Текст книги "Уютная, родная, сводная (СИ)"

Автор книги: Наталия Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

Бронислава Евгеньевича. – Единственный, – хотел было добавить «из известных»,

но посчитал за должное промолчать. – Ты в Штатах живёшь, да? – Жил, теперь вернулся, – его забавлял этот допрос с пристрастием. Хоть бы вуалировала как-то свои вопросы, так и хотелось стереть счётчик из глаз и сказать: «Изящней, Долорес,

изящней». – Но ты не просто так вернулся, ты возглавляешь российский филиал большой корпорации? – глаза сверкнули, показалось, что породистая кобылка превратилась в кошку, которая облизывается при виде куска сырой говядины. -

Гигантской корпорации. – Марк откинулся на спинку дивана. – По всему миру

 филиалы, скоро мы, наш российский филиал, поглотим пару российских компаний,

уже есть договорённости и... ещё, кое-какие планы, ты же понимаешь, не могу говорить, коммерческая тайна. – Он даже не улыбнулся, был серьёзен, как эшерихия коли, или, попросту, кишечная палочка. – Оу, – Рот у Долорес приоткрылся, словно она увидела слона, летящего на воздушном шарике, а руки нервно дёрнулись. В это время зазвонил телефон, и Марк мгновенно ответил: – Да, Катерина. Катерина ругалась в трубку и бубнила, что она немного задержится, какие-то дела, срочные,

она ещё разок чертыхнулась и, после заверений Марка, что всё отлично, и он подождёт, отбила звонок. – Кофе? – решившая стать любезной хозяйкой, Долорес встала и двинулась к небольшому столику, где стояла кофе-машина и чистые белые чашки, от которых за версту разило Икеей. Долорес стояла спиной, переступая с ноги на ногу, точно зная, какой ракурс был эффектнее. Хотя уж кому-кому, а ей ракурсы выбирать необходимости не было. Что боком она была хороша, что со спины. А уж когда нагнулась, якобы за упавшим листком бумаги, Марку пришлось поправить член в штанах, настолько это было интересное зрелище для мужчины.

Шикарное было зрелище! Сногсшибательное! Пялиться в открытую, хотя именно этого и добивалась Лола, так она попросила её называть, Марку было как-то неловко. Имя своё она оправдывала с лихвой, нечего сказать. Долорес – Лола -

Лолита. Она поставила чашку на стол, на белое блюдце, и пригласила Марка жестом, не забыв соблазнительно прогнуться. – Так тебе Катя эта звонила? – отпила воды из бутылки с носиком, намерено облизав кончик и причмокнув губами в конце. – Какая «эта»? – Поднёс ко рту кофе – редкостная гадость. «Как бы не отравиться», – мелькнула мысль. – Которая в ресторане с тобой была? – А тебе зачем? – усмехнулся, как говорится, вечер переставал быть томным. – Да так... она какая-то... – Какая? – Никакая, скучная, ничего особенного, – с нескрываемым пренебрежением. Вот задница, а не породистая кобылка. – Этот городок небогат на развлечения, – уставился в упор, просканировав открытую грудь юной Лолиты.

Хорошие сиськи, что и говорить. – При желании всегда можно найти, чем заняться,

– перекинула вес с одной ноги на другую, потом нагнулась над столом. – Можем встретиться, я напишу телефон. – Не спрашивает, констатирует факт, просто уверена, что она напишет, а он позвонит. И ведь права, Марк бы, может, и позвонил... будь эта Лолита старше на пару лет. Ума бы ей это не добавило, а вот проблем с законом Марка лишило бы. А так – девчонка хороша, нагнуть бы её сейчас и отодрать, раз уж предлагает себя так открыто. – Держи, – протянула вчетверо сложенный листик с наспех накорябанным на нём номером, Марк взял и на секунду остолбенел. Да не может быть! Но и ошибиться он не мог, он столько раз держал в руках этот предмет, что опознает его на ощупь под любым слоем бумаги, а тут всего-то ничего, обычный офисный лист. Презерватив. Какая креативная деваха, ты посмотри на неё. Изящности, конечно, мало, но точно изобретательней Анжелики, и смела для её годков. Хотя, захочешь главу филиала огромной корпорации – не так раскорячишься, – усмехнулся про себя. Покрутил в руках упаковочку из фольги. – Тебе сколько лет-то, Лола, что взрослым дядям непристойные предложения делаешь? – Девятнадцать, дядя, – облизнула губы. – Да брось ты! – Паспорт показать? Могу права, – она нагнулась куда-то вниз, выхватила из сумочки кошелёк, повозилась там и достала ламинированную бумажку. – В

России права с восемнадцати, дядя, с совершеннолетия. – Оу... это меняет дело. – Он внимательно оглядел породистую кобылку, неееет, такой экземпляр от него не уйдёт, тем более, когда сам на член запрыгивает. – Зачем же нам где-то встречаться,

– улыбнулся широко и нагло. – Я здесь, ты здесь, кабинет закрыт... – нависал над

Лолой, удерживая её ошарашенный взгляд. – Ты потрясающая, я хорош, зачем терять время, милая? – провёл пальцами по шее. Тонкая кожа была горячей, венка едва пульсировала на загорелой коже – в солярий ходит, не иначе. Искусственный загар, темноватый, но подтянутой фигурке идёт. – Ты учишься? – он спрашивал так,

как будто ему интересно. – Я уезжаю через неделю, приедешь ко мне? – Учусь, но у меня каникулы. – Вот и хорошо, проведём время вместе, я тебе город покажу...

экскурсию проведу... – пока его руки проводили даже не экскурсию, экспертизу открывающихся прелестей Долорес. Она позволила себя раздеть, тяжело задышала,

сняла с Марка тонкий джемпер и вцепилась ему в шею поцелуем... старательно изображая страсть. А пофиг, пусть что хочет – изображает это шикарное тело.

Фигурка без спортивного комплекта одежды была ещё лучше. Грудь, живот, бёдра -

хоть на картинку журнала о здоровом питании или для взрослых мальчиков,

учитывая, что фигурка была голой, уже даже без трусов. Она стонала, хорошо стонала, почти убедительно, и расстегнула джинсы Марка, вытащив оттуда член,

который поприветствовал девушку полной боевой готовностью, отозвавшись на поглаживания женских рук. – Приласкаешь его? – и Лола с готовностью нырнула вниз, взяла в рот... Так себе она это сделала, но старалась, надо отдать должное,

правда, пришлось пару раз одёрнуть, уж слишком она всасывала в себя головку,

грозя её сжевать, ей явно хотелось, чтобы это всё поскорее закончилось, но и произвести впечатление тоже хотелось, так что, она чавкала и тяжело вздыхала. -

Ну, всё, хватит, – он усадил девушку на стол, раздвинул ноги и предусмотрительно намочил руку слюнями. Не сказать, чтобы она была совсем не готова, но ей явно требовалось больше времени, или другие обстоятельства, или даже другой мужик рядом, но, как назло, филиал корпорации возглавлял Марк, так что, придётся ей потерпеть немного. Он с трудом протиснулся и стал двигаться плавными движениями, не приносящими дискомфорта – что он, насильник, что ли?.. Лола держалась за его шею и тяжко дышала, он постепенно набирал обороты, менял амплитуду, ей даже стало нравиться, как-то ослабла, раскраснелась,

разрумянилась... но ждать чуда Марк не стал, кончил и закрыл глаза – хорошо.

Потом выкинул презерватив, завязав его предварительно и завернув в тот самый листик с телефоном, под удивлённым взглядом Долорес-Лолы. – Слушай, – уселся расслабленно на диван. – У тебя же папаша не рабочий на заводе, всё же хорошо у тебя. Ты под каждого более-менее успешного мужика стелешься, или для меня сделала исключение? – Исключение сделала, – фыркнула зло. – Надоел этот город,

уехать хочу. – Так уезжай, бабки у родаков есть, села и поехала, или всенепременно папик нужен? – Умный какой, когда трахал, тебя эти вопросы не интересовали, -

подтягивая лосины. – Думал, ты поживее, поинтересней будешь, а ты какая-то никакая, скучная, ничего особенного, – вернул он ей её же слова. – Я пойду, спасибо за кофе, кстати, – повернул ключ на двери и вышел. вернул он ей её же слова. – Я

пойду, спасибо за кофе, кстати, – повернул ключ на двери и вышел.

  Глава 9. Часть 2. Настоящее

 В гардеробе вышагивала Катерина, показывая рукой на телефон, она звонила, но он не снял трубку. Из лифта, что вёл сразу на административный этаж, выкатился сам Владлен и быстро подошёл к Катерине, которая, сжав губы, смотря в пол и обнимая себя двумя руками в непроизвольной защитной реакции, слушала большого начальника. – Так мы договорились, Екатерина? – это Марк услышал,

когда подошёл почти вплотную. – Хорошо, – огрызнулась, смотря уже на удаляющуюся спину любовника. Класс! Нечего сказать, заехали за протоколами. -

А ты где был? – накинулась на него Катеринка. – Телефон не берёшь. – Не слышал...

– и как он не придумал, что сказать-то. – О, а вот и Екатерина Яковлевна, так и думал, что не просто так этот оболтус тут нарисовался, – взявшийся ниоткуда Глеб,

как всегда в спортивных штанах и с неизменным мячом в руках. – Прости, задержал друга, заболтались... сама понимаешь, столько лет не виделись, – он обнял Марка. -

Дружище, рад был тебя видеть! – выразительно так, ещё немного – и ошарашенный

Марк бы поверил, что провёл это время с Сафроном, а не насаживая на свой член

Лолиту. – Я так и подумала! – и быстро пошла к дверям. – Смотрю, ты не меняешься, – усмехнулся Глеб. – Думать надо, пришёл с одной, тут же... – Откуда знаешь? – Да скоро все будут знать, – Глеб только криво улыбнулся. – Скоро и до родителя дойдут слухи... так что, ты аккуратней там, как бы жениться не пришлось.

– Это вряд ли. – Ну, да, – Глеб почесал затылок. – Тебе-то что будет. Ты звони, давай,

не пропадай.   – Ладушки, – Марк смотрел, как Катерина прошла парковку наискосок и двинулась к автобусной остановке. Махнув на прощание Сафрону, он выскочил из дверей и помчался за Катеринкой, скользя по укатанному снегу. – Стой,

– потянул на себя. – Отвали от меня, – да зло так смотрит! Глаза чернющие, щёки румяные, так бы и съел. – Не отвалю, ты же домой собиралась? Как добираться будешь? – На автобусе, через полтора часа рейсовый, – со злостью, прям, как не словами, а кирпичами. Каждое слово – кирпич. – Какие полтора часа? Околеешь! -

он скептически осмотрел ноги в капроновых колготках между шубой и голенищами сапог. – Уже коленки синие. – Иди, подумай о коленках Ло-ло-чки! – Кого? -

уставился на Катерину, изо всех сил надеясь, что правдоподобно изображает удивление. – За дуру меня не держи! Я видела, как ты выходил из кабинета

Владлена, хоть бы улыбочку свою стёр похотливую! – Даже если я был в кабинете с ней, это ни о чём не говорит. – Ну, конечно, Маааарик, это ни о чём не говорит... Мы же такие наивные провинциальные девушки, нам же так легко по ушам проехаться,

– в глазах неожиданно появились слёзы. Злые такие. Неуютные. Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Что же так больно-то стало? Просто невыносимо! Словно со всего маха ударили в солнечное сплетение. Со всей злости. Наотмашь. – Катерин... – Пошёл вон. -

Катюшка, давай, я тебя довезу, а потом пойду вон, куда скажешь, туда и пойду,

сейчас не мёрзни, не глупи, пойдём. – Взял за руку, аккуратно, но сжал с силой,

чтобы не вывернулась, и повёл к машине. Упирается, но идёт, сопит, фырчит, но идёт же! Отлично... А там видно будет... Там что-нибудь придумать можно... – Что,

больше и оправдываться не будешь? – после молчания заявила Катерина, на высоких тонах, с претензией. – Нет, – глядя перед собой – опускались сумерки,

машин становилось больше, видимость хуже, и не смотреть же в эти чернющие глаза. – Нет? – Нет, слушай, – он развернулся к Катерине. – Я же не спрашиваю тебя, что у тебя за дела такие были, что тебя так задержало, что потом Владюша, этот переросток, прыгал вокруг! Ты мне ничего не обещала, ничего не должна, у тебя есть жизнь помимо меня, и я молчу. Молчу! – хотел ещё добавить, что знает он до хрена и больше, благодаря поганому рту её любовника, но это уж точно Катерине знать не надо. Вот почему у него не получается по-человечески? Как у всех? Начать встречаться с девушкой, чтобы только с ней, а она только с ним. Все эти совместные прогулки, поздние завтраки, встречать после работы, дарить цветы,

хранить верность, в конце концов? Почему у них вечно случается какая-нибудь дрянь, сваливается на голову... Несколько дней с Катериной, несколько, не вся же жизнь, но и тут успели вляпаться. И он, и она. Хотя... что она-то? Владлен этот,

какой-никакой, а постоянный любовник Катерины. А Лолита эта полуфригидная,

кто ему? Зачем? Что он там забыл? Что-то новое увидел?.. Марк уже был готов биться головой о руль или лобовое стекло, что наверняка болезненней, но так даже лучше. – Ты хотела в магазин заехать? – притормозил у поворота к огромному супермаркету, самому большому в их городе, ясно, кому принадлежащему. – Да, -

поджала губы. – Катерин, только пообещай, что не рванёшь на автобус. – Нет уж,

довезёшь, как миленький, и я тебе даже за бензин денег не дам! – и хлопнула дверью, попыталась, доводчики сработали мягко. – Ты нахалка, – догнал её Марк. -

Как это – не оплатишь бензин? А амортизацию? – В нашем мире только так – или ты имеешь, или тебя. – И ты, значит, решила меня поиметь? – уставился на Катерину.

Хороша же, хороша! А и пусть имеет, как ей нравится, так пусть и имеет! -

Конечно, не всё же тебе иметь, – и двинулась к дверям, которые любезно разъехались и сошлись за спиной Катерины, как вход в пещеру Алладина. Марк семенил следом с тележкой и поминутно предлагал купить то или это,  Катерина всё отвергала, брала то, что считала нужным, иногда поглядывая недоумённо на ценники, и вздыхала, потом Марк кидал это в тележку с присказкой: «Так, это я покупаю, что хочу, то и беру». Как дети малые, но было забавно, уютно так. И

пусть Катерина фыркала и обзывалась, поджимала губы и смотрела уничтожающе,

иногда она смотрела с какой-то грустью, такой, что Марку становилось не по себе.

Хотелось прижать к себе Катюшку, прошептать что-нибудь приободряющее на ухо,

пообещать, что всё будет хорошо. И главное – самому поверить в это. – О, Марк

Брониславович, – Марик почти подпрыгнул на месте. Лена. Та самая Лена. Сколько ей сейчас? К сорока... А выглядит шикарно, как и тогда. Старше, конечно. Никакой умелый макияж не помогает скрыть истинный возраст, но шикарно. – Здравствуйте,

– Марк улыбнулся, широко, радостно. – Так и работаете на моего батюшку? -

Хорошая работа, зачем же отказываться? – на бейджике красовалось «управляющий». – Верно. – Жена? – она улыбнулась Катерине, приветливо, подружески. – Бронислав Евгеньевич рассказывал про свадьбу, и что уехали. Вы вернулись или в отпуск? – В отпуск, – как-то не захотелось уточнять, что Катерина не жена ему вовсе. – Тогда удачи, и вот, возьмите, на кассе оставите, – она протянула золотую карточку работника на скидку, Марк взял, смеясь. Отлично, отоваривается в магазине своего же отца, и бывшая любовница даёт ему скидку. Мир тесен! И

сошёл с ума.  – Женат? – Катерина смотрела во все свои чёрные глазищи. – Ты ещё и женат? С ума сойти! Ты – женат, женат, божечки... женат, – она то ли плакала от смеха, то ли смеялась до слёз. – Не женат я, – когда, наконец, Катеринка успокоилась, – уже не женат, развелись мы, несколько месяцев как. – И ты, конечно, страдаешь. – Не страдаю я, с чего мне страдать? – резко повернул руль, курсовая устойчивость сработала на твёрдую пятёрку. – Действительно, чего это я, чтобы

Исаев Марик – да страдал... – ехидно так, со злостью, как иголкой под ноготь. Так и издевалась всю дорогу, просто отшлифовала своим острым язычком личную жизнь

Марка, разделала на филе, мякоть оставила, а самого Марка, как ненужные кости,

завернула в бумажку и выкинула по пути. Марк молча слушал навигатор.

«Поверните налево», – повернул уже, достаточно. «Прямо три километра», – прямо ли? А умеет он прямо, или всегда ищет обходные пути? «Маршрут закончен», – а хочется, чтобы только начался, с чистого листа, с новой точки на маршрутной карте. Обычная улица, не широкая, кирпичные дома с двух сторон, так называемые коттеджи на два, а то и три хозяина. Когда-то здесь был колхоз с каким-нибудь громким и обязательно патриотическим названием, асфальтированные дороги, и жителям выдавали «квартиры» в таких коттеджах. Теперь всё пришло в упадок, на дорогах давно нет асфальта, и даже того, что называют асфальтом – тоже нет.

Какие-то коттеджи стоят бесхозные, а где-то живут люди, судя по покосившимся заборам и пристройкам – не особо благополучно живут. Катерина вышла и махнула рукой, приглашая. Марк взял пару пакетов с продуктами и тем, что ещё она купила,

и они двинулась к одному из домов, открывая низенькую калитку, повернул старенькую защёлку в виде деревянной вертушки. Марк уже и забыл, что такие бывают. Ключ нашёлся тут же, прямо у двери, навесной замок легко открылся,

рыжий здоровенный кот, сидевший на деревянном крыльце, заскочил в дом меж

Катюшкиных ног, и скрылся где-то в глубине. Внутри было уютно, как-то поособенному уютно. Мебель старенькая, видавшая виды, купленная ещё во времена

Советского Союза, скорей всего, даже не Лопоушкой, а её родителями, или кто раньше жил в этом доме? Обои бумажные, где-то пожелтевшие от времени,

подклеенные в уголках, пол деревянный, в большой комнате палас, а вот в двух маленьких – какие-то дорожки, а то и «бабушкины половики», как в кино. Шторки,

диванные подушки, белёная печка, большой телевизор, устаревшей, но вполне современной модели, в углу швейная машинка Зингер. Как в музее. Катерина стояла в углу и следила глазами за Марком, немного сжавшись, прищурившись и вздыхая. – Ты здесь выросла? Жила? – он оглядел пространство ещё раз. – Да, кроме тех лет, что с вами жила. – Мне нравится. – Марк даже не врал. Ему нравилось. И

этот пол, и эти подушки, и рыжий кот. Всё нравилось. Так легко было представить тут Катерину малышкой, с кудряшками тёмных волос на бесконечно крутящейся голове, тонюсенькую, похожую на одуванчик, только глазастый, и пушинки тёмные. – Понятно, – она начала разбирать пакет. – Ты можешь ехать, спасибо, что привёз меня, – а в глазах грусть. – Можно, я останусь? – Не надо. – Может, и не надо,

но позволь мне остаться, не хочу уезжать, не хочу тебе отпускать, не хочу, чтобы ты меня отпускала... Катерина, – он подошёл ближе, – Катюшка, позволь мне остаться,

Катенька... – он был готов всерьёз умолять. – Перестань, – отмахнулась, – прав ты, у тебя своя жизнь, у меня своя, езжай, я здесь поживу пару дней, подумаю, да и прибраться надо, кота вон накормить, а то столуется у соседей, как бомж... -

Катюша, – пробирал озноб от её какого-то обречённого голоса, – я останусь? – не то спрашивал, не то ставил перед фактом. – Я останусь, здесь, с тобой, в этом доме? -

На колени ещё встань, – разражённо. – Пожалуйста, – он опустился на колени и сам обалдел. Он ли это? Что он творит-то? Зачем? Ради чего или кого? Почему? Зачем это представление? – Хочешь, ноги тебе целовать буду, – ляпнул, не подумав, а потом решил, что и поцелует. Катюшкины ноги необходимо целовать, как их не целовать-то? Вон, какие пальчики малюсенькие видны из-под капрона, какая пятка – кругленькая, наверняка же вкусная, как вся Катерина. – Марик, перестань, -

Катерина попятилась к дивану и, уткнувшись обратной стороной коленок, упала,

как подкошенная, одна нога взмыла вверх, и Марк поймал её. Растёр прохладные ступни, босиком стояла, в доме холодно, и опустил губы к мизинцу. Катерина смотрела, не моргая, а Марк продолжал целовать, прямо через капрон, стоя на коленях, получая от этого какое-то странное удовольствие. Он бы сказал -

удовлетворение... – Ты что... – прошептала бледными губами, – ты этот?.. – Кто? -

Который подчиняется... саб? – Не был раньше, с тобой стану. Подумал, а смог бы?..

Вряд ли, но чем чёрт не шутит, да и к чертям все эти распределения ролей, когда

Катерина сидит, приоткрыв рот, и покорно даёт целовать свои ноги, уже без колготок, снял, вместе с бельём. Так она и осталась – в расстёгнутой шубе,

задранном платье, с голой попой и плотно прикрытыми половыми губками,

пухленькими, аппетитными, даже аппетитней ножек... – А если я ударю тебя? -

прошептала. – Ударь, – пожал плечами. – Больно будет. – Потерплю. – Ты ненормальный! – Да, – он покорно согласился. Да, ненормальный. Разве нормальный? Стоит на коленях перед девчонкой в какой-то богом забытой деревне,

на крашеном деревянном полу, и целует ей ноги! Да он даже близко не может считаться нормальным! – Ремнём, – уточнила Катерина, смотря огромными чёрными глазами. – Давай, – он выдернул свой ремень из шлёвок. Хороший,

добротный, кожаный, широкий. И почувствовал пронзительную боль! Да сильную какую! Его же не били никогда в жизни ремнём, как он на это согласился-то? -

Твою мать! – выгнул спину. – Перестань. – Не-а, – и ещё разок, вдоль спины, уже не так больно. – Это тебе за жену, – и ещё раз. – А это за Лолку! – Ах, ты, засранка маленькая, – Марк хватался за место удара одной рукой, а другой держал ногу

Катерины. – Сейчас же перестань. – На! – и ещё один, с оттягом. – Это насилие,

Катерина, – он подпрыгнул и выхватил ремень, одной рукой умудрившись перевернуть Катю на диване, уложив вниз лицом, уставиться на соблазнительную попку и пройтись один раз тем же ремнём. – Это тебе за Владюшу, – слушая отборный и звонкий мат в свою сторону. След от удара розовел, хотя Марк и старался не сильно ударить... Стало жалко Катеринку и стыдно, а вот член, как обычно, имел своё альтернативное мнение. Он налился окончательно в то время,

когда Марк целовал маленькие пальцы на ногах, и обозначил свою позицию в этом однозначном для него вопросе. Как ни странно, от ударов эрекция не спала, а сейчас приятель в штанах даже почувствовал ломоту, причём моментально, и яйца поджались от желания. Марк прижал Катерину к дивану и сдёрнул шубу, закинув куда-то на пол. Он гладил её, целовал, голова начинала кружиться, там всё время вертелась какая-то мысль, но Катеринины стоны мешали сформулировать. Её крутящаяся попка и раздвинутые ноги мешали думать хоть о чём-нибудь, кроме того, что он хочет эту женщину, кроме своего, какого-то неконтролируемого, почти ненормального желания, словно ему пятнадцать лет, и он первый раз в жизни увидел порно. – Да-да-да, – взвизгнула Катерина, когда Марк развёл складочки и стал поглаживать. – Быстрее! – скомандовала и вцепилась руками в спинку дивана. -

Давай же. И он дал, только и успел быстро натянуть латекс, и тут же вошёл, под

Катеринин протяжный стон. Потом он слышал только своё дыхание, гулкое,

глубокое, и Катеринин хрип, переходящий в крик. Он даже не понял, как кончил,

оргазм настиг его неожиданно и ярко, и Катин пронзительный стон, громкий, и сильное сжатие добавило белых точек в глазах. – Если ударишь меня ещё раз -

убью, – сказала Катерина, когда отдышалась, почти прошептала, всё это время уже немного погрустневший член  в латексе был в Катюшке. – Увижу ещё раз с Лолой -

убью, – добавила. – Увижу с Владленом – убью, – ответил Марк. – А бить, что,

можно? – Катя усмехнулась и счастливо улыбнулась, да уютно так. – Если сильно накосячу, Катюшка – можно. Практика показала, что сабспейс – не для меня, но из твоих рук – что угодно. – Саб-чего? – она завертела головой. – Ну, это в БДСМ такое понятие есть, неважно. – Да шли бы они, извращенцы, – пробурчала в боковину старенького дивана. – Хорошо, что мы с тобой нормальные, – Марк засмеялся. -

Хорошо, – Катин смех был слышен долго.

  Глава 9. Часть 3. Настоящее

 Очень долго. Весь вечер, пока она растапливала печь и готовила мясо с жареной картошкой, всю ночь, пока Марк занимался с ней любовью, или она с ним -

неважно. И всё утро, когда Марк смотрел из кровати, как ходит полусонная

Катерина по простому дому, без излишеств и даже с удобствами на улице, а комнатёнка, переделанная под ванную, могла похвастаться только парой тазиков,

помимо рукомойника, и крепкой подставкой для ведра с горячей и холодной водой.

– Иди сюда, – сказал Марк и протянул руку Катерине. – Сядь рядом. – А? -

Катеринка, я люблю тебя, – он смотрел серьёзно. Он не врал. – Я люблю тебя,

наверное, всегда любил... давай будем вместе? К чёрту всех, будем вместе. – Кааак?

– Катерина опустила голову. – Да просто, разве ты кому-то, что-то должна? Или у тебя серьёзно с этим? – он имел в виду Владлена, чтоб ему пусто было. – Серьёзно мне только иногда его послать хочется, – робко улыбнулась, да уютно так. – Вот и отлично... вот и пошлёшь, будем вместе. – Ты там, я здесь, это невозможно, и... -

Перестань, – перебил, – нет ничего невозможного, нет ничего сложного, просто ты и я. Вместе. Без Владленов и Лолит. – Ты упрекать меня будешь, – вздохнула, -

знаешь, разное было. – Кать, – он внимательно посмотрел, – не стану я тебя упрекать, было и было, у меня тоже было, и знаешь, я просто уверен, что моих высот тебе не достичь, детка, – цокнул языком. – Я же Исаев Марик, ты забыла? – С

тобой забудешь, – покраснела, как варёная свёкла, хоть салат делай. Катерина.

Уютная. Родная. К обеду Марк принёс воды и, покрутив в руках телефон, сделал пару звонков, один из которых отцу, вдруг вспомнил, что не звонил с тех пор, как выскочил среди ночи. Отец, казалось, вздохнул с облегчением, сказав, что не хотел мешать звонками, мало ли... – У тебя фотографии есть детские? – стало интересно, а какая же она была в детстве, его Катерина. – Да, там, в серванте, возьми, откроешь -

сразу увидишь. – Ага, нашёл, – крикнул из другой комнаты и уставился на первое попавшееся фото. Лопоушка, молоденькая, ух, хорошенькая какая! И Катеринка-то точно в мать, только тёмная, а Лопоушка на чёрно-белой фотографии, как инопланетная. И ушки смешно торчат. Малюсенькие ушки и торчащие. Бывает же.

Рядом мужик, такой же белобрысый, худощавый, странный какой-то, смотрит хмуро, сидит, как с колом в заднице, Катеринка на его коленях, улыбается, щёки толстые, и кудри чёрные – как есть одуванчик. – А кто это? – Марик подошёл, встал рядом с Катей и протянул фотографию. – Папа, он умер, я ещё маленькая была... в начальную школу ходила. – Папа? – Марк посмотрел ещё раз на мужика на чернобелом старом снимке, он был ещё более светлый, чем мать Катерины, бровей не видно, белёсые. – Родной? – Да, родной, – нахмурилась. – Давай не будем, он от водки умер, дрался... не хочу вспоминать. – Ладно, – он отложил в сторону фотографию. Папа... не надо знать генетику даже поверхностно, чтобы понять, что у блондина и блондинки не мог появиться такой чернявый ребёнок, никак не мог...

хотя, какая разница? Папа и папа, – думал Марк, пока перебирал фотографии,

иногда задавая вопросы Катерине. Пока не замер. Просто дыхание спёрло, со всей силы воздух влетел в лёгкие и там остановился болезненным комком. Он видел такие же фотографии. Дома. Только в другом порядке, там не было Лопоушки. Отец его был, совсем молодой, мама была – она тогда училась в медицинском училище,

там же, на дискотеке и познакомились, если верить семейной легенде. Человек справа был, а Лопоушки не было. А здесь была. Лица те же, только есть и фотографии с Лопоушкой. С его матерью, без, с отцом, с каким-то очкастым парнем, ещё с какой-то девчонкой, снова Лопоушка с отцом, а он улыбается в камеру, словно Эверест покорил, не меньше. А дальше ещё интересней...

Катеринка... ползунки в клетку, волосики торчат в разные стороны, Лопоушка, уже немного старше, смотрит куда-то в сторону, и его отец. Его отец! Черноволосый,

кареглазый, как сам Марк, как Катерина... – Катя? – он кивнул на фотографии, не находя слов.

   Катерина переминалась с ноги на ногу у кухонного стола, нарезая овощи на салат ровными кубиками, быстро кинула взгляд. – Не знаю, кто это, первый раз вижу эти фотографии, лицо знакомое какое-то... потом маму спрошу, – и отвлеклась на свои дела, напевая что-то себе под нос. Слуха нет, а поёт. «Твою мать!» – всё, что успел подумать, прежде чем собрать фотографии и запрыгнуть в машину, как есть, в одной футболке, джинсах, только обувь и успел надеть. Его отец! Черноволосый,

кареглазый, как сам Марк, как и Катерина!!!

  Глава 10. Часть 1. Прошлое

 Ещё не закончилась осень, а первый снег плотно укрыл землю. Тяжёлый, сырой и липкий, он влажно скрипел под ногами, собираясь кое-где, стараниями ребятишек,

в снеговики и крепости. Марк глянул на свет в окнах Милки и в раздражении дёрнул себя за волосы. Домой ехать не хотелось. Там была Лопоушка, у неё законный выходной на работе, она ходила туда-сюда, гремела посудой, гудела пылесосом, поминутно заглядывала в комнату к Катерине, чтобы что-то спросить или чем-то озадачить. Катеринка сидела, уткнувшись носом в учебник, и старательно учила или делала вид, что учила. Марк же в это время маялся от того,

что не может пробраться в комнату Катеринки и зацеловать её. Когда дома не было никого, или ночью, он буквально не выпускал из рук Катерину. Казалось, его руки намертво приклеились к девушке, и максимум, который он мог себе позволить – это двигать ладонями вдоль тела, а не отрываться от него. Катерина так же замирала,

позволяя себя целовать, а потом начинала отвечать. Щёки её становились бордовыми, она смешно фыркала носом, так, что хотелось облизать эту сладкую кнопку, что Марк и делал, а Катерина краснела ещё сильнее, смотря в возмущении своими чернющими глазами. И к Милке не очень хотелось. Раздражала она в последнее время Марка, сильно раздражала, пару раз они ругались, и он даже хлопал дверью, но Милка зачем-то выбегала следом и умоляла остаться. Марк,

конечно, милостиво оставался, а вот раздражение не проходило. На неё, на Серёгу,

да и на себя. Плюнув на всё, в итоге Марк поднялся на четвёртый этаж многоквартирного дома, где жила Милка, и открыл дверь своим ключом, который давно был у него. Что Милка не одна, он понял сразу. Как? Он бы не смог ответить – понял. И даже не расстроился, просто прошёл в комнату, откуда доносились звуки,

и с интересом смотрел на пыхтящего Серёгу над распластанным розовым телом

Милки. В порнухе секс смотрится отлично, когда сам принимаешь участие – тоже, а вот со стороны – это то ещё зрелище. Марк не знал, смеяться ему или рыдать.

Серёга пыхтел, как паровозик из Ромашково, Милка сопела и кряхтела с такой старательностью, словно сдавала нормы ГТО, а разобранный диван-книжка жалобно попискивал и грозил развалиться на части прямо под потными телами. И

тут Милка перевела глаза на дверь и всё-таки увидела Марка, ознаменовав анекдотичным: – Это не то, что ты думаешь! Марк схватился за живот от смеха,

спазмы скрутили такой силы, что он не мог вдохнуть, а потом выдохнуть.

«Вернулся муж из командировки» и бац – «это не то, что ты думаешь». Всё ещё держась за бока, перегнувшись от смеха, он вылетел из квартиры и скатился вниз по лестнице. Кажется, за ним, подтягивая штаны, бежал Серёга, Марк не стал останавливаться и оглядываться, он ржал, словно обкурился хорошей дури.

Прыгнув в машину, кое-как справившись со смехом, смахивая с глаз слёзы, помимо воли выступившие от спазмов, которые скручивали живот и бока, Марк неспешно ехал дворами, сокращая наискосок путь. Тут же, через этот же двор, вышагивала и перепрыгивала через лужи с жижей из снега и грязи Маринка. Капюшон коротенькой куртки натянут почти на глаза, снизу торчит свитер и хоть как-то прикрывает попу в светлых джинсах. Девчонка и девчонка. – Куда направляешься? -