Текст книги "Секс и эротика в русской традиционной культуре"

Автор книги: Наталья Пушкарева

Соавторы: Елена Левкиевская,Владимир Петрухин,Игорь Кон,Иван Морозов,Т. Листова,К. Логинов,Петр Богатырев,A. Плотникова,Ольга Белова,C. Толстая
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 36 страниц)

СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ

БАН – Библиотека Академии наук. Санкт-Петербург.

ГИМ – Государственный Исторический музей. Москва.

ГЛМ – Государственный Литературный музей. Москва.

ИОРЯС – Известия отделения русского языка и словесности Имп. Академии наук. Санкт-Петербург.

ИРЛИ – Институт русской литературы. Санкт-Петербург.

ОЛДП – Общество любителей древней письменности. Санкт-Петербург. ОСРК – Основное собрание рукописной книги Российской Национальной библиотеки. Санкт-Петербург.

РГАДА – Российский Государственный архив древних актов. Москва. РГБ – Российская Государственная библиотека. Москва.

РНБ – Российская Национальная библиотека. Санкт-Петербург.

ЦГАЛИ – Центральный Государственный архив литературы и искусства. Москва.

Женщина и ее мир

Т. А. Агапкина
СЛАВЯНСКИЕ ОБРЯДЫ И ВЕРОВАНИЯ, КАСАЮЩИЕСЯ МЕНСТРУАЦИИ

В традиционных культурах многих народов мира – равно архаических и европейского типа (в том числе и славянской) – отношение к женщине во время месячных было практически однозначным. Ее воспринимали как существо опасное и вредоносное, а потому стремились на время изолировать, по возможности предотвратить с ней контакты. «Инаковость» женщины, таинство очищения, осмысляемого в терминах не физиологических, а скорее социальных, мифологических, мировоззренческих, создавало вокруг нее вакуум, ограничивало круг ее социальных связей и хозяйственной деятельности.

В настоящей работе предпринята попытка суммировать основные сведения, относящиеся к славянским народным верованиям и обрядам, так или иначе связанным с регулами. Материал по отдельным славянским традициям и регионам представлен в статье крайне неравномерно. Это связано как с причинами чисто субъективными, так и с тем, что интересующие нас факты обычно мало привлекали к себе внимание собирателей и публикаторов, возможно, по соображениям не столько собственно научным, сколько «научно-этическим» и цензурным. Единственными известными нам работами, посвященными данной теме и выполненными на славянском материале, являются две небольшие статьи сербской исследовательницы М. Малешевич, опубликованные в Белграде в 1982 г. и в Париже в 1988 г.

Основной материал, используемый в статье, почерпнут из этнографических описаний середины XIX – конца XX в. Как правило, он включался собирателями в разделы, посвященные родинным обрядам и народной медицине. Кроме того, в нашей работе широко представлен полесский этнографический и этно-лингвистический материал, заметно превалирующий в некоторых разделах над материалом других славянских традиций. Это объясняется тем, что в вопроснике Полесского этно-лингвистического атласа, по которому велись записи, хранящиеся ныне в Полесском архиве Института славяноведения и балканистики РАН, имелись два специальных вопроса: о том, как назывались регулы, а также о том, какие запреты должна была соблюдать женщина в период регул.

Данная работа состоит из четырех разделов. В первом суммированы основные термины, использующиеся в славянских языках и диалектах для обозначения известного состояния женщины; во втором – обряды и магические действия, отмечающие в традиционной культуре появление первых регул. В третьем – самом обширном разделе – обобщены сведения, относящиеся к области запретов, налагаемых на женщину, находящуюся в состоянии регул. Наконец, в четвертом разделе рассматриваются магические ритуалы, так или иначе связанные с регулами, а также материалы, посвященные использованию месячной крови или женской одежды в других – не собственно женских – обрядовых сферах. [243]243
  Концепт женской «нечистоты» и связанные с этим состоянием женщины магические запреты и предписания играют значительную роль в культурах разных народов мира (о запретах специально см.: Stephens W.A Cross-Cultural Study of Menstrual Taboos // Cross-Cultural Approaches. Reading in Comparative Research. New Haven, 1967; Young F., Bacdayan A.Menstrual Taboos and Social Rigidity. Ibid. и мн. др.). Однако даже беглый обзор предписаний и запретов, известных за пределами славянского мира, превратил бы эту статью в бесконечный индекс-перечень. Вот почему мы ограничиваемся в данном случае лишь славянским материалом, которым – хочется надеяться – при необходимости смогут воспользоваться в своих сопоставительных штудиях другие исследователи.


[Закрыть]

НАРОДНАЯ ТЕРМИНОЛОГИЯ

Терминология и фразеология, используемая в славянских языках для обозначения регул, представлена ограниченным количеством семантических групп, однако весьма разнообразна по форме. Это лексемы в именительном и косвенных падежах (с предлогами), атрибутивно-номинативные словосочетания, глаголы, свободные словосочетания, фразеологизмы и даже высказывания, близкие к паремиям. Основные названия, так или иначе связанные с регулами, относятся именно к известному состоянию женщины, и лишь малая часть терминологии обозначает саму женщину, находящуюся в этом состоянии.

Хотя материал, которым мы располагаем по данной теме, далеко не исчерпан, попытаемся все же рассмотреть известные нам на настоящий момент основные принципы семантической мотивации внутренней формы названий месячных. Воздерживаясь от сколь бы то ни было ответственных ареалогических наблюдений, отметим лишь, что часть названий, очевидно, имеет весьма широкие области распространения в рамках всего славянского континуума или какой-либо одной его зоны, в то время как другие встречаются спорадически и, как правило, бытуют в той или иной локальной традиции параллельно с «основным» для данной этнодиалектной территории названием. [244]244
  Основные названия, используемые для обозначения регул, извлечены из этнографических источников, словарей славянских литературных языков и диалектных словарей. Учтен также материал, собранный в специальных «эротических словариках», опубликованных в начале XX в., см.: Kostiâl J.Slovenisches erotisches Idiotikon // Anthropophyteia. Leipzig, 1908. Bd. 5. S. 9–13; Mitrovič A.Erotische und skatologische Sprichwörter und Redensarten dalmatischer Serben // Ibid. S. 161–176; Koštiál J.Čechisch-slovakisches erotisch-skatologisches Idiotikon // Ibid. 1909. Bd. 6. S. 24–30; Blinkiewicz B.Russisches sexuelles und skatologisches Glossar // Ibid. 1911. Bd. 8. S. 24–27; Polnische erotisch-skatologische Wörtersammlung vom Schwarzen Flusse und vom Roten Schlosse // Ibid. S. 28–34; Koštiál].Beiträge zu einem erotischen Lexikon der Lausitzer Sorben // Ibid. S. 330–353.


[Закрыть]

Восточнославянские языки и диалекты представлены прежде всего группой лексем, обозначающих предметы женской одежды, носимой непосредственно на теле, а также их многочисленными производными. В традиционной культуре эта одежда воспринимается как нечто, предельно близкое самой женщине, как ее «продолжение», а в некоторых ситуациях – и как ее ритуальный или мифологический двойник, что вполне соответствует интимности того явления, для обозначения которого и используются приводимые ниже названия. Нательная одежда женщины, ее рубаха, равно как и регулы, воплощают самое существо женщины, являют собой нечто предельно сокровенное и практически неотторжимое от нее. [245]245
  Напомним хотя бы о том, что до конца XIX – начала XX в. в ряде мест нательная рубаха была едва ли не единственной одеждой у девушек и парней; о запрете продавать рубаху из опасения продать с нею и свое счастье; о возможности навести порчу на человека через его рубаху; о значении рубахи невесты в свадебном обряде; об обычае приобщать новорожденного к дому и родительской любви через надевание на него отцовской рубахи и т. д. и т. п. См.: Маслова Г. С.Народная одежда в восточно-славянских традиционных обрядах и обычаях XIX– начала XX в. М., 1984. С. 41–45, 103–106 и др.


[Закрыть]

К данной группе относятся названия типа рус. рубаха, на рубахе, снять рубаху(о конце регул), рубаха на себе, подошла рубаха, рубашэчно, на рубашке,бел. рубашна, на рубашце, рубашечное, наруб ашник, наруб ашенныца,укр. рубашне;укр.-полес. сорочка, сорочка напала, сорочане лихо,бел.-полес. сор очка стала у мен е, на сар оццы, сар очка aдышл а(о конце регул); рус. на одёжы,зап.-бел.-полес. на вд эжы, над эжы, на д ежы нашл ося;а также встречаемые реже рус. архангел. платн о,рус. вологод., владимир., перм. платн ое, платн ым мается(о тяжелых регулах), помешаются платныя(о нерегулярных месячных), рус. владимир. платян ое, она еще платяного не носит(о девочке), бел. на бялизни, на бялл и, палац ейнае,укр. кошуля,укр. гуцул, noл а,вост.-пол. piaciawoje, bializionnaje,серб, имати хаљине.

Еще большую степень близости к женщине, ее телу и естеству отражают наименования типа «на себе», «иметь на себе», «иметь около себя», ср. рус. на себ е, бел.-полес. ӱ мэня на соб и, укр.-карпат. м аe на с оби, нэ с оби,укр. бойков. має на собі, серб, има на себи, нема на не нигита(о женщине, уже не имеющей регул), макед. жена има на себи;а также рус. окыла сиб я,укр.-полес. к оло м энэ ст ало на руб ашку,болг. те ти доиде окъло.

Следующая группа названий включает лексемы со значениями «мытье», «стирка», «мыться», «стирать» и коррелирует с обычаями омовения, стирки и смены белья, совершаемыми по окончании регул, ср. обще рус. моется, начала мыться(о девушке), отмылась(об окончании менструального цикла либо вообще о прекращении регул), укр. м ытваи под. Б ольшая часть подобных названий, имеющих широкое распространение в карпатском и восточно-балканском ареалах, включают производные от корня *рьr-,ср. укр. волын. жинка пэрэться,укр.-закарпат. прання ся имэ,укр. бойков, пере ся,бол г. прань ето, у прань е, прань ето ги е фан ало, дошло му прань ето, се переш,серб, пранина, прати се, имати месечно прање, прање, jе под месечним прањем, добити прање. [246]246
  Здесь уместно заметить, что в славянских языках имеет место параллелизм названий, обозначающих различные виды очищений, в частности менструальных и послеродовых, а также названий кровотечения вообще и самой крови. В этой связи ср., например, приводимые термины с укр.-полес. npaнuн а«кровь после родов». О сходстве некоторых запретов, распространяющихся как на женщину во время регул, так и на роженицу, речь пойдет ниже.


[Закрыть]

Некоторые названия указывают на мифологически осмысляемую связь смены фаз луны с периодическими очищениями женщины, ср. др.-рус. мѣсячина, мѣсячные, мѣсячная нечистота,рус. месячные, месячно,укр.-карпат. мисячка,серб, месечно прање,славон. mjesečni rok,пол. miesiączka,кашуб, mesočka,луж. mlody mjasec,чeш. měsíčně, словен. mesečninaи т. д. [247]247
  Связь месяца с темой девичества и регул последовательно прослеживается в мифологиях разных народов мира. Об этом см. подробно: Чеснов Я. В.Поэтика девичества // Женщина и свобода. М., 1994. С. 336–345. Однако на материале славянских традиций такое сближение – на уровне мифологическом и ритуальном – практически не находит подтверждений. Вместе с тем, как показывают приведенные выше названия, на уровне терминологии такая связь, безусловно, существует. В подтверждение этому укажем на характерное словенское выражение, обозначающее переход женщин в климактерический период; говорят, что они premenjujejo,т. е. находятся в состоянии «смены фаз», см.: Moderndorfer V.Ljudska medicína pri Slovencih. Ljubljana, 1964. S. 300.


[Закрыть]

Еще одна группа названий представлена терминами со значениями «порядок», «срок», «время», «период времени», «нечто, случающееся иногда, время от времени», «обычай». [248]248
  Ср. точку зрения, согласно которой «исходным пунктом для понятия “время“ является конкретное значение „зарубка“, которая в функции фиксации определенных дискретных моментов мало-помалу привела к абстрактному понятию “время“», см.: Якобссон Г.Цели и методы этимологизации слов, выражающих некоторые абстрактные понятия // Этимология 1967. М., 1969. С. 33.


[Закрыть] Сюда можно отнести восточно– и южнославянские названия типа рус. регулы, пора, рус. ту л. вр емя, время не ходит(о задержке регул), рус. архангел., москов., калуж., орлов., вятск. временн ое, вр емянные, носить временной,бел.-полес. ӱремя, плохое ӱремя,макед. жена изгуби cвoje време(о женщине без регул), хорв. svoje ѵeme, пета svojega vremena, zgubila je svoje vreme(два последних также характеризуют женщину, по возрасту уже не имеющую регул), словен. ženski cajt, shenski zajt.К той же группе принадлежат и тяготеющие к западу славянского языкового континуума названия типа зап.-укр.-полес. свий час,укр.-карпат. св ичес,пол. swój ezas, ezas zbytni«слишком обильные регулы», пол. мазовец. swoj cas, w takiem casie,кашуб, ona må svoj čas, ona må čase, чеш. zenskej čas, лужиц. cas, словен. dekliški čas. Тему окказиональности, вр еменности, периодичности регул, наступающих, проходящих и появляющихся вновь, продолжают пол. peryod,серб, ред(ср. жена изгуби свой ред), обично,а также отчасти рус. гости, гости у мене, пол. gości,укр. цигани(ср. чи не напали цигани?).

Вместе с тем нельзя не обратить внимания на то, что часть приведенных терминов используется и для обозначения определенного периода в жизни женщины, а именно – поры расцвета, брака и деторождения. Иными словами, обозначение периода жизни женщины, когда она имеет регулы, есть одновременно и обозначение периода ее расцвета, ср. в этом отношении хотя бы рус. пора«период от брачного возраста девушки до времени рождения последнего ребенка», женщина в самой поре(о женщине в период «активного» возраста), зап.-бел. doszta do liêt "вошла в возраст, когда начинаются регулы и когда девушка имеет право вступать в брак" и z liêt wyszía(о старухе, не имеющей регул), зап.-бел.-полес. вошла ӱ г оды(«девочка, у которой начались регулы») и з год оӱ в ыходылась ӱже(о старухе), дивчина до зросту(девочка, еще не имеющая регул). В этом смысле становится понятно, что выражения типа zgubila svoje vřeme,относящиеся к завершению периода регул, в то же время отмечают и переход женщины в иную социо-возрастную группу.

Практически во всех славянских языках для обозначения регул используются названия, восходящие к *květ- или к синонимичным ему (в том числе в символическом и мифологическом аспектах) *kras-и *cěru-.В славянских языках слова, восходящие к этим корням, обозначают красный цвет, период цветения растений (ср. бел., укр. «красуется» «цветущем жите»), цветок (ср. бел. краска), а также связываются с красотой (ср. рус. краски«румянец»), свадебной kp аcomoüи мн. др. Ср. соответствующие названия регул: рус. цвет, смешать цвет(при общей стирке белья), укр. цьвит,укр.-полес. кветк ина pyб ашκe,укр.-закарпат. вжэ цвит прыйшоӱ,бел.-полес. ж эньски цвэт ы, не ма еще цвіту(о девочке), пол. мазовец. kwitnie, jescem kwiatuska nie stracita(о женщине, еще имеющей регулы), серб, месечни цвет, цвет ce jaвu, ако je цвет у жене неуредан, deвojka пре цвета(о девочке), жена вeħ прецветала («женщина уже отцвела»«о женщине, у которой больше нет месячных»), хор в. svoj cvit, svoje cvatnje, prestala cvesti,луж. kvišo(«цветет», «у нее регулы»). Как и названия, рассмотренные выше, лексема цвет-одновременно маркирует и состояние регул, и определенный период в жизни женщины, ср. рус. цветущая женщина, отцвела (оженщине, перешедшей известный возрастной рубеж).

Менее популярны производные от *kras-,ср. рус. и вост.-укр. краски, красок нет, нейдут краски, краски начали ходить(о девушке), рус. (в частушках) п… краски разлила. [249]249
  Названия типа краскии под. обычно используются параллельно в нескольких значениях и, как отмеченное выше укр.-полес. upanuná,могут обозначать не только регулы, но также и послеродовые очищения (см.: Макаренко А.Материалы по народной медицине Ужу рекой волости Ачинского округа Енисейской губернии // Живая старина. 1897. № 2. С. 244), а также кровь вообще. Ср. в этой связи такие, например, названия регул, как рус. (у марковцев) кровы идют,рус. Саратов, длинные крови(о затянувшихся регулах), укр.-подол, кров,кашуб, krvavica.


[Закрыть]

Преимущественно на западе славянского этноязыкового континуума (и прежде всего в католических традициях) имеют хождение некоторые производные от *červ-,такие, например, как укр. бойков, червоний Іван,зап.-бел.-полес. чэрв оны дни,чеш. červenej král,луж. cërwjony král, cërvjona bušańka,хорв. erven kralj,болг. банат. има чьрв енту, изгубила чьрвенту.

Среди южнославянских можно назвать и термины, акцентирующие внимание на «выделенности», заметности женщины в известные физиологические периоды, ср. болг. съ вижда, eudoв али се моме, видоваш ли се?серб. шумадий, видети се, виħати се,ср. давно ce веħне виħам, мора да сам тегобна (дословно: «давно у меня нет регул, должно быть, я беременна»), ja се виħамсваког месеца уредно («я имею месячные регулярно каждый месяц»), хорват., славой. žena koja se vida, т. e., возможно, «ma, которую видно», «виднеется» (ср. в этой связи москов,демонстрация «регулы»). По-видимому, с этим сопоставимо болг. банат. се глъде, има глъдень, първа глъдань.

Кроме названных групп, в славянских языках широко представлены единичные наименования, отражающие различные аспекты и особенности традиционного восприятия регул и их мифологии и потому, как правило, достаточно прозрачные в семантическом отношении. Среди украинских названий отметим женське(находящее продолжение в словосочетаниях типа «женское время», «женский цвет» и под.), а также шарівські(ср. чи не шарівські до тебе заїхали?или ось як зашарілась).Приводимое ниже свидетельство из Белорусского Полесья развивает в специфическом ключе мотивационную тему «свободного времени», вынужденного бездействия, в котором пребывает женщина во время регул: «Як так е, то к ажуть: у мэн этэп эр суб ота, а з ара м есячныя гов орать, або на сор оццы. Тэп эр у мэн эпрыш оӱ ш абас, вр оде евр эйска сл ова, шчо тр эба посид иты, ниц нэ роб ыты» (ПА, Ласицк Пинского р-на Брестской обл.; то же – Грабово Любомльского р-на Волынской обл.).

Западнобелорусско-полесское выражение вэс илле начал осьможет быть, по-видимому, интерпретировано в связи с упоминавшимся уже параллелизмом некоторых терминов (а также запретов, об этом см. ниже), относящихся к регулам и дефлорации; впрочем, нельзя исключать и возможной связи этого выражения с семантикой приведенного выше текста, трактующего регулы как период «праздничный» (праздный), т. е. «пустой, порожний, свободный от работы» (ср. в этой связи москов. молодежное красный день календаря«регулы»).

В сербском отмечено эвфемистическое оно (имага оно на себе),сопоставимое с русским, возможно, городским это дело, эти дела.Несколько терминов и выражений известны и в болгарских диалектах, ср. болг. сев.-запад. бр ъндза, вл а чим бр ъндзата, обр ъндзала си се, донела бр ъндзата.Для чешского отметим svá nemocи čmejra, čmýra, sčmýra. [250]250
  Последнее, с рядом оговорок, можно считать производным от čemer«nevolnost», «недомогание», см.: Machek V.Etymologický slovník jazyka českého a slovenského. Praha, 1957, s. 76.


[Закрыть]В восточнославянских диалектах известны также сложные наименования, основу которых составляют глаголы движения, ср. зап.-бел.-полес. ӱжэ прийихаӱ на б илом конёви, у мене разъй ихалось,укр.-закарпат. прышло на ню.

Немногочисленные названия, используемые в славянских языках и диалектах для обозначения самой женщины, находящейся в состоянии регул и не дублирующие названия периода регул, имеют обычно эвфемистический (ср. рус. так астала,болг. так иваи др.) либо негативно-оценочный характер (ср. рус. погана стала, грязная,укр. нечиста баба,болг. нечиста, мр ъсна«грязная скверная», лоша«плохая, дурная», а также единичное боен, срамотна болеет).Негативные коннотации находят развитие как в разнообразных запретах, вызванных к жизни стремлением свести к минимуму вредоносное влияние «нечистой» женщины, так и в некоторых специфических мотивировках и толкованиях, непосредственно связывающих ее со сферой нечистоты, с хтоническим началом, гадами и т. п. Так, например, согласно поверьям, сыр, приготовленный женщиной во время регул, будет смердеть (Бадаланова, с. 285, болгарское); в мясе животного, забитого ею, заведутся черви (ПА, Ласицк Пинского р-на Брестской обл.); они же поселятся в колодце, из которого такая женщина наберет воды (Swiętek, s. 598, польское); в хате, побеленной ею, появятся блохи, тараканы и пауки («Х ату не можна б елить, то б удe ӱс яка г адость, п адла по еӱицця ӱх ате», ПА, Выступовичи Овручского р-на Житомирской обл.); а в деже, где солила огурцы «нечистая» женщина, заведутся мыши (Полесский сборник, с. 60, Черниговская обл.). [251]251
  Восприятие регул как чего-то, связанного с нечистотой и сферой материально-телесного низа, отражается в современном городском арго. Укажем в этой связи на выражение женский насморк«регулы» (сопоставимое с устойчивыми выражениями типа парижский насморк, гусарский насморк, французский насморк«триппер»), а также москов. менструячитъ«проливать что-то, пачкать, грязнить» (последнее см.: Елистратов В. С.Словарь московского арго. М., 1994. С. 245). В городском арго даже, казалось бы, эвфемистические выражения, относящиеся к регулам, имеют подчеркнуто натуралистический характер, ср. рус. москов. прохудилась, расклеилась, течет, нос разбила,впрочем, сопоставимые с рус. диал. худа стала, п… нос разбила.


[Закрыть]

Укажем в заключение на большое число составных наименований, использующих возвратное местоимение «себя» и притяжательное местоимение «свой, своя, свое», типа «свой час», «свое время», «свой цвет», «своя болезнь» (ср. также вост.-пол. swaje reczy),«иметь на себе» и под. Этот факт возвращает нас к теме неотторжимости регул от женского естества. Регулы потому и «свои», что воспринимаются (в отличие от болезней, насланных кем-то извне) как нечто органически присущее женской природе, как то, без чего она не был абы ни женщиной, ни матерью.

ПЕРВЫЕ РЕГУЛЫ

Рассматривая народную терминологию и фразеологию, относящуюся к регулам, мы обратили внимание на известный параллелизм наименований, обозначающих регулы и одновременно – определенный возрастной этап в жизни женщины. Начало этого этапа – появление у девочки регул – было первым значительным рубежом (не только половозрастным, но и в некотором смысле – социально-возрастным), который ей предстояло преодолеть в жизни. Достижение физиологической зрелости знаменовало для нее приближение «активного» возраста, когда девочка получала возможность войти в столь желанные для нее права взрослых девушек: носить их одежду и украшения (отмеченные культурно оформленными признаками социо-возрастной принадлежности), участвовать в жизни молодежных групп и объединений и, наконец, вступить в брак. Вполне понятно, что на этом – как и на любом другом – рубежном этапе жизни девочка не оставалась одна. Ее путь к центру социума, путь от девочки к девушке, женщине, матери был оформлен ритуалами, призванными не только испытать ее на предмет готовности к очередному социо-возрастному «переходу», но и поддержать ее, помочь адаптироваться в новом ее состоянии и качестве, сопряженном со страхом неведомого, а кроме того, избавить от возможных неприятностей, облегчить регулы в будущем, обеспечить выполнение ею основного жизненного предназначения – материнства. К этим последним и принадлежат в славянской традиционной культуре ритуалы и обычаи, связанные с появлением первых регул.

Было бы натяжкой утверждать, что эти ритуалы и обычаи составляют сложную обрядовую систему. Как и большинство славянских ритуалов инициационного типа, во всяком случае, на этапе конца XIX – начала XX в., они воспринимаются скорее как зачатки ритуального комплекса, так и не оформившегося – ни в структурном, ни в мировоззренческом плане – в развитую систему.

Кое-где встречаются специальные наименования, относящиеся к появлению у девушки первых регул. Обычно они отмечают переход девушки в иную половозрастную группу, ср. рус. (у марковцев, русских переселенцев на Анадыре) дзека(девка) стала,болг. станала е вече мома,полес. Житомир, ӱжэ ӱходыт ӱ диӱкы, поле с. бреет. маладоеи др. У марковцев девушек, достигших половой зрелости, называли «агасками», «по имени какой-то женской покровительницы, выбивающей кровь» (Сокольников, с. 136). Если первые регулы почему-либо задерживались, девушке говорили: «Бог забул, молись Богу – Агаска выбьет и кровь пойдет» (там же).

В западной Сербии появление первых регул тщательно скрывалось девушками от посторонних – главным образом из опасения, что посредством месячной крови на девушку может быть наведена порча или любовная тоска. За помощью она могла обратиться к матери, а при ее отсутствии – к старшей женщине в доме (сестре, золовке и др.) (Malešević, р. 83).

Специальные обрядовые акты, посвященные этому событию, фиксировались у славян крайне редко. Несколько архивных свидетельств такого рода были не так давно опубликованы Т. А. Бернштам. В Орловской губернии при достижении девушкой физиологической зрелости все женщины села собирались в один дом, устраивали пиршество, а по завершении его танцевали на расстеленной на полу девичьей рубашке (Бернштам, с. 91). Во Владимирской губернии при наступлении регул девушки устраивали игры в молодые:«невесте» (девушке, у которой появились регулы) выбирали «жениха» (девушку постарше) и оставляли их вдвоем в овине на ночь молодиться(там же).

Достижение физиологической зрелости приводило к трансформациям самых разных сторон девичьей жизни. Менялась внешность девушки: по представлениям поляков, с наступлением регул девушка перестает расти, «tylo sie rozbçdzie», то есть «nabierze peinych ksztaltów» [ «обретает формы»] (Dworakowski, s. 8). В России с наступлением регул девушка, по некоторым сообщениям, получала право на ношение девичьей одежды – нижней юбки и поневы, а также полотенец и фартуков поверх рубахи. По наблюдениям Н. И. Лебедевой, в южных уездах Рязанской губернии надевание поневы представляло особый ритуал, совершаемый в первую Пасху по появлении регул у девушки. Первую поневу для нее шила старшая сестра, надевали ее перед заутреней, и при этом подруги дарили девушке по яйцу. После этого девушку сажали в салазки и возили по селу, предлагая ее в качестве невесты «надо ли, не надо ли» (Лебедева, с. 13). В других селах Рязанской губернии бытовал обряд «скакания в поневу», также – в отличие от других местностей [252]252
  Cр. по этой теме известную работу Д. К. Зеленина «Обрядовое празднество совершеннолетия девицы у русских» // Зеленин Д. К.Избранные труды. М., 1994. С. 179–192.


[Закрыть]– приуроченный к наступлению половой зрелости. По этому случаю в доме собиралась вся родня и уговаривала девушку прыгнуть в поневу. «Твои подруженьки, – говорили ей, – давно в поневушке». Если девушка прыгала (а обычно ее вынуждали сделать это), крестная мать натягивала ей поневу, после чего девушка считалась невестой (Лебедева, с. 14). Из других изменений в одежде и внешности отметим появление у совершеннолетней девушки ленты в косе – вместо «гаруса» или «косника» у девочек (Гринкова, с. 31, Владимирская губ.), появление красных вставок (так наз. «пелек») на рубахе (ср. выражение перестала красные пельки носитьв значении «состарилась», Гринкова, с. 41), право пользоваться румянами и белилами (Бернштам, с. 81–85).

С наступлением регул девушка получала право кланяться взрослым, участвовать в молодежных посиделках, гулять с парнями – «невеститься» и т. п. В западной Сербии в первый большой праздник после наступления регул у девушки она торжественно появлялась в обществе в сопровождении матери, одетая уже не как девочка, а как взрослая девушка; с этого выхода для нее начиналась новая жизнь (Malešević, р. 84). Вместе с тем подобное «расширение прав» девушки было характерно не для всех традиций. У упомянутых уже марковцев на время первых регул девушку прятали в полог, откуда она имела право выходить, лишь накрывшись с головой (Сокольников, с. 137).

Появление первых регул связывалось и с будущим материнством. Белорусы полагали, что у девочки, у которой регулы начались не по возрасту рано, будет много детей (Никифоровский, с. 88). В западной Сербии при начале регул мать и дочь совершали следующий ритуал. Они становились напротив друг друга, и дочь начинала считать; когда она доходила до трех, мать прерывала ее словами: «Все, пусть у тебя будет столько детей» (Malešević, р. 83). В тех же местах воду после стирки белья выливали иногда под плодовое дерево, чтобы впоследствии девушка была плодовита (Малешевиħ, с. 107), хотя обычно это категорически запрещалось из боязни нанести вред дереву. Там же по завершении регул девушка стирала свою одежду в стольких водах, сколько детей она хотела бы иметь. Вынося после стирки воду на улицу, она выливала ее понемногу в разные стороны: направо – столько раз, сколько хотела иметь сыновей, и налево – сколько хотела иметь дочерей (там же).

Наступление регул отмечалось подчас некоторыми специфическими действиями, имеющими вполне прагматическую направленность. У русских при появлении регул мать или кто-нибудь из старших женщин в доме ударяли девушку по лицу, чтобы она всегда была румяной, чтобы на лице была краска(Бернштам, с. 85). У белорусов девушке специально давали тяжелую пощечину, чтобы испугать ее, после чего регулы у нее должны были быть правильными, а лицо – даже во время регул – румяным (в этом случае окружающие не догадаются о ее состоянии). Однако если пощечину дать неумело, то регулы у нее всю жизнь будут неправильными (Никифоровский, с. 48). У сербов, чтобы девочка была счастлива и румяна, при первых регулах мать слегка мажет ей лоб и брови менструальной кровью (Ђорђевиħ Д., с. 546). Человек, увидевший ее с этой отметиной, обязательно спросит у девушки, что это такое, а она ответит: «Дан и ноħ!» По поверью, регулы будут длиться у нее только день и ночь (ГЕМБ, 1936, књ. 11, с. 50). В восточной Польше, ударяя девушку по лицу, мать громко hukala(ухала), чтобы девушка была здоровой и румяной (Dworakowski, с. 8).

Из магических способов, практикуемых для облегчения регул в будущем, отметим прежде всего обычай стирать девичью рубаху со следами первых месячных очищений в небольшом количестве воды – в корыте (а не в реке), воду в корыто наливали при этом ложкой, а не из ведра, ср.: «У девчынки як на белье в первый раз, и она скажэ матери, мати должна взяти ложэчку и ӱжэ не з вэдра лити у тую посудину, де буде белити, а с ложэчки налье тык воды и вона забелит, то тады малэ будэ, а як з вэдр.-то великэ» (ПА, Ровбицк Пружанского р-на Брестской обл.). Воду после стирки выливают на забор, но аккуратно, стараясь облить как можно меньше досок, чтобы и регулы длились недолго. В восточной Польше воду выливают в то место, откуда расходятся три забора, чтобы и регулы «разошлись на три части» (Dworakowski, с. 7). В западной Сербии мать посылала свою дочь в виноградник, где девушка помечала месячной кровью каждую вторую лозу, чтобы сократить срок регул, заставить их длиться всего несколько дней (Malešević, р. 83). Болгары после стирки белья в малом количестве воды выливали ее под колючий куст терна или розы, чтобы никто не мог наступить на это место (Бадаланова, с. 285). Некоторые превентивные меры соблюдались матерями еще с младенчества. Так, заботясь о том, чтобы регулы не наступили у девочки слишком рано, а впоследствии не были бы слишком обильными, белье девочек до 10–13 лет не стирали на реке, а только дома в корыте (Świętek, с. 598; Демич, с. 5).