Текст книги "Тайна Овального кабинета"

Автор книги: Николай Чергинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)

Глава 48

Так случилось, что основные события в Вашингтоне вокруг Президента Джона Макоули начали разворачиваться в отсутствие миссис Элизабет Богарт. Это серьезно беспокоило руководителя группы адвокатов фонда «За свободу женщин» и фирмы «Дельта» Барбару Декарт. Все газеты, радио и телевидение кричали об одном и том же. Имена Джона и Сары Макоули, Майкла Хаммера, Моники Левин и Томаса Гордона упоминались многие сотни раз.

Молчание Элизабет Богарт миссис Декарт воспринимала как предоставление ей всех полномочий на действия от имени шефа. Барбара хорошо понимала, что политический кризис в США, достигший своего апогея в импичменте Макоули, буквально парализовал истеблишмент. Все меры, предпринимаемые его адвокатами, друзьями и сторонниками с целью избежать рассмотрения в сенате вопроса об отставке, были обречены на провал. Палата представителей приняла резолюцию об импичменте, и теперь дело за сенатом. Все смешалось в Америке. Конгресс двигался по пути отставки Президента, а народ неожиданно в еще большей степени поддерживал его. После вынесения палатой представителей обвинительной резолюции степень одобрения американцами деятельности Джона Макоули на посту Президента возросла на 12 процентов и составила 72 процента. Такого рейтинга одобрения не имел ни один Президент США. Неожиданным выглядело и то, что рейтинг республиканской партии, решительно настаивавшей на отставке Президента, упал на 10 процентов – до самого низкого уровня за последние 14 лет.

Барбара Декарт понимала, что при любом раскладе политических сил в стране и при любом исходе рассмотрения дела Макоули, позиции фонда не должны пошатнуться, а это значит, что есть смысл входить в контакт с Моникой Левин. Но сначала Барбара Декарт решила встретиться с Томасом Гордоном. Не мешкая, она позвонила ему. Голос специального прокурора был непривычно сухим, давая ей согласие на встречу. Она быстро собралась, села за руль и привычным маршрутом направилась в офис спецпрокурора. Вошла в кабинет с заранее приготовленной улыбкой, а тот встретил ее строго и официально. Стараясь не показывать своего удивления таким приемом, Барбара весело сказала:

– Я поздравляю вас, мистер Гордон! По-моему, ваша настойчивость и высокий профессионализм приносят прекрасные результаты. Перед самым отъездом к вам я разговаривала с моим шефом – миссис Элизабет Богарт, она выразила надежду, что вы когда-нибудь найдете возможность встретиться с ней. Ну, а сейчас я, как всегда, приехала к вам посоветоваться и, как говорится, сверить часы.

– Миссис Богарт, скажите, какие у вас отношения с Сарой Макоули? – хмуро спросил Гордон.

– С Сарой Макоули? – удивленно переспросила. – А какие у меня могут быть отношения с первой леди страны? Мистер Гордон, а в чем дело?

– Нет, ничего. Просто мне кое-кто сказал, что у вас с ней близкие отношения.

– А что, – весело воскликнула Барбара, – было бы неплохо, если бы у меня были близкие отношения с миссис Сарой Макоули. Правда, тогда наш фонд был бы лишен солидных поступлений от своей деятельности против Президента.

– Пожалуй, вы правы, Барбара. Извините меня за бестактность.

«Действительно, стоило ли расставаться семейству Макоули с десятками миллионов долларов ради дружбы с Богарт или Декарт и при этом терпеть унижения на глазах всех американцев».

Миссис Декарт видела, как потеплел взгляд прокурора, да и тон его стал обычным. Она поняла, что Гордон, скорее всего, получил какой-то сигнал и устроил ей своеобразную проверку.

«Надо действовать и не давать ему времени на подозрения», – решила Барбара и спросила:

– Мистер прокурор, помогите мне, неискушенному в политике человеку, разобраться в ситуации в нашем обществе.

– Что вам не ясно?

– Мистер Президент изобличен в даче ложных показаний под присягой, не так ли?

– Будем считать, что так.

– Значит, он нарушил Конституцию, обманул страну, всех американцев. Не так ли, мистер прокурор?

– Так, – улыбнулся Томас Гордон.

– Почему же тогда его рейтинг повышается? Почему имидж республиканской партии, которая поддерживает требования об импичменте, падает?

Гордон насупился и удрученно ответил:

– Дорогая Барбара, вы плохо знаете наших граждан. Сейчас Макоули в их глазах герой, супермен, который смог не только поднять уровень жизни в стране, но и эффективно вести борьбу с врагами Америки, поднимая авторитет Штатов в глазах всего мира. А вот, что касается республиканской партии, я выскажу свое личное мнение, но это между нами, не правда ли?

– Да, да, конечно, мистер Гордон.

– Зовите меня просто Томас, – улыбнулся Гордон, – мне кажется, что наши сугубо партнерские отношения перешли в дружественные. Вы согласны?

– Да, Томас, – ответила Барбара, и на душе у нее стало спокойно.

– Понимаете, Барбара, республиканская партия в последние годы стала пленницей ультраконсервативных христианских фундаменталистов юга. Получив большинство в конгрессе, она вознамерилась «отыграть назад» все, что произошло в стране за последние четверть века, – Вьетнам и Уотергейт, гражданские права и сексуальную революцию и многое другое отбросить. Президент Макоули стал для республиканцев, с чем я согласен, воплощением сатаны, олицетворением всех смертных грехов – от гомосексуализма и прелюбодеяния до пацифизма и измены Родине. Импичмент как раз и стал орудием устранения всего этого. Но дальше мои пути с республиканцами расходятся. Я не согласен с ними, когда они вместо того, чтобы действовать на пользу Америки, действуют во имя только своего блага. Они не стесняются нарушать законы и Конституцию. Я скажу вам, Барбара, о своих подозрениях, но сначала хочу предложить вам кофе и даже коньяк.

– Я не возражаю, Томас.

Гордон приказал принести кофе, а когда секретарша исполнила просьбу и вышла, он принес из комнаты отдыха бутылку коньяка, лимон и рюмки. Они выпили, и Гордон продолжил:

– Вы, конечно, слышали об убийстве бывшего руководителя сектора кадрового аппарата Белого дома Хаммера?

– Да, слышала и хотела с вами поговорить и об этом. Хаммер обращался к нам за помощью, и если бы не его фальшивые фотографии…

– Так вот, – перебил ее Гордон, – я все больше склоняюсь к мысли, что не дело ли это рук республиканцев? Уж слишком нахраписто они рвутся к власти. Недаром в ходе дебатов в конгрессе демократы обвиняли республиканское большинство в попытке совершить конституционный и даже государственный переворот. Женщины-демократы говорили об угрозе вернуть домострой, а негры-демократы – о восстановлении расового неравенства и даже рабства.

– Ого! И чем закончились слушания в палате представителей?

Прежде чем ответить, Гордон снова наполнил рюмки и жестом предложил выпить. Декарт чувствовала, что нервы у спецпрокурора на пределе и он в общении с ней видит возможность расслабиться. Она подняла рюмку:

– За вас, Томас!

Выпили, и Гордон продолжил:

– Слушания в палате представителей закончились выборами тринадцати обвинителей, которые будут выступать против Президента в сенате. Здесь, я конечно, с республиканцами.

– Мистер Гордон, простите, Томас, а почему вы считаете, что убийство Хаммера может быть делом рук республиканцев?

Гордон снова наполнил рюмку. И, после того как они выпили, начал отвечать:

– Только между нами. Договорились?

Барбара заметила, что Гордон слегка опьянел, и подумала: «А язык-то у него с помощью спиртного развязывается. Это неплохо, посмотрим, что он еще сообщит». Она улыбнулась:

– Томас, по-моему, все, что происходит у нас, тоже должно быть между нами.

– Да, да, это вы правильно заметили. – Он вдруг встал со своего кресла и пересел к ней на диван, да так, что их колени соприкоснулись.

«Ого, – удивилась Барбара, – неужели и у этого сухаря появился интерес иного характера?»

Она сделала вид, что не обратила внимания на маневр Гордона, а он, продолжая держать рюмку в руке, сказал:

– Дело в том, что, если задать вопрос, кому выгодно убрать Хаммера, то только на первый взгляд покажется, что семье Макоули. Если представить себе, что это так, то встает вопрос: неужели Макоули не понимают, какой шум поднимется в первую очередь вокруг их семьи после убийства? Тем более, мы же с вами знаем, что у Президента есть целый набор средств, как убрать человека без лишнего шума: автомобильная катастрофа, внезапная остановка сердца, по ошибке выпитое лекарство или случайное падение с большой высоты и так далее. А в этом случае все происходит в центре Вашингтона, в районе, который он превратил из центра политических страстей в бизнес страстей. Все хорошо помнят судебные распри Хаммера с женой Макоули и даже безмозглый человек должен заподозрить в первую очередь кого? Конечно же, того, у кого были враждебные отношения с Хаммером.

– Да, логично. Но убивать… зачем это понадобилось республиканцам?

– В политике, а она очень грязная штука, все бывает. Вы не хотите еще выпить?

– Но, право, я не знаю… дело в том, что я за рулем.

– О, это не проблема. Оставим вашу машину на стоянке, а мой водитель отвезет вас, а когда вы будете в форме, по вашему звонку привезет к автомашине.

– Ну нет, не хватало, чтобы ваш шофер отвозил пьяную женщину после того, как она, трезвая, посетила его шефа. А еще говорите, Томас, что все, что между нами происходит, должно оставаться вне ушей и глаз других людей.

– Какая вы молодчина! – и Гордон поцеловал ей руку. – Тогда остается единственное: рабочий день заканчивается, я скоро отпущу служащих и шофера по домам. Ну а мы посидим подольше, попьем кофе, поговорим, поболтаем, а затем вдвоем уедем на вашей машине. Со мной никто не посмеет предъявить вам какие-либо претензии.

«Ну вот и приехали, – еле пряча усмешку, подумала Барбара, – кажется, его руки сегодня потянутся к моим трусам. Ну ладно, посмотрим…»

– Хорошо, Томас, пусть будет так, как вы хотите, но рассказывайте дальше.

– Я не сомневаюсь, что Хаммер узнал о Саре или о Джоне Макоули что-то очень важное. Накануне убийства он мне звонил и был очень взволнован. Обещал, что через несколько дней явится ко мне с очень важными и сенсационными материалами.

Прокурор встал с дивана и, пройдя к столу, возвратился с письмом:

– Затем я получил это письмо, но Хаммер к этому моменту был уже мертв. Прочтите.

Пока Барбара читала письмо, Гордон снова наполнил рюмки, но вдруг что-то вспомнил и, приблизившись к столу, включил переговорное устройство. Ответила секретарша. Гордон объяснил, что он задержится, а все остальные свободны.

Декарт взглянула на часы и удивленно произнесла:

– Ого, как быстро время пролетело, уже конец рабочего дня.

– Но для нас он продолжается, – со скрытым смыслом ответил Гордон и дружески обнял Барбару за плечи.

«Начинается, – подумала Барбара, – посмотрим, насколько ты целомудреннее Макоули».

Правда, Гордон через несколько минут снял руку с ее плеча и сказал:

– Я хочу выпить за судьбу, которая подарила мне вас.

– Я присоединяюсь к вашему тосту, – улыбнулась Барбара и впервые применила в отношении прокурора свое любовное оружие – томно посмотрела ему в глаза. Она сделала небольшой глоток и спросила: – Томас, как вы считаете, стоит нам подключаться к делу Левин?

– А почему бы и нет? По-моему, ваш фонд может неплохо пополнить свой счет в банке.

– А вы решили, как подать магнитофонные пленки, которые принесла вам Анджела Мор?

– Да. Я согласовал этот вопрос с созданной в палате представителей комиссией и получил соответствующее разрешение.

– Томас, как сотрудники Белого дома относятся к истории с Президентом?

– По-разному. Одни сочувствуют и переживают за него, другие – злорадствуют, третьи – возмущаются и требуют справедливости.

– А есть среди последних высокопоставленные лица?

Декарт видела, что Гордон опьянел, и стала задавать вопросы без опасения, что прокурор что-либо заподозрит. Тем более этот страж и хранитель президентского целомудрия уже начал давать ход рукам и отвечал почти машинально.

Гордон, притянув ее к себе, ответил:

– Знаете, что сказал, например, шеф юридического комитета Белого дома? «Возможно, американские женщины и простят Джону Макоули его шалости, но первое лицо в Америке не имеет права на адюльтер и клятвопреступление».

Мне Макоули совершенно не жаль. Он давно заслужил того, чтобы быть изгнанным из Белого дома. Печально только, что его уход подготовит почву для победы республиканцев на выборах в конгресс и даже на президентских гонках. Но все равно я сделаю все, чтобы не дать Джону Макоули ввести страну в третье тысячелетие.

«Тоже мне моралист описанный!» – подумала с тоской Барбара. Ей все больше становилось ясно, что придется ей голой попой лежать на холодной коже дивана.

Томас неожиданно встал и вышел в приемную, а когда возвратился, то лицо его сияло:

– Все о’кей! Мои ушли, и здесь мы остались одни, я даже дверь закрыл на ключ. – Он взял ее за руку и предложил: – Пойдем в комнату отдыха. Там будет более удобно.

Барбара, понимая, что упираться нет никакого смысла, покорно поплелась за Гордоном. Когда они вошли в небольшую комнату, то первое, что бросилось в глаза, – это черный кожаный диван, сиденье которого отливало холодным металлическим блеском.

Глава 49

В плане визитов Президента Джона Макоули стоял и визит в Северную Ирландию, где его уже дожидалась супруга, но обстановка вокруг Югославии и ситуация в Америке настолько обострились, что он вынужден был возвратиться в Штаты.

Он позвонил супруге и попросил ее посетить небольшой городок Ома и поприсутствовать на открытии мемориальной доски, посвященной первой жертве взрыва, устроенного террористами месяц назад. На этом мероприятии планировалось присутствие и Президента США, что должно было послужить еще одним осуждением необъявленной войны, которая длится уже тридцать лет.

Джон и Сара договорились, что встретятся они в Вашингтоне.

Рано утром самолет Президента Соединенных Штатов Америки взял курс на Вашингтон. Во время полета Президент назначил прямо на борту совещание с министром обороны, директором ЦРУ и государственным секретарем.

Джон Макоули не скрывал своего настроения и был предельно откровенным:

– Друзья, вы, конечно, знаете об очередной атаке на меня и на мою супругу. Я принял решение прервать турне по странам Африки потому, что считаю своим долгом находиться в это время в Белом доме. Вы также прекрасно знаете, что стартовые часы, возможно, заканчивают свой ход перед тем, как последует приказ об ударах по Югославии. Обстановка действительно сложная, и, согласитесь, в этот момент я должен быть на своем рабочем месте. Итак, давайте рассмотрим первый вопрос. Неделю назад специальный прокурор Томас Гордон смог обработать Монику Левин, и та, взамен предоставленного ей Гордоном иммунитета от любого судебного преследования, согласилась дать правдивые показания о наших с ней отношениях. Вы не только мои коллеги, но и друзья, дружбой с которыми я дорожу. Поэтому не буду лгать вам и скажу правду: у меня действительно были с Моникой близкие, или, как кричат газеты, любовные отношения. Не хочу отнимать у вас время рассказом, как это случилось, скажу коротко: Монике удалось подловить момент, и я не смог отвергнуть ее атаки. Добавлю еще и то, что с самого начала наших отношений инициатором каждой встречи была она. Иногда дело доходило до слез, и я поддавался на уговоры. Прокурор Гордон смог добыть некоторые мелкие подарки, которые я дарил Монике, и, самое плавное, двадцать магнитофонных кассет с откровениями о нашей близости, которыми она делилась с сотрудницей спецслужбы Анджелой Мор.

Если помните, в ходе рассмотрения в суде иска ко мне со стороны Люси Бриттон прокурор Гордон вызывал в суд и Монику Левин. Он требовал от нее признания в том, что она состоит в любовной связи со мной. Левин под присягой заявила, что у нас с ней не было никаких сексуальных контактов. Естественно, что после этого я еще в большей степени стал уклоняться от контактов с ней. Хитрый Гордон, заряженный ненавистью ко мне и идеей добиться импичмента, смог обыграть и припугнуть неопытную Монику. Она на это согласилась при условии предоставления ей иммунитета от судебных преследований за дачу ложных показаний под присягой.

Кроме того, прокурор Гордон предоставил подобный иммунитет ее отцу и матери. Откровенно говоря, если мать нуждается в такой защите, то для чего это надо отцу Моники, – ума не приложу. Он же уже столько лет не живет с семьей.

– А для чего матери иммунитет? – не сдержавшись, спросила Христина Кейс.

– Ну, матери, похоже, есть чего бояться. Если дочь могли обвинить во лжи под присягой, то мать – в потворстве дочери. Именно она накануне обыска агентами ФБР квартиры Моники взяла у дочери на хранение темно-синее выходное платье, на котором, как сейчас выяснено, осталась пятно – след наших интимных отношений. Говорят, что анализ этого пятна готов и он не в мою пользу… – Макоули сделал паузу. Все видели, как ему тяжело говорить, но, пораженные его откровением, молчали. Макоули перевел дух и продолжил: – Вы, конечно, понимаете и то, что республиканцы намерены взять реванш за отставку их кандидатуры Президента Никсона по уотергейтскому скандалу, связанному с установкой подслушивающих устройств в штаб-квартире демократов.

Далее Макоули подробно рассказал об убийстве Майкла Хаммера и о тех обвинениях, которые выдвигает пресса в адрес его семьи. Закончив свою информацию, Макоули предложил обменяться мнениями. Первой заговорила Кейс. Она забросила ногу за ногу и, откинувшись на спинку кресла, сказала:

– Слов нет, Джон, ситуация с этой Левин, в которой вы оказались, сложная. Но я не думаю, что она безысходная. Все, кто заваривает эту кашу, забывают о главном – народе. Именно с республиканцами, а не с Джоном Макоули многие американцы связали падение престижа Соединенных Штатов Америки в глазах остального мира, особенно мусульманского, где вообще не могут понять, о чем там в нашей стране идет речь. Я считаю, что нам надо сделать опору на народ Америки, ведь рейтинг Президента, несмотря на шумиху вокруг него, повышается. Граждане Америки за время, которое стоит у власти нынешний Президент, стали жить лучше. Они оценивают и решительность своего Президента в борьбе с врагами Америки. Я уверена, что позиция республиканцев еще больше ослабится. Твое решение прервать визит правильное, я тоже хотела рекомендовать тебе это сделать. Сейчас, как никогда, нам надо быть в Вашингтоне и, как никогда, объединиться вокруг Президента.

– Спасибо, Христина, – тепло произнес Макоули и посмотрел на Уолша. – Твое мнение, Джеймс?

– Христина права, нам надо объединить все силы, в том числе и демократов, для защиты Президента. Я думаю, главным направлением для нас должно стать следующее: борьба за имидж Президента, сведение к минимуму возможных последствий по делу Левин и эффективные действия в Югославии. Я думаю, что мы должны отбросить ложное чувство неловкости и не вмешивать подчиненных сотрудников в вопросы, не входящие в круг их прямых служебных обязанностей. Гордон показал пример, что есть вещи, на которые хотя бы иногда надо плюнуть. Взять хотя бы эту Анджелу Мор, которая, скорее всего по заданию Гордона, вопреки этике и функциональным обязанностям, практически вела разработку пустышки и болтушки Левин, при этом тайно записывала ее рассказы. Лично я продумаю, Джон, что здесь может сделать моя служба.

Макоули кивком головы и легкой улыбкой поблагодарил Уолша и обратился к министру обороны:

– Что ты скажешь, Альберт?

– Я согласен с вами, друзья. Считаю, что тянуть с Югославией нам не следует. Народ, который будет видеть, что его Президент возглавляет кампанию против врага, быстро отметет обвинения, предъявляемые Президенту группой дельцов от политики. Да и армия потребует от внутренних недругов не отвлекать его от главного.

Кевин замолчал, а Кейс, развивая эту мысль, произнесла:

– Джон, нам надо четко скоординировать свои действия внутри страны и за ее пределами.

– Что ты имеешь в виду, Христина?

– Ты, конечно, хорошо подумай сам, посоветуйся с адвокатами, но, кажется, ты не станешь отрицать в конгрессе свою связь с Левин. Я думаю, что было бы правильно, если бы ты, скажем, еще до встречи с конгрессменами заявил, как о своей ошибке, открыто и гласно народу. Ведь, что греха таить, в душе каждый понимал, что у тебя были и любовные тайны. Мало у кого их не было, и граждане Америки отнесутся к твоему заявлению с пониманием.

– Ты предлагаешь, чтобы я заявил об этом до слушаний в конгрессе?

– Да, но только посоветуйся со своими адвокатами и верными людьми из палаты представителей и сената.

– Это интересно. Спасибо, друзья, теперь перейдем к следующей теме. Я думаю, что главным тезисом ведения боевой операции в Югославии должно быть предотвращение гуманитарной катастрофы в Косово. Мы должны за несколько дней уничтожить военный и экономический потенциал Югославии и сказать таким образом Милошевичу: или ты должен выбрать мир, или мы ограничим твои возможности вести войну.

Мы с вами прекрасно понимаем и то, что НАТО таким образом заявляет о своем месте в новых международных координатах, возникших после распада Советского Союза, и ставит себя выше ООН и других международных организаций. Америка в этой ситуации подчеркнет, что эра двухполярности или многополярности в мире канула в Лету. Мы еще раз подтвердим, что наша страна – самая могущественная держава на земном шаре и что она может решать самые глобальные проблемы, исходя из своих интересов в первую очередь.

– Да, но к тезису о предупреждении гуманитарной катастрофы следует добавить тезис о недопущении большой войны на Балканах, – заметил Кевин.

– Правильно, Альберт. Какова готовность сил НАТО к началу боевых действий?

– Плюс пять часов.

– Как это?

– После отдачи приказа через пять часов все силы НАТО будут готовы ударить по Югославии.

– Вы наметили объекты, по которым следует нанести удары в первую очередь?

– Да. Миссис Ева Мискури доложит вам список 200 объектов, который предоставил для вас главнокомандующий силами НАТО.

– А почему Мискури?

– Согласно вашему приказу.

– Понял. Скажите, Альберт, мы можем надеяться на то, что Югославия капитулирует в первые же дни после начала операции?

Никто не обратил внимания на то, что когда речь шла о Монике, то все обращались друг к другу на «ты», а когда начался разговор о боевых действиях, то – на «вы».

После небольшой паузы, министр обороны озабоченно произнес:

– Скажу честно, лично я не уверен, что Югославия капитулирует после нескольких дней войны…

– Надо обрушить на них всю мощь НАТО с подключением возможностей армии США. Нам надо добиться полной поддержки наших действий со стороны конгресса. Вы, Христина, и вы, господа, продумайте доводы в пользу наших действий.

– Я думаю, мы можем использовать и то, что Иран продолжает развивать свою атомную промышленность, что усиливает наше противостояние с Москвой, – словно размышляя вслух, произнесла Кейс, глядя на директора Центрального разведывательного управления.

– Чем мы это докажем? – спросил Макоули и тоже посмотрел на Уолша, который тут же пояснил:

– Через несколько дней министерство по атомной энергетике официально заявит, что Россия приняла предложение об участии в строительстве второго энергоблока иранской атомной станции «Бушер». Строительство этого объекта было начато в 1975 году немецкой компанией «Сименс». Однако в 1979 году, после свержения шахского режима, все строительные работы были приостановлены. Иран неоднократно предпринимал попытки возобновить свою атомную программу. Однако всякий раз наталкивался на активное противодействие Америки. На сегодняшний день, благодаря нашему прессингу, удалось заставить отказаться от атомных контактов с Ираном практически всех потенциальных партнеров, кроме России. Как известно, еще в 1994 году специалисты из российского объединения, – Уолш заглянул в папку, лежавшую перед ним, – «Зарубежатомэнергострой» подписали соглашение о продолжении строительства.

– Да, этот факт надо использовать. Одновременно, – Президент обратился к Кейс, – надо заявить резкий протест России, не стесняясь пустить в ход против Ирана все политические методы, в том числе и обвинения Ирана в спонсировании международного терроризма и наличии секретной программы по созданию ядерного оружия.

После того как Кейс согласно кивнула головой, Президент посмотрел на директора ЦРУ. Тот также кивнул головой.

– Я понял, – ответил Уолш и тут же сменил тему: – Мистер Президент, нам удалось установить, что во главе концернов по производству лекарств, которые сфабриковали ложную информацию о производстве Суданом химического оружия и ловком представлении нашим агентам доказательств тому, стоят республиканцы Миранда и Фишер.

– Знаю их. Они в числе самых активных моих оппонентов. Их роль огромна и в том, чтобы не допустить реорганизации всей системы здравоохранения. Подготовьте для меня, Джеймс, подробную информацию. Постарайтесь, чтобы все это стало известно прессе.

– Да, мистер Президент, – коротко ответил Уолш и добавил: – Кстати, хозяин этого химического предприятия Салам Индрис нанял американских юристов и возбудил дело против правительства США.

Молчавший до этого министр обороны сказал:

– В интересах нашего дела в борьбе с вашими оппонентами, мистер Президент, Пентагон может признать, что решение об ударе было слабо подготовлено с разведывательной и научной точки зрения.

– Тем более, – подхватил Уолш, – что анализ добытых перед ударом образцов проводили специалисты концернов, которые возглавляют Миранда и Фишер. Это обстоятельство позволит обвинить их в фальсификации результатов анализа и преступных действиях в предоставлении заранее ложной информации.

– Из этого дельца можно сделать неплохой скандальчик, – мечтательно произнес Макоули и неожиданно улыбнулся: – Благодарю вас, друзья. Лететь нам еще… – Он взглянул на экран дисплея, где на фоне Атлантического океана двигался макет самолета и цифры высвечивали, какое расстояние преодолено, сколько еще лететь, а также информацию о времени нахождения в воздухе и сколько осталось до посадки. – У каждого из нас есть время немного отдохнуть. Спасибо вам.

Когда Президент остался один, он сразу же вызвал Мискури.

Ева появилась сразу же. Она, как всегда, свежа и безупречно одета. Поздоровавшись, она положила перед ним тоненькую папку, в которой лежало с десяток отпечатанных листов бумаги:

– Мистер Президент, это перечень объектов, по которым будут нанесены ракетно-бомбовые удары, а также расчетное время ударов по каждому из них, исходя от часа «икс» – времени отдачи приказа об атаке.

– Слушай, Ева, ты что, проявила инициативу, запросив эту информацию?

– Мистер Президент, я это сделала по вашему приказу.

– Это когда мы задерживались и немного выпили?

– Да, мистер Президент. Только выпили мы тогда не немного, несмотря на мои уговоры.

Макоули расхохотался:

– Выходит, я не всегда помню, какие приказы отдаю в постели.

– Выходит, так, – улыбнулась Ева.

– Слушай, Ева, я же говорил тебе, не обращайся ко мне официально, когда мы вдвоем…

– Хорошо, мистер… простите, хорошо, Джон.

– Ну вот и прекрасно. Присядь, я хочу с тобой поделиться своей бедой и попросить совета.

– Слушаю, Джон, – и Ева с улыбкой опустилась в удобное мягкое кресло.

Макоули, ничего не скрывая, рассказал о своих отношениях с Моникой Левин. Правда, несколько раз подчеркнул, что, проявив слабость, он не смог отвергнуть домогания.

Когда он закончил рассказ, то спросил:

– Что скажешь, Ева?

– Стерва она. Нормальная женщина носила бы в своей душе эту тайну как самый дорогой талисман. Здесь же, как я думаю, сработали два фактора. Первый – страх быть привлеченной к судебной ответственности. Второй фактор – это наверняка деньги. Ее признания, изложенные в прессе, возможно, и в книге, принесут огромные гонорары. Способствовали этим факторам ее болтливость и желание похвастать.

«Четко мыслит, молодец!» – мысленно похвалил Еву Макоули. И, грустно улыбнувшись, произнес:

– Ну вот, я перед тобой раскрылся полностью. Поступай с нашими отношениями как пожелаешь. Даю слово, что это не отразится на наших служебных отношениях.

Ева встала и, подойдя к Макоули вплотную, нежно погладила его по голове:

– Джон, считай, что все это было у тебя в прошлом… все позади. Я сделала свой выбор еще тогда… в первый раз. И хочу быть с тобой рядом. Можешь рассчитывать на меня. Я готова помогать тебе во всем.

– Спасибо, – Макоули поднялся и, поцеловав ее в щеку, добавил: – Иди, дорогая, отдохни, впереди еще немало времени, чтобы немного поспать.

Как только Ева вышла, Президент в течение нескольких минут просмотрел бумаги, которые она принесла, а затем положил папку в сейф и направился в спальный отсек, где стюард уже давно приготовил постель. На всякий случай установил на таймере время подъема, разделся и лег спать.

Через три с половиной часа Макоули проснулся. Принял душ, привел себя в порядок и приступил к завтраку. Затем пригласил одного из помощников и вместе с ним систематизировал материалы, которые перед приземлением самолета следовало упаковать и доставить в Белый дом.

Когда самолет начал заходить на посадку, Макоули позвонил сенатору Беймсу и попросил его через полтора часа вместе с Андрисом Джонсоном приехать в Белый дом.

Выйдя из самолета, он дождался, пока все лица, сопровождавшие его в длительной поездке, покинут самолет и соберутся вместе, подошел к ним, поблагодарил за совместную работу и разрешил ехать по домам. Сам же направился к вертолету и вылетел в Белый дом.

В своем рабочем кабинете занялся просмотром накопившихся материалов и почты. За этим занятием и застали его Дейл Беймс и Андрис Джонсон. Макоули отложил бумаги в сторону и приказал подать ему и гостям кофе. Они устроились за низким журнальным столиком в больших уютных креслах.

Приказав секретарю ни с кем его не соединять, коротко рассказал друзьям о совещании со своими ближайшими сотрудниками и предложил:

– А теперь, друзья, поделитесь со мной вашей информацией и соображениями.

– Пожалуй, я начну первым, – сказал Дейл Беймс. – Если коротко об обстановке, то можно сказать, что пока на Капитолийском холме преобладает скорее тревожная озабоченность, чем желание сместить Президента. Те, кто поумнее, а таких, как мне кажется, большинство, понимают, что твоя отставка чревата глубоким и затяжным кризисом, в котором большинство американского истеблишмента не заинтересовано. Но картина в любой момент может измениться для нас в худшую сторону, если юридические улики приобретут характер бесспорных. Прокурор Гордон пытается получить от ФБР хоть какие-либо подтверждения о некой причастности тебя или Сары к убийству Хаммера.

– К этому следует добавить то, – встрял в доклад Андрис Джонсон, – что он добивался от министерства юстиции разрешения на начало расследований финансирования твоей президентской кампании еще на прошлых выборах.