Текст книги "Илоты безумия"

Автор книги: Николай Чергинец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

«Надо будет сориентировать всю мою агентуру в Пакистане на перепроверку этой информации, а затем сразу же сообщить в Москву», – подумал Кустов и попытался заснуть. Но мысли постепенно переключились на Рахматулло. Он не зря ехал к этому афганцу. Янчук поставил перед ним задачу перепроверить информацию о том, что в одной из банд, подчиненных Рахматулло, содержатся пять или шесть советских военнослужащих, среди которых может быть Гулям Азизов.

Янчук рассказал Кустову трагический случай. Сейчас, лежа с закрытыми глазами, Кустов попытался представить, как это было.

В 1989 году в село, где жили родители Гуляма, пришла страшная весть. В бою погиб старший лейтенант, который в должности командира взвода служил в Афганистане. Вскоре прибыл груз «200» – цинковый гроб. Все село хоронило парня. Мать билась в горе и требовала одного – вскрыть гроб, но этого сделать не разрешили.

Мать каждый день ходила на кладбище, а вернувшись домой, плакала и говорила, что в гробу лежит не ее сын.

Она много раз ходила в военкомат, уверяла, что ее сын не убит, требовала, чтобы его искали. Однажды мать пошла на кладбище, но почти сразу же вернулась в слезах и тут же потеряла сознание. Вызвали «скорую», привели женщину в чувство. Она рассказала, что на кладбище услышала голос, доносившийся из могилы:

– Я не твой сын! Не приходи больше ко мне! Позови мою маму!

Конечно, в таком горе с человеком может всякое случиться, мало ли что померещится. После этого женщина стала требовать от родных и властей разобраться, кто лежит в могиле.

Прошло несколько лет, и вот месяц назад старший брат погибшего, живущий в Москве, в зарубежном журнале увидел два снимка, сделанных иностранным фотокорреспондентом в лагере душманов. На снимках были изображены четверо пленных – бывших советских военнослужащих. Брату показалось, что на обоих снимках изображен Гулям. Он прислал журнал в родное село. Мать и родные заявили, что это Гулям и никто другой.

Янчук передал Кустову приказ попытаться перепроверить, кто же изображен на снимке. Почему поручено именно Кустову? Во-первых, потому что Кустов имеет в этом регионе наиболее многочисленную и довольно информированную агентуру, а во-вторых, данные, которыми обладал Центр, свидетельствовали о том, что снимки сделаны в одной из банд, подчиненных Рахматулло.

Вспомнились Кустову и очередные обвинения Пискина, который упрекал полковника, что он слишком много уделяет времени афгано-пакистанскому региону. Пискин не скрывал своего мнения, что искать выход на организацию Керима обязательно надо в другом месте, правда, в каком именно – не говорил.

«Нет, генерал, – думал о Пискине Николай Платонович, – не тебе учить меня разведке. Кишка у тебя тонка для таких дел, да и серого вещества в котелке твоем не хватит, чтобы понять и разобраться в этих вопросах. Ты, генерал, не мешал бы нам и на том спасибо».

Наконец он уснул. Спал плохо, снилась всякая неразбериха, Кустов ворочался во сне, просыпался от духоты весь в поту, потом опять засыпал. Утром чувствовал себя явно не в форме.

«Наверное, перелет сказался, – подумалось ему, – ничего, акклиматизируюсь быстро».

Он спустился вниз, позавтракал в ресторане и, вернувшись в номер, позвонил в Карачи Рахматулло. Тот был дома и обрадовался звонку. Майер пообещал, что к вечеру он будет в Карачи, и сразу же начал собираться в дальнюю дорогу.

Вскоре его «мерседес», жадно поглощая километры, мчался по прекрасному шоссе.

Вечером Майер был на месте. Охранники Рахматулло, отворившие ворота, низко поклонились гостю. Они узнали его, да и наверняка были предупреждены лично саибом.

Обменялись рукопожатием обеими руками, трижды прикоснулись друг к другу щеками, прошли в дом, и сели за стол с чаем. Последовали традиционные вопросы о здоровье, о детях, пожелания друг другу успехов, и только затем перешли к делу.

– Уважаемый друг, господин Майер, у меня большие неприятности. Силы Наджибуллы отбили у меня караван, захватили в Бадахшане и Кундузе все ценные припасы, которые я хотел доставить сюда и просить вас оказать помощь в их продаже.

Увидев на лице Майера огорчение, поспешно сказал:

– Я прошу вас, не расстраивайтесь. У меня большие планы и есть еще запасы. Мы с вами заработаем хорошие деньги, будем иметь все, что захотим.

– Скажите, уважаемый, – Майер решил идти в лобовую, – у ваших боевиков есть еще советские солдаты?

– Есть.

– Где они сейчас, здесь, в Пакистане?

– Нет. В Афганистане, недалеко от границы. Есть у меня там и несколько тонн лазурита.

– Ого! Это уже кое-что. А почему вы не хотите все это доставить сюда?

Рахматулло смущенно молчал.

– Это, конечно, ваше дело. Но сами же видите, что Наджибулла может все захватить.

– Понимаете, уважаемый господин Майер, сейчас момент для меня не подходящий. Вы, наверное, слышали – идут переговоры о прекращении боев в Афганистане. Мои руководители боятся, что потеряют большие прибыли, если из Афганистана перестанут поступать караваны. И поэтому установили жесткий контроль за всем, что доставляется сюда из Афганистана. Скажите, какой смысл сейчас привозить все сюда, если у меня тут же отберут?

– Теперь понятно. Ну, а в надежном месте вы держите лазурит?

– Да, у меня там отряд, в котором четыреста человек. Командир, два его заместителя и три муллы – мои родственники, да и земляков моих в отряде много. Самый надежный и самый боевой мой отряд. Поэтому я спокоен.

– А люди Керима не знают, что у вас есть советские пленные?

– Кто их знает. Они, конечно, свою агентуру имеют во многих местах, получают информацию и от наших людей. Деньги свое дело делают, за них кого угодно можно купить.

И вдруг Рахматулло спросил:

– А вы не хотите со мной туда съездить? – и, не дожидаясь ответа, с жаром начал уговаривать: – Вы сможете лично убедиться в наличии лазурита и, когда вернетесь, со спокойной совестью начнете вести переговоры с покупателями. Побеседуете с русскими, находящимися в отряде. Если кто-то из них вам подойдет, то договоримся.

У Майера уже готовы были сорваться с губ слова согласия, но он сделал вид, что сомневается:

– Даже и не знай, как поступить. А если попадем в руки афганских сил, что тогда?

– Нет, не попадем. Это я вам гарантирую. Я предприму все меры безопасности. Отряд находится всего в тридцати километрах от границы. До Пешавара доедем на автомашинах, ну а там верхом. Поверьте, уважаемый господин Майер, вы не пожалеете.

– Это, конечно, интересно. Я вам дам ответ через несколько дней. Мне надо решить ряд вопросов, да и подумать лишний раз не мешает. В таком деле я участвую впервые.

На сей раз Майер не лукавил. У него в Карачи были запланированы встречи с двумя агентами, и надо было увидеться с Мирзокаримом, которого во что бы то ни стало следовало включить в состав группы. Он наверняка очень пригодится там, в Афганистане.

Кустов на мгновение представил, каким будет лицо Пискина, когда он прочтет шифровку о принятом решении, и улыбнулся. Хотя было ли чему улыбаться? Впереди – сложный переход в Афганистан к душманам, и кто знает, чем он закончится.

Глава 14

Анохин в упор рассматривал спящего Левина, который лежал на кровати вверх лицом. Потому, как у него подрагивали ресницы, можно было подумать, что он не спит, а притворяется. Но ровное дыхание, не очень удобная поза – свесившаяся с кровати рука, лежащая возле подушки голова, приоткрытый рот – свидетельствовали, что ученый спал.

Говорят, что на спящего какое-то магическое воздействие оказывают люди с темными глазами, но Левин проснулся от пристального взгляда голубоглазого Анохина. Он даже вздрогнул:

– Что вы хотите?!

– Я, кажется, испугал вас, извините, – улыбнулся Анохин. – Я воспользовался тем, что Стрельцов увлекся прогулкой и беседой с Гревиллом Хинтом, и зашел к вам. Если не возражаете, то побеседуем.

Не отвечая, Левин сел, а затем, сунув ноги в тапочки, встал и, разминаясь, прошелся по комнате. Эластиковый спортивный костюм подчеркивал непропорциональность его тела. Анохин, не удержавшись, поинтересовался:

– Вы, наверное, со спортом были на «вы»?

– Это точно. Очкарик, такое зрение, как у меня, и спорт – вещи несовместимые. Да и времени жалко. Думал, что смогу укрепить свое здоровье самовнушением, но увы.

– Абрам Иосифович, газеты сообщают о загадочных фактах самоубийства в Советском Союзе. Люди, занимавшие в компартии достаточно высокие посты, сводят счеты с жизнью странным путем. Они выбрасываются с большой высоты из окон. Как вы думаете, не связано ли это с получением ими команд путем, как вы сами рассказывали, дистанционного воздействия?

– А кому могло все это понадобиться?

– Понимаете, эти люди могли быть носителями больших тайн ЦК, и кто-то, скажем, получив информацию об их возможном аресте, посылал закодированный сигнал. Человек тут же подходил к окну и…

– Кто его знает. Но в принципе такое возможно… Какая еще у вас есть информация?

– Увы, пока никакой.

Левин поправил очки и начал пристально смотреть на Анохина. Тот смущенно спросил:

– Что вы на меня так смотрите?

– Вам никто не говорил, что у вас проблемы с печенью?

– С печенью? Нет, никто.

– А ну, прилягте на кровать.

Анохин молча лег, а Левин начал медленно водить руками над его телом.

– Так… И желудок не помешало бы тщательно проверить, а печень, сомнений нет, требует лечения… – он выпрямился: – Все, можете вставать. Советую проконсультироваться у хорошего специалиста.

Анохин явно был смущен, но старался не подавать вида:

– Может, ваши руки подскажут заодно и сколько мне лет осталось жить на этом свете? – улыбаясь, спросил он.

– Вот этого они не скажут, но все равно вы не шутите: то, что я сказал, – правда. Сами-то ничего не ощущаете?

– Черт его знает. Изжога, бывает, мучает, а вот печень… нет, не замечал.

– Пьете, наверное, часто?

– Это так. В посольстве приходилось часто спиртное глушить. Встречи, приезды из Москвы начальства. Да и работа такая. Чтобы развязать язык у интересующею тебя человека, иногда и пары бутылок на двоих было мало. Так что работа не только нервная, но и опасная для здоровья, правда, не всегда полезная и нужная людям. А вот ваш талант, оказывается, нужен всем. Сколько ни читаю, сколько ни думаю, но, убейте, никак не пойму, что же это такое – экстрасенс? Вас можно отнести к этой категории людей?

– Экстрасенс – это сверхчувствительный. Но в этом нет ничего сверхъестественного. Один человек чувствует излучения человеческого тела слабо, другой чуть лучше, ну а третий – превосходно. Многократные опыты во многих странах подтверждают, что отдельные люди обладают этой «объективной реальностью».

– А что такое биополе?

– Биополе? Это физическое поле биологического происхождения. Сейчас ученые многих стран бьются над разгадкой структуры этих полей живых систем. А фактов, что они есть, – предостаточно. Поэтому эту реальность необходимо тщательно изучать, анализировать. Уверен, что результаты таких исследований наверняка приведут к глубоким и нестандартным выводам об окружающем нас мире.

– Абрам Иосифович, ну а задача, которую ставит перед вами Керим, выполнима?

Левин долго молчал. Несколько раз поправил на носу очки, сосредоточенно думая о чем-то своем. Наконец ответил:

– Лично я здорово сомневаюсь. Слишком масштабная задача, слишком мало времени и почти нет ученых.

– Ну почему же. В ближайшие дни мы выделим вам целую группу ученых, и вы сможете вплотную заняться этой работой.

– А русские среди них есть?

– Нет. Да и зачем они вам, вы же прекрасно говорите по-арабски, владеете английским…

– Да, это, конечно, так. Но вы же наверняка хорошо знаете, что такое психологическая совместимость, психологический микроклимат.

– Я понимаю вас, Абрам Иосифович, но помочь, увы, ничем не могу. Нет здесь ученых из России…

Вдруг Анохин словно встрепенулся:

– Но если вам надобно общение, то здесь, пожалуй, я могу помочь. Скажите, вы не хотите иметь прислугу или, скажем, денщика русского?

– Кто он?

– Бывший советский солдат. Можно и Стрельцову дать такого солдата.

– А вы, Леонид Карлович, – впервые назвал Анохина по имени-отчеству Левин, – верите в затею Керима? Правда, мне еще совершенно неизвестен весь его замысел…

– У Керима огромные, или, как вы недавно выразились, нестандартные, планы. Если он добьется своего, то весь мир окажется у его ног.

– Как я понимаю, он свои проблемы хочет решать путем применения силы. Согласитесь – это нонсенс. Саддам Хусейн обладал мощной, современной армией, а американцы, как говорится, одной левой загнали его в угол.

– Керим идет иным путем. Настанет день, и в руках Керима окажутся все главные нервные центры крупнейших государств планеты. Если понадобится, то он не остановится и перед применением любого вида оружия, в том числе и ядерного.

– Где он возьмет его?

– У нас будет все, Абрам Иосифович. Поэтому я и советую вам отбросить прочь все сомнения и засучив рукава взяться за работу.

В этот момент в комнату вошел Стрельцов:

– Добрый день. Чего вы в такую прекрасную погоду сидите в помещении? Советую прогуляться.

– Благодарим, – поднялся Анохин, – но мы тоже неплохо провели время. Надеюсь, Абрам Иосифович сообщит вам о содержании нашей беседы. Ну, а я пойду, ждут другие дела.

Не доходя до дверей, Анохин спросил у Левина:

– Так как насчет бывших русских солдат?

– Возьмем. Как-никак, хоть будет с кем на родном языке пообщаться.

– О’кей! – кивнул головой Анохин и вышел.

– Каких солдат он имеет в виду? – недоуменно спросил Стрельцов.

Левин сел на кровать и подробно передал содержание недавнего разговора.

Стрельцов засыпал его вопросами. Левин, ответив на них, задумчиво произнес:

– Ты знаешь, Андрей, о чем я думаю? Советский Союз, действительно, уже не единое целое. В такой ситуации кому мы нужны, кто позаботится о нас? Согласись, ответить на этот вопрос трудно. Организация Керима существует реально. Причем ясно, что она ярко выраженная преступно-террористическая межгосударственная организация. Я не сомневаюсь, что Кериму под силу взорвать мир, втянуть народы в ядерную войну. В такой ситуации, мне представляется, единственный выход у нас – это согласиться на сотрудничество, узнать о планах Керима, его возможностях и поведать миру обо всем, что узнаем. Короче говоря, я предлагаю служить всему человечеству.

– Пожалуй, ты прав, – после длительной паузы согласился Стрельцов. – Ну, а если нам дадут наших парней, то, считай, наш коллектив удвоится.

– Будем считать, что и возможности тоже, – улыбнулся Левин.

Глава 15

В учебном центре Мельников и Полещук освоились довольно быстро. Им было разрешено свободно перемещаться почти по всей его территории. Повезло парням и с переводчиком. Негр Дино оказался неплохим парнем. Вполне возможно, что контакту, который парни установили с ним, способствовало хорошее отношение советских специалистов, с которыми ранее работал Дино. От него Мельников и Полещук узнали, что в Центре где-то рядом находятся их соотечественники, выкупленные в Пакистане людьми Керима.

Дино рассказывал, что в Центре есть немало граждан других стран. Мельников нервничал. Им пока не удалось выяснить, для каких целей создан этот Центр, какова его структура, чем здесь занимаются.

Вот и сейчас, когда парни сидели на большом камне недалеко от входа в свой модуль, Мельников не скрывал досады:

– Уже сколько здесь сидим, бездельничаем.

– А если что-либо и узнаем, как мы сообщим? Кому?

– Я это и имею в виду, браток, – грустно улыбнулся Мельников и вдруг оживился: – Вон, прет, как на буфет!

К ним торопился Бугчин.

– Да, этому везде хорошо, – сквозь зубы произнес Полещук. – Ему бы деньги, он за них кого хочешь сплавит. Ты заметил, его даже работать не заставляют. Не то что нас.

– Привет, служаки! – как ни в чем не бывало воскликнул Бугчин. – А я вас битый час ищу, – он попытался присесть на тот же камень, но, увидев, что окажется к парням спиной, устроился на корточках: – У меня для вас секретное сообщение: если хотите, напишите письма своим родным, я передам.

– Как же ты передашь? – недоверчиво спросил Мельников.

– Да у него пара почтовых голубей имеется, – съязвил Полещук, – или ему персональный телеграф подарили.

– Нет, серьезно говорю. Я еду в Советский Союз и могу передать ваши письма. Так что не ломайтесь, готовьте письма. Я завтра смываюсь.

– Ты что, бежать собираешься? – не понял Полещук.

– Нет. Еду в специальную командировку, приеду через недельки две-три.

Бугчин, конечно, не сказал парням, что все эти дни им серьезно занимались многие инструкторы и что лично Керим дал ему задание проверить в Союзе, правду ли сообщили о себе Мельников и Полещук.

Бугчин обладал не только алчным характером, был садистом, но Бог ему не дал и ума. Желая как можно лучше выполнить задание Керима, он решил, что, имея на руках письма солдата и офицера, сможет и задание побыстрее выполнить, и поживиться, получив от родителей приличную мзду.

Мельников поднялся с камня:

– Надо идти, время обеда кончается. Я считаю, что волновать своих родных письмами не стоит. Тебя же, Семен, за бока могут взять в Союзе. Не думал об этом?

– Ха-ха. Все продумано до мелочей. Меня везут в Афганистан, там я иду к своим и рассказываю сказку, как меня схватили душманы, как издевались, скажу, что сидел в одной пещере вместе с вами и вы просили передать привет родным, когда мы втроем, то есть я и вы, решили, что мне надо бежать.

Только теперь парни поняли, что он пьян.

– А что же мы, – бледнея, спросил Мельников, – отказались бежать, что ли?

– Нет, – улыбнулся во весь рот Бугчин. – Я должен буду сказать, что вы оба ранены и поэтому бежать не могли, но здорово помогли мне, отвлекая охранников. А? Как? Здорово?

– Один идешь? – спросил Полещук.

– Нет. Дали мне тут одного узбека, по-моему, чокнутого какого-то. Я его тоже должен с собой в Афган тащить, а когда попадем к советским, то сказать, что вместе были у душманов, вместе и бежали, и еще то, что он наш, советский солдат, который в плен попал контуженным, потерял речь и память, да еще и чокнулся.

– А ты уверен, что он наш солдат? – спросил сгоряча Полещук и тут же прикусил язык: нашел у кого спрашивать.

– А мне до лампочки. Главное, чтобы меня не обманули. Обещали, когда вернусь, пару кусков отвалить, в долларах, в моих любимых – зелененьких. Ну, а вы идите, горбатьтесь, стройте макеты, они пригодятся.

– Для чего?

– Пока не знаю. Пойду-ка и я обедать. Сегодня пивка обещали, – и Бугчин вразвалочку двинулся прочь.

Мельников, не дожидаясь, пока встанет с камня Полещук, направился к месту работы.

– Ты понял, что придумали гады, – догоняя его, со злостью сказал Полещук. – Там же действительно поверят ему. А мы опять только зенками хлопаем. Такую информацию сообщить не можем.

Мельников словно не слышал друга. Перед глазами стояли жена, доченька. Что они подумают, когда этот подонок приедет к ним?!

«Что придумать? Как не допустить этого ублюдка к дорогим людям? Мама же просто может не выдержать, у нее сердце изболелось по мне!»

– Слушай, Вить, а может, нам этого подонка кокнуть? – Полещук словно читал мысли друга. – Подкараулим в укромном местечке и приговорим? Я как подумаю, как он наши имена будет полоскать, нашим родным баланду травить, так своими руками задавил бы подонка!

– Нельзя, Володя. Мы не имеем права засветиться раньше времени. У меня тоже руки чешутся, чтобы его убрать, но нельзя. Давай лучше прикинем, что мы только что узнали. Во-первых, есть канал, который они хотят использовать для проникновения в Советский Союз. Во-вторых, всплывает узбек, которого Кериму надо доставить в нашу страну. Не думаю, что это делается из гуманных соображений. Кроме того, раз Керим решил организовать таким сложным образом проверку, значит, мы чем-то заинтересовали их. Теперь мы знаем, что здесь есть русские, уже имеем представление о размерах территории Центра. Я предлагаю, пока мы найдем способ связаться с нашими или пока наши найдут выход из этой ситуации, продолжать выяснять, что за люди здесь, откуда они, чем занимаются.

– Правильно, – поддержал его Полещук, – нам надо обязательно искать контакт с советскими людьми, которые находятся здесь.

– И не только. Нам надо составить подробную схему территории, нанести на нее все сооружения и одновременно выяснить предназначение каждого строения. Обязательно надо определить наше местонахождение. Я думаю, что после возвращения Бугчина из Союза решится наша судьба. На всякий случай, надо быть готовыми и к тому, что нас, Володя, разъединят. Поэтому продумаем, как действовать каждому. И еще. Я понимаю, это нелегко, но нам надо своим поведением, старательностью в работе и исполнительностью завоевать доверие. Это принесет только пользу. Я пока не вижу возможности вырваться хотя бы на час из Центра. Но есть же те, кто бывает в городе, надо найти их. Будем присматриваться к людям, которые вокруг нас.

– А Дино?

– Ты прав. С ним надо быть осторожными. Как можно быстрее расположить его к нам. По-моему, он парень неплохой, и если не спугнем его, то можно рассчитывать на его помощь.

– Вить, – вспомнил Полещук, – а ты слышал, как Бугчин назвал то, что мы делаем, – «стройте макеты, они пригодятся»?

– А ты молодец, Володя! Я как-то упустил эту фразу. Действительно, почему он назвал их макетами? Не строит же Керим ложные цели для авиации. А может, это полигон для тренировок, отработки каких-либо действий? Надо у Дино спросить, вдруг он знает.

Они подошли к месту своей работы. Вместе с тремя молчаливыми арабами они собирали из гофрированных металлических листов какое-то здание. Строительной группой руководил высокий худой испанец в темных очках. Он мало говорил и чаще всего жестами показывал, что, куда и к чему надо крепить.

Они работали не меньше часа, потом неожиданно пришел Дино:

– Вас, Виктор, и вас, Владимир, вызывают. Пойдемте, я провожу вас.

Парни, вытирая руки о пучки жухлой травы – воды поблизости не было, – зашагали рядом с негром. Мельников спросил:

– Дино, как дела?

– Хорошо, господин.

– Почему ты называешь нас господами? Ты же видишь: мы – пленные, наше положение хуже твоего.

– Я в этом не виноват, господин… нет… друг.

– Вот это ты правильно сказал, – улыбнулся Мельников.

– К кому ты нас ведешь? К Кериму?

– Нет. Вас вызывает ваш соотечественник. Он из Советского Союза, прибыл сюда почти месяц назад и сейчас беседует с каждым русским.

– Кто он?

– Я не знаю, друг. Его фамилию здесь не называют.

– А кто разговаривает с американцами? – на всякий случай спросил Полещук.

– С ними разговаривает американец.

– А из каких еще стран здесь есть люди?

Дино настороженно оглянулся и, понизив голос, ответил:

– Здесь много мусульман…

– Из каких стран?

– Из Афганистана, Пакистана, Ирана, Ирака, Ливана, Саудовской Аравии, много других стран Африки. Я, например, из Нигерии. Есть люди из Англии, Америки, Франции, Испании, Италии…

– Ого, – не сдержался Полещук. – Скажи, Дино, а сколько всего здесь человек?

– Я думаю, четыреста – шестьсот человек в Центре, – негр еще раз оглянулся и добавил: – Но у них есть центры в Боливии, Бразилии, Ливане, Пакистане, а вербовочные пункты, которые подбирают сюда людей, разбросаны в десятках стран.

– Здесь все – военнопленные?

– Нет, друг. Военнопленные только вы и ваши друзья из России. Здесь есть и такие, которых похитили люди Керима. Вы скоро сами все это узнаете. Здесь есть очень большие ученые.

– Их что, тоже похитили?

– Кого похитили, кто сам за большое вознаграждение пришел сюда работать.

– А что здесь делают?

– По-моему, ничего. Они учат людей воевать, – и без всякой паузы объявил: – Вот мы и пришли.

Они увидели одноэтажное здание, конечно, из металлических конструкций. В нем была только одна дверь. Дино остановился:

– Вам – туда. Я буду здесь вас ждать. Желаю успеха, друзья.

От таких слов на душе у парней стало теплее – после долгих скитаний, унижений и издевательств они встретили друга.

Виктор и Владимир прошли по узкому коридору к дверям, у которых стоял мужчина среднего роста. Он на чистом русском языке произнес:

– Полещук, останься здесь, я вызову. Мельников – входи.

Кабинет оказался довольно просторным. Работал кондиционер, а на письменном столе – вентилятор. Мужчина указал рукой на стул, приглашая садиться. Он выключил вентилятор и некоторое время внимательно рассматривал своими не то голубыми, не то серыми глазами Мельникова, который после яркого солнца не мог определить их цвет.

– Меня зовут Леонид Карлович. Я тоже из России. Звание, которое я там имел, – майор. Возглавляю в Центре русский отдел. Пришел сюда, в отличие от вас, капитан, добровольно и не жалею об этом. Хочу перестройку завершить в России и во всем мире одновременно. Мне доложили, что вы и ваш подчиненный рядовой Полещук проявили благоразумие и согласились сотрудничать с нами. Не скрою, мы обязаны проверить вас, а затем принять решение по вашей дальнейшей судьбе. Сейчас у меня есть к вам несколько вопросов. Обучали ли вы своих солдат штурму укреплений, захвату, скажем, объектов, аэродромов, зданий?

– Конечно. Этим занимаются, по-моему, все армии мира, особенно разведчики, спецназ, десантники.

– Правильно. А каким стрелковым оружием владеете?

– По-моему – любым, стрелковое оружие, какой бы страной ни производилось, если говорить о механизме, в принципе, мало чем отличается друг от друга.

– А как насчет гранатометов, минометов?

– Нет проблем.

– О карте, конечно, нет смысла спрашивать?

– Естественно.

– А если бы вам предложили принять участие в боевых действиях?

– Против кого? Надеюсь, не против своих?

– Ну, об этом позже, – уклонился от ответа Леонид Карлович. – Курите, капитан?

– Нет, как-то мимо меня прошла эта забава.

– И не жалейте. Курить – здоровью вредить. Иностранными языками, конечно, не владеете?

– В школе, а затем в военном училище немного английским занимался. Могу читать, кое-что перевести, но лучше получается со словарем.

– Минировать приходилось?

– Я же – командир роты. Все, что должна делать рота, – обязан знать и уметь. В Афгане приходилось и ставить мины, и снимать их.

– С ядерным оружием, конечно, дел не имели.

– Нет. В училище в общей форме проходили. Больше внимания уделяли защите от воздействия ядерного взрыва и действиям на зараженной местности.

– На аэродромах, в портах по обслуживанию военных судов не приходилось работать?

– Никак нет.

– Как относитесь к Советскому Союзу?

– Как и все нормальные люди. Это же моя Родина. Там я родился, там живет моя семья, родители, родственники…

– Ну, а то, что эта Родина послала вас в Афганистан, где вы попали в плен, были унижены, чуть выжили, – не задумывались над этим?

– Нет. Я солдат и обязан выполнять приказы. Такой порядок в любой армии.

– Многого вы еще не понимаете. Ну, ничего, побудете у нас, пооботретесь немного, тогда с другой стороны посмотрите на себя. А пока я вам как офицер офицеру обязан помочь. Предлагаю вам сотрудничество. Я освобожу вас от физических работ…

– И Полещука?

– Хорошо, – засмеялся майор, – и вашего солдата тоже.

– Леонид Карлович, а в каких вы войсках служили? Лицо майора сразу же сделалось хмурым:

– Вот что, Мельников, давайте впредь договоримся, вопросы буду задавать я. По крайней мере, так будет первое время, пока не смогу получить доказательства вашей лояльности. А теперь идите и пришлите сюда Полещука.

Мельников, попрощавшись, вышел в коридор:

– Заходи, Владимир. Я тебя буду ждать на улице.

Дино сидел на корточках у дерева с большими листьями. Увидев Мельникова, он встал:

– Володя еще задерживается?

– Да. С ним еще беседует Леонид Карлович. А ты, Дино, молодец. Мы с тобой познакомились совсем недавно, а ты уже хорошо говоришь по-русски.

– Спасибо. Мне очень нравится русский язык. Я мечтаю поехать в Москву учиться. У вас есть университет имени Патриса Лумумбы. Слышали?

– Конечно. Там очень много иностранцев учится, по-моему, больше всего из африканских стран.

– Да, да. Я хочу туда поступить. Заработаю немного денег и поеду в Москву.

– Дино, но ты здесь об этом никому не говори… могут не отпустить.

– Да, да. Я понимаю. Я говорю только вам, моим друзьям.

– И Леониду Карловичу не говори.

– Конечно. Он нехороший человек, я это знаю.

– Почему?

– Он убежал из своей страны, он предал ее. Вчера я видел, как он бил одного русского солдата.

– За что он бил его?

– Тот не хотел работать, говорил, что ему болит рана, а Леонид Карлович стал на него кричать, а затем бить, потому что солдат ему сказал слово «шкура».

– Ясно. Дино, а где живут русские?

– Я покажу вам, когда будем идти обратно, но только об этом никому не говорите. Я делаю то, что здесь категорически запрещено, за это могу поплатиться жизнью.

– Я понимаю, друг. Ты уж извини нас, но пойми, мы не знаем, в чьи руки попали, для чего мы им нужны, что они хотят сделать с нами. А здесь вокруг нас – завеса молчания и секретности.

– Извиняться не надо. Я все понимаю. В этом лагере нет коммунистов и капиталистов. Здесь есть узники и их хозяева. Керим и его приближенные, по-моему, задумали плохое дело. Они не зря выбрали это место.

– Это почему же?

– Дело в том, что Надор превратился в один из центров контрабанды. Здесь продается все: и одежда, и обувь, и магнитофоны, и телерадиоаппаратура. Продается это чаще всего партиями, и товар отсюда расходится по всем крупным городам Марокко – в Рабат, Касабланку, Фее и дальше к югу. Здесь много торговцев и покупателей из Испании, Алжира и других стран. Значит, в эту страну легко попасть любому человеку, привезти любой груз. Керим этим и пользуется.

– А как товар провозится в страну?

– Рядом граница с Мелильей – испанским анклавом на территории Марокко, откуда и переправляют контрабандисты основную часть товаров. Поэтому Кериму не составляет труда доставить в Марокко любого человека и любое оружие.

– Откуда ты все это знаешь, Дино?

– Мой брат – член клана профессионалов.

– Каких профессионалов? – не понял Мельников.

– В Надоре небольшая группа контрабандистов, которые занимают высшую ступень в контрабандистском мире. За их умелые действия их и называют профессионалами.

– Дино, а тебе разрешают бывать в Надоре?

– Одному – нет. Но довольно часто меня берет с собой кто-либо из руководителей. Я же прекрасно знаю город и многих торговцев. Мы для нашего Центра закупаем продовольствие, виски, напитки.

В этот момент из здания вышел Полещук, и разговор был прерван.

Обратно своих подшефных Дино повел другим путем – через заросли и несколько возвышенностей. На одной из них Дино, двигаясь впереди, остановился и показал на копошившихся недалеко внизу людей. Их было десятка два:

– Вот ваши соотечественники, а живут они вон в том длинном доме.

Мельников и Полещук замерли на месте и заворожено смотрели на молодых парней. Все в изорванной одежде, измученные, под контролем трех вооруженных конвоиров, сидевших в теньке под деревом, они собирали два металлических здания, точно таких, как барак, в котором жили.