Текст книги "Святослав, князь курский (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Вслед за Беловежском и Утенем наступила очередь черниговского Любеча – родины преподобного Антония Печерского. Не пожелали лю-бечане отворить врата града князю Изяславу Мстиславичу, стали стойко оборонять его, надеясь на крепость своих стен и скорую помощь князей Давыдовичей. Но Давыдовичи не пришли, стены не устояли, а защитни-ки града частично были убиты, а частично пленены. Город же был раз-рушен и сожжен.

Спалив Любеч, киевские полки двинулись к Ольжичу или Ольгову, но град взять не смогли, так как ольговцы отчаянно защищались, решив лучше умереть в бою, чем стать полонянами-рабами. Положив под сте-нами этого града довольное число ратников, Изяслав решил осаду пре-кратить и возвратиться в Киев, чтобы в теплых домах дождаться зимы и потом уж по морозцу и снежному насту, пользуясь зимними наезжен-ными путями, продолжить военные действия. Он же отпустил в Смо-ленск и брата Ростислава с его дружиной. Для черниговских князей на-ступила передышка, чтобы зализать раны и приготовиться к отражению нового похода киевского князя.

Хотя Изяслав Мстиславич и планировал зимний поход на Чернигов и Черниговское княжество, однако ему сбыться было не суждено. Вели-кому князю пришлось зимним путем идти к Городцу Остерскому, заня-тому Глебом Юрьевичем вскоре после Брагина по совету его воеводы Волослава. Остерский Городец был небольшим градом на границе Пе-реяславского и Черниговского княжеств, но от него было и до Киевско-го княжества, и до самого Киева не так уж много… рукой подать. Меж-ду ним и Киевом был только Вышгород, но Вышгород стоял на правом берегу Днепра, а на левобережье вообще никаких крупных городов не имелось. Открывался прямой путь на Киев. Именно в силу своего рас-положения Городец и имел важное военное значение, или, как бы отме-тили византийские военачальники, стратегическое. Вот и решил киев-ский князь, прежде чем отправляться в поход на Чернигов, вначале воз-вратить себе этот град.

Глеб Юрьевич, видя численный перевес киевской рати и не буду-чи столь искусным в воинском деле, как его двоюродный брат, сражать-ся с ним не пожелал, а попросил мира, который и получил вскоре. Но как только Изяслав Мстиславич со своими киевлянами удалился от Го-родца, Глеб тут же вновь занял его. Причем, не просто занял, изгнав Изяславова посадника, но и стал готовиться к походу на Переяславль. Правда, поход этот удачи Глебу Юрьевичу не принес, так как под Пере-яславлем он был разбит дружиной юного Мстислава Изяславича, полу-чившего от отца после ухода из Курска этот знаменитый град. При этом судьба распорядилась таким образом, что в очередной раз один курский удельный князь воевал с другим.

Так закончился 1147 год от Рождества Христова, богатый на все-возможные события в жизни бывшего курского князя Святослава Оль-говича и его семейства. Причем печальных событий было куда больше, чем светлых. Даже выигранные Святославом сражения, как было это под Карачевом, не шли ни в какое сравнение с теми потерями, которые он нес. Лишенный в начале года княжества, он, замирившись с Давы-довичами и племянником Святославом Всеволодовичем, вновь как буд-то его обрел, однако мог потерять в любую минуту, стоило лишь киев-скому князю вступить в его пределы. Да и княжество, изрядно пограб-ленное, с разоренными городами и весями, с уведенными в плен жите-лями, с обворованными церквями, разворованными стадами и табунами, сожженными гумнами и ригами, с отобранными городами, уже не то. Так, одна тень от прежнего. Впрочем, княжество можно понемногу и восстановить, а вот потерю брата Игоря уже никак не возместить. Она теперь навсегда останется безвозвратной, вечно саднящей под сердцем раной. Скитальческая, полная тревог и неудобств жизнь, разделенная с ним его супругой, мало способствовала тому, чтобы появились новые сыновья. Если что и радовало Святослава, так это подросший сын Олег да дочери от первого брака, старшей из которых пора была уже думать о замужестве.

Новый, 1148 год, предполагал не меньший, а, пожалуй, значитель-но больший накал страстей, так как междоусобная война русских князей только-только лишь стала набирать обороты, вовлекая в свой водоворот все новых и новых участников, князей, воевод, их ближайших бояр, жен и любовниц.

КОНЕЦ ИЗГОЙСТВУ

Святослав Ольгович, видя вокруг себя ложь и хитрости, понимая, что прямым путем цели – возврата себе в полной мере Северского кня-жества, с Курском и Посемьем – не добиться, решил последовать при-меру других.

«Чего мне биться лбом в запертые ворота, если можно неспешно и незаметно просочиться в калитку – все чаще и чаще рассуждал он, оста-ваясь наедине с собой и своими мыслями. – Раз прямота моя оборачива-ется только против меня же, попытаемся добиваться результатов кри-вым путем, который, по мнению многих, довольно часто бывает короче прямого.

…Вот дочери подрастают. В хороших руках и они оружие, да еще какое! Надо подыскать им женихов среди союзников князя Изяслава Мстиславича. Не плохо было бы выдать одну за сына великого князя, Мстислава. Храбрый княжич… и умный. В деда Мстислава Великого или прадеда Мономаха уродился… Если с ним по понятным причинам не получится, то надо обратить взор на смоленского князя… Ростисла-ва, точнее, на его сына Романа. Чем не жених? Жених!

…Неплохо было бы самому замириться с Изяславом Киевским, точнее, сделать вид, что замирился, но, крепко-накрепко связав междо-усобными распрями его с Юрием Владимировичем и Давыдовичами, предательства которых мне никогда также не забыть, как бы они ни ста-рались загладить свою вину. Еще неизвестно, кто из них больше вино-вен смерти моего брата Игоря, Изяслав Мстиславич, лишивший его киевского стола, или братья Давыдовичи, предавшие в решающий мо-мент…

…Вот Глеб Юрьевич сейчас схлестнулся с Мстиславом Изяслави-чем Переяславским из-за Переяславля. Прекрасно! Пусть мутузят друг друга, оставив мою волость в покое. Глебу, конечно, против киевского князя и его сына одному не устоять, но мы будем ему помогать… Не он мне, а я ему… Мне их помощи уже довольно.

…Еще надо Давыдовичам подсказать ненавязчиво, так ненароком, как бы между делом, подать Юрию Владимировичу мысль, что по старшинству Киев ему полагается в связи со слабостью его старшего брата Вячеслава Владимировича. И пусть Юрий лично, а не сидя в да-леком Суздале или Ростове, ввяжется в борьбу за великий стол. Доволь-но мне бегать, как мальчишке по его указке, то в одну, то в другую сто-рону. Пусть Мономашичи между собой повоюют, а я хоть немного пе-редохну да жизнь свою обустрою, а то за изгойством уже забыл, когда с супругой постель делил.

…Супруга, – перескочили мысли в другое русло, – всем хороша: и ликом, и власами золотыми, и статью – не женщина – девица целомуд-ренная… Но Господь все никак сыночка ей не даст. Да какой тут сыно-чек, – укорил князь себя, – когда живем как перекати-поле. Нынче тут, а завтра там… Да все в походах, все на конях… Порой сам диву даешь-ся, как сын и дочери выжили…

…Дочери, – вновь вернулся Святослав к первоначальным мыслям своим. – Старшенькая Елена – не только именем, но и статью вся в мать: скуластенькая да черноглазая. Скромница. Младшенькая, Анаста-сия или Услада по-славянски – озорница… в меня! Шустренькая, живая, улыбчивая.

Мысли о дочерях напомнили о матери их, половецкой княжне Еле-не, принявшей, наконец, схиму и постригшейся в монахини, чтобы не быть князю обузой и не вызывать нелюбовь к ее детям со стороны Ма-рии.

…Эта любила. Только из-за любви можно пойти на такие жертвы. Ни упреков, ни слез. Порой даже помощь оказывала, как могла. Мария же другая. Тоже любит, но как-то по-иному, разумом что ли… Елена же любила сердцем!»

Мысли завертели, закружили, переплетаясь, наваливаясь одна на другую, как осенние листья на ветру, княжескую главу. Не отмахнуться от них, как от назойливых осенних мух, не отделаться… Да и стоит ли?

Не получив очередной помощи от Юрия Суздальского, Владимир Давыдович созвал всех Ольговичей на совет в Чернигов.

– Вот ответ Юрьев, – расправляя трубочку пергамента, сказал он собравшимся.

– И что там писано? – поинтересовался Святослав Всеволодович как самый молодой среди чернигово-северских князей, а потому более эмоциональный и не столь воздержанный, как его стрыи.

– Если в двух словах, то помощи нам от него ждать не приходится, – сказал с гневом Владимир, бросив расправленный лист на столешни-цу; лист вновь свернулся трубочку. – Впрочем, сами прочтите.

Святослав Ольгович взял пергамент. «Я весьма желал сам к вам идти, – стал читать вслух он, – и по крайней возможности вам помогать. Но вот беда, получил известие, что болгары камские войско против ме-ня собирают. Потому принужден остаться, чтобы свою землю не под-вергнуть разорению. Вам же пришлю сынов своих».

– Как всегда, – прокомментировал послание суздальского князя Изяслав Давыдович. – Как всегда: пришлю сынов своих… Хоть сынов, как известно, у него много, но они все же не кмети, не полки суздаль-ские.

– Таков уж Юрий, – развел руками Святослав. – Его даже престол киевский, по-видимому, не заставит задницу от суздальского стола ото-рвать.

– А что, – тут же ухватился за брошенную вскользь мысль Изяслав Давыдович, – может, действительно киевским столом его поманить? А?

Святослав промолчал, но Владимир поддержал брата:

– Поманим! А пока, братья, – перешел он к сути съезда родствен-ников, – давайте поищем мира у Изяслава Киевского. Потому и созвал вас. Вижу, не сдюжить нам с киевским князем и его союзниками. На его стороне ныне и сила воинская и сила церкви. Вон как митрополит Клим за него старается, рассылая по епархиям увещевательные письмена! Призывает прекратить междоусобья. Да вы и сами то видите и понимае-те.

– Да, не сдюжить нам, – первым согласился князь Святослав Все-володович, которого мать Агафья Мстиславна, вдовствующая киевская княгиня, постоянно укоряла за связь с Давыдовичами и Святославом Ольговичем, за вражду с ее родными братьями Изяславом, Ростиславом и Владимиром.

– А ты, Святослав Ольгович, как на это смотришь? – выслушав Святослава Всеволодовича, спросил Владимир Давыдович мнение двоюродного брата, от которого многое зависело в принятии оконча-тельного решения.

– Устал я, словно зверь какой, по лесам рыскать, – честно признал-ся самый непримиримый враг Изяслава Мстиславича. – И хоть киевский князь причинил мне много зла, я согласен на мир с ним, так как брата Игоря уже с того света не вернуть. Жить-то надо… да и дети подраста-ют. Им спокойствие и угол собственный нужен, а не рыскание по лесам и долам.

– Вот и хорошо, – радостно потер ладони Владимир, даже не вы-слушав собственного брата Изяслава Давыдовича. – Теперь давайте по-слание сочинять.

Через пару часов из Чернигова в строну Киева выметнулось с деся-ток конников – это посланцы черниговских князей везли великому кня-зю свернутую в трубочку, перевязанную красным шелковым шнурком, скрепленную большой восковой печатью грамотку на листе пергамента. В грамоте говорилось: «Брат, издревле при праотцах наших так было, что мир бывает до рати, а рать до мира. Мы доселе, воевав, довольно друг другу вреда нанесли, но ты за то не имей на нас злобы, поскольку войну начали от сожаления по брату нашему Игорю, чтобы его из за-ключения освободить. Ныне же Игорь убит и предстал пред Богом, пред которым и нам всем в свое время быть и давать отчет. Вот и рассудив, мы пришли с братией моей к выводу, что не стоит нам землю Русскую губить и невинных людей наших разорять, и того ради умыслили с то-бой и твоей братией помириться, если ты не против. О своем решении объяви или через наших посланцев или же через своих».

Не прошло и месяца после послания черниговских князей Изяславу Киевскому, как духовные лица русских княжеств: епископ белгород-ский Феодор, игумен Печерского монастыря Феодосий, епископ черни-говский Евфимий, недавно сменивший в этой епархии Онуфрия – взяв на себя миссию посредников и примирителей своих князей, челноками засновали между Киевом, Черниговом, Новгородом Северским, Кур-ском, Туровом, Смоленском и Переяславлем. Повсюду они возили с собой текст грамоты великого князя о примирении с черниговскими и северскими князьями и от всех князей принимали крестное целование в том.

Для Святослава Ольговича мирный договор ознаменовался тем, что он из формального владетеля Курска и Посемья, стал вновь удель-ным курским князем, получив Курск в собственный удел как от черни-говских князей, так и от киевского князя. Глеб Юрьевич, навоевавшись всласть с переяславским князем из-за Городца и самого Переяславля, истратив в сечах дружину, тихо отсиживался в Брагине, отказавшись от Курска в пользу Изяслава Давыдовича. Последний же по требованию старшего брата Владимира не стал предъявлять свои права на этот удел, желая жить со Святославом Ольговичем в мире и согласии.

Владения Святослава Ольговича были восстановлены полностью. Часть его замыслов осуществилась.

14 сентября 1148 года от Рождества Христова у Городца Остерско-го, расположенного на территории Переяславского княжества, но, как уже оговаривалось выше, граничащего с Черниговским и Киевским княжествами, Изяславом Мстиславичем был объявлен снем всех рус-ских князей в связи с предстоящим походом на Юрия Суздальского.

Так как съезд князей объявлялся заранее, то Владимир Давыдович Черниговский, являясь главой всех князей Чернигово-Северской земли, решил призвать Святослава Ольговича и Святослава Всеволодовича, чтобы заранее знать их мнение по поводу снема и соответственно вести себя там.

– Я на снем не поеду, – сразу же заявил Святослав Ольгович. – И не потому, что опасаюсь за свою жизнь, а потому, что против князя Юрия Владимировича идти не желаю. Он единственный, кто поддержал меня в трудный час, не отвернулся, не бросил на произвол судьбы… Когда я был гоним всеми, в том числе и собственными двоюродными братьями, именно он к себе в гости на Москву-реку позвал, на свадьбу сына Андрея… А еще мы сговорились с ним стать сватами, поженив наших детей… Так что передайте великому князю от меня поклон и обещание не участвовать в войне… ни на какой стороне… если меня к тому не принудят.

– С тобой, брат, все ясно, – спрятав недовольство под выжатой улыбкой, коротко прокомментировал черниговский князь слова Свято-слава Ольговича. – А ты что скажешь? – перевел он взгляд на Святосла-ва Всеволодовича.

– Я тоже не поеду, – был немногословен тот.

– Это еще почему же? – посуровел голос Владимира. – Ведь крест целовали Изяславу Мстиславичу, во всем помогать ему обещались… А еще он тебе вуем приходится, дядей по матери…

– Да болен я, – опустил голову Святослав Всеволодович. – Болен, – тут же повторил он более твердо. – Так и скажи.

Как и следовало ожидать, киевскому князю отсутствие на снеме Ольговича и Всеволодовича не понравилось, однако он заострять на этом внимания прибывших князей не стал, лишь сделал небольшой укор Владимиру Черниговскому и перешел к основному вопросу снема: по-ходу против Юрия Суздальского.

В результате совета было принято решение, что идти на Юрия Владимировича следует тремя путями: черниговским и северским князьям – через землю вятичей, самому киевскому князю с братом Рос-тиславом Смоленским – из Смоленска к Святополку Новгородскому. И из Новгорода – уже к Ростову и Суздалю. Сбор всех дружин был назна-чен на берегу реки Волги.

Как и полагается, договор скрепили крестным целованием и пир-шеством за великокняжеским столом.

– Что, князь мой, загрустил? – обняла мужа Мария тонкими руками за шею и заглядывая зелеными глазами в его сумрачное лицо. – Какие печали и заботы одолевают тебя, собравшись складками на челе? – Она нежно стала разглаживать глубокие морщины, избороздившие высокий лоб князя.

– Да хватает всяких, люба моя, – в свою очередь прижал супругу к своей груди князь. – Хватает… Вот не поехал на снем в Остерский Го-родец – значит обида киевскому князю… И ее надо как-то загладить…

– И как?

– Да хотя бы сватовством со смоленским князем Ростиславом: у того – сын Роман жених, у меня – дочь Елена на выданье. Чего бы и не посвататься?.. Брат мой покойный, Всеволод, обожал многие вопросы путем свадеб да сватовства улаживать! Только, бывало, и играли их по неделям…

– Так в чем же дело?

– Да не знаю, как к сему важному делу подойти, с какой стороны подвернуть, где сходатого[115]115
  Сходатый – в простонародном выражении лицо, зондирующее почву для предстоящего сватовства.


[Закрыть] найти… Самому как-то не с руки… еще по-думают, что в родственники силком набиваюсь…

– А чем я не сходатый? – взглянула лукаво Мария и, подражая на-стоящим свахам, протянула нараспев: – Уж слыхала я, князья, государи честные, что у вас есть купец – удалой молодец, а у нас есть красный товар, да такой дорогой, что за злато-серебро не купить! Лишь за ласку и любовь можно взять!

– И то, верно, – засмеялся Святослав, – чем не сходатый! Ишь как коленца выдаешь, словно курский соловей по весне заливаешься! И как я сам не догадался?..

Они еще долгое время, уединясь, тихо говорили друг с другом. По-рой их разговор, похожий на неспешное журчание лесного ручейка, вдруг прерывался веселым смехом княгини или же извинительным кхе-каньем князя – видно, вспоминали веселые, а то и интимно-забавные моменты из своей жизни.

А через некоторое время из Новгорода Северского выехала каваль-када всадников, человек так в двадцать, и небольшой санный обоз, на-правлявшийся в Смоленск – это было посольство северского и курского князя, возглавляемое княгиней Марией, уютно устроившейся в крытых дровнях.[116]116
  В крытых дровнях – в данном случае – в крытом санном возке.


[Закрыть] Обоз провожало все княжеское семейство во главе с самим князем и их ближние домочадцы. Даже виновница всей этой кутерьмы, княжна Елена, тепло одетая в длиннополую, до самых пят, меховую шубку, в собольей шапочке под плотным парчовым повоем, и та тут же стояла, стыдливо опуская долу зарумянившееся то ли от мороза, то ли от тихой девичьей радости личико. Знала или же догадывалась, что это за ее судьбой отправляется княгиня Мария.

Сватовство прошло удачно: Мстиславичи сами искали случая скрепить свои отношения с черниговскими и северскими князьями – их соседями. И вот этот счастливый случай представился. Свадьбу сгово-рились играть весной.

Весь текущий год и начало следующего киевский князь со своими союзниками с переменным успехом воевал со своим дядей Юрием Вла-димировичем, разоряя Суздальскую землю. Святослав же, перебрав-шись из Курска в Новгород Северский, отошедший к нему по решению Остерского снема, взирал на эту борьбу со стороны, радуясь, что его земли не страдают от княжеских междоусобий. Впрочем, радость была тихой и краткой, так как большее время уделялось подготовке к пред-стоящей свадьбе дочери Елены. Первой свадьбе в семействе северского князя в длинном ряду иных: был помолвлен княжич Олег, входила в возраст невесты Анастасия. А там, не успеешь и оком моргнуть, как приспеет черед Ольги. Правда, и тут основные хлопоты по подготовке к свадьбе взяла на себя княгиня Мария, целыми днями весело сновавшая одна или же напару с княжной Еленой по переходам княжеского терема, следя за тем, как готовится приданое, как шьются платья и наряды при-дворными мастерицами. Попутно уча падчерицу женским премудро-стям в супружеской жизни, вгоняя бедную девицу с ног до головы в краску, заставляя стыдливо опускать глаза или же прикрывать их длин-ными пушистыми ресницами.

9 мая свадьба дочери Святослава Ольговича и сына Ростислава Мстиславича была сыграна. В Смоленске. Под мелодичные перепевы радостных птиц и сладкий, дурманящий запах начинающей зацветать белой кипенью черемухи, под ласковое жужжание пчел и аромат сире-ни. Но сначала в Новгороде Северском, куда прибыли «купцы за крас-ным товаром», или же на самом деле первейшие смоленские бояре, со-стоялся предсвадебный пир – проводы невесты. С тягучими, порой ве-селыми, порой слезливыми песнями боярышень, подруг «красной деви-цы», расстающейся навсегда с отцом-батюшкой и кормилицей-матушкой. Позже весь этот обряд провожания невесты из родного дома в дом жениха будет назван девичником.

Семейство Ростислава Мстиславича и его супруги Ксении, бывшей княжны полоцкой, к моменту женитьбы Романа было обширным. Толь-ко братьев у Романа было четверо: Святослав, Рюрик, Давыд и Мсти-слав. А еще было две дочери: уже замужняя Агафья и Светлана.

Жених, княжич Роман, высокий красивый отрок, похожий на отца лицом и станом, всего двумя-тремя годами был старше Олега, сына Святослава. Во время застолий вел себя тихо, если, вообще, не стесни-тельно. И словно девица покрывался румянцем после каждого соленого словечка, оброненного в его адрес седовласыми смоленскими боярами или же князьями-родственниками. Что-что, а подшутить над молодоже-нами на Руси любили. Совсем не сладко от двусмысленных шуток да прибауток приходилось жениху и невесте.

Гостей же на свадьбу прибыло не так уж и много, только родные братья самого Ростислава Смоленского – Святополк и Владимир, да великий князь киевский Изяслав. И хотя отношения между Святославом Ольговичем и великим киевским князем Изяславом Мстиславичем по-прежнему были довольно прохладными и натянутыми, тот все же при-был в Смоленск, чтобы поздравить молодых и оделить их подарками. Прибыла на свадьбу племянника с племянницей и вдовая княгиня Ага-фья, не видевшаяся со своим деверем[117]117
  Деверь – брат мужа.


[Закрыть] и его семейством более двух с половиной лет. Северский князь был искренне рад встрече с Агафьей Мстиславной, заметно постаревшей, но по-прежнему горделиво несу-щей главу и стан. Та, по-видимому, тоже. По русскому обычаю сразу же троекратно расцеловались, потом стали задавать друг другу малознача-щие вопросы о житье-бытье, на которые и ответы-то особо не требова-лись. А вот дядья Ростислава, Вячеслав Владимирович Туровский и Юрий Владимирович Суздальский с детьми своими не прибыли. Пер-вый сослался на болезни и недомогания, второй же – по причине рас-прей со всеми Мстиславичами.

Со стороны же северского князя родственников, за исключением племянников Святослава и Ярослава Всеволодовичей, а еще Владимира Святославича Рязанского да собственного сына Олега и дочери Анаста-сии, которым пришла пора выходить на люди, тоже не было. Оскудевал род Ольговичей, истрачивался в междоусобьях и войнах. Двоюродные же братья, черниговские и рязанские князья, под теми или иными пред-логами от участия в свадебных пиршествах отказались. Правда, подарки молодым прислать все же не забыли.

– Доволен? – прижималась нежно к мужу Мария, когда во время свадебных пиршеств им доводилось изредка встречаться, так как по старинному обычаю мужчины за свадебным столом пировали отдельно от женщин.

– Доволен, – хмельно улыбаясь, отвечал Святослав. – А еще боль-ше буду довольным, когда ты одаришь меня новыми чадами.

– Я уж постараюсь, – смеялась звонко, по-девичьи, северская кня-гиня, нежно поглаживая заметную округлость своего живота: вот уж как несколько месяцев она была непраздной.

– Да уж расстарайся, – веселым басом гудел князь, как нельзя луч-ше довольный своей расторопной супругой, свадебным застольем и предстоящим рождением ребенка.

А вот были ли довольны свадьбой сами молодые, никто не знал и не спрашивал. Кому это интересно? Главное, что родители свели да свадебку сыграли. Будем надеяться, что были, ибо весной с благослове-ния Лады не только травинка к травинке тянется, но и былинка к бы-линке, соломинка к соломинке.

Как ни пытался Святослав Ольгович уклониться от участия в меж-доусобной войне Изяслава Мстиславича и Юрия Владимировича, не получилось. И один, и другой требовали определиться, грозили разоре-нием северских земель. В конце концов, Святославу пришлось брать сторону Юрия, своего старого союзника. Но и тому он заявил, что в земли князя смоленского, своего свата Ростислава Мстиславича, он не пойдет.

«А мне не нужен Смоленск, – отписывал в очередном послании Юрий Владимирович, – я ищу Киева для себя или же Переяславля для сына моего Ростислава, которого Изяслав Киевский сначала пригрел у себя, желая внести между нами рознь. Даже дать земли в Русской земле обещал для такого дела, но потом изгнал от себя, не дав ничего. Опять мне обиду причинил. Мало того, что старшинство у меня уворовал, так теперь и над детьми моими измывается. А ведь они ему братья двою-родные…»

И действительно Ростислав Юрьевич, когда-то сменивший на нов-городском столе Святослава Ольговича и дважды изгоняемый новго-родцами с этого стола, опять оказался без удела. В 1146 году он принял участие в войне суздальских князей с рязанскими, когда Ростислав Яро-слав Рязанский по указке киевского князя начал тревожить порубежные земли Суздальского княжества, чтобы не дать возможности соединиться северскому изгою со своим единственным союзником. В 1148 году, в дни гонений северского князя, Ростислав Юрьевич поначалу был в его воинстве вместе с братом Глебом, но потом, обидевшись на родителя за то, что тот не дал ему собственного удела в Суздальской земле, перешел на сторону Изяслава Мстиславича. Великий князь обласкал своего двоюродного брата и дал ему в удел Бужск и еще некоторые города на кормление по правой стороне Днепра. Однако вскоре киевские бояре стали роптать на такое благоволение их князя к сыну главного врага, а потом и, вообще, обвинили Ростислава в заговоре против великого кня-зя. И Изяслав Мстиславич лишил двоюродного братца не только своей милости, но и всех городов. Ростислав возвратился к отцу, слезно каял-ся ему в своей глупости и дерзости, был прощен, и теперь был актив-ным сторонником похода на Киев и Переяславль.

Это было до июля месяца, а 20 июля полки Юрия Владимировича, его старшая и младшая дружина уже выступили из Суздаля через Вяти-чи на Киев. Настала пора и Святославу Ольговичу выводить свое войско на соединение с суздальским князем. Но прежде он решил сослаться с князьями черниговскими и выяснить у них, чью сторону те принимают. Те ответствовали, что они будут с киевским князем.

«Хорошо, – решил северский князь, – у меня есть полное основа-ние взять с собой только малую дружину для оказания помощи Юрию, а остальная должна остаться в Новгороде Северском с сыном Олегом на случай отражения черниговских князей. Хоть они и заверяют меня, что при любом раскладе не пойдут на мою землю, да кто об этом знает на-верняка. Тем более северский князь».

Племянник Святослав Всеволодович согласился быть со Святосла-вом Ольговичем на стороне суздальского князя, хотя по его лицу явно было видно, что только из-за страха перед северским князем он идет против своего вуя и благодетеля.

– Ладно, – приободрил его Святослав Ольгович, явственно пони-мая, какие противоречивые чувства гложут душу этого князя, – особо не тушуйся. Вперед рваться не будем, постараемся держаться в тени Юрия… как он сам до этой поры. Любит суздальский князь чужими руками жар загребать. Мне он, по большому счету, сам лично так и не помог… видишь ли, то одно, то другое всегда ему мешало. Все больше словами да сыновьями с их малыми дружинами отделывался. Попробу-ем теперь и мы его же способом ныне поступить.

1 августа 1149 года Святослав Ольгович и его племянник Свято-слав Всеволодович со своими дружинами, но без полков из посадских людей, пришли к Ярышеву, где стоял лагерем Юрий Суздальский. По этому поводу суздальский князь закатил пир, длившийся до 4 числа, так как князья узнали, что у Святослава Ольговича в Новгороде Север-ском 2 августа родилась дочь, нареченная Марией. В честь Богоматери и собственной матери. Потому и пришлось продолжать пир несколько дней кряду.

«Уж лучше пиры пировать, чем в поле ратоборствовать, – мыслил северский князь, радуясь благополучному разрешению бременем супру-ги и не очень-то поспешая к ратному полю. – Изяслав Мстиславич, ко-нечно же, враг мне по скончание жизни и за смерть брата, и за разорен-ное княжество, и за расхищенное по его милости добро. Однако Игоря уже не воскресить, утраченного добра не вернуть… А вот с Ростисла-вом Смоленским да черниговскими князьями можно опять крепко по-ссориться, чего ой как не желательно. Поэтому и спешить на сечу особо не стоит… Конечно, если дело обойдется победой Юрия, то можно по-править свои дела за счет киевского князя и его бояр, так коварно пре-давших Игоря. Но это, если… Но ведь есть и другое «если», когда мож-но лишиться и того немногого, что еще осталось».

Впрочем, несмотря на всевозможные мысли, посещавшие князя Святослава Ольговича во время этого похода, поход-то продолжался. Ни шатко, ни валко, но продолжался.

Поначалу войско, ведомое Юрием Владимировичем, держало путь на Киев, но потом повернуло к Переяславлю. «Нельзя оставлять ворога у себя за спиной, – так объяснил суздальский князь новое решение, – может нож под лопатку всадить».

«На Переяславль, так на Переяславль, – спокойно отреагировал на это северский князь. – Места, известные еще с 1139 года. Только теперь я уж зевать не стану… как в прошлый раз уже не будет. Пусть дружина со мной малая, но порядку в ней куда больше, чем у той, прежней…»

Воспоминания о противоборстве его самого и его брата Всеволода с переяславским князем Андреем Владимировичем Добрым не только больно кольнули душу, затрагивая самолюбие, но и напомнили о моло-дости. «Ох, молодость, молодость, где ты?» – усмехнулся, расслабляясь, князь.

С дружинами киевлян и переяславцев столкнулись на Трубеже. В войске Изяслава Мстиславича на этот раз были не только Ростислав Смоленский с сыновьями, в том числе Романом, зятем северского князя, но и Владимир Андреевич Дорогобужский, сын Андрея Владимировича Доброго, и воинственный Изяслав Давыдович Черниговский. В войске же суздальского князя помимо Святослава Северского и его племянника Святослава Всеволодовича находились и нанятые Юрием половцы с Дона, среди которых он имел, как и Святослав Ольгович, немало срод-ственников по своей первой супруге, дочери хана Аепы.

Трое суток обе рати днем и ночью маневрировали, оставляя между собой то воды Трубежа, то Лоницы, то Стрякова, то подходя чуть ли не под самые стены Переяславля, то оставляя этот город в стороне. Выби-рали лучшие позиции. В решительное сражение не ввязывались, огра-ничиваясь перестрелкой из луков, в чем особенно усердствовали полов-цы. Правда, никакого ущерба от этой перестрелки стороны не несли, если не считать несколько легкораненых воев среди киевлян. Если в суздальском войске особо сечи не жаждали Святослав Ольгович с пле-мянником, то у Изяслава Мстиславича к этому не стремились старшие бояре. Они уже не раз за время похода советовали своему князю поми-риться с Юрием и дать его старшему сыну Ростиславу удел в Киевской земле, напоминали, что киевляне клялись когда-то на род Мономахов меча не поднимать. Стращали, что «никто из киевлян с сыном Монома-ха биться не станет». Но Изяслав Мстиславич был непреклонен. «Если бы дело заключалось только в Юрии Суздальском и его сыне Ростисла-ве, – отвечал он киевским боярам, – то я бы дал ему для сына область, которую они бы пожелали, и крови бы не проливал. Но поскольку Юрий врага моего, Святослава Северского, привел да еще половцев не-верных, то пусть нас рассудить меч да Господь Бог». Боярам ничего не оставалось делать, как подчиниться своему князю. Однако, как мы уже заметили, они и после этого разговора не очень жаждали битв с суз-дальским князем.