Текст книги "Уютная, родная, сводная (СИ)"

Автор книги: Наталия Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

– Отец прижал к себе Люду сильнее, она явно чувствовала себя не в своей тарелке,

в итоге, сдавшись на волю победителя, устроилась удобней и стала растерянно поедать салат из свежих овощей и моря зелени. Лопоушка раскраснелась от выпитого, шутила и даже стала хозяйничать на кухне, быстро сориентировавшись в нехитром холостятском обустройстве. Бронислав расслабленно поглядывал на

Людочку и уменьшал её порции коньяка, пока и вовсе не прекратил подачу горячительного со словами: «Тебе хватит». Она, было, заспорила, да смешно так,

уютно, забыв, что рядом, через стол, на них с интересом смотрит Марк, но быстро осеклась. Марку было любопытно, что же связывало отца и Лопоушку, какие нити держали их вместе спустя столько лет... После тех событий десятилетней давности они не должны были даже здороваться, а, считай, живут вместе, она выговаривает ему за жареное и грозится с утра начать кормить полезной пищей, «а то совсем от рук отбился», а Бронислав морщится каждый раз, когда Люда покашливает,

стараясь скрыть это. Перед новым годом подхватила пневмонию, загремела в областную больницу с осложнениями, кашель до сих пор не проходил. Никакие уговоры и доводы на Бронислава не действовали, он привёз в этот город Людочку, и был намерен таскать её за руку по врачам, сидеть рядом в кабинете и силой, если будет необходимо, заставить пройти все обследования. «Упрямая ослица!» – он говорил это прямо в возмущённое бледное лицо и усмехался, глядя, как краснеют маленькие торчащие уши. Всё это было так похоже на то, что могло бы быть у

Марка. Катерина была не меньшей ослицей, а скорей всего, и более упёртой. Она точно так же хмурилась, злилась, улыбалась и перехватывала вилку из руки, если

Марк пытался впихнуть в неё лишний кусочек. Кто-нибудь мог ответить Марку,

какого лешего он сидел здесь, в этом городе, на этой кухне, и почему за несколько месяцев он так и не связался с Катериной? Накосячил он знатно, как и она, но язык существует не только для оральных радостей, а чтобы разговаривать, например.

Судя по тому, как с завидной регулярностью люди умудряются вступить в говно или партию, они об это забыли. Ораторскому искусству обучают отдельно, есть курсы, методики, это признано искусством с научным подходом, а с оральными ласками худо-бедно знаком каждый со школьной скамьи. Вот и выходит, отсосать проще, чем поговорить. Он хотел было расспросить про Катерину у Лопоушки, по напряжённым плечам понял, не стоит этого делать. Отец сказал, что у неё всё хорошо, показав глазами, что всё скажет потом, покосившись на Людочку. Потом,

так потом.

  Глава 13. Часть 2. Настоящее

   Захотелось покурить, Марк практически не курил, даже когда перебирал с алкоголем, но иногда тяга была непреодолимой, да и не стремился он преодолеть её, а попросту держал пару пачек сигарет под рукой. Пошатываясь, вышел на лестничную площадку. Там, на картонке, на ступеньках сидела соседка. Та самая,

что встретила его в первый день, сразу по приезду. Она так и звала его Прибалтом,

хотя знала имя, здоровалась, порой непринуждённо разговаривала, не ожидая ответа, и шутила так, что частенько Марк не понимал. В целом она была мировой тёткой и нравилась Марку. Прибалт – так Прибалт, чтобы это ни значило в её интерпретации. Лариса Ивановна, так звали соседку, докуривала, когда Марк,

покачиваясь, прошёл мимо и затянулся. – Отец приехал, – вместо «здрасте»

озвучила факт. – Сразу видно, что отец, одно лицо, хотя отец-то поинтереснее мужчина. Марк выпучил глаза и моргнул. – Что пялишься, как грешник на ворота в рай, – фыркнула. – Мне не двадцать лет, сопля ты, а не мужик, вот отец твой -

другое дело. Да и несвободные мужчины всегда привлекательней женскому глазу, а ты чей, проруби, где болтаешься? Видно, что батя у тебя мужчина обстоятельный,

как над женой своей трясётся, не первый десяток уже лямку тянет, а всё смотрит щенячьими глазами, встретились мы у дверей... – Вы про Людмилу, что ли? -

опешил Марк. – Имени не знаю, не спросила, мачеха твоя, мать у тебя, ты говорил,

умерла. Или мамой её зовёшь? – Они месяца четыре вместе, вообще-то, – фыркнул. -

И живут каждый в своём углу. – А так и не скажешь, – Лариса Ивановна затянулась.

– Судьба, видимо. – Судьба, – Марк усмехнулся, передёрнул плечами. Судьба...

хороша судьба. Потом засмеялся, просто заржал, нервно, с надрывом, давясь своим смехом, хватаясь за живот, падая на колени. Бабская истерика, пьяная. Осталось начать реветь, размазывая тушь по щекам – картина была бы полной. Как и полагается в дешёвой трагикомедии, где главную роль играл сам Марк,

сомнительную мизансцену остановили хорошей оплеухой. У Ларисы Ивановны оказалось тяжёлая рука, и не подумаешь, глядя на уже немолодую женщину, что такая сила в её руках. – С перепоя, что ли? – посмотрела внимательно на Марка. – На радостях или с горя? Иди спать, Прибалт, пить не умеешь, а всё туда же – на дно стакана смотришь. Эх, молодость – дурость. – Дурость... – Марк фыркнул, потёр щёку, которая горела огнём. – Или случилось что? – Лариса Ивановна заглядывала в лицо парня с каким-то искренним волнением, казалось, не ради праздного интереса. Марку захотелось рассказать, что случилось. Алкоголь развязывает язык,

любой человек становится близким, самым понимающим собеседником,

вдумчивым, внимательным. Он просто уселся на грязные ступеньки, картонка под

Ларисой Ивановной была небольшая, Марку бы не хватило места, и рассказал. Всё.

К чёрту приличия и выбор слов. Какая разница, что сделает соседка с этой информацией, какая разница, зачем она его слушает, и для чего он вываливает свои мысли на какую-то постороннюю тётку без возраста и с голосом портового грузчика. Просто сидел и рассказывал, с каждым предложением понимая, какой же болван, что сидит здесь, в подъезде, с соседкой, а не рядом с Катериной. Оказалось,

если проговорить вслух – всё становится понятнее, яснее. – И ты, значит, просто уехал, аки оскорблённая добродетель? – после молчания спросила Лариса Ивановна и затянулась. Марк последовал её примеру, алкоголь уже начал выветриваться, а курить всё ещё тянуло, он не сопротивлялся этой тяге. – Получается, да? – зачем-то спросил Марк и уставился в стену. – А чего она? – прозвучало, как оправдание писклявого первоклассника. – Как чего... вот, как тебе объяснить, Прибалт, чтобы ты кривыми мозгами понял... Девочки, почти все, мечтают о принце. О прекрасном,

любящем, настоящем принце. Каждая своего придумывает, но так, чтобы не мечтала совсем – редко бывает. И находят принца, да только он оказывается козлом.

– Точно, все мужики козлы, – криво усмехнулся. – Что тут объяснять-то? У вас же, у женщин, это бегущей строкой на лбу написано. – Вот смотрел бы ты на лоб, а не на другие места, может, и увидел, что там написано. Не козлы мужики, но и принцев среди вашего брата нет, и мы не принцессы, знаешь ли. Кто остаётся после принца?

– Кто? – почесал голову, и угораздило же его вляпаться в разговор. По пьяной лавочке чего только не наговоришь, главное – уснуть раньше, чем протрезвеешь, а

Марк трезвел и начинал отчаянно жалеть о минуте слабости и своей поганой болтливости. Владюша Второй, не иначе. Мерзость какая! Марка передёрнуло. -

Дракон остаётся, а что, мужчина основательный, с пещерой, не замок, но лучше,

чем ничего. Можно же и дракона любить, какая разница, ящерица он или мифическое существо. Только драконы или сваливают в другую пещеру, или сиднем сидят в своей. У него дел много – футбол, пиво с друзьями, мало ли, какие заботы у дракона. На каждого дракона приходится по паре девочек, так что им волноваться ни к чему, пусть девочка волнуется, шевелится, пещеру украшает,

детей рожает... – Конечно, – усмехнулся Марк, – дракон ничего для несчастной девочки не делает. Голая, босая сидит в пещере со здоровенным ящером, который ей золотишко в загребущие ручонки складывает. – Золотишко было бы неплохо, -

усмехнулась соседка. – Чаще это график выплат по кредитам, да выезд на дачу к свекрови, которая душу из девочки вывернет, у той же чешуи нет и зубы не в два ряда. – В общем, дракона под зад, – заржал Марк. И дракон девочке не угодил,

скажите пожалуйста, царица Савская, интересно, как часто девочке приходит в голову, что не мешало бы брюхо подтянуть, жирную пятую точку, стервозный характер умерить и ревность свою поубавить. Сплошное: «Полюби меня такой,

какая я есть», а есть жирная жабёнка с заплывшей талией, неухоженным лицом,

гидроперитной макушкой и кустистыми клочками волос во всех стратегических местах. – Куда его ещё девать, толстозадого, – подтвердила Лариса Ивановна и фыркнула. – Был бы ящером приличным, а то одна чешуя по дому от него. – Что же делать бедной девочке? – посмотрел Марк на Ларису Ивановну, в этом гендерном споре они не придут к согласию. – Принцев нет, драконы задницами не вышли, кто ещё остаётся-то? – А никого не остаётся, так, пара-другая рыцарей прибьётся, и хорошо. – Страшно жить, – пробурчал Марк. – Пойду я, спасибо за народный эпос. -

Не за что, сказка ложь, да в ней намёк. – Добрым молодцам, помню я. – Раз помнишь, то понять должен, почему твоя Катя хвостом крутанула. Принц из тебя не вышел, из мужа дракон не получился, с рыцарями на бабском веку ещё хуже, чем с принцами. Который ей надёжность предложил – тот и принц, и дракон, и рыцарь. -

Надёжность? – он взмахнул руками, как тётка Сонька на базаре, которую не устроила цена на картошку, со стороны посмотришь, сдохнешь от смеха. – Какая надёжность, мужик  женат, даже беспросветному тупице ясно, что он не разведётся,

там деньги, бизнес, дети, а тут девонька, которая по первому щелчку ноги раздвигает. Девок много, семья одна, а деньги и вовсе неповторимые, делить их никто не станет. – Ну, знаешь, какой ни есть, а всё же рыцарь, какая-никакая, а стабильность. – Со мной бы ей стабильности не было, что ли? – скрипнул зубами,

где-то у корней отдалось болью. – Ей откуда знать, что бы у вас было, а чего не было. Ты принц, которого точно в природе не существует, даже не дракон, и уж тем более не рыцарь. Она не телепат, знаешь ли. Рванул куда-то, не позвонил, ничего не сказал. Ничего хорошего от тебя ждать не приходится, вот и позвонила своему любовнику, он её не подводил, а ты – случалось. – Да... – Понятно всё, стечение обстоятельств, вот и у неё – стечение. Да и что случилось-то? Не тебе возмущённо ноздрями водить, тоже мне, целка-невидимка Мценского уезда. Была бы нужна женщина – поехал бы и всё решил, а не тут сопли пьяные месил. В этот момент изза дверей Ларисы Ивановны выглянула девушка. Молоденькая, лет шестнадцати, в майке и трусах в облипочку. Фигурка была уже отличная, грудка, ножки, а покрывшееся алым личико – детским, как и смущённый вскрик – не ожидала, что на лестничной площадке, как раз напротив двери, будет мужчина. Марк отвернулся,

девушка запрыгнула за дверь и оттуда проворчала: – Ба, ты скоро? – Иду, иду я, -

отозвалась Лариса Ивановна и стала подниматься. – Отсидела по твоей милости ногу, – бубнила себе под нос недовольно, опираясь на руку Марка. – У вас внучка? -

удивился Марк, как-то не выглядела соседка на возраст, когда уже взрослые внуки. -

Племянчатая, часто тут обитает теперь, кавалер у неё в соседнем доме. – А лет ей сколько? Какой кавалер? Вырвать ноги этому кавалеру, она же сопля ещё, кавалер...

– разозлился на неведомого парня, будто эта внучка была его родственницей. В

шестнадцать надо книжки читать, уроки делать, в крайнем случае – в инете зависать, под родительским контролем, а не по парням шариться... – Кому сопля, а кому и барышня, – философски ответила Лариса Ивановна. – Кавалер там тоже не велика птица, пойду я, партия у нас не доиграна, ждёт, – и закрыла дверь перед

Марком. За столом продолжали сидеть Лопоушка и отец. Как – сидеть. Отец держал светлый, взлохмаченный затылок, вдавливая пальцы в кожу, и целовал Люду. Марк отвернулся. Хотел было проскочить незамеченным, не тут-то было, Лопоушка встрепенулась и стала вырываться из рук Бори. – Да сядь ты, ради бога, – рявкнул

Бронислав. – Сиди спокойно, я сказал, не дёргайся. – Неудобно... – проворчала в ответ женщина, пряча глаза от Марка. – Нужду справлять в почтовый ящик неудобно, – одёрнул отец. – Мы говорили на эту тему, повторяться не буду. – Ладно, -

Лопоушка тяжело вздохнула и вдруг посмотрела на Марка, ещё раз вздохнула и произнесла: – Марик, я должна просить у тебя прощения. – За что? – Марк сел напротив и внимательно смотрел на женщину. – За то, что случилось тогда, я была неправа... но... Вспомнилось конопатое создание из соседней квартиры, тёмненькая девчушка, которой Глеб завязывал шнурки и отчитывал за что-то, его слова, что грудь у девчонок вырастает быстрее мозгов.  – Ладно, Людмила, я всё понимаю, сам виноват, честно сказать, залезь кто на мою малолетнюю дочь, я бы полицию вызывать не стал, на месте бы убил и закопал, а ты только ментами ограничилась.

Лопоушка горестно вздохнула и с благодарностью посмотрела на Марка. Уснул

Марк быстро, полупьяный мозг подбрасывал какие-то жутковатые сны, где драконы держали в своих пещерах конопатых соплячек, а рыцари уходили под лёд, оставляя на холодной воде, с крошкой изо льда, шлемы с оленьими рогами. Проснулся среди ночи от тихого стона за стеной. Мать твою! Надо было делать звукоизоляцию и между комнатами тоже. Бесспорно, было радостно за свою генетику и за отца, и даже, отчасти, за Лопоушку, но какого чёрта он должен это слушать?.. Некоторые вещи должны проходить мимо ушей детей, даже если им тридцать лет. «Когда успел стать таким занудой?» – думал Марк, наливая себе стакан воды, запивая таблетку от головной боли. В итоге, отец с Лопоушкой прожили у него неделю,

Марку даже понравилось, да что там, он был счастлив приходить домой, где его ждал ужин, а в последний день – торт Наполеон. Тот самый, знаменитый,

Лопоушкин Наполеон. Марк не знал на кого ему наброситься в первую очередь, на

Людмилу с объятиями или на торт, в такой восторг его привела сладость. Марк проводил отца с Лопоушкой в аэропорт и вернулся в пустую квартиру с намерением позвонить Алисе, но вместо этого уставился в монитор, разглядывая фотографии

Екатерины Яковлевны. Отец сказал, что разговаривал с Катериной несколько раз,

хотел помочь ей с выплатами и юридически, но она отмахнулась со словами, что справляется сама, твёрдо пообещав, если будут проблемы, сразу позвонить ему.

Лично ему. С матерью она не общалась. Людмила переживала по этому поводу,

успокаивалась тем, что Катеринка была упрямой, но не злой, когда-нибудь у них обязательно должны наладиться отношения... Поначалу всё было неплохо,

Катюшка, казалось, быстро забыла историю с Марком и милицией, училась, вышла замуж, мама была рада, а вот развод дочери Людмила не поддержала, не такой жизни она хотела для Кати. Когда мужчины в жизни дочери стали сменять один другого, они отдалились друг от друга. Пока Людмила лежала в больнице, Катерина приезжала к ней, когда требовалась помощь – всегда помогала, но в дела свои не посвящала, отдалилась, делиться планами и событиями своей жизни не спешила. С

Владюшей Бронислав поговорил, сказав, что Катерина его падчерица, был скандал,

едва не закончившийся дракой, но какой в этом прок? Катеринка – взрослая женщина, да и любовник её не дурак, всё понимает. Больше они этот вопрос не поднимали, что там у них творится, Боря не знал. От Владлена он не услышал больше ни слова о «девоньке». По всему выходило, что жила Катерина, если не припеваючи, то вполне терпимо. И жизнь такая её вполне устраивала. Марк откинулся на спинку дивана, закрыл глаза, его тоже устраивала его жизнь, почти, он точно знал, чего не хватает ему в буднях и праздниках, во всей этой суете на голубом шарике. Запаха малины, трещинки на верхней губе, чернющих глаз,

недовольного фырканья, ему не хватало Катерины и вместо того, чтобы поднять свой, благодаря изнуряющим тренировкам, упругий зад, и начать делать хоть чтонибудь, Марк лежал на диване и рефлексировал, как недотраханная дамочка в первые дни цикла. Как есть – жирная туповатая девочка, недовольная своим драконом. Хотелось шваркнуть самого себя об стол и заставить встать мозги на место, заставить подавиться соплями, которые он жуёт который месяц. Не уподобляться отцу, что бы там у него ни было с Лопоушкой в прошлом, отец потерял до хрена времени, и Марку не хотелось идти по его стопам. Яблоко от яблони, так говорят? Перед отъездом, когда Лопоушка выбежала в магазин по своим надобностям, отец подошёл к смотрящему невидящим взглядом в монитор компьютера Марку и молча положил на стол прозрачный полиэтиленовый пакет с бумагами. Беглого взгляда хватило, чтобы понять – в пакете его письма Катерине,

написанные когда-то, десять лет назад, вернувшиеся, наконец, отправителю, так и не дошедшие до адресата. – Ты их сохранил? – Марк растерянно крутил в руках пакет и разглядывал штемпеля, свой размашистый почерк и марки на конвертах. – Я

не читал, – отозвался отец. – Не знаю, зачем хранил все эти годы, вспомнил перед поездкой. – Бронислав неловко улыбнулся, что редко случалось с этим человеком,

улыбался он всегда широко, с налётом высокомерия. – Иногда полезно посмотреть на прошлое в новом свете, а иногда проще послать всё к чертям, – похлопал сына по плечу, покрутил в руках телефон и набрал номер, тут же начав выговаривать

Людочке, что за это время можно было дойти до Канадской границы, услышав же ответ, разразился руганью и пошёл на улицу. Два пакета с покупками, по мнению

Бронислава, Людочка никак не могла донести, или не должна была этого делать категорически. Марк зачитал собственные письма почти до дыр за несколько дней,

как разговор с самим собой десятилетней давности, разговор откровенный, как и вывод из беседы. Майские, череда выходных дней. Бросив из аэропорта звонок

Алисе, предупредив, что уехал на все праздники, а потому лучше его не ждать.

Совсем. Марк сел в самолёт и спустя несколько часов сошёл на родной земле,

вдыхая воздух сырости и ещё не сошедшего снега. Отцу кинул СМС, добавив, что встречать его не надо и получил ответ: «Удачи, сынок». Вряд ли отец желал ему удачи с местной службой такси.

  Глава 13. Часть 3. Настоящее

   Кстати, о такси. В зеркало заднего вида Марк встретился взглядом со знакомыми глазами и засиял. Серёга! За рулём сидел Серёга и скалился во весь рот. Они молчали какое-то время, потом одновременно заржали, на перекрёстке, пока горел красный, Марк пересел на переднее сиденье, как настоящий мужик, по мнению местного населения. – Надолго? – спросил Серёга, разглядывая Марка. – Да ты красавчик, как новенький бакс, – засмеялся, гаркая, издавая утробные звуки. – Глеб говорил, что ты приезжал, жаль не встретились тогда. – Сейчас кто мешает, давай телефон, позвоню, пересечёмся, или держи, – Марк протянул свою визитную карточку. – Позвони, как время будет. – Ух ты, – Серёга покрутил визитку. – А я вот,

видишь, – показал на руль, – баранку кручу, на хлеб с маслом хватает. – Почесал голову. – Позвоню, а на счёт встретиться – не знаю, что жена скажет... – Маринка? -

Маришка, ага. Я, ты прикинь, на новый год перебрал, пошёл с малыми на площадь,

да к бабе какой-то клеиться начал, случается у меня, хоть бы помнил к какой...

Меня тут же и сдали с потрохами, малые. Наказан я, типа, – усмехнулся. – О, как тебя жизнь скрутила. – Марк смотрел на криво улыбающегося приятеля, который не выглядел недовольным. – Не жизнь, Маришка, я доволен, правда, доволен. По молодости не понимал, а сейчас точно знаю, мне нужна твёрдая рука, иначе куданибудь влезу, или на кого-нибудь, – усмехнувшись, махнул рукой, – вот за яйца и держит. – Главное, что  доволен, – улыбнулся Марк. Кто бы сомневался в Маринке,

что она прижмёт к ногтю своего бестолкового Серёгу, и будет он счастливо бегать на коротком поводке, поскуливая в удовольствии от ударов тока в строгом ошейнике. – Детей зовут Михаил и Стас? – вдруг вспомнил Маринкины планы

Марк. – А то! И девочка ещё. – Маша? – Марк развёл руками и подмигнул Серёге. -

Маша, – подтвердил Серёга. – Хочет четвёртого. – А ты-то хочешь? – задал глупый вопрос Марк, наперёд зная ответ. – Я как Маришка, она хочет – значит, и я хочу, -

пожал плечами и повернул машину в сторону города. У знакомого фитнес клуба толкались машины на въезд и выезд с парковки, крыльцо украшали гирлянды надувных шаров и искусственные пальмы с рядами иллюминации. То ли новый год,

то ли свадьба в тропиках. – Праздник, – пояснил Серёга, – должен уже закончиться, -

после короткого взгляда на часы. – У меня старший борьбой занимается, ходили сегодня на соревнования в честь первого мая. Марк вспомнил «Праздник спорта» и то, что Катерина присутствует почти на каждом соревновании Глеба в качестве секретаря. Желающих  поддержать спортивные начинания подростков мало, вот она и вызывается помогать Глебу. Ну, и за плату, условную, Глеб берёт её класс в поход в конце учебного года. – Сейчас свои остались, персонал, судьи, продолжат праздновать, – бросая взгляд на дорогу, продолжил Серёга. – Останови, – перебил

Марк. – Вспомнил, дело у меня, – кивнул в сторону амбициозного строения фитнес клуба. – Как скажете, – Серёга припарковался. Марк положил деньги на панель,

Серёга отказался, но Марк уже не слушал, только быстро проговорил, чтобы тот непременно ему позвонил, или он сам придёт в гости. Было интересно поболтать с

Серёгой, увидеть Маринку, посмотреть на их детей. Ох, бедовая голова – Серёга,

дурная – Маринка. Всю жизнь держать мужика за яйца – сомнительное счастье, но какая рубашка ближе к телу, ту и наглаживают. От такого моногамного счастья,

когда по пьяни хочется запрыгнуть на первую попавшуюся бабу, не разбирая возраста и внешности, бежать бы и никогда не вспоминать о нём. Но гляди-ка,

устраивает Серёгу, устраивает Маринку. Трое детей тому доказательство. Марк усмехнулся, интересно, есть ли у Серёги ипотека, это, пожалуй, один из самых надёжных способов привязать к себе мужика. Детей, случается, бросают. Жён и подавно. А вот квадратные метры никто делить не хочет, так что будет жить, как миленький. Нет, Маринка не могла упустить такую возможность, Марк мог поставить что угодно на то, что ипотека у Серёги была, квартиры не было, квартира принадлежала Маринке, для пущей надёжности, а долги были. «Как Мариша хочет – так и я хочу». – Да не может быть, – проревел в трубку Глеб. – Поднимайся на третий этаж, тут и найдёшь своё сокровище, – перекрикивал музыку и визги вокруг.

Марк поднялся, охрана не обратила на него никакого внимания, искоса пробежавшись взглядом, и прошёл на шум музыки. В маленьком зальчике в динамиках надрывалась Земфира про вкус сигарет, люди толпились по центру, как бараны, охраняемые служебными псами, и подтанцовывали каждый в меру своих возможностей. Вдоль стены тянулись столы с алкоголем и лёгкими закусками.

Очень лёгкими, по сравнению с градусом напитков. Стоял гул пьяных голосов,

мимо проплывали потные лица и тела, кто-то целовался на виду у публики, которая таращила глаза, было ясно, что кого-то завтра ждут неприятности. Смотреть трезвыми глазами на пьяную толпу – то ещё удовольствие, захотелось тут же приложиться к стакану, чтобы сравнять восприятие действительности с окружающими. А вот смотреть на пьяненькую Катерину Марку понравилось. Она покачивалась из стороны в сторону, иногда спотыкалась, но старалась держаться ровно, подпевала во всё горло и отпивала из пластикового стаканчика жидкость,

судя по сморщенному носу – крепкую. Рядом стоял Глеб и порой ловил Катерину,

чтобы она не растянулась на полу. Катеринка счастливо смеялась, а вот лицо Глеба не выражало подобный оптимизм, казалось, ещё немного, и у Сафрона желваки лопнут или глаза вылезут из орбит, или ещё какой-нибудь конфуз случится с мужским организмом, который явно не справлялся с эдакой нагрузкой – пьяная

Екатерина Яковлевна. Марк подошёл и перехватил Катерину из рук Глеба. – Не знаю, что ты здесь делаешь, мужик, – проговорил абсолютно трезвый Глеб. – Но я так тебе рад, что готов расцеловать взасос. – Давай обойдёмся, – засмеялся Марк и прижал к себе спиной Катерину. Она сначала напряглась, глядя в лицо Глеба, как бы прикидывая, почему её спутник стоит перед ней, а обнимает её сзади, но, видимо,

задача эта была нерешаемая, или Катеринка плюнула на неё, но она расслабилась в руках Марка, продолжая покачиваться не в такт Земфире. – В любом случае рад,

обещал с малышкой посидеть, между кормлениями хотя бы отпустить жену, а то скоро сдуреет с этими пелёнками. Марк знал, что у Глеба родилась всё-таки девочка, как они и мечтали с женой, теперь молодой папаша был готов выпрыгнуть из штанов от гордости. Марк никогда не видел, чтобы отцы настолько гордились своими детьми, женой, семьёй. В его окружении хватало примерных семьянинов,

особенно в Штатах – это было частью этики, – но таких, как Сафрон, он не встречал никогда. – Потом поговорим, – только и успел услышать Марк, и увидел спину быстро передвигающегося в толпе друга. – Маааааарик, – пропела пьяная Катерина у грудной клетки. – Твоё здоровьице, хороший мой, – сделала пару глотков,

скривилась. Марк перехватил стаканчик, пригубил, было от чего скривиться. Уж лучше пить хорошую водку, чем плохой виски. – Не-не-не, – запротестовала

Катерина. – Тебе нельзя, ты за рулём, – попыталась закинуть в себя остатки, не получилось, и продолжила петь. – Я-а хочу, чтобы во рту оставался честный вкус сигарет, – не попадая в ноты, зато громко и явно получая удовольствие от процесса.

– Не за рулём, – засмеялся Марк и, выхватив стаканчик, допил содержимое, его передёрнуло. – А где твоя красная бибика? – улыбнусь, да широко так, уютно.

Покачнулась и упала прямо в руки Марка, опираясь ладошками в грудную клетку мужчины. – Дома, – ответил Марк, млея от близости Катерины. – Дом – это хорошо, -

сказала серьёзно Катя. – Свой дом – хорошо. Интересно, можно считать коробку рядом с помойкой домом, как думаешь, Марик? – икнула и обняла покрепче Марка.

– Как хорошо, что ты приехал, я скучала, радость ты моя. Марка едва не размазало по полу от её слов. Пусть пьяных, какая разница. – Я тоже скучал, – признался,

подняв её лицо, чтобы заглянуть в глаза. Чернющие, уютные, хоть и пьяные. -

Прости меня, а? – пискнула Катя, глядя, как кролик на удава. – Простишь? – За что? -

опешил. – За Владлена зимой. – Ерунда, – Марк не понял, в какой момент это стало неважно. Какая к чёрту разница, спала она с Владюшей до или после Марка, всё стало безразлично. Была только Катя, её пьяный лепет, её объятья, её близость,

тепло её тела. Член настойчиво требовал переспать с Катериной, Марк был с ним согласен. Разговаривать с пьяной женщиной без толку, а вот переспать можно с пользой... Да и как отказываться, когда она прижимается крепко, хватается, тянет на себя и, уткнувшись носом в шею Марка бормочет: «Ууу, какой вкусненький».

Втроём, Катерина, Марк и торчащий в штанах приятель, добрались к гардеробу, где

Марку выдали его куртку, а Катеринина одежда оказалась в служебном помещении,

куда, посмотрев на Катерину, ушла гардеробщица, осуждающе качая головой.

Грымза старая, невидаль какую увидела, перебрала немного Катенька, праздник.

Пока Марк копался в айфоне одной рукой, ища во всемирной паутине номера служб местного такси – про Серёгу он почему-то не вспомнил, – другой прижимая к себе

Катерину, которая что-то бормотала и возмущалась, не заметил, как к ним подошёл

Владлен. – Куда ты её? – услышал за своей спиной. – Добрый вечер, – Владюша протянул руку и осмотрел Катерину. Захотелось спрятать Катеринку от липкого взгляда и съездить по морде переростку, от души съездить, сравнять нос с лицевыми костями, чтобы брызги крови, как в третьесортном боевике восьмидесятых годов. – Добрый, – Марк ответил на рукопожатие, всё же общественное заведение, да и сам Марк претендует на звание цивилизованного хомо сапиенса. – Домой. – Я вызову такси, – вдруг сказал Владлен. – Ты же без машины, я так понимаю. – Без. Спасибо, – тяжело быть вежливым, видя, как дёрнулись ноздри у Катерины, чувствуя, как сильно, почти до боли, она вцепилась в руку Марка, врезалась ногтями, того и гляди прорежет. Каким супер-полимером покрывают ногти женщины, что ими провода резать можно? К крыльцу подъехало такси, с огромной надписью «Люкс», оттуда выбежал водитель и открыл дверь перед Марком, на котором висла Катерина и перебирала все корни русского мата во всех возможных вариациях, пару раз ей даже удалось удивить Марка, и один раз он попросил повторить и даже записал. Откуда только нахваталась уважаемая учительница и любимица подрастающего поколения таких выражений? -

Остановите, – заверещала Катерина, Марк дёрнулся вслед за пьяненькой девушкой и попытался её придержать, чтобы она не переломала конечности от собственной прыти и расфокусированного внимания. – Надо добавить, – поставила в известность пьянчужка и продолжила карабкаться к двери. – Здесь хороший магазин. -

Добавить? – Марк с сомнением посмотрел на Катерину. Если она сейчас ещё добавит, то дело может закончиться больницей, сильным похмельем уже не обойдётся, видимо, пить Катерина не умела совсем. – Уверен, не надо. – А ты свою уверенность знаешь куда засунь? – Катерина указала, куда именно, витиевато указала, от всей души, и продолжила выбираться из машины. Получалось так себе,

мужские руки держали крепко, но Катя верила в себя и не видела препятствий. -

Ладно, – со смехом согласился Марк, надо – значит надо, желание женщины закон, а уж пьяной женщины – тем более. – Я сам схожу. – Мне шампанского, – пролепетала

Катерина и принялась обнимать Марка и целовать в нос, получилось облизнуть и чмокнуть в глаз. Пыталась расстегнуть его куртку и нырять под футболку снизу, у ремня джинсов, что не могло не сказаться на боевой готовности члена, который и без того большую часть времени стоял, как оловянный солдатик, и лишь изредка сдувался, и то не до конца, балансируя от состояния «хочу, терплю» до «всунуть прямо сейчас». – Как скажешь, дорогая, – он открыл дверь и взглядом попросил таксиста приглядеться за вопиющим пьяным безобразием на заднем сидении его автомобиля. В магазинчике Марк взял виски, надеясь, что это именно то, что указано на этикетке, бутылку колы и, подумав, набрал закуски, которую не надо готовить, максимум – разогреть, у Катерины точно была микроволновка, так что,

проблем с этим не будет, несколько бутылок минералки на утро. На всякий случай захватил и совсем лёгкое вино, тоже на утро, хотя оно у него вызвало ещё большее подозрение, чем вискарь. – А мы тут бессс-еееду-ем, – поставила в известность обнимающая подголовник переднего сидения Катерина, когда Марк забрался обратно. – Я говорю, какой ты кусок говна, Маааарик, просто редчайший, а я всё равно такая дура. – Не хватает только стакана со сметаной, – криво улыбнувшись,