Текст книги "Илоты безумия"

Автор книги: Николай Чергинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 39 страниц)

Кустов немного помолчал, затем спросил:

– Андрей Михайлович, я чувствую, что Центр все больше и больше интересуется парапсихологией, астрологией, экстрасенсами. Скажи, чем вызван такой интерес? Неужели это серьезно?

– Скажу честно. До недавнего времени я на все эти явления смотрел как на элементарное шарлатанство или игру воображения. Но когда два года назад меня познакомили с фактами, которые собраны и проанализированы в Центре, они меня заинтересовали. Если говорить о неопознанных летающих объектах, то, наверное, у каждого человека теплится надежда на то, что во Вселенной человек не одинок, где-то, пусть очень далеко, есть еще разумные существа, братья по разуму, но то, что люди ощущают и даже наблюдают, поражает своей необычностью.

– Ты знаешь, я слышал о таком случае, – воспользовался паузой Кустов и рассказал о девушке, к которой домой пришел жених, воин-десантник, сообщить о своей гибели.

– Помнишь, у Шекспира: «Есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам». Сколько прошло с тех пор, как написаны эти строки? Столетия! А чудес и загадок не поубавилось: то НЛО, то полтергейст напомнят людям о себе. Так что не удивляйся, что Центр интересуется и этой чертовщиной. Кстати, у нас собраны немалые силы ученых разных направлений. Они занимаются обобщением информации о перемещениях и возгораниях предметов, которые происходят без помощи людей, и, конечно, огромное внимание уделяют вопросам астрологии, парапсихологии, экстрасенсорики.

– Ну, и к чему они пришли?

– Пока трудно сказать, но послушаешь их – привлекает.

– А может, забавляет? – улыбнулся Кустов.

– Нет, нет, Платоныч, не следует иронизировать. Поверь, дело серьезное. Человечество все время отмахивалось от этих явлений. Оказывается – зря.

– Многое здесь неясно. Ну а ты, Андрей Михайлович, хоть что-нибудь в этом понял?

– Ты, наверное, будешь надо мной смеяться, но скажу тебе, старина, я не жалею, что потерял время, чтобы в общих чертах познакомиться с этими явлениями.

– Я не буду смеяться, если ты хоть немного просветишь и меня. Это что, потусторонняя жизнь? Мир в других измерениях?

– Ты знаешь, что такое уравнение состояния?

– Это что-то из окружающего нас мира?

– О, смотрю, бизнесмены кое о чем слышали, – на сей раз улыбнулся генерал. – Окружающий нас мир состоит из четырех независимых переменных: материи, пространства, движения… чего еще?

– Ну, это я знаю – времени.

– Молодец! – похвалил Янчук. – Но надо знать, что каждого из этих параметров в отдельности не существует… Из этого следует, что любое явление должно опираться на них и иметь материальную природу.

– Как это?

– А очень просто. Дело в том, что между элементами вещества имеется связь, которая не позволяет им распасться.

– Почему?

– А потому, товарищ дилетант, что разрушить эту связь можно только тогда, когда удается преодолеть энергию взаимодействия, которая делится на четыре вида – знаешь, каких?

– Нет, черт возьми. Давай, добивай меня своими познаниями.

– Сильное, электромагнитное, слабое и гравитационное.

– Вспоминаю, что-то слышал.

– Давай, вспоминай дальше, а я продолжаю. Сильные и слабые виды эффективны только в микромире. Радиус их действия ничтожно мал. А вот пределы взаимодействий гравитационных и электромагнитных практически не ограничены. Возьми, например, электромагнитное поле. Оно, отделившись от своего источника, распространяется со скоростью света в виде волн. Наши ученые считают, что, изучая полтергейст и экстрасенсов, надо в первую очередь обратить внимание на это. Так что теперь все реже ученые пренебрежительно машут рукой, когда поступает сигнал об очередном полете утюга, блюдца или сковородки. Ведь эти явления наблюдаются по всей Земле.

– Вот и говори о древних легендах, о леших, домовых и прочей нечисти.

– Да, да, люди встречались с полтергейстом и в прошлом. Или возьми случай, когда под взглядом молодой испанки Моники Ньето Техада извивается металлическая лента, запаянная в стеклянной трубке, или гнутся вилки. Девушка видит человеческое тело как на экране рентгеновского аппарата. Медики на экспериментах заметили, что температура тела девушки резко подскакивает, а кровяное давление – снижается. Или еще пример – мы часто слышим слова: «болит» или «ноет», или «отлетела душа». Библия утверждает, что душа не умирает. Почти одновременно и наши, и американские ученые с помощью тончайших приборов четко увидели над телом умирающего сгусток энергии яйцевидной формы, который ненадолго зависал над человеком. Ученые, с согласия родственников, клали умирающих на специально сконструированные весы, которые учитывали самые маленькие весовые колебания. В момент смерти приборы фиксировали облегчение тела – от двух до более ста граммов.

– Значит, есть и большие, и малые души? – чуть улыбнулся Кустов.

– Кто его знает? У Христа есть такие слова: «Не умрем, но изменимся».

– Можно будет определить, кто праведник, а кто грешник?

– Увидим.

– Выходит, не случайно оказались в Ливане Левин и Стрельцов, а, Андрей Михайлович? – спросил Кустов, пристально глядя в глаза генералу.

– Скажу больше, Коля, специально. Нам предстоит во многом разобраться, но главное – террористическая организация и наши парни, попавшие в плен.

Глава 7

Мельников и Полещук скоро почувствовали, что их жизнь начинает меняться к лучшему. Кормить стали чаще и лучше. Парней переодели, а как-то утром привели в соседнее здание, где они впервые за последние годы увидели себя в зеркале. Парикмахер-пакистанец постриг их, поправил бороды и усы, а затем пленных отвели в душ, где они хорошо вымылись и переоделись в чистое белье и одежду. «Варенки» и легкие джинсовые рубашки болтались на тощих, исхудавших телах. Но на этом сюрпризы не кончились. После сытного ужина обоих разместили в небольшой комнате, где стояли мягкие кровати с хорошим постельным бельем. Виктор и Владимир только переглянулись и, пожав плечами, тут же завалились спать. На разговоры сил не осталось.

На следующий день их никто не будил, и парни проснулись далеко после обеда.

– Ну как, видишь разницу? – потягиваясь, спросил Мельников.

– Вижу, вижу, наверняка мы на пороге перемен.

– По-моему, этот порог мы уже переступили, или твой желудок ничего не говорит?

– Злится, ворчит, даже рычит. Как бы не зачастить в одно место.

– Кстати, мы с тобой даже и не знаем, где оно.

– Сходи в разведку.

Мельников подошел к двери и приоткрыл. В плену он привык к постоянному контролю и был уверен, что за дверью охранник. Но, наверное, и впрямь обстановка изменилась. За дверью – просторный коридор, за широкими окнами – солнце и зелень, и никого из людей. Мельников прошелся по коридору и вернулся.

– Пусто и тихо.

– Что, даже охраны нет?

– В том-то и дело.

– Ишь ты, как доверяют, – усмехнулся Полещук и направился к выходу.

Но тут дверь неожиданно открылась, и в комнату вошли двое. Европейский тип лиц, легкие рубашки и брюки, на губах – улыбки. Один из них, чуть повыше, на довольно хорошем русском языке сказал:

– Доброе утро, товарищи!

Полещук даже побледнел от такого обращения: уж не свои ли прибыли?

Мельников был и постарше, и поопытнее друга. Он почувствовал, что пришедшие – не соотечественники.

– Добрый день, господа.

– О да, уже, конечно, не утро, – согласился высокий и спросил: – Отдохнули?

– Да, спасибо, – ответил капитан.

– Тогда собирайтесь.

– А что нам собирать, – развел руками Полещук, – мы собраны постоянно.

– Ах да, вы правы, – громко рассмеялся высокий. – Вы, господа, сделали смелый и здравый шаг. Уверяю, что впереди вас ждет благополучие и богатство.

Они прошли по узкой аллее к домику, спрятанному в густых зарослях, где парней ждал сытный обед. Даже по банке пива дали, которое они с удовольствием выпили.

После обеда в сопровождении тех же мужчин вышли во двор и сели в белый «мерседес». Управлял машиной тот, который был ниже ростом и все время молчал.

Городок был невелик, и вскоре машина, набирая скорость, понеслась по бетонному шоссе.

«Держим направление на юго-запад, – прикинул Мельников и решил: – Не съедят же, если спрошу».

– Куда мы едем? – Виктор повернулся к высокому.

Тот сидел рядом с водителем на переднем сиденье. Прежде чем ответить, он некоторое время внимательно смотрел на русских. Наверное, ему не очень хотелось отвечать, но и настраивать пленных против себя тоже не входило в его расчеты.

– Мы везем вас в порт Карачи. Вы же знаете, что нам удалось выкупить вас у оппозиции. Не скрою, стоило эта очень дорого.

– А для чего мы вам?

– Нам? – высокий явно смутился. Было видно, что он не готов к такому вопросу. Подумав, сказал: – Неужели не понимаете, что у вас не осталось ни одного шанса, чтобы выжить? Вас или убили бы, или заживо сгноили в яме.

– Но вы же нас выкупили не из жалости? – спросил Полещук, придерживая руками больную ногу – от тряски рана растревожилась, заныла.

– Вам будет предоставлена хорошая работа и обеспеченная жизнь. Уверен, когда вы разберетесь, то будете благодарить судьбу.

Высокий повернулся и стал смотреть вперед. Парни поняли, что задавать вопросы больше не стоит. Но Полещук все-таки спросил:

– Сколько нам еще ехать?

– Около восьмисот километров.

– Будем ночевать в пути?

– Нет. Нам надо ночью быть в порту. Там ждут.

Несмотря на стоявшую жару, в салоне было прохладно. В машине стоял кондиционер, поэтому длительная езда не изнуряла, но монотонность движения нагоняла дрему. Правда, довольно частые остановки и проверки документов несколько встряхивали. С полицейскими и военными на кордонах разговаривали сопровождающие. Обычно задержки продолжались не более минуты. Однако первый разу города Хайдарабад, а второй – при подъезде к Карачи проверка была более тщательной. Полицейские внимательно разглядывали документы и даже осматривали багажник автомашины. Но все обошлось.

В Карачи приехали далеко за полночь. Чтобы попасть в порт, пришлось потерять не менее часа. Высокий ходил с охранником куда-то звонить, затем прибыл на «тойоте» какой-то господин, и после коротких переговоров они, наконец, проехали на территорию порта. Он был огромен. Вдоль причалов и на рейде большой гавани стояли с включенными огнями корабли.

Машина подъехала почти к самому борту огромного судна. Тут же к «мерседесу» подошли трое мужчин. Они перекинулись несколькими фразами с сопровождающими, и высокий открыл заднюю дверку:

– Выходите, господа.

Парни вышли из машины и, разминая ноги, с любопытством осматривались.

Высокий поднялся на борт, но скоро вернулся и протянул парням небольшие пакеты:

– Это ваши документы. Фамилий своих вы не называли, поэтому пришлось вам, – он указал пальцем на офицера, – дать фамилию Иванов, а вам, – движение пальца в сторону Полещука, – фамилию Петров. Не забудьте, документы на французском языке, и вам надо помнить «свои» фамилии. Вскоре вам надо будет подняться на борт этого сухогруза. Для пограничников, которые будут у трапа, вы – моряки этого судна. Ясно?

Парни кивнули, а Мельников буркнул:

– Как божий день.

И действительно, прошло не более четверти часа, как у трапа появилась группа пакистанских военных, а с судна по трапу сошли пакистанские пограничники и таможенники. Высокий пожал руку своему напарнику, сидевшему всю дорогу за рулем, и позвал пленников:

– Нам надо идти. Кстати, меня зовут Ричард Эршад. Я еду с вами дальше. Через несколько минут сюда привезут одного вашего соотечественника. Познакомитесь.

– Кто он? – спросил Мельников.

Эршад пожал плечами:

– Не знаю. Мне о нем сообщили только что на борту корабля. Ну что, пошли?

Они приблизились к трапу и, проходя мимо представителей пакистанских властей, по очереди предъявили документы.

Безразличие на лицах пограничников и быстрота, с которой соблюдались формальности, говорили, что создается только видимость контроля за отъезжающими.

По длинному ступенчатому трапу поднялись на палубу.

Команда готовилась к выходу в море, и на новичков никто не обращал внимания.

Мельникова и Полещука отвели в небольшую каюту с двухъярусной кроватью, тумбочками, на одной из которых стоял вентилятор.

Полещук приоткрыл узкую дверь в маленькой прихожей, где была и вешалка, и удовлетворенно заметил:

– Гальюн и душ!

– Радуйся, не будут выводить по нужде на воду, – усмехнулся Мельников и заглянул в тумбочку: – Хоть бы по зубной щетке дали. Не помню, когда зубы чистил.

Парням хотелось поговорить о другом, но еще тогда, когда они были в руках душманов, после встречи с Майером, они договорились о делах в помещениях разговора не вести.

Раздался стук в дверь, и в каюту вошел Ричард Эршад:

– Ну, как вы устроились?

– Нормально, – ответил Мельников. – Мы можем выходить из каюты?

– Конечно, вы же свободные люди. В любое время можете выходить на палубу, гулять, дышать морским воздухом. Кстати, ваш соотечественник размещен через каюту справа. Если появится желание, можете пообщаться.

– Кто? Откуда? – спросил Мельников.

– Точно не знаю. Спросите у него сами.

Эршад ушел. Мельников предложил:

– Небось дело к утру идет. Давай спать.

Верхнее место досталось Полещуку. Они выключили свет и уснули.

Солнце было уже высоко в безоблачном небе, когда их разбудил стук в дверь. Эршад пригласил на завтрак.

Умывшись, парни вышли в длинный коридор и по нему прошли, казалось, через все судно. Вскоре очутились в небольшом помещении, где было три квадратных стола. Судно уже плыло, и его немного покачивало. Парни с непривычки широко расставляли ноги и передвигались неуверенно.

За первым столиком сидел мужчина. При появлении Ричарда и парней он встал. Ричард указал на него рукой:

– Вот, знакомьтесь, он тоже русский.

Стоявший у стола был высок, худощав и небрит. Одет в джинсы-«варенки» и темно-зеленую, с короткими рукавами майку. Он первым протянул руку:

– Привет, мужики! Я Семен Бугчин. Также, как и вы, удачно рванул на свободу.

Мельников и Полещук пожали ему руку, но называть себя не стали.

Эршад заглянул в узкую дверь, ведущую в другую комнату, и что-то громко сказал.

«На английском шпарит», – отметил про себя Мельников.

Через минуту вошли двое, в руках они держали подносы с едой.

Эршад сказал:

– Вы кушайте, а затем можете осмотреть судно. Если я понадоблюсь, моя каюта находится между вашими, заходите.

Оставшись втроем, русские взялись за еду.

Бугчин ел жадно и похваливал то ли завтрак, то ли обед:

– А что, мужики, ничего кормят на Западе, а? И вкусно – что надо! Нет, не скажите… житуха ждет нас шикарная, – он потянулся за банкой с пивом и с шумом откупорил ее. – Не пиво – чудо. Умеют же делать, а?

Мельников осторожно, изучающе посматривал на Бугчина: на вид лет тридцать пять, глаза неопределенного цвета, бегающие, злые, острый кадык, волосы чуть вьющиеся, большие залысины, немного картавит.

– Вы с оружием рванули, а? – доверительно спросил Бугчин. – Наверное, пришлось кое-кого кокнуть? И правильно. Уйти из части иначе и нельзя, надо часовых убрать. Я-то Советам нашкодил что надо!

Мельников насторожился:

– А как нашкодил?

– По своей методе…

Мельников заметил, что Бугчин даже от пива несколько окосел, и пошел на хитрость. Протянул ему свою банку:

– На, пей, мне что-то не хочется.

– Во дает! От такого пива отказывается, – удивился Бугчин, но банку взял и, откупорив, сделал несколько глотков. – А ты что, не любишь пива?

– Да не в этом дело. Мы утром уже пили в каюте.

– Вот это да! У вас в каюте пиво, а у меня – фички! Ничего себе хохмочки! Надо же!

Увидев недоуменный взгляд Полещука, Мельников осторожно толкнул его коленкой – молчи, мол:

– Какой-то моряк нам вчера, когда пришли на корабль, дал.

– Смотри ты! Надо же!

Лексикон Бугчина был небогат, и словами-паразитами пестрела почти каждая фраза.

– Вот бы этого мужика найти! Может, дал бы еще пивка. Надо же, на халяву такое пиво, а?

– А как ты рванул? – не терпелось узнать Мельникову.

– О, мне повезло. Я сам – строитель. В прошлом году переехал в Ташкент. Надо же было как-то из Краматорска удрать.

– А чего из Краматорска надо было бежать?

– С женой развелся, а она на алименты подала. Надо же! А?

– А сколько детей у тебя?

– Двое от этой.

– А что, есть еще?

– Ха-ха. Даешь ты! Вроде не знаешь, что у каждого мужика детей по свету бегает вон сколько!

– Ну а как здесь оказался?

Полещук понял, почему Мельников отдал свое пиво, и пододвинул Бугчину свою банку:

– Пей, я тоже не хочу.

– Надо же! – Бугчин уже захмелел. – Вы мужики что надо, – он открыл третью банку и приложился к ней. Не обращая внимания, что пиво течет по небритому подбородку, осушил банку и пробормотал: – Не забыть бы отлить, а?

– А как ты из Союза рванул? – допытывался Мельников.

– А я попросился в Афганистан помогать им социализм строить. Направили. Правда, долго мурыжили, резину тянули. Наверное, чуяли, гады, что могу намылиться. Но я же за год работы уже передовиком у узбеков стал, даже в президиум на собраниях выбирали. Надо же! Не хрен собачий был! Вот и направили, а я шесть дней потрудился в Кабуле на домостроительном комбинате и подумал: «Сема, хватит, иначе или желтуху, или тиф подхватишь». А это же, сами знаете, не триппер. А? Вот я прямо со старого микрорайона – он как раз на окраине города – вышел на Джелалабадское шоссе, а там пешком в сторону Пули-Чархи – и в горы. Как только встретился с бородатыми, руки вверх и кричу: «Я свой – шурави!» Это так советский по-ихнему зовется. Я об этом в первые же дни после приезда в Кабул узнал. Они меня обшманали, правда, суки – весь аванс, который мне выдали в Кабуле, забрали. Хамло, скажу вам, а не бандиты! Обидели честного человека ни за что. Я даже начал подумывать, не рвануть ли от них. Но тут на отряд напали. Бой начался, командир душманов прикрепил ко мне трех своих людей, они меня и повели. Три дня шли, и наконец я оказался в Пакистане, в Пешаваре. Кто только со мной не говорил: и начальники душманские, и пакистанские, и американские. Не хотели верить мне, что я не военный. Надо же! Не верилось им все, что я добровольно к ним переметнулся. А? Послал бы их, но тут какие-то люди приехали. Поговорили со мной, поняли, что я на Советский Союз в обиде и готов бороться. Конечно, я думаю, они понимают, что за хорошие деньги. А?

И Бугчин откровенно рассмеялся. Мельников наивно спросил:

– И ты считаешь, что таким образом насолил Советам?

– Да, я оставил память о себе. Долго буду мстить им, а они и не узнают. Дохнуть будут, как крысы, а отчего, никто знать не будет. Кара – что надо!

– И что же ты такое придумал?

– Ну, например, в квартире управляющего стройтрестом во время ремонта в штукатурку заделал ампулу с радиоактивным веществом. Ту же козу заделал своему мастеру. Митькой его зовут. Он меня все воспитывал: «Возвращайся к жене, детям! Не бросай семью!» Не пойму, какое ему дело до этого? Скоро у него не только стоять не будет, но и сам копыта отбросит.

– А где ты радиоактивные капсулы доставал?

– Кореш у меня есть – Витька Рогов. Мужик – что надо! В доску свой. Он контролером на такой установке работает. Я когда в Пакистане рассказал о нем, то у этих господ аж глаза загорелись. Уж больно заинтересовались им. Надо же! Даже я и то – как бы в стороне: выкладывай им все о Рогове, и все тут.

– Ну, и кому еще ты такой «подарок» сделал?

– Какой подарок? Цезий, что ли? Еще сделал для всего нашего дружного коллектива. В коридоре здания управления на втором этаже, где больше всего людей толпится, за панель сунул. Пусть пооблучаются, потом ночью светиться будут. Понял? Вот так надо – спокойно, тихо, без шума и пыли.

В дверь заглянул Эршад:

– Ого, вы еще сидите! Приглашаю на палубу, подышать свежим воздухом.

– Это можно, – ответил Бугчин и, кряхтя, начал вылезать из-за стола. – А пиво там будет?

– Будет и пиво, – успокоил его Эршад.

На верхней палубе – яркое солнце, легкий ветерок, свежесть. Стали у борта. Изумрудная вода легкими волнами уходила назад.

– Интересно, акулы здесь есть? – задумчиво спросил Полещук и вдруг признался: – Я впервые вижу море.

– Поэтому об акулах подумал? – улыбнулся Мельников. – А может, искупаться в море решил?

Полещук оглянулся на отошедшего к корме Бугчина:

– Ты не представляешь, как домой хочется. Бросился бы в море и поплыл.

– С акулами наперегонки? – съехидничал Мельников. – Ты, браток, не забывай: мы с тобой – солдаты, и никто нас из армии не увольнял. Мы получили приказ и обязаны выполнить его. Пока мы одни, слушай еще один приказ. Когда будут спрашивать, нам придется открыться и назвать свои фамилии.

– На кой черт!

– Подожди, подожди, – оглядываясь, остановил его капитан, – это надо для того, чтобы они поверили нам. И еще. Если нас разъединят, то запомни: к тебе могут подойти и по-русски спросить: «Сколько будет дважды два?» Твой ответ: «Семь». И если после этого человек скажет: «Вы ошибаетесь – будет пять», то верь ему, он – свой. Все, что скажет, надо выполнять. Понял?

– Ага. А ты не знаешь, что происходит? Я чувствую, что нас вовлекают в какую-то игру, но что это за игра, не пойму.

– Мы обязаны разобраться, что за организация нас выкупила у душманов. Цели ее, замыслы, где еще есть наши люди.

– Может, они хотят нас использовать для войны с Советским Союзом?

– Кто его знает. Поживем – увидим. Не забудь, Володя, при первой же возможности нам надо сообщить нашим об этом ублюдке, – Мельников показал глазами на Бугчина. – Я имею в виду изотопы. Сам понимаешь, речь идет о жизни людей.

– Понимаю. Я бы этого подонка – за ноги и через борт, пусть бы акул покормил!

– Внимание, Эршад! – предупредил Мельников.

Эршад вышел из двери палубной надстройки и весело сказал:

– Я договорился, пиво и кока-колу принесут вам в каюты.

– Спасибо, – поблагодарил Мельников. – Мы с Володей гадали, куда же нас везут. Неужели это такой секрет?

– Ну почему секрет? Вот вы даже своих фамилий не хотите называть…

– Мы там, у душманов, не хотели называть, – Мельников посмотрел в глаза Эршаду, – они с нами плохо обращались, унижали. С какой стати после этого мы будем с ними разговаривать?

– А с вами, – решил поддержать товарища Полещук, – мы откровенны. Вот я, например, рядовой Полещук.

– А я – капитан Мельников.

– Ну, наконец-то, – облегченно вздохнул Эршад. – Теперь я вижу, что вы деловые люди. Так вот. Наш корабль сейчас находится в Оманском заливе. Завтра войдем в Персидский залив, но там обстановка почти военная, хоть война и кончилась. Если все будет нормально, то прибудем в Абу-Даби, если же нас не пустят в Персидский залив, то корабль направится к берегам Омана, в порт Маскат. Там нас встретят, и мы узнаем, куда поедем дальше. Я сказал вам все, что знаю.

– Ричард, – Мельников пытался поймать взгляд Эршада, – скажите, кому и для чего мы понадобились?

– О, я сам многого не знаю. В мою задачу входило забрать вас в Пакистане и доставить или в Кувейт, или в Оман. Но вы не беспокойтесь, вас ждет шикарная жизнь, вам будут хорошо платить, у вас появятся и дома, и автомашины, и красивые женщины. Это я точно знаю. Так что побыстрее набирайтесь сил.

Как оказалось позже, Эршад говорил не всю правду, вернее, правдой было только то, куда плывет судно. Он, конечно, знал, кому и для чего нужны советские молодые парни. Но что его винить в этом? Каждый молится своему Богу и получает за свой труд от своего хозяина.

Когда сухогруз подошел к горловине, ведущей в Персидский залив, путь ему преградил американский эсминец. Последовала команда застопорить ход. На борт сухогруза поднялась досмотровая группа, и вскоре капитан судна приказал: курс на Оманский порт Маскат.

Утром трое советских граждан в сопровождении Эршада сошли на причал. Все четверо прошли вдоль причальной стенки, и здесь их встретили двое мужчин. Они отошли с Эршадом в сторону и о чем-то негромко переговорили. Эршад вернулся веселый:

– Порядок, нас здесь ждали. Сейчас покормят и поедем дальше.

– Куда? – спросил Полещук.

– А я не спросил, – не моргнув глазом, ответил Эршад и первым направился за встретившими их мужчинами.

Вся процессия завернула за длинный, словно осевший в бетон пакгауз, прошла через площадь и вскоре оказалась в небольшом зальчике портового то ли ресторана, то ли таверны. Для них был приготовлен стол.

Встретившие их мужчины не садились за стол, а куда-то ушли и вернулись, когда Эршад и его подопечные поели.

Затем молчаливая процессия последовала дальше. Где-то за третьим или четвертым пакгаузом их дожидался микроавтобус с затемненными окнами. Машина попетляла между портовыми строениями и через ворота выехала на прекрасную автостраду. Ехали не более часа. В окно увидели какой-то аэродром. Очевидно, он служил для перевозки грузов, ибо стояли на нем небольшие самолеты, здания аэровокзала не было. Микроавтобус приостановился у ворот, водитель предъявил двум охранникам документы, те распахнули ворота, и машина вдоль кромки летного поля подъехала к небольшому двухмоторному самолету. Их посадили в самолет, где долго пришлось изнывать от духоты и жары. Не менее двух часов самолет загружался ящиками, тюками, пакетами.

– Черт возьми! – не выдержал Полещук. – Снаружи посмотришь на эту птичку – маленькой кажется, а теперь сиди и жди, пока все ее огромное брюхо заполнят.

– Ты посмотри, как они медленно работают, – поддержал Бугчин, – словно сонные мухи. Я бы таких выгнал в три счета.

Наконец к самолету подъехали какие-то люди, одетые в форменную одежду. Они посмотрели документы пассажиров и груз, и только после этого самолет, запустив двигатели, медленно, словно прогоняя дрему, выкатил на взлетно-посадочную полосу, разогнался и тяжело взлетел.

«Летим на запад», – прикинул Мельников.

Через три часа самолет пошел на посадку. Сверху было видно, что это какой-то город с минаретами белых мечетей и большими зданиями.

– Куда мы прилетели? – Бугчин бесцеремонно дернул Эршада за рукав.

Тот выждал и неопределенно ответил:

– По-моему, Эр-Рияд.

– А какая это страна?

– Саудовская Аравия, – раздраженно пояснил Полещук. – Учить географию надо было.

– Ишь ты, какой ученый нашелся! – пробормотал Бугчин.

Пассажиров из самолета не выпустили. Быстро заправились и вскоре снова были в воздухе.

После взлета стало прохладнее. Мельников неотрывно смотрел в иллюминатор. Он уже определил, что сейчас самолет летит на северо-запад. Внизу – бескрайняя песчаная пустыня, только изредка можно было увидеть коротенькие цепочки караванов верблюдов, стремившихся к зеленым пятнышкам оазисов.

На сей раз они находились в воздухе почти четыре часа. Было уже темно, но, когда заходили на посадку, Мельников увидел воду. Он почти не сомневался, что это Средиземное море, но в какой части его они оказались, капитан не мог определить. Нельзя было исключить ни Ливан, где вольготно чувствовали себя террористические группировки, ни Ливию, ни Тунис.

Прошло не менее получаса, пока к замершему самолету наконец подъехал джип. Затем понадобилось еще не менее тридцати минут на переговоры с прибывшими на джипе людьми. В конце концов, пассажирам разрешили покинуть самолет, и они, стоя у хвоста, ломали голову, куда их занесло на сей раз. Эршад вскоре тоже присоединился к ним. Бугчин тут же спросил:

– Мы уже на месте или полетим еще куда-либо?

– Здесь переночуем и завтра продолжим полет.

– Куда?

– Я еще точно не знаю, – уклонился от ответа Эршад, – полетим в западном направлении.

– А сейчас мы где находимся? – чувствовалось, что неуравновешенный Бугчин начинал выходить из себя. Голос его звучал требовательно и с явным недовольством.

Но и у Эршада настроение было не лучшим:

– Вы слишком любопытны. Потерпите немного, и вам ответит тот, кто имеет на это право. Я же только сопровождающий.

Полещук тихо сказал Мельникову:

– Мы – в Александрии. Я слышал, как они в разговоре часто упоминали этот город.

Не отвечая, Мельников подумал: «А что? Вполне может быть. От Эр-Рияда мы двигались на северо-запад, да и, судя по времени полета, расстояние преодолели более полутора тысяч». В удобный момент напомнил:

– Володя, не забывай, что рассказал Бугчин. Мы во что бы то ни стало обязаны сообщить нашим.

– Все помню, но только как и кому сообщить?

– Думаю, подвернется случай.

К самолету с горящими фарами подъехал микроавтобус. В него сели и экипаж, и пассажиры. Машина быстро доставила их к аэровокзалу, на фронтоне которого парни прочитали название. Полещук не ошибся: они в Александрии. У здания аэровокзала пилоты вышли, а автобус проехал к дальнему крылу большого здания. И здесь Эршад предложил выходить. Душная ночь, дальний перелет делали свое дело: хотелось пить и спать. Их провели на второй этаж, и в небольшой комнате, в которой стояли четыре койки, застланные простенькими, скорее всего солдатскими, одеялами, Эршад сказал:

– Здесь и переночуете. Извините, поесть нам ничего не дадут, уже поздно. Туалет слева по коридору, питьевая вода – в кувшине на столе. Спокойной ночи.

Чертыхаясь, начали располагаться на ночь. Мельников и Полещук легли на койках, стоявших рядом, а Бугчин – на угловой, у двери. По очереди сходили в туалет. Мельников пошел последним. Когда он возвращался, в коридоре ему попался араб с ведром в руках. На довольно чистом русском языке тот сказал:

– Здравствуйте, товарищ! Скажите, сколько будет дважды два?

– Семь, – почти без промедления ответил Мельников, и сердце его учащенно забилось. Еще бы! В этом далеком уголке – и свой!

– Вы ошибаетесь, – улыбнулся араб, – будет пять. Возвратитесь в туалет, я приду следом.