Текст книги "Новый взгляд на историю Русского государства"
Автор книги: Николай Морозов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 56 страниц)
Интересно, что в Новгородском хартийном списке болгары считаются магометанами.
Так под 985 годом записано: «В лето 6493 пошел Владимир (из Киева) с Добрынею своим воеводою на Болгар в ладьях (по Днепру и морем), а Торков повел берегом на конях и так победил болгар, сотворил с ними мир и пошел обратно в Киев».
Отсюда ясно, что это были те же болгары, как и теперь. Но вот в следующем же году в рассказе о крещении Владимира (который я передаю на современном русском языке) мы читаем:
«Пришли (к Владимиру в Киев) болгары магометанской (в подлиннике Бохмицкой[117]117
Магомет в летописях часто называется Бохмитом.
[Закрыть]) веры, говоря:
– Ты, князь, мудр и смышлен, а не знаешь закона. Веруй в наш закон и поклонись Бохмиту (Магомету).
– Какова ваша вера? – спросил Владимир.
– Веруем в бога, – ответили они. – А Бохмит (Магомет) нас учит обрезать стыдливый член, не есть свинины, не пить вина. А после смерти, говорит, с женщинами будете блудную похоть творить. Даст Бохмит каждому по 70 жен прекрасных... Да и здесь надо творить всякий блуд на свете...
И много иных прельщений сделали они, каких и сказать нельзя.
Владимир же сам много любил женщин и блужение. Такое (предложение) было ему сладко, но не любо ему было обрезание члена и неядение мяс свиных, а особенно питья (вина), и он сказал: „Ни за что! Веселье Руси – пить, и без него она не может быть“.
Потом пришли немцы из Рима, говоря:
– Мы присланы от папежа (папы). Он говорит тебе: Земля твоя, как наша, а вера не как наша: мы кланяемся богу, который сотворил небо и землю, и звезды, и месяц, и всякое дыхание, а ваши боги – деревянные.
– А какова заповедь ваша? – спросил Владимир.
– Пощение по силе, потому что кто пьет и ест, тот творит это во славу божию. Так сказал учитель наш Павел.
– Идите вы к себе! – сказал Владимир. – Отцы наши не творили так (не постились).
Услышав это, евреи казанские пришли к Владимиру, говоря:
– Мы слышали, что приходили к тебе болгары (магометане) и христиане, уча тебя каждый своей вере. Христиане же верят тому, кого мы распяли, а мы веруем единому богу.
– Какой ваш закон? – спросил Владимир.
– Обрезаться, не есть ни свинины, ни зайчатины, и хранить субботу.
– А где ваша земля? – спросил Владимир.
– В Иерусалиме.
– Там ли? – спросил он.
– Разгневался бог на отцов наших и разогнал нас по чужим странам за грехи наши и предал нашу землю христианам[118]118
Прочитав это место в рукописи, сотрудник Научного Института им. Лесгафта, В. Г. Сумаков сделал к нему такое интересное примечание: «Как известно Палестина, начиная с VIII века по 1099 год находилась под властью измаэлитов и лишь с 1099 по 1187 была под властью христиан. Таким образом, и слова евреев Владимиру: „бог предал нашу землю христианам“, могли быть сказаны лишь после 1100 года. А Владимир по тем же летописям крестился в 988 и умер в 1015 году, т. е., около ста лет ранее того времени „когда бог предал Палестину христианам“. Характерный пример того, как сочинялись в средние века летописи!».
А я прибавлю к этому и еще размышление: не компрометирует ли этот анахронизм и все сказание о крещении Руси ранее «татрского ига»?
[Закрыть].
– Как же вы учите других, когда сами отвержены богом и разогнаны? Если бы бог вас любил, то не разогнал по чужим странам. Хотите, чтоб и мы приняли такое зло?
После этого прислали к Владимиру философа, говоря:
– Слышали, что приходили к тебе болгары, уча тебя принять их веру, которая оскверняет небо и землю; это люди проклятые пуще всех людей, уподобленные Содому и Гоморре, на которых напустил бог мщение горящее и потопил и погрузил их (воспоминание о метеоритной катастрофе в Аравии в 622 году). Они обмывают водою свои задние проходы, а потом в рот ее вливают и по бороде мажут, призывая Бохмита (Магомета). И женщины их творят ту же скверну и еще хуже: вкушают от совокупления мужского и женского. Услышав это, Владимир плюнул на землю и сказал:
– Не чисто дело.
– Слышали мы, – продолжал греческий философ, – что приходили из Рима учить вас своей вере, которая лишь в малом отличается от нашей: они служат (обедни) на опресноках, называя их оплатьками, чего бог не завещал, а повелел апостолам на хлебе служить, говоря: сие есть тело мое, ломимое за вас. Также и чашу (с вином) принял, говоря: сие есть кровь моя нового завета, а они этого не творят.
– Евреи говорили мне, – сказал Владимир, – что и греки, и немцы веруют тому, кого евреи распяли.
– Он принял распятие добровольно, – ответил философ. – Он воскрес, взошел на небеса и ждал там их покаяния 46 лет, а они не покаялись, и он послал на них римлян, и города их разграбил, и самих разогнал по чужим странам.
– Чего ради, – сказал Владимир, – сошел бог на землю и страсть такую принял?
– Если хочешь слушать, то скажу изначала.
– Рад послушать, – сказал Владимир. И начал философ говорить:
– В начале сотворил бог небо и землю...» и т. д.
Затем тут переписываются почти буквально вся первая и вторая главы библейской книги «Бытие» о сотворении мира и человека, о их жизни в земном раю, о грехопадении и изгнании из рая. Потом на 16 страницах убористой печати резюмируются библейские сказания о жизни потомков Адама и Евы на земле до «всемирного потопа», а потом о Ное, об Аврааме, о царях рода божия, о пленении Вавилонском, о пророчествах, об Искупителе-Мессии и о приходе его на землю, распятии, вознесении на небо и о предстоящем возвращении на землю судить живых и мертвых.
Затем рассказывается, что философ показал Владимиру образок, на котором был изображен страшный суд, где поставленные направо идут в рай, а поставленные налево ведутся в ад «на муки вечные».
«Хорошо стоящим направо, – сказал, вздохнув, Владимир, – и худо стоящим налево.
– Если хочешь стоять направо, – ответил философ, – то окрестись.
Владимир же, желая узнать о всех верах, ответил:
– Подожду еще немного! – И отпустил его с великою честью».
Читатель знает сам, что стенографов тогда не было, а следовательно, и весь этот разговор не был записан никем, а сочинен-вставлен в этот 986 год уже поздним компилятором, вероятно, не многим ранее 1333 года, которым окончен основной список «Хартийной Новгородской летописи», если не много позже.
Однако нам здесь важно не это, а то, что летописец, во-первых, еще помнил, что возникновение агарянства и его дальнейшего развития – магометанства было связано с крупной метеоритной катастрофой, огромные следы которой найдены в прошлом году[119]119
Писано в 1933 году.
[Закрыть] в Южной Аравии, а остатки ее в Меккской Каабе служат и до сих пор предметом поклонения магометан, а во-вторых, нам важно знать, что болгары считались русскими хроникерами еще за агарян-измаэлитов, а казары (или иначе хазары, откуда очевидно и конные войска – гусары, по-немецки – Hussaren) считались за евреев, т.е. за мессианское перерождение первичных ариан.
И вот здесь лингвистические следы снова приводят на запад вместо востока.
Историки-востоковеды предполагают в хазарах бесследно провалившийся в тартарары около XIV века мессианский «народ тюркского племени», первоначально живший будто бы между реками Доном и Уралом, а йотом, как будто перелетев на аэропланах, покоривший Киевское княжество и Болгарию. Их главный город Балангяр восточники считают за современную Астрахань (откуда выходит, что они были рыболовами), а потом, говорят, у них был еще и другой большой город Саркел, будто бы на реке Дону, но тоже бесследно провалившийся сквозь землю еще в XIV веке[120]120
См. Гаркави: «Сказания еврейских писателей о Хазарах».
[Закрыть].
Но вот простое ономатическое сопоставление хазаров с гусарами переносит сцену их действия тоже в прибалканские страны и не ранее как в XVI век. Слово «гусары» в смысле конского войска застаем мы в XV веке в Венгрии, и происходит оно от мадьярского слова Hus-саг – двадцатый, вследствие того, что король Матвей I в 1458 году, – говорят нам, – сделал набор по одному рекруту из каждых двадцати дворян и создал из них легковооруженную кавалерию. В подражание им в XVI веке появились и польские гусары, а с XVII века их завели и в других европейских странах[121]121
Френ: Excerptade chasaris (1821), Ibn Foczian(1823).
[Закрыть].
Но вот, мы в той же «Хартийной Новгородской летописи» находим первое упоминание о них еще под 858 годом, т. е. за 600 лет до возникновения гусаров, по такому поводу:
«Был в греческой земле царь именем Михаил и мать его Ирина, что провозгласила поклонение иконам в первую неделю поста. Пошла тогда (языческая) Русь на Царь-Град на бесчисленных кораблях и много зла учинила грекам, а христианам великое убийство. Но царь с патриархом Фотием сотворил молитву всенощную в церкви святые богородицы во Влахерне. Они вынесли из храма ризу святой богородицы и обмочили ее в море. И вот поднялась буря, потопила русские корабли или выбросила на берег. Возвратились (руссы) восвояси... И нашли их козары, сидящие на горах, в лесах и сказали им:
– Платите нам дань.
Подумали поляне и дали им по мечу от дыма (цома). Казары принесли это своему князю, а он созвал старейшин и сказал:
– Нашли новую дань.
– Откуда? – спросили они.
– Из леса на горах над Днепровской рекой.
– Какую?
Он показал им меч.
– Не добрая дань, князь, – сказали старейшины. – Мы доискались ее саблями, оружием, отточенным с одной стороны, а у них оружие обоюдоострое – мечи. Они сами будут брать дань с нас и с других стран.
И это сбылось. Не от своей воли они сказали так, а по божьему повелению... Владеют казарами князья русские и до нынешнего дня».
Из последней фразы («владеют и до сего дня») – видно, что вставка эта сделана уже много позднее того года, к которому она относит событие. И, кроме того, интересно, что оружием хазаров названа здесь сабля, как потом и у гусаров. Это, конечно, миф, как видно по самому содержанию.
Второе упоминание о них относится уже к 965 году, но то же указывает местоположение их в Прибалканских краях.
«Пошел Святослав (из Киева) на козар. Козары вышли против него со своим князем Коганом (т.е., по-еврейски, священником) и вступили в бой. И одолел их Святослав и взял их город Белую Вежю, победил Яссы и подчинил Киеву Касоги».
Здесь, кажется, все ясно. Город Яссы (Jasi) существует и теперь и был первоначальной столицей Молдавии. А Белых Веж в этих же краях насчитывали даже две: 1) одна полуреальная Новая Белая Вежа, в XIX веке превратившаяся в немецкую колонию Беле-меш, около города Борзны на юге бывшей Черниговской губернии; и 2) Старая Белая Вежа, недалеко от города Прилук, бывшей полтавской губернии, исчезнувшая без следа. А вероятнее всего, что Белой Вежей здесь назван Белград на Дунае, на границе между Венгрией и Сербией.
Что же касается до города Касоги, то это, по-видимому, Кашика или Кашица, главный город Венгерского Комитата Абауй-Торна, по-венгерски Kassa, по-чехословацки Kosice, по-немецки Кашау (Kaschau).
По этой ономатике действительно выходит, что казары или хазары русских летописей являются просто названием венгерцев – гусарами, потому что сталкиваться приходилось в первую очередь с их конным войском. Здесь чувствуются уже исторические следы и даже слова, что князь их назывался «коганом» соответствует прежнему арианству той страны. Остатком его и служат тамошние мессианцы-евреи, которых в 1900 году оставалось еще более 4%, тогда как число католиков дошло до 50% и униатов до 9,5%, протестантов до 13% и православных до 15%. А до появления крестоносных орденов в этой стране, там, вероятно, и все эти 50% католиков были еще арианами мессианской трансформации, т. е. с обрядом обрезания вместо крещения.
Таким образом, мы приходим к гипотезе, что и венгерцы были обращены (да и то лишь частью) в католичество тоже во время крестовых походов, едва ли ранее взятия в 1204 году крестоносцами Царь-Града.
Но только как же это согласовать со сказанием, что гусары появились в Венгрии только при Матвее Корвине в 1458 году? Нам говорят, что в Венгрии Андрей I (1046-1058) еще «преследовал христиан», но что Андрей II (1205-1236) в 1217 году уже предпринял собственный крестовый поход, совпадающий по времени с началом Татрского нашествия русских летописей. Значит, тут могут быть два решения. Первое, что все записи в которых венгерцы называются хазарами сделаны уже после 1458 года, или что Матвей Корвин был не первый Венгерский король, призывавший в конные войска одного дворянина из двадцати.
Посмотрим теперь, как описывается в Хартийной Новгородской летописи начало татрского (т. е. по старорусскому произношению татарского) ига (Jugum), если мы будем придерживаться нашей западнической гипотезы и изводить татар из-за Татрских гор, т. е. из Венгерской Кумании.
Вот, что написано в ней под 1237 годом:
«Пришли в яеликой силе немцы (т. е. Ливонский крестоносный орден) в Ригу и тут соединились (против них) и Рижане, и вся Чюдьская земля (между Чудским озером и Рижским заливом), и Псковичи послали (рижанам) помощь в 200 человек пошли на безбожную Литву (Ливонский орден), но были побеждены безбожными погаными из-за грехов наших и лишь один из десяти возвратился в дом свой».
А в следующем 1238 году записано:
«Пришли иноплеменники, называемые татарове (т.е. юго-западный Орден святого креста из-за Татрских гор, где жил в городе Гране папский примат) на рязанскую землю, множество без числа, как саранча. Они послали послов своих, жену чародейку и двух мущин с нею, к рязанским князьям, прося у них десятую часть во всем, и в людях, и в князьях, и в конях. Князья же Рязанский, Муромский и Пронский, не впустили их в города, а поехали против них на Воронеж, говоря:
– Когда нас всех не будет, то все будет ваше.
И послали они за помощью к Юрию Владимирскому. Но Юрий не послушал мольбы князей Рязанских и не пошел к ним, а захотел сразиться особо. Но уже нельзя было противиться божью гневу, как речено богом в древности Иисусу Навину (слово Иисус написано уже в Никонианской орфографии, т. е. список этот сделан после 1654 года) когда бог вел его на землю обетованную и сказал ему: „пошлю на нее прежде вас недоуменье, и грозу, и страх, и трепет“. Так и прежде (прихода татаровей) отнял у нас господь силу и вложил в нас грозу, страх и трепет за грехи наши. Иноплеменники поганые обступили Рязань и огородили ее частоколом. Князь Рязанский Игорь затворился в городе с людьми, Роман Игоревич стал биться против них со своими людьми, а князь Владимирский Юрий послал Еремея воеводою. А татарове (Татрове) обступили их у Коломны и бились крепко. Они убили князя Романа и Еремея, и много пало тут с ними. Москвичи же ничего не видели. Татарове (татрове) взяли город (Рязань) 21 декабря, а приступили к нему 16 числа того же месяца. Они убили князя и княгиню, и мужчин, и женщин, и монахов и монахинь и иереев, одних огнем, других мечом, и учинили поруганье монахиням и добрым женам, и девицам, перед матерями их и сестрами. А епископа сохранил бог: он выехал в тот год, когда рать обступила (город). И кто, братия, о том не поплачется из нас, оставшихся в живых, какую они горькую смерть приняли! Мы, видевшие это, устрашились и плакали о грехах своих день и ночь с воздыханием...»
Но возвратимся на предшествовавшее повествование.
«Безбожные и поганые татарове (татровцы), взявши Рязань, пошли к Владимиру, множество кровопроливцев христианской крови. Князь Юрий убежал из Владимира в Ярославль (чем и доказывается, что наступление было с запада, а не из-за Волги, иначе Ярославль был бы взят ранее Рязани и Владимира, и бежать оттуда при наступлении татаровей от них же, с юга-востока было смешно). Во Владимире заперся сын его Всеволод с матерью и владыкою, и со всею своею областью. А беззаконные измаилиты (этот эпитет такая же прибавка после-Никоновского редактора, как и отмеченное нами начертание слова Иисус вместо до-Никоновского Исуса) приблизились к городу, обступили и отынили его частоколом. Увидев утром, что предстоит городу быть взятым, князь Всеволод и владыка Митрофан вошли в церковь святой богородицы и там постриглись в схиму, и князь, и княгиня, и дочери, и снохи, и добрые мужчины и женщины. А беззаконные, приблизившись, взяли город Владимир и запалили его огнем в пятницу перед мясопустной неделей. Князь, и владыка, и княгиня, увидев, что город зажжен, а из людей одни кончаются огнем, а другие мечем, вбежали в святую богородицу и затворились в алтаре. Поганые же выбили двери и зажгли церковь, натащили лесу, и раздувши (огонь). Так скончались одни, предав свою душу господу, а другие побежали к Ярославлю вслед за Юрием. Князь Юрий послал (в помощь бежавшим) Дорожа с тремя тысячами (воинов). Но прибежал (обратно) Дорож, говоря:
– Князь! Нас уже обошли!
Князь начал строить полк около себя, но приспели татарове (татрове), князь ничего не успел сделать и побежал. И (попал) он на реку Сить, его настигли тут и он окончил свою жизнь. Один бог знает, как он скончался, много говорят разного о нем. А окаянные, придя оттуда взяли Москву, Переяславль, Юрьев, Дмитров, Волок (Вышний Волочек) и Тверь. Тут убили они сына Ярославова.
Оттуда беззаконные пошли и обступили Торжок, окруживши его частоколом, как и другие города и бились окаянные две недели.
Изнемогли люди, а из Новгорода им не было помощи, каждый стоял в недоумении и страхе. Так поганые взяли город, изрубили всех от мужского пола до женского, зарубили весь иерейский монашенский чин. Все были обнажены и поруганы, и предали свои души господу горькою и бедственною смертью в месяце марте, в пятый день, на память святого мученика Никона, в средокрестную среду».
Последние строки показывают, что все это описание взятия Торжка было сделано уже много позднее описываемых для 1238 года событий, и рассказ о знаменитой битве при реке Сити – притоке Мологи – подвергался уже значительным искажениям.
Прежде всего, в день 5 марта вспоминается церковью мученик Конон, а указанный здесь мученик Никон вспоминается 23 марта, на 18 дней позднее. Затем выходят и такие календарные несообразности:
Неделя средокрестная – это неделя крестопоклонная, четвертая неделя Великого поста. От среды ее до пасхального воскресенья должно пройти ровно 25 дней. Значит, если мы будем руководиться мыслью, что «мученик Конон», по ошибке переписчика, заменен здесь Тихоном, то Пасха в 1238 году должна прийтись на (5 + 25) = 30 марта. А на деле (при вычислении по пасхалии) она тогда была 2 апреля 1238 года. А на указанное в летописи 30-е марта пасха приходилась (если будем накладывать летописные годы на наши январские по мартовскому их началу и наложению А) лишь в 1152, 1214, 1225, 1236, и 1309 гг. А если будем считать по сентябрьскому началу (наложение А) – за два года до того – в 1236 году.
Если же мы будем руководиться мучеником Никоном и допустим, что вместо 5 надо читать здесь 23 марта, то найдем, что пасха в 1238 году приходилась на (23 + 25) = 48 марта, т.е. 17 апреля. Но в действительности на 17 апреля пасха приходилась около указанного времени лишь в 1183, 1188 и 1267 гг. вместо 1238 года. Такое отступление ничем не объяснимо. Такой пасхи, какая тут указана, не было задолго до битвы на Сити и долго после нее. А между тем, автор старается изобразить себя современником:
«И кто, братия, и отцы, и дети, – говорит он, видевшие сие божие попущение на всей русской земле не поплачется? Из-за грехов наших напустил на нас бог в своем гневе иноплеменников на землю, чтобы мы с сокрушением вспомнили о боге. Междусобная же война бывает от наваждения дьявола. Бог не хочет зла людям, а блага, а дьявол радуется злому убийству и кровопролитию» и т. д. с цитатами из Библии.
Но мы не поддадимся, однако, этой ламентации автора и вместо того, чтобы плакать вместе с ним, посмотрим, каким образом малоопытный в календарных вычислениях автор XVI или даже XVII века мог бы, вычисляя ретроспективно, получить для пасхи 1238 года дату 30 марта вместо 4 апреля? И мы сейчас же видим, в чем дело. Еврейская пасха празднуется в равноденственное полнолуние независимо от названия дня недели, а христианская в первое Воскресенье после этого полнолуния. Для ретроспективного вычисления еврейской пасхи нужно вычислить только день полнолуния, для христианской же надо, кроме того, вычислить и день недели. А здесь автор вычислил довольно правильно только среднее полнолуние на 30 марта 1238 года[122]122
А истинное астрономическое полнолуние в Новгороде приходилось уже на 31 марта 1238 года.
[Закрыть].
Но он не умел еще вычислить дней недели (так как таблицы для этого выработаны были только в XIX веке), и потому (или просто по привычке к математическим операциям) и остановился на дне полнолуния, думая, что все готово. Он не сообразил, что 30 марта был вторник, и пасха тогда была только еврейская, а христианскую пришлось тогда отложить до ближайшего воскресенья, бывшего 4 апреля 1238 года.
Таково новое подтверждение искажательной обработки и тенденциозных пополнений наших летописей позднейшими редакторами, а потому и в других отношениях мы должны подходить осмотрительно к их сообщениям. Во всяком случае, битва на Сити астрономически не подтвердилась.
С такой же предосторожностью посмотрим и на позднейшие упоминания Новгородской летописи о татрском иге, так как и среди них есть детали, отличающиеся от тех, какие я привел уже по Лаврентьевскому списку. И мы увидим, что все эти детали при оценке их с точки зрения реального соотношения сил и географической локализации, выдерживают критику лишь при отождествлении «татарских орд» с «татрскими» (т. е. венгерским) орденами крестоносцев. Вот, например, для 1315 года:
«Пошел великий князь Юрий в орду (орден) вызванный ее царем (а не ханом) марта 15 в Лазареву субботу, оставив в Новгороде брата своего Афанасия. В то же лето пришел князь Михайло из орды (ордена) в Русь, ведя с собою татаров (татровцев) окаянного Тайтемеря (Дитмара?). Услышав это, новгородцы вышли к Торжку и пробыли там шесть недель, перехватывая вести. И к Торжку же пошел и князь Михайло с татарами (татровцами) и со всею Низовскою землею (может быть с Подонья, а не Поволжья?). Новгородцы с князем Афанасием и Новоторжцы вышли в поле против них и когда сошлись оба войска, была злая сеча, и от попущения божья свершилось немало зла. Перебито было много мужей и бояр новгородских (следует перечисление ничего не говорящих имен)..., а остаток убежал в город (Торжок) и все заперлись с князем Афанасием. А Михайло князь прислал к новгородцам в Торжке, говоря:
– Выдайте мне князя Афанасия и Федора Жревского, и я заключу с вами мир.
– Не выдадим Афанасия, – отвечали новгородцы, – честно умрем все за святую Софию.
– Тогда выдайте мне только Федора Жревского, – прислал сказать снова князь.
И, не желая выдать, выдали его по неволе, уплатили 50 000 гривн серебра и, заключив мир, целовали крест...
Михайло призвал к себе князя Афанасия и новгородских бояр и послал их заложниками в Тверь, а остаток людей их начал продавать, сколько за кого дадут и оружие отнял у всех.
Это было 10 февраля на день святого мученика Харлампия. Потом послал князь Михайло в Новгород своих наместников, а посадничество дал Семену Климовичу».
Точное указание дня недели – суббота 15 марта – не оставляет сомнений в подлинности этой записи, и вопрос может быть только о локализации «Низовской земли», которую привел с собой князь Михайло, придя «из ордена в Русь» и о том, за что был выдан Федор Жревский.
Я оставляю это нерешенным.
Особенно много говорится в Новгородской летописи об ордене-орде и Татрах-Татарах между 1325 и 1328 годами.
Мы видим там, что властелин орды везде в Новгородской летописи называется «царем», т. е. цезарем, а не «ханом». И, кроме того, если «орда» была за Волгой, и татарская, то какой же там мог пребывать православный митрополит, ставящий епископов на Москву? Другое дело если митрополит был в Царь-Граде, а орден в Татрах = Татарах в Венгрии или прямо в существующем и до сих пор городе Сарае на полпути между Андрианополем и Царь-Градом, в 105 километрах от последнего. Так и под 1328 годом мы видим:
«Ходил в орду к царю (Московский) великий князь Иван Данилович (Калита) и Константин Михайлович, а новгородцы от себя послали Федора Колесницу. И отпустил их царь, повелев звать к себе княза Александра».
А далее под 1338 годом:
«Князю Александру было пожалование от царя и пришел он из орды (ордена) в свою отчину в Тверь».
Точно также и далее под 1339 годом мы читаем, как «великий князь Московский Иван (Калита) ходил в орду (орден) и царь (т. е. цезарь) прислал за князем Александром и он тоже пошел в орду (орден)».
Однако, несмотря на такое величанье повелителя татровцев цезарем, на Руси в XIV веке, очевидно, было уже сильное раздражение против орденских поборов. Так, в 1382 году нам сообщают уже о враждебных действиях против татровского царя.
«Пришел царь татарский Тектомышь в силе великой на Русскую землю и сильно опустошил ее: взял и пожег Москву, Переяславль, Коломну, Серпухов, Дмитров, Владимир и Юрьев. Князь же великий Московский Дмитрий Иванович не вышел против них, а уехал в Кострому с княгинею и детьми».
Очевидно, он не сочувствовал своим подданным в их возмущении против ордена.
А в 1410 году, по словам той же летописи, «татарове (татровцы) ободрали святые богородицы во Владимире».
Аналогичным образом действовал, по-видимому, и ливонский орден с северо-запада:
«Приехал митрополит Фотий в Литву и Витовт его ограбил», – говорит Новгородская летопись под 1414 годом.
В это время и в Литве, как и в русских княжествах, по-видимому, была сильная борьба[123]123
Отмечу, что лишь с 1386 года после брака литовского принца Ягайла с польской королевой Ядвигой начинается подчинение Польше Литовско-русского государства, владевшего тогда, кроме Полоцкой, Витебской и Смоленской областей, также Волынью, Подолией и Киевской областью, а до тех пор преобладало русское влияние. И великий князь Витовт боролся, говорят, за литовскую народность, но безуспешно, и лишь с 1386 года начинается сплошной поворот населения к католичеству.
[Закрыть] между орденским католичеством и русским византийством, так как за пятнадцать лет до ограбления Витовтом московского митрополита мы читаем в той же летописи об обращении Витовта в католичество после неудачной битвы с татарской ордою (татрским орденом).
«В то же лето (1399) прислал царь (а не хан) татарский Темир Кутлуй (исковерканное иностранное имя) своих послов к князю Литовскому Витовту Кестутьевичу, говоря:
– Выдай мне нашего беглого царя Тактомыша. А что у него есть, то – тебе.
– Я Тактомыша не выдам, – отвечает Витовт, – а с царем хочу повидаться.
И он пошел на (татрского) царя Темир Кутлуя со своими князьями и со всею литовской силою и стал у реки Ворысколы в Татарской земле».
Река Ворыскола считается за Ворсклу – приток Днепра, где Полтава. Значит, «Татарская земля» приходится здесь на Полтавскую губернию, много западнее воображаемого Заволжья. Затем автор продолжает:
«Царь (а не хан!), услышав о приходе князя Витовта, еще раз послал к нему послов с последней речью:
– Зачем ты пришел с нами биться и не выдал нашего беглого царя? Мы не заняли твоей земли, ни городов, ни сел. Всем нам один бог и правда».
Но Витовт не отступил.
Тогда «сошлись обе рати и, – продолжает автор, – была великая сеча, какой не бывало с татаровами у литовской земли, и за грехи случилось тут горе великое литовским детям. В бою убили великого князя Андрея Ольгердовича и всех князей именитых семьдесят четыре, а воевод из Литвы пало костьми такое множество, что только один бог знает. Причем один раз одержит верх тот над этим, а другой раз этот над тем. Дела племен Дештских стали ухудшаться и расстраиваться и, вследствие малочисленности убежищ и крепостей, подверглись разъединению и розни, тем более, что на них нападали два льва и налегали две беды.
Большая толпа их ушла с Тимуром, которому она стала подвластной и у которого находилась в плену. От них отделилась часть, которая не поддается ни счету, ни счислению и не может быть определена ни палатой, ни списком; она ушла к Румийцам (балканцам) и к Русским по своей злополучной участи и превратной судьбе очутилась между христианами многобожниками и мусульманами пленниками. Имя этому отряду Кара-богдан (во множественном числе Караим-Богданы). По этим причинам обитатели Дешта, жившие ранее в довольстве, дошли до оскудения и разорения, до разъединения и безлюдства, до нищеты и совершенного извращения.
Они дошли до того, что если бы кто поехал теперь по Дешту без вожака и руководителя, то вследствие опустошения непременно погиб бы при переездах. Летом ветры сдувают там пески и скрывают дорогу путнику, а зимою снег покрывает страну, так что вся земля Дешта пустынна и жилища его безлюдны, привалы и водопои покинуты, а пути его, по всему вероятию, губительны и недоступны. Пятнадцатое сражение было не в пользу Идику: он был разбит, обращен в бегство и погрузился он и около 500 человек из его приближенных в море песчаное, которого никто не знает.
Токта стал единодержавием и очистился для него Дешт-Берке, но при всем том он жаждал известий об Идику и о делах его и очень желал собрать сведения о том, как тот погиб в песках своих. Так прошло около полугода, след Идику исчез из глаз и молва о нем с языков.
Но Идику был превосходный знаток этих песчаных бугров и холмов и один из тех, которые часто пересекали поступью ног своих поверхность этих безлюдных и диких степей. Он шел, выжидая и высматривая, размышляя и обдумывая смысл стиха: „следи за делом и выбирай удобный случай, пользуйся временем, когда оно настало, и соединяй терпение с рассудительностью; таким способом лист тутового дерева становится шелком“.
Убедившись, что Токта уверен, что его растерзал „лев смерти“, он стал выслеживать и высматривать следы его и разведывать, пока не удостоверился в том, что он, Токта, один, без войск, находится в загородной местности. Тогда, сев на крылья коня, он укутался в мрак наступающей ночи, променял сон на бдение, взбираясь на выси, как поднимаются водяные пузыри, и спускаясь с бугров, как спускается роса, он добрался до ничего не ведавшего Токты и ринулся на него, как неизбежный рок.
Токта очнулся только тогда, когда бедствия окружили его, львы смертей схватили его, змеи копий и ехидны стрел уязвили его. Он долго кружился вокруг них и затем упал убитый. Это была шестнадцатая битва, закончившая столкновения Токты и порешившая разлуку его с жизнью.
Утвердилось царство Дештское за правителем Идику и отправились домой дальний и ближний, большой и малый, подчиняясь его предписаниям. Сыновья Токты разбрелись в разные стороны: Джелал-еддин и Керим-бирди ушли в Россию, а Кубал (Кубяк – Кубек) и остальные братья в Саганак.
С 1406 года устраивались дела людские по указам Идику: он назначал в султанство кого хотел и смещал с него, когда хотел. Прикажет и никто не противится ему, проведет границы и никто не переступит его черты. Но брат его Тимур-хан не вручил своих бразд Идику, сказав:
– Нет за ним ни славы, ни почета. Я передовой баран, которому повинуются, так как же я стану подчиняться? Я бык, за которым следуют, так как же я стану сам идти за другим?
Возник между ними обоими разлад, появилось со стороны ненавистников Идику скрытое лицемерие, пошли бедствия и несчастия, войны и враждебные действия. И в то самое время, когда сгущались мраки междоусобиц и перепутывались звезды бедствий между обоими партиями, в Дештских сумраках вдруг появился в полнолунии власти Джелалиевой один из блестящих потомков Токты[124]124
Т. е. Джелал-Эдцин, известный в наших летописях под именем Зелени-Салгана.
[Закрыть], выступая из Русских стран. Произошло это событие в 814 году (Геджры, а по Юлианскому счету в 1412 г).
Обострились дела, усложнились бедствия и ослабело значение Идику. Хотя Тимур и был убит, но продолжались смуты и раздоры между царями Кипчацких владений, пока наконец Идику, раненый, потонул. Его вытащили из реки Сейхуна у Сарайчука и бросили на произвол судьбы, – да смилуется над ним всевышний бог!
О нем сообщают удивительные рассказы и чудные диковины: стрелы бедствий, пущенные Идиком во врагов его, всегда попадали в цель. Помышления его были – козни, битвы его – западни. В управлении государством у него обращались монеты хорошие и дурные, разбор которых может выделить настоящую цель его стремлений от того, что им достигнуто. Был он очень смугл лицом, среднего роста, плотного телосложения, отважен, страшен на вид, высокого ума, щедр, с приятной улыбкой, смелой проницательностью и сообразительностью, любитель ученых и достойных людей, сближался с благочестивцами и факирами, шутил с ними в самых ласковых выражениях и намеках, постился и по ночам вставал на молитву, держался за полы шариата, сделав коран, сунну и изречение мудрецов посредниками между собою и всевышним богом. Было у него около 20 сыновей, из которых каждый был царь владычный, имеющий свой особый удел, войска и сторонников. Правил он всеми Дештскими делами около 20 лет. Дни его царствования были светлым пятном на челе веков и ночи владычества его – яркою полосою на лике времени»[125]125
Тизенгаузен, 1, 474.
[Закрыть].
