Текст книги "Ведьмина дорога (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Вейма понимающе кивнула. Тёмные волосы были несомненным признаком низкого происхождения. Неудивительно, что худая светловолосая женщина сразу невзлюбила тёмненькую кругленькую девушку, насильно введённую в её свиту. Когда-то – это Вейма узнала из копий летописей, хранящихся в Раноге, – здесь, в землях Тафелона была дальняя окраина древней империи, позже сокрушённой варварами. А до империи здесь жили мирные люди, все, как один, с тёмными волосами, они возделывали земли, знали многие ремёсла и не умели ещё ни читать, ни писать. Потом пришли завоеватели, принесшие культуру на остриях мечей. Они построили дороги, возвели города, открыли школы для тех, кого принимали в свои граждане, и привезли с собой многих рабов с разных уголков земли. Завоеватели были разной масти, но совсем светлых среди них не было. Империя пала. Варвары – не те, что её сокрушили, а другие, слетевшие расклёвывать мёртвое тело некогда великой страны, – пришли сюда и живо разобрали страну на мелкие кусочки. Не все из них основали баронские роды, были и такие, кто почитал за счастье получить клочок земли и сменить боевого коня на крестьянскую клячу. Горожане были чаще темноволосые, крестьяне были самой пёстрой группой, но бароны и рыцари все были светловолосыми и гордились этим, и поэты воспевали золото волос и лазурь взгляда. В жилах Норы текла кровь простолюдинов. Вампирша внимательно посмотрела на ученицу, а после сняла двурогую шапочку с закрывающей причёску вуалью и провела рукой по своим коротким чёрным волосам. Отец говорил ей, что его предки жили на одном месте и смешивали снадобья вот уже больше тысячи лет. Если это не красивое преувеличение, то Вейма была прямым потомком того самого, мирного и трудолюбивого населения, завоёванного сначала империей, а потом варварами. Нора уставилась на голову наставницы так, как будто впервые увидела, а потом медленно наклонила свою. Вейма принюхалась. Урок был усвоен.

– Моя жена возненавидела Лору – это её мать. Делала разные замечания… мне было не в чем себя упрекнуть, хотя, защищая девушку от вечных нападок госпожи, я невольно проникся к ней особым расположением. Флегонт… он во всём разделял мнение матери и презирал меня не только за низкое происхождение, но и за отсутствие презрения к низшим. Ты можешь себе представить, как я удивился, увидев его в собрании босого, в рубище… Но… я думаю, это всё то же презрение, только в новой, извращённой форме.

Вейма кивнула.

– Жена умерла, когда Флегонт был отроком, умерла, изрыгая проклятья и не приняв благословения. Я не любил её, но… зрелище её смерти… оно была очень тяжёлым. Я отослал домой всех придворных дам своей жены, но Лоре было некуда идти… И тогда я посмотрел на неё новыми глазами. Сын же… он воспринял моё предложение, сделанное девушке, как доказательство обвинений своей матери.

Нора немного робко, но с трогательной нежностью погладила отца по плечу. Барон улыбнулся дочери и на её губах расцвела ответная улыбка. Вейма отвела взгляд. Она тоже любила своего отца. Но они больше никогда не увидятся. Она больше не человек. Что она делает здесь, с людьми, которые так остро пахнут любовью, верностью, доверием?

– Я горевал по Лоре, – признался барон, посмотрев прямо перед собой. – Она любила меня и хотела ещё детей… но не сложилось.

Барон перевёл взгляд на стоявшую перед ним вампиршу.

– Я ответил на твой вопрос?

– Больше, чем ответили, ваша милость.

– Тогда, что ты можешь сказать… об этом?

– Вы искренни, ваша милость, – ответила вампирша. Ей было сложно сохранять спокойствие. Эта беседа разбередила её больше, чем она была готова признаться. Барон Фирмин кивнул, как будто именно это он и хотел узнать.

– На сегодня ты свободна. А завтра приходи с утра. Я хочу, чтобы ты дала моей дочери урок географии. Ты знаешь географию?

– Знаю, ваша милость, – по-мужски поклонилась Вейма, что странно смотрелось, когда она была одета в женское платье. Добравшись до Ранога, вампирша употребила много сил, чтобы достать карты и изучить их так, как могут только вампиры. Она не хотела, чтобы кто-то снова мог её обмануть, как это сделал когда-то Вир.

– Ты спрашиваешь, почему я тебе это рассказал, – вдруг произнёс барон, когда Вейма уже подошла к дверям. В зале было пусто, погас очаг и становилось прохладно. Надо было позвать слуг, но Фирмин почему-то медлил.

– Вы хотели рассказать именно это, ваша милость, – ровно ответила Вейма. В речах барона был какой-то оттенок. Ясный и твёрдый, но бывший для девушки горше отравы. В речах барона было доверие. Доверие для вампира – или приглашение к обеду или смертельная ловушка.

– Да, хотел. Видишь ли, я хотел бы, чтобы ты не просто учила Нору тому, что знаешь. Я хотел бы, чтобы ты стала доверенным лицом моей дочери, её придворной дамой – для всех – и советчицей – на самом деле. Для этого ты должна знать о ней всё, даже то, что причиняет боль при воспоминании. Я хочу, чтобы ты сопровождала её на собрания баронов и помогала принимать правильные решения… или хотя бы удерживала от опрометчивых шагов.

Он перехватил косой взгляд, брошенный вампиршей, и покачал головой.

– Нет. Я не хочу, чтобы ты шпионила для меня за моей дочерью. Я хочу, чтобы твоё понимание людей, умение видеть их такими, какие они есть, помогло ей не ошибаться. Ты должна стать советчицей моей дочери.

– Прекрасная шутка, – хрипло рассмеялась доведённая до отчаяния Вейма, – вампир – доверенное лицо, вампир – советник баронской дочери!

Она захлопнула рот, но было уже поздно. Слова уже были произнесены.

Глава пятая
Семья (продолжение)

Стало очень тихо. Светильники не были зажжены, в очаге прогорели даже угли, дверь была закрыта и только в узкие окна под самым потолком попадало немного серого сумеречного света, да прыгали по полумраку красные отблески. Вейма моргнула. Это светились в темноте её глаза, как бывает только если вампир готов к охоте или к драке. Она горько улыбнулась, чувствуя, как выросли клыки и представляя, на кого она теперь похожа. Надо драться. Надо ударить первой, пока они не успели крикнуть. Надо ударить и бежать. Убежать и скрыться. Снова. Опять. Так уже было с ней…

Напасть первой… Если бы она могла… Но для неё нападение означало ловушку… Вейма медленно облизнула пересохшие губы, понимая, как это может выглядеть.

Барон и его дочь переглянулись. Барон подобрался, Нора, напротив, расслабилась.

– Мы знаем, – безмятежно сказала девушка. От неё пахло страхом, но… это был неправильный страх, не тот страх. Нора не столько боялась за свою жизнь, сколько за то, что… что наставница сделает непоправимое, нечто такое, от чего нельзя будет отвернуться. Например, прыгнет. Вейма поджала пальцы. Ногти на руках ощутимо твердели и заострялись. Тело было готово к бою, тело не понимало, почему душа так страстно отвергает единственно возможный путь.

Вампиры – самые проклятые из всех.

– Откуда? – с трудом совладав с дыханием, хрипло спросила Вейма.

– Помнишь, отец усадил меня за вышивание? – так же легко напомнила девушка. – Я потребовала, чтобы ты села рядом со мной.

Вейма кивнула, боясь заговорить. Ей казалось, что из её горла вырвется рычание. Этот случай она действительно помнила. Нора тогда капризничала как маленький ребёнок и действительно принудила наставницу разделить с ней рукоделье. Ничего хорошего из этой попытки не вышло. Вейма впервые взяла в руки иголку уже взрослой, когда жила вместе с Виром.

– Я уколола руку… – с трудом, преодолевая себя, выговорила вампирша. Она вспоминала, как неумелыми крупными стежками шила рубашку возлюбленному, чуть не заплакала от воспоминаний и уколола руку.

– Ты потеряла сознание, как только у тебя выступила кровь, – серьёзно сказала баронская дочь. Отец велел уложить тебя и дать прийти в себя… у тебя… я хочу сказать, нечаянно… ты открыла рот…

Нора отвела взгляд, и Вейма почуяла: врёт. Барон, наверное, подозревал её с того дня, когда она остановила понесшую лошадь, и велел поднять ей верхнюю губу, чтобы проверить свои подозрения. От ужаса перед видом крови, даже и собственной, а, может, из остатков охотничьих стремлений, но её клыки в таком обмороке вырастали. Надо было только знать, куда смотреть…

Вейма сморгнула. То, как её разоблачили, было понятно, но почему она проснулась, почему ей сохранили жизнь, а не сожгли, отделив предварительно голову?

– Я знал, что ты достойна доверия, – ответил на её мысли барон и вампиршу передёрнуло от боли, которую ей причиняли его слова. Теперь она понимала, почему её выставляли из замка до заката. Доверять-то ей доверяли, но… Вейма вздрогнула, вспомнив, с каким спокойствием с ней говорил барон, когда в деревне от неизвестного вампира страдали дети.

– Ваша милость! – взмолилась вампирша. – Ради Заступника! Думайте обо мне что хотите, но не верьте таким как я! Вы ошибаетесь! Вампиры – зло, проклятые, мы даже не живые, мы не можем любить и не можем быть верными! Мы – одиночки, мы не ценим даже себе подобных, мы не держим слова! Ради своей дочери, прогоните Липпа! У таких, как он, нет ни совести, ни жалости! Одумайтесь! Что он сделает с Норой, с вами?! Он быстрее стрижа, сильнее десятерых человек, может превращаться в туман, может насылать сны и подчинять одним взглядом! Делайте со мной что хотите, но прогоните его! Он предаст вас просто ради развлечения, а ради выгоды он предаст вас трижды! Он опасен, поверьте мне!

Барон поднял руку и вампирша смолкла. От него пахло спокойной уверенностью, а от Норы – ярким интересом к тому, кого с таким жаром бранила её наставница.

– Мы не будем этого обсуждать, – сказал Фирмин. – Уже поздно, стемнело. Я жду тебя с утра. Ты будешь учить мою дочь географии.

– Но я же…

– Я знаю. Ты отличный учитель и прекрасно разбираешься в людях.

– Но…

– Иди.

* * *

Вейма могла бы и не приходить на следующее утро. Она даже и не хотела приходить, но… вампиры не меньше, чем ведьмы, преданы своей земле. Вейма не могла просто так пойти куда глаза глядят. Случайное появление собрата ещё прощалось, но поселиться на чужой территории… тем более отступнице… которую убьют при первой же встрече с себе подобными… Или, вернее, с теми, кто считал себя выше и достойней её.

Проще говоря, Вейме было некуда идти. В любой момент её могли встретить сородичи и тогда остаётся молить Врага о том, чтобы смерть была быстрой. У вампиров были кое-какие свои идеи о том, как можно использовать отступников. Говорили, что где-то внутри того, во что ей предстояло превратиться, сохранялась неизменной душа – и плакала от ужаса. Вейму такие разговоры приводили в панику. Наставник надеялся её запугать – когда понял, что от неё не будет толку. А потом прогнал. Просто прогнал. Было это жестокостью или милосердием?

Вчера она забыла забрать свою одежду и потом всю ночь пыталась перешить тряпки, которые ей достались, в нечто более приемлемое. Вампирше удалось не пораниться, но Вейма очень мрачно предполагала, что едва ли стоило гордиться таким достижением. Её стежки были крупными, неодинаковыми, нитки не подходили по цвету (потому что подходящих найти не удалось), и только с шестой попытки получилось ушить именно то, что она и собиралась. Не порвать при этом ткань, пусть крепкую, но не рассчитанную на взволнованных вампиров, было невыносимо сложно. Вейма чувствовала себя примерно как огородное пугало, ради праздника наряженное в свежие обноски.

С каких пор это стало важным?

Ни барон, ни его дочь, не стали ничего говорить по поводу её вида. Барон даже не обратил внимания, а вот от Норы ощутимо несло некоторой насмешливостью… так что Вейма разозлилась и потребовала немедленно вернуть ей её вещи. Это отдалило начало урока, но в конце концов всё ещё усмехающаяся Нора, всё ещё кипевшая от злости, хоть и вернувшая себе привычный вид Вейма и по-прежнему серьёзный барон собрались в его таблинии. Барон подошёл к своему столу и, крякнув от напряжения, снял верхнюю часть столешницы, оказавшуюся крышкой. Под ней Вейма увидела… глиняную карту, с тщательно вылепленными горами, холмами, реками, долинами и даже лесами. Нора ахнула. Вампирша с трудом сдержала удивлённый возглас.

– Это наша страна, – просто сказал барон. Он повёл рукой с запада на восток, обнимая мелкие городки, огромный Корбиниан, Корбин, это обширное озеро в сердце страны, безжизненную Серую пустошь… – Ты можешь показать Норе, где мы находимся?

Вейма замешкалась и барон подал ей какую-то тростинку, которой вампирша довольно точно обвела границы Фирмина. Нора кивнула.

– Это Корбин? – указала она на озеро.

– Да, – подтвердила вампирша. – А это Ранна, река, давшая название Раногу, городу, знаменитому своим университетом. А вот – Корбиниан, владения, которые не были разделены после смерти Старого Дюка. А здесь – дорога на Тамн, самый большой город нашей страны.

Вейма лучше знала реки, дороги и города, чем владения феодалов, и кое-где барону приходилось её поправлять. Нора внимательно смотрела и старалась запомнить, тем более, что отец добавлял к уроку кое-какие сведения о том, какие у них отношения с тем или иным графом или бароном. И вдруг, когда Вейма не очень точно обозначила неровную звезду под Серой пустошью – графство Дитлин, – барон сказал, как о чём-то само собой разумеющемся:

– А вот за этого графа ты выйдешь замуж.

– Отец?! – вздрогнула всем телом Нора.

– Граф Дитлин, – пояснил барон, и от него не пахло ничем, кроме спокойной уверенности, – прекрасный человек, в прошлом – отважный воин, сегодня – мудрый и справедливый правитель. На прошлом сборе баронов мы с ним разговаривали об этом, теперь же я привезу тебя с собой и, полагаю, ты ему понравишься.

– Мудрый правитель?! – ахнула Вейма, догадываясь, что могут значит такие слова.

– Отец! Он… он… старик?!

– Он немолод, – всё так же не теряя спокойствия признал барон. – Его старший сын уже готов унаследовать Дитлин, поэтому ваши дети будут расти и воспитываться здесь, в Фирмине и к ним по праву перейдут мои земли.

– Я не выйду замуж за старика! – закричала Нора.

– Это не тебе решать, – покачал головой Фирмин. Он по-прежнему не волновался, словно не принимая возмущение своей дочери всерьёз.

– Ни за что! – ещё громче завопила девушка. Её глаза метались по таблинию, но так и не остановились ни на чём, и тогда Нора, зарыдав, выскочила за дверь. В отдалении что-то с грохотом упало. Вейма вздохнула.

– Зачем, ваша милость? – тихо спросила она. – Мне казалось, вы её любите.

– Люблю, – признал барон с лёгкой грустью. – Ты не понимаешь. Она тоже не понимает, она слишком маленькая. Я любил Лору, но из-за её низкого происхождения… так видного в Норе… ни один граф или барон не согласится женить на моей дочери своего сына. Чтобы его дети не были простолюдинами. А если она выйдет замуж за простого рыцаря, её потомство потеряет голос в союзе баронов.

– Но она же человек! – возмутилась вампирша. – Человек, а не кровь и не статус! Она молодая, она хочет любви и счастья!

– А я старый, и я могу думать о будущем, – покачал головой барон. – Найди её и уговори успокоиться.

Вампирша оскорблённо выпрямилась.

– Вы сами сказали, что я должна служить не вам, а вашей дочери. Я не буду учить её подчиняться. Можете меня выгнать, но я – не буду!

– Не учи, – равнодушно отозвался барон. – Иди домой, сегодня урока не будет. Я позову тебя, когда она успокоится. Иди.

* * *

Магде казалось, что её жизнь превратилась в сказку. Её возлюбленный был прекрасен и стоял так высоко, как только мог стоять человек. Его люди приветствовали её при встрече, рыцари преклоняли колена, у неё был поклонник, готовый служить ей и всё свободное время (то есть вообще всё) посвящающий сочинению стихов в её честь…

Так не бывает.

Ведьма не может быть невестой рыцаря. Ведьма не может стать женой Дюка.

С ведьмой не должны случаться такие истории.

Так не бывает.

Однажды придётся платить.

Граф Дитлин уехал сразу же после завтрака, обещав вернуться через неделю, с ним уехали и разбойники Увара. Магду это радовало, потому что в стихах её юного рыцаря то и дело появлялись обещания жестоко расправиться с врагом. Разумеется, к вящей чести прекрасной дамы, но девушка сомневалась, что молоденький Арне вышел бы победителем из этого боя. Когда-то Бертильда Лотарин верила в честь и в оскорбление, которое смывается только кровью. Ведьма Магда верила только в то, что люди должны оставаться живыми как можно дольше. Живыми и, желательно, здоровыми.

К тому же Увар бросал на неё какие-то странные взгляды… Жалко, рядом не было Веймы, та безошибочно бы сказала, чем тот пах, когда смотрел на ведьму. А Магда… просто не знала. Заинтересованные были взгляды. Но Увар смотрел не так, как другие мужчины. Не сально, не восхищённо, без похоти, без преклонения… но и без равнодушия. Через три дня Увар вернулся. Его встретил Вир. Магда видела эту встречу, сидя у входа в свой шатёр, как она делала все эти дни. Арне, как положено верному рыцарю, сидел у её ног и, запинаясь, искал рифму на «прекрасную даму».

– Привёз? – коротко спросил шателен. Разбойник кивнул и снова покосился на Магду. Арне перехватил этот взгляд и напрягся. Ведьма положила руку ему на плечо и почувствовала, как юноша вздрогнул всем телом от её прикосновения. Смутившись, Магда отстранилась. Алард в это время сидел в большом шатре и сочинял какие-то важные письма.

– И не их только привёз, – с ленцой сообщил разбойник. – С нами ещё малец увязался. Дюк-то, слышал, искал художника. Вон, малец уже к нему припустил.

Вир демонстративно вздохнул.

– Малец, говоришь. Припустил, говоришь.

– Ну да, – отозвался Увар.

Магда поднялась. Большой шатёр стоял так, что входа в него не было видно от того места, где она сидела. Что за малец, интересно знать?..

– Будет в этом лагере порядок?! – рявкнул Вир.

– Серый, ты чего? – оторопел разбойник.

– Сколько раз повторять?! Всех новых людей сначала показывать мне! Ты пропустил его прямо к Дюку! А если он убийца?!

– Тоогда мы его тут на ленточки порежем, – засмеялся разбойник.

– Болван!

– Эй! – запротестовал разбойник. К нему подтягивались его люди, но, хотя их и явно возмутили слова шателена, они явно не собирались начинать драку. Магда моргнула. Разбойники вставали так, чтобы Вир оставался от них на расстоянии нескольких шагов… или одного прыжка.

– Да вот они, – принуждённо засмеялся Увар, показывая в сторону шатра.

Магда повернулась…

Рядом с её любимым шёл… ей была знакома эта хрупкая фигурка…

– Липп! – ахнула она. От волнения горло перехватило и её услышал только Арне, который вскочил, чтобы поддержать на ногах свою даму.

– Вы знаете его? – тихо спросил юноша.

Магда бросила на своего рыцаря благодарный взгляд.

– Знаю, – так же тихо ответила она.

– Ты здесь! – широко улыбнулся подошедший Дюк. – Бертильда, любовь моя! Пришло время использовать твои необычные умения!

Магда смертельно побледнела. Вир удивлённо поглядел на повелителя, ноздри его раздувались.

– Ты говорила, что режешь по дереву, – продолжал Дюк, не замечая их волнения. – Наш юный друг нарисует нам воззвания к простому народу, а ты вырежешь их, чтобы мы могли сделать много одинаковых картинок по одному образцу. Эту идею подсказал мне почтенный Ханк.

Магда моргнула.

– Ты хочешь, чтобы я работала… вместе с ним?

Липп улыбнулся, не показывая своих клыков и сделал несколько сложных движений, какими в самых модных танцах предваряли глубокий поклон. Среди собравшихся никто этих танцев не знал, но разбойники одобрительно засвистели.

– Эк коленца выделывает! – крякнул Увар.

Липп закончил свои сложные па перед самым лицом Магды. Коротко взглянул на стоящего за её спиной Арне и юноша, сам не зная, почему, опасливо попятился. Липп склонился в глубоком поклоне.

– Приблизим Освобождение, сестра, – еле слышно прошептал вампир. После этих слов ни один проклятый не мог отказать другому в поддержке и помощи.

Магда наклонилась, поднимая юношу на ноги.

– Приблизим, брат, – послушно отозвалась она.

Вампирёныш ухмыльнулся.

– Не выдавай меня, сестрица, я тебе пригожусь, – дурашливо попросил он. Магда коротко кивнула. В ходе поклона Липп, как положено, показал пустые ладони, обнажив при этом запястья. На левой руке по-прежнему была белая ленточка волшебницы.

– Мы будем очень хорошо работать вместе, ваше высочество, – с преувеличенной почтительностью поклонился Дюку молодой художник.

Кто-то из собравшихся охнул, один из разбойников присвистнул, оправившийся после взгляда вампира Арне положил руку на рукоять меча.

– Вот и замечательно! – просиял Алард и повернулся, чтобы идти к главному шатру. Вир, качая головой, устремился за ним, что-то сердито доказывая на ходу.

– Надо поговорить, – еле слышно заявил вампирёныш. – Избавься от своей тени.

Он без особой приязни покосился в сторону юного рыцаря.

* * *

Порядка в лагере молодого Дюка, очевидно, не было и быть не могло. Шатёр для работы ставили вместе Вир и Липп, потому что, когда шателен освободился, он не смог найти, кому поручить эту работу. Поставив шатёр, он увёл с собой Арне, предложив юноше поупражняться в благородном искусстве боя на мечах. Они ушли под рассуждения Вира о том, что в юности не стоит рассчитывать выигрывать конные схватки, где лёгкость тела помешает удержаться в седле, однако пеший бой при правильном к нему отношении открывает много возможностей…

Магда пожала плечами и вошла в шатёр, где её уже поджидал вампир. Заступник знает где, но они успели достать пару дощечек, подходящих для резьбы, а у Липпа пергамент и уголь были с собой. Там был даже стол, как подозревала Магда, утащенный из главного шатра.

– О чём ты хотел поговорить? – хмуро спросила Магда, присаживаясь на скамеечку для ног – единственное сидение во всём шатре.

– Тебя зовут Бертильда? – вместо ответа спросил Липп.

– Да, это моё имя, – кивнула Магда. – Какая тебе разница?

– Надо же мне знать… чтобы не ошибиться, – ухмыльнулся вампирёныш. Ведьма вгляделась в его лицо.

– Чего ты хочешь?

Липп помахал рукой.

– Сними, – коротко приказал он.

Магда покачала головой.

– Это сможет сделать только та, которая её завязала.

Вампир зашипел от злости.

– Она жжётся! – зло процедил он. – Я не могу жить, пока она на мне! Зачем ты это сделала?!

– Ты нападал на детей. Это моя земля. Я должна была их защитить.

– Это были слепые детёныши слепых крестьян!

Слепые – то есть не прозревшие. То есть не верящие, будто мир создан ради зла.

– Это моя земля, – повторила Магда.

Вампир грязно выругался. Ведьма пожала плечами.

– Зачем ты сюда пришёл?

Липп снова дурашливо ухмыльнулся.

– Ты выгнала меня со своей земли. Надо же мне было куда-то пойти.

– И ты – вампир, высший посвящённый – собираешься рисовать для людей?!

– Ты – ведьма, – тихо и угрожающе ответил Липп. – Я не спрашиваю, что ты здесь забыла.

– О чём ты хотел поговорить? – снова спросила Магда, решив не отвечать на угрозу.

Вампир помахал рукой с ленточкой. Магда покачала головой. Липп пожал плечами и занялся рисованием. Он рисовал быстро, со скоростью, недоступной человеческому взгляду, но результат его не удовлетворял, и кусок пергамента за куском были отброшены в сторону. Ведьма покачала головой. Было понятно, что позже художник подберёт их все и тщательно разгладит, однако такая расточительность всё равно поражала.

– Ты знаешь, что твой дом не сожгли? – как бы невзначай спросил вампир.

– Что?!

– Ты же ушла вместе с Вилем-батраком.

– Откуда ты знаешь?!

– Бродил поблизости. Почему ты с ним ушла?

– Он убийца, – недовольно ответила ведьма.

– Угу. Высший посвящённый, кто бы мог подумать! Слишком много прозревших в одной деревне, не к добру.

Он неприятно засмеялся и выбросил ещё один испорченный пергамент.

– Он был готов убить меня, если я откажусь.

– Тебе будет трудно объяснить это барону. Исвар шепнул паре людей, что ты шла добровольно. Он видел тебя в лесу. Что он там делал?

– Откуда я знаю? – вздохнула ведьма. – Многим рассказал?

– Он не из болтливых. И с болтливыми не разговаривал. Барон не знает.

– Он угрожал мне. Виль-батрак, – устало сказала ведьма. – Был готов убить меня как только я перестану быть полезной. Когда с тобой так разговаривают… ты идёшь очень добровольно. Твоя добрая воля очень хочет жить.

– Понятно. Где он сейчас?

– В лесу, – просто ответила Магда. – Я не знаю.

Вампир хмыкнул.

– Я ведьма. Он угрожал мне.

– Что ж не убила? – ухмыльнулся Липп.

– Я не умею.

Липп оскалился, показывая клыки.

– Тебе будет трудно это объяснить на встрече.

– Это не твоя забота, – отмахнулась Магда. На встрече её должны были убить. Сразу или сначала расспросив – не имело значения.

– А ты туда и не собираешься? – проницательно спросил вампир. Магда нахмурилась. Она успела забыть, вернее, не учитывала в разговоре, что такие, как он, чуют настроение собеседника. – Брось, поздно скрывать. Ты высоко поднялась. Невеста Дюка! Неплохо для деревенской ведьмы!

– Он ещё не вернул себе трон, – тихо ответила Магда.

– Но вернёт, – хмыкнул Липп. – С нашей помощью, а?

Он кинул в неё кусок пергамента с грубоватым – легко будет вырезать – изображением всадника, подъезжающего к замку. Всадник держал в руках щит с гербом Корбиниана. Магда вздохнула и потянулась за инструментами. Таких задач перед ней ещё не ставили.

– Ты его приворожила, – нарушил молчание вампир. Магда вздрогнула и едва не порезалась ножом. Мельком она взглянула на Липпа и с отвращением увидела, как жадно тот смотрит на лезвие ножа, едва не пустившего ей кровь. – От него забавно пахнет… Он думает, что ты его приворожила и ему это нравится.

– Я была одна, – пояснила ведьма. Разговаривая с вампиром, бесполезно что-то скрывать. Всё равно учует. Счастье, что их мало интересует что бы то ни было, кроме утоления своей проклятой жажды. – Была колдовская ночь… Как будто звёзды сошлись в тот узор, к какому они шли много лет.

– И ты была одна, – ухмыльнулся, показывая клыки, Липп. – Страшно, поди, одной в лесу среди ночи?

Магда досадливо фыркнула. Об этом она не говорила даже наедине с самой собой. Вампирёныш торжествующе оскалился. То была колдовская ночь и всё, и томившее её предчувствие, и жадный взгляд ночного гостя, и множество других причин, всё толкало её сделать то, что она сделала. Но ещё ей было просто страшно – одной наедине с незнакомым человеком, который непонятно зачем постучался в дождь в одинокий домик в лесу…

– Понравилась мне когда-то девушка, – без видимой связи с предыдущим разговором сказал Липп. – Ух, хороша была! Я и так, и сяк… А она ни в какую. Нашёл я в Раноге старушонку одну. Немного, кстати, запросила. Сказала, чтобы напоил я свою красавицу и вылил ей зелья в бокал. А ещё сказала, чтобы я это и не скрывал особо.

Магда заухмылялась не хуже вампира. Она знала, как действует такое колдовство.

– Угу. Всё так и случилось. Две недели я её уламывал хоть вина выпить. А как выпила – и я ничего показался. Да ещё с зельем. Погуляли мы тогда на славу… И всё бы хорошо, да только мне потом другая девчонка приглянулась, конопатая, и фигурка у неё…

Липп выразительно присвистнул.

– И моя красавица пошла к маменьке и всё выложила.

Вампирёныш невольно почесал бок, а потом голову, и Магда поняла: сюда его били… может быть, и пинали…

– Я-де приворожил, я-де злодей, я-де совратил невинное дитя… какое дитя, она меня старше была, а туда же!

Магда засмеялась.

– Правильно смеёшься. Я тогда вампиром стал, меня наставник вытащил. Но сейчас речь не о том. Я к старушонке-то ходил своей. Отворот просил. Знаешь, что она мне сказала?

– Она дала тебе какой-нибудь безобидный отвар, а денег спросила, как за настоящее зелье? – усмехнулась ведьма. – Мы всегда это делаем.

– Угу. Вот и думай сейчас. Стоило ли?

Магда перестала смеяться и нахмурилась. Всякий мальчишка, и не человек даже, её учить будет.

– Я не собираюсь его бросать, – ответила она.

Вампирёныш хмыкнул и бросил ей ещё два исчерканных углём листка.

– От тебя тоже забавно пахнет, – сообщил он и вышел из шатра.

* * *

Ведьма провозилась весь день, а, когда вышла из шатра отдохнуть и размять ноги, первым, на кого она наткнулась, был Увар. Вокруг никого не было, из главного шатра доносились голоса, похоже, там обсуждали что-то важное, от ручья – мужские и женские довольные вскрики. Там опять купались. Только в кузнице, как всегда, шла работа.

Увар смерил девушку своим странным, ищущим пристальным взглядом, полез за пазуху и достал женский гребень. На пожелтевшей от времени кости были вырезаны две голубки…

– Бертилейн, – как-то неуверенно позвал разбойник.

И вдруг ведьма вспомнила, где она его видела… конечно… тогда она была ещё совсем малявкой и рыжеватый наёмник казался ей образцом воинской стати… кем он казался Агнете? Избавителем, пришедшим спасти её из скудости отцовского дома?

Лицо Магды исказилось от острой душевной боли. Она подскочила к Увару, занесла руку для удара, но тот проворно отскочил.

– Бертилейн, малышка, – проговорил он своим сиплым голосом.

Когда он охмурял Агнету, голос у него был красивее.

– Ты! – выдохнула ведьма, с трудом справившись со своим голосом. – После стольких лет!

Её трясло. Перед глазами мелькали картины детства. Сестра, сияющая от счастья. Хмурая мать, которая всегда жалела, что не родила мужу наследников. Отец, который никогда не обращал внимания на дочерей, не следил за их воспитанием… и вдруг, совершенно случайно заставший их вдвоём – дочь и её соблазнителя. Гнев отца был страшен. Досталось и младшей дочери и их матери, воспитавшей распутницу и не уследившей за ними. Агнета тогда подурнела, спала с лица. А Увар пропал. Отец ничего не хотел слушать. Он запер Бертильду в башне и выгнал старшую дочь с позором. Босую, в одной сорочке, с распущенными волосами, тем более, что материн гребень Агнета отдала наёмнику как залог любви. Единственная вещь, которую она могла назвать своей…

Младшую дочь Крипп выставил за ворота одетой, когда она отказалась уходить в монастырь, чтобы отцу не пришлось отнимать у сына что-то из своих скудных владений на приданое. Ей повезло больше.

– Прекрасная госпожа! – перехватил её руку подоспевший Арне. – Позвольте мне заступиться за вашу честь!

– За мою честь?! – рявкнула девушка, круто поворачиваясь к рыцарю. Юноша густо покраснел.

– Я хотел сказать – скрестить клинки в вашу честь с этим проходимцем.

– С ума сошёл? – сплюнул Увар. – Ещё я с детьми не дрался.

– Что здесь происходит? – устало спросил Алард, подошедший на шум. Магда кашлянула. Болело горло.

Кажется, она сейчас кричала…

Вир стоял рядом со своим повелителем и его недовольное лицо выражало утренний вопрос. Будет ли в этом лагере порядок?!

Магду это не интересовало.

Она бросилась к жениху.

– Справедливости! – закричала она. – Ваше высочество, справедливости!