Текст книги "Новый взгляд на историю Русского государства"
Автор книги: Николай Морозов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 56 страниц)
По Клапроту известия о путеводных повозках приводятся во множестве китайских летописей и не относятся к числу тех сообщений о китайском приоритете в великих изобретениях, как, например, было с логарифмами, когда по сличении оказалось, что в китайской таблице повторяются те же самые опечатки, как в таблицах Влака, изданных в Голландии в 1628 году.
Однако, несмотря на все наше уважение к Клапроту, мы с точки зрения простого здравого смысла можем утверждать, что это такой же подлог первых путешественников в Китай – иезуитов, – как и китайские таблицы логарифмов.
Даже и в Европе только в XVI веке компас стал обычным в мореплавании прибором и нашел также применение и в горном деле, хотя самые явления магнетизма еще не подвергались систематическому исследованию. Только в письме от 3-го марта 1544 года Георг Гартман, пастор собора св. Себальда в Нюренберге, сообщает герцогу Альбрехту Прусскому о своих работах по исследованию свойств магнита, причем указывает, что магнит не только стремится стать своей длиной так, чтобы один конец был направлен к северу, а другой к югу, но что северный конец стремится уклониться вниз и что, таким образом, кроме «склонения» магнитной стрелки есть еще и «наклонение».
Отсюда ясно, что и император Чжеу Кунг и император Хуанг-Ти жили не ранее XVI века, когда компас был завезен в Китай европейскими мореплавателями.
По поводу «Истории первых четырех ханов из дома Чингисова» монаха Иакинфа Бичурина
Спрос на «Великую Татарию в Азии» не кончился книгой Багадур-хана, а продолжился и после ее «подлинного открытия в Лейдене», и вот по тому же самому экономическому постулату «Спрос родит предложение», через 69 лет после отпечатания перевода этой книги Тредьяковским, появляется на русском языке книга: «История первых четырех ханов из дома Чингисова. Переведено с китайского монахом Иакинфом. Санкт-Петербург. Печатано в типографии Карла Карола 1829». На обороте титульного листа там, кроме того, мы видим: «Печатать позволяется с тем, чтобы по отпечатании представлены были в ценсурный комитет три экземпляра. Санкт-Петербург, 12 октября 1828 года. Ценсор Статский советник Анастасевич».
Здесь «татарские ханы» являются уже признанными китайскими императорами.
Помеченный тут «монах Иакинф» – синолог Бичурин (1777-1853), глава тогдашней русской миссии в Китае. Он от 1807 до 1821 год жил в той стране и в только что названной книге дает глава за главой сначала буквальный перевод двух хроник на китайском языке, неизвестно каким образом оказавшихся в его распоряжении[371]371
Мне неизвестно, куда они потом делись также, как и «рукопись Абуль-Гази», вывезенная шведскими пленными офицерами из Тобольска.
[Закрыть], и к ним время от времени делает свои «объяснения» философского или нравоучительного характера.
Так, например, описывая поражение в 1232 году какой-то «Ню-Чженьской державы» Угадаем (он же Октай и Угодей, умерший по «исторической традиции» 1241 году), Бичурин прерывает свой летописный перевод такими вставными примечаниями и «объяснениями» от себя:
1) «Примечание: сия кампания у Абулгази описана Ч. IV в главе V на стр. 450, 451 и 452, где шедший тогда снег приписан действию одного Туркестанского волшебника».
2) «Объяснение. – Написав: „довели армию для вспоможения столице“, летописец сим приписывает попечение людей о службе государю. Написав: „сразились у горы Сань-фын и были наголову разбиты“, летописец говорит о сражении с неприятелем и что, хотя они разбиты, но не теряют славы. Чень-хо-шань прежде одержал победы в Да-чань-юань, Дао-хой-гу, но, претерпев поражение при Сань-фын, сам явился в лагерь, изъяснялся мужественно, свободно, и нимало не унизился. Сим истинно доказал он свое усердие к государю. Ответ его Монголам и доныне производит сильное впечатление на читателей. И мог ли бы он достигнуть сего, если бы не был воспламенен высочайшей справедливостью? Ах! При сем действии погибли все твердые полководцы и храбрые войска царства Нючженского, и уже невозможно стало действовать. Не есть ли это воля Неба? Написав: „Умерли“, История приписала им сохранение долга».
И под годом 1227 Бичурин делает совершенно справедливый недоуменный вопрос:
«Замечание. От начала мира варвары никогда не были столь сильны, как ныне Монголы. Уничтожают царства, подобно как былинку исторгают! До толикой степени возвысилось могущество их! Для чего небо попустило таким образом?»
Да! – скажем и мы. – Это их поведение так невероятно, что если не считать за выдумку, то «кроме» специального попущения божия ничем объяснить нельзя!
В таком роде и другие примечания и объяснения «монаха Иакинфа» к переводимым им китайским сказаниям, в которых некоторые совпадения с «Багадур-ханом Абуль-Гази», до того поражают, что является даже вопрос, не сфабрикованы ли эти китайские хроники по его Histoire genealogique des Tatars 1726 года?
Вот как сам автор характеризует свою книгу. «История сия не есть перевод какой-либо особливой книги, но извлечение из двух Китайских сочинений, именно: из собственной „Истории Чингисова дома, царствовавшего в Китае под названием Юань“, и из „Китайской Всеобщей Истории“, называемой Тхун-цзян-ган-му. Первая из них служит основанием издаваемой мною книги, а из второй заимствованы некоторые подробности, относящиеся к пояснению того, что сказано уже в первой.
„История династии Юань“, будучи по качеству своему не что иное, как Биография Государей, содержит нагие происшествия, без соприкосновенных к оным обстоятельств, а книга Ган-му, напротив, поясняет свои тексты кратким описанием, входя несколько в подробности событий. Сие самое побудило меня, для пояснения первой, сделать соответственное каждому году извлечение из последней.
Китайцы ввели в свою Историю особливые выражения, от которых самый слог их из исторического переходит некоторым образом в дипломатический. Например, „История династии Юань“, писанная от имени сего дома, называет Ханов Императорами, смерть их – (как у христиан) – преставлением. Но Ган-му, писанная от лица китайской нации, ни об одном иностранном государе не говорит помянутых слов. Сие обстоятельство есть главная причина той неровности, которая видна в Китайском историческом слоге при точном переложении на другие языки.
Китайское письмо состоит не из букв, выражающих тоны голоса, но из символических знаков, дающих самые понятия о называемых вещах: по сей причине письменный язык их сам по себе недостаточен к удержанию правильного выговора в тоническом переложении собственных иностранных имен. Кроме того, национальная гордость и презрение Китайцев к иностранцам внушили им тонический выговор иностранных собственных имен, входящих в Историю, изображать более знаками, имеющими смысл какой-либо язвительной насмешки. От сего многия таковые слова переложены далеко от подлинного выговора, не смотря на то, что в гиероглифических китайских значках находятся выговоры созвучные, и даже одинаковые со звуками иностранных собственных имен.
Царствующий ныне в Китае дом Цин нашел сей способ столько же недостойным великой нации, сколько вредным для Истории: почему был издан Исторический Словарь, под названием „Гинь-ляо-юань сань-шы юй-це“, т. е. „Изъяснение слов в трех Историях династий: Гинь, Ляо и Юань“. В сем словаре все иностранные собственные имена исправлены и снова переложены на китайский язык гиероглифами, ближайшими к подлинному их выговору».
Таким образом, уже здесь является повод к заблуждению. А далее Бичурин справедливо продолжает:
«Все почти Истории подвержены тому недостатку, что историки, приспособляясь к свойству своего языка, переиначивали выговор собственных названий местам или употребляли названия, принятые в их отечестве, но отличные от подлинных и не делали на сие замечаний[372]372
Что и ныне в обыкновении. Например Китаец по-маньчжурски называется Никань, по-монгольски Китат, по-тибетски Ганак, по-французски Шинуа, по-немецки Хинезер. Все сии слова самим Китайцам неизвестны... Но кто может ручаться, чтоб по прошествии многих столетий не потерялось значение некоторых из помянутых названий? Тогда начнутся новые этимологические исследования и новые споры (совершенно верное примечание Бичурина).
[Закрыть]. Сверх сего, самое положение древних мест не ясно было означено многими историками, или дано с изменением, и древние их названия изменились...
Географические названия заимствованы мною здесь из Землеописания Китайской империи, называемого Да-цин-и-тхунь-чжи. Но некоторых мест я не мог отыскать в помянутом Землеописании.
Так и в повествованиях о Чингис-Хане и его преемниках нередко встречается сбивчивость в происшествиях и несходство в обстоятельствах, чему причиною то, что современные нам историки не дают понятия о тогдашнем географическом положении и политическом состоянии юго-восточных государств Азии...
Абу-гази-Ханова История народов Турецкого племени, неправильно названная Родословного Историей о Татарах, по большей части содержит историю разных отраслей дома Чингисова. Описанные там события хотя имеют историческое основание, но вообще изложены не со всею полнотою и ясностию. Самый перевод, судя по способам, употребленным к составлению оного, не мог быть точен. Французский переводчик наиболее потемнил и запутал его нелепыми своими примечаниями...»
Потом автор приводит следующее сообщение из Китайской хроники «История Чингисова дома» (отождествляемою с китайской династией Юань).
«Арун-гова (т. е. Чистая Красавица по-монгольски)[373]373
А по-китайски изображается четырьмя чертежиками, произносимыми А-Лань-Го-Хо.
[Закрыть] будучи вдовою, однажды ночью видела во сне, будто через верхнее отверстие дома вошло к ней белое сияние и превратилось в златообразного, необыкновенного человека, который лег к ней на постель. Чистая Красавица от ужаса пробудилась, и после сего зачала и родила Бодон-чара (ни по-монгольски, ни по-китайски такого имени нет, созвучно только с Баддуином – царем предводителем крестоносцев)[374]374
В истории Абулгази Бодан-чар назван Бундечжир-могок. См. Ч. II, гл. 15. По-китайски четыре чертежика Бо-Дуань-Чи.
[Закрыть]. Он имел необыкновенный вид: был важен, скромен и говорил мало. Домашние называли его дурачком, но Чистая Красавица в беседах с людьми говаривала, что этот сын не дурачок, а будет основателем знаменитого рода. По смерти ее, старшие братья разделили между собою наследственное имение из которого Бодонь-царю ничего не досталось.
Бедность и низкость, – сказал он самому себе, – богатство и знатность зависят от судьбы, много ли поможет имущество?
Оседлав белую лошадь, уехал он в урочище Тигровую Гору[375]375
По-монгольски Барту-ола, а по-китайски пять чертежиков, произносимых Ба-Лу-Тхунь А-Лай.
[Закрыть] и там остался жить. Он терпел крайнюю нужду в пропитании. К счастью его, однажды сокол схватил, перед его глазами, зверька, и начал терзать. Бодонь-царь, поймав сокола силками, приучил его бить зайцев и птиц и стал пропитываться дичиною. Одна дичина только что исходила, как сокол налавливал другую, как-будто самое небо пеклось об нем (подражание Илье пророку).
По прошествии нескольких месяцев, прикочевали к нему несколько десятков кибиток из степи Небесный Дождь[376]376
По-могольски Тэнгери-Хура – Небесный Дождь, по-китайски пять чертежиков, произносимых Тхын-Ге-Ли-Ху-Ла.
[Закрыть]. Бодонь-царь поставил шалаш и остался жить с ними. Они стали помогать друг другу, и Бодонь-царь уже не терпел ни-малой нужды в содержании себя. Однажды средний брат, вспомнив об нем, сказал:
– Бодонь-царь отъехал один и без имущества; думаю, что он терпит и холод и голод.
Он тотчас поехал разведать о нем, и нашедши его, взял с собою. На возвратном пути Бодонь-царь сказал брату, что жители Небесного Дождя ни к какому роду не принадлежат, и если поскорее придти сюда с войском, то можно покорить их. Брат поверил ему и, по возвращении в дом, набрав дюжих солдат, препоручил их Бодонь-царю, который действительно покорил их (жителей страны „Небесный дождь“). По смерти Бодонь-царя, наследовал сын его Багаритай-хабицци (такого имени нет у монголов и китайцев), который родил Махадо-даня[377]377
Багаритай-хабици у Абулгази назван Тоха; Махадодань назван Дугу-мин, племя Ялайр названо у него Чжалагир (теперь таких племен нет).
[Закрыть] (нет у монголов и у китайцев). Маха – Боданева жена, Моналунь (тоже нет такой), родила ему семь сыновей и овдовела.
Моналунь имела характер твердый и вспыльчивый. Однажды ребятишки из поколения Ялайр (такого имени тоже нет) выкапывали коренья для пищи. Моналунь, едучи в колеснице, увидела их, и рассердившись закричала:
– Сии земли суть пастбища моих сыновей! Как смеете портить вы их?
Она поскакала в колеснице на мальчишек и некоторых изувечила, а других передавила до смерти. Ялайрцы же с досады угнали весь ее табун. Сыновья ее, услышав об этом, не успели надеть лат (уж и латы были у них, как у рыцарей!) и поскакали в погоню. Моналунь, чувствуя беспокойство, сказала:
– Дети мои без лат поехали; едва ли одолеют неприятелей.
Она велела снохам взять латы и ехать к ним, но они не могли догнать их. Сыновья ее в самом деле (как рыцари без лат!) были побеждены и все убиты. Ялайрцы, пользуясь победой, убили Моналунь и истребили весь ее дом. Спасся только один старший внук (по прозвищу „Кривобокий“) Хайду[378]378
Хайду у Абулгази назван Кайду. См. ч. II, гл. 15. По-китайски два чертежика, произносимые Хай-Ду.
[Закрыть], с которым кормилица его спряталась в куче дров. „Также и Медведь[379]379
По-монгольски – Нацинь, по-китайски изображается пятью чертежиками На-Лань-Ци-Ло-Вынь.
[Закрыть] (Нацинь), седьмой сын Моналунь, задолго до того времени был принят в зятья одним жителем из Тощего урочища[380]380
По-монгольски Бараху, по-китайски три чертежика, читаемые Ба-Ла-Ху.
[Закрыть], и по этой причине уцелел.
Услышав о несчастии, постигшем его дом, он пошел наведываться, и нашел только несколько десятков больных старух, между которыми находился „Кривобокий“ еще в живых. Он не знал, что делать. К счастию его, при угоне табуна, рыжая лошадь его брата, вырвавшись и с крюком на шее, прибежала домой.
Медведь, сев на нее, притворился пастухом, выехал на Ялайрскую дорогу, где встретились с ним отец с сыном (Ялайрские князьки), которые, держа соколов на руке, не в дальнем друг от друга расстоянии ехали верхом на охоту. Медведь узнал соколов и сказал:
– Эти соколы взяты у моих братьев.
Он тотчас подъехал к младшему и обманно спросил у него:
– Один гнедой жеребец увел табун на восток; не видал ли ты его?
– Нет, – отвечал младший. А в тех местах, которыми ты ехал, нет ли диких уток и гусей?
– Много, – сказал Медведь.
– Не можешь ли проводить меня туда? – спросил охотник.
– Можно, – отвечал Нацинь и поехал вместе с ним.
При обходе речной излучины, заприметивши, что задний охотник далеко отстал, он заколол ехавшего с ним, и, привязав к нему лошадь с соколом, поехал к заднему конному с прежним обманом.
А тот, напротив, спросил его:
– Передний охотник мой сын; почему он так долго не встает с земли?
Медведь отвечал, что у него кровь пошла из носу.
Конный начал сердиться, а Медведь, пользуясь этими минутами, заколол его и поехал далее. Подъехав к одной горе, он увидал здесь несколько сот лошадей и при них несколько ребятишек, которые играли, мешая камешки. Медведь долго всматривался в них и, наконец, заприметил, что их лошади принадлежали его братьям. Он употребил тот же обман и пред ребятишками.
Потом, поднявшись на гору, он посмотрел во все стороны, и так как не видно было ни единого человека в окрестности, то убил всех мальчиков, и, посадив соколов на руку, погнал лошадей домой. Здесь взял Кривобокого и больных старух, он возвратился в Тощее Урочище. Как только Кривобокий подрос, Медведь с жителями урочищ: Точее и Кумыс – объявил его князем. Кривобокий, вступив в правление, пошел с войском на племя Ялайр и покорил его. Мало-по-малу он усилился; поставил ставки свои в Тощем Урочище при Черной Речке[381]381
На монгольском языке Хара-гол.
[Закрыть], а для свободной переправы во всякое время, навел через нее мост.
После этого начали приходить к нему жители из разных племен, а по смерти его, вступил во владение сын его Бай-шен-хур[382]382
Такого имени нет по-монгольски. По-китайски четыре рисуночка, произносимые Бай-Сан-Фу-А.
[Закрыть], после него наследовал сын его Думбагай[383]383
Такого имени нет по-монгольски, а по-китайски четыре чертежика, произносимые Дунь-Би-Най.
[Закрыть]. По смерти Думбагая вступил во владение сын его Габул-Хан[384]384
Бей-шенхур у Абул-гази назван Басси кирб; Думба-гай назван Тумене; Габул-Хан назван Кабулк-Ханом, Бардам назван Бартан-Ханом.
[Закрыть]. По смерти Габул-Хана, преемствовал сын его Хвастун[385]385
Такого имени по-монгольски нет. По-китайски четыре чертежика, произносимые Гэ-Бу-люй-Хань.
[Закрыть]. По смерти его вступил во владение сын его Исукей[386]386
По-монгольски Бардам, по-китайски три чертежика, произносимые Ба-Ли-Дан.
[Закрыть], который особенно усилился через покорение других племен. Исукай[387]387
Исукей у Абул-гази назван Иессуг-Баядур (См. Ч. II, гл. 15). Такого имени нет по-монгольски, по-китайски три чертежика, произносимые Ао-Су-Гай, сходно с греческим именем Агиос-Иисус – святой Исус.
[Закрыть], после кончины своей, в 3-е лето правления Чжи-Юань в 1266 году (вероятно опечатка и надо 1206 год) наименован по-китайски Ле-цзу Шень-Юань-хуан-ди.
Он, воюя с племенем ТАТАР, полонил самого Владетеля их, по имени Тэмуцзинь (т. е. Стальной, окованный в сталь, как рыцари того времени). В сие же время ханына его Улын родила Чингис-Хана, который держал в руке кусок крови, ссевшейся наподобие красного камешка. Исукай изумился и по этой причине назвал сына именем своего пленника – Стальным (Тэмуцзином) в память своих военных подвигов.
Отселе далее везде, где только у нас встречается слово Чингис-Хан, на китайском языке употреблено в „Истории“ слово Ди, что значит Император, а в „Ган-му“ в текстах – слова: Мын-гу, т.е. Монгол; в объяснениях же моих – Монгольский Государь“.
Таково вступление к Китайской псевдо-летописи „История Чингисова дома, царствовавшего в Китае под названием Фань“, в том виде, как оно переведено главою русской миссии в Китае Иакинфом Бичуриным в его книге – „История первых четырех ханов из дома Чингисова“. Где находится теперь Китайский подлинник этой „Истории Чингисова Дома“, поправляющий во многом французскую книгу, уже цитированного нами его предшественника, богодарованного хана Абул-Гази, – я не мог узнать (его нет в Академии Наук). Но отнесемся пока к Бичурину с большим доверием, чем к Богадуру Абул-Гази.
Прежде всего, я отмечу последние строки. Оказывается, что отец Чингис-Хана не только не был татарином, но покорил татар. Он назвал своего сына Тамудзином в честь разбитого и плененного им татарина по прозванию Стальной[388]388
По-монгольски слово Татары не имеет смысла, т.е. оно иностранное, по-китайски оно изображается тремя чертежиками, произносимыми Тха-Тха-Л. Тему-чин значит: лучшее железо, сталь. По-китайски 3 чертежика, произносимые Тьхе-Му-Чжень. А просто железо – Тимур, по-турецки – демир, откуда Тимур-Ленк – Хромой Железный, переделанный французами в Тамерлана.
[Закрыть]. Но ведь это же нелепо! Какой победитель назовет своего первенца именем своего разбитого врага!
Отметим затем и примечание Иакинфа, что „везде, где у него написано слово Чингис-Хан, оно принадлежит ему самому“, а не документам, которые он, якобы переводил буквально». Он сам говорит, что в «Истории дома Юань» изображен везде только чертежик, произносимый китайцами Ди, созвучно с итальянским Дио и с французским Dieu – божество, хотя и в смысле верховного земного императора. А во втором его первоисточнике «Китайской Всеобщей Истории»,– по его же собственным словам, – везде, где он говорит Чингис-Хан, стоят два чертежика, произносимые китайскими грамотеями как Мингу.
Конечно, Иакинф Бичурин ответил бы на эти замечания, что он так перевел, потому что ему и в голову не приходило, чтоб китайская династия, называемая Юань, не была тождественна с «Чингис-хановым домом»... Так, мол, делали все до него, все верили своему первоисточнику, как богу, не осмеливаясь проверять его ни по логическому смыслу, ни по его соответствию с географическими, этнографическими и экономическими обстоятельствами. Так почему же и ему, Бичурину, не идти по следам своих учителей?
Но современный свободомыслящий историк уже не имеет права так отвечать и поступать. Он кроме изучения по архивам или отдельным книгам «Истории» какого-либо народа и кроме ее разбора с реалистической точки зрения, старается узнать и историю этой истории, т. е. когда и как выработалось данное сказание. И вот из приведенного мною отрывка мы видим, что вся приведенная тут родословная Железного рыцаря Темудзина, называемого также Чингис-Ханом, чистейшая фантазия, начиная от девственного зачатия его предка в десятом колене Бодонь-царя Чистою Красавицей от чудесного златообразного ангела (уж не Гавриила ли?), сошедшего к ней ночью с неба в белом сиянии, и кончая его собственным рождением от жены богодарованного Абул-Газиева Иесуги-багадура. Но и дальнейшая история этого «Мудрого Прародителя Воинственного императора»[389]389
По-китайским чертежикам его полное имя Тхай-цау Шен-ву-Хуан-ди, причем чертежик Тхай-цзу значит прародитель, а Шен-ву-Хуан-ди значит мудрый и воинственный император.
[Закрыть] по имени Стальной, по прозванию Киот[390]390
Не имеет смысла по-монгольски, а исторически человек, носивший это имя, жил одноверменно с графом Конти, который в 1192 году стал папой Иннокентием III, вдохновителем четвертого крестового похода, наводнившим восток духовными орденами доминиканцев и францисканцев и светскими рыцарскими орденами тамплиеров, меченосцев и т. д. Считают, что Киот то же слово, что тибетское Циот – подносить дары (у китайцев три чертежика, произносимые Ципу-вынь).
[Закрыть] является чисто фантастической, хотя в переводе Иакинфа Бичурина, которым я пользуюсь, она и имеет внешний вид вроде «Летописи Нестора», помеченной год за годом и ведет свой рассказ как раз от 1201 года, когда (в 1202 году) начался четвертый крестовый поход рыцарских и духовных орденов папы Иннокентия III на азиатский Восток и до 1260 года, т. е. до конца Латинской крестоносной империи на Востоке, когда в 1261 году греки отняли у крестоносцев Царь-град.
Уже одно это хронологическое совпадение наводит на критические размышления, да и содержание летописи, где оно не похоже на сказку, тоже навевает ряд скептических соображений.
Вот, например, под 1204 годом, когда крестоносцы взяли у греков Царь-град, мы читаем: «1204 год. – В лето Цзя-цзы, царь Ди (отождествляемый Бичуриным с Чингис-Ханом) назначил великое собрание при Тамага-голе, для совета о предприятии войны на Восьмерых (Найманей)[391]391
По-монгольски Наймань значит восемь, по-китайски здесь два чертежика, произносимые Най и Мань.
[Закрыть]. Все вельможи представляли ему, что теперь, в начале весны, лошади тощи, и надобно дождаться глубокой осени. Но младший брат Царя Ди – Забронированный[392]392
По-монгольски – «Черепаха», очевидно в смысле забронированного рыцаря, а по-китайски три чертежика, читаемые Ва-Чи-тинэ.
[Закрыть] сказал:
– Всякое дело лучше решать немедленно. Не для чего отговариваться худобой лошадей.
Благовестник также сказал:
– Восемь (народов) хотят отнять у нас лук и стрелы; это значит, что они уничтожат нас. Справедливость предписывает нам единодушно умереть. Они тщеславятся, полагаясь на обширность своих владений; но если напасть на них врасплох, то наверно можно ручаться за успех дела[393]393
По-монгольски Благовестник – Балгетай; по-китайски Бе-Ли-Г-Тхай.
[Закрыть].
Царь Ди, довольный этим, сказал, что идучи на войну, с такими людьми, нельзя усомниться в успехе. И он пошел войною на Восемь (царств) и остановился с войском при Цинь-дахань-голе (у Заячьей горы). Сначала он отправил в поход Хубири (что значит: Все-бери) и Чжеба (исковерканное иностранное слово) с передовым корпусом. Властелин Восьми (народов) Диянь-Хан (Божий царь)[394]394
В подлиннике Диян-Хан, т.е. божий священник. От Диян – божественное созерцание.
[Закрыть] пришел от Ань-Тхая и расположился лагерем при подошве Хан-гая. К нему присоединились:
1) Тохто, глава народа Не-ли-ци; 2) Алинь, глава народа Степей; 3) Хутук-беци, глава народа князя Ва-И-ла (по-монгольски князя Ойрат)[395]395
Морхис, иначе Моркис, назван у Абдул-Гази Маркатт, Тайши-Ойрат назван Уирато. Ч. III, гл. 7.
[Закрыть] и еще народы: 4) Дурбош, 5) Татар, 6) Хатагинь и 7) Салчжут (все иностранные слова: – отметим, что это и есть царство 8 народов, если прибавим сюда и собственный народ Диан-Хан). Таким образом Диан-Хан сделался довольно сильным. В это время одна хилая лошадь из Чингисханова войска от испуга забежала в лагерь восьми (народов). Божий царь (Диан-Хан), увидя ее, сказал своим чиновникам, что монгольские (?) лошади тощи и слабосильны. Надо бы заманить наприятелей подалее во внутренность страны, а после того, вступив в сражение, забрать их в плен. Но генерал „Твердая Палка“[396]396
Хулус-бани по-монгольски, у китайцев Хо-Лу-су-бо-ци.
[Закрыть] сказал на это:
– При покойных государях в сражениях они мужественно шли вперед, не обращаясь взад, чтоб не показывать неприятелю ни хвоста лошадиного, ни спины солдатской. Предлагаемое тобою нам теперь отступление не означает ли внутреннего страха? А если страшишься, то для чего не велишь Ханыпе предводительствовать войском?
Диан-Хан (божий царь), огорченный этим, тотчас вскочил на лошадь и приказал начать сражение. А Чингис-Хан препоручил Хачжару (т. е. Узде) управлять центром армии. В сие время Чжамхак (иностранное слово), находившийся при Божьем царе, подъехал осмотреть его войско и видя его в совершенной исправности, сказал своим приближенным:
– Восьминародды, начиная войну, почитали Монгольское войско за стадо козлят и ягнят, они думали совершенно перетоптать их и не оставить ни кожи, ни ног. По моему замечанию оно теперь уже далеко от того состояния, в каком прежде было.
После этого он отделился со своим войском и ушел. В тот день царь Ди вступил в главное сражение с войском Восьми (народов); после полудня взял он в плен Диан-Хана и убил его. Войска прочих народов все вдруг рассеялись: одни ночью убежали в горы, где их погибло великое множество, падая с утесов; остальные же в следующий день все покорились. Вслед за этим и народы: Дурбош, Татар, Хотагинь и Сад-чжут, также покорились. Вскоре царь Ди пошел на покорение Морхис, глава коего Тохто[397]397
Тохто у Абул-гази назван Тохтабеги (бек) Хан Маркатский; Боро-Хан назван Байроко-Ханом Найманьским. См. Ч. III, гл. 7.
[Закрыть] бежал к старшему брату „Божьего царя“ Боро-Хану, а подданный его Даир-но-сунь, представив царю Ди свою дочь сначала покорился, но опять отложился и ушел».
А для 1206 года, когда основана была Латинская империя Болдуина, мы читаем: «1206 году – Первое лето Бинь-инь. Царь Ди, собрав всех князей и чиновников при вершинах Онони[398]398
Считаемой за ветвь современной Шилки, притока Амура.
[Закрыть] выставил девять белых флагов и вступил на императорский (ханский) престол. Князья и чины поднесли ему название Чингис-Хана.Этот год был шестое лето династии Гинь, правления Тхай-хо». А далее сам Бичурин делает примечание:
«Это было первое лето от Чингис-Ханова вступления на императорский престол. Китайцы ведут летоисчисление по правлениям государей: почему при вступлении каждого государя на престол дают название продолжению будущего его правления и снова начинают считать годы до первого лета царствования его. Последний год покойного государя причисляют к его же царствованию, а правление нового государя считают с начала следующего года. Первые четыре государя из дома Чингисова царствовали в Монголии и потому не имели китайских названий своим правлениям».
Итак, мы видим, что для 1204 года, когда крестоносцы царя-царей Иннокентия III одержали решительную победу над Византийцами, в состав которых действительно входило не менее восьми народов, здесь указана решительная победа царя (Ди) над царством восьми народов (Найманским царством).
Правда, место действия указано здесь в китайском тексте у Ань-Тхая, который отождествляют с Алтайскими горами, но я уже не раз указывал (в согласии и с мнением самого Бичурина) на то, что старые историки, не имевшие никакого понятия о географических картах, невообразимым образом путали местности.
Я уже имел случай говорить, что и сама Монголия не азиатское национальное имя, так как это слово не имеет там никакого значения, и что, по-видимому, это греческое слово Мегала, т. е. Великая страна, а слово монголы происходит от старогреческого мегалой, т. е. великие, точно также как и слово маг происходит от славянского корня могучий, да по-латыни Маг-нус имеет то же значение, как и старо-греческое Мегал-ос, т. е. великий. В китайской письменности мы имеем соответственно этому слову соединение двух чертежиков, произносимых китайцами на их языке, как мангу (или отбросив окончание -у, манг).
Считая, что китайцы поставили эти чертежики, звукоподражая какому-то иностранному слову, для точного воспроизведения которого у них нет фонетического значка, мы приходим к выводу, что имя «монгол» действительно заносного происхождения и что так пришлось бы китайцам изобразить на своем языке слово маг. Значит мангу и маги тоже самое слово в двух произношениях, а монголы лишь другое их название от греческого – мегалай, т. е. великие. Благодаря отсутствию у китайцев фонетической азбуки и вытекающей отсюда для них необходимости переделывать иностранные имена на созвучные с ними собственные национальные слова, почти неизбежна национализация позднейшими китайскими грамотеями всех записей и преданий об иностранных народах и землях, имена которых достались им от прежних поколений, т. е. в национальные деятели якобы древней китайской истории могли попасть и Юлий Цезарь, и Карл Великий, и папа Иннокентий III, и герой крестовых походов Балдуин, а Италия, Египет, Византия – легко могли перейти через две-три сотни лет на положение собственных провинций Китая. С этой точки зрения и надо еще пересмотреть китайские летописи, употребляя для сопоставления все предложенные мною в моей работе способы.
Оставляя пока все это для дальнейших своих исследований в историологической области, я здесь, в связи с ними, рассмотрю только, не являются ли китайские сказания о Чингис-Хане и его преемниках лишь китаизированием героев и вдохновителей крестовых походов, с которыми они имеют не только хронологическую изомерию, но и следы качественного исторического параллелизма, являясь как бы искаженным отражением на Востоке, через кривое зеркало того, что в то время происходило на Западе.
Ведь, действительно, если римский царь царей – папа по-русски назывался батя, то и батя-хан, т. е. Батый-хан (первично Батяй) мог быть его названием, и подвиги его полководцев могли быть приписаны ему лично, как, например, делается с юридическими постановлениями и законами. Если тот же папа по-русски назывался еще тятя, или по-детски тата, то благодаря заносу славянских слов в Азию (где они многочисленны, как я уже показывал ранее, и в санскрите, и в вендской письменности, то и исчезнувший давно народ та-тань в Моголии может представлять собою просто тятин народ, т.е. папских миссионеров во внутренней Азии во время тех же крестовых походов, хотя «отцами» – батями и тятями назывались и предшествовавшие им ромеиские проповедники арианства, так что даже и Татрские горы, между Венгрией и Галицией, могли первоначально называться у славян тятя-арийскими горами, т. е. горами отца Ария.
Нет ни малейшего сомнения, что и арийцы, переселившиеся из Ирана (т. е. арианской земли) в северную Индию и давшие там для религии полуславянский санскритский язык и божественную троицу – три-мурти, вместе с Кришной-Христом, был вовсе не кочевой народ, приехавший туда в кибитках с женами и детьми, а те же сначала арианские, а потом и христианские миссионеры с Балканского полуострова, лишь потом национализированные там преданием в смеси с местными богами, и перенесены молвою с греческого Парнаса на Гималайские горы.
Я не буду загромождать этой главы огромным количеством примеров присвоения себе прежними безлитературными народами иностранных богов и деятелей, так как и эти мысли я привел лишь для того, чтоб оправдать полную законность моего сомнения в азиатском происхождении «Чингис-Ханового мечтания», как в русских летописях называется его тень, которой будто бы приказывал поклоняться Батя-хан – Батый, преемник Чингис-хана.
Ведь и самое имя Чингис-хан, как я уже упоминал, созвучно лишь с англо-саксонским Кингис-хан (King's chan) или с немецким (Konigschan), причем и слово Хан тут просто сокращение арианского Коган – главный священник. Но возвратимся к нашему предмету.
Чтобы проверить хронологию, я отыскал через 21 год после завоевания царства 8 народов —под 1227 годом – в переведенной Бичуриным летописи такое место.
«... (некий плохо локализованный) двор прислал к Монголу (считаемому за прозвище Чингис-Хана) своего придворного и принца Отун[399]399
Даньянь-хачжаю, причем Ваньян прозвище Нючженской династии Тинь, а Хачжаю – при, подле. А принц Отун назван Отун-Ara, и созвучен с Отоном.
[Закрыть] с предложением о мире. Монгол, обратись к своим чиновникам сказал:
– После того, как в прошлую зиму ПЯТЬ ПЛАНЕТ БЫЛИ В СОЕДИНЕНИИ, я дал клятву более не производить убийств и опустошений, но забывал издать милостивый манифест. Теперь надобно обнародовать об этом, чтобы и путешественники знали о моем намерении».
«В этом месяце Нючженский государь покорился. Мангу остановился в области при реке Си-цзян. Осенью, в седьмой месяц, в день Жинь-ву, он почувствовал себя нездоровым; в день Сычеу (в восьмой день после болезни) преставился при Салиголе в Харатуском путевом дворце... Он обладал глубоким умом и великим рассудком. На войне был чрезвычайно быстр: по сей причине мог уничтожить сорок владений; а после покорил и Си-ся. Число блистательных его подвигов весьма велико. Жаль, что современные историки не все собрали или много опустили из записок. Царевич Тулей принял регентство над царством».
Если год автора начинался, как у латинян того времени, с марта, то «прошлой зимой» было время от октября 1226 по март 1227 года нашего январского счета. Я вычислил указанное здесь соединение планет и получил такие интересные результаты.
1) Во весь 1226 год нашего счета Юпитер гонялся взад и вперед за Сатурном по созвездию Козерога и, обогнав его, перешел в 1227 год в Водолей, где и пробыл зиму 1227-1228 года, а Сатурн еще оставался в Козероге.
