Текст книги "Секс и эротика в русской традиционной культуре"
Автор книги: Наталья Пушкарева
Соавторы: Елена Левкиевская,Владимир Петрухин,Игорь Кон,Иван Морозов,Т. Листова,К. Логинов,Петр Богатырев,A. Плотникова,Ольга Белова,C. Толстая
Жанры:
Научпоп
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 36 страниц)
В. Л. Кляус
СЕРДЦА ПТИЦ И ПОЛОВЫЕ ОРГАНЫ ЖИВОТНЫХ КАК СРЕДСТВА ЛЮБОВНОЙ МАГИИ
Систематическое описание средств и приемов славянской любовной магии было начато Ф. Крауссом и сотрудниками его «Antropophyteia», сборника материалов и исследований по эротическому фольклору и обрядам, который издавался в Лейпциге в начале XX века (см. 10). Этому был посвящен целый раздел сборника – «Liberzauber der Volker», который печатался в нескольких томах (1. Bd. 3. S. 165–168; Bd. 5. S. 237–249; Bd. 6. S. 225–230; Bd. 7. S. 274–281). [670]670
«Antropophyteia». Leipzig. 1904–1913. Bd. 1–10.
[Закрыть] [671]671
ГАМ. Ф.4. П.28.
[Закрыть]В основном здесь помещены материалы, собранные у южнославянских народов. Среди них встречаются «рецепты», в которых использовались животные или различные части их тел. Принцип «действия» этих любовных магических средств состоял в передаче человеку определенных свойств животного.
Возникновение любовной магии у славян относится, видимо, к периоду праславянской общности. Именно поэтому любовные заговоры восточных и южных славян имеют значительное число схождений в сюжетах и мотивах (см. 5. С. 19). [672]672
Кляус В. Λ.Заговоры восточных и южных славян. Опыт систематизации повествовательных элементов. АКД. М., 1994.
[Закрыть]Естественно, что можно обнаружить и аналогии между средствами и приемами любовной магии этих народов.
В Северной Далмации А. Митровичем было записано любовное средство, в котором используются сердца двух голубей (1. Bd. 5. S. 239). Применение в любовных чарах сердец этих птиц, которые являются символом любви и верности у многих народов, мы встречаем у И. П. Сахарова. Отличия южнославянского и русского «рецептов» состоят в характере манипуляций: в Далмации сердца голубей искалывают иголками и закапывают в яму, по И. П. Сахарову, их необходимо высушить и носить возле своего сердца (7. С. 86–87).
Использование сердца животного или птицы как одного из главных составляющих любовного магического средства не является случайным. Люди рано осознали, что сердце – носитель жизни и играет важнейшую функцию в живом организме. Издавна считалось, что в этой части тела сосредоточена душа человека, и потому в русских любовных заговорах обращаются к птице: «Садись, белый кречет, рабу Божию (имярек) на белы груди, на ретиво сердце, режь его белы груди тем же острым ножом, коли его ретиво сердце тем же острым копьем, клади в его белы груди, в ретиво сердце, в кровь кипучую всю тоску кручину» (2. С. 143. № 17). [673]673
Ефименко П. С.Материалы по этнографии русского населения Архангельской губ. // Известия об-ва любителей естествознания, антропологии и этнографии. Вып. 2. М., 1878. Т. 5.
[Закрыть]
В русской традиции в любовной магии использовались не только голубиные сердца. В одном рукописном лечебнике XVIII в. женщине, которая изменяет мужу, предлагается дать съесть воробьиное сердце (4. Л. 11 об.). [674]674
РО РНБ. Ф. 299. № 25.
[Закрыть]Вероятнее всего, этим пытались внушить «заблудшей» женщине страх перед мужем (ср. пословицу «Воробьиным сердцем не возьмешь»). Кроме этого, воробью на Руси приписывалось, как и некоторым другим животным, свойство повышать половую активность мужчины. В том же лечебнике читаем: для того чтобы вылечить «нестоиху», необходимо поймать тридцать воробьев, испарить их в горшке без воды и дать съесть человеку, «и будет у него михирь стояти» (4. Л. 12об.).
У Ф. Краусса описано одно редкое любовное средство, главным элементом которого являются половые органы кота, а точнее – его яичники. Применяется оно женщинами, для того чтобы приобрести любовь у мужчин. Яичники черного кота зажаривают на сильном огне и кладут в пищу (1. Bd. 5. S. 241).
В одном из современных популярных изданий, не заслуживающих большого доверия, есть предложение применять в аналогичной ситуации яичники зайца. Более достоверным является свидетельство о любовном средстве, бытование которого зафиксировано в начале нынешнего столетия у русских старожилов Енисейской губ. В отличие от словенцев, русские женщины Приангарья использовали половые органы сучек. В архиве А. А. Савельева, эсера, отбывавшего ссылку с 1909 по 1917 г. в Пинчугской вол. Енисейской губ. (6. С. 23–25), [675]675
Лечебные наговоры Приангарского края. Из собрания А. А. Савельева (сост. В. Л. Кляус). М., 1990.
[Закрыть]мы обнаружили заметку, озаглавленную «Из моих наблюдений». Кем она была написана – неизвестно. Вероятно, одним из соратников А. А. Савельева по партии. Приведем ее полностью:
«В одно время, в нынешнем 1915 г. я жил в продолжение 4 месяцев в д. Хапдайской Шелаевской вол. Канского уезда. Там я занимался отчасти плотничными, отчасти столярными, кровельными, малярными работами. У одного крестьянина я как-то работал по плотничной работе поденно на его содержании. Утром я шел к нему на завтрак. Взошел на крыльцо. Смотрю – тут лежит собака и зализывает у себя что-то окровавленное. Меня заинтересовало это, а кроме того, появилась жалость к животному, и я стал разглядывать, что она зализывает. И что бы, вы думали, это было? Теперь я сам думаю, что если бы кто-нибудь раньше рассказал мне про эти вещи, то я не колеблясь ответил бы: «Неправда», – и, конечно, не поверил бы. Но здесь передо мной объект был налицо и я только не знал, для чего это было сделано. А сделано было вот что. Это была сучка, у нее были срезаны срамные губы. Как видно, срезаны очень недавно, так как шла еще кровь и собака ее зализывала. Это на меня подействовало крайне удручающе, ибо за этим крылось какое-то суеверие, про которое я решил узнать. Кончивши свою дневную работу, я пришел домой и во время чаепития, которым мы занимались вдвоем с моей квартирной хозяйкой, я решил расспросить ее о виденном мною. Ее муж и дочь (единственная) где-то отсутствовали. Рассказал ей то, что я видел, и спрашиваю, что это значит, для чего это сделано. И вот что она мне рассказала: «Делается это женщинами. Эти губы с «наговорами» зажариваются среди другого мяса. Потом подается все это тому мужчине, который любил бы ту женщину, на…» (7. Л. 38). [676]676
Сказания русского народа, собранные И. П. Сахаровым (Подг. текста В. П. Аникина). М., 1990
[Закрыть]
На этом заметка обрывается, она написана на одном листочке вместе с окончанием какого-то рассказа о колдовках, частушкой и песней. Ее продолжения мы не нашли.
Во время экспедиции 1987 г. Института общественных наук БНЦ СО РАН в Богучанский р-н. Красноярского края мы были свидетелями случая, который показывает, что это любовное магическое средство продолжает, видимо, бытовать в Приангарье и сегодня. В д. Карабула мы видели пробегавшую по улице окровавленную собаку и слышали от пожилой женщины, с которой сидели возле дома, такие слова: «Вот девки, бляди, опять мужиков привораживают!»
Применение половых органов животных в качестве средства для привораживания нашло, видимо, отражение в одном из текстов «Сборника Кирши Данилова»:
А и теща про зятя блины пекла,
Свиной пиздой подмазывала.
А зять ест, похваливает:
– А и то-то, блины добре хороши,
Блины, блины масленые.
Этот фрагмент из «Стать почитать, стать сказывать», возможно, показывает, что в русской магической традиции для привораживания использовались и половые органы свиньи.
Кот, заяц, свинья, собака. Выбор животных не случаен. Они отличаются от других плодовитостью или повышенной сексуальной активностью. Это было, видимо, рано замечено и стало использоваться в любовной магии, одном из древнейших видов колдовства славянских народов.
Делать какие-либо окончательные выводы относительно данной практики еще рано, так как имеющегося у нас материала недостаточно. Но можно предположить, что половые органы животных использовались исключительно для привлечения к любви мужчин. Сердца птиц, в частности голубей, могли применяться как для мужчин, так и для женщин. [678]678
Топорков Α. Λ.Малоизвестные источники по славянской этносексологии (конец XIX – начало XX века) // Этнические стереотипы мужского и женского поведения. СПб., 1991. С. 307–318.
[Закрыть]
О. В. Белова
ЭРОТИЧЕСКАЯ СИМВОЛИКА ГРИБОВ В НАРОДНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЯХ СЛАВЯН
В системе славянской народной культуры грибы занимают особое положение. Многочисленные поверья, приметы, запреты, связанные с грибами, а также разветвленный ритуал собирания грибов у славян – все свидетельствует о том, что в народном сознании эти дары природы предстают не только и не столько разновидностью пищи, сколько неким значимым элементом культурного кода. Неоднозначное отношение к грибам определяется тем, что в народных представлениях они занимают промежуточное положение между растениями и животными. Грибы выступают как некие живые существа, состоящие в родстве с различными демонологическими персонажами (карликами, ведьмами, чертом и т. д.). Грибы связаны с нечистыми и хтоническими животными, обладают способностью к оборотничеству и таинственной силой, влияющей на жизнь людей.
Кроме того, в фольклорной традиции грибы также оказались тесно связанными со сферой сексуальной жизни человека. В народных представлениях славян о грибах ярко проявляется их эротическая символика; грибы – это и нечто запретно-потаенное, связанное с половыми взаимоотношениями, и в то же время наглядно-иллюстративное, необходимый элемент для приобщения к правилам сексуально-эротического поведения.
Данной проблемы уже касался В. Н. Топоров в статье «Семантика мифологических представлений о грибах». [679]679
Топоров В. Н.Семантика мифологических представлений о грибах // Balkanica. М., 1979. С. 234–297.
[Закрыть] Мы хотели бы еще раз обратиться к этой теме и дополнить построения В. Н. Топорова славянским материалом.
В народных представлениях славян эротическая символика грибов связана с противопоставлением их по признаку мужской – женский.Соответственно все грибы делятся на «мужские» и «женские» в зависимости от их внешнего вида, причем основную роль играет здесь противопоставление выпуклогои вогнутого.Трубчатые грибы, с длинной ножкой и шляпкой в виде колпачка (например, класс Boletus) – мужские; их форма явно ассоциируется с мужским половым членом. Пластинчатые грибы, с короткой ножкой, переходящей в шляпку в виде воронки (например, класс Agaricus) – женские. Соотношение по внешнему виду с человеческими гениталиями подтверждается и названиями грибов в славянских языках. Слав. *gọba( ст. – слав.ГѪБА, словен. góba,серб, gűba,пол. gąbka, gębka, чеш. houba, вост.-слав. губ а, г уба)обозначает и класс «женских» (пластинчатых) грибов и служит одним из наименований для vagina. Обобщенное название гриб,принятое для «мужских» (трубчатых) грибов, а также названия некоторых видов этих грибов могут употребляться и как обозначение penis, membrum virile (например, рус. пуп ырь, сморчок[1: с. 243]). Славянский материал показывает, что довольно последовательно грибыассоциируются с мужским, а губыс женским началом. Это подтверждается различными приметами, связанными с грибами. Так, в Польше и на территории украинско-белорусского Полесья считается, что увидеть во сне гриб для девушки означает появление жениха; если гриб видит женщина – это к беременности; если беременная – это предвещает рождение сына: як грыб аувидит, то б удэ хл опэць, [680]680
Брестская обл.; Полесский архив (далее ПА) Института славяноведения и балканистики РАН.
[Закрыть] гриби присн ылись – то хл опця врод ю. [681]681
Ровенская обл.; ПА.
[Закрыть]Последняя из приведенных примет имеет в Полесье соответствующий «женский» вариант: если во сне бэр эш сыроêжки – д и вчинка ўродыца. [682]682
Афанасьев А. Н. Народные русские сказки. М., 1957. Т. 1.
[Закрыть]
Сохранился у славян и сказочный сюжет о войне мужских и женских грибов (АА *297), но в вырожденной, измененной форме. В русской сказке «Грибы» [4, с. 132], в шуточной песне «Боровик созывает грибы на войну» [5, с. 101] [683]683
Восточнославянская сказка. Сравнительный указатель сюжетов. Л., 1979.
[Закрыть]акцент переносится из области взаимоотношения полов в социальную сферу; вероятно, б ольшую близость к первоначальному варианту сохранили белорусские свадебные песни, построенные на параллелизме – боровик скликает грибы завоевать белянку, жених зовет сватов ехать за невестой:
Сабірайцеся, грыбоўя,
Будзем вайну ваяваць,
Белую бялянку да сябе браць.
<…> Сабірайцеся, сваточкі,
Будзем вайну ваяваць,
Маладую Ганнульку да сабе браць.
Среди русских подблюдных песен, исполнявшихся девушками во время святочных гаданий, предстоящее замужество предвещал, например, такой текст:
Скачет груздочек по ельничку,
Ищет груздочек беляночки,
Не груздочек скачет, но боярский сын,
Не беляночки ищет, но дворяночки.
Поход в лес за грибами в свадебных песнях часто обыгрывался как поиски своей пары, суженого. На вопрос матери: «Куды ж, доню, сабіраешся <…> Ці ў лес па ягоданькі / Ці ў бор па грыбанькі?» – девушка отвечала, чтобы мать ожидала ее из лесу не с грибами-ягодами, а с женихом: «А дажыдай мене, маманька,/ У суботу вечарынаю,/ Прыбуду з дружынаю./ У суботу вечарочкам / Прыбуду з дружочкам» [6, с. 390].
Эротическая символика грибов ярко проявляется и в белорусской весенней хороводной песне о том, как девушка отправилась в лес за грибами, нашла там «гр ыба мухам ора, кр аснага грыб а», принесла его домой и… положила «на бел украваць». А дальше —
Дзеўка спаці не кладзецца,
Толькі слёзкамі ліецца —
Баіцца грыба <…>
Гриб-мухомор уговаривает девушку:
Ах ты, дзеўка прыукрасна,
Не лій слёзачак напрасна,
Не бойся мяне <…>
Кладзі свячу васкавую,
Я тры разы пацалую,
Мілая мая,
Эй, мілая мая.
В этом примере достаточно откровенно выявлена фаллическая символика гриба – с ним связывается мотив утраты девственности.
Небезынтересно отметить, что грибы символически присутствуют и в обрядах, связанных с молодоженами. В разных губерниях России был распространен обычай катать на масленицу молодых с ледяных гор, причем неженатая молодежь всячески задерживала сани и требовала, чтобы жена прилюдно целовала мужа двадцать пять раз подряд, а если она этого сразу не сделает, то еще столько же. Это называлось солишь рыжики на постили грибы ломать[Архангельская губ.; 9, с. 38, 88]. [687]687
Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов. М., 1979.
[Закрыть]Таким образом молодые супруги должны были продемонстрировать окружающим свою взаимную любовь и согласие.
Но с грибами, оказывается, связан и мотив супружеской измены. В белорусской весенней песне рассказывается о молодице, которая пошла в лес за грибами, а попала в компанию веселых молодцев:
Я ў цераме разгулялася
І з малойцамі разгукалася.
Вот пятух пяе – я й дамоў не йду,
Другі пяе – я й не думаю…
Вернувшуюся на заре жену встречает муж. На вопрос супруга, где она провела ночь, молодица дерзко отвечает:
– Вот, мой міленькі, пры табе спала.
Ці ж ты, міленькі, адурачыўся,
Ка мне вочкамі не <а>дварачываўся.
[8, с. 429]
С «грибной тематикой» сочетаются также представления о появлении детей, в том числе внебрачных. Отметим, что на Украине и несъедобные грибы, и детей, родившихся вне брака, называют байструки[10, с. 72]. [688]688
Симоненко Л. А. Лексико-семантические особенности названий грибов в украинском языке // Мовознавство. Київ, 1972. № 6. C. 71–79.
[Закрыть]
Грибы, подобно иным хтоническим существам (гадам, насекомым), связаны с потусторонним миром; там, в этом мире, пребывает до своего рождения, видимо, и человек. Оттуда он является на свет, в мир людей. Чехи в значении "тебя еще на свете не было" употребляют выражения: tenkráte byl jsi ještě na houbách, ješteš houby pasl(ты тогда был еще на грибах, еще грибы пас) [11, с. 333]. [689]689
Sobotka P.Rostlinstvo a jeho význam v národních písních, pověstech, bájích, obřadech a pověrách slovanských. Praha, 1879.
[Закрыть]Мотив происхождения людей из грибов нашел красочное отражение в болгарских народных легендах о начале света. Согласно этим рассказам, сначала из земли возникли два гриба – мужской и женский (мъжка и женска гъба);у них появились дети (они създали и деца),и впоследствии землю населило целое поколение людей. Именно поэтому после смерти человек возвращается в землю, откуда когда-то пришли в этот мир его «прародители». По другой версии, после всемирного потопа вся земля оказалась покрыта тиной; из этой тины выросли грибы, и засв етило свето– свершился акт сотворения мира и людей [12, с. 116–117]. [690]690
Фолклорен еротикон. Том 1. Съставител Ф. Бадаланова. София, 1993.
[Закрыть]
Согласно существующим славянским поверьям, супружеские отношения способствуют успеху в сборе грибов. Помимо того, что каждый, отправляющийся в лес за грибами, должен проделать ряд обязательных действий (не осенять себя крестом; не молиться; умыться, чтобы грибы не «обожгли» руки; первые три гриба «отдать лесу», поцеловать первый найденный гриб и т. п.), больше повезет тому, кто в силу возраста или семейного положения живет половой жизнью. В гомельском Полесье по этому поводу рассказывают: «Пашл имы ўдов ыдв е, да две зaм ужни – па грыб ы. Дак [те, что] з мужык ами – поўны каш оли набр алы, а ўд овы нэ набр алы». [691]691
Гомельская обл.; ПА.
[Закрыть]Вспомним в связи с этим игривую украинскую поговорку: «Колі ти мені муж, то будь мені дуж; а як не гриб, то не лізь у козуб» [14, с. 175]. [692]692
Номис М. Українськи приказки, прислівъя и таке инше. СПб., 1864.
[Закрыть]Связь с фаллической символикой, возможно, присутствует и в следующем «ритуале», с которого было принято начинать сбор грибов в Северной Чехии. Здесь, идя по грибы, вставали на опушке леса и бросали в землю нож. Если нож втыкался прямо – это был знак того, что найдешь много грибов [15, с. 224]. [693]693
Homolka F.Rostou houby… (lidové zvyky a pověry) // Český Lid. Praha, 1909. Roč. 18. S. 224.
[Закрыть]Вероятно, в данном случае можно предполагать общее символическое значение – ножу гриб/ фаллос. Да и грибы растут лучше в местах, где совершалось совокупление. Так, словацкое название одного из видов грибов – jelená frčina —объясняется поверьем, что эти грибы вырастают там, где спаривалась крупная дичь [16, с. 349]. [694]694
Majtánová M.Z vývinu slovenskej mykologickej terminologie // Kultura slova. Bratislava, 1970. № 10. C. 349–350.
[Закрыть]
Вероятно, грибы в своем лесном мире живут так же, как люди. На Украине считают, что грибы всегда растут парами или семьями (киев., винниц.). В Северной Чехии также бытует поверье о существовании грибных «семейств»: если найдешь в дубовой роще лисичку (liška), ищи где-то рядом и ее брата – белый гриб (hříbek) [15, с. 224].
Неординарные, загадочные создания природы – грибы – в народных легендах и поверьях оказываются причудливо связанными с интимной сферой человеческой жизни. Они выступают как своеобразные двойники людей в мире природы и одновременно «обыгрывают» тему сексуальных взаимоотношений в системе культуры.
В. Л. Кляус
К ПРОБЛЕМЕ ЖАНРОВОЙ ЭВОЛЮЦИИ ЭРОТИЧЕСКОГО ФОЛЬКЛОРА
Понятие «эротический фольклор» объединяет тексты самых разных жанров, в которых тема взаимоотношений между полами, сексуальные мотивы занимают центральное место. В наиболее раннем и полном собрании русского эротического фольклора – рукописи А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки не для печати», [695]695
Рукопись А. Н. Афанасьева «Народные русские сказки не для печати 1857–1862», хранящаяся в Отделе рукописей Института русской литературы (Пушкинский дом) РАН (ф. Р 1, on. 1, ед. хр. 112, 330 л.), нам недоступна, и мы пользовались ее машинописной копией из архива М. К. Азадовского в Рукописном отделе Российской государственной библиотеки (ф. 542, к. 33, № 2, 445 л.).
[Закрыть]представлены сказки, анекдоты, песни, частушки, заговоры, пословицы и поговорки, загадки. Практически все из этих жанров «эротического фольклора», конечно, уже с меньшей интенсивностью, чем в XIX столетии, продолжают бытовать и сегодня.
Во время фольклорных экспедиций в Приангарье Красноярского края и в Восточное Забайкалье нами записаны тексты, которые условно можно назвать «фольклорными эротическими стихами» – «Еле-еле…», «С Нерзавода в Онохой», «На Моромском мосту». По своему образному, мотивному составу, композиционному построению они очень близки к эротическим песням в записях XIX–XX вв.
ЕЛЕ-ЕЛЕ…
Еле-еле пизда в бане,
Шевелит пизда губами.
Усекай-ка дубину
Мерить в пизде глубину.
Сакутили, самутили,
На хую баню срубили.
Стали париться,
Банька варится.
Постой, банька, не вари,
Да дай попариться,
Да хую справиться.
Хуй на дыбки стал,
Огрызаться стал,
Пизду за уши достал.
Пизда рыла, пизда рыла,
Пизда голосом завыла.
Пизде лямку отдырял,
Много денег назбирал.
Драхуй, на хуй, поспеху,
Черна кунка, лысый хуй.
Начальные слова стихотворения «Еле-еле…» схожи с первой строкой песни из собрания А. Н. Афанасьева:
Елю-елю! елю-елю!
Насадили в пизду хмелю.
(1, л. 404, № 20)
Мотив стихотворения «Постройка бани на хую» (строки 6–9) встречается в частушках (4, с. 308, № 37; с. 461, № 197).
11 и 12-я строки стихотворения аналогичны окончанию еще одной песни у А. Н. Афанасьева:
Хуй на лавку (на дыбки – вар.)встал,
Огрызаться стал.
(1, л. 399, № 16)
Сравни также в песне «Чесночишка-луковка», записанной в Забайкалье:
С НЕРЗАВОДА В ОНОХОЙ
С Нерзавода в Онохой —
Хоть на девкам харахорь,
С Онохоя на Олочи —
Растеряли все олочи,
А с Олочи на Ключи —
Хоть на девкам хохочи.
А с Ключей на Луговуху —
Луговуха стоит в яме,
Огорожена тремя буквами.
С Луговухи в Ишагу —
Разворочила шугу.
С Ишаги на Домосовку… Борщовку.
Домосовка на бугре —
По четыре на дворе.
А с Борщовки в Домосовку,
Домосовка на бугре —
По четыре на дворе.
С Домосовки на Аргуни…
Ой, потом:
Комора стоит на рынке —
Утонула она в крынке.
Ой… А там в Тарасянку, и в эту Слюдянку, и в Федосову, и в Усть-Уров, и Илья и вся. Все кругом и в Нерзавод приехала. Ой, не дай Бог че. Все соромчина.
Песенный текст, схожий по содержанию со стихотворением «С Нерзавода в Онохой», записан А. А. Макаренко в Пинчугской вол. Енисейской губ. в начале XX в.:
НА МОРОМСКОМ МОСТУ
На Моромском мосту
Догонял мужик пизду.
Он на крылья наступил,
С пизды бороду слупил.
Он нарвался на таку,
Он согнул свой … в дугу.
У начальницы самой
Обросла она травой.
Траву выкосили,
Ее выбросили.
Коршун крякал над углом,
Мужик плакал над яй. …
Всяка бяка…
Напряла,
Его поклепала.
Он побожился,
К ней приложился…
Ой, хватит!
Мотив «пизда на мосту», с которого начинается стихотворение «На Моромском мосту», встречается в многих песенных текстах:
1
…Хуй сел на муде
И поплыл по воде,
Догнал пизду на железном мосту.
Бил, бил, колотил,
Всю пизду разворотил.
2
Шла барыня по мосту,
Полна пизда хворосту.
Барыня, барыня!
Сударыня барыня.
(1, л. 395, № 8)
3
…По мосту-мосту
Провели в Сибирь пизду —
Крепко скованную,
Ошельмованную!
(1, л. 405, № 22)
См. также 4, с. 112–113, № 12; с. 130, № 37. [698]698
Русский эротический фольклор. М., Ладомир, 1995 («Русская потаенная литература»).
[Закрыть]
Несмотря на близость к песням, особенности исполнения «Еле-еле…», «С Нерзавода в Онохой» и «На Моромском мосту» – речитатив без мелодического сопровождения, – не позволяет отнести их к песенному жанру.
Записывая «Еле-еле…» в 1987 г. в д. Карабула Богучанского р-на Красноярского края от К. Е. Рукосуева, мы не спрашивали у исполнителя – пелся этот текст или просто произносился. Но сразу же после «Еле-еле…» он рассказал два стиха частушечного типа, что, на наш взгляд, может косвенно указывать на песенную природу первого текста. На вопрос, знает ли он какие-либо песни, К. Е. Рукосуев ответил, что не поет, но, видимо, из-за его преклонного возраста. Уже работая с М. С. Федореевой в с. Аргунск Нерзаводского р-на Читинской области, мы спросили, от кого и в каком виде она слышала «С Нерзавода в Онохой» и «На Моромском мосту». По ее словам, она выучила их еще в детстве от старика, который исполнял эти тексты как стихотворные произведения для детей во время отдыха на сенокосе.
Близость записанных нами «фольклорных эротических стихов» к песенным текстам XIX–XX вв. позволяет сделать предположение, что еще в конце XIX – начале XX столетия они исполнялись как песни. Переход от песенного к речитативно-стихотворному исполнению произошел уже на позднем этапе их бытования из-за забывания мелодики или же просто отказа от нее (как, видимо, в случае с «Еле-еле…»). Это вполне объяснимый процесс, так как мелодия песен имела скорее всего частый, плясовой характер и несла в основном ритмообразующую функцию. Потеря мелодического сопровождения не привела к полному исчезновению текстов, она перевела их в иную форму бытования, что способствовало возникновению нового жанрового образования, близкого к прибауткам, потешкам и другим фольклорным жанрам стихотворного типа.
