Текст книги "«Столетья не сотрут...»: Русские классики и их читатели"
Автор книги: Натан Эйдельман
Соавторы: Юрий Манн,А. Марченко,Андрей Зорин,Б. Игорев,Андрей Немзер,Лев Соболев,А. Ильин–Томич,Эвелина Зайденшнур,Вера Проскурина
Жанр:
Литературоведение
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
Л. И. СОБОЛЕВ
«Я ШЕЛ СВОИМ ПУТЕМ…»
Н. А. Некрасов "Кому на Руси жить хорошо"
Толпа гласит: «Певцы не нужны веку!» – И нет певцов…
«Поэту», 1874
Некрасов писал в трудное для поэзии время. Смерть Пушкина и Лермонтова обозначила конец золотого века русской поэзии. «Silentium» (1833) Тютчева и «Последний поэт» (1835) Баратынского предупреждали о наступлении прозаической эпохи; поэтическая «оттепель» 50–х годов сменяется затяжной – до конца века – непоэтической полосой.
Чтобы сохраниться, выжить, поэзия должна была измениться. "…Время требовало, чтобы поэзия, если она желала иметь своих слушателей, понизила тон, опростилась. Некрасов приспособился к этому трудному положению". Мы цитируем статью С. Андреевского, напечатанную через 12 лет после смерти поэта (Новое время. 1889. № 4927. 15 ноября). Понижение тона и опрощение поэзии было замечено, впрочем, и при жизни поэта—и вызвало, как мы увидим, противоположные оценки современников.
Хранители поэтической традиции были оскорблены поэзией Некрасова. Тургенев писал Полонскому в 1868 году: "…Некрасов – поэт с натугой и штучками; пробовал я на днях перечесть его собрание стихотворений… Нет! Поэзия и не ночевала тут—и бросил я в угол это жеваное папье–маше с поливкой из острой водки" [224]224
Тургенев И. С. Поли. собр. соч. и писем. Письма. М.; Л., 1964. Т. 7. С. 30.
[Закрыть]. Отзыв характерен для Тургенева, поправлявшего Тютчева и Фета и пытавшегося редактировать К. Случевского. Поэты середины века воспринимались «на фоне Пушкина» – и в разной степени проверялись на верность пушкинскому преданию. Для большинства современников Некрасов был антагонистом пушкинской традиции – только проницательный Н. Страхов однажды (в 1868 г.) свяжет «прозаически–ноющий стих Некрасова» с «потребностью отрезвления», замеченной им впервые именно у Пушкина [225]225
Страхов Н. Н. Литературная критика. М., 1984. С. 57.
[Закрыть]. Но и Страхов многажды противопоставит Пушкина Некрасову: поэта – непоэту.
В 60—70–е годы прошлого века поэтов не читали. "…Утлая ладья незлобивых поэтов, – пишет современник в 1873 году, имея в виду Фета, Майкова и Полонского, – оказалась опрокинутою и потопленною, а над поглотившею их бездною победно развивается парус обильного желчью г. Некрасова" [226]226
Авсеенко В. Г. Поэзия журнальных мотивов II Рус. вестн. 1873. № 6. С. 889.
[Закрыть]. Успех стихов Некрасова подтверждается многими свидетельствами – и враждебными (вроде только что процитированного В. Г. Авсеенко), и сочувственными. Неприятели видели «внешний успех» и желание угодить толпе, «людям грубым и посредственным, составляющим большинство всякой публики» [227]227
Страхов Н. Н. Заметки о Пушкине и других поэтах. 2–е изд. Киев, 1897. С. 133.
[Закрыть]. Сочувственники говорили о «дельности» (термин эпохи) стихов Некрасова, но понимали ли и они поэта? [228]228
Разрядка в статье принадлежит цитируемым авторам, курсив – автору статьи.
[Закрыть]
* * *
В критических баталиях вокруг «Кому на Руси жить хорошо» постоянно затрагивались общие вопросы литературной и общественной жизни 60—70–х годов. Историк не может не видеть, как судьба одной книги и одного писателя переплетается с судьбами литературы (поэзии, в частности).
Важнейшие перипетии в судьбе главной поэмы Некрасова намечаются задолго до того, как она станет книгой. Читательское восприятие "Кому на Руси…", критическое осмысление поэмы – ее история—тесно переплетается с предысторией—с непростыми обстоятельствами ее создания и печатания. Известно, что поэма не закончена, но и написанное поэтом не было полностью напечатано при его жизни. До сих пор продолжаются споры о композиции поэмы (т. е. о последовательности ее частей); споры эти едва ли прекратит выход академического собрания сочинений, и по–прежнему под шапкой "Школьная библиотека" выходят различные тексты "Кому на Руси жить хорошо".
Наша работа может показаться перегруженной материалом. Это имеет объяснение. У нас до сих пор нет толкового сборника критических материалов о Некрасове. Книжка "Некрасов в русской критике" (1944) явно неудачна и уступает более раннему своду В. Зелинского "Сборник критических статей о Н. А. Некрасове" (М., 1886—1887. Ч. 1—3). Многие важнейшие материалы не опубликованы, большая часть не собрана и, таким образом, выведена из научного оборота. В своей статье мы старались хотя бы отчасти восполнить этот пробел.
1. ИЗЯЩЕСТВО И ПРАВДАНаша Муза парит невысоко,
Но мы пишем не легкий сонет…
«О погоде», Ч. II, 1865
В январе 1866 года в «Современнике» печатается Пролог к поэме. После текста—слова: «Продолжение впредь». Обещание основательное – ведь вся первая часть поэмы (в ранней ее редакции) готова уже в 1865 году. Но продолжать печатание поэт не торопился, вернее, осторожничал редактор – и не без причины: в ноябре и декабре 1865 года журнал получил два предостережения. Дальнейшая история «Современника» коротка и печально известна: после апрельского выстрела Каракозова в Александра II издание журнала будет «по высочайшему повелению» прекращено. Не помогут ни стихотворение редактора «Осипу Ивановичу Комиссарову», спасителю царя (оно помещено в последнем вышедшем номере журнала), ни мучительное для Некрасова приветствие М. Н. Муравьеву [229]229
См.: Бухштаб Б. Я. Об исчезнувшем тексте Некрасова // Бухштаб Б. Я. Литературоведческие расследования. М., 1982. С. 51—59.
[Закрыть], ни чтение на вечере у В. Я. Фукса (видного цензурного чиновника, члена совета министерства внутренних дел) первой части поэмы «Кому на Руси жить хорошо», написанной, по словам Фукса, «в хорошем духе» [230]230
Теплинский М. В. Некрасов в апреле 1866 г. // Рус. лит. 1972. № 1. С. 103.
[Закрыть].
В конце 1867 года газета А. А. Краевского "Голос" (М° 340) сообщила о "существенных переменах" в "Отечественных записках", переходивших с 1868 года под редакцию Некрасова и Салтыкова–Щедрина. Среди материалов, находящихся "в руках новой редакции", была названа поэма "Кому на Руси жить хорошо". Но только в 1869 году, через три года после первой публикации, в первом номере "Отечественных записок" будет перепечатан Пролог, здесь же появится глава 1 ("Поп").
В феврале "Отечественные записки" поместят еще две главы – "Сельская ярмонка" и "Пьяная ночь". Завершится печатание давно готовой первой части только в феврале следующего, 1870 года (главы "Счастливые" и "Помещик"), но мы должны задержаться в 1869–м: появился первый отклик на поэму.
В газете "Киевский телеграф" (1869. № 57) о поэме заговорил М. Белинский. "В этом новом произведении Некрасов является опять тем же знатоком народных потребностей и тем же художником в деле изобразительности, каким был некогда", – пишет он о "сказке" (так М. Белинский называет "Кому на Руси…").
Прежде всего заметим, что критику известны лишь три главы из первой части поэмы. Характерно, что для М. Белинского Пролог "не представляет ничего особенного" – он в двух строчках пересказывает сюжетную канву; о "Попе" не упоминает вовсе, а вот описание ярмарки, точнее, "хмельные картины, сопровождающие всякую ярмарку", останавливают его внимание. "Картины эти, – пишет критик, – отличаются, конечно, отсутствием изящества, но зато в них сквозит правда". Противопоставление изящества правде не случайно – далее сказано: "Всем мыслящим людям, я думаю, уже известно, что в настоящее время для того, чтобы быть поэтом, недостаточно описывать, как роза цветет, соловей поет, водопад шумит, или сочинять хвалебные оды хорошеньким глазкам А., миленькой ножке Д. и т. д., потому что такие стихотворения не могут приносить ничего, кроме приятного усыпления".
Критик убежден – "поэзия должна служить" "научным и прогрессивным" целям. Слово должна характерно для критики 60–х годов не менее, чем апелляция к "мыслящим людям", – М. Белинский лишь повторил общее место тогдашней журналистики.
"Роза", "соловей" и "глазки" появились здесь не случайно. В то суровое, прозаическое время поэты, чей словарь включал "розу" и "соловья", читались мало, сборники Фета и Майкова, Полонского и А. Толстого не раскупались. Стихи этих поэтов были предметом пародий. Разумеется, это не было всеобщим отношением, но лишь преобладающей тенденцией – голоса защитников "поэзии святой" были гораздо менее слышны, чем голоса ее ниспровергателей. Эпоха требовала литературы "полезной". Вот как писали в ту пору: "Вполне прекрасным можно назвать такое произведение, в котором глубокий, честный и умный взгляд на предмет, имеющий важность для наиболее обширного числа людей, высказан в удобной и красивой форме" [231]231
Рус. слово. 1864. № 10. С. 80 (вторая пагинация).
[Закрыть]. Мы цитируем статью В. Зайцева «Стихотворения Некрасова» (1864). Критик, отрицая всякое значение стихов Фета, Майкова и Тютчева, видит достоинство Некрасова в том, что поэт «мысли свои, глубокие и светлые, передает в прекрасных свободных стихах, <…> которые чужды поэтических метафор и аллегорий» [232]232
Там же. С. 81.
[Закрыть]. Тот же пафос и в статье «Киевского телеграфа».
М. Белинский ставит Некрасова выше всех современных поэтов, отмечая заслуги автора "Кому на Руси…": "…такие люди, как Некрасов, умеющие рисовать действительность во всем ее неприглядном свете, возбуждающие интерес и сочувствие к сермяге, нам нужны отчасти потому, что они способны уничтожать сословный антагонизм и приготовлять общество к восприятию без ропота благодетельных реформ администрации, которая в своих распоряжениях всегда далеко опережает общественную мысль". Как видим, утилитарный подход к искусству не был исключительной прерогативой радикалов вроде Д. Писарева и В. Зайцева: "благодетельные реформы администрации" нуждались в поэтической поддержке. Ее искали даже у Некрасова и очень сердились, когда не находили.
В. Г. Авсеенко в 70–е годы вел критический фельетон в газете "Русский мир" и печатал свои статьи (и романы) в "Русском вестнике". Исповедание веры критика изложено в статье "Реальнейший поэт", посвященной Некрасову. "Мы ищем в каждом литературном произведении прежде всего таланта и мысли.<…> Никогда и нигде не заявляли мы, чтобы тенденциозность произведения сама по себе, без соединения с другими условиями, делала его негодным в наших глазах; <…> лишь бы в угоду ей не ломалась и не коверкалась изображаемая автором действительность, лишь бы в произведении чувствовалось присутствие таланта". А дальше уже о нашем поэте: "Мы считаем стихотворения г. Некрасова крайне плохими, потому что его идеи сами по себе не составляют того, что называется поэзией. Чтобы дойти до своей азбучной морали, г. Некрасов находит нужным исковеркать действительность, к которой прикасается, тогда как проповедуемые им невинные истины могли бы быть доказаны, если только они нуждаются в доказательствах, безо всякого разлада с чувством жизненной правды" [233]233
Рус. вестн. 1874. № 7. С. 458.
[Закрыть].
Для Авсеенко защищать поэзию значит бороться с Некрасовым. Он выдвигает характерный для современной Некрасову критики упрек поэту – в искажении действительности, в отступлении от "жизненной правды". Поэма "Кому на Руси жить хорошо" вызвала множество обвинений подобного рода. "Читали ли Вы, у Некрасова, как анатомируют ребенка, которого заели свиньи? – спрашивал Н. Н. Страхов Достоевского в письме 30 января 1874 года. – Скажу Вам, что, перечитывая Пушкина, я исполнился злобы к Некрасову и Салтыкову–Щедрину. Бессильная злоба! Потому что я ведь и высказать ее не сумею как следует" [234]234
Вопр. рус. лит. Львов, 1972. Вып. 2. С. 96.
[Закрыть]. Через полтора года Страхов в статье о «Наследниках» Д. И. Стахеева упрекнет произведения Некрасова и Щедрина в карикатурности. "Если б иностранец вздумал, например, изучать Россию по Щедрину и Некрасову, то он едва ли бы много узнал.
Он узнал бы разве только то, как иные русские люди впадают в гиперболы и глумление по поводу самых простых предметов, но этих предметов он узнать бы не мог. Названные два писателя действительно замечательны тем, что при всем их таланте они не создали ни единого лица, ни единой картины, ни единого положения или чувства, на которое можно было бы указать как на нечто законченное. <…> Их ирония и гипербола бесплодны, расплываются, никогда не достигают точного, определенного смысла. <…> Таким образом, чтобы оценить достоинства этих писателей (иногда весьма блестящие), приходится прибегать к отрывкам, почти к отдельным стихам, к отдельным выражениям. Ничего целого указать у них невозможно, так как целое требует действительного реализма, понимания внутренней жизни предмета" [235]235
Рус. вестн. 1875. № 6. Цит. по: Страхов Н. Н. Заметки о Пушкине… С. 187—188.
[Закрыть].
В. П. Буренин, рецензируя "Крестьянку", уверяет, что "Демушку поэт отдал свиньям специально затем, чтобы усилить бедствия "русской женской долюшки" и разжалобить посильнее читателя". Критик готов согласиться, что "факт заедания детей свиньями в крестьянском быту бывает", но при этом "подобное обстоятельство является случайным и исключительным", и поэт "мог обойтись без него, если б он желал остаться художником и не рассчитывать на ложные эффекты" (С. – Петербургские ведомости. 1874. № 6; Под п. Z).
Ему вторит Авсеенко: "Возмутительные подробности этой сцены переданы автором с реализмом, подобный которому можно отыскать разве в учебниках судебной медицины" [236]236
Рус. вестн. 1874. № 7. С. 448.
[Закрыть]. А у П. Павлова с этой сценой связаны уже и «художественные» претензии: он, процитировав строчки:
Да лекаря увидела:
Ножи, ланцеты, ножницы
Натачивал он тут, —
заключает: «Тот, кто может такие три стиха вставить в свою поэму, тот может и с положением 19 февраля и даже с XV томом свода законов справляться в минуту самого сильного поэтического вдохновения» [237]237
Павлов П. Заметки досужего читателя // Гражданин. 1874. № 10.
[Закрыть].
Заметим поучающий, учительный тон критических статей того времени – не только Буренина и Павлова и не только о Некрасове. Ведь и пушкинскому Поэту приходилось отвечать на требования "бессмысленной" и "непосвященной" толпы; пройдут десятилетия, и генерал станет поучать автора "Железной дороги" – что показать читателю, а чего показывать не следует. Русская критика (не в вершинных ее явлениях, а в рядовых, массовых) всегда была склонна к поучению, охотно присваивая себе монополию на знание истины. Судьба поэзии—особенно поэзии второй половины XIX века – многократно подтверждает эту особенность критики. Но сейчас речь идет не о тоне, а о конкретных упреках Некрасову. Что стоит за ними?
Едва ли обвинения, высказанные Страховым, можно целиком списать на счет его идейных расхождений с Некрасовым. Во–первых, даже самые резкие разногласия с некрасовским направлением не мешали критику признавать в авторе "Кому на Руси…" большого поэта; во–вторых, в преувеличениях обвиняли Некрасова не только справа. Умеренный Е. Л. Марков, например, в цикле "Критических бесед" не только упрекал поэта в "неестественных преувеличениях", в возведении "неправды на народ", но и прямо назвал лиру Некрасова "патологической" (Голос. 1878. № 42). По поводу Ермила Гирина критик заметил, что "некрасовский народ не народ, живущий в деревне, а "народ" театральной афиши", а сцена из "Пьяной ночи", в которой два мужика "на скалке тянутся", а потом и бородами тягаются, напоминает Маркову Хогарта, да и у того, считает критик "Голоса", не встретишь "такой балаганной аляповатости" (Голос. 1878. № 47). В объяснении этого рода критики направленческие критерии работают только отчасти. Можно допустить, что Павлову из "Гражданина" и Авсеенко из "Русского вестника" не нравятся жестокие картины темного крестьянского быта именно потому, что они иначе привыкли понимать жизнь народа (вспомним вновь генерала из "Железной дороги"). Нетрудно, с другой стороны, в упреках С. Ставрина из благосветловского "Дела" (он находит в "Кому на Руси…" фальшивые, мелодраматические ноты, особенно выделяя "тип добродетельной губернаторши, тип идеального старосты Ермила" [238]238
Ставрин С. Гоголевский период: рец. на Публичные лекции О. Миллера // Дело. 1875. № 2. С. 18.
[Закрыть]) увидеть критику слева – так сказать, в приукрашивании действительности. Можно подумать, что защита Некрасова в «Новом времени» (1873. № 61) – автор статьи, А. Г. Степанова–Бородина, убеждена, что в «Кому на Руси…» «все исполнено глубокой жизненной правды и высокой художественной простоты», – вызвана идейным сочувствием поэту. Но вот Т. Толычева в «Русском вестнике» удивляется, что крестьяне поверили барину («Последыш»), и объявляет «неслыханным и фантастическим» сам сюжет поэмы [239]239
Толычева Т. Поэзия Некрасова // Рус. вестн. 1878. № 5. С. 369—370.
[Закрыть]. Эти упреки с направлением «Русского вестника» никак не связаны. О. Миллеру свойственно замечать «преувеличения» Некрасова в любую сторону. Дерутся пьяные мужики («Пьяная ночь»), и критик степенно комментирует: «Нельзя не заметить, что пьяный человек не всегда же только дерется; некоторые, опьянев, становятся особенно дружелюбными, обнимаются; что бы, хоть для разнообразия, в общей картине пьяных, выставить несколько и таких?» Можно было бы обойтись, считает Миллер, без смерти Агапа, «подающей только повод говорить о придуманности», и без «добродетельной губернаторши, несколько отзывающейся… сентиментализмом повестей Карамзинского периода» [240]240
Миллер О. Ф. Публичные лекции Ореста Миллера. Русская литература после Гоголя (за исключением драматической). Спб., 1874. С. 140, 141.
[Закрыть].
В критике некрасовского времени (отчасти и в более поздней) весьма заметен соблазн читать стихи как очерк, как документ—недаром П. Ф. Якубович (Мельшин), поэт, народник, глубоко сочувствующий Некрасову, недоуменно вопрошал по поводу каменотеса (глава "Счастливые"): зачем тот пришел с молотом на ярмарку? Он же категорически отказывался верить, что бывают помещики, 40 лет прожившие в деревне, которые ячменного колоса не могут отличить от ржаного [241]241
Гриневич (Якубович) П. Ф. Очерки русской поэзии. Спб., 1911. С. 155.
[Закрыть].
Едва ли весь этот набор обвинений вполне объясняется только идейными спорами вокруг некрасовской поэмы. Эстетические воззрения современной Некрасову критики основываются на убеждении, что критик лучше знает, как нужно писать и в чем состоит правдивость поэтического произведения. А уж в том, что поэт лишь послушно "отражает" действительность, а не творит свою – особую, поэтическую реальность, уверены, кажется, все. Исключения есть, конечно, но – именно исключения. Не видя за поэмой ее автора, критик принимается за сравнение текста и своих впечатлений. Отсюда и выводы…
Примеры критической глухоты по отношению к Некрасову – и те, которые уже были приведены, и те, что встретятся в дальнейшем изложении, – должны быть осмыслены. Будем помнить: "…слух современников более чуток, и если в похвалах они не всегда прозорливы, то в обвинениях их почти всегда задето главное, чем обнаружилось для них данное искусство…" [242]242
Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. С. 18.
[Закрыть]Некрасов раздражал своей непохожестью на других поэтов; мало кто из его хулителей понимал, что в стихах Некрасова форма не отсутствует, а, напротив, подчеркнута. Отсутствовала традиционная форма – и многим казалось, что Некрасов – изменник поэзии (в этом, в частности, упрекал его Ю. Айхенвальд [243]243
Айхенвальд Ю. И. Силуэты русских писателей. 2–е изд., испр. и значит, доп. М., 1909. Вып. 2. С. 16.
[Закрыть]). Это было не так.
Нет в тебе поэзии свободной,
Мой суровый, неуклюжий стих!
«Праздник жизни, молодости годы…» 1855
«Ты слова гордого свобода Ни разу сердцем не постиг», – бросит Некрасову Фет («Псевдопоэту», 1866). В 1889 году, в предисловии к третьему выпуску «Вечерних огней», Фет скажет: "Конечно, никто не предположит, чтобы в отличие от всех людей мы одни не чувствовали, с одной стороны, неизбежной тягости будничной жизни, а с другой, тех периодических веяний нелепостей, которые действительно способны исполнить всякого практического деятеля гражданской скорбью. Но эта скорбь никак не могла вдохновить нас.
Напротив, эти‑то жизненные тяготы и заставляли нас в течение пятидесяти лет отворачиваться от них и пробивать будничный лед, чтобы хотя на мгновение вздохнуть чистым и свободным воздухом поэзии" [244]244
Фет А. А. Вечерние огни. М., 1979. С. 238.
[Закрыть]. Для автора «Вечерних огней» лед будничных забот, сковывающий душу, и свободный воздух поэзии – антитеза вечная и абсолютная. И в антинекрасовском стихотворении не случайны «рынок», «желудок», «малеванный хлам» и «стоокий слепец» (толпа). Это словарь Некрасова. Своей поэзии Фет отдает храм, стихам Некрасова – площадь. Неприятие – резкое, но поэт не теряет проницательности: именно на площадь приведет Некрасов своих странников в первой части «Кому на Руси…», именно здесь, в стихии народного балагана, ярмарочного карнавала будет разыгрываться действие не только первой части поэмы, но и «Пира на весь мир». Когда Фет предрекал своему оппоненту «реку забвения» [245]245
Фет А. А. Письмо К. Р. (б/д) // ОР ГБЛ, ф. 315, оп. 3, ед. 27.
[Закрыть], он был плохим пророком (как и Тургенев, обещавший стихам Некрасова, в которых «поэзии‑то и нет на грош», короткую жизнь [246]246
Тургенев И. С. Письмо к редактору «С. – Петербургских новостей» 1870, янв. // Тургенев И. С. Указ. соч., 1968. Т. 15.
С. 160.
[Закрыть]). То, что автору «Вечерних огней» казалось «тесной и грязной стезей» [247]247
Фет А. А. Письмо К. Р. 12 февр. 1888 г. // Фет А. А. Соч. В 2 т. М., 1982. Т. 2. С. 179.
[Закрыть], оказалось одной из столбовых дорог русской поэзии. Оппозицией высокому полету поэзии Фета стала небывалая широта Некрасова, смело вводившего в свои стихи жаргон чиновника и говорок торговца, речь газетчика и исповедь крестьянки.
В 1921 году Ю. Н. Тынянов писал об "общем уклоне некрасовской поэзии к прозе" [248]248
Тынянов Ю. Н. Указ. соч. С. 24.
[Закрыть]. Современники заметили этот уклон и не приняли его. «Как чаще всего бывает, суждения современников–врагов интереснее, содержательнее и точнее, чем неопределенные, расплывчатые похвалы друзей и потомков. Врагу приходится аргументировать, приводить конкретные примеры, высказываться до конца, а с друга это не спрашивается» [249]249
Эйхенбаум Б. М. Некрасов // Эйхенбаум Б. М. О поэзии. Д., 1969. С. 36—37.
[Закрыть]. Итак, послушаем врагов.
В. П. Буренину вообще не нравилась современная поэзия – "пустая, скучная, неискренняя болтовня" (СПВ. 1874. № 26). Полонский с Фетом и Майковым нравятся еще менее, чем Некрасов, которого критик однажды поставил на "первое место после Лермонтова" (СПВ. 1873. № 27), "Последыш" был отмечен критиком как лучшая глава в "Кому на Руси…" среди "слабых и прозаичных, <…> беспрестанно отдающих пошлостью" других частей поэмы (СПВ. 1873. № 68). "Крестьянка" не понравилась вовсе – в ней Буренин увидел лишь "пять печатных листов рубленой прозы" (СПВ. 1874. № 26), те же "рубленые стихи в "Последыше" выходят прекрасными и выразительными, не режут уха прозаичностью" (СПВ. 1873. № 68). Почему для "Последыша" Бурениным было сделано исключение, не ясно ни нам, ни современникам критика – настолько не ясно, что А. Г. Степанова–Бородина заподозрила здесь тактический ход, не поверив искренности критика "С. – Петербургских ведомостей" [250]250
Новое время. 1873. № 61.
[Закрыть]. Но упрек в «рубленых стихах» напоминает простодушное замечание критика журнала «Сияние»: «Немало бытовых сцен и характерных картин наших нравов и различных сторон походной жизни рисуется, например, в художественном, хотя и написанном стихами без рифм, произведении – „Кому на Руси жить хорошо“» [251]251
Сияние. 1873. № 17. С. 271.
[Закрыть].
Впрочем, стихотворный размер (мы бы сказали "стих") "Кому на Руси…" казался однообразным многим критикам (О. Миллеру, например), а на Тургенева "наводил тоску" [252]252
Тургенев И. С. Указ. соч. Письма. Т. 8. С. 182.
[Закрыть], критику «Сына Отечества» в нем не хватало «гладкости и благозвучия» [253]253
Сын Отечества. 1874. № 30 («Русская литература»).
[Закрыть]. А вот мнение Б. Эйхенбаума: «Здесь Некрасов использовал свой богатый лексический и интонационный опыт. Мы имеем самые разнообразные формы интонации – от прибауточной и поговорочной скороговорки до широко и свободно разливающегося напева. <…> В этой поэме Некрасов достиг того нового слияния языка и стиха, к которому стремился с самого начала. Поэзия и проза сочетались в новое единство и образовали новую форму» [254]254
Эйхенбаум Б. М. Указ. соч. С. 72, 74.
[Закрыть].
И. Г. Воронин, поэт–самородок, в статье "Стихотворения Н. А. Некрасова с точки зрения жизненной правды" процитировал из "Пьяной ночи":
Эй, парень, парень глупенькой,
Оборванной, паршивенькой,
Эй, полюби меня!
Меня, простоволосую,
Хмельную бабу, старую,
Зааа–паааа–чканну-ю!.. —
с тем, чтобы воскликнуть: «Если это поэзия, то что же после того называется прозой?» [255]255
Воронин И. Г. Очерки и рецензии. Спб., 1881. С. 66.
[Закрыть]
Любопытно одно неожиданное, на первый взгляд, совпадение. В 1874 году в "Отечественных записках" (№ 2) было напечатано стихотворение Некрасова "Утро". В. Г. Авсеенко сравнивает его с полицейским "Дневником происшествий" – в пользу последнего по части логичности и по части хорошего тона. Сообщая "о каком‑нибудь случае, в котором фигурирует проститутка, составитель дневника всегда обнаруживает настолько чувства приличия, что, говоря по необходимости о проститутке, не говорит о постели, а г. Некрасов <…> рассказывает читателям "Отечественных записок", как
Проститутка домой на рассвете
Поспешает, оставив постель".
Следует вопрос: «Зачем, г. Некрасов, вы это рассказываете? Право, публика наша могла бы обойтись и без этих картин, а поэзия тем более…» (Рус. мир. 1874. № 78).
Напоминаю: Авсеенко – консервативный критик, автор "Русского вестника". А вот саратовский приказчик Воронин: "…читаю на днях <…> его "Утро" и думаю: эдакая дрянь стихотворение! Все ему не нравится: чистят мостовые, "ждут палачи", кто‑то застрелился, небо хмурое, и туман; словом, короче сказать, все, по его мнению, дрянь: и люди, и природа, и сам он. Если так, то с какой же целью все это преподносится читателю, который не видит дряни ни в природе, ни в людях?" [256]256
Воронин И. Г. Письмо И. 3. Сурикову (25 марта 1874 г.) II ОР ГБЛ, ф. 295, к. 5326, ед. 8.
[Закрыть]Вопрос тот же – зачем? И ведь оба обвиняли Некрасова в тенденциозности…
Поэты–современники были проницательнее. Пусть Фет не принимал "внешней полезности, которою так очевидно увлекался покойный Некрасов и так плачевно извратил вкус своих последователей" [257]257
Фет А. А. Соч. Т. 2. С. 177.
[Закрыть], – в этом неприятии выразилась последовательная эстетическая позиция. «Все наши тенденциозные поэты напирали на какие‑то весла и куда‑то плыли и, кажется, приплыли в реку забвения. Музыкант, живописец и поэт наравне с архитектором и танцором отыскивает самые изящные формы, а улицу метут дворники, а не жрецы» [258]258
Фет А. А. Письмо К. Р. // ОР ГБЛ, ф. 315, оп. 3, ед. 27.
[Закрыть]. Эти строки взяты из письма (к К. Романову), в котором Фет отвергает проповеднические тенденции и Л. Толстого, и Гоголя, и даже Тургенева, едва ли к проповеди склонного. Так он думал всегда и под конец жизни в «болезненности современной лирики» винил не только Некрасова, но и себя, научившего поэтов грустить [259]259
Фет А. А. Соч.: Т. 2. С. 179.
[Закрыть]. Но среди поэтов было не только неприятие; было и сочувствие.
24 марта (5 апреля) 1869 года А. М. Жемчужников пишет Некрасову из Штутгарта: "Прочел Вашу поэму с большим удовольствием, а некоторые места (например, описание ночного неба и проч. и проч.) с наслаждением" [260]260
Лит. наследство. 1949. Т. 51/52. С. 280.
[Закрыть]. Когда в феврале 1870 года выходят две последние главы первой части поэмы («Счастливые» и «Помещик»), Некрасов спрашивает мнение Жемчужникова: «Продолжать ли эту штуку? Еще впереди две трети работы» [261]261
Некрасов Н. А. Поли. собр. соч. и писем. М., 1952. Т. 11. С. 166.
[Закрыть]. «Две последние главы Вашей поэмы <…> и в особенности Помещик – превосходны, – отвечает Жемчужников. – Эта поЗма есть вещь капитальная, и, по моему мнению, в числе Ваших произведений она занимает место в передовых рядах. Основная мысль очень счастливая; рама обширная, вроде рамы „Мертвых душ“. Вы можете поместить в ней очень много. Продолжайте; без всякого сомнения продолжайте! И не торопитесь окончить, и не суживайте размеров поэмы. Как из Вашего вопроса: продолжать ли поэму, так и из разных других современных литературных признаков я заключаю, что Вы не находите вокруг себя несомненной, энергичной поддержки. Не обращайте на это внимания и делайте свое дело. Вина не Ваша, а того сумбура, который теперь господствует» [262]262
Лит. наследство. Т. 51/52. С. 284.
[Закрыть].
"Современные литературные признаки", неблагоприятные для Некрасова, обнаружить нетрудно. Перелистаем "Санкт–Петербургские ведомости" – в январе 1870 года напечатано "Письмо к редактору" Тургенева, вступившегося за обиженного щедринской рецензией (Отеч. зап. 1869. № 9) Полонского, а в номере от 3 марта того же года Буренин обозревает февральскую книжку "Отечественных записок". Мимоходом обругав "Бешеные деньги" А. Островского ("благодушное, небрежно "сделанное" переливание из пустого в порожнее"), критик обращается к "стихотворной фантазии" Некрасова. Вынести приговор всему произведению по первой части—задача для журналиста вовсе не трудная: "Кому на Руси…" – произведение "неудачно задуманное и фальшивое по форме, да, пожалуй, и по содержанию". Как не вспомнить ироническое замечание Пушкина: "Всякий волен судить о плане целого романа, прочитав первую главу оного" [263]263
Пушкин А. С. Поли. собр. соч. В 10 т. М.; Д., 1949. Т. 5. С. 509.
[Закрыть]. Какие‑то стихи, по мнению Буренина, недурны, четыре последних, которыми кончается глава «Помещик», даже превосходны; есть, конечно, и "безвкусные строки, вроде следующих:
Удар искросыпительный,
Удар зубодробительный,
Удар скуловорррот!"
Вновь дадим слово Жемчужникову: «Глава „Помещик“ мне понравилась особенно,<…> укажу только на три стиха: удар искросыпительный и проч.; именно потому, что я прочел неодобрительный отзыв об этих трех стихах. Рецензент высказал здесь, по моему убеждению, поразительное непонимание. Этот крепостнический пафос, до которого незаметно для самого себя дошел Ваш помещик; эта лирическая высота, на которой он очутился так неожиданно и так некстати и с которой, опомнившись, сейчас же поспешил сбежать вниз, – это великолепно!» [264]264
Лит. наследство. Т. 51/52. С. 284.
[Закрыть].
Никто из современников Некрасова не смог даже в близкой степени почувствовать значение "чужого слова" в поэме, как это сделал Жемчужников в беглом замечании; никто не понял необходимости "низкой" лексики, выразившей здесь крепостническую патетику монолога Оболта–Оболдуева.
Заметим сравнение "Кому на Руси…" с "Мертвыми душами". Теперь, когда эпическая широта поэмы Некрасова очевидна любому школьнику, трудно оценить проницательность Жемчужникова, почувствовавшего уже по первой части композиционную и жанровую близость двух эпопей, скрепленную путешествующими героями. "Обширная рама" "Кому на Руси…" еще многое успеет заключить в себе (хотя поэма так и не будет закончена), но пока ее возможности мало кому ясны. Так, в сочувственном отзыве "Нового времени" на окончание первой части ("в ней столько чувства, столько глубокого понимания жизни…") поэту ставится в упрек наличие "многих сцен совершенно излишних, мешающих общему впечатлению, напрасно утомляющих читателя и тем немало вредящих цельности впечатления" (1870, № 109. Подпись Л. Д.). К сожалению, рецензент не называет сцен, которые он счел "излишними", и не объясняет, какое "общее впечатление" страдает от них, – впрочем, этого и не требовалось в доктринальной и вкусовой, оценивающей и приговаривающей критике.
Доброе отношение Жемчужникова к стихам Некрасова не меняется и в дальнейшем. 27 октября 1872 года он сообщает жене, что обедал у Некрасова и тот "читал свою новую поэму, которая мне очень понравилась" [265]265
ОР ГБЛ, ф. 101, М. 4814, ед. 5. Речь идет, вероятно, о поэме «Княгиня Волконская».
[Закрыть]. В декабре 1892 года П. Гайдебуров от имени комитета Литературного фонда просит Жемчужникова участвовать в вечере памяти Некрасова [266]266
ОР ГБЛ, ф. 201, М. 4814. 26. Письмо от 3 дек. 1892 г.
[Закрыть], через два года поэт отмечает в дневнике подобную просьбу А. Н. Веселовского, причем запишет о Некрасове: «которого я горячий почитатель» [267]267
Там же. М. 4817, л. 39—40.
[Закрыть]. С той же просьбой обратится к престарелому поэту в 1902 году П. И. Вейнберг [268]268
Там же. М. 4817. 18.
[Закрыть]– примеров, пожалуй, хватит; интереснее свидетельство Жемчужникова в «Автобиографическом очерке» (1892): "Мне казалось, что мои стихи никому не нужны в такое серьезное время (конец 50–х годов. – Л. С.). Поэзия на «гражданские мотивы» была бы очень уместна в эпоху пробуждения ума и совести. Я сознавал все ее высокое значение, и меня к ней тянуло; но эти песни пел тогда Некрасов. Они были так сильны и оригинальны, что тягаться с ними я, конечно, не мог, а вторить им, хотя бы и не фальшивя, было бы излишне» [269]269
Жемчужников А. М. Стихотворения. 4–е изд. Спб., 1910. Т. 1. С. XT‑XII.
[Закрыть].
В непростых отношениях Полонского с Некрасовым были и разрывы (вплоть до «объявления войны»), были и периоды сближения (с обращениями в письмах: «милейший друг Некрасов», «милейший поэт»). Почти всегда эти неровности касались сферы редакторства Некрасова, но мало меняли оценку одного поэта другим поэтом. «Я не изменюсь к Вам никогда как поклонник Вашего поэтического таланта» [270]270
Некрасов по неизданным материалам Пушкинского дома. Пг., 1922. С. 286—288.
[Закрыть],– пишет Полонский 28 февраля 1874 года, а месяцем раньше, прочитав «глупейшую рецензию» Буренина на «Крестьянку», предлагает Некрасову напечатать пародию «на подобные рецензии»: «Очевидно, что действующие лица в драме г-на Шекспира изучали самого г. Шекспира, так сказать, воспитались на нем, ибо все говорят его стихами...(!) Это будет точь-в-точь буренинская фраза, упрекающая Вас за то, что Ваша «Крестьянка» говорит Вашими стихами! <...> Знаю, что брехня СПВедомостей нисколько не смущает Вас. Лично Вас она и не должна смущать, но так или иначе бороться с невежеством есть гражданский долг каждого писателя» [271]271
Там же. С. 286—287.
[Закрыть]. Перед опасностью унижения поэзии забывались все разногласия с Некрасовым, и Полонский был с поэтом против толпы.
