Текст книги "Святослав, князь курский (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 25 страниц)

В ночь на четвертые сутки, в преддверии неминуемого решитель-ного сражения, Юрий Владимирович, посоветовавшись с князьями-союзниками и своими думными боярами, направил Изяславу послание – последнюю попытку решить дело миром.

«Ты приходил на меня в Суздальскую землю и разорил ее, ты у ме-ня отнял старшинство сам собою против Закона и обычая отцов наших, взяв великое княжение и град Киев – престольный град, – укорял он Изяслава в первой части послания. – Однако ж, брат и сын мой, я, не желая пролития крови христианской и разорения земли Русской в меж-доусобия, прошу тебя отдать мне Переяславль для сына моего. Ты же оставайся в Киеве, во всех пределах царствуя, – предлагая явный ком-промисс, писал Юрий Владимирович. Правда, при этом он не забыл хоть и в вежливой форме, но еще раз напомнить племяннику о своем старшинстве, назвав того своим сыном. Заканчивалось же послание ес-ли не открытой угрозой, то вполне традиционной ссылкой на Бога: – И ежели ты не хочешь сие учинить, то оставляю суду Божию, который правому всегда помогает и наутро, может, явит истину».

Изяслав Мстиславич, надеясь на многочисленность своей рати, от-ветил заносчиво: «Я Киев и Переяславль достал головою моею. И счи-таю, что нечего ныне давать сыну твоему Переяславль и сажать врага возле моего бока». И, несмотря на то, что больной переяславский епи-скоп Евфимия, оставив скорбное ложе, лично просил его не доводить дело до сечи, приказал наутро строить полки и дать сражение суздаль-скому князю.

Однако день начался вновь с маневрирования противоборствую-щих ратей, хотя отдельные стычки участились. И только под вечер, ко-гда стало заходить солнышко за окоем и небо на западе вдруг окровави-лось закатной зарей, сеча началась.

Святослав Ольгович с племянником, дружинами и приданными им суздальцами Юрия стояли ошуюю от полков суздальского князя. Одес-ную сторону занимали полки сыновей Юрия. Между воями северского князя и самого Юрия находились конные половцы. Сзади же, на рас-стоянии двух перелетов стрел, на небольшой возвышенности распола-гался обоз союзной рати и его охрана.

В киевских полках по команде Изяслава протрубили сигнал к бою, и поросские торки с берендеями, дико завывая, бросились лавой в атаку на центр суздальской рати. Их поддержала дружина черниговского кня-зя Изяслава Давыдовича, нацелившаяся как раз на воинство Святослава Ольговича и половцев.

«У, змея подколодная, – разглядев двоюродного брата сквозь про-рези боевой личины, уже предусмотрительно опущенной из-под шелома на лицо, про себя произнес Святослав Ольгович, сидя на вороном, поку-сывающим удила коне, – опять тебе неймется. Все ищешь случая меня живота лишить. – Но тут же пришла иная мысль: – А было бы лучше, если бы на меня шел мой зять Роман Ростиславич или же его отец Рос-тислав Мстиславич Смоленский? Вряд ли. Пусть уж лучше этот клятво-преступник, чем смоленские князья. Привычней как-то…»

Впрочем, времени предаваться размышлениям о превратностях судьбы не было, надо было сражаться, руководить боем. Рати с гулом и скрежетом схлестнулись, ударили в копья, пошли рубить друг друга мечами и топорами, глушить палицами-дубинами, размеренно подни-мая их ввысь и опуская долу на чьи-то головы и шеломы. Пошла рубка.

Черниговский князь со своей дружиной, скользнув по правому крылу полков северского князя, прогнувшихся, но все же устоявших на своих местах, устремился на половцев. Те, недавно так воинственно гарцевавшие на своих низкорослых степных лошадках, вдруг дрогнули и побежали, оголяя пространство между воинствами северского и суз-дальского князей.

«Плохо, но не смертельно, – отметил данную ситуацию Святослав Ольгович. – У Изяслава Киевского еще хуже… Вон как торки с берен-деями назад летят, сминая своих же пешцев! А переяславцы-то, переяс-лавцы… вспять покатили… Не иначе, как Юрий подсуетился, воевод их подкупил… Еще один наш напор – победа, точно, будет за нами». Се-верский князь не ошибся. Вслед за переяславскими полками, устремив-шимися к стенам родного города, побежали и киевляне. Киевскому кня-зю ничего не оставалось, как думать о собственном спасении. Со стар-шей дружиной и остатками младшей, обгоняя бегущие пешие полки, Изяслав Мстиславич торопился к Каневу, к переправе. Случилось эта знатная сеча 23 августа, ровно через три года и десять дней после нача-ла великого княжения Изяслава Мстиславича и игойства Святослава Ольговича.

Разбитый в сече на реке Трубеж у Рощеня, Изяслав бежал в Киев, откуда, взяв супругу свою, семью и митрополита Клима – во Владимир Волынский. Его союзники: брат Ростислав Смоленский с сыновьями и Изяслав Черниговский были преданы на произвол их собственной судь-бы.

«Вот и исполнилась моя месть до конца, – подумал Святослав Оль-гович устало, когда судьба киевского престола была практически реше-на: Изяслав был полностью разбит и бежал, а Юрию Владимировичу, занявшему уже Переяславль, осталось войти в Киев и сесть на престол отца своего, Владимира Мономаха. – Вот и исполнилось, только что-то радости не ощущаю. Видно, перегорело в ретивом все давно, даже боль по утрате брата Игоря. Да и стол киевский остается все же в руках Мо-номашичей, пусть не у Изяслава, пусть у моего союзника, но все равно у Мономашичей…»

2 сентября Юрий Владимирович вошел в опустевший от Изяславо-вых дружинников Киев и занял так долго манящий его стол отца и деда. Многие ближние подбивали его пойти на Смоленск, чтобы изгнать от-туда Ростислава – главного союзника Изяславова, но за последнего вступился Святослав Ольгович и собственный сын Юрия, Ростислав. «Зачем затевать новые распри, – говорили они Юрию Владимировичу, – когда и так земля Русская почти вся наша». Общими усилиями им уда-лось предотвратить новый поход и уберечь земли Смоленского княже-ства от разорения. Киевская же земля была разделена Юрием между его сыновьями. Ростиславу достался Переяславль, Андрею – Вышгород, Борису – Белгород. Глебу – Остерский Городец, Васильку – Поросье. В Ростово-Суздальской земле оставался Мстислав. Святославу Ольговичу, как и его племяннику Святославу Всеволодовичу в Киевской земле уде-лов не нашлось, да они, по совести сказать, их там и не искали.

У Ростислава Мстиславича в Киеве нашлись доброхоты, которые и передали ему об усердии Святослава. Смоленский князь тут же прислал к Святославу послов со словами благодарности. «Считай усердие мое, – отвечал Святослав через тех же посланцев, – дополнением к приданому дочери. И ничем иным. Земли же под тобой я не искал, не ищу и искать не буду. Желаю жить в добре и мире».

ВНОВЬ МЕЖДУ МОЛОТОМ И НАКОВАЛЬНЕЙ

Покинув Киев, Святослав Ольгович возвратился в Новгород Се-верский к супруге и детям. Хотелось мирно жить и тихо княжить в сво-ем уделе. Однако перед тем, как северский князь покинул стольный град, между ним и Юрием Владимировичем произошла размолвка, ос-тавившая в душе неприятный осадок. Все случилось за пиршеством по случаю замирения Юрия с черниговскими князьями. Сидя за столом рядом с Владимиром Давыдовичем и видя, как того обхаживает Юрий Владимирович, Святослав вдруг решил напомнить черниговскому кня-зю о прошлых обидах. «Вы с братом у меня Курск брали, мой удельный град… и вознаграждения за него требовали. Почему? – спрашивал он хмельным голосом черниговского князя. – Разве вам своей земли было мало?»

Владимир Давыдович пытался что-то ответить, но Святослав его уже не слушал, все больше и больше распаляясь. Будь он трезв, то вряд ли бы поднял этот вопрос, но выпитое вино горячило не только тело, но и голову. За столом великого князя назревал скандал. Гости даже пре-кратили пить и есть, наблюдая за происходящим. И тогда вмешался Юрий. «Ныне о таких делах нет времени говорить, – обращаясь к Свя-тославу, примиряюще произнес он, – нужно рассуждать о порядке в государстве и о пресечении впредь междоусобных беспокойств». Сло-вом, запретил высказывать обиды своему новому союзнику. Святослав тогда пререкаться с новым великим князем не стал, но для себя решил впредь как можно дальше держаться от Юрия. И некоторое время это у него получалось. Он даже как-то незаметно сосватал, а затем и выдал замуж за полоцкого княжича Андрея дочь Анастасию.

Но тут Изяслав Мстиславич, сославшись с королем Венгрии и по-ляками и получив от них поддержку, вновь открыл военные действия против Юрия Владимировича. Тому пока удавалось собственными си-лами справляться с наскоками Изяслава, но он не забывал и о союзни-ках своих, особенно северском князе. А чтобы Святослав Ольгович Се-верский стал к нему еще ближе, вспомнил о своем слове, сказанном на берегах Москвы во время свадьбы Андрея: о женитьбе Святославова сына Олега на собственной дочери.

Отказать великому князю Святослав не мог, и вот весной 1150 года от Рождества Христова в Киеве играются сразу две свадьбы: Олег Свя-тославич, которому еще не исполнилось и 18 лет, женится на Елене Юрьевне, а сын Владимирка Галицкого, Ярослав Владимиркович – на Ольге Юрьевне. Если женихи были молоды, Олегу и Ярославу только по семнадцать лет исполнилось, то невесты были еще моложе. Однако это никого не смущало: бросят нянчить кукол, перейдут к нянченью деток. Всего лишь!

Пышными свадьбами и знатными пирами Киева и киевлян не уди-вить, всякого насмотрелись они за свой век, но такого шума, такого ве-селья, которые произвели эти свадьбы, по-видимому, даже они не виде-ли. Свадьбы игрались не только шумно и весело, с песнями и плясками, но и с дудошниками, и со скоморохами, словом, с настоящим велико-княжеским размахом. Месяц столица не выходила из чадного угара, месяц ломились столы от пития и еды.

Но скоро стало не до праздничных столов и веселья. Половцы, ви-дя замирение между русскими князьями и, соответственно, всякого по-вода к поживе, набросились на торков и захватили их столицу Торческ. Юрию бы оказать им помощь да укрепить мир с ними, а он обиды прежние вспомнил, когда торки и берендеи были за Изяслава Мстисла-вича, с помощью не поспешил, позволил половцам их крепко пощипать. Те обиделись и стали тайно ссылаться с Изяславом, зовя того в Киев, обещая свою поддержку. А тут еще новгородские ушкуйники, спустив-шись по Волге на своих вертких судах до Ростовской земли, пограбили многие села и веси. Пришлось Юрию оказывать помощь сыновьям сво-им, чтобы унять ушкуйников. Потери понесли обе стороны, но и обе стороны считали, что победа осталась за ними, хотя новгородцам и пришлось убраться к себе в Новгород. Чтобы хоть как-то укрепить свои позиции, великий князь перевел сына Андрея, героя сражения под Луц-ком с дружиной Владимира Андреевича, из Вышгорода в Киев, а брата Вячеслава – из Пересопницы в Вышгород. В Пересопницу же был на-правлен Глеб Юрьевич.

Однако эта перестановка сыновей на уделах пользы принесла мало. Глеб вскоре был изгнал из Пересопницы войсками Изяслава Мстисла-вича, а вскоре и сам Юрий Владимирович, оставленный без поддержки торков и берендеев, спешно бежал в Остерский Городец, послав сказать брату Вячеславу, чтобы тот, как более дружный с Изяславом Мстисла-вичем, но более старший в роду, занимал Киев. Вячеслав Владимирович занял Киев, но тут же и отдал его Изяславу, так как киевляне, собрав-шись на вече, заявили, что Вячеслава не хотят, а хотят Изяслава. При-шлось Вячеславу Владимировичу, которому уже шел шестьдесят седь-мой год и которому так хотелось быть великим князем, вновь подчи-ниться силе и обстоятельствам да и уйти в Вышгород, любезно предос-тавленный ему более удачливым племянником. Возможно, он бы еще и поупрямился, настаивая на своем праве быть великим киевским князем по закону старшинства в роду, но напоминание племянника о том, как киевляне расправились с Игорем Ольговичем, способствовали как нель-зя лучше принятию правильного решения.

Между тем Юрий Владимирович стал ссылаться со своими союз-никами, чтобы, заручившись их поддержкой, а, главное, их дружинами, возвратить Киев. Получив такое послание, Святослав Ольгович призвал к себе племянника, недавно похоронившего свою мать Агафью, тихо скончавшуюся в схиме в одном из монастырей под Киевом, а потому ходившего подавленным и сумрачным. Но каким бы ни было настрое-ние Святослава Всеволодовича, советоваться с ним о последующих со-вместных действиях было просто необходимо.

– Что станем делать? – спросил он Святослава Всеволодовича, ко-гда они вдвоем уединились в его опочивальне. – Честно скажу: мне вое-вать с Изяславом ныне не с руки, но и Юрия оставить не могу. Старый союзник, свояк… А у тебя теперь после смерти матушки Агафьи руки перед вуем развязаны… да и перед князем Юрием нет стольких обяза-тельств, как у меня… Поэтому, что присоветуешь, князь Святослав Все-володович?

– Честно скажу – не знаю, – отметив доброе расположение к себе северского князя, ответил Святослав Всеволодович. – По мне, так бы не встревать в их распри. Сидеть тут тихо, как сидели. Но не дадут. Это я тоже понимаю. А как черниговские князья? Как они? – тут же переспро-сил он. – Ведь совсем недавно клялись Юрию в верности. Особенно Владимир Давыдович.

За последние непростые годы Святослав Всеволодович, которому шел уже двадцатый год, быстро возмужал, раздался в плечах, преобра-зился не только внешне, но и внутренне. Все больше и больше в нем угадывались черты его покойного батюшки. То же высокое чело, те же большие светлые, немного настороженные глаза и с легкой горбинкой нос. Последнее время Святослав Всеволодович довольно много читал, особенно переводы с греческих книг, но не брезговал и русскими лето-писными сводами. Нередко его можно было видеть и среди певчих на клиросе. Любовь к книгам и пению в роду Ольговичей появилась не сама собой, а шла еще от их великого прадеда Ярослава Мудрого и ни-когда зазорной для княжичей и князей не считалась.

– Про них не ведаю, – отозвался Святослав Ольгович, с удовлетво-рением отмечая разумность доводов племянника. – Наверное, как все-гда, мудрят, сами себя перехитрить хотят. С ними станется, что один будет за Изяслава, в другой – за Глеба. Но при этом враждовать между собой и не подумают. Так то… А вот Владимирко Галицкий, слышно, свои полки уже ведет в помощь Юрию…

– Видно, придется и нам готовиться, – без особого пыла, скорее в силу необходимости, заметил Всеволодович. – Опять быть на стороне Юрия Владимировича…

Если схожесть его внешнего облика с обликом покойного родителя выражалась все ярче и явственнее, то родительской решимости ему по-прежнему не доставало. Возможно, еще сказывались годы, проведенные под опекой северского князя, привычка соглашаться с ним по любым вопросам.

– Видимо, придется, – подвел итог беседы с племянником север-ский князь, – но особо спешить не станем, может, дело это само собой и разрешится…

Помня, как Юрий Владимирович одернул его за скандал с Влади-миром Давыдовичем Черниговским, Святослав Ольгович на самом деле не спешил с выходом своей дружины к Остерскому Городцу, где про-должал находиться Юрий Владимирович, справедливо считая новую котору «делом семейным», в котором потомки Владимира Мономаха сами между собой разберутся. К тому же княгиня Мария Петриловна снова была непраздна.

Спор из-за киевского престола между потомками Мономаха вскоре был разрешен в пользу Юрия Владимировича, поддержанного на этот раз не только северскими князьями и Владимирком Володарьевичем Галицким, но и Владимиром Давыдовичем Черниговским. Правда, брат последнего, Изяслав Давыдович, как и предполагал ранее Святослав Ольгович, на словах был за Юрия Суздальского, а на деле держал ско-рее сторону Изяслава Мстиславича. Зато в воинстве Юрия не было дру-жины его сына Всеволода Переяславского, из-за которого, по большому счету, и разгорелась распря между Юрием и Изяславом Мстиславичем. Вскоре после того, как были сыграны свадьбы дочерей Юрия Владими-ровича с сыновьями Святослава Северского и Владимирка Галицкого, 17 апреля преставился в Переяславле на сорок втором году жизни этот первенец суздальского князя. Во многом похожий на своего отца, осо-бенно в любви к питию и к ласкам женщин, дважды женатый на поло-вецких княжнах, но так и оставшийся бездетным, он был похоронен без особо пышных торжеств в церкви святого Михаила. Рядом с мрамор-ными раками дядьев своих Андрея и Святослава.

Когда союзные суздальскому князю рати подошли к Киеву и стали у Олеговой могилы, то Изяслав, видя превосходство их сил, доводить дело до новой сечи не пожелал, вместе со своим семейством и младшим братом Владимиром вновь ушел во Владимир Волынский. Проходя ми-мо Дорогобужа, поставил в нем сына Мстислава.

Юрий Владимирович, не сделав по большому счету ничего для возвращения себе киевского престола, вновь оказался на нем. Киевляне встретили его настороженно, особенно бояре и богатые торговые гости, опасаясь погромов со стороны его главного союзника Владимирка Га-лицкого. Однако Юрий город на поток не отдал, но, обложив Изяславо-вых бояр, купцов и старшин городских концов денежной данью, учинил пир. Отпировав, отблагодарил богатыми дарами галицкого князя и от-пустил его обратно в Галич. Не были забыты и другие союзники, в том числе и Святослав Ольгович. Однако дары для них были уже не столь богаты. Земель же и городов, кроме собственных сыновей, Юрий Вла-димирович никому не дал.

Изяслава Мстиславича на этот раз никто не преследовал. Впрочем, галицкий князь попытался взять Луцк, в котором находились Святополк Мстиславич и прибывший к нему из Дорогобужа племянник Мстислав Изяславич, но простояв под его стенами четыре дня, вынужден был от этой затеи отказаться. Так как сын Изяслава Мстиславича, Мстислав, по собственному почину отказался от Дорогобужа, то Юрий Владимиро-вич, продолжая всевозможные веселия в Киеве, направил туда своего сына Андрея, надеясь на его храбрость и опыт в ратных делах.

Не потеряв ни одного воина из своей дружины в этом походе, Свя-тослав Ольгович с племянником и возвратился в Новгород Северский, который все это время находился под рукой его сына Олега. Олегу Свя-тославичу пора была привыкать не только к семейным, но и к государ-ственным делам, учиться самостоятельно принимать решения, без ог-лядки на родителя. Если племянник, взрослея, становился похож на сво-его отца, то в характере Олега все больше и больше угадывались черты его деда Олега Святославича: решительность, быстрота принятия реше-ния, независимость суждений, энергичность, даже некоторая резкова-тость в движениях. А вот внешним обликом он походил на самого се-верского князя. Возможно, сказывалась половецкая кровь, бежавшая в их жилах. Наблюдая за сыном и племянником, Святослав Ольгович не раз сравнивал их, и сравнения были не в пользу племянника. «Эх, – со-жалел Святослав с легким вздохом, – хоть Олег и расторопнее, но быть ему всегда позади своего двоюродного братца, старшего в роду». Одна-ко такими мыслями ни с кем не делился, не желал раньше времени се-мена соперничества между ними сеять. Сами вырастут – не пожнешь! Святослав Всеволодович был тремя годами старше Олега, но разница в возрасте с каждым годом становилась все менее заметной. Братья дру-жили, довольно часто по праздникам вместе ходили в церковь, только Олег без большой охоты спешил петь псалмы и гимны, а Святослав на-ходил в том наслаждение для души.

Осень была в разгаре, а, значит, в самом разгаре были и хлопоты по закладыванию в княжеские гумна, амбары, житницы и кладуши запа-сов жита и прочей снеди. Русские зимы долги, да и весной до лета крас-ного есть что-то надо. Недаром же у народа присказка сложилась, что один осенний день весь год кормит. Поэтому в княжеских хоромах чуть ли не каждый божий день можно было видеть городских и сельских тиунов, огнищан, иногда и рядовичей, на которых возлагался сбор и хранение запасов. Все они были ушлым народом, знали и умели не только с закупов и холопов долг с лихвой взыскать, но и со свободных смердов, живших на княжеских землях и в княжеских волостях, и с ра-ботного городского люда. Однако и им острастка лишней не бывает – усердней лишь станут.

Впрочем, за осенними хлопотами северский князь не забывал сле-дить и за событиями, происходившими как в соседних княжествах, так и Киеве. В Смоленском княжестве, князь которого Ростислав Мстиславич, умудрился каким-то образом на этот раз остаться в стороне княжеских междоусобий, несмотря на близость с братом Изяславом, было тихо. Тишина стояла и в Черниговском княжестве. Не доходили тревожные вести из Суздаля и Рязани. Даже всегда неспокойный Новгород, и тот притих. Только надолго ли? В Киеве Юрий Владимирович продолжал веселиться, заставляя киевских богатеев вновь и вновь развязывать свои тугие кисы на его пиры и вызывая у них глухой ропот. В Переяславском же княжестве спокойствие нарушили половцы, союзники Юрия: они опоздали с оказанием ему помощи, поэтому он посоветовал ханам воз-вращаться к своим вежам без вознаграждения «одаривать-то не за что!» В ответ ханы разрешили своим воинам грабить окрестности Переяслав-ля. Но Андрей Юрьевич со своей дружиной быстро привел их в чувство, показав «где Бог, а где порог». А вот с Волыни доходили вести не со-всем радостные. Изяслав Мстиславич, не имея верных союзников в Рус-ской земле, решил поискать их у соседей. В Польше и Венгрии. Оба владетеля этих государств доводились родственниками Изяславу, Боле-слав Кудрявый, король польский, был женат на племяннице изгнанного киевского князя по сестре, а король венгров Гейза – вообще на его род-ной сестре Ефросинье Мстиславне. Оба короля не прочь были пожи-виться за счет русских княжеств. Вот к ним-то Изяслав Мстиславич и направил свои посольства. При этом посольство к венгерскому королю, как доносили северскому князю верные люди, возглавил младший брат Изяслава Владимир.

Восемнадцатилетний Владимир Мстиславич хоть и был рожден от дочери новгородского посадника Любавы, но старшего брата любил и старался ему во всем помогать. Впрочем, и Изяслав никогда не забывал о своем младшем брате, выделяя ему уделы. К данному времени князь Владимир, как и большинство его сверстников-князей, был обучен не только ратному делу, но и грамоте, и языкам. Знание им венгерского, или же угорского языка и послужило основанием для направления именно его к королю Гейзе за помощью.

«Вот уж эти Изяславы, – сравнивая поступки ныне живущего Изя-слава Мстиславича с давно покойным уже Изяславом Ярославичем, приводившим, как известно, на Русь поляков, возмущался Святослав Ольгович, – все им неймется иноплеменников приводить. Сами разо-браться в своей земле не могут, так думают, что иноверцы, латиняне, помогут… Только не бывает такого. Не помогут, лишь народец наш пограбят да и уйдут восвояси… Как, впрочем, и мы, – вспомнил он по-ходы русских дружин в Польшу во время великого княжения своего брата Всеволода, когда Игорь Ольгович изрядно пощипал польского князя Владислава Изгнанника. – Шума много, а пользы никакой».

Как и предполагал северский князь, хлопоты Изяслава Мстислави-ча окончились ничем. Вновь гора мышь родила. Не успели венгерские войска войти в земли Владимирка Галицкого, как тот, имея друзей и доброхотов среди первых вельмож Гейзы, одарив последних богатыми подарками, добился мира с венграми. Правда, пришлось расстаться с многими ценными вещами, полученными им от Юрия Владимировича. Впрочем, некоторая польза для Изяслава все же была от дружбы с венг-рами: его брат Владимир женился на дочери бана, главного вельможи венгерского короля.

Между тем октябрь подходил к концу, золотая осень уступила ме-сто слезливой, мглистой, дождливой. Все чаще и чаще в сером небе был слышен прощальный крик журавлей, все чаще и чаще городские маль-чишки, озябшие и продрогшие, подолгу стояли на одном месте, задрав к нему кудластые головы, провожая взглядами то стаи гусей, то стаи уток, то журавлиный клин. Дороги, раскисшие от дождей, даже в те дни, ко-гда солнышко вдруг выкатывалось на очистившееся от туч небо и сияло совсем по-летнему, высыхать до конца не успевали и становились ма-лопроходимыми. Жилые клети княжеского терема стали отапливаться печами, но не по-черному, как избы смердов и ремесленного люда, а с использованием хитрых устройств, выводящих дым за маковки остро-верхих шатров-крыш. По примеру того, как это делалось в Польше и в землях Византии, где когда-то побывал Святослав Ольгович. Так как печи занимали достаточно места в клетях хором, то для красоты они отделывались изразцами, а чтобы при топке уголек случайно не выка-тился на деревянный пол и не произошел пожар, за печами следили специальные челядинцы. Иногда дополнительно к печам для отопления использовались жаровни – железные ящики на железных же ножках, в которые из печей насыпались раскаленные угли. От жаровен быстро распространялся жар, но воздух вокруг них становился сух и как-то ки-словат, словно в кузнице. Поэтому Святослав Ольгович не любил ими пользоваться.

В начале зимы северскому князю пришло на ум провести переза-хоронение брата Игоря. Даже не ему, а княгине Марии. Как-то они си-дели вдвоем в опочивальне, вспоминали свадьбы Олега и старших до-черей, умилялись подрастающей Ольгой, загадывали о рождении сына, а между этим удивлялись скоротечности жизни. Давно ли он был кня-зем в Новгороде… и вот уже дети обзавелись собственными семьями. И тут, без какого-либо перехода – у женщин это бывает часто – княгиня возьми да и скажи:

– А не перезахоронить ли нам Игоря? Как думаешь?

От неожиданности Святослав Ольгович даже онемел на какое-то время. Но Мария Петриловна уже развивала далее свою мысль:

– В Киеве, как мне кажется, Мономашичи теперь надолго вокня-жатся… хоть Юрий, хоть Изяслав… И что там одному бедному Игорю среди нелюбви великокняжеской и ненависти холопской делать?.. Не ведаю. Никто ко гробу не придет, не помолится, добрым словом не об-молвится… Нечего ему там лежать. Надо к нам поближе… хотя бы в Чернигов мощи его переносить. Нечего ему на Копыревом конце, в мес-те убиения лежать, надо ближе к родным местам перебираться.

Хотелось ответить, мол, не блажь, ни к чему эти речи, но, пораз-мыслив, северский князь пришел к выводу, что в словах княгини никой бабьей блажи и нет. Ведь были же в свое время перенесены мощи не-винно убиенных сыновей Владимира Крестителя Бориса и Глеба? Были. И мощи преподобного Феодосия Печерского тоже переносились. Так почему же не перенести останки Игоря? Однако ответил осторожно:

– Просто так такие дела не решаются. Надо посоветоваться с князьями черниговскими, да и совет епископа лишним не будет…

Давыдовичи мысль одобрили. Не стал возражать и епископ Евфи-мия, который в образе Игоря уже видел нового русского страстотерпца и мученика, которого со временем можно было приобщить к лику свя-тых. Великий князь Юрий Владимирович на просьбу о перенесение мощей Игоря из Киева в Чернигов лишь рукой махнул, мол, делайте, что хотите. И вот в зимнюю пору, как только устоялся санный путь, из Новгорода Северского в Киев отправился санный обоз во главе с самим князем Святославом, а через две недели он уже был в Чернигове. Ракия с гробом Игоря при стечении многих черниговцев и северцев, в присут-ствии князя Северского, его сына Олега, племянника Святослава, брать-ев Давыдовичей со всеми их чадами и домочадцами, с участием еписко-па Евфимии и всего священного клира, под пение священных гимнов и звон колоколов была торжественно перенесена в Спасо-Преображенский храм.

Зима было снежная и морозная. Возможно, поэтому во всех княже-ствах было относительно мирно. Русские князья не водили друг на дру-га свои дружины и полки городского ополчения. Даже сбор дани с окре-стных волостей – полюдье ближе к весне перенесли. Правда, при этом не забывали напоминать сельским старостам и тиунам, чтобы те загодя на погосты собранные со смердов дани, жито ли, меха ли, животину ли, корчаги с медом, корзины с вяленой рыбой, полотна, попоны и прочую худобу, не мешкав, свозили и охраняли до приезда князя и его людей. А еще готовили списки должников и недоимщиком, чтобы князь, не от-кладывая это важное дело на потом, мог правеж учинить да и выяснить, почему урок не в полной мере исполнили. А ведь князю надо не только самому с семейством кормиться, но и дружину содержать, их, смердов, от ворогов защищая… Однако зима, сколь бы долгой она ни была, за-кончилась. Давно уже отмечены рождественские и крещенские праздне-ства, отгуляла с песнями и игрищами, со всевозможными потехами и кулачными боями Масленица. Подошел Великий пост, а за ним и весна. Не успели сойти паводковые воды, как в семье севрского князя случи-лось прибавленье. К общей радости княжеской четы Мария Петриловна 3 апреля родила долгожданного сына, названного Игорем, а в крещении Георгием или Юрием.

Святослав Ольгович, которому в эту пору шел уже пятьдесят шес-той год, радовался младенцу как ребенок, высоко подбрасывая хрупкое тельце, крепко-накрепко спеленатое повитухами и кормилицами. Кня-гиня Мария, видя радостное, веселое дурачество мужа, испуганно ойка-ла и протягивала вперед руки, словно птица крылья, собираясь подхва-тить улетающий под потолок опочивальни сверток с родимым сущест-вом. Надувала губки, делала сердитое лицо, даже бранила мужа, но тот только смеялся: никуда комочек не денется из надежных отцовых рук, натруженных рукоятью меча и топорищем боевого топора.

– Спасибо, мать, – передавая Марии сына, всякий раз говорил князь. – Спасибо! Порадовала!

– Я тебя еще больше порадую, – смеялась задорно, совсем по-девичьи, Мария, розовея лицом. – Вот возьму и еще одного богатыря рожу. Опыт-то теперь имеется…

– А роди, – вместе с ребенком обнимал ее Святослав. – Русской земле богатыри ой как надобны!

Пока северский князь был занят рождением сына, события разво-рачивались своим чередом. Изяслав Мстиславич, ведя неустанно пере-говоры с венгерским королем через своего брата Владимира, добился того, что весной нового 1151 года тот дал ему десять тысяч воинов, с которыми он и двинулся на Владимирка Галицкого. Тот, видя превос-ходство венгров, тут же запросил помощи от Юрия и его сыновей Анд-рея и Бориса. Откликнулся Андрей Юрьевич да Владимир Андреевич Дорогобужский. Самому Юрию Владимировичу за пирами и весельями было недосуг собирать дружину и идти в поход, а Борис все медлил, оставаясь в Белгороде. Когда же он спохватился, то венгерские полки, приведенные Владимиром Мстиславичем, уже стояли под стенами го-рода. Тут пришла пора самому уносить ноги подобру-поздорову. Между тем и сам Изяслав Мстиславич, обманув ложными маневрами под Мыльском Владимирка и Андрея, спешно двигался к Киеву.