Текст книги "Святослав, князь курский (СИ)"

Автор книги: Николай Пахомов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

– О чем еще говорил Изяслав вам?

– Да больше ни о чем.

– В Путивле задержатся или сюда пожалуют? Не слыхали?

Святославу важно было знать о дальнейших действиях киевского князя и его подручных, потому он и задал этот вопрос. От того, каков станет ответ, зависело многое.

– Кажется, пойдут сюда, – неуверенно начал Наум. – Ратники так похвалялись…

– Я то же самое слышал, – ввернул свое слово до сей поры мол-чавший конюший Тихон.

– Еще бы им, вражьим детям, не похваляться, – не сдержался князь и, наполняясь гневом, стал перечислять убытки, причиненные его гони-телями: – Имения Игоря и мои все побрали… Дом Игоря, который тот совсем недавно построил, сожгли… Храм святого Георгия, выстроен-ный опять же стараниями Игоря, разрушили, предали огню… Все стада наши побрали; вина, меды, снедь всякую из погребов растащили… На гумнах 900 скирд жита, как безумные, сожгли; даже железо, медь, что было в кузнях наших, и то побрали, не могли расстаться, чтоб им всем пусто было во веки веков!

Возмущенно зашумели и собравшиеся в гриднице, видя, что князь опрос закончил и дал волю своему гневу.

– Ладно, мужи, успокойтесь, – поднял десницу вверх князь, призы-вая думцев своих к порядку. – Что теперь против ветра кричать – только горло студить! Давайте думу думать, как нам поступать дальше? Обо-ронять ли сей град или оставить его и искать счастья в ином месте?

– Думаю, что града нам не удержать, если сам великий князь со всем войском придет, – заявил Иван Берладник. – Пообещает на крест-ном целовании горожанам града не рушить, те и уйдут со стен по до-мам. Одной же дружиной нам и полдня не продержаться! Придется са-мим, до прихода киевского князя, оставить город, чтобы без спешки и суматохи.

Разумность его слов была очевидна, поэтому противников у него и не нашлось.

– Тогда, может, к Курску пойдем? – предложил Иванко Юрьевич, которому не терпелось увидеть свой удельный город. – Через Севск или Глухов… пока пути эти свободны.

– А что, – тут же поддержал его Иван Берладник, – князь Иван Юрьевич правильно говорит: там и крепость не хуже, чем здешняя, если верить очевидцам, – тут же оговорился он, – имеется, и степь Половец-кая под боком… в случае чего можно к хану Турукану или Комосе в вежи[105]105
  Вежа – половецкое становище, шатер, башня.


[Закрыть] скрыться. Чай, не выдадут…

– Мы не русские князья, – оскалился Турукан, – мы родственников не выдаем. Хоть сейчас поехали – гостями будете…

– Все это, князья удалые, не то, – прошамкал старчески воевода Петр. – И Курск – не то, и степь – пустое… Послушайте старика: надо в Вятичи, ближе к князю Юрию Владимировичу ехать. Там и ссылаться с ним проще будет, и помощь от него скорее придет, а при нужде – и в его владениях можно укрыться, переждав лихолетье.

Старый воевода, соратник самого Олега Святославича, хоть и шамкал бесцветными от времени губами, но говорил разумно, поэтому большинство склонилось к его предложению. Курск – град, конечно, крепкий. Но если его возьмут в осаду, то долго зимой без больших запа-сов провианта не усидеть. А что запасы там были скромные, лишь бы жителям до весны и лета продержаться, то знали многие. Ведь все из-лишки еще по осени тиуны и огнищане по указанию князя старались в Новгород Северский перевезти. Да и расстояние от Суздальской земли до Киева куда как длиннее, чем от Киева до Курска. Это тоже немалое обстоятельство…

Поговорив еще некоторое время, решили, что половецким ханам с их воинами пока надо возвратиться в родные вежи, а Святославу Ольго-вичу с боярами и дружинниками, пожелавшими разделить с ним судьбу изгоя, идти к Карачеву, остальным оставаться в городе и сопротивления киевскому князю не оказывать.

– Насильно, княже, никого с собой не бери, – шамкал старый вое-вода. – От них толку будет мало, одна обуза. Не зря же на Руси пого-ворка сложилась, что насильно мил не будешь. А тут вообще речь не о милости, а о жизни и смерти идет. Те же, кто пойдет добровольно, будут верны, и на них сможешь положиться… в трудный час. Не подведут.

– Ты-то сам как? – усмехнувшись заботливости старого воеводы, спросил, подмигнув игриво, Берладник. – Пойдешь или останешься кости свои старые греть у печи? Слышал, на коня уже не взбираешься…

– Я хоть на коня сам уже не вскакиваю, как было в молодые годы, но князя не брошу, – серьезно ответил старый воевода. – Хоть на карач-ках, но поползу за ним. Да и подсадить на коня у меня есть кому… Обу-зой не стану, если не мечом, то словом, советом помогу.

– А, может, воевода Петр, действительно остался бы ты дома? – пожалел старого ратоборца Святослав. – Путь предстоит тернистый, неблизкий да и на дворе не лето, а зима. Замерзнешь еще…

– Не замерзну, сдюжу, – отвечал старик. – Кости мороза не боятся, чай, не сало. А не сдюжу, так я свой век давно уже отжил. Похороните там, где смерть застанет. Только крест не забудьте над могилой поста-вить…

– Что ж, воевода, – не стал спорить со старым воином Святослав, – поезжай, раз решил. Только ты уж лучше живи, не помирай. Сам зна-ешь, от мертвого проку никакого… меньше даже чем от колоды, в кото-рой лежать придется… Одна морока да обуза – грубовато пошутил он. – Так что живи, не помирай.

– Не тужи обо мне, княже, – усмехнулся в ответ выцветшими оча-ми Петр Ильин, – поскрипим еще немного. Не стану для тебя колодой в колоде. Пусть копья мне не метнуть и булавой врага не ошеломить, но словом, которое иногда разит вернее, чем самый острый меч, подсоблю.

Воевода хоть и стал сдавать в последнее время, но умом был све-тел, мыслью быстр, за словом в суму переметную не лез.

На следующий день, князь Святослав, взяв с собой всех своих де-тей, Марию и несчастную супругу Игоря, сопровождаемый Иваном Берладником, Иванкой Юрьевичем и тремя тысячами верных дружин-ников, добрую часть которых составляли курские вои, уже несколько лет служившие ему, отправился в Вятичи, держа путь на Трубчевск, лежавший на полпути к Карачеву.

Трубчевск был небольшим градом, прильнувшим посадом и де-тинцем к обрывистому берегу Десны. Со стороны поля его окружали тесные сосновые боры, березовые рощи и дубравы. С обоих боков – глубоченные овраги-яруги, по одному из которых, на самом днище, в вечной тени, бежал ручей Трубец, воды которого даже в летнюю жару всегда были студены. Княжеский детинец от посада отгораживался еще двумя малыми оврагами, соединенными между собой широким и глубо-ким рвом. Из воротной башни детинца через ров перебрасывался креп-кий бревенчатый мост, который с помощью толстых пеньковых вере-вок-канатов и деревянных блоков-барабанов при любой нужде подни-мался вверх, становясь дополнительной защитой ворот. Если предполье ничем особым примечательно не было – лесами, даже самыми темными, русичей не удивить – то Задесенье поражало своей низменной бескрай-ностью, покрытой лишь кое-где редкими кустарниками, и убегавшей за окоем. В весеннее половодье все это безмерье покрывалось водой и превращалось в темное, пугающее своей высоченной волной море. В летною же пору это было живое изумрудное море лугового разнотравья, служащее прибежищем не только множеству птиц, но и разного зверья. В зимнюю – удивляло слепящей белизной и величавостью.

Князь Святослав уже не раз отмечал, что Курск и Трубчевск чем-то похожи друг на друга, хотя детинец и посад Трубчевска был много меньше курского. Но вот береговая крутизна мысов у Десны и Тускора, а еще бескрайность луговых просторов заречья их роднила, делала по-хожими как братьев-близнецов.

В Трубчевске, точнее, в его хорошо укрепленном детинце передох-нули. Там же решили, что Иванко Юрьевич со своими дружинниками направится к Курску, чтобы поставить в нем своего посадника, а Свято-слав продолжит движение в Вятичи.

Изяславу Давыдовичу, в отличие от его старшего более спокойного брата Владимира, не терпелось как можно быстрее покончить со Свято-славом. «Раненый зверь опаснее здравого», – повторял как заклинание брат черниговского князя. Он даже попытался подговорить некоторых старейшин в Вятской земле, случайно оказавшихся в тот злополучный день в Путивле, чтобы они, возвратясь в свою землю, обманом изловили или же убили князя Святослава. Но старейшины мудро заметили, что дело князей жить друг с другом в мире или во вражде, но не дело под-данным поднимать руку на своего властелина.

«Вдруг ты станешь нашим князем? – задал каверзный вопрос один из них. – А придет другой да пожелает, чтобы мы извели тебя. Правиль-но то будет?»

Сказал так, что даже смутил привычного к любым каверзам Изя-слава.

Так как поход на Новгород Северский не состоялся: город после ухода князя Святослава добровольно поддался под руку киевского кня-зя, испросив через своих выборных посланцев милости не подвергаться разрушению, то Изяслав Давыдович стал проситься с дружиной к Кур-ску.

– На что тебе Курск? – недоумевал Изяслав Мстиславич. – Ведь Святослав-то, по сведениям лазутчиков, не там, а под Карачевым; к то-му же решено, что в Курске будет сын мой Мстислав.

– А чтобы через него пойти к верховьям Оки, а оттуда к Карачеву, – не моргнув глазом, отозвался главный гонитель Святослава. – Так путь ближе.

– А мне кажется, что через Трубчевск путь до Карачева ближе, – усмехнулся язвительно киевский князь, однако спорить больше не стал, а дал в распоряжение Изяслава воеводу Шварна с тысячей конных рат-ников-берендеев.

Две тысячи воев выделил и брат Владимир. Так что под рукой у Изяслава Давыдовича оказалась дружина численностью более трех ты-сяч всадников. С ней он и пошел к Севску, оттуда – к Болдину. От Бол-дина повернул не к Курску, как мыслил ранее, имея виды на этот кня-жеский удельный стол, а к Карачеву. Уверенный не столько в своих си-лах, как в слабости северского князя, охранения не выставлял, тяжелое вооружение вез в обозе. В дороге его воины то и дело «согревались» захваченным у Святослава в погребах вином, а потому были навеселе и даже, несмотря на мороз, горланили песни.

Святослав же шел с осторожкой, выставляя впереди себя и позади конные разъезды. Один из таких разъездов и напал на ратников Изясла-ва, то ли умышленно отбившихся от остальной дружины в поисках при-ключений, то ли случайно заплутавших среди лесных троп и дорог, пе-ребитых снежными сугробами. В короткой сече северским ратникам удалось трех берендеев зарубить, а трех пленить и доставить Святосла-ву. Допросив их, выяснили, что Изяслав преследует северского князя лишь с тремя тысячами ратников.

– Что станем делать? – созвав совет, спросил северский князь. – Будем дальше бежать или бой дадим? Силы, почитай, у нас равные. Вон и сын мой, Олег Святославич, бежать далее не желает, в сечу рвется, – пошутил Святослав не очень-то весело. – Да и супруга о том же нудит…

– Бой – так бой! – сразу же согласился Берладник. – А то совсем замерзли, по дебрям лесным маясь. Пора и согреться. Только давай за-саду учиним, так нам легче будет справиться.

Ивана Берладника поддержали и бояре-воеводы, старшая дружина, склонившиеся к тому, что надо дать бой и сбить спесь с черниговского князя. Поддержала и младшая, изрядно продрогшая, а потому искавшая случая разогнать кровь по жилочкам.

– Считаете, что засада нужна – значит, так тому и быть, – не стал спорить с ближними Святослав. – Готовьте воинов к сече. А вот место, на мой взгляд, пригодное для этой затеи, мы только что прошли. Вон за той опушкой. Там лес стеной подступает к дороге, поэтому врагу там не развернуться, ни свернуть ни вправо, ни влево. Придется окольными путями пешцам с луками подойти к горловине опушки, чтобы не насто-рожить Изяслава заранее, и как только обоз втянется, захлопнуть ее…

– Как мышеловку! – усмехнулся князь Иван Ростиславич, не скры-вая восторга, и белое облачко пара мгновенно образовалась перед его ликом.

– Как мышеловку, – подтвердил Святослав, нервно проведя рукой по заиндевевшей бороде. – Сигнал к сражению подам же я и я же со своей конной дружиной ударю в чело Изяславовой рати. Тут уж не зе-вать…

– Мудро, мудро, – загудели одобрительно воеводы-бояре, которым план северского князя явно пришелся по душе.

– Отец! – подъехал к нему на коне княжич, которому шел уже три-надцатый год, когда дружина Святослава стала перестраиваться в бое-вые порядки. – Дозволь, буду с тобой рядом сражаться.

– Спасибо, сын! – расчувствовался князь. – Спасибо. Однако тебе предстоит иная задача: охранять княгинь и сестер своих, а еще иных женщин, которые с княгинями в обозе. Мне ведь за суматохой сечи не-когда будет о том думать. А так я, положась на тебя, зная, что они под надежной охраной, буду за них спокоен. Возьми у Петра Ильина деся-ток его ратников и приступай к выполнению своей части дела.

– Отец! – попробовал было канючить Олег, понимая, что князь, жалея и оберегая его, принял такое решение.

Княжич, как и все мужи-воины, находившиеся со Святославом, не-смотря на мороз и холод, был в воинском доспехе. Тонкая, вязанная из мелких колец кольчуга, достигавшая чуть ли не до колен княжича, уси-ленная железными пластинами на груди – зерцалом, одетая под мехо-вую шубу, надежно защищала его от вражеских стрел, ударов копий и мечей, но не от холода. Потому поверх нее в зимнее время и одевалась меховая шуба (обычно овчинная, но были также и волчьи душегреи, и собачьи, иногда даже медвежьи) которую при начале сечи надлежало сбросить с плеч, чтобы не связывала движений. Боевой конь под княжи-чем, нервно поводящий ушами и подергивающий удилами, покрыт тол-стой теплой попоной. Конь, как человек, тоже холода боится. Вот и приходилось беречь не только себя, но и коня.

– Сын! Ты воин и будущий князь, – строго заметил Святослав, – и должен знать, что приказы не обсуждают, а исполняют. Бери ратников и исполняй с честью свой долг! А возникнет в тебе и твоих воях нужда, призову.

Княжичу ничего не оставалось, как поклониться отцу и с десятком выделенных ему дружинников, сопровождать ту часть обоза, в которой на санях, укутанные в шубы, находились княгини, сестры Олега, а так-же супруги и дети отцовых бояр, не пожелавшие оставить своих мужей.

Не подозревая опасности, войско Изяслава Давыдовича, почти не соблюдая боевого порядка в сотнях и десятках, торопливо двигалось по широкой колее лесной дороги, протоптанной перед ними их отступаю-щим противником. Впереди – старшая дружина и князь Изяслав, за ни-ми – младшая дружина и киевские берендеи. Затем катил обоз из сотни дровней со снедью, питием и прочей рухлядью, необходимой при похо-де. Замыкали эту пеструю колонну два десятка воев из младшей черни-говской дружины, которые вместе с конюхами и обозниками являлись также охраной обоза. Уверенные в своей силе, воины Изяслава, за ис-ключением тысячи берендеев воеводы Шварна, были без броней, не только сковывающих движение, но и холодящих тело, предпочитая вез-ти их в обозе до начала сражения. Когда оно беспечно, не соблюдая ос-торожности, дошло до того места, где Святослав со своими воеводами устроил засаду, то на него неожиданно с трех сторон обрушались смер-тельно жалящие стрелы. Пешцы Святослава успели выпустить до пяти стрел в заметавшегося врага, прежде чем ударили в копья и мечи. Сам же Святослав с конной дружиной уже мчал от противоположной кром-ки опушки, набирая разгон, чтобы с ходу смять чело вражеской рати, не успевающей выстроиться в боевой порядок.

Атака северского князя была настолько стремительной и неожи-данной, что ни Изяслав Давыдович, ни воевода Шварн не успели даже отдать нужные распоряжения, как все их воинство смешалось и пере-путалось, все больше и больше поддаваясь паническому ужасу от про-исходящего. Кинулись к отступлению, но обоз перегородил спаситель-ный путь. Многие возницы, как и охрана обоза, были убиты в первые мгновения нападения и уже не могли управлять уставшими лошадьми, остановившимися как вкопанные на одном месте и лишь тревожно по-водившими чуткими ушами, да косившими большими лиловыми глази-щами. Мало кто из черниговских ратников и берендеев пытался дать организованный отпор. Редкие единицы да десятки. Большинство дума-ло лишь о собственном спасении, бестолково мечась на узком простран-стве лесной дороги. Но куда бы они ни торкнулись, всюду натыкались на острые жала копий, разящие удары мечей и боевых топоров.

Святослав, мужественно сражавшийся в первых рядах атакующих, был ранен вражеским копьем в руку в самом начала боя. Однако, не обращая внимания на рану, он продолжал сражаться, воодушевляя сво-им примером собственных дружинников, подавая им образец стойкости и доблести, что, в конечном счете, и сыграло немалую роль в одержан-ной победе. Злость на коварных двоюродных братьев, князей чернигов-ских, и обида за брата Игоря, страдающего тяжким недугом и находя-щегося в узилище по воле киевского князя, придавали силы, заставляли забывать об усталости и боли. Подобно черной молнии поражал он вра-гов, носясь в темных доспехах на вороном, почти черной масти, коне из конца в конец по полю брани, то вздымая, то резко, с кратким гортан-ным продыхом, опуская обагренный чужой кровью меч. И только алое княжеское корзно призывным стягом развевалось за его спиной. Полно-стью отдавшийся битве, поглощенный этой битвой, северский князь вряд ли слышал скрежет железа о железо, ржание обезумевших от боли и крови лошадей, предсмертные стоны сраженных воев.

Но вот как-то разом сеча окончилась – уже некому было противо-стоять разгоряченным сражением дружинникам и воям Святослава. Кто смог из воинства черниговского князя вырваться из этой западни и бе-жать, те бежали. Избитые, перепуганные, часто безоружные и бескон-ные. Остальные же – и их было большинство – уже лежали черными неживыми бесформенными грудами на взрыхленном множеством ног снегу, алевшем от крови, как от утренней зари. Бородатые черниговские русы лежали вперемешку с берендеями и трупами коней. Иногда в гуще вражеских трупов можно было видеть и павших северцев или курян из дружины Святослава – смерть никого не жаловала – но их было мало. В наступившей тишине то тут, то там слышалось жалобное ржание несча-стных лошадей, получивших смертельные ранения, и тихие стоны пока-леченных воев. Спешившиеся дружинники северского князя и Берлад-ника, немногие половцы хана Турукана, оставшиеся у Святослава, дело-вито обходили место сечи, подбирали своих раненых и убитых, чтобы отправить в обоз, сноровисто, в один удар копьем или топором, добива-ли тяжелораненых воев противной стороны, чтобы не мучались. И тут же без зазрения совести снимали с них одежду вплоть до исподнего – при разделе добычи пригодится, а мертвым она уже ни к чему. Мертвым холод и снег не страшен. Их даже погребать никто не собирался. При-дут полки Изяслава Киевского, захотят – погребут, предадут земле, не захотят – лесные звери да птицы по дебрям растащат. Да так, что через год-другой и костей не сыщешь. Если попадались легкораненые или просто оглушенные, то, приведя в чувство пинком ноги, вязали и отво-дили к обозу, где уже стояли или же сидели прямо на снегу десятки, если не сотни других пленников, черниговцев и берендеев. Ловили не-многих своих и много вражеских коней, оставшихся без седоков, под-бирали попадавшееся оружие, даже стрелы и сулицы из трупов вынима-ли – не пропадать же добру. Стрелы и сулицы потом хозяева, распознав, себе возьмут. А остальное, вражеское, как и любая иная добыча, дос-тавшаяся на рати, будет разделено между воями. Десятая часть всего – князю, десятая часть – воеводам и старшей дружине, оставшееся – меж-ду младшей дружиной и другими ратниками по справедливости. Не ми-нует участи быть разделенным и вражеский обоз со всем припасом. Та-ков уж веками устоявшийся обычай. Окажись победа на стороне Изя-слава Давыдовича и воеводы Шварна, последние бы поступили точно таким же образом, разделив имущество побежденных. Однако на этот раз воинское счастье оказалось на стороне гонимого судьбой и сильны-ми врагами северского князя.

В результате короткой, но жестокой сечи воинство Изяслава Давы-довича было почти полностью истреблено. Мало кому из черниговцев и берендеев довелось уцелеть и не попасть в плен. Лишь самому Изяславу Давыдовичу да воеводе Шварну с десятком телохранителей и старшей дружиной удалось, бросив на произвол судьбы расстроенные полки свои и младшую дружину, позорно бежать с поля боя.

Сражение это случилось в лето 6654 от Сотворения мира, в 16 день января месяца.[106]106
  В лето 6654, 16 января – в данном случае 16 января 1147 г.


[Закрыть]

Спешившись со своего вороного, тяжело поводившего вспотевши-ми боками и парившего, словно большой воинский котел на жарком пламени костра, Святослав Ольгович, едва отошедший от горячки и напряжения боя, нервно оглядел поле сечи. Конечно, победа радовала. Еще бы не радоваться ей! Но смутное чувство какой-то внутренней тре-воги, душевной боли нет-нет да кольнет. Ведь на заснеженной лесной опушке и дороге лежали не пришлые враги, а свои же русичи, черни-говцы. Возможно, некоторых из них князь знал, когда жил в Чернигове с братом Всеволодом, с некоторыми когда-то о чем-то разговаривал.

«Что же мы за звери такие лютые и ненасытные, что не можем жить без того, чтобы не убивать себе подобных, – размышлял князь, между тем, как его лекарь-костоправ спешил сделать ему перевязку по-раненной руки. – Впрочем, звери так не поступают. Даже волки не уби-вают волков… без нужды. А мы, люди, запросто. И ни кровь родная, ни крест остановить нас не могут».