Текст книги "Время вспомнить (СИ)"

Автор книги: Наталья Норд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

  ― Боги, боги! ― раздалось над ухом. ― Тайила! Это ты?!

  Кто-то шуршащий, дивно пахнущий, налетел на Тай. Девушка отшатнулась в испуге, потом тоже вскрикнула от удивления: Дейдра, прелестная, изысканно одетая, в белой меховой накидке и кружевных перчатках, обнимала Тайилу, блестя увлажнившимися глазами. Жард, все такой же долговязый и нелепый, стоял рядом, кланяясь, близоруко щурясь и искренне, радостно улыбаясь.

  ― Не верю своим глазам! Ты – в столице! Это просто новинка!

  Распорядители зазвенели колокольчиками, и люди потянулись внутрь. В шуме голосов Дейдра кричала:

  ― Где ты сидишь? Где? Фууу...У нас лучшие места, на балконе, идем с нами, мы попросим поставить третье кресло!

  Тай вскоре пожалела, что пошла за Дейдрой наверх. Та вела себя так, будто Жард был приветлив, но сдержан, а его жена болтала без умолку, без стеснения тыкала пальцем в сидящих в зале горожан и громким шепотом рассказывала совершенно не интересные собеседнице подробности. Тайила с трудом успевала следить за постановкой. К счастью, Жард в паузах между действами принялся остроумно комментировать происходящее на сцене и объяснять театральные тонкости, и Тай слушала его с возрастающим интересом. Дейдра снисходительно улыбалась.

  Ронильда и Тей обнялись и целомудренно склонили друг к другу головы. Занавес пал. Распорядитель вывел на сцену донаторов спектакля, неких столичных господ, и постановщика пьесы, высокого молодого человека, который поблагодарил пришедших за неослабевающий интерес к спектаклю, а также в двух словах почтил память поэта Берлия Тала. Тай напрягла глаза, пытаясь рассмотреть лицо юноши.

  Тайила с удовольствием задержалась бы после спектакля и постояла бы в толпе, собравшейся вокруг постановщика и актеров, но Дейдра тащила ее за собой. Они сели в экипаж. Жард хотел довести девушку до постоялого двора. Тай отказалась зайти в гости к супругам, жившим в дорогом районе Патчала на Набережной Неды. Сослалась на усталость.

  ― Ну уж, ты и усталость! ― Дейдра издала неприятный смешок. ― Это просто новинка. Сколько тебя помню, ты никогда не уставала, это я слыла лентяйкой. Как случилось, что ты вырвалась-таки из-под опеки старика? Обзавелась богатым любовником? Это он вывез тебя в Патчал? А остальные? Латия уже, небось, замужем за тем вдовцом? А Кратти? Так и сушит в книгах свое сено? А что Релана? Кого старуха определила ей в мужья?

  ― Я приехала в Патчал, чтобы найти работу. Из всех нас, пятерых, я осталась в замке одна, ― вкратце пояснила Тай, не желая сообщать печальные новости при Жарде. ― Остальные...разъехались кто куда. И...у меня нет никакого любовника.

  ― Да поняла уже. Я знала, что всем вам рано или поздно наскучит Тай-Брел. Завидовали мне, когда я сбежала с Жардиком? Уууу, мой Жардик! Он так меня лю-ю-юбит, он не мог вынести, что я чахну в каменных стенах, он спас свою принцессу! ― Дейдра прильнула к мужу и бесстыдно впилась губами в рот юноши.

  Тай отвела взгляд. Дейдра демонстративно страстно целовала молодого человека, а тот, не в силах устоять и соблюсти приличия, трепетно отвечал на поцелуй.

  ― Так ты ищешь работу? ― как ни в чем не бывало спросила Дейдра, оторвавшись от Жарда. ― Просто новинка!

  Тай улыбнулась. Похоже, это словечко накрепко прилипло к столичной красавице.

  ― Ищу, ― просто ответила она. ― Теперь жалею, что так мало знаю и умею, нужно было учиться, когда королева заставляла.

  Дейдра махнула рукой.

  ― Боги, мир поменялся. Кому теперь нужны образованные девицы? Мой совет – найди себе кого-нибудь. А, понятно, ты безнадежна. Тогда слушай, ― девушка уселась поудобнее, расправила на коленях платье и принялась рассуждать, помахивая веером в такт словам. ― На сцену тебе дороги нет, эти провинциальные стервочки – представь себе, всю их подноготную знаю, – через Щеголя Делеера заняли все хорошие театры. А Щеголь...королевская игрушка...Чтица Лолана могла бы тебя послушать...но она давно никого не принимает, говорят, сын ее совсем опустился – ради дурмана продал дом и живет в Озорном с какой-то шлюхой...

  Дейдра продолжала болтать, а Тай удивлялась, откуда жена почтенного владетеля знает столько грязных подробностей. Жард поднял кожаный экран и смотрел в окно. Дейдра рассказала, где найти чрезвычайно влиятельную в столице даму, госпожу Катрифу, распорядительницу цехового документария.

  ― Мы зовем ее Ящерица, ― хихикнула девушка. ― Старуха ужасно меня любит, уж не знаю, за что. Завтра пойдешь, скажешь, что от меня, она тебя устроит так хорошо, что будешь благодарить меня до самой смерти.

  ****

  Тай хлебнула остывшего чая и поморщилась. Благодарности в ней, хоть отправляй. Глупая Тайила, вечно надеешься, что люди могут измениться. Понесло же тебя очередной раз получить по носу. Однако моральная дилемма, как говаривал придворный тутор философии: по долгу совести Тай должна предупредить Дейдру об опасности, о смерти Латии, бесовиках и покушениях. Ну что, протянешь мерзавке руку помощи, поможешь той, из-за чьего болтливого языка, возможно, погибла в петле твоя подруга?

  Рыбка принесла на блюдечке два крошечных ореховых печенья и сочувственно улыбнулась Тай. Хорошая девушка Рыбка, дочь корчмаря. Добра к людям. Вот ведет между столов на освободившееся место рассеянного на вид молодого человека, прижимающего к груди большую полотняную сумку.

  Молодой человек плюхнулся на место наискось от Тай, водрузил сумку на стол – Тайила едва успела выхватить из-под нее блюдечко с печеньем, забубнил что-то на ухо Рыбке. Подавальщица вскоре притащила на большом блюде кусок жареного мяса, обложенного печеными овощами.

  Тай вдохнула запах жаркого, и желудок ее вдруг восстал против хозяйки (без всякой благодарности забыв про суп и сыр), жалобно запищал, напустил в рот слюны. Девушка сделала вид, что покашливает, чтобы скрыть от соседей предательские звуки. Юноша равнодушно скользнул по ней взглядом, потом резко развернулся и во все глаза уставился на Тай. Он даже отбросил рукой сумку, чтобы та не заслоняла девушку.

  ― Это вы? ― воскликнул молодой человек. ― Четыре храма, я не ошибся? Это вы?

  Тай вжалась в лавку, затравленно озираясь. Люди в корчме заоборачивались на шум.

  ― Простите? Что вам...?

  ― Точно вы! Этот голос! Эти волосы! Боги, счастливый день! Как чувствовал!

  ― Вы меня с кем-то путаете, ― Тай подвинулась к краю лавки, намереваясь встать, но молодой человек уже стоял рядом, кланяясь.

  ― Ну что вы! Как я могу? Стоит мне увидеть человека или услышать его голос, я ни с кем никогда его не перепутаю. 'Ронильда, дочь Севера'! Вспомнили!

  ― Вы постановщик? ― недоверчиво спросила девушка.

  Ну конечно же: высокий рост, слегка волнистые светлые волосы, расшитый желтой нитью коричневый жакет! Это он благодарил со сцены публику и поминал призрака от поэзии Берлия Тала.

  ― К вашим услугам, адман Доф Лард, ― юноша тряхнул кудрями. ― А вы та самая чтица, что первой воскресила в памяти потомков имя великого переводчика прошлого!

  ― Эээээ, Тайила...На...Ном, ората, ― пробормотала Тай. ― Мы встречались?

  ― А как же! На свадьбе госпожи Деланы из Предгорья. Я записал каждое ваше слово....ну почти каждое. Видите ли, под конец выступления у меня закончились чернила...Я запомнил, что мог, но в конце сценария мне пришлось импровизировать.

  ― Я заметила, ― Тай судорожно пыталась просчитать, грозила ли ей эта встреча неприятностями.

  ― А вы были на моем спектакле, ората Ном?

  ― Да...я...

  ― Я очень рад! Как вам постановка?

  ― Очень недурно. Ронильда такая...прелестная...

  ― О, более, чем надо. В моем представлении, Ронильда...

  Адман Лард уселся на свое место, сгреб сумку, из которой выпали на стол несколько тубусов, и пристроил ее рядом. Продолжая забрасывать еще не пришедшую в себя от неожиданности девушку своими подробными соображениями о пьесе, молодой человек подозвал Рыбку, сунул ей в руку монету и принялся резать сочащееся жиром жаркое, не терпящим возражений жестом подсунув блюдо прямо под нос Тайиле. Адман похвалил корчму Рыбкиного отца, которая хоть и соседствовала с убогой гостиницей, но кухню предлагала отменную. Рыбка принесла еще одну тарелку и кувшин ягодного морса.

  Тай положила в рот кусочек баранины и почти сразу почувствовала, как мясо наполняет ее силой, отгоняет сонливость и вялость. В охотничьем домике Цори почти каждый день охотилась и жарила на вертеле перед огнем кроликов, рыбу и птицу, повторяя, как важно Тайиле поддерживать животной пищей ослабевший после 'левого берега' Дом. Но мясо в столице было дорогим удовольствием.

  Молодой человек рассказал девушке, как прошлой весной, почти год назад, он был приглашен на свадьбу в Ко-Барох-Брел одним из донаторов столичного театра. Доф должен был собрать из танцоров и актеров балагана маленькую труппу и поставить развлекательное действо, но в дороге постановщик простудился, заболел и полностью потерял голос. На свадьбе он уныло наблюдал за танцами и пением, представляя, как мог бы порадовать гостей.

  ― И вдруг вышли вы, ― с восторгом вспоминал адман. ― Какая новинка! Из-за запрета на ээксидер мы потеряли целый пласт дометрополийской и ранней метрополийской поэзии и прозы! А тут вдруг целое сказание, поэма, часть древнего эпоса! Прекрасный перевод на бутгрути, идеальные строфирование и рифмовка!

  Тай кивала, уткнувшись в тарелку.

  ― Скажите только, ― задумчиво спросил молодой человек, не донеся до рта вилку с куском жареной моркови, ― как к вам попали творения Берлия Тала? Признаться, я перерыл всю библиотеку Патчала, пытался даже получить разрешение на посещение Хранилища Мефта в Коксеафе, но старый смотритель умер, и сейчас туда никого не пускают. Одним словом, найти другие переводы или самостоятельные творения я так и не смог.

  ― Я служила чтицей у одной...пожилой госпожи в...Предгорье. У нее была огромная библиотека, много старинных книг. Увы, хозяйка умерла, я уехала из ее дома, у меня сохранился лишь крошечный манускрипт, да и тот рассыпался у меня в руках, ― соврала Тай, смутилась и быстро добавила, ― к несчастью, я едва успела снять с него копию...знаете ли...плесень...мыши.

  Адман Лард вздохнул:

  ― Тогда, можно мне услышать конец сказания? Я хотел найти вас после свадьбы, но мой донатор спешил, да и с моим горлом трудно было изъясняться.

  ― Конечно. Можете прочитать его сами.

  Тай сбегала наверх за своими записями. Доф, вытерев руки, благоговейно взял из ее рук исписанные листы, погрузился в чтение. Девушка подумала-подумала и съела еще несколько кусочков мяса и овощей, удивляясь, как много в нее влезает. Теперь ее потянуло в сон. Подперев голову рукой, она украдкой разглядывала постановщика. Красивый юноша, больше похож на именитого, чем на адмана. Наверное, разбил сердце не одной актрисе или чтице.

  ― Великолепно, ― выдохнул адман. ― Утерянная и возвращенная жемчужина. Раньше книги на ээксидере хоть и прятались от обычных людей, но не уничтожались, а нынче бесовики что пожгли, что собрали в своих тайных хранилищах. Ходят слухи, что их пастыри говорят на ээксидере не хуже, чем мы на бутгрути.

  ― Вы часто встречаете бесовиков? ― спросила Тай, будто бы из любопытства.

  Доф пожал плечами:

  ― Разумеется, их в столице много, на правом берегу Неды строится новый храм. Многие из пастырей – поклонники театрального искусства. Сам король...хм...хм...Но что это мы, право, расскажите о себе. Как вам столица? Как вы устроились в Патчале?

  Тай вкратце поведала свою историю, лишь слегка 'подправив' имена и факты и умолчав о своих злоключениях. В конце она упомянула о том, что ищет работу. Адман Лард помрачнел:

  ― С этим сейчас трудно. Я всего лишь постановщик. Сам вынужден, помимо театра, ради заработка изыскивать и читать на церемониалах и свадьбах разрешенные грахи. Не очень в этом, признаться, преуспел: свитков очень мало, чтецы не делятся секретами, и я их понимаю, а заказчики требуют, чтобы грахи на их церемониалах не повторялись. Были даже случаи, когда умельцы пытались выдать за ээксидер бессмысленный набор звуков. Боюсь, что в скором времени грахи запретят, как и остальную поэзию на 'языке богов'...

  'Как и самих богов', ― подумала Тай

  -...Вот, занялся классификацией четверостиший. Ищу те, где произношение подписано на бутгрути, ― Доф кивнул на тубусы. ― Однако я так вам благодарен, обязательно постараюсь подыскать для вас хорошее место...Вы такая талантливая чтица! Мне неловко, что я как будто паразитирую на вашей потрясающей находке. Поговорю с хозяином театра...

  ― Что вы, не стоит! ― испугалась Тай, вспомнив, как болтала Дейдра о каком-то Щеголе, театре и королевских игрушках. ― Я...я найду что-нибудь сама. Молю вас, не стоит. Театр – это не мое. Устроюсь чтицей в какой-нибудь богатый дом.

  ― Хорошо, ― удивленно проговорил Доф. ― Я поспрашиваю своих друзей о вакансиях. Простите, мне надо...ээээ... выйти.

  Доф вышел из зала. Тай заерзала на скамье. Она окинула взглядом стол – несколько блюд адман попросил упаковать в корзинку, чтобы забрать с собой, но ужин и без них наверняка обошелся ему в серебро. Рыбка только что притащила десерт – яблочный крем с черносливом. Чай был хорош, не меньше серебрушки за меру. Тай, конечно, назвалась оратой, но и для девиц-орат правила хорошего тона никто не отменял. Конечно, дурно думать, что адман рассчитывал на нечто непристойное, когда кормил ужином незнакомую незамужнюю девушку, но по правилам приличия...Тай мысленно махнула рукой. О каких правилах приличия говорить той, которая, как многие теперь думают, презрела законы гостеприимства и вслед за такой же, как она, вертихвосткой сбежала из владений опекуна, опозорив почтенного покровителя? Теперь уже все равно. Она рада знакомству и сытному ужину. Тай налила себе еще чашку чая и решила, что непременно отблагодарит постановщика за его траты.

  Грахи! Конечно, она покажет ему четверостишия из старинного Кодекса 'Аасум' с подписанным произношением, да всучит пару листков с собственными сочинениями – ужасно хочется узнать мнение человека, столь ценящего поэзию. И все же. Как бы ни был симпатичен ей адман Лард, новый Королевский Совет Лоджира год назад вернул в Свод когда-то отмененную Магретой смертную казнь за изучение ээксидера, по мнению короля-ставленника, годного лишь для отправления магических ритуалов.

  ―Уже поздно, ― сказала она вернувшемуся адману. ― Завтра у меня дела в городе, но после полудня я буду свободна. Хочу показать вам одну книгу, думаю, это то, что вы ищете.

  Глаза постановщика засветились надеждой. Тай встала, присела в поклоне. Адман Лард подскочил одновременно с девушкой, заверив ее, что непременно навестит свою новую знакомую во второй половине дня. Молодой человек изящно поклонился. В свете ламп девушка рассмотрела под светлыми прядями Дофа крошечную сережку в верхней части уха – знак тайной любви и преданности избраннице. 'Жаль', ― подумала Тай, покидая корчму.

  ****

  Не может этого быть! Тай еще раз порылась в сумочке, даже высыпала все еще содержимое на кровать. Увы, она не ошиблась. Кошелек с остатками серебра, серебряная бонбоньерка и карты...бесценные карты – все пропало, все украдено. Тай тяжело опустилась на пол возле кровати. Она выходила всего лишь на четверть четверти, но за это время ее новые соседки по комнате – мать и дочь – успели ограбить ее, собрать свой немудреный скарб и сбежать, не заплатив за ночлег. Боги! Тай застонала, схватившись за голову. Как глупо было выйти, не прихватив с собой самое ценное! Но она плохо спала всю ночь, у нее болела голова (новые постоялицы ворочались, переговаривались и всхлипывали на своих кроватях – их дом накануне забрали за долги). А Тай еще жалела их, выслушивала причитания! Ораты неплохо поправили свои дела за ее счет, за счет непроходимой доверчивой дуры!

  Тай заметалась по коридору, расспрашивая всех встречных о двух оратах с заплечными мешками. Никто не мог ей толком ничего ответить – перед Равноденствием в комнатах было огромное множество постояльцев. Слуги качали головами. На улице людской поток уже давно поглотил неприметных воровок.

  Тай вернулась к себе, сдерживая слезы. Она просидела на кровати почти четверть, раздумывая, что делать дальше, что продать, чтобы хоть как-то прокормить себя, пока нет работы. Раздался стук в дверь, и вошла хозяйка постоялого двора, гордо именовавшая свое грязноватое заведение гостиницей. За ее плечом маячила служанка, которую Тай после кражи расспрашивала в коридоре. Хозяйка оглядела цепким взглядом комнату и кровать девушки с разбросанными вещами. Ей не потребовалось объяснений, чтобы понять, что произошло. Тайила вспомнила, что еще не заплатила за этот день, – она закусила губу, готовясь к неминуемому позору и изгнанию.

  Кто-то заговорил со служанкой в коридоре. В апофеоз позора Тайилы в комнату вошел адман Лард, сияющий, свежий, гладко выбритый, модно одетый. Тай мысленно застонала.

  ****

  ― На вашем месте я бы все-таки обратился к гардам*, ― заметил адман Лард. ― Еще есть надежда поймать воровок. Хотя в это время года...

  Адман вышагивал по улице, изредка кивая многочисленным знакомым, а Тай семенила рядом с ним, испуганно посматривая на колышущуюся вокруг толпу. Озорной Патчал остался позади. Постановщик вел ее в ту часть города, где проживали большей частью разбогатевшие неименитые. Многие дома здесь поражали своей роскошью, по улицам прогуливались богато разодетые ораты под кружевными зонтами – солнце в этот день расщедрилось на тепло и лучистое золото. Снег стремительно таял, оставляя на мостовой лишь неопрятный ноздреватые бугры и накаты песка и грязи.

  ― Нет, нет, пожалуй, не стоит, ― быстро проговорила Тай. ― Должно быть, они уже далеко.

  ― Но как же...Там есть что-то, о чем вы не хотите заявлять? ― догадался молодой человек, на ходу наклоняясь и вглядываясь в лицо девушки с высоты своего роста.

  ― Да, ― призналась Тай. ― Не подумайте, ничего незаконного...но...

  Доф махнул рукой.

  ― Нет нужды оправдываться. Я вам верю. Человек, так любящий поэзию, не может быть плохим.

  ― Я вам очень благодарна, ― пробормотала Тай. ― Такой позор. Вы оплатили ужин, моё проживание и еще тот кувшин, что...ораты украли из комнаты.

  ― Я был счастлив вас отблагодарить. И все же, какое счастье, что воровки не взяли ваши книги! ― с жаром произнес молодой человек.

  Несмотря на уныние, Тай рассмеялась. Адмана Ларда литература интересовала больше денег.

  ― Ну вот, мы пришли, ― молодой человек остановился у ступенек двухэтажного здания, украшенного лепниной и изящными коваными балкончиками.

  Они поднялись к двери, адман взялся за ручку и обернулся к Тай.

  ― Я хочу вас предупредить. Девушка...моя сестра, в комнате, соседней с вашей, нездорова. Поверьте, это не заразно, просто упадок сил и слабость. Мы побывали у всех столичных врачей, но никто так и не смог ничего сказать определенно. Она с каждым днем все больше теряет силы, ― Доф провел рукой по лицу, словно стряхивая невидимую паутину. ― С ней будет сиделка, вам не о чем беспокоиться. Еду я покупаю в корчме или готовлю сам. Признаться, я не лучший повар. Алота смеется надо мной. Ну, вы не передумали селиться у нас?

  ― Вы мой благодетель, ― со всей серьезностью проговорила Тай. ― Я буду помогать вам, чем смогу.

  Доф улыбнулся.

  ― Места много, дома я бываю редко – лекарства и осмотры поглощают большую часть моего заработка, и я стараюсь браться за все, где пригодятся мои умения, ― продолжил молодой человек уже на лестнице. ― Алота все время пытается уговорить меня найти жилье подешевле, но я хочу, чтобы ей было удобно. В комнатах много света, неподалеку есть лавка лекаря, внизу проживает очень почтенная семья, приходящая прислуга очень уважительна. Пока у меня есть силы, буду работать. Ну, проходите. Позвольте представить вам орату Алоту из рода Столи.

  Невысокая девушка, встав с кресла, приветствовала гостью в полутьме гостиной. Тай присела в реверансе. Доф раздвинул шторы, пустив в комнату солнечный свет, и Тайила с трудом сдержалась, чтобы не вскрикнуть при взгляде на сестру молодого человека. Алота умирала. Откуда Тай это знала, она сама не могла сказать: после пребывания на Той Стороне девушка иногда могла уловить тот отпечаток, который накладывает на приглянувшихся ей людей смерть.

  До болезни Алота, должно быть, была очень привлекательна: миниатюрная, курносенькая, с ямочками на щеках и выразительными светлыми глазами. Когда она улыбалась, крупные зубы не умаляли, а лишь добавляли очарованья. Но теперь зубки ораты пожелтели, губы спеклись и глаза потонули в коричневых припухлостях.

  ― Это та самая девушка, дорогой брат? ― спросила Алота тихим голоском. ― Вы необыкновенно милы, ората Ном. Рада, что теперь у меня будет компания. Правда, я сплю большую часть дня, и оживленное общение дается мне с трудом, но с вашим появлением, я уверена, мне станет гораздо лучше.

  ― Я тоже на это надеюсь, ― с улыбкой сказала Тай, стараясь не показывать, как тяжело ей смотреть на умирающую.

  ― Доф, покажи гостье комнату, ― обратилась Алота к брату. ― Вы уже распорядились о вещах?

  ― Да, у меня их не так много, большей частью...

  ―...книги, ― договорила за нее девушка и мелодично засмеялась. ― Вам не будет скучно в нашем доме, у Дофа хорошая библиотека.

  Алота вдруг схватилась за грудь, склонила голову и покачнулась. Адман Лард бросился к сестре с жалобным вскриком.

  ****

  ― Она спит, ― успокоила Тайила Дофа, притворив за собой дверь в комнату больной.

  Молодой человек сидел на кушетке, нервно сжимая и разжимая пальцы. Только что ушел врач. Алота заснула, напившись отвара. Засыпая, она продолжала улыбаться Тайиле нежной, виноватой улыбкой.

  Тай нашла кухню, пустую и холодную, смогла растопить печь и приготовить чай.

  ― Она ведь вам не сестра, ― сказала Тай, разливая чай в гостиной.

  Адман Лард приподнял голову.

  ― Как вы догадались?

  ― Видела, как вы на нее смотрите. Да и имена рода у вас разные.

  Молодой человек усмехнулся.

  ― Так заметно? Нет, она мне не сестра, ― Доф помолчал. ― Она невеста моего брата. Хотя теперь уже и не знаю, невеста ли.

  Тай сложила руки на коленях, внимательно слушая.

  ― Мы родом из одного селения. Мать Алоты жила по соседству. В детстве мы всегда играли вместе. Лихорадка унесла наши семьи, но нам повезло. Тогдашний управитель, тоже потерявший всю семью из-за болезни, принял нас под свою опеку. Он дал нам образование. Роф очень умен и надежен. Он стал преемником нашего опекуна на посту управителя. Алоте нашлась работа в Коксеафе, она должна была дослужиться до управляющей лавкой. Я ничем не хотел заниматься, кроме литературы, и брат отпустил меня в столицу. Алота и Роф должны были пожениться в это Равноденствие. В начале зимы я получил письмо от Алоты, в нем она сообщила, что заболела, и что ее уволили из лавки. Я забрал ее сюда, написал брату, но вот уже три четверти сезона от него нет ответа. Я не могу сейчас покинуть Патчал и поехать к нему, но я знаю, что что-то случилось, Роф не мог просто бросить ее, не мог!

  ― А ты? ― тихо спросила Тай.

  ― Я? ― Доф откинулся на подушки кушетки, посмотрел в потолок. ― Я всегда и во всем слушался брата. Клянусь, если бы не болезнь Алоты, я никогда бы не осмелился стать для нее кем-то столь...близким. И даже сейчас, если она выздоровеет, и Роф вдруг примчится сюда, получив, наконец, мои письмо, объяснившись, оправдавшись за невнимание, я не стану у них на пути. Я...я...уеду на Восточные Острова, ― молодой человек горько усмехнулся. ― Устроюсь как-нибудь. Люди везде хотят зрелищ.

  ― А Алота?

  ― Она относится ко мне, как к младшему братишке. Журит меня, жалеет, хочет, чтобы я женился. Она стесняется своей болезни, ей неудобно жить за мой счет...и она ждет письма...каждый день.

  ― Ты веришь в бесовское колдовство? ― поколебавшись, спросила Тай.

  ― Не знаю, ― растерялся Доф. ― Ты о болезни Алоты?

  ― Да, кто-нибудь мог желать ей зла?

  ― Право... ― молодой человек задумался. К облегчению Тай он и не думал смеяться над ее предположениями. ― Одна женщина, чародейка, торговавшая на нашей улице оберегами, сказала о ней что-то...такое...такое слово...

  ― Пленс? Тхуут?

  ― Да, тхууты! Она так и сказала, обещала, что за два золотых изгонит...этого...тхуута. Я не поверил.

  ― Правильно сделал. Мы должны обратиться к сагам или толкователям. Здесь есть где-нибудь храм?

  ― Пятихрамие?

  ― Да.

  ― Они почти все закрыты. На окраине, может быть...Но как мы можем знать? Врачи говорят, это упадок сил, пытаются подобрать диету и травы.

  ― Она умирает. Нечто поглощает ее Дом. Не спрашивай, откуда я это знаю. Но я уже видела людей, подвергшихся воздействию темной магии. Я завтра пройдусь по всем храмам и попробую найти сага или толкователя, способного устранить магическое влияние. А ты должен расспросить Алоту о всех странных случаях, произошедших с ней накануне болезни: необычных знакомствах, стычках и ссорах, зависти или ревности...

  Доф помотал головой.

  ― Как все это странно. Но если ты настаиваешь...Я почему-то безоговорочно верю тебе. Но мне бы хотелось однажды услышать твою истинную историю, Тайила из рода Ном. Держу пари, ты нас еще удивишь.

  Тай лукаво улыбнулась.

  ― Услышишь. Но моя история проста. Ничего для своего театра ты не узнаешь.

  ****

  Дверь в коридор девушка оставила приоткрытой: иногда она слышала, как сиделка почти бесшумно ходит по дому по надобностям больной.

  Тайила лежала в прохладной кровати на мягкой, пахнущей лавандой перине и перебирала в памяти события последних дней. Когда боги закрывают один путь, другой путь они всегда оставляют открытым. Тай уже и не вспоминала о своем бегстве из Предгорья, предательстве Дейдры, о потере денег и карт. Беда Алоты заслонила все ее мелкие проблемы. Любовь и преданность адмана Ларда затронули самые глубины ее души. Засыпая, Тай подумала, что просто обязана написать Релане. Ей приснились Кратти, малыш Реланы – крошечный пухленький мальчик, Цори, шагающая через лес в своих сапогах с бусинами.

  Цори обернулась на окрик Тай и почему-то оказалась симпатичным юношей с переплетенными по всей голове светлыми косицами. Парень насмешливо посмотрел на девушку (а та растерялась, забыв, что хотела узнать дорогу через чащу), свистнул, и Тай услышала ответный рык из глубины леса. Она испугалась, села в кровати, непонимающе таращась на освещенную луной комнату, потом вспомнила, облегченно вздохнула и легла на другой бок, провалившись в сон уже без сновидений...

   Глава 12. Буря

  432 год от подписания Хартии (сезон весны)

  Мейри.

  Мейри приоткрыла глаза. За дверью разговаривали саг Берф и экономка господина Басила, ората Мела. Ората, судя по разговору, жалела 'барышню', умаявшуюся за долгую поездку, а саг уговаривал ее 'лентяйку' (выспавшуюся в дороге в полупустой карете) скорее разбудить и приобщить к работе по дому. Мейри замерла, не смея перевернуться, скрипнуть кроватью и услышать: 'а вот она уже и проснулась, как кстати'.

  Мейри всегда знала, что саг Берф из знатной, богатой семьи, что у него есть деньги, дом в столице, в котором сейчас живет его кузен, господин Басил, такой же хрупкий, но крепкий и умный старичок, и что десять лет назад за свое золото саг выкупил ее – восьмилетнюю глупышку, окруженную полчищами теней, – у деда с бабкой.

  Нынче они остановились у господина Басила, чиновника королевского двора, заняли комнаты на нижнем этаже (Мейри охотно устроилась бы на втором, в гостевых покоях, но саг отправил ее спать в узкую комнатушку у лестницы, а сам лег в бывшей комнате камердинера кузена). Скромность. 'Я теперь здесь сам гость обременительный, надолго'. Экономия. А вчера, по приезде, между прочим, купил за свое золото для Мейри в лавке готового платья городскую одежду, неброскую, но хорошего качества. Юбки с запАхом (шерстяная, льняная и шелковая), вязаный и с отделкой из черного меха ягненка жакеты до пят, блузы и разные мелочи, вроде муфт, шалей и белья – юная сагиня даже не представляла, сколько всего требовалось надеть на себя в городе, чтобы выглядеть 'приличной барышней'.

  Покупки, по подсчетам Мейри, обошлись сагу в две четверки золота, если не больше. Она, примеряя наряды, с каждой новой вещью, выбранной сагом из плоских коробов на прилавке, громким шепотом спрашивала из закутка за занавесью, зачем так много. Саг махал рукой и хмурился, расспрашивая миловидную орату, владелицу лавки, что нынче носят барышни. Из обуви в другой лавке юной сагине подобрали кожаные полусапожки и туфельки. По весенней погоде ораты ходили на каблучках, перешагивая через потоки талой воды и грязи. У Мейри в высоких ботиночках за полдня сильно устали ноги, и она мечтала о своих расшитых бусинами и перевитых тесемками сапогах, купленных ею в охотничьем поселке близ Ко-Роха. Ораты-работницы почти не носили платьев, считая их дорогой и неудобной одеждой – их труднее было стирать, сушить и отглаживать, юбки, блузы и длинные туники легче было сочетать и содержать в свежести. Свои расшитые бисером и слюдой льняные и шерстяные платья, штаны и рубахи девушка запихнула на дно сундучка, досадуя, что приходится обряжаться в горожанку. Городская одежда ей не нравилась.

  У сагов и толкователей деления на именитых и неименитых не было. Входя в Храм, они меняли имена и уже никогда не добавляли вперед них 'господин' или 'ората', а после – род или прозвище. Только к пожилым сагам новисы обращались 'учитель', а уж по одежде определить достаток можно было с большим трудом: иные саги за всю жизнь свою не держали в руках монеты, крупнее медяка, а ходили в знатных мехах и расшитых тесьмой одеждах, подаренных женами и дочерями охотников.

  Мейри пришлось все-таки встать. Она оделась, кляня пуговки, крючки и петельки на блузе и юбке. Саг пил на кухне чай, жмурясь от удовольствия. Ората Мела похмыкивала и любовно поглядывала на старика. Она привычки кузенов хорошо знала: для хозяина брала кофе юго-восточных колоний, а для его двоюродного брата – редкого гостя – дорогой душистый черный чай (саг иногда изменял своим аскетическим привычкам и давал волю маленьким слабостям).

  Мейри налила себе чашку. Ората Мела посмотрела на нее одобрительно. По ее мнению, Мейри теперь была похожа на истинную горожанку. Саг тоже поглядывал в ее сторону своим обычным безмятежным взглядом, если бы ученица не знала, что предстоит ему в ближайшие четверти, подумала бы, что старик приехал в столицу отвлечься от бедной на события деревенской жизни.

  Между Равноденствием и Тан-Даном было более четырех семидневов празднеств, гуляний и ярмарок. В столицу съезжались торговцы, балаганщики и всякий люд, охочий до развлечений. Поговаривали, что нынешняя власть против Равноденствия ничего не имела, а вот второй праздник грозилась запретить – якобы боялась, что огненные шествия и пляски станут угрозой для города, причиной пожара. Жители пожимали плечами: сотни лет Тан-Дан праздновался с факелами и кострами. Носители огня обматывали головы и плечи пучками молодой зеленой травы, которая защищала их от искр. Молодежь посмелее надевала кожаные маски пленсов – мрачные, уродливые, с прорезями для глаз и рта. 'Бесов' со смехом и выкрикиванием сакральных грах гоняли огнем по темным закоулкам города, маски с них срывались и сжигались потом, в апофеоз праздника, на главной площади у реки. 'Пленсы' отбивались, 'охотники' похвалялись добытыми трофеями. Все горожане соглашались, что такой праздник бесовикам как кость в горле.