355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Николай Морозов » Новый взгляд на историю Русского государства » Текст книги (страница 16)
Новый взгляд на историю Русского государства
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 17:47

Текст книги "Новый взгляд на историю Русского государства"


Автор книги: Николай Морозов


Жанры:

   

История

,

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 56 страниц)

Хотя этот Идику и фигурирует в русских сказаниях под именем Эдигея, разбившего в 1399 году литовского князя Витовта около Полтавы и потом мирно царствовавшего в Крыму, но мы видим, что сочинение «Сына Арабского шаха» в сущности является поэмой вроде «Слова о Полку Игореве», и потому приходит в голову вопрос: можно ли считать здесь слово Идик за личное имя или за прозвище иудеев-караимов, живущих и до сих пор в Крыму?

Предоставляю это решить читателю.

Второе сообщение о нем мы находим в мусульманском биографическом словаре Макризи, но оно не имеет самостоятельного значения, так как представляет буквальную переписку только что изложенного с единственной пояснительной прибавкой: «Идику – это тот, который запретил „татарам“ продавать своих детей, вследствие чего уменьшился привод их в Сирию и Египет».

А в биографическом словаре Эс-Сахави прибавлено еще: «Идики или Идеки, государь Дештского царства, умер насильственной смертью в 22 году (вместо 822-1420 года нашей эры)[126]126
  Интересно, что у арабских писателей IX века Геджры его вековое число 7 часто не ставилось, и вместо, например, 717 года Геджры писалось просто в 17 году и этот же 17 год был также 17-м годом и XIV века нашего счета. Особенно точно это совпадение было в 1318 году, когда I число Раби-эль-Ахира 18 года Геджры как раз приходилось на 1 июня 1318 года юлианского счета. Кроме того, Раби-эль-Ахир – четвертый месяц мусульманского года и солнце в это время было в созвездии Близнецов, где солнцеворот (тропик Рака). В 1318 году этот солнцеворот приходился на 10 июня юлианского счета и на 10 Раби-эль-Ахира мусульманского 18 года. Можно ли это считать за случайное совпадение, а не за действительное образование счета Геджры путем вычета 600 лет из 1318 года?


[Закрыть]
. После него утвердился Магомет из рода Чингисова».

Этот Магомет, очевидно, турецкий султан Магомет I, объединивший Турцию в 1413 году, т. е. после Идика Дештское царство на северных побережьях Черного моря считается уже частью Турции.

Однако в «Подарке умного и приношении Образованного» – сочинении Дженнаби[127]127
  Тизенгаузен, 1, 536.


[Закрыть]
, который, – говорят нам,– умер в Алеппо в 1591 году, т. е. более ста лет после описываемых событий, говорится несколько иначе:

«Первым из Чингизидов, воцарившихся в Дешт-Кипчакском царстве, был хан Шибак, царствовавший долгое время, потом его сыновья, пока не вырвали царства из их рук сыновья хана Саина, сына Юджи, первым из которых был Инсан Оглан, а последним Джани. Потом образовались партии в Дешт-Кипчаке: одни стояли за Русского князя (хана Уруса[128]128
  Русские и до сих пор называются по-арабски урусами.


[Закрыть]
) одного из потомков Чингисхана, другие за Токту, но Тимур истребил их». – «Потом царствовал Аб-ул-Хайр, который сразился в 1451 году с правителем Самарканда и, убив его, передал город Абу-Саиду и сам возвратился домой. Потом был избран царем еще мальчик, маленький Магомет, которого Эль-Ташкенди считает отцом хаканов (т. е. великих священников) Крымской земли. Но жители Дешта несогласны с этой генеалогией маленького Магомета, а говорят, что после Токтамыша Великого царствовал Токтамыш Малый, что потом правил Улу-Мохаммед, а за ним Кучук-Мохаммед (т.е. магометанщик), о котором Эль-Ташкенди утверждает, что он был поставлен ханом при поражении Идику. Этот Мухаммед был человек сильный и храбрый; он вторгся в земли русских, захватив добычу и отнял из русских земель Владимир, одну из областей московских. Потом царствовал Хаджи-гирей».

А остальная часть рукописи Дженнаби посвящена истории крымских ханов позднейшего времени, против историчности которых у меня нет возражений, равно как и ханов Казанских и Астраханских XV столетия.

Как противовес пышному описанию столицы Дештского царства к северу от Черного и Каспийского морей, которое мы видели у сына Батуты, я не могу не привести совсем противоположного описания этого города в двух арабских рукописях, приписывемых Омари (Elmary): «Пути взоров по государствам разных стран» и «Определения по части высокой терминологии».

Его выдают за секретаря египетского султана Назорея (Эн-Насыра), а рукописи его, неизвестные в самом Египте, замечательны тем, что кроме гяурских книгохранилищ – Парижской национальной библиотеки, Британского музея и Лейденской библиотеки, этих обычных гнезд не напечатанных арабских рукописей, – два экземпляра первой рукописи были в 1855 году не только в христианских, но и в мусульманских странах: в самом Константинополе, и потому представляют особый интерес.

Вот что говорит Омари в «Путях взоров по государствам разных стран»[129]129
  Тизенгаузен, 1, 229.


[Закрыть]
:

«Кипчакское государство простирается далеко в длину и ширину, оно обильно степями и бедно городами. Народу в нем беспредельное множество, но нет от него большого проку по недостатку у него оружия и слабосилию лошадей. Земля их ровная и малокаменистая и потому кони, вскормленные там, не могут ходить по гористым местностям. Вследствие сего у жителей этого государства мало способности к военным действиям. У царей их нет большой заботливости об учреждениях... Жители этого государства не следуют, как в Ираке и Аджеме, установлениям халифов и жены их участвуют с мужьями в управлении; повеления исходят от них обоих... Право, мы не видели в наше время, чтобы женщина имела столько власти, сколько имела она там, да и не слышали о подобном примере за близкое к нам время. Мне привелось много видеть грамот, исходивших от царей этих стран, времен Берке и позднейших. В них читалось: „мнения дам (хатуней) и князей сошлись на этом“ и тому подобное.

Столица тамошнего царя – Сарай. Это небольшой (а у сына Батуты—величайший!) город между песками и рекою. Пребывающий там теперь царь его Уз-бек построил в нем школу для науки, потому что он очень предан ей и людям ее... У царя этого государства войска из Черкасов, Русинов и Ясов (из Ясс в Румынии). Это жители городов благоустроенных, людных и гор лесистых, плодовитых. У них произрастает посеянный хлеб, струится вымя скота, текут реки и добываются плоды. Они (Черкасы, Русины и Ясы) не в силах сопротивляться Уз-беку и потому обходятся с ним, как подданые его, хотя у них и есть свои цари. Если они обращались к нему с повиновением, подарками и приношениями, то он оставлял их в покое, в противном же случае делал на них грабительские набеги».

Так говорит Омари в своих «Путях взоров по государствам разных стран» и с рационалистической точки зрения не вольно кажется, что под Уз-беком – он же Хуз-бек и по старорусски Озбяк – он называет австрийского императора Габсбурга, а под Сараем, если и не современное Сараево в Боснии, то Вену, как «город царя» – Царяй, причем звук «Ц» по-греческому обыкновению перешел в «С».

Посмотрите только на войска этого Дештского (или Deutch'ского) Озбяка-Габсбурга: черкасы, русы, ясы и так далее.

Приспособляя свою терминологию к восточнической точке зрения, Тизенгаузен называет первых черкесами. Но никакого такого народа на Кавказе нет. Это навязанное им русскими название, а сами они называют себя адыгами, распадаются на кабардинцев, шапсугов и абазехов, откуда и их греческое название – зюхи. А город Черкасы и до сих пор стоит на Днепре ниже Киева, как пережиток бывшей тут области воинственных казаков-черкасов, совершивших, между прочим, победоносный поход даже на северную Россию под начальством Якова Пунтусова, причем ограбили Вологду, Тотьму, Сольвычегодск, Холмогоры, Архангельск, но, идя на юго-запад, были разбиты царскими войсками у Олонецка и истреблены при отступлении в Лифляндию.

Несомненно, что Омари говорит именно о них. Точно также и под русами у него или у его первоисточника подразумевались русины, а под ясами молдаване – ясцы из города Яссы. В соответствии с этим мы должны локализировать на Балканском полуострове и его турков.

«В числе тех, которые пришли под защиту этого царя, – говорит он[130]130
  Тизенгаузен, 1, с. 231.


[Закрыть]
, – находится и туркский народ у пределов его на крайнем севере. Он в нищете вследствие бедственного существования, ибо это кочевники, а не оседлые люди, у которых есть посевы, сильная стужа губит их скотину. Это тупоумный и жалкий народ, у которого нет ни привязанности к какой-либо вере, ни проницательности ума...»[131]131
  Там же.


[Закрыть]

«В еде они не отличают скверного от не скверного и запрещенного от дозволенного. Когда в иные годы они находятся в стесненных обстоятельствах, они продают своих детей, чтобы на выручку с них прокормить себя, и говорят: „лучше остаться в живых и нам, и дитяти, чем умирать нам и ему“.»

«Что же касается городов Черкасских (т. е. казацких от города Черкасы на Дону), Русских и Ясских (т.е. Румынских со столицей Яссы), то у них всего очень много[132]132
  Там же, с. 234.


[Закрыть]
. Там много меду белого цвета, приятного на вкус, лишенного остроты. В настоящее время между ними уже распространен ислам (??) и засиял над странами их свет правоверия».

«Первый из царей, принявший мусульманскую (католическую?) веру был Барке, сын Джучи (венецианского Дуче, или вообще герцога) сына Чингиз-хана (папы римского), и от него заблистали и свернулись в свитки покрывала мрака в большей части их народа, за исключением лишь немногих редких случаев. Хотя Кипчаки (т. е. куманы-венгерцы) одержали верх над ратями Черкасов, Русских, Маджаров (мадьяров) и Ясов (Румын), но эти народы похищают детей их и продают их...»

«Один купец добрался до Акчакермана (до Аккермана Бессарабского) и страны Болгарской. Накупил он при этом своем путешествии невольников и невольниц от их отцов и матерей...»

«В древности это государство было страною Кипчаков, но когда им завладели татары (т.е. жители Татров), то Кипчаки сделались их поданными. Потом татары смешались и породнились с Кипчаками, земля одержала верх над природными и расовыми качествами татар и все они стали точно Кипчаки, как будто они одного с ними рода. Таким образом, долгое пребывание в какой-либо стране и земле заставляет натуру человеческую уподобляться ей и изменяет прирожденные черты согласно ее природе».

«Сербы и булгары ухаживают за султаном Кипчацким (т. е. Дештским или Deutsch'ским) вследствие великой власти его над ними и опасения взыскания за вражду их по случаю близости их от него. Константинополь в соседстве земель царя Кипчаков, с которым царь Румский (Ромейский, т. е. Византийский) в постоянной ссоре и в бесконечных пререканиях в любое время. Царь Румский (византийский), несмотря на возгорание огня его (греческого огня?) и на множество защитников и пособников, боится притеснения и злобы царя Кипчацкого, снискивает расположение его посредством ухаживаний и всячески затягивает дела с ним от времени до времени. Такое отношение Рума (Византии) к царям этих стран не прекращалось с тех пор, как сыновья Чингизхана („царя-священника“) стали править их землею. Постоянно происходило между ними то возобновление договоров и заключение дружбы, то составление союзов между ними или приношение подарков от царя Румского (Византийского) к хану царства Кипчацкого».

До сих пор совершенно ясно, что дело идет о прибалканских странах, но вот сразу же совершается географическая дислокация путем смешения Дунайских Железных Ворот с «Бакинскими воротами».

Глава IV. Летописные сказания о некоторых народах, соприкасающихся с Русью, будто бы, до крестовых походов, в связи с так называемыми «Городищами» Украины (торки, половцы, печенеги и т.д.)

Один из главнейших недостатков современных курсов государственной истории до-печатного периода – это недостаточность критического отношения к локализации мест действия. Возьмем хотя бы в наших летописях упоминания о Переяславском княжестве.

Из городов этого имени существует и теперь Переяславль Залесский, между Москвою и Нижним Новгородом, в бывшей Владимирской губернии, терпевший, – говорят нам, – много от литовцев и татар, неизвестно какими путями приходивших туда. А не так далеко от него есть другой Переяславль, переименованный будто бы в современную Рязань в XII веке. Затем мы имеем город Переяслав при Днепре, центр православной гетманщины XVII века, боровшейся под предводительством Богдана Хмельницкого (1648-1657) в Союзе с Крымским ханом Ислам-Гиреем (т.е. героем ислама[133]133
  Тут я считаю слово «гирей» греческого происхождения от герое γιρος, откуда и русское – герой (иначе Ирей), откуда и Менги-гирей должно означать герой Монголии, т.е. Великой страны (от греческого μειολε – Великая).


[Закрыть]
) против католической Польши. Затем мы находим еще и Преславу (или Пряславу) на Дунае в Болгарии, обратившуюся теперь в небольшой городок, но бывшую, – говорят нам (и не без основания) – столицею первого Болгарского царства до перенесения ее в Тырново около 1186 года. И, наконец, мы узнаем это же первоначальное славянское название и в городе Бреслау (Бреславле) в Силезии, бывшем в XII-XIV веке резиденцией самостоятельных герцогов из рода Пястов, а затем перешедшем к Богемии и в XVIII веке – к Германии.

И вот, когда мы в существующих летописных сводках из разнородных и разрозненных первоисточников (какими в сущности и являются все летописи, охватывающие промежуток времени более ста лет) встречаем, например, название Переяславское княжество, то действительно ли имеем мы право локализировать его не только на арене деятельности Богдана Хмельницкого или на Дунае в Болгарии, но также переносить это имя (как прежнее, но забытое потом) и на Рязань?

И перенеся его, допустим, ошибочно туда, не перенесем ли мы вместе с тем ошибочно туда же и события, которые в действительности совершались в другом месте?

Вот, например, нам говорят, что это княжество при Олеге Ивановиче (1351-1403) пробовало укрепиться против Москвы «с помощью Литвы». А как могли попасть туда Литовцы? Другое дело, если б это говорилось о Силезском Бреславе. Затем говорится, например, что в 1520 году Рязанский князь Иван I был заключен Московским Великим князем под стражу за попытку заключить союз против той же Москвы с Крымским ханом, но бежал в Литву, после чего Рязанское княжество было присоединено к Московскому...

Бежать он мог, конечно, очень далеко, но заключать союз с Крымским ханом из Рязани (даже и при сочувствии магометанам собственного духовенства, боровшегося с католическими орденами) было при путях сообщения в XVI веке то же самое, как в настоящее время Польше заключить союз с Чилийской республикой.

Аналогично этому приходится пересмотреть, как мы увидим далее, и топографию остальных географических названий, доставшихся нам в наследство почти исключительно от старинных монастерионцев, географический кругозор которых был не шире наших школьников первой ступени, так как тогда не было даже и географических карт.

О каком, например, городе Владимире говорится в отдельно стоящих упоминаниях в русских летописях, когда их было два: Владимир Волынский и Владимир Залесский на Московско-Нижегородской железной дороге? И если все упоминания о Владимире Волынском, как центре Волынского княжества, правильны, то не заимствованы ли из его истории некоторые детали и в историю Владимира Залесского, как центра Ростовско-Суздальского княжества, тоже называемого Владимирским?

Когда нам говорят о «татарах» под Ярославлем или Новгородом, то действительно ли они были в этих приволжских городах, а не в Галицийском Ярославле (Jarosiaw)?

Локализацию таких мест, как доставшуюся нам в наследство из неизвестных нам первоисточников, еще необходимо проверить с точки зрения современных географических и этнографических точных знаний.

Все рассказы о народах, соприкасавшихся с Русью до крестовых походов или даже в продолжении их, конечно, отчасти вполне мифичны и отчасти стоят на границе между мифом и реальностью. Но ведь и миф не есть продукт абсолютного воображения, вроде чисто фантастической волшебной сказки, а обыкновенно вырастает, как дерево, из какого-нибудь реального события, ушедшего в далекое прошлое. Его место действия часто переносится в очень отдаленную местность, а содержание по мере устных передач трансформируется, но есть один признак, по которому можно восстановить его первоначальное место, а нередко и повод к его возникновению – это сохранившиеся в нем лингвистические следы, т. е. его ономатика.

Лишь имена действующих в мифе лиц обыкновенно остаются надолго неизвестными, если они общеупотребительны на данном языке. А иначе они претерпевают только единичную порчу в момент своего перехода на тот язык, на котором до нас дошли с чужого ему наречия. Так еврейское Иешуа по-русски перешло в Иисуса, по-французски в Жезю, и т.д., и т.д., но здесь фонетические законы, обусловливающие изменения чуждых данному языку звуковых сочетаний, при их проникновении в него и с иного языка, позволяют восстановить весь путь этого имени по земной поверхности и самое место его возникновения в том лингвистическом бассейне, где оно получает – вместо бессмысленного набора звуков – осмысленное значение.

Вот почему ономастическое исследование всякого исторического сказания должно лежать в основе его научного изучения, и лишь затем должно рассматриваться содержание данного сказания в соответствии с тем, что уже дала нам для него ономастика и притом в соответствии с географическими и экономическими возможностями. А пока ономастика не выяснена, исследование мифа или предания не может считаться законченным, если даже с географической и экономической стороны нет против него возражений.

Возьмем хотя бы скифов. Геродот в своей «Истории», которая, как я уже показывал, принадлежит не ранее как к эпохе гуманизма в Западной Европе, помещал их страну на место нынешней Украины между Доном и Дунаем и столицу их великого князя помещал в местности Эр Рас, на реке Ворисфене, т. е. текущей с севера, что и подходит вполне к Днепру, на берегу которого стоит Киев. Их профессией, – говорит он, – была война, т. е. совсем, как у крестоносцев XIII века, самое имя их скифы, или правильнее скиты (σχιθ) имеет осмысленное значение только по-русски и значит «скитающиеся люди», и притом не без религиозного оттенка, так как скитами же называли и пристанища ходячих проповедников христианства. Бога отца скифы называли по-латыни папеем и поклонялись, – говорят нам, – еще и огню, хотя и можно догадаться, что с огнем тут смешали по созвучию, как и у индусов, агнца, символа созвездия овна и апокалиптического Христа, которого проповедывали и крестоносцы. Они, – говорят нам, – (как и крестоносцы) десятка на два лет завоевали и Месопотамию, и Сирию, и Палестину вплоть до Египта и были изгнаны оттуда Киак-Саром, т. е. Панцырь-царем[134]134
  Куляком по-среднеазиатски и до сих пор называется панцырь, a cap – значит царь.


[Закрыть]
. Вся разница тут только во времени. С обычной точки зрения скифы исчезли без следа еще в первые века нашей Эры, а крестоносцы появились через полторы тысячи лет после них. Но вот, – представьте себе! – в «Истории Ромаев» Никифора Грегораса[135]135
  Πωμαιχξς Ιστοριασλογοι в 38 книгах. Охватывает период крестовых походов от 1204 до 1359 года.


[Закрыть]
сообщается о договоре, который заключил «начальник скифов» «с генуэзцами»! Значит, скифы воскресли после полуторатысячилетнего небытия во время крестовых походов. Вот так странный ренессанс (!), и не проще ли считать Геродотовых доисторических скифов за чистый миф, навеянный скитавшимися рыцарями XIII века? И об этом удивительном ренессансе скифов говорит не один Никифор Грегорас. Вот, например, и Гейд в своей «Истории Левантийской торговли в средние века»[136]136
  Heid W. Geschichte des Levante handels in Mittelalter. Leipzig, 1879.


[Закрыть]
говорит о «северных скифах Чингис-хана» и что под татарами надо понимать скифов южной России того же времени...

А вот, кроме того, и о «Богодарованном городе» (Феодосии) в Крыму. Она, – говорят нам, – была основана классическими греками еще при скифах около 500 лет до Рождества Христова, под именем Кафы, но была разрушена при «переселениях народов» и лишь в 1281 году в разгар крестовых походов вновь основана генуэзцами, и римский папа учредил в ней даже епископию. Она стала вести «обширную торговлю» с Русью, Молдавией, Валахией и Средней Азией. В 1473 году турки овладели ею, низвергли католиков и украсили ее минаретами и дворцами, переименовав в Кучук-Стамбул, т. е. Малый Царь-Град. И так было до 1774 года, когда она была уступлена русским... Опять такой же удивительный ренессанс! Вместе со скифами воскресла в новом блеске и Феодосия, через полторы тысячи лет!

Разбирая с этой точки зрения «Сказания начальной русской летописи» о западных народах, с которыми иногда ссорились, иногда мирились русские мелкие князья (или даже брали себе в помощники и заключали брачные союзы) до начала крестовых походов, мы видим, что тут получается целый ряд исторических и логических противоречий.

Наиболее простому ономатическому и географическому определению поддаются, – мне кажется,– «Торки», последнее упоминание о которых находим под 1060 годом.

«Того же лета, – говорит „Начальная летопись“, – Изяслав, Святослав, Всеволод, Всеслав, соединив бесчисленные (русские) войска, пошли на конях и в ладьях (т. е. не иначе как по Днепру), – бесчисленное множество – на торков. Услышав это торки (торцы в подлиннике) убоялись, пропали и до сего дня; померли, бегая, гонимые гневом божием. Одни умерли от зимнего холода, другие от голода. Так бог избавил христиан от поганых».

Конечно, это событие невероятно, если речь идет о целом народе, а не об отряде выделившихся из него разбойников. Но географически тут нет ничего нелепого, если дело идет о Крыме. Ведь путь в ладьях по Днепру вел только к Крымскому полуострову, который по-гречески назывался Таврическим, т. е. бычачьим, откуда и русское название его Таврида. Греческое слово Таврикос произносилось так же, как турикос, и от него могло произойти и название таврического народа (т. е. таврики). Мы знаем, кроме того, что в Тавриде есть несколько развалин средневековых ромейских поселений, которые около 1170 года сменились генуэзскими, особенно развивавшимися во время крестовых походов (так как мы находим их остатки во многих местах по берегам Черного моря). Значит, там была сначала ромейская (на библейских основах), а затем латино-христианская культура, продолжавшаяся до 1475 года, когда при Магомете II католическое господство сменилось в тех местах магометанством и потомки генуэзцев по окончании крестовых походов постепенно омусульманились.

Отсюда можно думать, что под торками (или тороками) X и XI веков в наших летописях подразумеваются иногда и таурики, т. е. крымцы, и этому вполне соответствует первое упоминание о них под 985 годом:

«Пошел Владимир (из Киева) на Болгар с Добрынею своим дядей в ладьях (т. е. не иначе, как по Днепру и вдоль Черного моря до Дуная), а торков (из Тавриды) привел на конях и так победил болгар. Добрыня же сказал Владимиру: „я видел их узников, все в сапогах. Такие же будут давать нам дани, пойдем искать лапотников“. И Владимир заключил мир с Болгарами, и поклялись друг другу: „тогда не будет мира между нами, сказали болгары, – когда камень начнет плавать, а хлеб тонуть“.

И возвратился Владимир в Киев».

Рассказ о сапогах опять, конечно, миф, но маршрут и здесь указывает, что не только надо тут подразумевать под болгарами задунайских болгар, но и то, что торками здесь называют опять ромейских тавридцев, придерживающихся до прихода к ним крестоносцев мессианско-библейского культа, еще не отделившегося от восточного христианства, а даже может быть и латинян.

Но это еще не значит, что в разных местах «Первичной русской летописи», доводящей свой рассказ от 852 до 1111 года, эти же торки не встречаются и под другими именами, или что слово «горки» не распространяется и на другие местности.

Хотя в конце ее основного Лаврентьевского списка и говорится под 1110 годом:

«Игумен Селивестр (а не Нестор, как до сих пор ходит в публике) написал книги сии „Летописец“, надеясь принять милость от бога при князе Володимире (Мономахе), княжащем в Киеве и (при) мне игумнящем, в то время у святого Михаила, в (лето) 6624 (от сотворения мира), индикта 9, и кто читает сии книги, вспомяни меня в молитвах», – но все же автор написал эту летопись, конечно, не «от духа святого».

Как и все уже признают теперь, эта «Начальная летопись», представляющая с малыми вариантами и описками первую часть и всех других русских полных летописей, является не действительным соединением друг с другом подробных записей, передаваемых преемственно от монаха к монаху от 852 до 1111 года, а компиляцией, сделанной в Киеве не ранее XII века по многим разноместным и не систематичным, как славянским, так и греческим отрывочным записям и по воспоминаниям старожилов.

Таким образом, один и тот же народ в разных ее местах может оказываться под разными названиями.

Так, П. Голубовский, книга которого «Печенеги, торки и половцы» сейчас находится передо мною, считает, например, что половцы, Planci (т.е. плавцы, плаватели), Blanwen, Walmen, Куманы, Куны и Кинчаки – одно и то же «новое кочевое племя» (хотя куманами и до сих пор называются славянские национальности восточной Венгрии, где даже и теперь находятся Великая и Малая Кумания между Дунаем, Татрами и Карпатами).

А другие авторы доказывают, что Угры, Венгры, Венерцы (Венгерцы), Угличи (от Угричи) и Уличи русских летописей – одно и то же (т.е. другая национальность той же Венгрии, сохранившаяся до сих пор).

П. Голубовский (с. 64), например, старается отождествлять торков с гузами (иначе Узами и Огузами багадурхана Абулгаза (1762 год), производя от них и династию сельжуков, правившую Иконийским царством Малой Азии во время крестовых походов.

Арцибашев, Тунман и академик Эрнст Куник на основании того, что мадьяры называются у средневековых латинских писателей и у латинского автора Лиутпранда Турками, считают их за венгерцев. Гаммер-Пуршталь в своей «Истории Золотой Орды»[137]137
  Hammer-Purgstall. Geschichte der Goldenen Orde. Pest, 1840. P. 5, 7, 18, 20, 23, 24.


[Закрыть]
признает, что Патцинакиты византийцев (печенеги русских летописцев) и кипчаки восточных писателей (то же едва ли не от славянского слова купцы) – одно и то же, да кроме того, он считает и узов, и гузов, и огузов, и туркоманов, и куманов, и кунов, и половцев, и торков – за один и тот же народ. Читатель сам видит, что разобраться тут на основании одних старинных сообщений совершенно невозможно, и я привел все это только для того, чтоб показать, что извод как турков, так и всех этих племен из азиатских степей никак не может считаться за установленный исторический факт и что предлагаемая мною западническая гипотеза имеет полное право на научную разработку.

Посмотрим с этой новой точки зрения и на другие загадочные народы русских летописей и соответственных им сказаний иностранцев, руководясь нашим общим правилом, что лингвистические следы и географическая, а с ней и экономическая осмысленность имеют перевес над буквальным смыслом старинных сказаний, легко варьирующихся при переходе из уст в уста и искажающихся соответственно предвзятой тенденции переписчиков, которые всегда являлись и редакторами переписываемого документа.

Прежде всего, если мы не желаем переставлять пред-исторические народы русских летописей по географической карте, как фигурки по шахматной доске, то должны признать, что Дунай в той части, где он течет по славянским землям, назывался по-славянски Волгой, так как и самое имя болгары (в греческом произношении волгары, значит волгари). Точно так же, читая у византийцев о Херсоне, мы не должны забывать, что под этим именем не следует еще непременно подразумевать Херсонес Таврический, так как слово Херсонес по-гречески значит просто – полуостров. Кроме того, мы должны помнить, что таким именем, без особого определительного прилагательного, назывался по-гречески только Фракийский полуостров между Дарданеллами и Черным морем. Да и город Корсунь русских летописей, который будто бы захватил Киевский князь Владимир Святой в 988 году, но вернул обратно грекам, женившись на греческой царевне, действительно ли надо отсылать в Крым, в какие-то генуэзские развалины? Ведь очень недалеко от самого Киева, на реке Роси, есть и теперь город Корсунь со старинным замком внутри и с развалинами многих укреплений, как говорят, XII века.

Точно также и «Херсонская земля» Константина Багрянородного, на каком-то основании отождествляемая с Крымом, т. е. таврическим Херсонесом, когда тут нет определения Таврический, да и стоит не Херсонес, а Херсон?[138]138
  Χερσωγοσγη γη – Херсонская земля (Coprus seriptorum Historioe Bizantinaoe Constantinus Porphirogenitus. Bonnoe VIII, p. 180).


[Закрыть]

Я не сделал бы, конечно, ни одного из этих заключений, если б существующие теперь толкования этих и подобных им имен не привели к тому, что передвижения якобы исчезнувших затем народов стали настолько невероятны, что даже и оротодоксальные историки удивляются им, а еще хуже то, что многие летописные народы постоянно воскресали из мертвых и снова умирали ранее «всеобщего Воскресения из мертвых» и «страшного суда».

«Первое нападение Печенегов на Русь, – говорит Ипатьевская летопись[139]139
  Ипатьевская летопись, с. 26.


[Закрыть]
, – было в 965 году». А последняя отчаянная битва с ними у Золотых ворот произошла в 1034 году. Они были разбиты на голову «тако погибоша, а ярок (остаток) их пробегоша (т. е. пропал) и до сего дня»[140]140
  Там же, с. 106.


[Закрыть]
. Но вот после 32 лет они неожиданно являются снова, на Дону, в 1116 году.

«В се же лето (1116 году), – говорит летопись, – бишася Половцы с Торкы и с Печенеги у Дона, и секошася два дня и две нощи, и придоша в Русь к Володимиру Торци и Печенези»[141]141
  Ипатьевская летопись, с. 204; Погодин М.П. Исследов. замеч. и лекции. Т. V. С. 182.


[Закрыть]
. В дальнейших событиях Печенеги являются неразрывно связанными с Торками. «Прогна Володимер (в 1121 году) береньдичи из Руси, а Торци и Печенези сами бежаша»[142]142
  Ипатьевская летопись, с. 205.


[Закрыть]
. «Печенеги и Торги вместе поселились по реке Роси (западному притоку Днепра)». Но вот, наконец, и Торки в 1060 году померли «бегающе овии от зимы, друзии же голодом, иннии же мором и судом божьим, а тако бог избавил крестьян от поганых»[143]143
  Там же. С. 114-115.


[Закрыть]
.

«Откуда же опять взялись эти кочевники, – спрашивает Голубовский, – когда по словам того же летописца они погибли в 1061 году?»[144]144
  Голубовский П. Печенеги, Торки и Половцы до нашествия Татар. С. 48.


[Закрыть]
Но он не дает ответа; так его слова, что узы и торки один и тот же народ, не объясняют их Воскресения в 1121 году после «погибели» в 1060. Он отмечает, что арабский писатель Абул-Феда (относимый к 1272-1331 году), латинские (!!) сочинения которого изданы впервые только в период от 1789 по 1842 год, объявляет печенегов, узов и куман существующими в его время[145]145
  И я прибавлю, что они существуют и теперь. И до сих пор восточная часть Венгрии, между Днепром и Татрами, и Карпатами называется Куманией.


[Закрыть]
и говорит, что узы (гузы) находятся между хазарами, страной карлоков и булгарами. Но если мы примем во внимание, что народы не исчезают с земной поверхности, как облачные тени, и допустим, что автор, писавший по-латыни под именем Абул-Феда, пользуясь византийскими первоисточниками, ошибочно перенес сцену действия в Азию, то, руководствуясь лингвистическими следами, установили, что его Булгария должна быть современною Болгарией, что страна Карлоков – империя Карла Великого, а хазарами названы Венгерцы. Тогда гузами (les gouzes) окажутся румыны.

«Руссы, – говорит Абул-Феда в другом месте[146]146
  Здесь в подлиннике выходит, что русские живут к востоку от Гузов, чем гуны к востоку от русских. Так и должно быть по экономическим и стратегическим соображениям.


[Закрыть]
, – народ турецкой национальности, который с востока граничит с гузами, народом такого же происхождения», – и прибавляет, что в XI столетии гузы завоевали Персию и основали Сельджукскую монархию.

Но ясно, что русские в средние века или во времена крестовых походов не могли граничить не только с заволжскими, но даже и с задонскими народами, так как сосредоточивались лишь в Киевской, Новгородской и Владимирской областях. Единственный подходящий народ тут румыны, и это тем более правдоподобно, что и Турецкая империя после своего основания носила название «Рум».

И я уже упоминал, что венгерцы у византийцев называются турками, и также зовет их латинский средневековый историк Лиутпранд, относимый к 922-969 годам[147]147
  Голубовский, с. 57.


[Закрыть]
.

«Во время борьбы греков с сельжуками, – говорит Голубовский, – в войске императора были Узы-Торки, и Атталейота указывает, что последние и первые одно и то же племя. Во время войны Алексея Комнина с Иконийским султаном два Печенега передали планы императора его врагам. Западные писатели признают также и наших половцев родственниками Турок. Плано Карпини рассказывает, например, что жители Биссерменской земли[148]148
  От немецкого Бестейерман (Besteuermann) – по-славянски бессерман.


[Закрыть]
говорили языком команским[149]149
  Путешествие Марко-Поло / Перев. Шемякина. М., 1868. С. 57, примеч.51.


[Закрыть]
. Да и Рубруквис указывает, что „у Уйгуров находится корень языка турецкого и команского“. А боле ранние авторы держались самых разнообразных мнений. Так польские писатели производили торков, половцев, куман, печенегов то от Литвы, то от Познани. Более поздние авторы также делали иногда интересные заключения. Страленберг, например, утверждал, что Печенеги и Древляне один народ, Тунман считал Куман Славянами».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю