Текст книги "Уютная, родная, сводная (СИ)"

Автор книги: Наталия Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

пронесёт. – Ленка говорила, таблетки есть специальные, – Катерина нахмурилась и посмотрела внимательно на Марка, всем своим видом выражая озадаченность и вопрос, как он мог так опростоволоситься?! – Есть, но вредные они, лучше поспринцуйся... – Марк сам не верил в этот метод, но при мысли дать Катерине какую-то сомнительную таблетку ему становилось не по себе. – Я не умею, -

огорошила Катерина. – Пойдём, научу, – он поднялся и надел штаны,

проигнорировав бельё под взглядом Катерины, – пойдём. – Стыдно... – Марку показалось, что Катерина продавит затылком подушку, она натягивала на себя одеяло и вдавливалась головой в наволочку со смешным рисунком, каким-то до отвращения детским. – А забеременеть не стыдно? – он внимательно посмотрел на

Катерину, почесав голову, испытывая желание пнуть самого себя. – Ладно, -

Катерина выбралась из-под одеяла, надела  футболку и двинулась следом за

Марком в ванную комнату, где внимательно слушала, вздыхала и краснела. Через минут пятнадцать Марк вернулся в ванную, уж очень долго не выходила девушка из помещения, и застал Катерину, внимательно смотрящую на себя в зеркало, которое было огромным, от потолка до пола. Он подошёл к Катюшке со спины и тоже посмотрел в зеркало. Катеринка не доставала Марку до плеча, она хмурила тёмные брови и прищурила чёрные глаза, личико было на удивление чистеньким, с бархатной кожей, нежным румянцем во все щёки. Удивительно, но Катерину обходили стороной типичные подростковые проблемы с кожей, у самого Марка нет-нет да вскакивал какой-нибудь прыщ, а Катюшка могла сниматься в рекламе средств от угревой сыпи. Широкая футболка слезла с одного плеча, из-под края трикотажа внизу выглядывало то, что обычно прячется под бельём. Марк прижал к себе девушку и посмотрел ещё раз, уже на себя. Он был такой же, как и вчера или позавчера. Взлохмаченные чёрные волосы, карие глаза, всё как всегда, но что-то изменилось... что? Что-то едва уловимое, как аромат малины от Катерининых волос. Одно Марк видел точно, они – он и Катюшка, – потрясающе смотрятся вместе – хоть на картину. Катерина отошла в задумчивости и покрутила в руках свой станок для бритья – яркого цикламенового цвета, потом отложила его в сторону и вздохнула, покрывшись при этом румянцем, и прошествовала мимо

Марка, бросив на него взгляд. Марк покрутил в руках станок, который чаще всего скромно лежал на верхней полке, и пошёл за Катериной. – Зачем тебе бритва? -

обнял Катеринку, а потом и вовсе завалил её на плечо, выставив голую попку на обозрение самому себе и даже прикусил немного – не выдержал. Розоватые мягкие полупопия просто просились попробовать их на вкус – сравнимый с бисквитом.

Провёл рукой по ножке – гладенькая, а подмышки так и вовсе всегда были в порядке у Катюшки. Лопоушка приучила дочку к гигиене. – Просто так, – ответила откуда-то из-за спины и в подтверждение дважды дёрнула ногами. – Лежи смирно, -

легонько припечатал ладонью по попе и продолжил путь на кухню. – Пойдём,

найдём что-нибудь поесть, калорий с тобой трачу – уйму. – Пффф – донеслось откуда-то снизу, и тут Марк ощутил шлепок по пятой точке. Вот хулиганка мелкая!

Послышалось какое-то бормотание, потом ещё, а затем шаловливые ручонки забрались под штаны Марка и попытались отбить чечётку руками по его ягодицам.

Вот это да! Марк сдёрнул Катерину с плеча, поставил перед собой, натягивая одной рукой штаны на место, и уставился на невинно моргающую девушку. Вот, как есть -

курсистка-смолянка, настолько невинный взгляд, словно это не она сейчас забралась ему под штаны и бесцеремонно схватилась пятернёй, даже двумя, за задницу. – Флиртуешь? – Марк с трудом не засмеялся, – продолжения хочешь? – Нет,

– фыркнула Катеринка. – И снова нет, – он закатил глаза. – Ну, нет – так нет, – обогнул

Катерину и пошёл один в сторону кухни. Всё равно догонит и вставит своё веское и, главное, последнее слово. Иначе шар земной сойдёт с орбиты. Последнее слово всегда оставалось за Катериной, Марк не спорил. – Надо собираться, – Катерина ожидаемо обогнала Марка и встала, как лес перед травой. – Мы же пойдём? -

уточнила в очередной раз, нетерпеливо переминаясь с ноги на ноги. Всё время с тех пор, как Марк купил Катерине мареновое платье и пообещал вывести её «в свет»,

она задавала бесконечные вопросы, и казалось, не могла дождаться этого. Реакция была объяснимой, Лопоушка никуда не отпускала Катюшку, даже для похода в кинотеатр приходилось выдержать неравный бой, что уж говорить о ресторане вечером. Так что, Марк пообещал сходить с Катериной в кино, благо шёл какой-то девчачий фильм, на который никогда не отпустят Катю, а уж потом зайти посидеть куда-нибудь. Катерина волновалась, несколько раз примеряла платье, крутилась перед зеркалом и вздыхала. Марк мог бы бесконечно смотреть на неё в такие моменты. Это было даже похлеще, чем огонь, вода и работающие люди вместе взятые. – Пойдём, – Марк просиял, глядя на то, как вспыхнули глазёнки и покрылись бордовым щёки Катерины. – Сейчас чего-нибудь перекусим и пойдём. -

Я тогда в ванную, – Катерина обернулась вокруг своей оси и рванула. – Ты же только что оттуда, – опешил Марк. – Мне надо, – громко профырчала Катерина, это не было похоже на шёпот или слова, скорее фырчание котёнка. – Ладно, – пожал плечами и продолжил путь. Поставил чайник, сделал пару бутербродов, решив, что сильно перебивать аппетит не стоит, съел эти бутерброды, потом ещё парочку, ещё раз поставил чайник, а Катерины всё ещё не было. Они встретились в дверях ванной, Катерина выходила, недовольно мотнув головой на Марка, и направилась в свою комнату, молча. Вот ведь, пойми эту курсистку, то за задницу его хватает, то отворачивается недовольно, что под дверью постоял немного. Он, может,

волновался, что можно так долго намывать, в конце концов? Ещё через час Марк оглядывал принарядившуюся Катерину. От неожиданности он даже присвистнул,

когда она предстала перед ним. Платье делало Катюшку старше, подчёркивало женственные формы хоть и худенькой фигурки, а лёгкий макияж добавил «изюма».

Кофточка из модной ангоры, чудо, что Лопоушка сподобилась на покупку чего-то более актуального, чем хлопковые трусы и шерстяные колготки для Катеринки, не портила общего впечатления. В ресторане кофточку можно и снять, а вот мёрзнуть совсем не обязательно. Морозы стояли под минус тридцать пять. В кинотеатре было полно народа, Марк взял попкорн, и Катерина чуть не взвизгнула и не захлопала в ладоши, правда, пробубнив при этом, что попкорн вреден, как и кокакола. – Не вредней шампанского, – подмигнул Марк и отправился в зал, держа за руку Катерину. Конечно, они сидели на последнем ряду и, конечно, Катерина не сводила глаз с экрана, даже рот приоткрыла в восхищении, и в особо острые моменты с силой хватала Марка за руку. Переживала. На радость зрителям, всё закончилось неизбежным хэппи-эндом, а на радость Марка – поцелуем. Не мог он просто выйти из кинотеатра и не поцеловать там Катерину. Не мог, и всё! Правда,

немного увлёкся, в итоге свет уже включили, а парочка так и целовалась, не в силах оторваться друг от друга, вернее, Марк не мог оторваться от Катерины, она же время от времени делала безрезультатную попытку отвернуться. Столик Марк заказал заранее, ресторан он выбрал в соседнем городке, всего-то за пятьдесят километров от их дома, на машине менее часа езды, зато намного меньше шансов нарваться на знакомых и поставить в неловкое положение Катерину. В кинотеатре,

на девчачьей мелодраме, они могли встретиться с кем-то из молодёжи, Марку было плевать, что они подумают или как посмотрят. Скорей всего, не обратят никакого внимания. Исааев Марик с очередной девушкой – экая невидаль. В ресторане же могли оказаться знакомые отца или, что хуже, Лопоушки. А они с Катериной «тайно встречаются», как Штирлиц со своей супругой, так же, в ресторане, правда,

Марк всерьёз рассчитывал не только на совместный вечер, но и на ночь, а не на пару взглядов и одно мгновение. Катерина заметно нервничала, Марку пришлось ещё раз уверить девушку, что она точно выглядит лет на восемнадцать, он даже не врал. Преображение из Катюшки в фиолетовой пижаме с бантом на голове, которая тянула лет на четырнадцать, в Катерину – молодую девушку, даже женщину, было просто фантастическим. Нереальным! Поражающим! Она сидела напротив, с аппетитом ела, в кинотеатре она пару раз похрустела попкорном и отказалась,

оказалось «невкусно», и довольно поглядывала на Марка. Улыбаясь время от времени. Иногда она что-то рассказывала из своей школьной жизни или книг, и

Марк удивлялся... удивлялся тому, какая умница его Катерина, она вовсе не малышка, не несмышлёныш, она разумно рассуждала и задавалась здравыми вопросами о своём будущем. Конечно, она так же краснела, кончик носа так же недовольно дёргался, а чернющие глаза время от времени припечатывали взглядом.

Будоражащая смесь, заставляющая кровь Марка бежать быстрее по венам, сердце биться с невообразимой скоростью, время от времени Марку казалось, что он задохнётся от собственных эмоций и желаний. Что уж говорить про член, который просто ошалел от вида новой Катерины. Он стоял по стойке смирно и время от времени дёргался, призывая к решительным действиям и напору. Хотя бы к быстрому минету в машине на обратном пути...

  Глава 12. Часть 2. Прошлое

   Но ничего такого не случилось, после ресторана, Марк чинно усадил Катерину в машину и довёз домой, где быстро снял куртку и разулся, помог Катюшке, потом посадил её в гостиной, рядом с ещё не разобранной ёлкой, придвинул небольшой столик и накрыл его. Ничего особенного, они были сыты, но шампанское, сок,

лёгкие закуски, фрукты и свечи не помешают в любом случае. У Марка были планы на всю ночь, которая только начиналась... Катюшка сидела в своём новом платье и следила за передвижениями Марка, он иногда подмигивал ей, иногда спрашивал,

что бы она хотела, а потом уселся рядом и стал любоваться Катериной. Именно любоваться, как люди любуются Мадонной Рафаэля или «Кувшинками» Моне.

Пока острая и какая-то на удивление ясная мысль не пронзила его. А почему они прячутся? Марк не ворует, он не совершает ничего противозаконного или непотребного, он хочет встречаться с Катериной, хочет ходить с ней в кино и кафе -

рестораны, ясно, Лопоушка тут же вычеркнет из списка. Хочет встречать её из школы и привозить домой, иногда выезжать с приятелями на природу, беря с собой

Катерину, как свою девушку. Он не собирается таскать её по саунам или на разбитные дни рождения однокурсников, ему не придёт в голову отыметь Катерину так, чтобы об этом узнало всё окружение, просто так, от нечего делать. Всё, что надо Марку – обозначить ситуацию, максимально возможно, для себя ли, или для окружающих, он понять не мог, как и не смог бы ответить, для чего ему заявлять свои права на Катерину... Это глупо, как минимум, и гарантирует скандал с отцом и

Лопоушкой, как максимум, но... Катерина его девушка, и Марку больше не хотелось молчать об этом, и будь, что будет. – Катерин, давай скажем родителям, – он целовал шею Кати, проводя руками по кружеву на спинке разреза платья. – Ты не знаешь маму, – вздохнула Катюшка, но ответила на его ласку своими поцелуями на гладковыбритой щеке Марка. – А неважно. Катюшка, что она сделает? – Ругаться будет, – вздохнула и уставилась во все глаза на парня, раздувая ноздри. – И папа твой тоже будет. – На тебя не будет, – и это было правдой. Марк представить себе не мог ситуации, при которой Бронислав ругался бы на Катерину. Иногда он молчал,

когда Лопоушка излишне расходилась в своих воспитательных методах, но не один раз Марк слышал, как один на один Боря говорил, что надо бы помягче с девочкой.

Не очень-то Лопоушка слушала, но ясно было одно – Бронислав питал слабость к падчерице и потакал ей, если подворачивалась такая возможность и отсутствовала вероятность конфликта с Людочкой. – А на тебя? – Мне, конечно, влетит, -

подтвердил Марк опасения Катюшки. – Но не убьёт же, максимум – из дома выгонит. – И как ты жить будешь? – расширила глаза в ужасе. – Нет-нет, это исключено, ты должен закончить институт, если тебя выгонит папа, тебе придётся работать, а это помешает твоей учёбе! Мама говорит, ты очень талантливый в своей области, и тебе обязательно надо двигаться в этом направлении! – Ух ты, – Марку стало чертовски приятно, что Лопоушка такого мнения о нём. – Не выгонит, – в этом

Марк был уверен, если и существовала в жизни Марка хотя бы одна константа – то это была любовь и поддержка отца. Откуда уж в нём была такая уверенность, Марк не знал, но факт оставался фактом – в отце Марк был уверен на все двести процентов. – А вдруг? – Катерина нагнула голову и со страхом заглядывала в глаза

Марка. Волнуется. Приятно-то как! Потрясающе! Уютно! – Тогда уйду, -

резюмировал Марк и разлил по фужерам шампанское. – А жить на что будешь? -

продолжала допытываться Катеринка, продуманка мелкая, кто бы мог подумать. – У

меня наследство деда есть. – Какого деда? Он же жив, – в недоумении прищурила глаза. Катерина правду говорила, отец Бронислава был жив и полон сил, приезжал сам пару раз в год погостить на недельку, привозя с собой запах леса, болот, грибов и чего-то неведомого, таинственного и опасного. И приглашал к себе в таёжный посёлок, куда переехал на пенсии, в огромный рубленый дом с большой печкой посередине. Марк даже ездил пару раз, катался на лошадях и ходил на рыбалку.

Ему нравилось, жить бы он там не остался ни за что, но отдыхать любил, да и деда любил. – Другого, по маме. – Ой, – Катерина сжала плечи и виновато посмотрела на

Марка. – Эй, ты чего? – сначала даже не понял, отчего такая реакция. – Ничего, я давно привык, – догадался, что это из-за погибшей матери. – Перестань, – протянул шампанское Катерине и сам глотнул, прежде чем продолжить: – Я отца мамы не знал почти, он приезжал редко, с бабушкой всегда, она давно уже умерла... Дед с тех пор не появлялся, у них с отцом конфликт давний, из-за чего – не спрашивал. Он партийный работник, шишка был, со всеми вытекающими привилегиями, успел наворовать в своё время, мне после его смерти три нефиговые квартиры в области достались. Я там даже не был, отец их сдаёт, а деньги на мой счёт переводит,

иногда я ими пользуюсь. Как-то я предложил продать одну из квартир, когда у отца проблемы были, но он слышать о деде не желает, ни о квартирах, ни о деньгах от сдачи, так что, есть мне на что жить. Могу, наверное, всю жизнь не работать... хотя,

если подумать, это не такие и огромные деньги, но на хлебушек с маслом хватит, и тебе останется. – Мне? – Катерина моргнула. – А вдруг тебя тоже выгонят? -

пошутил Марк. – Я несовершеннолетняя, – ввернула Катюшка, – не могут. Так,

слово за слово, бутылка была почти допита, фрукты надкусаны, сладости тоже не остались без внимания, как и губки Катерины. Марк с удовольствием целовал

Катеринку, наслаждался поцелуем, упивался им – глубоким и неторопливым. Весь его организм требовал завалить девушку тут же, на широком диване, тем более,

сама она уже выражала полное согласие и готовность, но Марк ловил невероятное удовольствие от неспешности собственных движений и действий. Он медленно расстегнул две пуговицы на спинке Катерины, одну у шеи, другую на пояснице, и платье так же медленно съехало по плечам, оголив грудь без лифчика. Она «смотрела» на Марка, и он готов был поклоняться этой грудке, двум остреньким соскам, похожим на косточки от вишен, и тёмненьким небольшим ареолам.

Объявить себя последователем нового культа и быть самым верным его адептом.

Катерина ответила тем же, медленно снимая рубашку с Марка, проводя ладошками по грудным мышцам и мышцам живота, от чего они напрягались, демонстрируя пресс. Платье упало к ногам, и Катерина перешагнула через него, оставляя на полу,

оставаясь в кружевных трусах такого же маренового цвета, как и платье. Успела где-то прикупить, наверное, на обедах сэкономила. Хочется быть красивой, ой,

хочется. Они смотрели какое-то время друг на друга, не прикасаясь, Марк зачем-то уточнил, говорят ли они родителям о том, что встречаются, Катерина подтвердила,

но ещё раз добавила, что о том, что они «делают это», Марк ни за что не скажет, он согласился. Потом Марк сделал шаг вперёд, смотря на Катерину, и сказал это... и это оказалось настолько легко, наверное, от того, что было правдой, или от того, что это была Катерина, его Катерина, уютная, родная. Он сказал: – Я люблю тебя.

Только это, больше ничего, не было больше слов в словарном запасе Марка, чтобы выразить это простое и огромное чувство, кроме банального «Я люблю тебя». Катя ответила тем же... Марк забрался к себе в карман и вытащил серебряный браслетик,

ничего особенного или бросающегося в глаза, как раз подходящее для девушки

Катерининого возраста, его девушки, его Катерины. С подвеской, которую отсоединил, поделив на две, и одну из них надел на свой браслет, который уже был на его руке, такой же, не бросающийся в глаза. Он застегнул браслетик на запястье

Катерины и улыбнулся. Девушки ведь любят символы, вот, такой будет символ у их с Катюшкой любви. Сам бы Марк точно обошёлся без чего-то подобного, обходился до этого дня, во всяком случае, а вот Катерине хотелось сделать приятно. Для этого он заранее выбрал два браслета и подвеску, одну на двоих. Никогда до этого Марку не приходило в голову страдать подобным символизмом, а с Катериной было важно, её улыбка, когда она разглядывала браслет, была настолько уютной, такой родной, что ещё немного, Марк бы заскулил, как щенок, от восторга. Член, давно стоявший по стойке смирно, никак не разделял восторгов Марка, как и его щенячьего оптимизма, он почти окаменел и грозился кончить прямо в штаны от одного вида Катерины в кружевных трусах. Он требовал к себе незамедлительного внимания, руки Марка отвечали тем же, они почти вибрировали от желания трогать, гладить, сжимать, лапать, что угодно, лишь бы прикасаться к Катерине. Все остальные органы, любого из органов чувств, настаивали на том же. Марк решил,

что с романтической частью вечера может быть покончено, а член неистово соглашался и скандировал требования выпустить на волю и отправить по месту назначения. Марк резко дёрнул на себя Катерину, она почти споткнулась, упала прямо в его объятья, схватилась за его шею и тут же сама начала целовать его, нагло забирая инициативу, прокладывая юрким язычком себе дорогу в светлое будущее оргазма. Её рука нервно боролась с пряжкой ремня, потом с молнией, а победив,

юркнула прямиком к почти дымящемуся достоинству и сжала в ладошке,

предварительно погладив по всей длине. Марк взвыл. Стащил с себя в нетерпении брюки, одной рукой удерживая Катюшку, только для того, чтобы уложить её прямо на пару одеял, которые он заранее принёс из своей комнаты, зная, чем закончится вечер. Он любил, когда Катерина была под ним, когда его член упирался в её животик или между ног, шлифуясь о влажные кружева, любил гладить, ласкать,

прикусывать, сжимать, прижимать к себе, не оставляя ни миллиметра пространства между горячими телами, любил аромат, который дурманил его –  малины, ожидания секса, желания. Он любил всё это, он любил саму Катерину. Его рука скользнула под трусы Кати, чтобы снять их, и замерла там. Он провёл пальцами, не веря себе,

поиграл с губками, скользнул внутрь, снова скользнул по половым губкам, гладким,

без единого волоска. У него не хватило дыхания, чтобы задать очевидный вопрос,

ясно, что так долго делала Катерина в ванной, не хватило выдержки аккуратно спустить вдоль Катиных ножек трусики, он попросту дёрнул их, от чего они порвались, оставляя след на бедре, рядом с остренькой косточкой. Не хватило силы воли опуститься, медленно проводя губами и языком по телу, чтобы остановить свой путь между ног Кати. Он просто резко опустился вниз, разводя одним движением девичьи ноги, и тут же провёл языком по половым губам, по кругу, а потом протолкнул его внутрь, двигаясь там синхронно поглаживанию сосков.

Катерина не сопротивлялась, она откинулась на спину и стонала, упиралась пятками в пол, приподнимала бёдра и хватала с силой Марка за волосы, тянула на себя, заставляя его вылизывать тщательней, методичней, откровенней, добавляя пальцы и совсем неожиданные ласки попки. Катерина взвилась в оргазме, но ей было мало, она снова притянула голову Марка, не давая ему отпрянуть. Снова и снова. Он был уверен, что её чувствительность уже должна перейти в болезненность, было похоже, что именно это Катерину и заводит почти до безумства. Марк резко перевернул Катеринку, как тряпичную куклу, устроив её сверху, во всем известной позе шестьдесят девять, лаская языком под другим углом,

раньше не испробованном Катериной, и ей нравилось. Ей нравилось! Она упиралась на коленки и руки, виляла попкой, сама регулировала нажатие и место, а потом Марк едва не лишился чувств, потому что головку его члена захватил в плен горячий рот Кати. Только головку, она продвинулась дальше совсем немного и стала посасывать, мягко обволакивая губами и языком, проводя рукой по стволу.

Может, не очень умело, Марк бы не разобрался сейчас в умениях и практике. Он только и успевал проводить языком по набухшему клитору, надавливая сильнее и отпуская совсем, толкаясь при этом членом в рот Катерины, и не забывать дышать,

чтобы не умереть от асфиксии или восторга, или того и другого, вместе взятого.

Неужели это его Катерина? С ума сойти! А может, он уже сошёл, и ему чудится?

Фантастика, космоопера, квинтэссенция восторга. Нечто за горизонтом событий.

После оргазма Катерины, он опустил её вдоль себя, почти ватную, безвольную,

спиной к своей груди, присел с ней вместе – она упёрлась половыми губками в его член, – и насадил на него, начав медленно двигаться. Она не помогала, только позволяла, без сил откинув голову, хватаясь за его шею руками, закинув их назад.

Он двигался всё быстрее, Катерина дышала чаще, громче, стонала, упиралась коленками или пятками, откидывалась спиной ему на грудь и начинала двигаться сама. Пот катился по груди Марка, по спине Кати, смешивался в дурманящий коктейль из страсти, похоти, секса и любви. В глазах потемнело, оргазм подходил почти болезненно, Катерина двигалась синхронно, пока он не схватил её за талию,

прижав к себе, и резкими фрикциями не отправил себя за край своего сознания и вселенной. Резкий свет в глазах сначала ослепил, а потом лишил дара речи. Что было немудрено. В дверях стояла Лопоушка, держась одной рукой за выключатель,

а другой за свой рот, который так же держал Бронислав, как и саму Лопоушку, весь вид которой говорил о скором обмороке.

  Глава 12. Часть 3. Прошлое

   Катя так и сидела, застыв, просто окаменев, превратившись в сталагмит. Марку не надо было видеть её лица, чтобы знать, какой ужас отображается сейчас на нём. Он медленно снял с себя Катерину и дёрнул одно из одеял, укрыв её от глаз. – Может,

дадите одеться, или так и будете глазеть? – нервно бросил отцу, который, после слов

Марка, не нашёл ничего другого, кроме как отволочь сопротивляющуюся

Лопоушку от двери вглубь дома. Катерина мелко вздрагивала, губы посинели, она судорожно хваталась за одеяло и раскрывала рот, как рыба, выброшенная на воздух,

жмуря при этом глаза, словно от того, что она не видит окружающее, окружающие не видят её. – Катюшка, – Марк успел надеть брюки, рубашкой пренебрёг. – Катя,

посмотри на меня, девочка, ничего страшного не случилось, я поговорю с ними,

обещаю, поговорю, – он не мог найти правильные слова, да и были ли они?

Ситуация была аховая, пиздец, а не ситуация, апокалипсис во всей красе, но очевидно, не Катерине отвечать за весь этот беспредел, а Марку, и ему же предстоит заступиться, как-то объяснить... найти слова, которых он попросту не знал, не мог придумать на ходу, не был готов. Он двинулся в комнату Катерины,

нашёл там пижаму с зайцем на груди, принёс её, пройдя боком мимо Лопоушки и

Бронислава, который стоял посредине комнаты и разглядывал следы «вечера при свечах» – бутылку шампанского, фрукты, да что там, сама Катерина, когда они зашли, сидящая на Марке, лицом к двери, с самого «удачного» ракурса в этой ситуации – говорила красноречивей любых слов и объяснений. -Паршивец, – отец глянул на Марка, – неймётся тебе? – Это не... – Конечно, это не то, – раздался возмущённый голос Лопоушки, которая, кажется, уже пришла в себя, и даже цвет лица стал не иссиня-бледный, а розовый, правда, какой-то болезненно розовый, но в обморок она падать точно не собиралась. – Катенька, Марк изнасиловал тебя? -

взвизгнула Людмила. – Изнасиловал? – повышала голос на пару октав на каждое

«Изнасиловал?» – Ведь это было изнасилование, – откровенно давила на поникшую

Катерину, которая прятала лицо в ладонях, так и не надев пижаму, кутаясь в одеяло.

– Люд, какое изнасилование? – Бронислав резко развернулся к жене. – У тебя глаза есть? Ты всё сама видела, не изнасилование это, совращение, может быть, но не изнасилование. – Это изнасилование! – заявила Лопоушка и двинулась к дверям, -

Катенька, Марик же изнасиловал тебя?! Катерина молчала, только сильнее сжималась и вздрагивала. – Катенька, он изнасиловал тебя! – резюмировала

Лопоушка и двинулась вглубь дома, за ней пошёл Бронислав, на ходу что-то говоря на повышенных тонах, слушая нервные и гневные крики Людмилы. – Что теперь будет? – прошептала еле слышно Катеринка, но Марк услышал. – Ничего страшного, ничего... – успокаивал Марк, хотя сам был в полной растерянности. -

Ничего страшного? – услышал за спиной голос отца. – Ничего страшного, теперь это так называется?! Своими бы руками придушил тебя, гадёныша, что ж ты не видишь, на кого лезешь?! Что ты творишь?! – Я могу объяснить, – проговорил Марк,

ещё не очень представляя, как он будет объяснять сложившуюся ситуацию. -

Катюша, – Бронислав обернулся к Катерине и посмотрел на девушку, тяжело вздохнув, – Катюша, оделась бы ты. Катерина даже не шелохнулась, пару раз открыла рот и закрыла его, укрывшись плотнее одеялом. – Как она оденется? -

вспылил Марк. – Выйди, голая она там! Что непонятного?! – Непонятно, как она оказалась там голая! – ответил отец, продолжая выговаривать и кричать на Марка,

изрыгая такие заковыристые оскорбления, что даже слышавший немало Марк пару раз вздрогнул и покосился на бледную Катерину. – Да заткнись ты! – заорал Марк. -

Потом всё скажешь, выйди сейчас, дай девчонке одеться и уйти к себе! – Выхожу я,

выхожу, – крикнул отец, и двинулся к двери, зовя Людмилу, которая где-то затерялась в глубинах дома. Марк только и успел, что подойти к Катерине и одеть её в пижаму, прошептать пару слов, как в комнату вошли три мента и парочка в штатском. – Вот, – проговорила зашедшая с ними Лопоушка. – Исаев Марк

Брониславович, изнасиловал мою несовершеннолетнюю дочь Екатерину Яковлевну

Агафонову. – Разберёмся, гражданочка, – ответил один в штатском, смотря на не на шутку ошалевшего Бронислава. – Какое изнасилование, Люда? – он не верил своим глазам и ушам. – Какое изнасилование, в задницу?! – Зло должно быть наказано, -

поджала губы Лопоушка. – Он изнасиловал, и он ответит. – Ты в этом так уверена? -

Бронислав встал рядом и посмотрел внимательно на Людочку. – Настолько уверена?

– Уверена, – Лопоушка развернулась и пошла к парочке в штатском, присела на краешек дивана и стала писать заявление, поджав губы, напрочь игнорируя мужа и его слова. Военные действия можно было считать открытыми. Пятеро нависали на плачущей Катеринкой и задавали ей вопросы, на которые она не могла ответить,

только бессмысленно кивала и всхлипывала, меняя цвет лица от бордового до зелёного. Она согласилась с тем, что Исаев Марк её изнасиловал,

воспользовавшись беспомощным положением, или что-то в этом роде. Марк молча наблюдал за происходящим и не верил в него, он машинально подписал какие-то листы, под последним ему не дал оставить подпись отец, который следил глазами за Лопоушкой, иногда поглядывал на Катерину и тут же отводил глаза. Через час на

Марка надели наручники, как на рецидивиста, и повезли в отделение милиции.

Катерина, в сопровождении мамы, отправилась на осмотр в больницу, а Бронислав набрал пару номеров телефонов. Ночь Марк провёл в обезьяннике с парочкой алкашей, от одного воняло мочой – обоссался, – и блевотиной. Его знобило, он хватался за голову и гасил тошноту и панику, ужас поднимался откуда-то из желудка к вискам и опускался свинцовой тяжестью на самый низ живота и в пятки.

Зуб не попадал на зуб, его мелко трясло, порой переходя на сильную дрожь. Марк не смог бы ответить, из-за чего он в большем ужасе, от своей ли участи, если верить чуваку, который разговаривал с ним ночью – статья Марку светила нешуточная, лет на десять, не меньше, или от того, что сейчас происходит с

Катериной. Ему было не по себе, когда он вспоминал сжавшиеся плечи Катюшки и крики Лопоушки... Да что там, от этого он был в ужасе, каком-то животном,

неконтролируемом ужасе. – Исаев, на выход, – протянул сонный служитель закона и открыл обезьянник. – Иди, на улице отец ждёт. Марк вышел, вздрагивая от холода,

на нём были тонкие брюки, рубашка и куртка не по погоде, которую ему протянул страж порядка с вешалки, когда его увозили. Отец сидел в машине, он открыл дверь и посмотрел на сына. Марку показалось, что отец постарел лет на десять за одну ночь. – Это документы, – он протянул жёлтый конверт из плотной бумаги, – это деньги, – сунул в руки пачку купюр, – какие-то вещи я собрал, остальное купишь, не маленький. С институтом договорился, всё будет, первое время квартиру будешь снимать, потом купим, сразу я не готов вывести столько наличности, но к лету потяну. И главное – ты не приедешь в этот город ближайшие лет пять. Года три -

минимум. – Катерина... – Забудь, – процедил отец, – забудь. – Я не могу, как она, где?

– Дома, с ней тоже, – после «тоже» пауза, – Всё будет хорошо. – Не будет, – заорал

Марк, – не будет с ней хорошо, если я уеду. – Хочешь сесть? – выплюнул отец. -

Поговорить хочу, хотя бы поговорить с ней. – Напишешь письмо, если такой благородный, – Бронислав усмехнулся. – Забудь о ней, не было, нет и не будет. – Это безумие! – Отец прав, – послышалось с заднего сиденья, Марк подпрыгнул и обернулся. Сзади сидел друг отца, полковник милиции, серьёзная шишка в городе,

районе и даже области. – Отец прав, – повторил Николай Сергеевич, –  лучше уехать,

тебе это дело с изнасилованием не нужно, никому не нужно. – Любой суд докажет,

что я не насиловал. – Докажет и будет прав, но до суда ещё надо дожить. Твоё имя будут полоскать, имя твоего отца будут полоскать, не отмоетесь никогда, это скажется на твоей репутации, на бизнесе отца. И подумай о девушке, Марик, её будут допрашивать, сначала дознаватели, потом следователи, судебные эксперты будут ковыряться, психологи, потом снова следователи, потом суд... и ей придётся из раза в раз повторять версию своей матери, пока, в конце концов, тебя не оправдают, а её не выставят лгуньей. А так и будет, поверь мне, никто не станет церемониться с девчонкой, наговорившей на Исаева, я лично позабочусь об этом.