Текст книги "Пасынок империи (Записки Артура Вальдо-Бронте) (СИ)"

Автор книги: Наталья Точильникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

– Вам это не казалось лицемерием?

– Вначале казалось. Но довольно скоро понимаешь, что это очень близко к истине. Когда тебе начинают рассказывать о достраивании нейронной сети. Действительно ведь медицинская операция, причем очень тонкая. А все неприятные ощущения – это только средство, а не цель. По болевому импульсу моды находят нейроны, где нужно выстраивать аксоны, дендриты, синапсы и прочие нейронные связи. Как цель прививки не в том, чтоб вас шприцем уколоть побольнее.

– А вам не кажется, Артур, что это насилие над личностью?

– Ну, чему тут казаться? Насилие, конечно. Просто посадить человека в тюрьму – тоже насилие. Только бесполезное.

Принесли томатный суп. Он был совершенно правильной консистенции и густо пах пряностями. Я разом опрокинул в него кувшинчик с крутонами.

– В тюрьме человек сохраняет свободу воли, – заметила Ромеева.

– Чтобы выйти и продолжить в том же духе. И в чем смысл?

– Профилактика и карантин.

– Ну, давайте соберем в одном месте больных чумой, холерой, туберкулезом, тифом, испанкой… что там еще было… Причем лечить их не будем, а через некоторое время просто выпустим. Вам понравится результат?

– Похоже, Артур, вам виртуозно достроили нейронную сеть на тему полезности психокоррекции.

– Видимо, да. Причем, еще до Центра. Я по ней экзамен сдавал. Честно говоря, это из учебника.

Ромеева рассмеялась.

– Артур, в своей патологической правдивости вы просто очаровательны.

– Спасибо, – сказал я. – Это видимо наследственное. Мой отец по этой причине умудрился загреметь в Центр даже при Данине.

– Ну, по этой, не по этой… А вам-то какая польза от психокоррекции, Артур? У вас, что, чума?

– Леонид Аркадьевич с Александром Анатольевичем так долго убеждали меня в том, что уж легкий насморк у меня точно есть, и в Центр надо обязательно, что… скажем так, для меня дискомфортно было бы разувериться в этом.

– А это не нейронный контур кнута выстроен, который активизируется при попытке критически оценить решение суда?

– Да, наверняка. По крайней мере, ощущение правильности и необходимости происходящего у меня появилось в первый день. После ночи под биопрограммером и первого сеанса. Правда, он был без лекарств. Но потом это убеждение только крепло. Теперь мне просто больно думать в этом направлении. Не хочу! Огорчен ли я тем, что у меня отняли возможность рефлексировать по этому поводу? Да нет, пожалуй. Мне в любом случае было бы психологически комфортнее считать, что все правильно, искусственный это нейронный контур кнута или нет.

– Артур, а санкции были? Кольцо отбирали?

– Отбирали.

– И сколько времени вы были без кольца?

– Мне легче посчитать, сколько времени я был с кольцом. Полтора дня.

– О! Да вы злостный нарушитель.

– Знаете, не умышленно. Никогда не хотел помешать работе психолога или отлынить от психокоррекции. Но там загоняют в такие узки рамки! Я в них просто не могу существовать.

Принесли шашлык. Шпага была совершенно реалистична, сравнима по длине с историческими аналогами, унизана здоровыми кусками мяса и картинно воткнута в деревянную доску с приготовленными разными способами овощами. Смотрелось вполне средневеково.

– Да, такого нам не давали, – признался я, снимая со шпаги первый кусок.

– Кушайте, кушайте, Артур, – сказала Ромеева. – Вам же через два дня опять в Центр.

– Да, – кивнул я.

Но первый кусок ушел Маринке.

– Мне больше не надо, – испуганно сказала она.

И я понял, что не осилю остального.

– Собираетесь туда? – спросила Ромеева.

– В Центр? Что за вопрос, Юлия Львовна? Конечно.

– Голодно там?

– Да, бросьте. На достраивание нейронной сети энергия нужна, так что морить пациентов голодом противоречит целям психокоррекции. Но там как-то не получаешь удовольствия от еды. Как в дешевой столовой. Но я неприхотлив. Моего отца после походной кухни это вообще нисколько не напрягало. Знаете, мне Старицын скинул микрофотографии моих нейронов «до» и «после». Я пока не смотрел, жутковато как-то, но видимо, посмотрю. Это как страсть к психологическим тестам. Желание узнать о себе побольше.

– А сейчас можете посмотреть?

– Угу. Только доем вот этот замечательный кусочек.

Ромеева великодушно отстала от меня и временно переключилась на Марину.

– Марина, вы по собственной инициативе пришли встречать Артура?

– Конечно, – пожала плечами она.

– Как сестра?

– Мы не родственники по крови.

– Ну, может быть, император вам посоветовал?

– Папа бы предпочел, чтобы я вообще сюда не ходила.

– Он против того, чтобы ваши с Артуром отношения переросли во что-то большее?

– К Артуру он нормально относится. Ему не нравится идея породниться с Анри Вальдо, он считает, что это нас позорит. Но это его личное мнение. Меня это нисколько не волнует.

– Свадьба-то когда?

– А это вы у Артура спросите. Он мне предложения не делал.

Кусок чуть не застрял у меня в горле.

– Наглец, – сказала Ромеева. – Что же вы, Артур, не сделали девушке предложение?

Я почувствовал, что краснею.

– Вам надо в свахи переквалифицироваться, Юлия Львовна, – сказал я. – У вас получится.

– Спасибо! А все же?

– Потому что трус, – честно сказал я.

– Ну, это вы выдумываете, Артур. Вы же даже повоевать успели. С Даниным. Если не ошибаюсь, в шестнадцать лет.

– Не ошибаетесь. Но это другое. На самом деле, спасибо, Юлия Львовна. Я бы без вас не решился. Вы сожгли мне мосты. Но мы с Мариной вдвоем об этом поговорим. Наедине. Не здесь.

– Согласие вы, по-моему, уже получили, – заметила Ромеева.

Маринка и не думала возражать.

– Надеюсь, – сказал я. – На самом деле, в этом что-то есть: сначала получить ответ, а потом уже задавать вопросы.

– Ладно, не буду вмешиваться в ваши семейные дела. Артур, вы микрофотографии посмотрели?

– Угу! Залезть ко мне в голову конечно, куда более тактично, чем в семейные дела.

– Работа такая. Посмотрели?

Я вздохнул и загрузил фотографии.

– Мда, – сказал я.

– Можно мне посмотреть? – спросила Ромеева.

– Ну, если не будете публиковать.

– Не буду.

– Тогда ловите.

Фотографии действительно впечатляли. Картинка «до» представляла собой редкую сеть с довольно крупными ячейками, после: густое переплетение нервов, причем очень неравномерное. Словно их тянули в совершенно определенных направлениях. Да так собственно и было.

– А вам не кажется, что эти нервные волокна – путы, которые связывают вас по рукам и ногам? – спросила Ромеева.

– Наверное. Я сам поражен. Это за четыре дня! Что же за девять с половиной лет можно сделать с человеком? Да он физически другой!

– Ваш отец?

– Конечно. Он мне рассказывал, как ему все руки искололи, вводя психоактивные препараты.

– За убийство трехсот человек только исколоть руки – это, по-моему, чистое попустительство, – заметила Ромеева.

– Вы банальны, Юлия Львовна. И мыслите штампами. Я не о том, как страшно его наказали, испортив вены. И даже не о том, какую гадость при этом вводят. От КТА, который считается легким препаратом, по стеночке ходишь, и руки дрожат. Я о том, насколько у него перестроена нейронная сеть. Он вообще другой человек. Его продолжают наказывать за преступления другого человека. Я знал об этом. Мне и он, и Леонид Аркадьевич говорил. Но понял только сейчас, посмотрев на фотографии.

– Артур, а вам не кажется, что без фотографий наши читатели тоже не смогут это понять?

– Идея прощения Анри Вальдо слишком радикальна даже для «Нового Портала».

– Это верно. Но высказаться мы даем всем. Опубликуйте фотографию, Артур, хотя бы одну. Это действительно впечатляет. Аргумент отличный.

– Ну, ладно, – сказал я. – Одну.

Шторм

Близился вечер. Если сейчас взять яхту и выйти в море, можно застать роскошнейший закат.

Мы с Маринкой подошли к стойке фирмы, сдающей яхты в аренду. Меня здесь знают. Я постоянный клиент.

– Двухместки есть? – спросил я.

Парень у стойки уставился на мой браслет. Словно в первый раз меня видел.

– Господин Вальдо, вы уверены, что вам здесь можно находиться?

– Абсолютно, – сказал я.

– Смотрите. Как только я проведу платеж с вашего кольца, информация о том, где вы, тут же появится в Управлении Психологических Центров.

– Думаю, она и так там есть.

– Тревога прозвонит. Я просто видел, как задерживают. Дело двух минут.

– Все в порядке. Я разрешение спрашивал.

– Ладно, сейчас посмотрю, что у нас осталось, – сказал он.

И видимо залез в базу.

– Нет двухместных. Погода хорошая. Остались большие яхты. Вот, например, «Клио», с четырьмя матросами.

Сумма за аренду была кругленькая, но не то, чтобы не подъемная, но мне не нравились два момента. Во-первых, совершенно лишние четыре матроса. И, во-вторых, я живо представил хлесткие заголовки статей по всей Сети: «Как гуляют дети императора». Или что-нибудь в этом роде. И последующее императорское оледенение от Леонида Аркадьевича. Где-то минус десять.

Видимо, Марина представила то же самое.

– Нет, – сказала она. – Нам нужна двухместка.

– Маленькие есть в Белом Рифе. Здесь пять минут лета.

Пять минут, конечно. Но в том, что мне можно в Белый Риф я не был уверен совершенно. Скорее я был уверен в обратном.

– Хорошо, – сказал я. – Значит, летим в Белый Риф. Можно яхту заранее зафрахтовать?

– Конечно.

– Мне нужно связаться со Старицыным, – шепнул я Маринке, когда мы отошли от стойки.

– Тебе нельзя в Белый Риф, да? – тихо спросила она.

– Ничего, не проблема. Я договорюсь.

У Старицына было прочно занято.

Мы дошли до стоянки минипланов.

Занято было по-прежнему. Консультирует он, что ли через кольцо?

– Ну, полетели, – сказал я.

И мы сели в миниплан.

– Все в порядке? – спросила Марина.

– Не совсем. Но я по дороге свяжусь.

Старицын не отвечал.

Лету действительно было минут пять, и мы приземлились среди кедров и кипарисов на высоком берегу местечка Белый Риф. И мне осталось смиренно ждать, когда меня задержит полиция.

– Ну, пошли к морю, – сказал я.

До пункта аренды яхт спускались минут десять.

Полиции не наблюдалось. Преувеличил он насчет двух минут. Или им подниматься лень?

В воздухе запах можжевельника мешался с запахом олеандров, и уже был слышен прибой.

«Ладно, – сказал я себе, – Будь, что будет. В конце концов, съездить на недельку в ПЦ – это даже любопытно. Не на год же!»

– Давай я оплачу, – предложила Марина, – чтобы сигнал не прошел. Все равно деньги папины.

– Нет, – сказал я. – Думаю, меня там видно уже минут пятнадцать. Просто тревога не звучит.

Яхта была.

Заплатить Маринке я не дал. Транзакция была с моего кольца.

И мы пошли на пристань.

Яхта была самое оно. Маленькая с одной каютой и одной мачтой.

Дул слабый ветер, по краснеющим от заката волнам бежала мелкая зыбь.

Парус похлопал, но быстро наполнился и потащил нас вперед. Маринкина помощь даже не потребовалась. Я справлялся один. Городок Белый Риф стремительно уменьшался и тонул в сиреневой мгле, а в море царствовал закат, и ветер сминал море в складки пурпурного шелка.

Когда мы отошли от берега метров на пятьсот, я уж было решил, что местный шериф совсем мышей не ловит.

Полицейский катер первой заметила Маринка.

– Смотри!

Он шел явно за нами, белый, с красным фениксом на борту и синей звездой шерифа.

Все! Осталось только ждать.

Шальная мысль сбежать, конечно, пришла мне в голову. Но пытаться уйти под парусом от быстроходной полиции, было просто смешно.

Катер стремительно приближался, паря в полуметре над волнами. Я лег в дрейф.

«Да, – подумал я, – погуляли императорские дети!»

Полиция поравнялась с нами… и ушла дальше в море.

– Вот это да! – сказал я.

– Слава Богу! – сказала Маринка.

Меня вызывали по кольцу.

Старицын.

– Артур, вы хотели со мной поговорить?

– Да… дело в том, что в Нептуно не было свободных яхт… Можно мне в Белый Риф?

– Артур, вы уже полчаса в Белом Рифе.

– Я не смог с вами связаться, было занято.

– Я понял. Значит так, Артур, зная ваш характер, я добавил вам пару местечек на запад и восток от вашего Нептуно. Только дальше не убегайте. Если бы Белого Рифа не было в разрешенной зоне, вас бы задержали еще на площадке для минипланов при приземлении, и вы бы сейчас общались с шерифом, а не со мной.

– Спасибо, – сказал я. – Мимо нас только что прошел полицейский катер.

– Никак не связано. У местного шерифа какие-то свои дела. Ладно, Артур, отдыхайте.

В маленькой каюте имелась не очень широкая, но вполне правильная кровать под прозрачным потолком. И это потолочное окно можно было задраить в случае шторма, а можно распахнуть настежь, что мы и сделали. На сиреневом небе выше золотой полосы заката появились первые звезды.

Здесь пахло морем, из окна тянуло прохладой, а на берегу царила обычная душная июньская ночь.

На кровати – одело из белого меха и белое в серебряных разводах белье. Мы очень быстро оказались без одежды и под этим самым одеялом.

И тут у меня просигналило кольцо. Черт! Отключить немедленно!

Я успел понять, что передавали штормовое предупреждение.

Откуда? С какого бодуна? Яхту даже не качало. Полный штиль.

Это просто смешно. Нас уже поженили, а мы еще ни разу сексом не занимались.

– Слышал? – спросила Марина. – Не обращай внимания. Они загодя предупреждают. Десять раз успеем.

Я обнял ее, коснулся губами горячих губ.

– Ты знаешь, Артур, – шепнула она, – я не стала делать эту операцию. Все хотела у тебя спросить, как ты хочешь, но у тебя все время отбирали кольцо, к тому же они слушают все разговоры.

Я не сразу понял, какую из двух операций она имеет в виду. Дошло, когда у меня не получилось сразу и беспрепятственно проникнуть туда, куда мне так хотелось.

Я был почти в шоке. Во-первых, слухи о многочисленных брошенных Мариной любовниках упорно ходили, по крайней мере, с момента нашего знакомства. Подозреваю, что ходили и раньше.

– Понимаешь, – сказала она, – я не хотела слишком подпускать к себе. Человек увлечется, будет на что-то надеяться, а я понимаю, что все равно не тот, а значит рано или поздно укажу ему на дверь. Зачем заставлять его страдать? Мне двое уже пообещали повеситься и один вскрыть вены, хотя между нами не было ничего, кроме разговоров.

– И один, кажется, даже вскрыл, – вспомнил я какую-то желтую статейку.

– Если в больницу успели отвезти и откачали – значит, плохо хотел. Если человек хочет убить себя – он это сделает, несмотря на все усилия модов по его спасению. Мужчины исключительно лживые существа.

– Не все, – заметил я.

– Я знаю. Поэтому ты мне этого никогда не обещай. Никогда!

– Почему?

– Потому что ты сдержишь слово.

Вторая причина моего шока заключалась в том, что Марина решила, что мне, как какому-то древнему варвару, может понравиться причинить ей боль.

– Что касается операции, – сказал я, – мне это совершенно все равно, но тебе будет больно.

– Ну, и что, – сказала она.

– То есть ты не очень обидишься, если я не остановлюсь?

Хрен я мог остановиться! Я был не в состоянии даже тормознуть себя через моды – я не мог им приказывать.

– Я на тебя совсем не обижусь, – прошептала она и закрыла глаза.

Все-таки я не хотел, чтобы эта ночь, такая счастливая для меня, стала не самой приятной для нее. А потому это было постепенно и медленно. И долго. А потом я хотел, чтобы ей тоже было хорошо.

Когда я почувствовал, что все в порядке, и она не уйдет от меня неудовлетворенной, небо над нами уже светлело, звезды блекли и гасли.

А яхту изрядно покачивало.

Послышался шум мотора. Он приближался.

Мы лежали вместе – ее голова у меня на плече – и вовсе не имели желания любопытствовать об источнике шума.

Гул, между тем прекратился совсем рядом с нами.

– Есть кто? – проорал кто-то.

Я нехотя вылез из-под одеяла и встал на кровати, высунувшись в окно.

Рядом с нами покачивался на волнах полицейский катер.

На корме стоял крупных размеров мужик в форме и со значком шерифа.

– Парень, давай к берегу! – прокричал он. – Шторм идет. Вы откуда вышли?

– Из Белого Рифа.

Рядом со мной показалась голова Марины. Я взглянул вниз. Чтобы дотянуться до окна, она встала на цыпочки. И была совершенно прекрасна.

– В Белый Риф не возвращайтесь, – сказал шериф. – Шторм идет с запада. У Нептуно уже болтанка. Идите на восток, в Аркадию. Вас все равно отнесло. И бухта там хорошая.

В Аркадию мне было точно нельзя.

– У нас аренда, – почти не соврал я. – Никак в Белый Риф не попадем? Может, успеем?

– Да плюньте вы на аренду. У них и в Аркадии контора. Сдадите яхту там, они сами между собой разберутся. Не берите в голову. Все, ребята. В Аркадию!

Я кивнул.

– Хорошо.

Шериф включил мотор, и полицейский катер за минуту скрылся из виду.

– Пошел остальных сгонять к берегу, – сказала Марина и изящно опустилась на подушки.

Так изящно, что я подумал, не начать ли сначала.

– Тебе ведь нельзя в Аркадию? – спросила она.

Я вздохнул.

Она тоже.

– Будешь Старицыну звонить?

– Четыре утра, – сказал я.

– И что делать?

– Идти в Аркадию.

– Тебя арестуют.

– Не арестуют, а задержат.

– Не велика разница.

– Совершенно не смертельно.

– Артур, папа, если обещал, сделает. Тебя в ПЦ отправят.

– Ну и что?

– Так, – сказала она. – Ставь паруса. Мы идем в Белый Риф.

– Марин, это опасно!

– Ты что боишься?

– Не за себя!

– А за меня нечего бояться. Спасательные жилеты есть, наденем.

– Но…

– Ты боишься даже попытаться?

– Ладно, – сказал я, – идем в Белый Риф. Но будет болтанка – сразу возвращаемся.

Мы оделись. В том числе в спасательные жилеты.

Я поймал ветер, и яхта очень резво пошла бейдевинд.

До пристани в Белом Рифе было пять с половиной километров.

Мы не прошли и километра, когда яхта начала прыгать с волны на волну и зарываться в воду носом. Ветер бил в лицо, принося мириады брызг. Мы мигом вымокли до нитки.

Балла четыре, наверное. Ерунда, по морским меркам, но не для маленькой яхты. Кольцо докладывало, что в Белом Рифе уже пять-шесть. Может быть, мы до туда и дойдем, но как будем швартоваться?

С запада поднималась огромная черная туча, закрывая рассветное небо и посверкивая белыми молниями. Раскаты грома звучали аккомпанементом к вою ветра.

Волны росли на глазах, каждая следующая выше предыдущей. Становилось все холоднее. Очередной вал обрушился на нас и перекатился через палубу. Яхта накренилась, так что палуба встала под углом градусов в тридцать, я яростно вцепился в снасти и удержал парус. Маринка сползала куда-то вниз, я еле успел схватить ее за руку.

Кольцо истерило, что в течение часа шторм достигнет восьми баллов.

И кто-то вызывал меня.

Я хотел было не ответить, но потенциальный собеседник был более чем настойчив.

– Это компания «Бриг», вы у нас арендовали яхту. Идите в Аркадию! Иначе погубите судно. У нас шесть баллов, не пришвартуетесь.

– Хорошо, – сказал я.

И потихонечку начал поворачивать.

– Марина, пригнись! – крикнул я.

И ее едва не задело гиком.

Яхта накренилась и черпанула воду бортом, я с трудом выправил ее. Снасти скользили в руках и жгли кожу, словно были не синтетическими, а раскаленными на огне железными тросами.

– Артур, что ты сделал? – прокричала Марина.

– Мы идем в Аркадию, – крикнул я. – В Белом Рифе шторм, не причалим.

Зато теперь курс был фордевинд, так что мы летели чуть ли не со скоростью миниплана.

В бухту Аркадии вошли через полчаса.

И сразу стало спокойней. Волнение есть, конечно. Но так, балла три. Язык не повернется назвать штормом.

Только теперь я заметил, что фал, который я держал, почему-то красный. И посмотрел на свои руки. На ладонях кожа была содрана напрочь.

Холодно было совсем. Даже моды не спасали и настоятельно рекомендовали утеплиться во избежание перегрузки системы. Сеть утверждала, что десять градусов.

Я достал из каюты то самое пушистое белое одеяло и накинул Марине на плечи.

На пристани нас уже ждали. Точнее меня. Местный шериф и двое полицейских.

Я подошел вплотную и бросил им швартовы. Качало здорово, так что они то оставались где-то в вышине, то вдруг возникали под нашими ногами. Я подгадал момент, когда палуба яхты оказалась при мерно на одном уровне с пристанью, и мы спрыгнули на твердую землю.

– С вами все в порядке? – поинтересовался шериф.

– Да, – сказал я.

– Господин Вальдо? – спросил он.

– Да.

– Вы пойдете с нами.

– Да, конечно. Только у меня к вам одна просьба.

– Какая?

Шериф чем-то напоминал мне повзрослевшего Володю, с которым мы познакомились в ОПЦ. Повзрослевшего, поумневшего и раздавшегося в плечах.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– Вы позволите мне проводить мою невесту? – спросил я. – Это полчаса туда и обратно до Кириополя. Вернусь, куда вы скажете.

Он видимо опешил от такой наглости. По крайней мере, выдержал паузу.

– В полицейский участок, – наконец, сказал он. – Через полчаса. Не заблудитесь по навигатору.

И мы с Мариной пошли на стоянку минипланов.

У ворот дворца Марина отдала мне одеяло, которое надо было вернуть компании «Бриг», мы поцеловались, и я сел в миниплан.

Полицейский участок Аркадии нашелся быстро.

– Вы к кому? – поинтересовался дежурный.

– Я Артур Вальдо. К шерифу, наверное.

– Подождите.

Ждать пришлось минуты две. Шериф вышел ко мне собственной персоной.

– Быстро, – сказал он. – Меня Стасом зовут. Пойдем чаю попьем.

– Спасибо, – сказал я. – Признаться, думал, что вы меня запрете.

– Да ладно! Делать мне больше нечего! Нашли преступника, тоже мне!

Кабинет шерифа был обставлен довольно скромно: простой стол у окна, три стула, шкаф. Но чайник присутствовал. И весело зашумел, как только мы вошли. Было тепло.

Стас окинул взглядом мою совершенно мокрую одежду.

– Есть у меня один парень такой же длинный. Не побрезгуешь обмундированием?

Еще никто не переходил со мной на «ты» так быстро.

– Буду благодарен, – сказал я.

Брюки оказались коротковаты и широковаты, но от последнего недостатка спас ремень. Мои шмотки отправились сушиться.

– С руками что? – спросил Стас.

– Ободрал о снасти.

– Понятно.

Он открыл ящик стола и извлек оттуда аптечку.

– Да, все в порядке, – сказал я. – Моды уже залатали почти.

– На моды надейся, а раны дезинфицируй, – наставительно изрек Стас. – У тебя моды и так перегружены, они же тебя грели. Руки давай.

Он с серьезным видом промыл мои царапины и заклеил их бактерицидной лентой.

– Спасибо, – сказал я.

– Ветром отнесло? – спросил Стас, разливая чай.

– Ну, конечно. Мы из Белого Рифа вышли. Старицын знал, где я.

– Я так и понял. Но Старицын – нормальный мужик. Вряд ли что-то будет. Ты же за ветер не отвечаешь.

– Вы знаете Олега Яковлевича?

– А как же! От меня тоже кое-кто уезжал в ОПЦ.

Чай был жасминовый, и к нему прилагались плюшки с творогом.

– Жена пекла, – похвастался Стас.

«Делать ей нечего», – подумал я.

Но вкус оказался божественным.

– И много народа от вас уехало в ОПЦ?

– Да не очень. Местечко у нас тихое. Но и не за пощечины, конечно. Мелкие кражи, в основном. В ПЦ вообще никто не уезжал.

– А мне предстоит, – заметил я.

– Да ладно? С чего это?

– Хазаровский торжественно обещал: еще одно нарушение – поедешь в ПЦ. А он железный человек.

– Ну, какое нарушение…

Я пожал плечами.

– Формально было.

– Знаешь, как отец я его понимаю. У меня тоже дочь. Соблазнительно конечно будущему зятю заранее как следует вправить мозги, чтобы не было неожиданностей.

Эта мысль мне показалась совершенно свежей.

– Вы думаете это из-за Марины?

– Да к бабке ходить не надо, – сказал он.

Меня вызывали по кольцу.

– Как ты? – спросила Марина.

– Отлично. Сижу в участке, облаченный в полицейскую форму и пью чай с шерифом.

– А почему в форму?.. Ой! Я сейчас тебе одежду привезу.

Мне было чертовски приятно, что сама привезет, а не пришлет.

– Сейчас Марина приедет, – сказал я. – Можно ей будет мне одежду передать?

– Да пусть заходит.

– Вы меня просто холите и лелеете. Вас не снимут за доброту такую? Император меня в ПЦ, а вы меня плюшками.

– Меня так просто не снимешь, я же выборный. А то, что я тебя отпустил, так я пять лет шериф, уж разбираюсь, наверное, кого можно отпустить, а кого нет. А если я тебя буду голодом морить, меня избиратели не поймут.

– Думаю, многие были бы рады поморить меня голодом. Все же знают, чей я сын. На воротах моего отца регулярно пишут «убийца».

– Да, ладно! На твоих воротах, надеюсь, никогда этого не напишут. Ты сам делаешь свою жизнь. Пока тебя считают невинно пострадавшим. Строго говоря, по закону, это не совсем так, но народ воспринимает сердцем. Так что можешь считать, что кормлю тебя, чтобы угодить избирателям. Да и парень ты славный. Не стал выпендриваться: типа я воспитанник императора, а ты мелкий шериф мелкого городишки. Вернулся, как штык. Так что приятного аппетита.

– Мне бы даже в голову не пришло не вернуться, – я развел руками. – Шериф – это же местная власть. Если бы я не послушался, мне бы была от Хазаровского такая головомойка. Точнее холодный душ при температуре близкой к нулю.

– Холодный человек император?

– Иногда. У него гнев холодный. Вот Нагорный совсем другой. Он закипает сразу. Но я бы лучше Нагорному попался под горячую руку, чем Леониду Аркадьевичу под холодную.

– Марина твоя, – сказал шериф, – мне доложили по кольцу.

И на пороге возникла Маринка.

– Тебе очень идет, – бросила она, вручила мне сумку с одеждой и присоединилась к плюшкам.

Моды позволяют не слишком морить себя голодом ради красоты, но Маринка все равно не злоупотребляла, откусывая хлеб малюсенькими кусочками.

Я сходил переодеться, и мы еще, по крайней мере, час занимались питием чая и трепом.

Идиллию нарушил Стас.

– Ну, Артур, мы сейчас едем к Старицыну.

– Вы нас проводите? – поинтересовался я. – Я вообще-то знаю, куда.

– Не факт, что знаешь, – сказал Стас. – Провожу. Марину отвезем домой, а потом к Олегу Яковлевичу.

– Мне еще одеяло надо вернуть фирме «Бриг».

– Оставь, ребята отвезут.

Миниплан приземлился у ворот дворцового парка. Второй раз за сегодня. Было около двенадцати.

Стас терпеливо ждал, пока мы с Мариной закончим целоваться.

– До постели бы подождали, – проворчал он, когда я, наконец, отпустил Маринину руку и вернулся в миниплан.

– Ждать долго, – заметил я.

– Да брось! Спорить готов, что от Старицына домой поедешь.

– Спорить не буду, – сказал я. – Слишком хочу проиграть.

Пейзаж внизу был знакомый, но не тот, который я ожидал увидеть. Мы приближались к университетскому городку, где живут родители Данина. Я почувствовал укол совести за то, что давно у них не был.

Так или иначе, ОПЦ в другую сторону.

– Почему сюда? – спросил я.

– Потому что Старицын так сказал. Он здесь живет.

– Мы домой к нему едем?

– Конечно. Ему тоже не очень-то хочется в выходные на работу мотаться. Сказал, что сам, в крайнем случае, проводит тебя в Центр.