Текст книги " Политическая биография Сталина. В 3-х томах. Том 3"

Автор книги: Николай Капченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 85 страниц)

И еще из той же книги: «В годы войны он практически не сидел за письменным столом. Дело в том, что в течение дня у Сталина проходили пять – семь заседаний и совещаний – ГКО, Ставки, с наркоматами, членами ЦК партии, работниками Штаба партизанского движения, руководителями разведки, конструкторами и т.д. Рассаживались за длинным столом, нередко только заканчивалось одно заседание, как Поскребышев впускал другую группу товарищей. „Конвейер“ стал работать медленнее лишь в 1944 и 1945 годах, когда для всех стало ясно, что разгром оккупантов – дело времени»[403]403
  Там же. С. 340.


[Закрыть].

Несомненно, роль Сталина как главного руководителя страны и Верховного Главнокомандующего особенно велика в первые, самые тяжелые месяцы войны. Ее не только трудно переоценить, но даже оценить по всем параметрам – настолько широка и многообразна она была как по своим масштабам, так и по своей значимости. Конечно, он был диктатором, и это едва ли всерьез можно поставить под сомнение. Однако именно эта диктаторская власть налагала на него не ограниченную ничем ответственность. Его власть диктатора, на мой взгляд, во многом уступала степени его ответственности как верховного руководителя страны. Сталин не имел возможности ни уклониться от этой ответственности, ни переложить ее на кого-либо другого. Его соратники – формально равноправные члены Политбюро и члены ГКО – в своих действиях в основном отражали и выражали его позицию и взгляды на самые важные вопросы. Это, разумеется, не значит, будто они лишь выступали в роли марионеток. С помощью марионеток нельзя было решать столь сложные и ответственные задачи, которые стояли перед страной. У них была и своя власть, и своя доля ответственности. Ведь и диктаторский режим не может обходиться без строгой регламентации власти и ответственности отдельных лиц.

Во втором томе уже приходилось цитировать слова Сталина в беседе с Черчиллем в августе 1942 года, что самыми тяжелыми и трудными в его государственной и политической деятельности были годы коллективизации. Но сдается мне, что в данном случае вождь лукавил, проявляя свойственный ему дар вводить собеседника в заблуждение, сохраняя при этом видимость полной искренности. Ведь во время коллективизации не стоял вопрос о жизни и смерти государства и созданного в стране социалистического строя. Теперь же вопрос стоял совершенно по-иному: от того, выстоят ли советские войска в противоборстве со столь сильным и опытным противником, обольщенным к тому же лаврами побед в Европе, зависела судьба государства, в буквальном смысле жизнь ее народов, их физическое выживание. Гитлер не раз говорил об этом и отдавал соответствующие указания. Опасность, нависшая над страной и каждым ее гражданином, начиная с самого вождя и кончая самым простым рабочим и колхозником, в целом осознавалась всем населением страны, за исключением разве только неисправимых антисоветчиков, для которых ненависть к большевикам перевешивала чувства патриотизма и просто гражданского долга.

И сейчас, окидывая мысленным взором те годы, приходишь к выводу, что иная система, кроме созданной большевиками, при всех ее минусах и пороках, не смогла бы эффективно противостоять неимоверно тяжелым обстоятельствам. Соответственно, надо оценивать и роль Сталина, делая акцент не на его диктаторских полномочиях и власти, а на том, какие плюсы давали такие полномочия и власть. Важно подчеркнуть, что система функционирования высшего государственного и военного руководства, сложившаяся в годы войны (а начало ее формирования приходится на первые ее месяцы), главным архитектором которой, конечно, был сам Сталин, в жизни не была такой диктаторской и произвольной. Она не сковывала инициативы других, хотя противники Сталина всячески стараются доказать обратное. Непосредственные участники и свидетели функционирования системы государственного и военного руководства почти единодушно говорят об обратном. Начиная с Жукова и кончая другими видными военачальниками. В соответствующих местах я буду иллюстрировать эту мысль конкретными примерами. Здесь же позволю себе сослаться на А.М. Василевского – одного из самых ярких и самых скромных советских военачальников периода войны. Вот его мнение о Сталине:

«…По моему глубокому убеждению, И.В. Сталин, особенно со второй половины Великой Отечественной войны, являлся самой сильной и колоритной фигурой стратегического командования. Он успешно осуществлял руководство фронтами, всеми военными усилиями страны на основе линии партии и был способен оказывать значительное влияние на руководящих политических и военных деятелей союзных стран по войне. Работать с ним было интересно и вместе с тем неимоверно трудно, особенно в первый период войны. Он остался в моей памяти суровым, волевым военным руководителем, вместе с тем не лишенным и личного обаяния»[404]404
  А. Василевский. Дело всей жизни. М. 1975. С. 540 – 542.


[Закрыть].

Рискуя переборщить по части цитирования (а оно большей частью звучит гораздо убедительнее, нежели авторские рассуждения и доводы), приведу оценку бывшего во время войны начальником оперативного управления Генерального штаба С.М. Штеменко. Вот его свидетельства: «…Все принципиальные вопросы руководства страной, ведения войны решались Центральным Комитетом партии – Политбюро, Оргбюро и Секретариатом, а затем проводились через Президиум Верховного Совета СССР, Совнарком, а также через ГКО и Ставку ВГК. Для оперативного решения военных вопросов созывали совместные совещания членов Политбюро и ГКО, Политбюро и Ставки, а наиболее важные из них обсуждались совместно Политбюро, ГКО и Ставкой.

В области руководства военными действиями не попирался и принцип единоначалия – этот важнейший принцип военного строительства и управления войсками в мирное и военное время. Руководство операциями Вооруженных Сил в высшем звене находилось в руках только Ставки Верховного Главнокомандования. Но поскольку членами Ставки были некоторые члены Политбюро ЦК ВКП(б) и лица высшего военного командования, она, таким образом, являлась коллективным органом верховной военной власти.

Решения Ставки, оформленные документами, подписывались двумя лицами – Верховным Главнокомандующим и начальником Генерального штаба, а иногда заместителем Верховного Главнокомандующего. Были документы за подписью только начальника Генерального штаба. В этом случае обычно делалась оговорка „по поручению Ставки“. Один Верховный Главнокомандующий оперативные документы, как правило, не подписывал, кроме тех, в которых он резко критиковал кого-либо из лиц высшего военного руководства (Генштабу, мол, неудобно подписывать такую бумагу и обострять отношения; пусть на меня обижаются). Подписывались им единолично только различного рода приказы, главным образом административного характера»[405]405
  С.М. Штеменко. Генеральный штаб в годы войны. Книга 2. С. 258 – 259.


[Закрыть].

Сложившаяся в первые месяцы войны ситуация была более чем критической. Естественно, что обстановка и практическое решение неимоверно трудных задач первого этапа войны требовали от всех советских людей, начиная с самого Сталина, предельного напряжения всех духовных и физических сил. Вполне понятно, что вся работа не только на фронте, но и в тылу проходила в крайне напряженной обстановке, чреватой острыми, критическими ситуациями, а порой и отчаянным положением на фронте, в условиях жесточайшей нехватки времени, жестокой ограниченности резервов. Обстановка почти беспрерывно требовала от всех – начиная с младших командиров и начальников разного рода производств – незамедлительных действий и безотлагательного принятия решений, полного самообладания, жесткой требовательности и неустанного контроля за важнейшими звеньями военного и государственного аппаратов, отсутствия всякого подобия паники. По существу, все соприкасавшиеся со Сталиным по работе, отмечают, что ему были присущи неизменное сохранение выдержки и верности суждений в наиболее опасных и затруднительных обстоятельствах.

Неоспоримая заслуга Сталина заключается прежде всего и главным образом в том, что он в такой судьбоносный период истории нашей страны, как Великая Отечественная война, сумел неотступно и твердо лично контролировать и направлять важнейшие процессы, происходившие на фронте, в стране, в сфере внешней политики, жестко и повседневно отслеживать и компетентно направлять деятельность важнейших структур государственной машины. И в мирные времена, а во время войны в особенности, он железной рукой добивался четкой исполнительности от всех звеньев государственной и военной машины страны. Сам же он трудился не щадя себя, чуть ли не до полного физического изнеможения, столько, сколько хватало сил. И даже больше! Сам исторический момент диктовал необходимость именно такого подхода. Пусть кому-то он сейчас и покажется жестоким и бесчеловечным. Но на карте стояло все, и прежде всего – судьба советского народа, судьба страны. Сама чрезвычайная обстановка требовала чрезвычайных мер. Так что дело не в характере или личных свойствах Сталина как личности, а в исторической неизбежности использования самых эффективных, подчас жестких и суровых мер. Личные же качества вождя лишь накладывали свой, причем неповторимый, отпечаток на все решения и действия высшего руководства государства.

Приведенные выше материалы и мои собственные размышления и оценки позволяют читателю хотя бы в самой общей форме, хотя и несколько схематично, представить себе роль Сталина и исключительно важное значение его деятельности во время войны, в первую очередь в ее начальный период, о котором идет речь в данной главе.

2. Крупные оборонительные операции и сражения

Приграничные сражения

23 – 29 июня в р-не Луцк, Броды, Ровно, Дубно произошло крупное танковое сражение. Контрудар Юго-Западного фронта сыграл важную роль в срыве попыток войск вермахта прорваться сходу к Киеву и его замысла по окружению главных сил Юго-Западного фронта на Правобережной Украине. По приказу Ставки с 30 июня войска Юго-Западного фронта начали отход на линию укрепленных районов по старой государственной границе для организации на ней упорной обороны. Но эти усилия не увенчались успехом. Наши войска вынуждены были отходить на новые рубежи. В целом приграничные сражения завершились отходом войск Северо-Западного фронта. Однако 11 дивизий Западного фронта оказались в окружении между Белостоком и Минском, где вели бои до 8 июля, сковав здесь около 25 дивизий противника. Мужественная борьба советских войск прикрытия в первую неделю войны сорвала замысел Гитлера уничтожить Красную Армию в западных районах до рубежа Западной Двины и Днепра. Это дало возможность провести мобилизацию военнообязанных запаса и осуществлять выдвижение войск 2-го стратегического эшелона. В начале июля войска Северо-Западного, Западного, Юго-Западного и Южного фронтов продолжали вести ожесточённые оборонительные бои, которые с подходом войск 2-го стратегического эшелона 7 – 10 июля переросли в крупные оборонительные операции и сражения.

Как отмечается в солидном исследовании истории Великой Отечественной войны, в целом летне-осенняя кампания 1941 г. носила в основном оборонительный характер. На всех стратегических направлениях инициатива в этот период находилась в руках противника, хотя советское командование пыталось организовать повсеместное наступление и изменить ход войны. Но в те дни это была непосильная для советских войск задача. В этом был очередной просчет военно-политического руководства страны, которое должно было принять решение о немедленном переходе к обороне и создании в глубине страны, на выгодных естественных рубежах, сплошного оборонительного фронта. Но момент был безвозвратно упущен. Не увенчались успехом и попытки остановить врага, предпринятые летом 1941 г. на ряде участков фронта. Только под Смоленском удалось на некоторое время заставить противника перейти к обороне. Тем не менее даже в этих крайне неблагоприятных условиях на многих участках огромного фронта советским войскам удавалось в течение длительного времени надежно оборонять занимаемые ими рубежи (под Смоленском, Ленинградом, Киевом, Одессой, Севастополем и др.), хотя со стратегической точки зрения это не всегда было целесообразно. Так, запоздалые решения Верховного Главнокомандования на отвод войск из Белоруссии (в июне) и из-под Киева (в сентябре) привели к окружению и разгрому крупных группировок, что повлекло за собой потерю огромной территории с жизненно важными для страны промышленными и сельскохозяйственными районами[406]406
  Великая Отечественная война 1941 – 1945. Книга 1. Суровые испытания. С. 464 – 465.


[Закрыть].

Смоленское сражение (июль – сентябрь 1941 года)

Главной военно-стратегической целью смоленского оборонительного сражения было не допустить стремительного продвижения немецких войск к Москве. Вполне понятно, что председатель ГКО уделял этому участку особенно пристальное внимание.

На западном направлении немецко-фашистская группа армий «Центр» 10 июля начала наступление на Смоленск. Ей противостояли не успевшие организовать прочную и глубокую оборону главные силы Западного фронта, значительно уступавшие противнику в силах и средствах (в танках в 7 раз, в артиллерии в 2,4 раза, в самолётах в 4 раза). Две мощные немецкие танковые группы форсировали Днепр. К началу Смоленского сражения вследствие ошибок в планировании, огромного объема намеченных мероприятий при ограниченных сроках на их осуществление создать сплошной и устойчивый фронт обороны советское командование не сумело. Оборону успели занять лишь 37 дивизий из 66. Причем всего 24 дивизии располагались в первом эшелоне армий. После ожесточенных боев 19-я армия разрозненными группами устремилась на восток. Этим немедленно воспользовался противник, который 15 июля перехватил восточнее Смоленска железнодорожную и автомобильную магистрали, ведущие к Москве; одновременно немецкая моторизованная дивизия захватила левобережную часть Смоленска. В результате в районе Смоленска оказались охваченными с трех сторон три наших армии – 16, 19 и 20-я. Для отхода на восток им оставалась одна-единственная переправа через Днепр. В тот же день маршал Тимошенко докладывал в Ставку: «Подготовленных в достаточном количестве сил, прикрывающих направление Ярцево, Вязьма, Москва, у нас нет. Главное – нет танков». В ходе Смоленского сражения наиболее отличившимся соединениям впервые в Красной Армии присвоено наименование гвардейских. Несмотря на большие потери, врагу удалось 16 июля захватить Смоленск. Контрудары 22-й армии под Витебском и Великими Луками, 21-й армии под Рогачёвом и Жлобином, 20-й армии под Оршей и Красным, 16-й армии под Смоленском и других сковали силы врага, который понёс большие потери. В конце июля усилиями войск Западного фронта ударная немецкая группировка была остановлена, и немецко-фашистская группа армий «Центр» 30 июля перешла к обороне.

Следует особо подчеркнуть, что сами немецкие генералы вынуждены были признать, что Смоленское сражение явилось для гитлеровской армии ощутимым ударом, хотя в масштабах всей кампании оно занимало отнюдь не решающее значение. Так, начальник штаба 4-й немецкой армии генерал Г. Блюментритт, характеризуя первые серьезные сражения, в которых немцы, наконец, почувствовали, что война в России – это отнюдь не прогулка по странам Западной Европы, признавал: «Самым значительным из них было сражение в районе Смоленска, где была окружена большая группировка русских войск. В то время как основная масса двух танковых групп, отражая атаки русских на флангах, продолжала движение на восток, небольшие силы были выделены для усиления восточной стороны Смоленского котла. Две полевые армии после изнурительного марша, наконец, опять догнали танковые соединения. Они удерживали три стороны котла, в то время как наши танки блокировали выход из него близ Ярцево. И снова эта операция не увенчалась успехом. Ночью русские войска вырвались из кольца окружения и ушли на восток. Танковые войска не подходили для проведения такой операции, особенно на болотистой местности, прилегающей к Днепру»[407]407
  З. Вестфал, В. Крайпе, Г. Блюментритт, Ф. Байерлем, К. Цейтлер, Б. Циммерман, X. Мантейфель. Роковые решения. М. 1958. (Электронный вариант).


[Закрыть].

С самого начала войны (собственно, велась заблаговременно) немцы развернули широкомасштабную пропаганду, нацеленную на разложение советской армии и населения страны. Причем, эта пропаганда отличалась особой лживостью и распространялась посредством прежде всего листовок. Основные мотивы геббельсовской пропаганды были разработаны еще до начала военных действий против Советского Союза: «…никакого антисоциализма, никакого возвращения царизма; не говорить о расчленении русского государства (иначе озлобим настроенную великорусскую армию); против Сталина и его еврейских приспешников; земля – крестьянам… Резко обвинять большевизм, разоблачать его неудачи во всех областях. В остальном ориентироваться на ход событий…»

Характерная особенность «окопных» листовок – практически все они служили одновременно пропуском для добровольного перехода бойцов и командиров РККА на сторону германских войск. Текст пропуска на русском и немецком языках особо очерчивали в листовке.

В эпицентре немецкой пропаганды стояла фигура Сталина. В одной из листовок привычная аббревиатура «СССР» расшифровывалась как «Смерть Сталина Спасет Россию». Тут же карикатура: пролетарский молот ударяет Иосифа Виссарионовича по голове, а крестьянский серп приставлен к его шее.

В другой листовке карикатурный Сталин с хищническим оскалом строгает гробы, на гробах – номера погибших дивизий и армий. Подпись под рисунком: «Батюшка Сталин заботится о своих дивизиях…». Кстати, 16 июля 1941 г. восточнее Витебска был взят в плен старший сын Сталина – командир батареи артиллерийского полка 14-й танковой дивизии старший лейтенант Я.И. Джугашвили. Позднее он погиб в немецком концлагере. По свидетельству очевидцев; Яков и там проявил себя достойным человеком и патриотом[408]408
  См. Великая Отечественная война 1941 – 1945. Книга 1. С. 171 – 172.


[Закрыть]. Для германских пропагандистов это стало настоящей удачей. В срочном порядке была изготовлена листовка, озаглавленная «А вы знаете, кто это?», где были помещены фотографии Якова в окружении немецких офицеров. В целом, как отмечают советские военные историки, нацистская «пропаганда разложения» приносила определенные плоды в период наиболее тяжелого положения советских войск, особенно в 1941 – 1942 годах. Но ее действенность значительно поубавилась в 1943 году, а с завершением коренного перелома в войне и массовым отступлением частей германской армии по всему фронту – и вовсе стала ничтожной[409]409
  «Независимое военное обозрение». 17 июня 2005 г.


[Закрыть].

Когда немцы полностью овладели Смоленском, Сталин был вне себя, ибо он прекрасно отдавал отчет в том, что падение Смоленска открывает немцам дорогу на Москву. Неблагоприятное развитие событий на многих участках фронта, особенно на западном направлении, очевидно, побудили Сталина прибегнуть к мерам репрессивного характера, которые, как он, видимо, полагал, могут встряхнуть всю Красную Армию, и прежде всего ее руководство на фронтах. 16 июля 1941 г. Сталин издал приказ, в котором, в частности, говорилось: «…Государственный Комитет Обороны должен признать, что отдельные командиры и рядовые бойцы проявляют неустойчивость, паникерство, позорную трусость, бросают оружие и, забывая свой долг перед Родиной, грубо нарушают присягу, превращаются в стадо баранов, в панике бегущих перед обнаглевшим противником.

Воздавая честь и славу отважным бойцам и командирам, Государственный Комитет Обороны считает вместе с тем необходимым, чтобы были приняты меры против трусов, паникеров, дезертиров.

Паникер, трус, дезертир хуже врага, ибо он не только подрывает наше дело, но и порочит честь Красной Армии. Поэтому расправа с паникерами, трусами и дезертирами и восстановление воинской дисциплины является нашим священным долгом, если мы хотим сохранить незапятнанным великое звание воина Красной Армии.

Исходя из этого, Государственный Комитет Обороны, по представлению главнокомандующих и командующих фронтами и армиями, арестовал и предал суду военного трибунала за позорящую звание командира трусость, бездействие власти, отсутствие распорядительности, развал управления войсками, сдачу оружия противнику без боя и самовольное оставление боевых позиций:

1) бывшего командующего Западным фронтом генерала армии Павлова;

2) бывшего начальника штаба Западного фронта генерал-майора Климовских;

3) бывшего начальника связи Западного фронта генерал-майора Григорьева;

4) бывшего командующего 4-й армией Западного фронта генерал-майора Коробкова…» и ряд других командиров и начальников[410]410
  Великая Отечественная война 1941 – 1945. Книга 1. Суровые испытания. С. 501 – 502.


[Закрыть].

После короткого и поверхностного расследования Павлов и ряд других руководителей Западного фронта были расстреляны. Проведенная уже через десять с лишним лет проверка показала, что эти лица репрессированы необоснованно. Постановлением Военной коллегии Верховного суда СССР от 31 июля 1957 г. Д.Г. Павлов, В.Е. Климовских, А.Т. Григорьев, А.А. Коробков были реабилитированы: приговор отменен и дело на них за отсутствием состава преступления производством прекращено. В документе подчеркивалось, что прорыв германских войск на фронте обороны Западного особого военного округа произошел в силу неблагоприятно сложившейся для наших войск оперативно-тактической обстановки и не может быть инкриминирован осужденным как воинское преступление, так как это произошло по независящим от них обстоятельствам[411]411
  «Военно-исторический журнал». 1992 г. № 4/5. С. 19 – 22.


[Закрыть].

Этот приказ Сталина, конечно, сыграл определенную роль в попытках предотвратить поспешное отступление, стал серьезным предостережением для других. Однако репрессии как осуществление определенной линии в условиях войны, конечно, не могли дать сколько-нибудь существенных результатов.

Еще более суровым был приказ от 16 августа 1941 г. «О случаях трусости и сдаче в плен и мерах по пресечению таких действий». Приведя в приказе ряд фактов сдачи в плен генералов Красной Армии, приказ, подписанный как Сталиным (в качестве председателя ГКО), так и рядом маршалов, констатировал: эти позорные факты сдачи в плен нашему заклятому врагу свидетельствуют о том, что в рядах Красной Армии, стойко и самоотверженно защищающей от подлых захватчиков свою Советскую Родину, имеются неустойчивые, малодушные, трусливые элементы. И эти элементы имеются не только среди красноармейцев, но и среди начальствующего состава. Как известно, некоторые командиры и политработники своим поведением на фронте не только не показывают красноармейцам образец смелости, стойкости и любви к Родине, а, наоборот, прячутся в щелях, возятся в канцеляриях, не видят и не наблюдают поля боя, а при первых серьезных трудностях в бою пасуют перед врагом, срывают с себя знаки различия, дезертируют с поля боя.

Можно ли терпеть в рядах Красной Армии трусов, дезертирующих к врагу и сдающихся ему в плен, или таких малодушных начальников, которые при первой заминке на фронте срывают с себя знаки различия и дезертируют в тыл? Нет, нельзя! Если дать волю этим трусам и дезертирам, они в короткий срок разложат нашу армию, загубят нашу Родину. Трусов и дезертиров надо уничтожать.

Можно ли считать командирами батальонов или полков таких командиров, которые прячутся в щелях во время боя, не видят поля боя, не наблюдают хода боя на поле и все же воображают себя командирами полков и батальонов? Нет, нельзя! Это не командиры полков и батальонов, а самозванцы. Если дать волю таким самозванцам, они в короткий срок превратят нашу армию в сплошную канцелярию. Таких самозванцев нужно немедленно смещать с постов, снижать по должности, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из рядов младшего начсостава или из красноармейцев[412]412
  Великая Отечественная война 1941 – 1945. Книга 1. Суровые испытания. С. 503 – 504.


[Закрыть].

Приказ завершался следующими чрезвычайно суровыми мерами, которые предписывали:

«1. Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия, дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров.

Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава.

2. Попавшим в окружение врага частям и подразделениям самоотверженно сражаться до последней возможности, беречь материальную часть как зеницу ока, пробиваться к своим по тылам вражеских войск, нанося поражение фашистским собакам.

Обязать каждого военнослужащего независимо от его служебного положения потребовать от вышестоящего начальника, если часть его находится в окружении, драться до последней возможности, чтобы пробиться к своим, и если такой начальник или часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен – уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи.

3. Обязать командиров и комиссаров дивизий немедля смещать с постов командиров батальонов и полков, прячущихся в щелях во время боя и боящихся руководить ходом боя на поле сражения, снижать их по должности, как самозванцев, переводить в рядовые, а при необходимости расстреливать их на месте, выдвигая на их место смелых и мужественных людей из младшего начсостава или из рядов отличившихся красноармейцев.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах и штабах»[413]413
  Великая Отечественная война 1941 – 1945. Книга 1. Суровые испытания. С. 504.


[Закрыть].

Я не стану рассуждать о том, насколько оправданны были подобные приказы Сталина. В данном случае сошлюсь на точку зрения авторов книги о Сталине как полководце. Их точка зрения созвучна и моей личной позиции, поэтому я и приведу ее и как выражение моей собственной точки зрения. «Сейчас находятся авторы, которые обвиняют Сталина в жестокости, излишних жертвах во время войны. В этих целях идет спекуляция на приказе № 270 от 16 августа 1941 года, подписанном от имени Ставки Верховного Главнокомандования Сталиным, Молотовым, Буденным, Ворошиловым, Тимошенко, Шапошниковым и Жуковым. Особенно нагнетаются разного рода толки вокруг приказа № 227 от 28 июля 1942 года наркома обороны Сталина, известном больше как приказ „Ни шагу назад!“.

Быть может, с точки зрения сегодняшнего читателя, – пишут авторы, – эти меры и документы покажутся безжалостными, несправедливыми. Однако их надо оценивать с позиций не сегодняшнего дня, а с позиций того сурового времени, когда гитлеровцы, несмотря на большие потери, прорвались в глубь страны. В приказе прозвучала грозная и беспощадная правда о положении, создавшемся на данном критическом рубеже войны, величайшая озабоченность Сталина утратой огромной части ресурсов страны, необходимых для продолжения борьбы, требование добиться коренного перелома в ходе войны, отстаивать каждую пядь родной земли, идти на жертвы ради спасения отечества и решительно пресекать любые проявления паники, безответственности, разгильдяйства»[414]414
  Б. Соловьев, В. Суходеев. Полководец Сталин. С. 219.


[Закрыть].

Конечно, солидаризируясь с авторами приведенного отрывка, хочется заметить, что, как ни суровы законы войны, они отнюдь не дают основание использовать суровые репрессивные меры в качестве главного средства организации сопротивления противнику и войны с ним. Объективный анализ всей совокупности событий Великой Отечественной войны и деятельности Сталина в этот период дает основание полагать, что столь суровые меры предпринимались им в исключительных случаях, когда обстановка становилась более чем критической. И в таких условиях они были оправданны и обоснованны. В дальнейшем Сталин как Верховный Главнокомандующий, очевидно, понял, что применять в масштабах всей армии исключительно суровые меры было бы крупной ошибкой. Видимо, уроки, извлеченные им из чисток 30-х годов, пошли ему впрок. Разумеется, это не значит, что из жесткого человека он превратился в своего рода размазню. Нет, конечно. Жесткость всегда была его отличительной чертой. Но не ею одной он руководствовался. Здравый ум и широкий политический и исторический кругозор помогали ему избегать крайностей в период войны. Исключая, разумеется, первые ее периоды.

Причем, давая далеко не однозначную оценку приказам и распоряжениям Верховного относительно отношения к советским военнопленным, многие из которых оказались там отнюдь не по своей вине или трусости, а в результате реально сложившейся обстановки и вообще общей неразберихи, царившей особенно в первые недели войны, следует сказать, что и к собственному сыну он относился так же, как и к другим попавшим в плен. Широко распространена версия, согласно которой во время войны немцы через посредство Международного красного креста пытались договориться со Сталиным об обмене его сына Якова на фельдмаршала Паулюса. Сталин на это предложение ответил фразой, ставшей своего рода легендой: «Маршалов на солдат я не меняю». Жуков в своих воспоминаниях писал о том, что Сталин тяжело переживал плен своего сына, был уверен в том, что немцам никогда не удастся склонить его к измене и что его, очевидно, ждет печальная участь.

Вот как излагает Жуков весь этот разговор, который состоялся уже в конце войны:

«За четырехлетний период войны И.В. Сталин основательно переутомился. Работал он всю войну очень напряженно, систематически недосыпал, болезненно переживал неудачи, особенно 1941 – 1942 годов. Все это не могло не отразиться на его нервной системе и здоровье. Во время прогулки И.В. Сталин неожиданно начал рассказывать мне о своем детстве. Так за разговором прошло не менее часа. Потом он сказал:

 – Идемте пить чай, нам нужно кое о чем поговорить. На обратном пути я спросил:

 – Товарищ Сталин, давно хотел узнать о вашем сыне Якове. Нет ли сведений о его судьбе?

На этот вопрос он ответил не сразу. Пройдя добрую сотню шагов, сказал каким-то приглушенным голосом:

 – Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его фашисты. По наведенным справкам, держат они его изолированно от других военнопленных и агитируют за измену Родине.

Помолчав минуту, твердо добавил:

 – Нет, Яков предпочтет любую смерть измене Родине.

Чувствовалось, он глубоко переживает за сына. Сидя за столом, И.В. Сталин долго молчал, не притрагиваясь к еде.

Потом, как бы продолжая свои размышления, с горечью произнес:

 – Какая тяжелая война. Сколько она унесла жизней наших людей. Видимо, у нас мало останется семей, у которых не погибли близкие… Такие испытания смогли стойко перенести только советские люди, закаленные в борьбе, сильные духом, воспитанные Коммунистической партией»[415]415
  Г.К. Жуков. Воспоминания и размышления. Т. 2. С. 316 – 317.


[Закрыть].

Так что в какой-то избирательности в подходах к данному вопросу Сталина упрекать нельзя: он глубоко верил в то, что все должны подчиняться общим законам и правилам в период войны, ибо без соблюдения этого наступит хаос и неразбериха. Что же касается суровости мер, применявшихся им, особенно в первый период войны, то без них едва ли можно было обойтись. Без них поражение в войне, возможно, явилось бы вовсе не исключенным. Война навязывает всем, в том числе и народам, свою жестокую логику, и ее никак нельзя игнорировать.