Текст книги "Уютная, родная, сводная (СИ)"

Автор книги: Наталия Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

пусть Ирина учится, коли ей это так надо. А может, вдали молодые и ценить друг друга начнут – рассуждала про себя Антонина. – Мне будет в радость, сыночек, а

Ирина пускай учится. Так и получилось, родился мальчишка, крепкий, чернявый,

как Бронислав и его отец, крикливый, требующий внимания, к которому приклеилась имя Марк ещё в роддоме. Обмывали ножки уже Марку, а не просто новорождённому сыну. Антонина сбивалась с ног к вечеру, как сыну вернуться домой и подхватить «вахту». Иногда приезжала Галина и буквально заставляла

Антонину отдохнуть, вырывая у неё из рук младенца, грязные пелёнки и посуду,

иногда заявлялся отец Бронислава – Евгений, и довольно крякал в усы, когда цепкие ладошки хватали их и тянули со всей силы. Ирина поступила в институт, скорей всего, слово замолвила Галина, для которой перспектива дочери остаться без высшего образования была поперёк горла. Всю неделю Ира жила в области, в общежитии, а на выходные приезжала домой, уставшая, но весёлая, она подхватывала сынишку, не спускала его с рук, ластилась к мужу, провоцируя на жаркие ночи, а в понедельник, первым автобусом, уезжала.   Как ни странно, а

Бронислав сам не заметил, как привязался к крикливому младенцу. Осознание, что этот малюсенький человечек полностью зависит от него, даже от настроения -

Марк устраивал многочасовой плач, если в доме назревал конфликт, – было странным, немного щемящим, даже болезненным. Как и понимание того, что это навсегда. Если раньше у Бронислава проскакивали мысли о разводе через несколько лет, то теперь он точно знал – он не разведётся. Его сын должен жить с ним... Это перечёркивало, убивало в зародыше слабую надежду жить когда-нибудь с Людочкой, мысли о которой буквально отравляли Бронислава, как парализующий яд кобры, если выбирать между негаданной любовью и сыном – Бронислав всегда выберет сына. Если и попросит когда-нибудь Люда о подобном выборе.   Он нашёл её осенью, после рождения Марка, ноги сами принесли к училищу, а глаза мгновенно выцепили из толпы девушек её – Людочку. В невзрачном пальтишке, она прятала руки в карманы и пыталась кутаться в шарф, который не мог спасти от пронизывающего ветра. Даже издалека, замёрзшая, с осунувшимся личиком, она была красивой. Люда прошла мимо, хоть и узнала его, было видно по взгляду,

Бронислав догнал и перекрыл дорогу, не давая ступить шаг в сторону или вперёд. -

Зачем ты пришёл? – посмотрела с вызовом. – Хотел тебя увидеть. – Увидел? – Нет, не насмотрелся, – схватил за запястье, отмечая про себя, какое оно тонкое, как детское.

– Уходи, Боря, – она почти плакала, но губы поджимала, смотрела зло. – Нет, -

упрямо покачал головой. – Нам нельзя, – она отступила на шаг, – нельзя, ты женат, у тебя сын, Марик... – Да, – согласился, – женат. И сын есть, Марик, всё, как ты говоришь, как ты устроила, когда вы с Богданом цирк тот затеяли. – Так иди к жене и сыну, – ещё раз попыталась обогнуть высокого парня, сжавшись, как в ожидании удара. – Пойду, обязательно пойду, куда я теперь без них, – обречённо развёл руками. – Мне тошно без тебя, понимаешь, я дышать не могу, спать не могу, есть...

все мысли о тебе, что было бы, как было бы, что случилось бы. Я на Марика смотрю и думаю, каким бы он был, роди ты его мне, домой захожу и думаю, как бы было, живи я с тобой, и так бесконечно. – Я бы в институт не поехала учиться от ребёнка, – проскочило осуждение в интонации. – Не надо, Люд, это мечта её, всегда была. Может, она врачом знаменитым станет и болезнь какую-нибудь неизлечимую научится лечить. – А ребёнок без матери растёт! – выпалила и осеклась. – Снова начинаешь? – уставился в упор. – Всегда знаешь, как должно быть, никаких отступлений от прописных истин, какой рукой ложку держать, как детей воспитывать, кто, что и кому должен, всё у тебя расписано. Так? – Я просто... -

стушевалась и сделала ещё одну попытку уйти, даже убежать. – Да стой ты! – не выдержал и дёрнул на себя. – Мы же можем спокойно поговорить? Где-нибудь... где тихо. – Мне учить надо, – но осталась стоять на месте. – Значит, провожу тебя.

Проводил прямо до комнаты, до кровати. Люда переехала на третий этаж, жила теперь с Миланой, той, что когда-то познакомили с Богданом, Бронислав не стал уточнять, как они уживаются в одной комнате. – Привет, – прощебетала Милана,

тараща удивлённые глаза на гостя. – Мне, наверное, лучше погулять, да? – это она спросила саму себя, и сама себе ответила. – Погуляю. Бронислав кивнул,

соглашаясь, понимая, что, скорей всего, рано или поздно, о визите станет известно его жене. – Боря, – Милана топталась на пороге, сжимая в руках шапку, выглянула в длинный коридор, где скрылась Люда с чайником в руке. – Лучше я скажу, всё же...

не надо тебе с ней... этого... Он молча посмотрел на Милану и ухмыльнулся. -

Понимаешь, он её побьёт, снова. – Кто? Кого? – не понял Бронислав, никак не улавливая ход мысли. – Богдан, – Милана вздрогнула, словно увидела ядовитую тварь. – Он после вашей с Ирой свадьбы сильно избил её, орал, что это она виновата, и что видел её с тобой, он много чего кричал... два ребра ей сломал. Его на пятнадцать суток забрали, потом осудили условно, недавно совсем, родители приходили сюда, просили Люду забрать заявление, но она не стала, зря... он теперь совсем невыносимым стал. Лучше бы его посадили, – последнее предложение

Милана прошептала себе под нос. – И она до сих пор с ним? – тряхнул головой,

отказываясь верить. – Нет... но он приходит постоянно, кричит, месяц назад она пришла с синяком под глазом, сказала – о дверь ударилась, но я знаю, что это он...

Если узнает, что ты тут был –  снова сильно изобьёт. – Я понял тебя, спасибо, что рассказала, – Бронислав даже выдавил из себя улыбку. Когда же Милана выбежала из комнаты, чуть не расколошматил дверцу и без того перекосившегося шкафа, она жалобно скрипнула и осталась висеть на одной петле. – Ты почему не сказала, что у тебя проблемы с этим уродом? – накинулся без предисловий, заранее готовый к какому угодно ответу. – Я сама справилась, – отчеканила в ответ Люда. – Чай будешь или можешь уходить. – Буду, – отмахнулся, – справилась? Два сломанных ребра,

синяк под глазом – это называется «справилась»? – Просто ты не понимаешь. -

Конечно, я не понимаю, твои мысли вообще никакому пониманию не поддаются,

Людочка! – Он несчастный просто! – она взвизгнула и схватила себя за плечи в защитном жесте. – Что же ты заявление не забрала, раз он такой несчастный? Со статьёй счастливей будет? – Зло должно быть наказано. – Твою дивизию, -

Бронислав упал на кровать, никакого смысла в её словах и поступках не было. А в его был? Сидит он здесь, женатый человек, в небольшой комнате общежития медицинского училища, и орёт, как полоумный, на девушку, которую любит. Смысл был бы сейчас встать, отправиться к Богдану и выбить из него поганый дух. Смысл был бы, начни он целовать Люду, а в его крике смысла нет. Но он орал и ходил по комнате, как хищник в клетке, кругами, наматывая километры и нервы, пока не остановился, смотря сверху вниз на светлые волосы, собранные в хвостик, и торчащие уши. Удивительно, Люда настолько красивая, что её уши не портят,

наоборот, будь у неё нормальные уши, она казалось бы нарисованной, не настоящей, может быть, даже отталкивающей, пугающе холодной. Светлые глаза с кошачьим разрезом, светлые волосы, мелкие черты лица, тонкий нос – такими изображали дам девятнадцатого века, Бронислав видел на картине Брюллова,

только вздёрнутая верхняя губа, прозрачные веснушки и уши указывали на то, что

Люда живая, настоящая, тёплая. Он провёл пальцем по оголённой руке Люды, по внутренней стороне, остановившись у синей венки, его рука задрожала в ответ на дрожь её руки. – Любишь его? – он не мог не спросить это, даже если ответ будет утвердительным. – Не... нет, – заикаясь, пробормотала и посмотрела прямо на

Бронислава. Он увидел во взгляде больше, чем она хотела сказать, посмела бы. Её губы, мягкие, податливые, отвечающие на его поцелуи, сначала осторожные, потом всё более и более настойчивые. Весь организм от затылка до самых пяток

Бронислава затопило желание, несбыточное и сильное. Он просил, уговаривал,

обещал, плёл какую-то ерунду, она отказывалась, упрямо повторяя, что тот женат, и так нельзя. Пока они не оказались на кровати, под ними скрипнула сетка, говоря,

что не рассчитана на вес двоих, но её проигнорировали. Как же было сложно уговорить Людочку, как тяжело ему далась собственная выдержка, когда он снимал с женского тела вещь за вещью, как хотелось сломить её сопротивление, настоять и при этом не обидеть. Он бы не ушёл из той комнаты просто так, он знал это ещё когда ждал Люду у училища, она знала это, как только увидела его. Так начиналась двойная жизнь Бронислава Исаева, а будет ли ей завершение?.. К Богдану он пришёл на следующий день, молча съездил по лицу, тот не сопротивлялся, умылся под рукомойником и закинул в сторону полотенце. – Знаешь, за что? – помолчав,

спросил Бронислав. – Знаю, – сплюнув, ответил бывший друг. – Оставь её, никогда не приближайся. – Не смогу, – Богдан отвёл глаза. – Что? – он не понял, подумал, что не расслышал. Что ему померещилось. – Не смогу, я люблю её. – Любишь, поэтому бьёшь? – Поэтому... ты думаешь, нужна она мне? Зачем? Ты видел, где она живёт? У

неё мать санитаркой работает, и младший брат инвалид детства, врачи говорят,

 умрёт скоро, а пока жив – всё внимание ему, ей даже на еду не присылают, она работает и ещё умудряется матери помогать. Она не нужна мне, но я не могу её оставить, не могу бросить, и за это ненавижу. Смотрю на неё, и такая злость во мне поднимается... Я бросал её, не один раз, не получается. – А она? – А она меня боится. Скорей всего, я её когда-нибудь ударю так, что она заявление на меня напишет, снова, и меня тогда точно посадят. – Ты больной, – Бронислав посмотрел на Богдана. Некогда привлекательный парень сидел с осунувшимся лицом,

небритый, сутулый, и выводил указательным пальцем одному ему ведомые рисунки на застиранной скатерти. – Не посадят, – сказал, Бронислав вставая, – мёртвых не сажают. – Убьёшь? – усмехнулся. – Не сомневайся в этом. Богдан посмотрел на бывшего приятеля и понял – тот убьёт.   Марка надо было устраивать в садик, уже давно, а Антонина никак не хотела отпускать от себя внука и переезжать на юг отказывалась категорически, хотя бы, пока Ирина не доучится. Так и жили, по накатанной. Бронислав шёл домой, ел то, что приготовила мать, играл с сыном,

даже почитывал книжонки по воспитанию, пытаясь понять премудрости детской психологии, на выходных в их размеренный быт врывалась Ирина, Бронислав был даже рад её видеть. Она много и с интересом рассказывала, делилась впечатлениями, щебетала о том, что им надо перебираться в область, поближе к её учёбе и месту будущей интернатуры, да и ночи радовали. Бронислав не задавал вопросов, с кем проводит ночи его жена в остальное время, она тоже не спешила предъявлять претензии. С годами они стали дружны, пожалуй, если бы Бронислава спросили, кто его лучший друг, он бы, не задумываясь, ответил – Ирина. Она отвечала взаимностью. Лучшие друзья с особыми привилегиями и общим ребёнком. Один раз у них состоялся полуразговор, когда кто-то из совместных приятелей упомянул Богдана, лицо Иры перекосилось, как от зубной боли. -

Видишься с ним? – к вечеру не выдержал Бронислав, бросив зло, уставившись на жену. – Нет, – спокойно заявила Ирина, – он подлец, всегда им был. Люда твоя замуж вышла, так он на свадьбу явился, дебош там устроил... – Моя? – он попытался сделать удивлённое лицо. Ирина подскочила и выбежала на кухню, вернулась через несколько минут, спокойная. – Я знаю про вас, – она отвернулась, – всё понимаю -

это моя плата за институт... Марика не вижу, муж с другой... но я бы не сделала другого выбора, понимаешь? – Понимаю, – он сел на кресло, вытянув ноги. – Мы расстались с Людой, – зачем-то добавил. – Правильно, – Ира улыбнулась. – Она хорошая, упрямая очень, но хорошая, ей мужа надо, детей, семью нормальную, она на операционную сестру сейчас учится... Говорила, мужу жильё обещают от работы, как молодому специалисту. Ты только испортишь всё, пусть хоть у неё всё получится, – вздохнула. «Хоть у неё» повисло в воздухе тягучим эхом.   Спустя время Бронислав ударился в бизнес, на работе платили всё хуже, пока совсем не перестали. Вложив всё, что удалось отложить, открыл небольшой киоск на автобусной остановке, прилегающей к собственному забору, сам просиживал там часами в роли продавца и уборщицы, платил откаты и взятки, ездил за товаром.

Тесть, было, попытался помочь, но за годы брака накопилось уже столько ничем не прикрытой агрессии, что попытка увенчалась очередным скандалом и криком Иры,

чтобы отец провалил из их жизни навсегда. Тот обвинял дочь в том, что стала кукушкой, орал, что как была шалавой, так и осталась, и что её институт – придурь,

и уж он-то позаботится, чтобы Иру не взяли никуда на работу, чтобы засунули по распределению в тайгу, кормить комаров да лечить бурых медведей. Что пора ей бросать «бирюльки с этой медициной» и мужа, который, конечно, не оправдывал обкомовских ожиданий. Вероятно, были причины обиды отца на дочь, но если бы

Бронислав и захотел понять тестя – не смог бы. Он хотел одного, чтобы тот провалился в преисподнюю и никогда не появлялся в их жизни, отравляя всех ненавистью и зловонием.

  Бонус. Бронислав и Людмила. Часть 5

   Бронислав увидел Людочку на городском празднике, ходили клоуны, работали карусели, и продавалась сладкая вата. Марик был в восторге, Ирина, как всегда,

училась. Люда была с мужем, долговязым и каким-то на удивление бледным,

словно этот человек никогда не выходил на улицу. Светлые волосы, ресницы,

брови, даже глаза почти бесцветные, кожа же была желтоватой. Людочка смотрелась рядом с ним, как яркий садовый цветок рядом с амброзией. Она держала его под руку и что-то рассказывала. Брониславу стало тошно, в очередной раз, даже сильнее. Как же он надеялся, что его болезненная любовь к этой женщине пройдёт, забудется. Мужик он или нет? Он не хранил верность Ирине, от него и не ждали. Любовницы появлялись и исчезали в жизни Бронислава быстрее, чем сменялись недели в месяце. Были среди них и настоящие красотки, и умницы, были старше и младше, но никто не был Людочкой. Он смотрел на Люду с мужем и чувствовал, как горечь поднимается по горлу и затапливает весь организм, до самого края. Наверное, в этот момент он был готов понять Богдана, который ненавидел её за свою же слабость, и единственный выход, который находил – это распустить руки. Бронислав не смог бы ударить, да и желания такого не было, а вот желание вырвать из рук бледного чудовища, сжать до боли, до хруста суставов,

вдавить в себя, сравнять с собой, взять, утопить в своей горечи – было. Люда обернулась, как почувствовала взгляд, и отпрянула, зажимая рот ладонью,

попыталась собраться с силами, несколько раз вздрогнула, обратив на себя внимание мужа. Тот коротко глянул на Бронислава, на несколько мгновений встретившись взглядами, и дёрнул Люду на себя, уводя через толпу. Что-то было в этом жесте хищное, недоброе, то, что не понравилось Брониславу, словно ему вообще мог понравиться вид Люды с каким-то мужиком, муж он или сосед.

Бронислав подхватил Марика и пошёл через толпу вслед за быстро удаляющейся парой. У кромки газона бледный муж оттолкнул Люду и прокричал ей в лицо оскорбления, которыми не потчевал даже отец Ирину, а тот был мастаком, и быстро ушёл. Люда не смогла бы его догнать, не с её росточком и ногами бежать за долговязым. Она обернулась и уставилась на Бронислава, тот молчал. – Зачем? -

только и сказала и попыталась уйти. – Что я сделал? – он уставился на Людочку. -

Что? – Зачем ты пришёл сюда? – С Мариком гуляю, – он пересадил с руки на руку улыбающегося парнишку, который с интересом рассматривал нового человека.

Мальчик не знал агрессии, не видел плохого отношения и не боялся посторонних.

Новые люди вызывали в нём интерес и желание познакомиться. Он дёрнулся,

требуя поставить его на ноги, и направился прямо к Люде, протягивая ей сладкую вату, угощая. Люда присела на корточки, не смогла отказаться и с наигранным удовольствием стала угощаться, нахваливая и вкус ваты, и самого угощающего,

который в это время выкладывал всю подноготную своей семьи. Что на праздник,

где клоуны, его привёл папа, а мама учится, что бабуля Тоня болеет, а бабуля Галя живёт далеко-далеко. На своём, малопонятном языке, который редко понимали окружающие, но отлично знал Бронислав. Люда же согласно кивала и с интересом слушала. – Он похож на тебя, – подняла глаза к Брониславу. – Спасибо... спасибо, что он у меня есть. Рождение Марика и всё, что предшествовало, конечно, развернуло жизнь на сто восемьдесят градусов, может быть даже, было бы лучше, не будь его, но он родился, перековеркав, смяв планы, но и дал сил на новые. – Люда, пойдём,

прогуляемся, – проговорил еле слышно, едва ли надеясь на положительный ответ. -

Пойдём, – она вздохнула и протянула руку Марику, он ухватился двумя пальцами за указательный женщины и важно пошёл рядом, размахивая ватой, как флагом.

Уселись на лавочку в центральном парке, не зная, что сказать друг другу, не в силах уйти и не возвращаться никогда. – Чего он взбеленился? – подал голос. Люда помолчала, вздохнула, коротко глянула в глаза, по её взгляду можно было понять,

что она не станет врать. – Я виновата перед ним... – Да что ты? – с интересом посмотрел на Людочку. – Он думал, я девочка, а потом понял, что это не так, и всё равно женился. – До свадьбы, значит, понял? – Да, – сжала губы, – за две недели, он разозлился, но... всё уже было оплачено... а потом Богдан... – Явился, тварюга, на свадьбу? – Да, и стал рассказывать... он пьяный был сильно, а Яша... он... он хороший... – Но несчастный, – дополнил Бронислав. Люда нервно вздохнула. – Нет,

но я виновата перед ним. – В том, что оказалась не девочкой? – Бронислав нагнул голову вбок, словно разглядывая что-то занимательное. – Да... и был не только ты,

но и Богдан. – И что? Знаешь, убей, не понимаю, какая разница, один, два или десять, девочка или нет, жить не с целкой, а с человеком. – Но так не должно быть!

Я виновата, Боря! Бронислав долго смотрел на Людочку и хотел только одного – не спорить, а поцеловать, что он и сделал, бросив взгляд на сына, который играл рядом, катая пластиковый грузовик по песку. Поцеловал, резко притянув к себе,

вцепившись в губы, отказываясь принимать возражения. Его язык мгновенно скользнул между губ Люды и прошёлся по нёбу, встречаясь с её языком. Бронислав почти задыхался от желания, их поцелуй уже перешёл рамки дозволенного в общественном месте, а они никак не останавливались, не прекращали, желая продолжения. Иногда Людочка вырывалась и сипло шептала, что так нельзя,

недопустимо, лепетала что-то про вину, но Боря отказывался слушать. Дома их с

Мариком ждала соседка-пенсионерка, вызвавшаяся выполнять роль няни за небольшую плату, пока Бронислав занят, а значит, была возможность оставить ребёнка под присмотром и отправиться куда угодно, лишь бы с Людой. – Перестань!

– повысил он голос в машине, куда усадил Марика и Люду. – Ты и без того со всех сторон виновата перед ним, будет одной виной больше. Потом он привёз её в небольшую квартирку на окраине города, которую снимал у предприимчивой и умеющей молчать тётки для определённых целей. Дома с подрастающим сыном не развернёшься, а связей на стороне становилось всё больше и чаще. Люда плакала,

цеплялась за его рубашку, за волосы, хватала за ремень и снова плакала, пока он раздевал её, заново узнавая её, смывая в своей голове присутствие чужого мужика в её жизни. Она была такой сладкой, красивой, родной, той, которую не хотелось отпускать никогда в жизни. Единственной, которой не суждено таковой стать.

Видеть её под собой, слушать её стон, ощущать боль от царапин на спине – было желанно, как никогда. Он ласкал всеми известными ему способами, доводил до беспамятства и снова ласкал, выталкивая себя за границы реальности. И он хотел,

даже когда брал, даже в моменты оргазма он чувствовал неудовлетворение, ему было мало и заранее тошно от того, что всё вернётся на круги своя. Бронислав ясно понял, что хочет её одну в своей жизни, что она – единственная составляющая, без которой его жизнь никогда не будет полной. Это была болезненно прекрасная ночь.

Утром Бронислав отвёз Люду домой, в неизвестное, уговаривая уйти от мужа, он сам был готов на развод, на что угодно, лишь бы быть с ней, с красивой, хоть и лопоухой.   Развода не случилось, Люда была упряма в своём решении и в чувстве вины. Бронислав бесился от её слов и синяков, которые он замечал, от её выбора и слёз, от своей беспомощности рядом с этой женщиной, от её принципов, от которых сводило зубы. Он орал, он требовал и настаивал – без толку. Она твердила одно «я виновата», и с каждой неделей, каждым месяцем встреч с Борей, её вина только росла, в жуткой геометрической прогрессии. Пока однажды Люда попросту не пришла на встречу, и это продолжалось долго, заставив его приехать прямо к её дому, в небольшом рабочем посёлке на окраине города, высматривая, как плохой шпион. Людочка быстро шла по дороге между рядами домов, поджав губы, смотря под ноги. Бронислав вырос перед ней неожиданно, даже врезалась. – Решила сбежать? – Я беременна, – выпалила Люда и отошла на несколько шагов. Бронислав вздрогнул. – От него? – Да, – упрямо сжала губы. – Уверена? – он скептически посмотрел на Людочку, зная, что та долго не могла забеременеть, в чём её бесконечно упрекал Яша, ссылаясь на блядскую натуру жены и мифические венерические заболевания, которыми, по его мнению, переболела Люда прежде,

чем повесить себя на мужа, обманув и использовав. Бронислав не сомневался, что дело вовсе не в Людочке, а в самом муже, но разве признает это подобие мужика собственную никчёмность. – Да, – отрезала, – я беременна, у меня семья,

пожалуйста, дай мне жить спокойно. Он резко развернул её лицо к себе, удерживая пальцами, рассматривая следы синяков на скуле и подтёки на шее. – Это называется «спокойно»? – он обвёл скулу. – Да, – отрезала и попыталась обойти. – Люда, уходи от него, брось. – Я беременна! – Плевать, – он схватил за запястье и потянул на себя,

прижав за поясницу к себе, – плевать, я разведусь, поженимся, я не могу тебя с ним оставить. – Я беременна! Ребёнку нужен отец! – твердила, как приворожённая, на все аргументы. Отец нужен, Бронислав в этом не сомневался, отец, а не вечно полупьяная скотина, вымещающая свою злость на жене, которая и отпор-то дать не может толком, настолько маленькая. В ней и бараньего веса, пятидесяти килограмм,

не было. Он уехал, плюнул, а что оставалось, и снова пытался жить без неё.

Женщин становилось всё больше, измены жене регулярней, уже в открытую не ночевал дома, иногда так делала Ирина, она уже окончила институт, работала и проходила интернатуру в местной больнице, в отделении терапии, остальные пути ей перекрыл отец. С женой они встречались на нейтральной территории, в кровати,

и занимались сексом почти самозабвенно, до потери пульса. Их темпераменты совпадали идеально, как и чувство юмора. Не совпала лишь любовь, а без любви прожить можно, когда в остальном полное взаимопонимание.

  Бонус. Бронислав и Людмила. Часть 6

   – Пожалуйста, помоги ему, – Ирина ходила по спальне и почти плакала. – Они убьют его, понимаешь, это не шутки. Речь шла о Богдане, и Бронислав понимал,

что это не шутки, Богдан впутался в аферу, из которой невозможно выйти сухим,

живым почти невозможно. Сумма была огромной, люди были серьёзными, шансов у Богдана не было, слишком многим он перешёл дорогу, слишком много нарушил законов, писанных и неписанных. Ирина хваталась за голову, материлась и плакала.

– Просто скажи мне, вы спите? – скрипнул зубами, со злостью. Кто угодно, но не это существо, которое и человеком-то назвать язык не поворачивается. Бронислав знал про Богдана многое, один город, бизнес, деньги, иногда женщины. – Нет, – отрезала,

– я бы не стала тебе врать, не сейчас. – Тогда почему? Не говори мне про любовь! -

вспылил. – Я... я просто не могу, его убьют. – Есть за что, – он задумчиво уставился в стену. – Думаешь, не заслужил? – Я не собираюсь об этом думать, – отрезала, как скальпелем провела, – его жена беременна, – прошептала, – седьмой месяц, что с ней будет? А если они и её... – укусила собственный кулак, гася крик. – Почему я должен думать о его жене? Он о чём думал?! – риторический вопрос. Богдан никогда не думал ни о ком, кроме себя. Женился в итоге на соседке, той девчонке из многодетной семьи, она была понимающей и смекалистой, на одно её смекалки не хватило – сделать аборт. – Господи, – Ира стекла по стене, – я не прощу тебя, если ты ему не поможешь. – Если в итоге убьют меня, тебя станет легче? – отодвинул резко стул и пошёл на выход. – Стой! – опомнилась, но было поздно, Бронислав уже вдавил педаль в пол и остановился только напротив дома Богдана с тёмными окнами, пугающе пустого. Вышел, прошёлся по улице, развернулся и уехал, зная куда, зачем, к кому. Разговор был долгим, плата с процентами, Бронислав выиграл несколько часов в этом споре на жизнь. – Где он? – спросил жену Богдана, которую сразу не признал. Круглолицая, улыбающаяся женщина состарилась лет на тридцать, отекла, в молчании смотрела в угол, не ожидая ничего хорошего. Она прикрывала руками живот, словно могла его защитить, будто была в силах сделать хотя бы шаг. Она могла лишь глухо молчать. – Послушай, – присел на корточки,

ближе, заставляя посмотреть на себя, добиваясь узнавания в глазах. – Всё закончено, вы уедете, прямо сейчас, но мне надо найти его, понимаешь? Есть три часа, первый уже прошёл.... Женщина смотрела с недоверием, так же молчала и тряслась. – Девочка, скажи мне, мы найдём его, – он попытался говорить спокойно,

даже ласково. – Посёлок Красный Октябрь, – прошелестела. – Умница, собери минимум из необходимого, у нас есть десять минут.   Бронислав старался не плюнуть в лицо бывшему другу за всё, что он делал, не смотрел в глаза, действовал молча, стиснув зубы, давя внутри клокочущую злость, особенно если случайно пересекался с взглядом светлых глаз жены Богдана. Желание власти, денег,

чрезмерные амбиции, а на кону беспомощная женщина, помимо поганой жизни самого «виновника торжества». – Почему? – произнёс Богдан на железнодорожной станции, в ожидании скорого поезда на Москву. Там проще смешаться с толпой навсегда. – Она попросила, – глухо, отводя глаза. – Люда? – удивлённо вскинул брови и уставился на Бронислава, как баран на ворота. – Ирка. – Бля... прости, клянусь, у меня... – Имени её не произноси. – Да не было у меня ничего с ней, как замуж вышла, так и всё. – Угу... – сплюнул. – Почему Люду вспомнил, видел её? – С полгода назад, случайно, твоя взяла, я ушёл в сторону. – Вы всё это время... общались? -

«спали» не повернулся язык сказать. – Бронь, как друзья, только как друзья, она выбрала, давно, ты ещё женат не был, она выбрала, от того я и бесился, что она не борется. Теперь понял, она не умеет и не научится, а ты выиграл. – Выиграл там,

походу, мужжж, – усмехнулся. – Ты что, не знаешь? – Чего я не знаю? – ответил вопросом на вопрос. – А ты поезжай и посмотри на её дочь, она не Яшкина. Люда говорила – проблемы у него по этой части, а тут ребёнок... чёрненькая, как цыганёнок, только кожа белая-белая, как молоко. Бронислав сглотнул, потряс головой, уставился на Богдана, дёрнулся в сторону, потом остановился, как вкопанный. – Почему ты? Почему ты знаешь? Почему она тебе рассказывает, с тобой делится? – слов не хватало, обида мешала думать. – Она не умеет бороться, и я не умею, это нас роднит, если хочешь. Поэтому она верит мне, а не тебе. – Твою...

– не договорил ругательство, сплюнул, посмотрел ещё раз на сидящую в стороне жену Богдана, обнимающую свой живот. – Держи, это вам на первое время, – он протянул стянутые резинкой купюры. – Когда сможешь – отдашь. – Я и так тебе должен, жизнью не расплачусь. – Мне твоя жизнь не к чему, вон, – кивнул на жену, -

ей надо, ей и отдай. – Коней на переправе не меняют, – посмотрел туда же. Странно,

но лицо Богдана посветлело. Чувствовал ли он что-то к этой женщине или нет?

Скорее – да, они росли вместе, через забор, который заменяла сетка-рабица,

нянчились по очереди с младшими, отпуская друг друга на речку или в магазин,

делились секретами и ненавидели свою неустроенную жизнь. Ненависть сближает сильнее любви? Как дружба сблизила Бронислава и Ирину, так и ненависть -

Богдана со своей женой. Любовь никому из них не принесла счастья, может, от того, что любовь эта была несчастная и не вовремя пришедшая? Одна на всех,

ворованная. Бронислав рванул к дому Людочки, ждать пришлось недолго, через двадцать минут появилась сама Люда, толкая перед собой новенькую сидячую коляску. Бронислав впился глазами в женщину. Она не меняется. Годы, рождение ребёнка, жизнь не оставляет на ней следов, или так казалось Брониславу. Такая же худая, даже слишком, словно она недоедает, такая же бледная, с теми же веснушками и ушами. Он опустил глаза на младенца в коляске и замер. Девочка смотрела карими глазёнками и с воодушевлением сосала собственный кулачок,

дёргая толстыми ножками в младенческих перетяжках. Светлая панамка скрывала волосы, но была видна чёрненькая пушистая чёлка. Богдан был прав, чёрт возьми!

Прав! Холодный пот прошиб с головы до ног, Бронислав быстро вышел из машины и несколькими шагами догнал Люду. – Боря? – она моргала и отводила глаза. – Ты собиралась всю жизнь молчать? – показал глазами на девочку, прежде чем сесть рядом с коляской и всмотреться в личико. – Она не твоя, – тихо проговорила. – Ага,

мужа твоего, это видно сразу. – Да, Яшина. – Кто бы спорил, конечно, Яшина! Один в один Яков, особенно цвет волос и глаз! – Даже если и не его, – Люда посмотрела зло, – не твоя, и уходи отсюда, уходи и никогда не возвращайся. – Это ты уже говорила, проходили, я не уйду ни от тебя, ни от неё. – Бросишь одного ребёнка ради другого? – зыркнула, сжав губы. – Неважно, но не уйду. – Не порть себе жизнь,

не порть жизнь Марику и Ире, Катя не твоя дочь. – Катя? – единственное, что услышал Бронислав, это имя Катя. – Катенька, Катюшка, – заулыбался во все тридцать два зуба и легонько погладил по малюсенькой ручке. Катенька напряглась,

личико покраснело, и девочка залилась плачем, Люда тут же подхватила малышку. -

Она чужих боится, – как извиняясь, пробурчала. – Понимаю, возраст такой, я не чужой, она привыкнет. – Ей семь месяцев, Боря, семь месяцев, ты считать умеешь? -