Текст книги "Новый взгляд на историю Русского государства"
Автор книги: Николай Морозов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 30 (всего у книги 56 страниц)
Достигнув (не иначе как по волшебству! – Н. М.) столь знаменитой степени величия, сей гордый хан торжественно отрекся платить дань монарху ниучей (переделанных теперь в нючженей. – Н. М.) и северных областей Китая, велев сказать ему в насмешку:
„Китайцы издревле называют своих государей сынами неба, а ты человек – и смертный!“.
Большая каменная стена, служащая оградою для Китая, не остановила храбрых моголов: они взяли там 90 городов, разбили бесчисленное войско неприятельское и умертвили множество пленных старцев, как людей бесполезных. Монарх ниучей обезоружил своего жестокого врага, дав ему 500 юношей и столько же девиц прекрасных, 3000 коней, великое количество шелка и золота. Но Чингис-хан, вторично вступив в Китай, осадил столицу его или нынешний Пекин. Отчаянное сопротивление жителей не могло спасти города: моголы овладели им (в 1215 году, т.е. через 11 лет после взятия Царьгра-да), зажгли дворец, который горел около месяца. Свирепые победители нашли в Пекине богатую добычу и мудреца, именем Или-чуця, родственника последних императоров китайских, славного в истории благодетеля людей: ибо он, заслужив любовь и доверенность Чингис-хана, спас миллионы несчастных от гибели, умерял его жестокость и давал ему мудрые советы для образования диких моголов.
Еще татары-ниучи противоборствовали Чингисхану. Оставив сильную рать в Китае под начальством мужественного предводителя, он устремился к странам западным, и сие движение его войска сделалось причиной бедствий для России. Мы говорили о турках алтайских: хотя они, утесненные с одной стороны китайцами, а с другой – аравитянами, в XII веке завладевшими Персиею, утратили силу и независимость свою, но единоплеменники их, служив долгое время калифам, освободились, наконец, от ига и были основателями разных государств могущественных. Так в исходе XI века монарх турков-сельчуков, именем Челаддин (теперь Чжеладдин), господствовал от моря Каспийского и Малой Бухарин до реки Гангеса, Иерусалима, Никеи, и давал повеления багдадскому калифу, папе магометан. Сие государство исчезло, ослабленное распрями частных его владетелей и завоеваниями крестоносцев в Азии: на развалинах его, в конце XII столетия, возвеличилась новая турецкая династия монархов харавских или хивинских, которые завладели большей частью Персии и Бухариею. В сие время там царствовал Магомет II, гордо называясь вторым Александром Великим[309]309
Интересно, что знаменитый персидский поэт Низами (ум. ок. 1209 года) относит Александра Великого к этому же времени, так как в ярких красках описывает его войну с «руссами» и окончательную победу над ними.
[Закрыть]. Чингисхан (т.е. по нашему Иннокентий III) имел к нему уважение, искал его дружбы, хотел заключить с ним выгодный для обоих союз, но Магомет велел умертвить послов могольских. Тогда Чингисхан прибегнул к суду неба и меча своего; три ночи молился на горе и торжественно объявил, что бог в сновидении обещал ему победу устами епископа христианского, жившего в земле игуров. Сие обстоятельство, вымышленное для ободрения суеверных, было весьма счастливо, для христиан, ибо они с того времени пользовались особенным благоволением хана могольского. Началась война (по нашему крестовые походы), ужасная остервенением варварства и гибельная для Магомета, который, имея рать бесчисленную, но видя мужество неприятеля, боялся сразиться с ним в поле и думал единственно о защите городов. Сия часть Верхней Азии (Австр-Азии?), именуемая Великою Бухариею (едва ли не современная Румыния со столицей Бухарестом), а прежде Согдианою и Бактриею, издревле славилась не только плодоносными своими долинами богатыми рудами, красотою лесов и вод, но и просвещением народным – художествами, торговлею, многолюдными городами и цветущею столицею, доныне известною под именем Бохари, где находилось знаменитое училище для юношей магометанской веры. Бохара не могла сопротивляться (представьте себе географическое расстояние, если Чингисхан приехал из под Пекина!). Приняв городские ключи из рук старейшин, он въехал на коне в главную мечеть и, видя там лежащий Алкоран, с презрением бросил его на землю. Столица была обращена в пепел. Самарканд, укрепленный искусством (припомним библейскую Самарию – Сторожевой город, Царь-Град), заключал в стенах своих около ста тысяч ратников и множества слонов, главную опору древних воинств Азии; несмотря на то, граждане прибегнули к великодушию моголов, которые, взяв с них 200 000 золотых монет, еще не ушли домой. Еще взяли 30 000 пленников и такое же число сковали цепями вечного рабства. Хива, Термез, Балх (где находилось 1200 мечетей и 200 бань для странников) – та же участь случилась и со многими иными городами. Свирепые воины Чингисхана в три года опустошили всю землю от моря Аральского и далее на запад так, что она в течение многих лет потом не смогла уже вновь дойти до своего прежнего цветущего состояния. Магомет, гонимый из места в место жестоким неумолимым врагом, уехал на один остров Каспийского моря и там в отчаянии кончил жизнь свою.
В это время – около 1223 года – желая овладеть западными берегами моря Каспийского, Чингисхан отрядил двух знаменитых военачальников: Судая Баядура и Ченновиана с повелением взять Шамаху и Дербент. Первый город сдался, и моголы хотели идти самым кратчайшим путем к Дербенту, построенному вместе с каспийскою стеною (такой нет) в VI веке славным царем персидским Хозроем I, или Нуширваном, для защиты государства его от козаров. Но обманутые путеводителями, моголы зашли в тесные ущелия и были со всех сторон окружены аланами-ясами, жителями Дагестана, и половцами, готовыми к жестокому бою с ними. Видя опасность, военачальник Чингизханов прибегнул к хитрости, отправил дары к половцам и велел сказать им, что они, будучи единоплеменниками моголов, не должны восставать на своих братьев и дружиться с аланами, которые совсем иного рода. Половцы, обольщенные ласковым приветствием или дарами, оставили союзников, а моголы пользуясь сим благоприятным случаем, разбили алан. Скоро главный хан половецкий, именем Юрий Кончакович, раскаялся в своей оплошности: узнав, что мнимые братья намерены господствовать в его земле, он хотел бежать в степи, но моголы умертвили его и другого князя, Данилу Кобяковича, гнались за их товарищами до Азовского моря, до вала Половецкого, или до самых наших границ, покорили ясов, абазинцев, касогов или черкесов и вообще семь народов в окрестностях азовских.
Многие половцы ушли в Киевскую область со своими женами, скотом и богатством. В числе беглецов находился знаменитый Котян, тесть Мстислава Галицкого; сей хан (Котян) взволновал Россию вестию о нашествии моголов; дарил князей верблюдами, конями, буйволами, прекрасными невольницами, и говорил:
„Ныне они взяли нашу землю, завтра возьмут вашу“.
Россияне ужаснулись и в изумлении спрашивали друг у друга: кто сии пришельцы (т.е. войско Чингисхана), до того времени неизвестные? Некоторые называли их таурменами, другие печенегами, но вообще татарами. Суеверные рассказывали, что сей народ, еще за 1200 лет до Рождества Христова, побежденный Гедеоном и некогда заключенный в пустынях северо-востока, долженствовал перед концом мира явиться в Азии, в Европе и завоевать всю землю. Храбрый князь Галицкий, пылая ревностью отведать счастия с новым, столь уже славным врагом, собрал князей на совет в Киеве и представлял убедительно, что благоразумие и государственная польза обязывают их вооружиться, что утесненные половцы, будучи оставлены ими, непременно соединятся с татарами и наведут их на Россию, что лучше сразиться с опасным неприятелем вне отечества, нежели впустить его в свои границы. Мстислав Романович Киевский (называемый в летописях старым и добрым), князь Черниговский того же имени (брат Всеволода Чермного), и Мстислав Галицкий председательствовали в Совете, где находились такие пылкие юноши, как Даниил Романович Волынский, Михаил, сын Чермного, и бывший князь Новгородский Всеволод Мстиславович. Они долго рассуждали. Наконец, единодушно положили искать неприятеля. Половцы радовались, изъявляя благодарность, и хан их Батый принял тогда же веру христианскую. Уже войско наше стояло на Днепре у Заруба и Варяжского острова. Там явились десять послов татарских.
„Слышим – говорили они князьям российским, – что вы, обольщенные половцами, идете против нас; но мы ничем не оскорбили россиян: не входили к вам в землю, не брали ни городов, ни сел ваших, а хотим единственно наказать половцев, своих рабов и конюхов. Знаем, что они издревле враги России; будьте же нам друзьями; пользуясь случаем, отмстите им ныне, истребите злодеев и возьмите их богатство“.
Сие благоразумное миролюбие показалось нашим князьям или робостью, или коварством. Забыв правила народной чести, они велели умертвить послов. Но татары прислали еще новых, которые, встретив войско российское в семнадцатый день его похода на берегах Днепра, близь Олешья, сказали князьям:
„Итак, вы, слушаясь половцев, умертвили наших послов и хотите битвы? Да будет так! Мы вам не сделали зла. Бог един для всех народов: он нас рассудит“.»
Таков рассказ отца наших историков... Батый был князь половцев и христианин, а половцы (плавцы) по своему времени и географическому положению отождествляются с генуэзскими мореплавателями, наполнившими своими колониями Крым и все северное побережье Черного и Азовского морей и основавшими свои крепости в устьях Днепра, Дона и других рек этой местности и в это самое время...
– Но как же помирить все это со сказаниями арабов и китайцев, которые считались имеющими свою национальную древнюю литературу?
– А точно ли она была?
Арабскую литературу создать было легко, так как до культурных реформ Мурада II в начале XV века вся «арабская» светская литература открывалась ее европейскими искателями не в Багдаде или Дамаске, или даже в Стамбуле, а в Испании, главным образом, в Кордовских книгохранилищах, и ее вернее было бы назвать Мавританскою. А азиатское повествование о «татарах» монгольского ига впервые, как мы видели, создал в Лейдене на французском языке какой-то нидерландец, под псевдонимом «Отца Храбреца» Абул-Газа Бага-дур-хана, а потом с него был сделан в первой половине XIX века, вероятно, одним из туркестанских студентов Казанского университета, улучшенный вольный перевод на джагатайский язык, который теперь и слывет за подлинник (появление этой рукописи в свет описано в главе 5).
Но для укрепления монгольской версии татарского ига необходимо было найти книгу и в Китае и по-китайски, так как не могло же там остаться незамеченным взятие Пекина Чингисханом?
И вот теперь опять мне приходится поднять вопрос: действительно ли так древна литература в Китае, как нас уверяют?
Ведь если мы разберем все беспристрастно, то поручиться за достоверность Китайской истории мы можем только со времени Манчжурской династии (династии Цин), водворившейся в Пекине с 1644 года, да и сам Пекин стал столицей Китая лишь с 1421 года нашей эры, когда там обосновалась династия Мин, царствовавшая до ее свержения Манчжурами. Лишь только в семнадцатом веке нашей эры в период от 1662 по 1722 год император Шен-Цау (иначе Кан-си) присоединил к Китаю Тибет и остров Формозу и лишь в XVIII веке император Цянь-Лун, в период 1736-1796 расширил пределы Китая до Туркестана. А в период крестовых походов из Западной Европы на Византию и Западную Азию, т. е. в XIII-XIV веках, в Китае, как говорят сами его историки, «был смутный период», когда будто бы потомки этого самого Чингисхана, иначе папы Иннокентия III, основали там в период от 1289 по 1367 год свою псевдомонгольскую династию, окончившую свое существование почти как раз во время Авиньонского пленения пап (1376 году). Выходит, что вся эта монгольская династия кооптирована в Китайскую историю из уже сложившейся в Европе версии татарского ига. Мы уже видели из Книги монаха Иакинфа «История первых четырех ханов из дома Чингисова», что следы европейского происхождения этой династии остались в ней и в названии зонтика по-французски «параплюем», и описаниях городских укреплений, а позднее время сочинительства обнаруживается и в употреблении монголами огнестрельных пушек и ракет. Даже в Европе порох вошел в военную технику только в Столетнюю войну во второй половине XIV века. А в Китае, даже в южном и приморском, огнестрельные орудия никак не могли оказаться в употреблении ранее основания португальскими моряками торговой колонии в Макао близ Кантона в 1522 году. Вслед за тем в приморский Китай хлынули и испанцы, и голландцы, и их католические миссионеры, и начали всеми силами просвещать его, конечно, на библейских и евангельских основах. Не будучи в состоянии приспособить свою однобокую латинскую азбуку к китайскому говору, в котором втрое больше звуков, они и могли воспользоваться уже бывшими у них в употреблении в алхимии, астрономии и математике символическими идеографическими значками международного характера, создав аналогичные им фигурки для каждого употребительного слова и, комбинируя мало употребительные и иностранные имена полуфантастическим способом, как в наших ребусах из сочетания близких к ним односложных названий, не обращая внимания на приобретаемый от этого иностранными именами китайский смысл.
С этой точки зрения, Китай не имел до появления там Христианских миссионеров, в первой половине XVI века, никакой своей национальной истории и письменной литературы, и обе они созданы католическими миссионерами, перекладывавшими на уже существовавшие у них и новоизобретенные или символические значки, вроде наших цифр, свое священное писание и свои основные исторические и научные сочинения, сейчас же принимавшие от этого китайский национальный смысл и колорит. Превратив, например, как это действительно случилось раз в старинных русских канцелярских записях XVII века, город Стокгольм в город Стекольный, а французскую фамилию (как тоже случилось) Паскаль-Пуатвэн в «Пуская под Овин»; назовите французскую беседку «павильон», как приводит, кажется, Забелин, «повалушей» и вам покажется, что вы читаете чисто фантастическую сказку:
«Пускай под Овин сидел в повачуше в Стекольном городе...»
И ведь это самое является общим правилом при переводе всех европейских собственных имен на китайскую азбуку. Всякое представленное в ее номинативных чертежиках иностранное сказанье должно казаться и действительно кажется национальным китайским.
И вот мы только что видели, как господство латинских крестоносцев в Византии обратилось в китайских книгах, вывезенных монахом-миссионером Иакинфом Вичуриным, в господство в Китае монгольских завоевателей.
Поэтому, естественно, является вопрос: не является ли и вся предшествовавшая крестовым походам история Китая недоразумением из-за миссионерской трансплантации на китайскую территорию уже зародившейся в тогдашней европейской научной литературе идеографической грамоты, а с нею и того, что творилось в культурнейших государствах Европы, начиная от воображаемых Ромула и Рема, или даже самого праотца Авраама? Да и те записи комет, которые я привел в VI томе из Ма-Туан-Линя, не представляют ли простого переложения на символические значки хроники какого-нибудь Матфана Линя (Mathpan Ligne).
Ведь последние католические миссионеры были изгнаны из Китая только сто лет тому назад, в 1824 году, да и то, вероятно, потому, что после прибытия туда «православных русских» началось такое взаимное обличение двух секций новейших христиан, что и те и другие скомпрометировали себя.
Однако эти «китайские» замечания я ставлю только в виде вопроса, который требует специального исследования по способу уже применявшихся мною в первом томе астрономических опор и хронологических[310]310
Припомним астрономические значки созвездий, планет, звезд (буквами), припомним алхимические значки металлов, припомним все наши числа и всю нашу алгебру со значками +, —, <, > и т. д. А китайскай грамота только довела число этих значков до 3000, охватив ими все коренные слова китайского языка.
[Закрыть] спектров. А теперь я лишь отмечу снова, что теория трехтысячелетнего застоя и неподвижности Китая, которая привела историков первой половины XIX века даже к утверждению, что желтая раса неспособна ни к какому прогрессу, теперь наглядно опровергнута самими китайцами, а потому и вся существующая история древнего и средневекового Китая априорно абсурдна, и корни ее надо искать, как и корни всякого другого историоподобного мифа, в реальных событиях, бывших в другое время и в других странах и при другой исторической обстановке.
Я отлично понимаю, как неожиданны эти мои выводы для ортодоксальных историков, и потому хочу показать, что и другие образованные люди давно приходили к моим же выводам. «Независимость от общественного мнения, – говорит Гегель, – есть первое условие великого и разумного и в действительности, и в науке». А «общественное» мнение, зазубренное в школе, забивает головы людей, а потому с ним надо бороться.
А как оно пристрастно составлялось в области истории, в каком субъективном состоянии придумывалось, привожу из Вестника Европы 1895 году (октябрь и ноябрь) следующий отрывок:
«Когда я думаю, – говорит нам Алексей Толстой, – о красоте нашей истории до проклятых монголов и отвратительной Москве, которая еще более позорна, чем они, мне хочется броситься и кататься по земле от отчаяния... Моя ненависть к Московскому периоду столь велика, что я не ограничиваю себя, чтобы говорить о нем то, что говорю». Но разве можно понять историю, катаясь по земле? А вот другой отрывок.
«Козьма Пражский, – говорил епископ Киприан, – не обошел бы молчанием, если бы Крещение Руси было до 1125 года, в том виде в каком оно представляется у Нестора (с. 120). „Иверию – Карталинию Марр обращает (и справедливо!) в Испанскую колонию“» («Кавказ». 1901, №280).
«В Армянской письменности буква „о“ не отличается от „а“ как и в современном еврейском (иберийском) алфавите».
А об армянской письменности митрополит Вифлеемский говорил архимандриту Порфирию Успенскому: «Не верьте, отец архимандрит, документам армян, они мошенники; выдумывают, подделывают документы, кладут их под навоз или в сырые места, чтобы они постарели, пожелтели и изменились...» Так говорит и Епископ Киприан: в своей книге «Культурная роль Иверии в истории Руси» (с. 370) и выше он же говорит: «они – (об армянах) могут еще подделать рукопись и выдержать ее в сыром подвале, а потом ее найдет знаток древних рукописей, она появится в печати с обширным предисловием и послесловием. Армянские книжники усовершенствовались в подобных проделках» (там же, с. 370).
Да точно ли одни армяне это делали? Вот, например, «Codex Sinatokus», найденный Тишендорфом на Синае в монастыре и хранившийся в царское время в С.-Петербургской Публичной библиотеке. Я его сам осматривал там и сразу же увидел, что ему был придан кем-то древний вид именно таким способом: начало и конец почти сгнили, а средина совсем не испортилась.
Такие произведения как, например, список грузинских царей в грузинском «Картлис-Цхореба», – говорит проф. Болотов, – скорее представляет плод досужего сочинительства какого-нибудь позднего грамотея, который большею частью писал от ветра главы своей[311]311
Культурная роль Иверии в истории Руси, с. 316.
[Закрыть].
В русских летописях дан мартовский счет месяцев, господствовавший до конца XIV века, когда и по примеру Византии совершился переход к сентябрьскому началу... (Культурная роль Иверии в истории Руси, с. 44).
Древнейшая польская хроника, известная под именем Галла (1113 году), говоря подробно о победоносных походах короля Болеслава «на Русь», ни одним словом не обмолвилась ни о князе Владимире, ни о Крещении Руси (там же, с. 291).
«Около 1480 года было внесено в архиерейскую присягу обещание не принимать греков ни на митрополичью, ни на архиепископскую кафедры» (там же, с. 205).
Некоторые русские ученые скорее являются авторами психологических романов, панегиристами Нестора, чем беспристрастными исследователями. Одни, развенчав его как летописца, считали все известия о древней Руси до XIV века легендарными, за что им из лагеря патриотов подносили едкий химический порошок, честь изобретения которого бесспорно принадлежит знаменитому Ломоносову (там же, с. 203).
«Составление „Повести временных лет“, неправильно приписываемой Нестору, не может быть ранее XII-XIII веков».
«Московское государство, – говорит Соловьев, – для западноевропейских историков было открыто в одно время с Америкой: в 1486 году[312]312
История России Соловьева, кн. 1, с. 1482.
[Закрыть]. Случайно попал в Москву Николай Поппель, который, возвратившись в Германию, объявил императору о своем открытии Московской Руси, которая с этого времени и стала известна европейцам».
Но очень часто явное сочинительство можно выявить по лингвистическим следам.
Вот, например, «отец историков» Геродот, родившийся, говорят нам, еще в 484 году до «Рождества Христова» и «путешествовавший неоднократно в глубь какой-то Персии», (по-еврейски Паризин сходно со словом Parisien), хотя азиатские «Персы» и называются только ариями, а свою страну зовут только Ираном. Он путешествовал, говорят нам, также в Египет, называющийся по-еврейски Миц-Римом (т. е. высокомерным Римом). Этот Геродот путешествовал также и в какую-то Сирию, имя которой просто значит империя (от сохранившегося и теперь в Англии названия властелинов сэр и старо-французского sir, откуда, вероятно, и русское слово – царь). Но возьмем первую из существующих древних географическо-этнографических карт, приписываемых этому Геродоту, известную под именем «Круг земель» по Геродоту.
Прежде всего, мы с удивлением видим, что карта эта вычерчена по системе Меркатора, изобретенной им в 1594 году нашей эры. Автор карты, как и Меркатор, уже знал, что Земля шарообразна, или круглообразна, и «имеет экватор» потому, что считал градусы широты, как и мы от него к северу, начиная, как показано, сбоку его карты, от 10 до 60 градуса северной широты, причем, например, устье Нила в Египте поставлено, как и следует, около 31 град. N, а северный конец Адриатического моря около 45 град. N.
А затем мы видим и нечто еще более удивительное. Ведь, если автор считал землю кругом (orbis terrarum), то расстояния между меридианами суживались бы к северному полюсу, как на современных картах северного полушария, а у него они поставлены параллельно друг другу, и даже прямо сказано внизу, что все они равны 132 «Геродотовым стадиям», как возможно только на Меркаторских картах, а не в действительности. Но ведь сама эта система черчения географических карт совершенно искажающая реальность вблизи полюсов выдумана Меркатором лишь в 1594 году нашей эры, в конце эпохи Возрождения (XIV-XVI век) для удобства отдаленного мореплавания с применением компаса, изобретенного Флавио Джойа лишь в 1300 году. Значит, тут мы имеем полное доказательство изобретения «Геродотовых карт» лишь в самом конце Эпохи Возрождения, не ранее XVI века нашей эры.
И на это же позднее средневековое происхождение указывает и ряд названий на «Птолемеевой карте». Вот, например, названия в его «Боруссии» (Borussia) на берегах Северного океана. Мы видим тут Гродно (!), Варшаву (!), Берлин (!), Гамбург (!) (Grodno, Varsovia, Berlinum, Hamburgum). Но как же мог знать их Геродот еще за 484 года до начала нашей эры, хотя не знал ни Киева, ни Москвы, и считал всю среднюю Россию заселенной людоедами (androphagi, см. его карту)!
Конечно, автор сфантазировавший эту карту, руководился не современными ему географическими и этнографическими познаниями, а воображаемыми им древними сведениями, но от этого его этнография и география не являются более реальными для стран и народов вне пределов бассейна Средиземного и Черного морей, а употребление латинской азбуки и название Италии E-Notris (La Notre), т.е. наша страна, показывает, что он писал в Италии. Но мы видим и на этой полуфантастической карте немало лингвистических следов, наводящих нас на истинные пути народов. Так, например, река Дунай названа здесь немецким словом Ister, т. е. Австрийская река от лежащей на ее берегу Австрии (Oster-reich), но она же могла называться Волгой по имени Болгарии, т.е. Болгарии (по-гречески), тоже лежащей на ее берегу.
Древние сообщения можно проверять по их лингвистическим следам. Вот, например, северная часть Индийского океана названа на карте «по Геродоту» Эритрейским морем (more Erithreum). Припомнив, что по немецки рыцари назывались Ritter'ами, мы догадываемся, что с присоединением определенного члена (э) греческого языка это слово значит рыцарское (эритрейское) море. И тут же мы видим на берегу его имя народа Germani (германцев) и имя никогда не существовавших тут в качестве местного народа Persis (Parisis) от города Paris, а также и народ Paricani, по-видимому парижане, а к северо-западу от Persis видим еще Espanan созвучно с Испанией (Espagne по-французски).
Вся длинная подпись на правой стороне этой карты вплоть до Индии «Regnum Persicum Dario Hystaspis» показывает не какое-нибудь длинное личное царство, а на путь крестоносцев от Средиземного моря до Индии (Drang nach Osten), причем и имя Дарий Гистасп не иранское, а греческое, и значит Дарованный ставленник (Божий).
Когда теряются точные или правдоподобные исторические сообщения, на помощь им восходят из праха времен лингвистические следы, и они нередко ведут нас совсем в другие стороны, чем привычные нам с детства исторические сообщения. Возьмем хоть некоторые из них.
Вот, например, слово Атаман. Совершенно ясно, что это немецкое слово Autmann, т. е. должностное лицо. Вот слово Гетман. Очевидно, что и это немецкое слово Hauptmann – начальник. Вот слово «иго». Опять очевидно, что это латинское слово Jugum – ярмо.
Вот слово орда. И это очевидно слово ордо (ordre) – орден, причем на карте восточной Европы мы находим на севере около XII века нашей эры ливонский и тевтонский ордена, а на юге по берегу Черного моря Едиссанскую орду (около Одессы), Крымскую орду, Ногайскую орду и так далее. Вместо орден везде пишется орда. И все это почти одновременно. Возьмем и ряд других слов. Вот, например, Половцы. Мы привыкли представлять их кочевниками к северу от Черного моря, а между тем, это несомненно были «плавцы», т. е. генуэзские мореплаватели, которые колонизовали все берега Черного и Азовского морей.
Точно также и слово казак явно итальянское и произошло от итальянского Casa – дом, откуда и слово «казарма», и в этнографии обозначает вовсе не кочевника, а именно «сидельца на месте» (жупана в отличие от скифа, т. е. скитальца). Слово жупан вероятно произошло от Jupon (юбка), т.е. юбочник.
Все эти лингвистические следы показывают, что библейская история подлежит пересмотру с этой западнической точки зрения и что царство Богоборческое (Израильское) списано с Западно-Римской Богоборческой империи, а царство Богославское (Иудейское) с Восточной.
Точно также, если мы взглянем на уже упомянутую нами карту по Геродоту, то увидим, что несуществующее в Азии «Персидское царство»[313]313
Не забудем, что «персы» называют себя только Арийцами, а свою страну Ираном.
[Закрыть] «Regnum Persieum sub Darium Histaspis» захватывает там все страны Юго-Западной Азии от Греческого Архипелага в Средиземном море до Индии, т. е. всю «Палестину», Ассирию, Вавилонию, Иран и уходит даже за Гималаи. А между тем, его имя Regnum Persieum чисто мифическое, да и царь его Дарий по-гречески значит дарованный, и вся его родословная греческая: Дарий, сын Гистаспа, по-гречески значит: Дарованный, сын Поставленника (божия) от греческого слова – ставлю, а по-ирански не имеет смысла, и я уже говорил, что тут же, на вышеуказанной карте Птолемея, мы находим между «Персидским» заливом и Индией никогда не бывших тут германцев (Germanii), парижан (Paricana – Parisiens) и азиатских Эфиопов (Aethiopes Asiatici). Возьмем и ряд других лингвистических следов. Откуда, например, слово Германия? Я уже показывал, что оно тождественно с греческим названием Χ-Ρομα (т. е. Романия) и значит страна Романия, т. е. Римская империя, точно также как и Армения при исключении определенного члена «А» обратилась в Романию (в «Римскую» область), а слово Арамея (А-Ромея) в Ромею. Да и слово Аравия (А-РАВВИЯ) при исключении определенного члена А обращается в «страну Раввинов». А название Раввин с прибавкой определенного члена еврейского языка обратилось таким способом в А-раб (А-РАББИ), т. е. Учитель, а его страна в А-Равию (страна Ученых), т. е. и Аравия может быть не за Красным морем, где не было и нет никаких университетов, а дислоцированной в Италии и называемой итальянской областью Равенна (от еврейского равви – учитель), бывшей в V веке столицей остготских королей.
Совершенно ясно, что карта эта составлена в «Эпоху Возрождения» и дает нам образчик географических познаний времени последних крестовых походов, не раньше 1291 года нашей эры.
Такими историческими следами, указывающими географические пути народов, переполнена вся древняя история, и они наглядно показывают исторические пути.
Возьмем, например, библейские описания «царств Израильского и Иудейского» (т. е. Богоборческого и Богославского) в так называемой Палестине, имя которой, сверх того, неизвестно на восточных берегах Средиземного моря, точно также и имя ее столицы, города Иерусалима, которое есть греческое, и значит «Город мирной жизни».
Как это ни неожиданно для современного человека, но все лингвистические следы, подобно следам путешественника на снегу, ведут не в Азию, а в современную нам Испанию.
Ведь имя еврей (по-французски Hebreu) то же самое, что Евер, Гевер, Хебр. А испанский полуостров до сих пор называется Иберийским (т. е. еврейским) и по нему течет река Эбро, т. е. Еврейская. Точно также Гибр – Алтар, т.е. Еврейский – Алтарь, не говоря уже о многих других названий местностей, сходных с библейскими.
Да и сам евангельский и библейский город Иерусалим (т. е. город мира) существует в настоящее время под своим еврейско-арабским названием Кадикс в Испании и перенесен в Палестину под названием Hierosolima sive Cadys (Иерусалим иначе Кадикс), как это видно на карте средних веков, приписываемой Геродоту. Точно также слово Иберия (то есть, Еврея).
А в истории Иберийского полуострова мы видим и факт высокой культуры при тамошних университетах вплоть до Крестовых походов.
А после Крестовых походов, которые не даром назывались Drang nach Osten, мы видим стремление на восток и колонизацию окрестностей Черного и Азовского морей, причем остатки этой колонизации мы видим в современной Грузии, которая до сих пор называется Иверией, т. е. Евреей, тогда как в Палестине нет и следов ее. Палестинский Иерусалим на местном языке называется Эль-Кудс.
Припомним также, что Еврейская культура господствовала в Испании вплоть до 1262 года, когда был отнят у иберийцев-евреев весь их полуостров и они рассеялись оттуда по всей Европе, Северной Африке и Западной Азии во время VI крестового похода. Да и многие научные названия еврейского происхождения пришли из Испании в культурные страны Европы. Отсюда, например, слово ал-гебра, что в переводе значит «еврейская наука», да и наша десятичная система идет с Иберийского полуострова, а с нею и вся остальная математика.
