Текст книги "Время вспомнить (СИ)"

Автор книги: Наталья Норд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 27 страниц)

  ― Вот как? ― Мейри отошла к окну, выглянула на улицу. ― Когда?

  ― Вчера. А сегодня утром дознаватели и гарды схватили в Озорном почти полсотни человек, оружейников, плавильщиков.

  ― Да, я слышала, в городе говорили об облаве. Значит, бесовики все же зашевелились. Дейдра?

  ― Увидела мертвую Катрифу и убежала. Господин Гераш забирает ее сегодня вечером из Патчала. Он знает...знает обо всем. И всегда знал. Дейдра подозревает, что это он стоит за всем...за всем заговором. Дейдра солгала: не было никакого подслушанного разговора, это с Герашем королева говорила о наследнице престола. С его слов...Он подозвал Дейдру в день смерти королевы и рассказал ей о беседе, наказав оставаться в замке и ждать весточки. Гераш утверждал, что Магрета сообщила ему о том, что младшая воспитанница ― ее законная внучка, и попросила присматривать за ней. Господин Гераш выслал Дейдре деньги и договорился с Катрифой в Озорном, чтобы та приютила девушку на время, потом снял для них с Жардом дом. Дейдра согласилась только на святой брак, но сейчас он требует от нее полного скрепления союза. Они уезжают на Север. Господин Гераш полон намерения усадить ее и своего сына на трон Хранителей. За ним стоит много людей.

  Мейри молчала, обдумывая услышанное:

  ― А как же история ее появления при дворе? Она все еще не верит тебе?

  Тай покачала головой:

  ― Она помнит свое детство до дворца, помнит, что переезжала с места на место с какими-то людьми и танцевала. Она уверена, что Магрета это специально подстроила.

  Мейри фыркнула:

  ― Глупая девушка. Разве можно подстроить голод, холод и унижение для собственной внучки?

  ― Я не смогла ее переубедить.

  ― Что ж, по крайней мере, она пришла предупредить тебя.

  ― И не только, ― Тай взяла со стола лист бумаги, протянула подруге. ― Прочитай.

  Мейри внимательно изучила письмо с неизвестным гербом в уголке, написанное аккуратным твердым почерком. Внизу листа наискось более светлыми чернилами было приписано несколько строк. Некая госпожа Дезара, вошедшая в род Нейфеер, обращалась с личной просьбой к госпоже Катрифе из рода Палеен. Госпожа Дезара в шутливом, дружественном тоне умоляла Катрифу подыскать ей в столице скромную, в меру образованную компаньонку, чтицу и секретаря в одном лице. Девушке надлежало жить в поместье Баржах, развлекать владетельницу чтением и заниматься ее перепиской. Госпожа Катрифа дописала внизу: 'Тайила Нами, по рекомендации госпожи Дейдры, вошедшей в род Олез'.

  Мейри вопросительно посмотрела на Тай.

  ― Дейдра пришла к Катрифе, чтобы забрать эту бумагу. Несколькими днями раньше она настояла на том, чтобы Ящерица подобрала мне место. Сказала, что это должно было стать ее извинением за то, как она выразилась, недоразумение, ― объяснила чтица.

  ― Поместье Баржах, где это?

  ― Я посмотрела по карте. К югу от Патчала. В долине между Коровьим Рядом и Анофскими горами. Я должна написать по адресу, указанному в этом письме, и предъявить его по приезде.

  ― Садись и пиши. Ты должна ехать.

  Тай внимательно посмотрела на подругу:

  ― Вот так сразу и ехать? Это из-за поиска? Ты узнала что-нибудь?

  ― Нет. Что? О, четыре храма, не волнуйся ты так! Нам просто надо пока держаться друг от друга на расстоянии. Твоя Дейдра так накуролесила, что тебе одна дорога ― сидеть в норке серой мышкой и под носом у кота не разгуливать.

  ― А тебе? ― Тай упрямо сощурилась. ― По-моему, наши коты с одного подворья.

  ― Вот именно, ― сагиня усмехнулась. ― Нужно разбегаться. Мыши врозь, коту – суета! Пиши письмо и отправь с кликуном. Не экономь, заплати за скорость. Чем раньше получишь ответ, тем лучше. Хоть бы Дейдра не стала рассказывать Герашу, где ты живешь сейчас и где будешь жить! Не нравится мне все это. Этот господин так хочет посадить на трон своего сына, что готов на все. Магрета ему доверяла?

  ― Не знаю, ― растерялась Тай. ― Она была с ним так же приветлива, как с другими владетелями, посещавшими ее в замке, но я не уверена в том, что он был ее доверенным лицом. Магрета не посвящала нас в государственные дела. Мне кажется, королева удивилась, когда Гераш с сыном появились в Тай-Бреле да еще остались в нем на несколько семидневов. И в резиденцию он наведывался не часто. Хотя, я знаю, что род Олезов служит Хранителям Хартии несколько столетий. Много лет назад кто-то из Олезов помог раскрыть 'Заговор пчел'. Слышала о таком?

  ― Нет, не слышала.

  ― Несколько семей именитых хотели свергнуть Магрету, утверждая, что она не может наследовать своему супругу Гефрижу, поскольку тот изгнал ее. Изгнание равносильно лишению прав на трон, говорили они.

  ― Должно быть, это было очень давно.

  ― Нет, не очень. В Год Кометы. Заговорщики верили, что это доброе предзнаменование. Они носили булавки в форме жала, в знак того, что готовы погибнуть, нанеся удар.

  ― Почти двадцать лет назад.

  ― Об этом было упомянуто в 'Хрониках', что издаются каждую четверть столетия. В них всю вину возложили на самих заговорщиков, но поговаривали, что это бесовики смогли уговорить несколько родовитых семейств восстать против королевы – готовилось очередное покушение. Тайные гарды знали о нем заранее, но изменщикам все равно удалось подобраться близко к трону, и несколько близких к Магрете людей поплатились жизнью, защищая ее.

  ― Что сталось с заговорщиками?

  ― Об этом в 'Хрониках' не упоминалось. Да и о самом заговоре сообщалось вскользь, даже имен не было, лишь сезон и четверть. Сообщалось лишь, что изменщики были наказаны по всей строгости Хартии, раздела о подданстве правых.

  – Кого заговорщики пытались посадить на трон вместо Магреты?

  ― Вот и я задаюсь этим вопросом. Вообще-то, кого угодно. Близнецов – детей бастарда Терлея, например...

  ― ...или кого-нибудь из владетелей, состоявших в дальнем родстве с Гефрижем. Узнать бы побольше.

  ― Четыре храма, как все запутано. И ведь архивы королевы потеряны. Бесовики искали их даже в Тай-Бреле, ― Тайила сокрушенно покачала головой. – Вдруг Гераш Олез знает, кого 'пчелы' хотели посадить на трон, вдруг это та самая 'дочь' с севера, по возрасту подходит, вдруг Магрета все-таки обзавелась потомством, а теперь и внучка ее объявилась и...

  ― ...это Дейдра, нищенка, девочка– любительница рыбьих голов, – Мейри фыркнула. – Уж в это я поверю в последнюю очередь. Да, бесполезно гадать. Расспрошу учителя, когда вернусь в Четыре Села. В те годы он был близок к трону.

  ― Ты все-таки решила вернуться?

  ― Да, ― соврала Мейри. ― Я написала учителю, но письмо будет идти слишком долго, а мне сейчас очень нужна его помощь.

  ― Вот и хорошо, ― с заметным облегчением произнесла Тай. ― Будем переписываться.

  ― Да, ― с преувеличенным оптимизмом поддержала ее Мейри. ― Обязательно будем.

  ****

  ― Тай ужасно расстроена, ― шепнула Алота на ухо Мейри.

  Та кивнула. Тайила то отвлекалась в суете сборов, то опять принималась говорить о Таймиире и Тарке. Кликун управился за три дня. В письме, доставленном им из поместья Брейн, говорилось, что госпожа Дезара готова принять госпожу Тайилу Нами по рекомендации ныне покойной госпожи Катрифы, и в Патчал, прямо к дому госпожи Тайилы, будет немедленно отправлена личная карета владетельницы. Адман Лард лично знал владетельницу Дезару и приписал к письму Тай несколько строк. Его рекомендация еще больше воодушевила госпожу. Оказалось, что Дезара, вдова господина Тирона из рода Нейфеер, ― большая поклонница постановщика. Доф сказал, что владетельница не пропускает ни одной премьеры, привечает у себя актерскую братию и впечатлена заслугами госпожи Тайилы на сценическом поприще.

  ― Зачем ты похвастался?! ― возмутилась Тай, укладывая вещи в сундучок. ― В чем мои заслуги? В том, что я выдумала несуществующего поэта? Надеюсь, ты не написал, что я перевожу с ээксидера!

  ― Конечно, нет, ― уверил ее Доф. ― Теперь, когда я знаю, что никакого Берлия Тала никогда не существовало, я еще больше восхищен твоим поэтическим даром. Разумеется, я никому не скажу о том, что ты сама переводила 'Сказание...' и другие легенды. Я написал, что ты помогала мне в работе над диалогами. В ответном письме госпожа Дезара удивлялась, как я могу отпускать от себя такое сокровище.

  ― И я удивляюсь, ― ворчливо подхватила Алота. ― Как мы можем отпустить Тай к какой-то неизвестной даме работать за медь?!

  ― Не за медь, ― возразила чтица. ― Оклад вполне приличный.

  ― У нас ты могла бы получать больше. Доф платил бы тебе процент от продажи билетов. Ты же знаешь, что его недавно назначили управителем театра. Ни одна из последних пьес господина Кошема не смогла сравняться по выручке и популярности со 'Сказаниями...'. Господин Делеер даже обещал даровать Дофу родовое имя и землю под поместье.

  ― Мы же это обсуждали, ― Тай закрыла сундучок и ласково посмотрела на Алоту. ― Я рассказала, кто я и почему вам опасно оставлять меня у себя. Тем более сейчас, когда все так хорошо складывается для Дофа.

  ― Тай, ― произнес адман Лард, ― ты же знаешь, что мы счастливы знакомству с тобой и Мейри, и никакие твои опасения не заставят нас отказаться от попыток уговорить вас остаться. Тем более, что какой бы милой не показалась мне владетельница Дезара, ее сын – дурак и волокита. Мне тревожно отпускать тебя в поместье Брейн. У Тувия нехорошие знакомства. Вся эта так называемая элита Патчала: поэты, из тех, что не брезгуют для вдохновения курить древесную щепу, вольные художники, актрисы, школяры из богатых семей, прогуливающие деньги своих родов. Одно радует: Тувий редко бывает в поместье, он не покидает Патчал, пока маменька поощряет его увлечение театром. Я уверен, что она и не подозревает о его похождениях.

  ― Вот видите! ― Алота всплеснула руками. ― Тай, ты же не хотела иметь ничего общего с театром! Напиши госпоже Дезаре, откажись.

  ― Не думаю, что это будет правильно, ― пробормотала чтица, покосившись на Мейри, уже закончившую сборы и устроившуюся в кресле. ― К тому же, раз сын владетельницы редко бывает в поместье, мне нечего бояться. Да и постоять за себя я умею.

  То ли Тай показалось, то ли со стороны кресла действительно донеслось насмешливое фырканье.

  ― Мейри! И ты туда же! ― воскликнула Алота, переключаясь на сагиню. ― Что тебя гонит из нашего дома? Вы обе меня покидаете! Это несправедливо! Я только-только почувствовала, что такое настоящая семья! Мы были как сестры! Это...это...невыносимо! Доф, скажи им!

  Алота в гневе была ужасно трогательной и милой. Ее посвежевшее после выздоровления лицо блестело от слез. Сагиня поднялась с кресла, подошла к девушке и обняла ее.

  ― Мы расстаемся ненадолго, ― обещала Мейри. ― Подумай о том, как радостно будет нам встретиться после расставания.

  ― Правда? ― строго спросила девушка, отстраняясь и вглядываясь в лицо сагини.

  ― Конечно. И Тай будет писать, и я напишу. И вы сможете в любой момент навестить Тайилу, я думаю.

  ― Верно, ― оттаяла Алота. ― А ведь верно. Полагаю, госпожа Дезара не откажет Дофу в разрешении посетить ее поместье.

  ― Конечно, ― кивнул постановщик, с надеждой переводя взгляд с одного посветлевшего лица на другое.

  ― А теперь – обедать! ― вскричала Алота. ― Наша последняя, но не последняя трапеза вместе. Тай, Мейри, кушайте хорошо. Неизвестно, что там будет в дороге, я дам вам еду с собой. Поспешим, уже вторая четверть дня, карета может прибыть в любое время. Мейри, у тебя есть жетон на поездку?

  ― Куплю в банке у каретной станции.

  ― Я подберу для Тайилы теплое пальто. Ее старое совсем износилось. Тай, почему ты не купила себе новое пальто? На западном побережье всегда ветра.

  Алота вышла. Доф последовал за ней, волоча за собой сундук Мейри.

  ― Чуть не забыла, ― чтица вдруг покраснела, бросилась к своему сундучку и достала из него небольшой кошель.

  ― Вот, ― она сунула его в руки Мейри. ― Здесь триста семьдесят золотых – половина того, что у меня осталось.

  ― Боги, зачем? ― сагиня отпихнула руку Тай.

  ― Как зачем? ― удивилась Тайила. ― Чтобы ты могла спрятаться и пересидеть где-нибудь, пока тебя не перестанут искать. А вдруг тебя уже поджидают в Пятихрамье! Схоронишься где-нибудь на Севере.

  Мейри бросила на подругу странный взгляд:

  ― Поверь, столько мне не понадобится. Десяти золотых будет достаточно.

  ― Но...

  ― Тайила Нами, я знаю, о чем говорю Эти деньги понадобятся тебе, чтобы позже добраться до Медебра и присоединиться к нам.

  Тай испытывающе посмотрела на подругу, а та ответила ей честным, уверенным взглядом:

  ― На, отсчитай, сколько тебе надо.

  Мейри приняла кошель из рук Тайилы, позвенела золотом и вернула деньги со словами благодарности. Несколько монет перекочевало в ее поясной кошелек. Тай надеялась, что подруга, не отличающаяся излишней щепетильностью в денежных вопросах, взяла столько, сколько ей требовалось.

  ****

  Алота

  Алота смотрела в окно и плакала. Она слышала, как Доф подошел сзади и остановился в шаге от нее.

  ― Ну вот, ― всхлипывая, сказала девушка. ― Меня совсем не утешает мысль о скорой встрече. Я уверена, просто уверена, что мы долго не увидимся! Буду теперь тревожиться, сидеть часами у окна и ждать твоего возвращения из театра. Ненавижу театр!

  Доф подошел и взял Алоту за руку.

  ― Ты знаешь, что я должен сделать?

  Девушка покачала головой, оборачиваясь.

  ― Уже не должен. Тебе не надо никуда ехать. Мне все известно.

  Алота сунула руку под нагрудную косынку, достала из корсажа мятый конверт и протянула юноше. Доф медленно раскрыл конверт, бросив на девушку вопросительный взгляд.

  ― Когда это пришло?

  ― Незадолго до нашего возвращения. Читай. Я показала письмо Мейри. Она не стала читать, но сказала, что тот, кто написал его, прямо или косвенно виноват в моей болезни. Она сказала, что я должна была умереть. Мейри сказала, что она...та женщина...она была разочарована тем, что я...жива...Роф получил твои письма. А она их прочла. Ты писал в них о моем выздоровлении.

  Адман Лард развернул надушенный листок с золоченным родовым гербом, прочитал его содержимое. Потом свернул письмо и сделал резкий жест руками, намереваясь его порвать.

  ― Нет! ― вскрикнула Алота и выдернула скрученный листок из побелевших пальцев Дофа. ― Сохрани его! Мейри сказала, что зло вернется обратно и когда-нибудь все будет решено. Возможно, когда-нибудь это станет свидетельством против этой женщины.

  ― Как он мог?!

  ― Он твой брат! Он не виноват! Колдовство слишком сильно!

  ― Почему ты не попросила Мейри?

  ― А как я могла! Ты ослеп? Она в беде! Бежала отсюда, чтобы не причинить нам вред. И Тай отослала. Ты же знаешь, что творится в городе.

  ― Я поеду к нему! ― Доф развернулся и направился к двери.

  ― Никуда ты не поедешь! ― крикнула Алота ему в спину, а когда он обернулся, договорила. ― Ты ни в чем его не убедишь. Он околдован. Та женщина женила его на себе и купила ему родовое имя! Это влиятельная семья, ты ничего не докажешь! А колдовство рассеять не под силу даже Мейри. Радуйся, что я жива!

  ― Она написала, что Роф отказался от меня, ― растерянно проговорил адман Лард. ― Я в это не верю. Он не мог.

  ― Уверена, что мог, ― Алота подошла ближе, ее глаза были полны слез. ― Вспомни, как ты держал меня на границы Двух Сторон. Я слышала все, что ты говорил мне, но не могла вырваться из тьмы. Я уходила, и твой голос слабел. Рядом была Мейри, она вела меня назад, а я все равно хотела уйти. Тьма истязала меня. Я не хочу, чтобы это повторилось! Я не хочу, чтобы это случилось с тобой!

  Девушка привстала на цыпочки, потянулась и обхватила голову Дофа руками. Еще не веря в то, что все происходит наяву, он наклонился и робко коснулся губами ее губ. Алота ответила на поцелуй, и Доф подхватил ее, такую маленькую и хрупкую, приподнял над полом.

  ―Держи меня, держи так, подожди, ― зашептала девушка, слегка отстраняясь и извлекая из корсажа крошечный замшевый кошелек.

  Что-то звякнуло в руке Алоты. Молодой человек почувствовал, как прохладные девичьи пальчики ощупывают его ухо. Он вскрикнул от изумления, когда мочку пронзила жгучая боль. Алота целовала ранку с брачной серьгой, смеясь, не обращая внимания на кровь, измазавшую Дофу шею, говорила, что все заживет быстро, и что теперь никто не сможет разлучить их. Она вынула крошечную сережку из верхней части его уха – символ когда-то неразделенной любви – и небрежно бросила ее на пол. Доф вдыхал запах ее волос и повторял, что любит ее. Комната погружалась в золотой свет сумерек.

   Глава 19.

  432 год от подписания Хартии (сезон лета)

   День сменяется ночью. Тьма должна успокоить человеческие метания, сон призван смягчить душевную и физическую боль. Но человек ненасытен и неблагоразумен. Днем он гордыней и глупостью призывает беду на себя и своего ближнего, а ночью сражается с призраками своей совести. В темноте мира бьются человеческие сердца, а тьма пытается завладеть ими – даже во сне сражение продолжается.

  ****

  Тайила

  Карета уносила Тай прочь от столицы. Девушка задремала, но под утро, когда экипаж тряхнуло на выбоине, открыла глаза и выглянула в окно. Пыльная дорога лежала между скалистых отрогов. Здесь начинались горы Коровьего Ряда.

  Местность была знакома Тай. По этой же дороге, только с севера на юг, воспитанницы Магреты когда-то ездили в Коксеаф в королевском обозе. Вскоре будет развилка у небольшой деревеньки с живописной мельницей на берегу речки. Они останавливались в гостинице у мелкого озерца, заросшего камышом, Латия рисовала мельничное колесо и вездесущую ребятню с пескариками на самодельных удочках.

  Карета миновала развилку и повернула на восток. В рассветной полутьме мелькнули очертания мельницы. Тай опустила кожаный экран, свернулась калачиком на мягкой скамье и закрыла глаза.

  ****

  Бран.

  Бран спал и видел сон. Первый за все время в шкуре пса. Во сне он был человеком, и ему подчинялось людское, а не песье тело. Бран стоял на палубе старой, потрепанной штормами валаны. Ветер воевал с рыжими волосами пожилой женщины, сидящей у леера. Несколько прядей уже выбились из косы, уложенной гребнем, но женщина не обращала на них внимания. Она щурилась от солнца, чуть одутловатые ее руки лежали на коленях. От женщины веяло уютом и спокойствием. Она смотрела на Брана тепло и сочувственно.

  Бран с восторгом разглядывал свои пальцы и кисти рук. Какое совершенство, это созданное богами тело!

  ― Наконец-то! ― сказал Бран женщине. ― Я думал, это никогда не кончится.

  ― Вот видишь, ― сказала женщина с улыбкой, ― я же говорила тебе, что все будет хорошо. Осталось совсем немного, потерпи.

  Бран покачал головой в недоумении:

  ― О чем ты? Все же кончилось, правда?

  ― Потерпи, ― сказала Магрета. ― Ты только погляди! Опарыши. Вкуснота.

  Бран приоткрыл глаза. Он снова был псом, преображенным.

  ― Опарыши, ― повторил Сегред. ― Какие чудесные, вкусные опарыши! Ням-ням.

  Они заночевали у реки, и теперь Сегред с видом кота, добравшегося до хозяйских сливок, стоял на коленях у небольшого плетеного сооружения – садка, состоящего из двух вложенных друг в друга корзин. Бран почувствовал исходящий от них запах гниющей рыбы. Охотник снял верхнюю корзину и сунул руку в нижнюю, копошась в слое сена и земли. Он выложил на ладонь нескольких белесых червей.

  'Вижу, твоя задумка удалась, ― 'сказал' Бран. ― Научился разводить своих вожделенных личинок?'

  ― Научился, ― с довольным видом протянул охотник. ― Рыбаки в поселке у Мэзы показали. Мухи откладывают личинок, личинки жрут рыбу, рыба жрет личинок. Гадкое мясцо, но рыбка его любит. Будет у нас знатная рыбка на завтрак... Что тебе снилось? Ты ворчал.

  Бран с неохотой, вызванной разочарованием от того, что сон оказался лишь сном, рассказал о женщине на валане. Сегред, бережно выкладывая червей на лист лопуха, расспрашивал Брана о нем самом. Был ли он во сне молод? Высок или невысок? Смугл или белокож?

  'Я был смуглым, скорее загорелым, но у манжет видна была полоска незагорелой кожи. Мне кажется, я был высок и ...какая разница! Тот Бран давно мертв, если это вообще был Бран. Кто знает, быть может, это вовсе не мои воспоминания, а так...увиденное...мельком услышанное...'.

  ― Я слышал лишь об одной Магрете, ― задумчиво произнес Сегред, ― о Рыжей Королеве, Добрейшей, так ее звали. Никогда не видел ее, но саги многое рассказывали. Она умерла года четыре назад, старенькая уже была. Саги часто ее поминают. Да и простые люди тоже, особенно когда видят, что осталось от прежней жизни. Ты так запросто говорил с ней?

  'Да. Во сне, наверное, я помнил, кто она. Все казалось таким...правильным... О Добрейшей я тоже слышал... от Перепела. Он не говорил о ней плохо, но пару раз сказал, что будь она была жива, он и думать бы не смог о том, чтобы почти в открытую разводить преображенных. Однако мало ли Магрет на свете? Если, конечно, сон мой ― правда. '

  ― Никогда не встречал ни одной Магреты, старой или молодой. Раньше, говорят, саги давали имя только тогда, когда оно не принадлежало кому-нибудь. Пока жив был владелец имени, оно не могло быть отдано другому человеку. Люди часто получали те же имена, что носили в прежнем своем рождении. Иногда имя давалось наперед деяниям, чтобы звуки его вдохновляли человека. Все имена были на древнем языке. Теперь люди пользуются именами наугад, кому какое понравится.

  'Что означает твое имя?'

  Сегред смущенно потер подбородок, за несколько семидневов покрывшийся светлой курчавой бородкой.

  ― Мое имя означает 'золотая нить'. В детстве я часто попрекал им родителей...думал, что оно для девчонок. Когда кто-нибудь спрашивал, говорил...не помню уже...сочинял что-то великое и звучное. Но прежде чем уехать на острова, мать рассказала мне о том, что имя мне дали саги с севера – я родился во владениях одного из независимых северных господ, и это были вторые роды матери...Саг сказал, что я приходил два раза. В первый раз – чтобы очистить род своими страданиями и страданиями родителей: тело мамы не выдержало тяжелого плода, и, родившись намного раньше срока, младенец умер. Второй раз маме тоже пришлось нелегко. Но за ней присматривали саги. Она лежала с того самого дня, как я зашевелился, не вставала даже по нужде, и отец сам готовил для всех еду. Одна сагиня зашила утробу мамы золотой нитью, и она тогда смогла ходить и ухаживать за домом и мужем. Когда подошло время родов, сагиня распустила ту нить, и я родился. Вот, ― Сегред достал из ворота рубашки темный шнурок с оберегом, обвязанным обрывками блестящей ниточки. ― Это чтобы я всегда помнил, на что готова женщина ради своего дитя, и как боги хранят своих детей. Если бы боги не захотели оставить меня на земле, на пути моих родителей не повстречалась та сагиня. Если бы боги не хотели, чтобы я стал охотником, мы не поселились бы в сажеском поселке, я не пошел бы с Гередом на ту охоту...Все подчинено Высшей Силе, так говорила мама.

  За воспоминаниями Сегред успел обстругать удилище и прикрепить к нему крючок на шелковом шнуре.

  ― Не всем, однако, суждено оставить после себя потомство. Наша королева была бесплодной, от того, говорят, не вышла замуж, ― добавил охотник. ― Да я и не удивляюсь тому, что она не хотела иметь детишек: что ни год, то, говорят, покушались на нее бесовики да желающие освободить трон для кого-нибудь другого. Говорят, тринадцать покушений было на нее, и ни одно цели не достигло. Недаром люди до сих пор почитают ее как святую, любимицу Богини-Матери.

  Преображенный встал и потянулся, отбросив задними лапами несколько увесистых голышей.

  'Тринадцать! ― Бран фыркнул. ― Куда как больше! На одной моей памяти на Магрету покушались раз десять, а до меня...'

  Сегред поднял голову на Брана, недоверчиво поморгал.

  ― На твоей памяти?

  Преображенный сел, тяжело задышал, высунув язык. Сегред застыл, напряженно наблюдая за Браном.

  'Боги, я помню. Помню ту валану из сна! Помню Магрету и себя рядом с ней! Мы плыли на острова. Я был именно таким, не молодым, но и не старым...Трюм был полон людей: мужчины, женщины, не меньше трех четверок – знатные господа. Заговор. Да, да, они были узниками, заговорщиками... Кто-то из них подкупил слугу, и Магрете подсыпали яд в пищу, а она...она вдруг пожалела тех людей и приказала отнести им свой обед...и слуга...он не выдержал...признался...она приказала посадить его к ним, к тем людям в трюме... ― Бран торопливо 'говорил', вздрагивая всем своим мускулистым телом. ― Одна женщина поднималась к Магрете из трюма и подолгу говорила с ней. Несколько человек из пленников поклялись королеве в верности после этого... Когда мы пристали к берегу и высадились, нас уже ждали. Мы, конечно, и подозревать не могли, что бесовики доберутся до Добрейшей в колониях. Я возглавлял кварту... Они...хотели отбить пленников. Мы прикрывали отход. Потом...я был ранен...видел, как отплывает валана...Они ушли, Магрета ушла, я остался. Там был человек. Он мучил меня, но так, чтобы я не умер...долго...обвинял меня...говорил, что я каждый раз встаю на его пути...говорил, что...обзывал королеву разными словами...Я смог плюнуть ему в лицо...тогда он сказал, что мое раскаяние переживет меня самого... он кричал, стоя надо мной, что я отрыжка старых богов, которые никак не могут сдохнуть и позволить истинному повелителю занять свое место...'

  ― Толий? Это был Толий Лец?

  'Это был Толий Лец.'

  Тишина. Журчит река. Где-то далеко кукушка кукует, потом срывается на хрип, замолкает, опять пыхтит и опять замолкает. Кукушка – вестник дурной славы для того, кто к ней слишком усердно прислушивается.

  'Меня насильно напоили чем-то, потом...все так мутно...какой-то старик смотрел на меня. Все померкло, но я не умер. Видел что-то...ходил...смеялся...Мы были на корабле. Я помню, как однажды обедал с капитаном и Толием, и те шутили и говорили со мной, как со старым другом. Я видел, как тело старика предали воде, и Толий сказал: 'Не морщись, все прошло, ты будешь теперь целовать женщин крепкими губами, а не куриной гузкой.' Ночью мне становилось легче. Пленс старика слегка терял контроль над телом, и я учился. И молился. Я ждал. Я не мог остановить сердце или задушить себя собственными руками, я был для этого слишком слаб...Я учился подчинять себе ноги и мечтал шагнуть с края какого-нибудь обрыва, чтобы никто уже не смог остановить меня на пути к смерти. Дальше не помню...не помню всего...обрывки...'

  ― Так кто же ты? ― вымолвил наконец Сегред.

  'Бран, Бран, я – Бран, Бран Вархио, Первый Советник Королевы, сирота, выживший при атаке гаскальских племен на поселения ко-неритов, видимо, последний из своего народа. Я был Хранителем Печати и Платка. Теперь я пес, пес, тхуутова собака!'

  ― Ты говорил, что смог уйти, не дать тем людям воспользоваться твоим телом. Как ты спасся? Как выбрался?

  'Спасся?! Ты издеваешься?! Я так и не спасся, я стал пленсом, если ты смог заметить!'

  Рука Сегреда сама потянулась за ножом. Что-то такое прозвучало в немом вопле заколдованной души, от чего охотнику захотелось бежать прочь. Лучше бы Бран ничего не вспоминал. Преображенный носился взад-вперед по небольшому пляжику, мотая головой, взрывая лапами речной песок. Охотник отворачивался, чтобы песчинки не попадали ему в рот и глаза.

   ― Постой, ― Сегред старался говорить спокойно. ― Ты ведь как-то вырвался, ты смог...уйти...умереть.

  'Я умер тысячу раз. А потом еще тысячу! А они так и не оставили меня в покое! Кто я для них? Кто? Балаганная кукла?! Какое право они имели...меня...человека чести...Я служил королеве! Да, я готов был умереть ради Святой! Я защищал ее телом и словом! Из-за этого?! Почему нельзя было просто убить?!'

  ― Бран, приди в себя, давай поговорим...

  'Не называй меня так! Я не Бран! Бран мертв! Сгнил в земле! Сколько лет прошло, что осталось ничего от того Брана?! Я тварь! Я Дитятко! Тот, кем пугают детей! Зачем я просил, чтобы воспоминания вернулись?! Я уйду...в тот храм...хватит...там стихии...там смерть...для пленса! Не могу так больше!'

  ― Бран!

  Сегред вскочил и кинулся вслед за мощным телом, пропахавшим заросли. Пес уже был далеко. Он взвыл где-то глубоко в лесу, и стаи птиц бусинами сыпались в небо там, где проносилось эхо.

  Сегред ждал весь день, ловил рыбу, спал, прислушивался к лесным шорохам. Бран вернулся ночью, когда охотник дремал, прислонившись к дереву. Сегред встрепенулся, смотрел, как преображенный бесшумно выходит из леса, идет к костру и ложится напротив. Охотник молча положил перед псом жареную рыбу на куске коры.

  'Спасибо'.

  ― Расскажешь?

  'Позже. Прости. Мне было...так больно '.

  ― Ничего. Я все понимаю. Ты был в храме?

  'Да'.

  ― И?

  'Кто я такой, чтобы спорить со стихиями? Рысь была права. Придется мне поносить еще хвост и когти'.

  ― Понятно. Ты что-то вспомнил...кроме того, что рассказал?

  'Нет. То есть да, немного. Свечи.'

  ― Свечи? Какие?

  'Свечи на корабле. В красивых подсвечниках. Они падали...Все, что помню'.

  ― Что ж, хоть что-то, может, дальше будет больше...Как мне тебя звать теперь? ― охотник улыбнулся и посмотрел преображенному прямо в глаза. ― Может, господином из рода Вархио?

  'Нет. Я Бран. Давай поедим. Я голоден'.

  ― Голоден, значит, жив, ― Сегред расстелил одеяло, нащупав место поровнее. ― И слава богам, верно?

  Бран не ответил.

  ****

  Тормант.

  Лежа на животе, Тормант ощущал, как в грудной клетке, вжатой в душную перину, с тревожными перебоями стучит сердце: удар, удар, пауза, глухой удар, слышал, как шумит за окном гостевых покоев листва, но сон подчинял большую часть сознания, и Тормант закрытыми глазами всматривался в туманные дали Левого Берега.

  Там была Дарина, не девушка из его юности, а женщина, сагиня, резкая, хмурая, непреклонная. Она стояла над обрывом, а внизу, в страшной, извилистой глубине текла Река Жизни.

  ― Я искал тебя, ― срывающимся голосом сказал Тормант в спину жене.

  Он подошел совсем близко и почувствовал тепло ее тела.

  Полуобернувшись, Дарина завела руку за спину мужчины, подтолкнула его, и Торманта повлекло к краю обрыва. Он пытался упереться ногами в землю, но давление между лопатками было таким, будто его толкала рука великана.

  ― Смотри! ― выкрикнула сагиня. ― Смотри, во что ты превратил себя! Смотри, не отводи взгляд!

  Тормант завис у самого края, у бездны. Рука, которая толкала, теперь удерживала его от падения. Внизу был туман, его клочки разлетались по ущелью, и жрец с ужасом наблюдал, как с гулким рокотом Река его Жизни, ― пенящийся гноисто-зеленый смрадный поток, ― заполняет все русло и поднимается к нему, чтобы навсегда поглотить его.

  Он проснулся от собственного крика. Долго лежал на мокрых от пота шелковых простынях, не решаясь закрыть глаза. Дарина что-то еще сказала ему в спину, прежде чем поток засосал его, сдирая плоть с костей. Она сказала: 'Наша девочка'.