Текст книги "Секс и эротика в русской традиционной культуре"

Автор книги: Наталья Пушкарева

 
Пионерка Виолетта
Захлебнулась от миньета!!!
На хуя такую блядь
В пионерки принимать.
 

 
Как у нашего Ивана
На печи лежит «Nirvana».
Как «Nirvana» запоет,
У Ивана хуй встает.
 

* * *

 
Опа-опа, зеленая ограда!
Девки выебли попа,
Так ему и надо!
 

Без вариантов встретилась только одна надпись:

 
Знаменитый дед Матвей
 

(Ганапольский. – Приписано др. почерком).

 
Не боится ста блядей.
Он берет их по одной
И ебет, как заводной.
 

Очень немного стихотворных надписей посвящены теме занятий:

 
Не пойду на лекцию,
У меня эрекция.
– А пойду на лекцию —
Пропадет эрекция.
 

 
Пока я тут
Сидел и спал,
Мой хуй
Свернулся в интеграл.
 

* * *

 
Бросайте учебу —
Она не товарищ.
Да здравствует хлюпанье
Влажных влагалищ.
 

Выделяется группа надписей, начинающихся со слова «лучше…»:

 
Лучше раком трахнуть суку,
Чем нажраться ку-куруку.
 

* * *

 
Лучше раком трахнуть суку,
Чем покушать ку-ку-руку.
 

* * *

 
Лучше целок раком драть,
Чем на лекции дремать.
 

(зачерк.)

 
        дрочить
 

 
Лучше дать грузину раком,
Чем ебаться с бабой
        из филфака.
 

* * *

 
Лучше всякого влагалища
Жопа пьяного товарища.
 

Разработка темы «времен года» не исчерпывается указанными выше мотивами «осени», но «весна» и «зима» встречаются реже:

 
Грачи прилетели,
Весну принесли
Обспусканы ели,
Задрочены пни.
 

 
Опять весна,
Опять грачи.
Опять не дашь,
Опять дрочи.
 

 
На дворе мороз трескучий
Хуй стоит на всякий случай.
– Чей?  – Неважно.
 

Одно из стихотворений устойчиво повторяется в аудиториях, где занимаются преимущественно филологи:

Они любят друг друга.

Он:

 
Дай дотянуться
До шеи твоей, ведь ты
Меня выше, сильней
И стройней. Я буду
любить тебя в ногу
        и в глаз,
А ты поцелуй меня
        медленно в глаз.
 

1-му Гоблину [884]884
  Гоблин в студенческом жаргоне – обозначение врага, соперника. Появилось скорее всего после распространения книг Д. Р. Толкиена и диснеевских мультфильмов о мишках-гамми. В молодежной среде увлекающихся Толкиеном называют «толкиенутые».


[Закрыть] посвящается:

 
Позволь дотянуться
до шеи твоей.
Ведь ты меня выше,
стройней и сильнеи.
Я буду любить тебя
в ногу и таз,
А ты поебешь меня
Медленно в глаз.
 

В этой же группе разрабатывается «голубая» тема:

 
Я схожу в унитаз, гогоча,
У меня голубая моча,
И говно у меня голубое,
И, вообще, я доволен собою.
– Потому, что ты голубой!!!
 

 
Я смотрю в унитаз горюча,
У меня голубая моча,
И говно у меня голубое,
И вообще я доволен собою.
– Ну, голубых развелось!
 

* * *

 
Я мочусь в унитаз голубой,
У меня голубая моча,
И говно у меня голубое,
И вообще я доволен собою!
 

(А. С. Пушкин)

 
В жопу тянется рукой,
Писю трогает губой…
И вообще он – голубой!!!
 

Остальные стихотворные надписи не формируют какие-либо значимые по тематике и форме группы:

 
Жил человек из Перу,
И имел он слабость одну:
Ко всем извращеньям
Питал отвращенье,
И трахал одну жену.
 

 
Мне бы женщину
Белую, белую.
А, впрочем,
Какая разница.
Привязал бы ее к дереву.
И в задницу! В задницу!
 

* * *

 
Джинсовые мальчики
сосали пальчики,
Джинсовым девочкам
гладя по коленочкам.
 

 
Что диета?! —
Сказала Света.
В жизни нет
Прекраснее миньета!
 

* * *

 
Я летал под облаками,
Видел перси<к> с волосами!
 

Карлсон.

 
Люблю ширяться
       и долбаться,
А также трахать и ебаться.
– Ебаться – не ебать.
 

* * *

 
Этой жиксы груди
Мы, поверьте, не забудем!
 

Некоторые надписи студенческих аудиторий встречаются и в солдатских блокнотах, дембельских альбомах и блокнотах «малолеток»:

 
Зачем любить,
Зачем страдать,
ведь все пути ведут в кровать!
Любовь и свобода – дороже всего,
За них никогда не бери ничего.
Отдай свою жизнь, свою кровь,
За свободу отдай и любовь!
 

Натали.

Самыми развернутыми и большими по объему являются тексты басен, точнее, пародий на этот жанр. Говорить однозначно о принадлежности их к студенческим традициям нельзя, но случайно попасть в эту группу они не могли:

 
Ходит заяц по двору,
Ищет где поссать в дыру.
Невозможно больше ждать —
Сильно хочет заяц ссать.
Заскочил косой в окно,
Все удобства для него.
Прыгнул заяц на кровать,
Там хозяйка: «Опа мать!»
Испугалась, затряслась,
Тут же и обоссалась.
Заяц понял тот намек,
Разобрался, рядом лег.
Суть сей басни такова:
Хозяйка – заячья жена.
Если ходишь по двору,
То ищи всегда дыру.
Если хочешь сильно ссать,
Надобно окно искать!
 

Басьня

 
На именины к зайцу
Пригласили зайца.
Наевшись и напившись,
Косой на стол забрался
И начал речь толкать:
«Хозяйка – блядь,
Пирог – говно,
Котлеты с ебаной кониной!
Подайте шапку и пальто —
Ебал я ваши именины!»
Тут в разговор вмешался еж:
«Нет, никуда ты не пойдешь!» —
«Молчи, колючий пидорас,
Я проучу тебя сейчас».—
«А если все не так,
То я пожалуюся льву —
Ведь, как-никак, он – царь зверей».
«Ебал я на таких царей».
В дверях тут лева появился:
«Кого-кого, косая блядь,
Ты собираешься ебать?!
Да я тебя, микроба, в рот —
На бутерброд!»
Тут зайка свистнул пару раз —
Из леса шобла прискакала,
И льву такой пизды дала,
Что он 3 дня костями ссал.
А после в Африку сбежал.
 

* * *

 
Ворона, ебанная в рот,
У фраера бобра кусочек сыра пизданула
И, взгромоздившись на суку,
Она, блядища, пожалела,
Что мало спиздила сырку.
На ту беду лиса с концлагеря сбежала,
К вороне той подъебываться стала:
– Ворона, ебанная в рот,
С твоей-то красотой
Я хуй лизать была бы рада.
Ворона тут разинула ебало,
Сыр упал,
Лиса его срубала.
– Блядища, сука, проститутка,
Отдай мой сыр,
Не то слечу,
Тебе ебало сворочу.
– Одна такая своротила,
Потом без жопы срать ходила.
– Тогда я волку напишу такую фразу,
Что отъебет тебя он сразу.
– А что мне волк?
Я под слоном лежала
И от медведя делала аборт.
___
Мораль сей басни такова:
Лиса на все пизду клала.
 

Некоторая часть записей представляет собой спонтанно возникшие высказывания, которые не мотивированы обстановкой. Скорее всего, они делаются бездумно, как отвлечения в ходе занятий. Только две из них адресованы преподавателям: «Тетенька преподаватель, дайте мне миньет, пожалуйста!»; «Товарищи преподаватели! Кончайте дрочить! – Студентов! – И студенток!».

Два высказывания пародируют рекламу: «Не умирайте от невежества! Стоп СПИД!» (написано на фоне нарисованного презерватива); «Дорогу кооперативу по производству презервативов!».

Остальные записи лишены смысла вне контекста размышлений писавшего: «Ночные оргии на фоне луны»; «Мисс Большая Грудь»; «Папа, почему ты не размазал меня по простыне?!»; «Соси кычу старого киргиза»; «Надоело трахать баб».

Единственная встретившаяся загадка: «На дне лежит, усами шевелит. Ответ:…член».

Среди рисунков преобладает обнаженное или полуобнаженное женское тело, отдельные изображения мужских (чаще) и женских (реже) половых органов. Мужские половые органы часто обыгрываются в форме оплывающей горящей свечи, в форме гранатомета или пушки («спермомет», как его называют), в форме фонтана; женские – в форме летящих птиц или с зубами (хотя само высказывание «Конец света – пизда с зубами» не фиксировалось). Дополнительными штрихами на некоторых рисунках сердца, пронзенного стрелой, ему придается облик ягодиц. По нашим воспоминаниям, такого рода рисунки появлялись в конце 70-х – начале 80-х годов в стенных газетах. Один из них представлял изображение известной скульптурной группы «Лаокоон с сыновьями», только голове змеи был придан облик одной из частей мужского органа.

Из обзора собранного материала напрашиваются некоторые выводы. Во-первых, «экзотичность» темы требует и экзотичной формы подачи (отсюда и относительно высокий процент иноязычных надписей). Во-вторых, любовная тематика, выраженная патетически или романтично, намеренно снижается. Вероятнее всего, это связано с особенностями юношеского возраста, когда проявление чувств вызывает стеснение. Ирония же помогает это стеснение преодолевать, служит способом психологической самозащиты. В-третьих, процесс «вхождения» во «взрослую» жизнь в возрасте 18–19 лет вызывает вполне закономерный цинизм в отношениях юношей к девушкам (в первую очередь). В-четвертых, темы секса и нетрадиционных сексуальных отношений вытесняют подростковую влюбленность. В-пятых, эротическая тематика и лексика используются для нанесения морального ущерба (как в отношениях между отдельными студентами, так и в отношениях «студент – преподаватель» и между факультетами).

Первичная систематизация материала показывает, что зафиксированного количества надписей и рисунков явно недостаточно, чтобы перейти от систематизации к классификации и выявить наиболее значимые закономерности в развитии и функционировании студенческих «граффити». Особенно сложно сделать это без достаточного исторического фона, так как наши воспоминания и некоторых наших коллег дали очень мало материала. Выявленное взаимодействие с творчеством уголовной, армейской, детской среды недостаточно, оно требует более подробной проработки.

Кроме того, нами практически не учтены специфические особенности, связанные со специальностью факультетов и вузов.

Сам по себе материал не может быть однозначно отнесен к определенному явлению культуры: некоторые особенности функционирования квалифицируют его как фольклор (варьирование, анонимность, наличие сквозной проблематики), другие – как явление молодежной субкультуры.

В общей сложности в студенческих аудиториях было скопировано более трехсот рисунков. [885]885
  Рисунки переводились на кальку, затем с кальки на ватман тушью. Попытки сделать фотокопии не удались, т. к. рисунки чаще всего были выполнены темной пастой на темном фоне аудиторного стола.


[Закрыть]Из них рисунки на эротические темы составляют около 45 % (132 рисунка). Чаще всего они выполнены пастой без проработки деталей. Подавляющее большинство – изображения обнаженного женского тела, что практически не оставляет сомнений в мужском авторстве. Незначительная часть – комическое обыгрывание половых органов. «Одеты» или «полуодеты» меньше половины рисунков. Наиболее характерные детали одежды: чулки-сеточки и туфли на высоком каблуке. Последнее связано скорее всего с достаточно традиционными представлениями об «униформе» проституток.

На листах I–VI представлены типичные рисунки в разных ракурсах. Обращает внимание то, что наиболее тщательно на них проработаны признаки пола; ступни (за исключением тех случаев, когда изображены туфли на высоком каблуке), руки, лицо, голова проработаны условно либо вообще не изображены. Для этой же группы характерно использование в изображении купальника, который подчеркивает очертания тела (I—1, 2, 3, 4, 5, 6); грудь обнажается на рисунках достаточно часто (I—2, 6; II—1, 2, 3; III—1, 2, 3; IV—1, 2; V—1, 3); женский половой орган изображается без подробностей и довольно редко (I—7; III—1, 2, 3; V—1, 2, 3, 4; VI); приблизительно в таком же количестве рисунков подробно прорабатываются ягодицы (II—1, 2, 3, 4, 5; IV—1, 2; V—2, 3).

5 РИСУНОК

Если суммировать все рисунки на «эротические темы», то результаты получаются следующие: изображение груди – 52 %; ягодиц и женского полового органа – примерно по 30 %; мужского полового органа – примерно 28 %. В принципе эти данные отчасти совпадают с результатами исследований мужских оценок женской красоты, по которым решающим критерием является форма груди.

Обращает на себя внимание тот факт, что изображения полового акта практически не встречаются (III—1; XI—3), в тех же случаях, когда оно есть, мужской половой орган скорее всего пририсовывается позднее и другим человеком.

Довольно велика группа «дополненных» рисунков. В ней выделяются два типа: рисунки, на которых дополняются половые признаки (изображение «раздевается»); и наоборот – рисунки, на которых обнаженным телам пририсовываются элементы одежды. Наиболее характерные рисунки на листах VII–VIII. Лист VII: судя по достаточно тщательной проработке лица, волос, одежды, это девичьи рисунки, к которым позднее подрисованы грудь и женские половые органы. Таких рисунков встречается не более 5 % от общего количества. Второй тип – лист VIII – пририсовывание одежды к обнаженному телу (VIII—1 – скорее всего пририсовывание одежды к изображению «по грудь», далее – «раздевание» ниже пояса) встречается несколько чаще – около 8 %.

Подрисовывание других элементов встречается значительно реже. Самым характерным является подрисовывание к женскому телу хвоста, звериной головы, ног с копытами. Не исключено, что этот тип изображения связан с одной из «лекционных» игр, распространенных на гуманитарных факультетах. Игра заключается в следующем: первый играющий рисует голову (человеческую, птичью, звериную и т. п.) и загибает изображение так, чтобы видно было только окончание шеи; второй рисует туловище и таким же образом подгибает рисунок; третий (или первый) рисует ноги (лапы, хвост и т. п.).

Другим примером игрового поведения в сфере «эротического» рисунка является комическое обыгрывание половых органов. Эти рисунки размещены на листах XI–XIII. Самым частотным является придание сердцу, пронзенному стрелой, признаков половых органов: ягодиц, грудей; пририсовывание мужского полового органа.

Этот же принцип сходства лежит в основе других рисунков, которые чаще всего единичны (кость – женское тело; морда собаки – женское тело; женский половой орган – клюв птицы; мужской половой орган – свеча, пушка, гранатомет, нос, лицо, змея, гриб, херувим, сигарета и т. д.). Часть рисунков этой группы воспроизведена по памяти автором публикации (XI—4, 5, 8). Рисунок XIII довольно типичен, хотя изображение выбрано не самое характерное. Скорее всего, это подрисовка, созданная по теме анекдота: «Когда будет конец света? – Когда п…а будет с зубами».

Рисунок X представляет самую малочисленную группу индивидуальных изображений, которые не вписываются в общие группы. Таких совсем немного, и выполняются они скорее всего студентами, обладающими изобразительными способностями. Остальные же рисунки не требуют практически никакой подготовки и выполняются с использованием типичных приемов.

Во-первых, рисунки на «эротические» темы занимают относительно больший объем в общем количестве рисунков, чем надписи на столах. Скорее всего это свидетельствует о том, что рисунок не может, как надпись, появиться спонтанно, он требует достаточного временного отвлечения.

Во-вторых, отдельные приемы, при помощи которых создаются законченные изображения, совпадают с приемами создания надписей. Это диалогическая форма (подрисовывание), снижение смысла («раздевание» в рисунке), игра (комическое обыгрывание половых органов). Распределение их в рисунках относительно общего объема не совпадает с распределением в общем количестве надписей.

В-третьих, явно индивидуальное творчество встречается несколько чаще, чем в надписях, но занимает тоже не очень большой относительный объем.

Из истории изучения фольклорного эротизма

П. Г. Богатырев
ИГРЫ В ПОХОРОННЫХ ОБРЯДАХ ЗАКАРПАТЬЯ [886]886
  Статья «Les jeux dans les rites funèbres en Russie Subcarpathique» («Игры в похоронных обрядах Закарпатья») опубликована в 1926 году в журнале «Le Monde Slave» (Paris. T. 3. № 11. P. 196–224).
  Тексты, цитируемые П. Г. Богатыревым со ссылками на русские и украинские публикации, сверены с источниками и приводятся в соответствии с ними. В квадратных скобках даются разъяснения диалектных слов.
  Отдельные материалы, которые П. Г. Богатырев использовал в этой статье, позднее были включены им в работу «Магические действия, обряды и верования Закарпатья» (опубликована впервые на французском языке в 1929 г.). Обратный перевод этой работы на русский язык был сделан Т. В. Цивьян и включен в книгу П. Г. Богатырева «Вопросы теории народного искусства» (М., 1971). Названия населенных пунктов, имена информантов и некоторые диалектные тексты, совпадающие в данной статье и в работе «Магические действия, обряды и верования Закарпатья», приводятся здесь в соответствии с изданием 1971 г., авторизованным П. Г. Богатыревым.
  В подготовке текста к печати участвовали Т. А. Агапкина, Е. Е. Левкиевская и А. Л. Топорков. – Примеч. составителя.


[Закрыть]

Один из самых интересных элементов похоронного обряда в Закарпатье состоит в том, что в первую или во вторую ночь после кончины, а в некоторых местах – после погребения, в доме умершего собираются родственники и соседи. Это называется свîчіня, лопатка, прівільеи т. д.

Во время свîчінів комнате, где лежит покойник, всю ночь читается Псалтырь, семья принимает родственников и соседей, пришедших на свîчіню. А молодежь, также присутствующая при этой церемонии, устраивает игры – либо во время чтения Псалтыри, либо в промежутках между чтениями. Собрания подобного рода, сопровождаемые играми, довольно распространены среди украинцев Галиции, Буковины и Закарпатья. Они также встречаются у румын; следы их сохранились и у хорватов. [887]887
  Кузеля З.Посажінє і забави при мерці в українськім похороннім обрядї // Записки Наукового товариства ім. Шевченка. Львів, 1914. Т. 121. С. 222–224.


[Закрыть]

Во время этнографических путешествий в Закарпатье мы изучали свîчініи особенно сопровождавшие их игры во многих селениях. [888]888
  Мы записали сведения об играх во время свîчінів Мармарошской жупе [наиболее крупная административно-территориальная единица Венгрии], где расположены села Гукливый, Монастырей, Нижний Быстрый, Нижний Синевир, Синевирская Поляна, Вышня Колочава, Вышний Быстрый, Прислоп, Богдан, Ясеня; в Ужгородской жупе, в селах Бегендят Пастель, Черноголовье, Смереково, Ужок, Волосянка, Верховина Быстра (в написании названий сел мы, за редким исключением, придерживаемся орфографии, данной в книге профессора М. А. Петрова – Petrov М. A.Národopisná mapa Uher podle úředního lexikonu osad z roku 1773, – составленной на основании официальных названий населенных пунктов за 1773 год (Прага, издание Чешской Академии наук и искусств, 1924 год). Кроме того, сведения об этих играх уже были собраны в некоторых селениях Закарпатья с указанием и без указания мест происхождения (Кузеля З.Посажінє і забави при мерці в українськім похороннім обрядї // Записки Наукового товариства ім. Шевченка. Львів, 1015. Т. 122. С. 111).


[Закрыть]В зависимости от местности, игры В свîчіняхразличаются как по репертуару, так и по характеру. Например, в Хусте, где население более развито и образованно, в свîчіняхограничиваются игрой в карты; в более удаленных местах игры, как мы увидим дальше, принимают довольно непринужденный характер. На все наши вопросы, касавшиеся смысла этих игр, нам отвечали, что игры имели своей целью развлечь присутствующих на свîчіняхлюдей и особенно скорбящих родственников.

Вот эти ответы:

«Свîчініустраиваются для того, чтобы люди не расходились. Игры необходимы, чтобы как-то утешить родственников» (ответ молодого Головки из Прислопа). «Свîчініустраивают для того, чтобы повеселиться. То не е закон»(ответ одного молодого человека из Прислопа). «Эти игры ничего не означают. Это просто игры» (Ф. Печкан из Нижнего Синевира).

Таким образом, судя по полученным ответам, в настоящее время все эти игры являются простым развлечением и не рассматриваются как магические действия или обряды, относящиеся к культу мертвых.

* * *

Отметим некоторые любопытные эпизоды в тех или иных играх. Вначале рассмотрим игры, в которых «заставляют участвовать» покойника. Учитель О. Яворский так описывает увиденное в округе Ясли в Галиции: вечером собирается молодежь и устраивает с покойником устрашающие варварские забавы.

Например, его тянут за ноги, [889]889
  Аналогичные обычаи встречаются в некоторых селах, но не как игры, а как средство защиты от преследований покойника: «Некоторые гости сжимают большие пальцы ног покойного, чтобы он не преследовал их» (Кузеля З.Посажінє і забави при мерці в українськім похороннім обрядї // Записки Наукового товариства ім. Шевченка. Львів, 1915. Т. 122. С. 136). Ср. с аналогичными обычаями у великороссов: «Чтобы не бояться покойника, то как скоро его будут выносить из дому, „его за ноги хватают“, т. е. собственно прикасаются рукой за лапоть и „посмотрят на него“ (с. Олтушево, Вязниковский у.)» (Завойко Г. К.Верования, обряды и обычаи великороссов Владимирской губернии // Этнографическое обозрение. 1914. № 3–4. С. 97).


[Закрыть]приглашая подняться, хватают за волосы и просят догадаться, кто это сделал. Ему засовывают в нос соломинку или еловую ветку, щекочут, чтобы заставить рассмеяться, и т. д. Все это происходит на глазах семьи, которая не протестует, так как не может пойти против обычая. Однако с некоторых пор эта традиция начинает исчезать. [890]890
  Гнатюк В.Похоронні звичаї й обряди // Етнографічний збірник. Львів, 1912. T. 31/32. C. 210.


[Закрыть]

В Закарпатье эти игры также отмирают, хотя все еще встречаются в отдельных местностях. Одна девушка из села Вышня Колочава рассказывала, как в ее деревне во время свîчіні«к руке покойного привязывают веревку, и, пока читается Псалтырь, молодые парни дергают за нее. Умерший шевелит рукой. Тогда все пугаются». В Прислопе, как нам говорили, с покойником так играют редко, поскольку забавляться с покойным подобным образом (фіглеваті)недостойно.

З. Кузеля упоминает в своей работе следующий факт:

«В 1903 году священник И. Строцкий из Синевидска рассказал мне, как в Вышнем Синевидске пять лет назад умерли мать и ее дочь, и он, ожидая у хаты выноса тела, заметил, что его почему-то долго не выносят и что-то делают в хате. Заинтригованный этим священник спросил у провизора, что там такое происходит, и узнал, что там делали „бабські забобоны“ [женские суеверные обычаи] и, между прочим, подвесили женщину вверх ногами. По мнению профессора Кайндля, это могло иметь некий медицинский смысл».

Катерина Грушевская не без оснований возразила профессору Кайндлю, что эти бабські забобоны, вероятнее всего, носили не медицинский, а магический характер. Впрочем, сведения, предоставленные Кузелей со слов Строцкого, столь кратки, что в довольно рискованно разделять точку зрения Грушевской и видеть в этих манипуляциях с трупом обряд «бужения покойника». Они могли иметь совершенно иное значение. [891]891
  Грушевсъкая К.З примітивної культури. ІСиїв, 1924. С. 107–108.


[Закрыть]

В Прислопе мне рассказали следующее:

«Если скончался первый ребенок, его приподнимают за плечи, для того чтобы другие дети не умирали и вырастали».

Этот пример, а также случай, приведенный Кузелей, свидетельствуют о том, что еще и сегодня рассматриваемый обычай расценивается не как игра, забава, жарта, а как магическое действие. В Прислопе ясно отдают себе отчет в цели такого действия. [892]892
  В чешской газете «Podkarpatské Hlasy», выпускаемой в Ужгороде, недавно (в номере от 8 июля 1926 года) нами обнаружен рассказ о случае, имевшем место недалеко от Чопа во время свîчіні:«Молодые люди в течение всей церемонии забавлялись, танцевали, играли в жмурки, старики вспоминали пролетевшие годы, время от времени добросовестно промачивая себе горло хорошими глотками паленки, местной водки. Во всем этом содоме покойник сидел на лавке, опершись спиной о стену. Временами в помещении царил такой кавардак, что тело умершего падало на пол, и никто при этом не возмущался». Рассказ сообщает нам новый факт: покойника сажают на лавку. Мы сочли необходимым упомянуть эту деталь, чтобы при случае проверить ее достоверность. А вот из другой газеты («Národní Listy», Прага, 25 апреля 1926 года, Savinov S.Obraž života přitisanských Rusinu, obec Pudplěsa, okres Terešva, Zupa Marmaroška) описание еще одной игры, в которой «участвует» труп: «Обряды, сопровождающие смерть и погребение, в значительной мере потеряли на сегодня свою красочность. Иногда, правда, покойника сажают на скамью (на стол, если речь идет о ребенке), затем начинают играть в карты, пить пиво, привязывают ему веревку к ноге или руке, дергают за нее и кричат: „Он встает, он встает!“ Одновременно поют погребальные песни. Этот обряд в Пудплеше уже не встречается, однако он еще сохранился недалеко от него у гуцулов».


[Закрыть]

* * *

Если игры, в которых непосредственным участником является покойник, в Закарпатье достаточно редки, то широко распространены игры, где одним из действующих лиц становится мнимый покойник, изображаемый кем-нибудь из участников. Вот пример такой забавы.

«Дîдо тай баба[молодые люди, играющие роли соответственно старика т старухи] надевают на себя гунî[куртки из овчины мехом наружу]. Старик умирает, его кладут на землю, а старуху выпроваживают на улицу. Бабка громко рыдает на дворе. Ее спрашивают: „Ты что ищешь, старая?“ Она отвечает: „Своего деда“. – „Успокойся, бабка. Старик уже три дня как лежит в хате (уже загнiў)“.Старухе позволяют войти в дом, и она начинает принюхиваться, действительно ли здесь воняет разлагающимся трупом. Затем старуха просит, чтобы добрые люди похоронили старика. Старуха приглашает попа [его роль исполняет юноша]. Тот одевается священником. Из пiўкi[передника] он делает себе рiзи, которые надевает на плечи, и нашивает на спину две полоски бумаги в виде креста. Затем одевают умершего. Старуха в это время причитает (йойкат).Покойника выносят на улицу и там оставляют. Чтобы подмести за ним хату, остается мальчик, который берет палку, делает вид, что подметает, и бьет остальных палкой по ногам, так что все должны спасаться бегством» (Головка из Прислопа).

Девушка из Вышней Колочавы так описывает эту игру в своей деревне:

«…Парень изображает покойника. Его кладут на драбіну[небольшую переносную лестницу] и вдвоем вносят в хату. Один из присутствующих наряжается попом. Ему напяливают на голову красный колпак, а спину украшают крестом из картофельных очисток. Он снимает боконч[башмак] или свой постіли машет им как кадилом. Все прыгают, кричат, бегают вокруг покойника. Это так страшно, что невозможно смотреть».

Подобные игры встречаются в Воловом и Вышнем Быстром. Вот как описывает их Жаткович, один из фольклористов, изучавших Закарпатье:

«Посреди хижі[хаты] молодой человек ложится на длинную лавку. Его, словно покойника, накрывают саваном. Другой переодевается его женой, встает рядом и начинает смешно причитать. Например: „Та нич так не жалуу [ничего так не жалко], як ото, ож поїв ми віко [мера веса] пасулї [фасоли]; не іди коло города, бо у нім лиш злоба: кидь ся схопить, кіл ухопыть, то всіх вас помолотить“ и т. д. Затем присутствующие совещаются и решают пригласить попа для погребения умершего. Священником наряжают какого-нибудь шутника. Вместо різиему на плечи и грудь привязывают пташки, [893]893
  Пташки– букв.: «птички». Возможно, речь идет о птицах, сделанных из бумаги.


[Закрыть]вместо кадила дают в руку горшок в петельке, [894]894
  Петельки —мешочек, связанный из веревок, служит для ношения в поле горшков с супом.


[Закрыть]в котором тлеет ветошь. Он [поп] входит в хату и начинает шуточным образом отправлять похороны. Вместо молитвы читает, например, следующее: „Коли я ішов у гору, найшов я реверенду [ризу]; взяв я на себе реверенду, позирав горі собов, долї собов и гадау собі, бивби із мене попище, як би я взяв на себе реверендшце“. Затем поп начинает произносить над покойником проповедь, например: „Все лиш ходив, дома мало побивав, церков не упражняв; коли до церкви било іти, овін на жону кричить, оби му їсти варила; запалив піпу [трубку], пішов до коршми, а онь із коршми до церкви, У церкві слова божого не чує, бо пяний – дримле. Теперь ангели плачуть коло нього, бо нечисті духи єдну душу християнську хотять урвати ут них. Дораз прийдуть нечисті духи, понесуть му душу, попровадять у пекло. У пеклї непрестанно каміня буде возити, но так, ож коли віз буде іти у гору, всї чотири колеса запутауть, а коли із гори буде іти, розпутуть. Коли буде каміне возити, чорти із желїзними вилами будуть го бити“ и т. д. Затем двое мужчин берут лавку, словно намереваясь унести покойника, и если тот не спрыгнет быстро, его бросают на землю». [895]895
  Жаткович Ю.Замітки етнографічні з Угорскої Русі // Етнографічний збірник. Львів, 1896. Т. 2. С. 25.


[Закрыть]

Если рассматривать эти игры с современной точки зрения, то можно было бы увидеть в них не только неуместную по отношению к покойнику шутку (ведь пародия на похоронный обряд совершается непосредственно в комнате, где лежит настоящий покойник), но даже насмешку над религиозными обрядами. В эти игры входит пародия не только на похороны. В свîчіняхпародируются также причащение и исповедь:

«Молодые люди садятся в ряд, каждый парень рядом с девушкой. Один из парней берет в руки чашку и ложку, черпает воду и ею причащает. Перед этим все исповедуются: один берет полотно, накрывает себе голову, а остальные рассказывают о своих грехах» (сообщение одной девушки из Вышней Колочавы).

Однако никому не придет в голову увидеть в этих играх, пародирующих церковные церемонии, недостаток религиозного чувства или неуважительное отношение к церковным обрядам; крестьяне Закарпатья в высшей степени строги и даже фанатичны в соблюдении внешней и ритуальной сторон церковных предписаний. Вот почему так удивительно наблюдать, как во время свîчінъодни исполняют, а другие смотрят пародии на обряды покаяния, причащения и погребения. Мы полагаем, что это противоречие между религиозным духом крестьян Закарпатья, с одной стороны, и пародиями на обряды в присутствии умершего – с другой, может объясняться только наличием у этих крестьян особого, отличного от нашего, понимания пародии как таковой. Следует предположить, что для них пародия просто вуалирует пародируемый объект, не бросая на него и тени неуважения.

Очевидно, именно так воспринимала этот жанр и абсолютно религиозная средневековая публика, когда во время представления мистерий после эпизодов из жизни Христа или святых ей показывали интермедии, где те же самые события пародировались.

* * *

Многие игры во время свîчініносят характер спортивного соревнования, состязания в силе, ловкости и хитрости. Наиболее распространенной из них является игра под названием лопатки, которая во многих селениях Закарпатья дала имя и самому собранию.

Вот, например, как играют в лопаткив селе Гукливом.

Один из молодых людей, участвующих в игре, выходит во двор, берет топор и мастерит деревянную лопатку длиной в полметра и толщиной в два сантиметра. Затем входит с лопаткой в хату и бьет ею по ногам присутствующих; все прячутся в угол. Потом выбирают «господина», который садится на лавку. Рядом с ним ставят стул. «Господин» клянется в верности своим подданным. Затем силой хватают одного из стоящих поблизости и сажают на стул. «Господин» крепко прижимает его к себе и прикрывает ему глаза. Один из участников игры, мужчина или женщина, подходит и берет в руки лопатку. Сидящему на стуле приподнимают одну ногу, бьют по ней лопаткой, которую затем быстро бросают на землю. «Господин» отпускает сидящего и предлагает ему угадать, кто его ударил. Если он угадает, то ударивший займет место на стуле, если нет, то его будут бить до тех пор, пока он не угадает. Эта игра длится примерно полчаса.

Причем здесь могут быть и изменения и варианты. Достаточно распространена забава, называемая «съесть овес» (віўса йсті).

В игре принимают участие только юноши. «Поп» держит шапку, другой засовывает в нее голову. Затем один из участников бьет засунувшего голову [т. е. того, кто «ест овес»] ладонью по спине. Тот, кто «ест овес», встает и оглядывается. Если он угадает, кто его ударил, то ударивший займет его место. В противном случае первый участник продолжит «есть овес» (Нижний Синевир). Эта игра отмечена и в Синевирской Поляне.

К. Грушевская, которая в своей книге «З примітивної культури»уделяет много внимания изучению игр во время свîчіні, устанавливает связь между различными типами игры в лопатки (лубок)и теми обрядами, участником которых является покойник:

«Можем представить себе так, что сначала мертвеца „будили“ щекоткой, тянули его совсем серьезно и для его же добра, чтобы вернуть его к жизни. Когда же этот мотив забылся, то в некоторых отдаленных местностях это „бужение“ могло сохраниться как игра – малоэстетичная, но зато традиционная – как, например, на Лемковщине. В местах же, где новые взгляды, большее почтение к трупу, а может быть, и инстинктивное отвращение к нему, сделали подобные забавы невозможными, там, чтобы не нарушать традицию „бужения“, покойника подменяли одним из гостей, который специально „умирал“ для этого.

Надо, однако, помнить, что, согласно законам симпатической магии, бужение „заместителя“ имеет не только символическое значение, оно может оказывать влияние и на самого мертвеца.

Это „бужение“ подмененного мертвеца и можно видеть в играх в „смерть“. Хотя в известных нам вариантах большее внимание уделяется причитаниям и пародии на надгробную речь, чем самому „бужению“, тем не менее в итоге мнимый мертвец все-таки „пробуждается“. Развивая эту гипотезу, можно предположить, что со временем игра „в смерть“ была также забыта, – на это указывает и редкость этой игры в наши дни. Осталось только само „бужение“: лубок, грушка, [896]896
  Грушка —термин, употребляемый в Галиции и на Украине вместо слова «лопатки».


[Закрыть]битье кого-нибудь из участников, который таким образом после длинной серии метаморфоз подменил самого мертвеца, на которого, кстати, сегодняшние участники посиджіння [897]897
  Посиджіння —другое название свîчіні.


[Закрыть]частенько и внимания не обращают». [898]898
  Грушевськая К. Указ. соч. С. 108–109


[Закрыть]

Итак, одной из самых распространенных игр во время свîчініостаются лопатки.В некоторых местах именем этой игры называют саму свîчіню.Кроме того, их тесная взаимосвязь обусловлена тем, что, за редким исключением, лопаткине практикуются в иных обстоятельствах. Эпизод, упомянутый Кузелей, о том, что в эту игру играют в первый день Пасхи (Велік день)у церкви, не противоречит нашей гипотезе, так как игры на Велік деньсвязаны в некоторых украинских селениях с культом умерших.

Подтверждением этому служит свидетельство из деревни Озерянка в Галиции:

«В этот день мертвые веселятся вместе с живыми: они выходят из могил, чтобы посмотреть на игры. Люди собираются на могилах своих близких: отца, матери, детей, других родственников сердцу. И в то время как молодежь развлекается, поет ягилки(ритуальные весенние песни, исполняемые только в этом случае), а старшие разговаривают и едят освященное (приймают ся свяченим).Считается, что покойники принимают участие в разговорах и в еде, как это было при их жизни». [899]899
  Чуллак Петр.Озерянка (район Зарудзе, недалеко от Зборова), работа, написанная в 1893 г. Мы отыскали эту рукопись в бумагах Ржегоржа, чешского фольклориста, много сделавшего для исследования украинского фольклора. Эти документы, ныне хранящиеся в Пражском национальном музее и представляющие чрезвычайно богатый материал, были любезно предоставлены в наше распоряжение дирекцией музея, за что мы ее и благодарим.


[Закрыть]

Следует отметить сходство некоторых деталей игры в лопаткии игры «в бужение». И в той, и в другой определенную роль играет нога. В лопаткахбьют «по ноге»; в игре, где принимает участие покойник, его тянут за ноги и кричат, чтобы он встал. В первой игре тот, кого ударили по ноге, должен угадать, кто это сделал; во второй – мертвеца тянут за волосы и спрашивают, угадал ли он тянущего. Сходство различных деталей в играх типа лопаткии лубоки в забавах, когда будят мертвого, а также тесная связь между играми лопатки, лубоки свîчініпозволяет согласиться с гипотезой, что эти игры берут начало в обряде «бужение покойника».

Мы не считаем возможным объяснять аналогичным образом иные забавы состязательного характера, такие как сорока, косаи т. д. Последняя игра, правда под другим названием, очень распространена в Закарпатье:

«Мальчики садятся друг за другом в кружок, берут шейку[тряпку], хорошенько ее скручивают и перевязывают веревками, чтобы она не развязалась, затем передают ее друг другу за спинами, приговаривая: „Шей, шей“, – и в то же время делают вид, что держат шейкув руках. Тот, кто стоит в середине круга, надевает на себя ремень (ремін). Затем его бьют шейкойпо ремню до тех пор, пока он не схватит того, кто держит в руке шейку»(Ф. Печкан из Нижнего Синевира).

Нет никаких оснований относить игру косак обряду «бужения». Эти игры могли прийти в свîчінісовсем из другого ряда игр и, вероятно, никогда не имели магического и обрядового характера. Если мы сочтем правомерным предположение Грушевской, то у нас нет никаких оснований не верить и гипотезе Кузели, утверждающего, что игры с покойником являлись просто забавами «с покойником, как если бы он был живой». Отказ Грушевской от этой гипотезы неубедителен. Ее первое возражение, что участники игры могли выбирать в качестве покойника только молодого человека, а не старика, а также утверждение, что подвешивание за ноги не может расцениваться как забава, опровергается следующим недвусмысленным свидетельством: « Кличут, шобы встав да бавився з німі», т. е. «они его зовут, чтобы он встал и поиграл с ними». Кроме того, вряд ли целесообразно опираться на рассказ И. Строцкого, поскольку он содержит лишь весьма неясное указание на действие, видеть в котором обряд «бужения» было бы неосторожным. Впрочем, обе гипотезы, и Грушевской и Кузели, могут считаться состоятельными, если допустить, что в разное время и в разных местах одни и те же игры могут иметь различные мотивировки.