Текст книги "Когда боги против (СИ)"

Автор книги: Наталья Бульба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

История 2.
КОЛЫБЕЛЬНАЯ ДЛЯ МАРИИ.

Глава 1.

 – По нашему списку.... Мария Истомина, Иштван Руми, Станислав Левицкий.... Это те, кто в окончательном минусе. Марк Валанд, Сои Эйран... под вопросом. В плюсе – Лора Истомина, Карин Йорг и Лаэрт Свонг. Про остальное вы знаете.

Дверь кабинета Шторма не была заблокирована, по крайней мере, для него, так что Орлов вошел стремительно, рассчитывая, что Вячеслав если и не один, так с кем-нибудь из своих, но был вынужден резко остановиться – бывший подчиненный принимал доклад... от своего, но не из тех, о ком он подумал.

Посчитав, что вполне может заглянуть и позже (ничего срочного, просто опасался сорваться, начав наводить порядок в неожиданно свалившемся ему на голову хозяйстве), уже почти развернулся, но ему вновь пришлось изменить свои планы. Шторм, приглашающе, махнул рукой и даже указал на кресло... на тот случай, если генерал неправильно идентифицирует его жест.

– Ты сделал, все, что мог... – расщедрился Шторм, как только Орлов двинулся в указанном направлении. Не сказать, что полковник был скуп на похвалы, но не тогда, когда до окончательного разбора полетов еще не одна бессонная ночь.

– Я знаю, господин полковник, – без особого энтузиазма отозвался лже-каптри с той стороны экрана. Взгляд в сторону генерала был коротким, но Орлов не сомневался, что опознан – знал этого офицера. А раз уж он Шаевского не забыл, тот точно помнил. Других Шторм у себя не держал. – Но все равно тошно....

– Засвербило? – вроде как сочувствующе уточнил полковник, слегка склонив голову, словно рассматривая заново.

"Понеслось!" – мелькнувшая в голове у Орлова мысль отдавала безумием молодости. Вроде и не стар – всего-то перевалило за шестьдесят, но вот те задор и сумасшедшинку, которую пока еще не утратил теперь уже друг, оставил где-то в промелькнувших годах.

Что порадовало – умел Шторм подбирать кадры, – каптри на провокацию не поддался:

– Я сбросил отчет.... Там все... – он посмотрел на генерала, как если бы искал поддержки, но взгляд был спокойным, уверенным, пусть и несколько отрешенным, – не так очевидно. Похоже на двойную игру, но информации, чтобы просчитать второй план, у меня нет.

– Принято, – не без самодовольства отозвался Шторм. – Что по Элизабет? – продолжил он уже другим тоном. Многообещающим.

И опять офицер на подначку не купился:

– Из хорошего лишь то, что жива. Из плохого... лучше вам в ближайшее время с ней не сталкиваться, – повел головой Шаевский. Воротник-стойка вряд ли жал, подогнан идеально, если только последствия того, о чем докладывал. С предположениями Орлов не ошибся. – А из очень плохого.... – Опять заминка, отдавшаяся не очень тщательно скрытым сарказмом. – Господин помощник директора Службы Маршалов решил позволить ей снять напряжение, так что ждите.... Вряд ли я ошибаюсь, что рванет – Элизабет эту историю выжмет до капли. Видел я одну из последних ее статей – Ромшез успел перехватить, так там и без имен все понятно. И по деятелям из штаба, и по тем... – он поднял глаза на Шторма. Иронии уже не было, но удовлетворение скользило, как если бы она сделала то, о чем мечтал он, – кто на свой страх и риск.... – Оборвал себя он сам, отметив легкое недовольство, тенью промелькнувшее по лицу полковника. – Когда прикрывали Мирайю во время первой передачи, взяли парочку игрушек из незнакомых. Похоже, поисковые сканеры. На первый взгляд не разобрать, но это если без привязки к ситуации. А по ней, так они самые.

– И? – Шторм даже не шевельнулся, но напряжение взвилось на порядок. Глаз бури.... Вокруг – тишина, но не обмануться.

– Одну я... – он замялся, но не подбирая слова – испытывая терпение. Тоже... штормовская выучка, – присвоил, пока никто не видел. Передам Горевски, как только тот оклемается.

– Вот и договорились, – "обмяк" Шторм, но пальцы привычно прошли по подлокотнику кресла, выбывая марш. Не привычка – привычек у него не было "по умолчанию", всего лишь напоминание, ради чего это все....

"Есть только ты и... победа".

– Господин полковник.... – поднялся Шаевский с эргономичного кресла – отчитывался с борта крейсера. Искажающее поле вокруг терминала связи пошло разводами, меняя конфигурацию.

– Нет! – оборвал его Шторм. Холодно и... жестко.

– Господин полковник, – повторил каптри, даже не дернувшись. А ведь должен был, подобный тон Шторма ничего хорошего собеседнику не обещал, – мой рапорт у полковника Воронова.

– Под крыло к Лазовски? – насмешливо, не остудить – зацепить за больное, усмехнулся полковник. – Са-ла-га!

– Я могу быть свободен? – Шаевский продолжал стоять, демонстрируя идеальную выправку. Если бы не бесконечная усталость во взгляде, и не скажешь, что последние несколько дней вместо сна были ударные дозы тонизаторов, а еду заменяли концентрированные высокоэнергетические смеси.

– Можешь, – почти довольно (вопреки обстоятельствам) бросил Шторм и... вырубил связь. Как только мерцание погасло, повернулся к Орлову: – Воспитал на свою голову!

–Отдашь? – вместо комментария поинтересовался генерал. Не только поддержать разговор, подтвердить мелькнувшую мысль.

– Не сразу, – заулыбался Вячеслав, не упустив легкого прищура бывшего командира. – Будет возможность поторговаться.

– Так он у тебя разменной монетой? – качнул головой Орлов, устраиваясь поудобнее.

День оказался неожиданно суматошным. Он и у вице-адмирала Искандера считался чем-то вроде правой руки, пусть и без права на самостоятельное принятие решений вне своих прямых обязанностей, а теперь, когда тот возглавил делегацию в "Изумрудную", как говорил Шторм, "правил бал" вместе с Шмальковым, оставшимся за главного. И ведь не сказать, что хлопот прибавилось, если только ответственности.... Всю техническую сторону деятельности Службы внешних границ взял на себя каперанг, ему достались внешние контакты....

В бою было проще.

– Надеюсь, все не настолько очевидно? – довольно наигранно "испугался" Шторм, но тут же сбросил маску, тяжело опершись на столешницу. – Твари мы, Николай! Твари! – Звучало резко, емко! – Они – суки, но и мы не лучше.

– Так и не записывались в святые, – равнодушно отозвался Орлов. Что и его самого иногда... заносило, Шторм знал и так, а для рефлексий явно не время.

– Извини, – Шторм сглотнул, дернул верхний фиксатор, словно не хватало воздуха. – Дай мне несколько минут....

– Оставить одного? – даже не шевельнулся генерал.

– Доходить до кондиции ты мне не мешаешь, если ты об этом? – процедил Вячеслав, резко вырубив оперативку. Случись что неординарное, все равно вспыхнет сама, а так... хоть иллюзия того, что кроме них в этом кабинете никого нет. – Зачем она Ильдару? – повернулся к Орлову он тоже стремительно, опасаясь передумать.

Генерал не стал уточнять, о ком именно идет речь, и так понятно:

– Уверен в раскладе?

Шторм, задумчиво, качнул головой:

– Мало фактов, одни предположения. Но чутья никто не отменял.... Гросс.... Проявлять подобное рвение можно лишь выполняя личный заказ того, кого боишься до колик. Чтобы боялся Гросс, нужно быть жрецом.... Тут даже без вывертов.

– Ты бы отдохнул, – не без сочувствия произнес Орлов. – Медики на тебя жалуются.

– Да... жалуются... – невпопад буркнул Шторм. – Что?!

– Слава....

– Умный ты, генерал! – беззлобно рыкнул полковник. – Не страшно?

– Страшно, – равнодушно согласился Орлов, – но это не отменяет всего остального. – Переход был неожиданным, но генерал не сомневался, Шторм ждал чего-то похожего: – Весточка от неизвестного друга?

"Друга" прозвучало с явной иронией, но Вячеслав предпочел не заметить. Неподписанные сообщения начали поступать, когда на Приаме взяли группу, в которую входил его друг детства Вячека – Геннори Лазовски.

Попытки перехвата, защита, ловушки... не помогало ничего. Сначала нерегулярные, очень скоро они начали появляться в его комме с настораживающей периодичностью. Да и сведения, которыми делился тайный помощник, были неординарными.

Верить – не верить или насколько верить, вопрос не стоял. Если бы не этот... некто, вернуть Лазовски им бы не удалось.

Очередное послание исключением не стало. И – вовремя, и – в тему.

– Среди Верховных нет единодушия. Ильдар Исхантель среди тех, благодаря кому ситуация остается относительно стабильной. Храм Выбора на последнем фароме подтвердил свою позицию: верность эклису. Для многих из тех, кто недоволен нынешним Властительным, заявление оказалось неожиданностью.

– Этот слова не нарушит, – задумчиво протянул Орлов, с удовольствием наблюдая, как на лице друга появляется полная предвкушения улыбка. Если еще и не понял, то за ниточку зацепился.

– Что мы знаем о методиках самаринян? – вскинулся Шторм. Вот только смотрел он, скорее, вглубь себя, чем на генерала. Убеждая, что Орлов не ошибся, продолжил отсутствующе: – Жрецы Судьбы создают множество личностей, позволяющих им защищать основную, где бы они не находились. Твердость убеждений, непреклонность, способность подстраиваться под любую ситуацию, меняя внешнее "я". Если кого проще всего встретить вне Самаринии, так именно их. На них вся разведка.

– Самый многочисленных по числу адептов храм, – подключился Орлов к экскурсу в кастовую структуру самаринян, давая возможность Шторму, слушая, продвинуться дальше в своих размышлениях. – Большинство участвовавших в конфликте с нами, прошли именно через его жернова.

– За исключением тех, кого готовил Риман Исхантель и иже с ними. – Полковник хоть и продолжил, но был и здесь, и... там.

Лазовски, которого вызволяли из плена долгие полтора года, сумел не только выжить и сохранить себя, но и кое-чему научиться у своего тюремщика. Первым, кто узнал о весьма специфичных техниках, которыми овладевали будущие жрецы высшего посвящения на пути своего самосовершенствования, был именно Шторм. Чисто теоретическими эти знания не остались.

– Фанаты... – вяло прокомментировал слова полковника Орлов. – Отбросы....

– Это по факту, – не согласился с ним Шторм, – а по сути....

– Будь Ильдару нужна марионетка, брат не отказал бы ему в этой просьбе....

– Но Мария до последнего оставалась свободной... – закончил полковник угрюмо. Потом посмотрел на генерала. Взгляд становился все более ясным, незримое уходило из него, оставляя Шторма настоящему: – Не могу! Крутится что-то, но я слишком устал, чтобы поймать.

– Разберешься! – поднимаясь с кресла, уверенно заявил Орлов. Добавил, подначивая: – Я в тебя верю!

Шторм шутки не поддержал, уточнил не без любопытства:

– А ты, вообще-то, зачем приходил?

Вместо ответа генерал лишь дернул плечом. Не говорить же бывшему подчиненному, что хотел лишь отвлечься от собственных проблем – тот и так об этом догадывался.

* * *

Уйти далеко мне не удалось.

Темнота закружилась, хлипкий конус света от глимера заметался и... пропал, оставив после себя лишь четкую мысль: "Все....", которая тоже долго не продержалась. Потом была острая боль, вернувшая меня из чего-то вязкого и липкого, что мешало думать, заставляя все глубже погружаться в себя, растворяться.... Когда она ушла, стало не легче – безразличнее. В голове прояснилось, но как-то отстраненно, лишь фиксируя....

Их было шестеро. Экипировка, повадки, оружие.... Вольные. Один смотрел с явным интересом и... недоумением, остальным было все равно.... Пустая туба инъектора в руках самого молодого и... симпатичного. Мой взгляд скользнул по маркировке, но не зацепился... незнакомо.

– Сообщи Гроссу, что она – у нас.

В голосе того, единственного, кто проявил эмоции, прозвучало удовлетворение. Но и оно... лишь запомнилось, не вызвав ни малейшего отклика.

– Когда выберемся.... – буркнул кто-то из невидимых.

Гравитационные носилки, на которые меня уложили, торкнулись – слишком резко перевели регулятор, и мягко поплыли, добавив ощущения покоя....

 
Спи, малыш, усни котёнок,
Сладких снов тебе, зайчонок.
В небе звёздочки мерцают,
Ветер песню напевает,
Шепчут сказки листья клёна,
Лёгких струн, касаясь томно.
 

– Немедленно! – рявкнул тот, первый, но я только улыбнулась...

 
Спи, малыш, усни котёнок,
Сладких снов тебе, зайчонок.
Мой игривый колокольчик,
Непоседливый звоночек,
Ночь укроет одеялом,
Всё укутает туманом.
 

– Как она? – вопрос прозвучал неожиданно, вырывая из умиротворения, в котором я парила под мамину колыбельную.

– От "Иглы" еще никто случайно не умирал, – хрипло хохотнул кто-то совсем рядом, но сил, чтобы шевельнуться, не было.

Я и не стала....

– Это ты... ему расскажи..., – с каким-то садистским удовольствием проговорил незнакомец, породив вокруг тишину.

Я даже нашла для нее соответствующий эпитет: могильная. Откуда? Ответить сама себе я на этот вопрос не успела.

– Отнесите ее к доку, он знает, что делать...

 
Спи, малыш, усни котёнок,
Сладких снов тебе, зайчонок.
 

М. Чернышева

Потом опять были обрывки....

Склонившееся ко мне лицо, задумчивый взгляд, недовольство.... Весь мир вокруг меня сузился до штрихов, всплывающих в сознании слов, редких ощущений: больно, холодно, неприятно.... Меня крутили, поднимали, перекладывали....

Иногда взгляд натыкался на табло времени, фиксируя, как сменяют друг друга вахты и вот тогда где-то за гранью сознания возникала тревога. Она росла, прорываясь необходимостью подняться и... я делала рывок, тут же падая обратно... в пустоту бесчувственности. Несмотря на беспомощность, в которой если что и давало надежду, так мамина колыбельная, постоянно звучавшая у меня в ушах, одна я не оставалась. Чаще всего замечала двоих.

Один был невысоким, грузным и, что выделяло его из других, старым. Он садился так, что я видела лишь его руку, безвольно лежавшую на колене, и что-то рассказывал, слышимое только ему. Иногда вставал, подходил ко мне, наклонялся и... смотрел. Пристально... безжалостно.

Второй, наоборот, очень молод. Этот постоянно вскакивал с пластикового табурета, проносился мимо, чтобы тут же кинуться обратно, зачем-то размахивая руками. Ладонь была узкой, пальцы – тонкими, музыкальными. Приближался он, когда я закрывала глаза, все глубже погружаясь в зыбкое марево небытия. Прикасался к моему лицу, трогал губами губы, нежно гладил шею, плечи, никогда не спускаясь ниже. Малейшее мое движение заставляло его отскакивать....

Я старалась не шевелиться. Он был живым, теплым и... от него пахло чем-то знакомым. А еще... когда он был рядом, я видела сны и... чувствовала себя счастливой. Из одного такого сновидения, наполненного присутствием рядом со мной Карина, Лоры, Леты, мамы, отца, меня вырвал голос. Он был знакомым, хоть я и не слышала его уже очень давно.

Сначала он прозвучал как будто издалека: "Заканчивайте!" – резко и бескомпромиссно, затем уже ближе, с ноткой недовольства:

– Чем здесь воняет?

Его собеседник был мне тоже известен, судя по хватке – капитан, но на этот раз он хоть и не оправдывался, но некоторая напряженность чувствовалась:

– Мы нашли ее в коллекторе, а вы приказала....

– Ты хочешь напомнить мне, что именно я приказал? – недоуменно уточнил мужчина, имя которого крутилось в памяти, но все-таки отказывалось вспоминаться.

– Обеспечить полноценный уход!

– Вы запретили ее... трогать.

 Капитан явно собирался произнести другое слово, но и это прозвучало весьма красноречиво.

– Я запретил твоим уродам пялиться на нее и распускать руки, – вроде как даже ласково прошептал первый.

Я ожидала более грубого продолжения, но, похоже, ошиблась.

– Дамир, – теперь в голосе не было даже намека на эмоции, – отнеси ее в мою каюту.

Пауза была короткой, но мгновение тишины неожиданно напугало меня своей остротой и... будущим, со всей ясностью открывшимся передо мной. Я вспомнила его... имя.

– И можешь открыть глаза, антидот уже подействовал.

Последнее относилось уже ко мне. Что ж, он был прав. В той слабости, которую я ощущала, не было безволия, заставляющего воспринимать все отстраненно.

– Ильдар? – продолжая надеяться, что все это лишь галлюцинации, навеянные последними событиями, осторожно уточнила я, выполняя его не просьбу – приказ.

Это был, действительно, он. Психолог, работавший на Штанмаре по контракту с люценианцами.... Как же слепа я была, не опознав в нем выходца с Самаринии! Впрочем, тогда эти льдисто-голубые глаза были значительно более живыми.

– Будет лучше, если ты сразу привыкнешь обращаться ко мне, используя: мой господин. Это избавит тебя от множества... проблем.

Ильдар с едва заметной снисходительностью наблюдал за тем, как я попыталась сесть на узкой кровати, на которой лежала. Одета я была все в тот же тренировочный костюм и... он был прав, от меня довольно сильно пахло.

– Мой господин.... – с иронией протянула я, хоть и осознала скрытую в его словах угрозу.

Осознала, но... не приняла. Не позволило воспоминание о том, как мы сидели рядом друг с другом и говорили о... звездах. Сарказм добавил сил, так что мне удалось даже встать. Да... зрелище должно было бить контрастом.

Он, в белоснежной рубашке, выпущенной поверх элегантных брюк, заправленных в высокие сапоги. Короткие светло-русые волосы вроде и небрежно зачесаны назад, но это лишь видимость, над его прической поработал мастер. Аристократично-элегантен и... так же, высокомерен.

И я.... Одна фраза: "Чем здесь воняет?", и все встает на своих местах.

Вместо того чтобы оборвать меня, заставить прочувствовать, что моя насмешка прозвучала оскорблением, да еще и в присутствии капитана вольных, Ильдар просто подошел ко мне. Ладонью, затянутой в перчатку, провел по лицу. Не желая того, я потянулась за безыскусной лаской. Ни малейшего сексуального оттенка, лишь радушное тепло, к которому хотелось, закрыв глаза, прильнуть....

– Я рад, что ты – жива....

Открыла глаза я резко, оглянулась, точно помня, что еще мгновение назад находилась в скудно обставленной каюте. Каюта – осталась, но теперь она была... моей, на эр четвертом.

– Карин? – выдохнула я недоверчиво, отступая назад и... наталкиваясь на препятствие, которого не видели мои глаза. – Что здесь....

– Ты хочешь узнать, что здесь происходит? – поинтересовался... Йорг, ехидно усмехаясь.

Жестко положив ладони мне на плечи, тряхнул, глядя на меня... с презрительной снисходительностью.

– Тебе стоит внять моим предупреждениям, пока весь твой мир не стал одной большой иллюзией....

Обстановка, словно реагируя на его слова, "потекла", расползаясь на цветные нити, "упала" к моим ногам лоскутками.

– Ильдар?! – отшатнулась я, понимая, что правила игры под названием "жизнь" безвозвратно изменились.

И выбор, который мне оставил стоящий напротив... человек, был невелик: потерять разум – иллюстрация его способности реализовать свои угрозы сомнений в этом не оставляла, или... признать, что смирение – единственный способ выжить. Хотя бы... пока.

– Извините, – я отвела взгляд, приняв решение быстрее, чем дернулось в груди сердце, – мой господин....

Все было так, как хотел Ильдар, но... почему-то у меня возникло ощущение, что он моей покладистости не поверил.

* * *

– Это – твоя комната.

Когда я следом за молчаливым мужчиной, которого Ильдар называл Дамиром, вошла в открывшийся при нашем приближении проем, самаринянин остался стоять на пороге. Нести меня не пришлось, послушание и слабость для меня не являлись синонимами.

– Блокировки нет, но покидать ее без сопровождения не советую.

– Для чего я нужна... моему господину?

Вряд ли равнодушие в моем голосе можно было спутать со смирением, но я посчитала, что переигрывать не стоит. Не знай он меня там, на Штанмаре, можно было бы попытаться ввести в заблуждение, но... прошлого не изменить. О свободе и рабстве мы с ним тоже говорили. Моя точка зрения на этот вопрос ему была известна.

Катер, на котором мы покинули корабль вольных, прежде чем нырнуть в ангар, облетел крейсер Самаринии по большой дуге, словно давая мне возможность оценить его красоту и... мощь. Насколько я разбиралась в этом вопросе, по классификации Союза его можно было отнести к тяжелым, но те выглядели более массивными, грубыми, этот же отличался изяществом линий, утонченностью, которая нисколько не обманывала – при необходимости он без труда становился смертоносным.

– Скажем так, – не ушел от ответа Ильдар, – ты – моя прихоть. А я не привык отказывать себе в желаниях.

– Я не столь уж и молода, – в его голосе я не услышала угрозы, потому и решила продолжить разговор, – не невинна, не так уж и красива. В постельных утехах не искусна, танцевать умею, но постольку-поскольку, петь – тоже. Весь мой талант – умение прокладывать курс, но найти специалиста моего уровня можно было и без меньших затрат.

Ильдар меня не прерывал. Когда я медленно, все-таки подспудно опасаясь его реакции, развернулась к нему, отреагировал на мое движение лишь легким прищуром.

– Во вспыхнувшее вдруг желание поверить я не могу, – не остановилась, воодушевленная его молчанием и вниманием, с которым он слушал мои доводы. – Все, что слышала о самаринянских жрецах, противоречит этому предположению. Да и встреча со старшим братом... моего господина, доказывает, насколько вы умеете контролировать собственные душевные порывы.

– А ты уверена в последнем?

Испуг сковал тело холодом. Я отвела взгляд лишь на долю секунды – сложно выдержать, когда на тебя смотрят практически не мигая, а Ильдар уже стоял у меня за спиной и его дыхание щекотало мочку уха.

– Уверена, – чуть слышно прошептала я, заставляя себя избавиться от сковавшего тело напряжения.

Ощущать мой страх и видеть его... я предпочитала первое последнему.

– Скайлов называют бесстрастными, вас – бесчувственными.

– Даже так? – обдало шею теплом. – Я могу прямо сейчас доказать тебе ошибочность этого утверждения..., но предпочту продлить удовольствие.

Его ладонь, все так же укрытая кожей перчатки, обвела контур моего плеча, прошлась вдоль опущенной руки. Мое дыхание сбилось, разрывая противоречием: я его ненавидела, но... меня тянуло к нему. Его тон изменился резко. Несколько стремительных шагов и он замер у двери.

– Она – моя кайри. Предупреди остальных. И..., – вот теперь он вновь посмотрел на меня... задумчиво, словно оценивая правильность собственного решения, – отведите ее наконец-то помыться.

Развернулся, чтобы уйти, но остановился в последний момент:

– Дамир – интасси, если он посмеет заговорить с тобой – мучительно умрет.

Ни одно из произнесенных им понятий мне не было известно, но я предпочла вопросов не задавать. Ильдар ясно дал понять, что мне не стоит испытывать его терпение. Вот только внутри все противилось, подталкивая к сопротивлению, требуя ответить язвительностью реплик на непререкаемость его фраз, насмешкой взгляда на холодную снисходительность, которую он демонстрировал.

Я уже почти поддалась порыву, когда Ильдар вновь посмотрел на меня. Именно так, как я произнесла совсем недавно... бесчувственно. Я была... никем. Если хотела выжить и дождаться помощи, в которой была уверена, мне стоило помнить об этом... уроке. Очнулась я, словно выпав из очередной галлюцинации, лишь ощутив осторожное прикосновение. Едва-едва, подушечками пальцев к воздуху рядом с моей кожей и отдернув руку, как только увидел осмысленность в моем взгляде.

Дамир не был юнцом – точно за тридцать, да и на корабле вольных он воспринимался скорее телохранителем Ильдара, чем его слугой, теперь же выглядел напуганным до смерти подростком. Резкие, угловатые движения, полный смятения взгляд, который он пытался от меня прятать.... Похоже, было мало приятного относиться к тем самым интасси.

 – Где я могу помыться? – сглотнув вязкий ком в горле, тихо спросила я у Дамира.

Трудно сказать, чего ожидал он, но заметно расслабился, похоже, реагируя так на мой относительно спокойный голос. Жестом указав вглубь комнаты, Дамир первым направился в ту сторону. Подойдя к стене, приложил ладонь к очерченному светлой линией прямоугольнику. Убрал, кивком показав, что я должна сделать то же самое. И опять... легкое, ничем не оправданное напряжение, которое тут же исчезло, как только я повторила его действие.

Он... меня... боялся.

Панель отошла в сторону, открыв еще одну комнату. Справа, за прозрачной перегородкой, изящная раковина и, такого же, глубокого черного цвета, чаша для купания. Слева большой шкаф, дверцу которого Дамир открыл сразу, как только я перевела на него взгляд. Одежда, обувь.... К моему появлению здесь явно подготовились. Ничего экзотического – все, что я видела, ни по цветовой гамме, ни по фасону, не вызывала отторжения.

– Спасибо, – я нашла в себе силы улыбнуться, но тут же пожалела об этом.

Дамир шарахнулся к выходу, молниеносно сдвинул панель, отрезая меня от себя. Вопросы множились, а вот ответы на них находиться не торопились. Посчитав, что душевные метания мне вряд ли помогут, решила начать со злободневного. Воняло от меня... тем самым коллектором, по которому мы шли....

Намерения были благими, но не выдержали стычки с реальностью. Сначала Лета, о которой я запретила себе думать, потом мама и Вацлав, теперь Лора и... Карин. Опустившись без сил на прохладный пол, вцепившись зубами в сжатый кулак, я завыла от невозможности все изменить, исправить. Сделать выбор – легко, а вот жить с ним....

– Встать!

Приказ ударил хлестко, голова дернулась, как от пощечины.... Подскочила я, даже не задумываясь о том, что делаю, застыла, не в силах пошевелиться. Ильдар был не зол – в бешенстве. В глазах пылал холодный огонь, желваки ходили, искажая гримасой его красивое лицо, ладонь судорожно сжимала... стержень электрической плети.

– Мой господин.... – выдохнула я раньше, чем поняла, что именно и почему сказала.

Когда дошло, выпрямилась, глядя прямо и, оставалось надеяться, спокойно. Он "остывал" медленно, давая мне насладиться всеми стадиями. Первым "отпустило" тело. Оно стало мягче, пластичнее, избавляясь от острых углов. Потом появилась маска равнодушия на лице, и только после этого улеглась буря в глубине глаз.

– Не смей больше так делать, – холодно произнес он, не отводя от меня немигающего взгляда. – Никогда....

– Я не понимаю.... – прошептала я, невольно отступая назад.

Я и правда, не понимала.

– Ты должна научиться держать свои эмоции под контролем, – снизошел он до объяснений, видно, сообразив, что с их порядками меня так никто и не ознакомил. – Срыв – наказание. Решать – тебе.

– Но....

– Мол-чать! – протянул он медленно. – Мне нужна твоя жизнь, но не твой разум....

– У меня нет вашей подготовки, – попробовала я найти аргумент.

Прозвучало, как оправдание, но лучше уж так, чем испытать на себе его гнев.

– Второго предупреждения не будет! – недовольно дернув ноздрями, произнес он. – Хочешь сохранить себя – научишься.

Повторять попытку я не стала, сработал инстинкт самосохранения, и даже отступила еще на пару шагов назад, вот только... справиться с всколыхнувшимся беспокойством оказалось значительно труднее, чем принять, что вариантов и на этот раз нет.

Не знаю, посчитал ли Ильдар, что я заслужила поблажку, или счел мои усилия по обузданию самой себя достаточно успешными, но на выступившие у меня на глазах слезы реакции не последовало. Младший Исхантель развернулся, в движении цепляя стержень к креплению на ремне, прикрытом доходящей до середины бедра рубашкой, но сразу, как я ожидала, не вышел.

– Мне не стоит потакать твоим слабостям, но... – он, не оборачиваясь, усмехнулся, – кажется, набрался я у тебя... человечности.

Эта пауза показалась мне бесконечной, хоть и длилась не больше пары секунд.

– Твои сестры – живы, родители – тоже.

Кулаки я сжала машинально, как и прикусила губу. Моя ненависть к нему никуда не делась, но провоцировать его сейчас, когда душу теплом согревала радость, точно не стоило. Как и пользоваться своим маленьким открытием – он был чувствителен к сильным эмоциям.