Текст книги "Уютная, родная, сводная (СИ)"

Автор книги: Наталия Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

вспомнил бородатый анекдот Марк и притянул Катерину к себе. Теперь она вздумала петь. На английском! Напрочь лишённая слуха и знания языка, она пела какую-то слезливую песню (судя по глазам на мокром месте, песня была о трёх сиротках и потерявшемся котёнке с неизлечимым диагнозом) и требовала, чтобы

Марк подпевал. При этом её ладошка наглаживала выпирающую ширинку Марка,

обхватывала там, сдавливала и пыталась справиться с клёпками, спрятанными в гульфике. Хорошо, что ей это не удавалось, иначе бы она залезла в трусы к Марку,

он бы вряд ли сопротивлялся, а страсть к сексу в общественных местах никогда не была фетишем Марка. Он расплатился, дав порядком больше за неудобства, таксист поблагодарил и намекнул, что у них, как у врачей, дальше кабинета, в их случае -

машины, информация не уходит. Приятный сервис, неожиданный для небольшого провинциального городка, но неудивительный. Людей состоятельных, которые,

перебрав, превращаются в обычное быдло, в городе было достаточно, как и порочащих связей, подобное средство передвижения очень кстати. – Ты сейчас уйдёшь, – вдруг расплакалась Катерина в лифте и прижалась к Марку, задрожав всем телом. – Уйдёшь, – подтвердила сама себя. – Вот и иди, – попыталась гордо вскинуть покрасневший нос, получилось только шмыгнуть им. – Не уйду, -

прошептал Марк и нашёл пьяные губы Катерины. От неё пахло виски и малиной,

теплом, уютом, талым снегом, будущим, любовью. – Прости меня, – снова села на своего конька и пришпорила со всей дури. – Простииии, я не знаааю, зачем я тогда...

а ты... а я... а он... и это всё... – членораздельно, насколько могла, выражала свои мысли Катерина. – Если тебе будет от этого легче, – усмехнулся Марк, – я отомстил тебе, не один раз, между прочим, – уже стоя у дверей Катерины, толкая ногой Витю-

Моль. Не только у Катерины корпоратив, моль тоже был празднику рад. От пинка он почти проснулся и отполз подальше, благо батареи ещё топили, а именно к ним пробирался, как партизан, бывший муж, значит, не замёрзнет. – Кто бы сомневался,

– прыснула Катерина и попыталась открыть дверь, замочная скважина не подходила ключу и всё время меняла месторасположение, по мнению чертыхающейся под нос

Катерины. – Открывай сам, – она кинула ключами в Марка, тот ловко поймал. -

Правду сказать, я тебе тоже отомстила не один раз, – хихикнула, видимо, по её мнению, мстительно. По мнению Марка – уютно до щемящего сдавливания в районе солнечного сплетения. – Надеюсь, тебе понравилось, – продолжал лыбиться,

как обкуренный, Марк. – Не очень-то, – пробурчала Катенька и попыталась снять обувь, сидя в прихожей на маленькой банкетке. – Ты же у нас бог секса, даааа, -

протянула. – А ещё я люблю тебя, даааа, – продолжила растягивать гласные. -

Любишь, значит? – Марк присел на корточки рядом с Катериной и смотрел, с каким усердием она борется с застёжкой. – И за что только? – ловко справился с неподдающимся ботинком, или как эти женские штуки называются. – За голову, -

серьёзно ответила Катя. – Она у тебя такая... – обхватила ладонями голову Марка,

взлохматила волосы, ущипнула щёки, сжала, снова погладила, словно примерялась,

прикидывала, как будет смотреться скальп Марка в её коллекции плюшевых мишек, – такая... – Большая. – Вспомнил не к месту анекдот про лошадь. – Умная, -

изрекла. – Ты уууумный, всегда эти свои задачки решаешь, головоломки всяяяаакие,

ик, – для наглядности Катерина взмахнула руками и продолжила. – У тебя знания энци... энцикл... энциклопедические, и эрудиция, и дебильное чувство юмора, а ещё ты красивый и трахаешься хорошо.

 – Вот спасибо, – Марк пытался не засмеяться в голос.

 – Я тоже красивая и хорошо трахаюсь, – просто признание года в любви. – А ты... а я... пошли все в жопу, – закончила свою речь Катерина и отправилась на кухню,

махнув Марку, чтобы следовал на ней.

  Глава 13. Часть 4. Настоящее

   Ничего не изменилось, даже порядок был тот же, по-особому уютный. Цветок на подоконнике зацвёл, какие-то стебли были любовно подвязаны атласными ленточками с аккуратными бантиками к цветным палочкам, торчащим прямо из земли. Любила Катерина цветы. – Цветы любишь? – спросил, пока выкладывал продукты и хозяйничал, усадив на стул Катерину, не хватало, чтобы она что-нибудь разбила, а потом порезалась или рубанула себе по пальцу ножом. – Ага, -

подтвердила, кивнув головой, – люблю, вот сдохну, и мне подарят много-многомного цветов. Букетами, охапками будут дарить, – хихикнула. – Может, правда сдохнуть? – задумчиво протянула, разглядывая фасад кухни. – Не в этой жизни,

котёнок. – Даже сдохнуть не могу... – пробубнила под нос и взяла с пальцев Марка сыр, задевая кончиком языка, отчего мужчина чуть не кончил прямо в штаны. -

Наливай уже. – Так ты хочешь много-много-много цветов? – разливал по бокалам колу и добавлял виски. Кате досталась чайная ложка шотландского. Спорить с пьяной женщиной себе дороже, хочет пить – пусть пьёт. Спорить с Катериной дороже члену Марка, а у них, у парня в штанах Марка и самого Марка, были другие планы на Катерину, на сегодняшнюю ночь и всю оставшуюся жизнь. – Хочу, -

подтвердила, – а кто не хочет-то? – фыркнула. – Ты же учительница, тебе должны дарить цветы. – Это другое, – протянула Катерина, вздохнула. – Я от мужчины хочу,

понимаешь? – глянула, потом засмеялась. – Что ты понимать-то можешь, кобель ты,

кобель с шикарным членом, – она плотоядно облизнулась в подтверждения своих слов. – Даже обидно, что люблю тебя не за письку, а за голову. Марк заржал, как обдолбанный жеребец, от такого умозаключения, довольно смотря на насупившуюся Катерину, которая сосредоточено, в одном ей известном порядке,

обкусывала кусочек сыра и запивала колой, как она думала, с виски. – Тебе мужчины цветы не дарят? – закинул в рот оливку и открыл упаковку с салатом,

конечно, оливье. В этом городе ему было жизненно необходимо поглощать оливье,

климат, что ли, сказывался. – Не-а, – нервно хихикнула и поморщилась. – Мне только кажется, или в моей коле нет виски? – Кажется, всё чётко, как в аптеке, – тут же заверил Марк. – И муж не дарил, на свадьбу, например? – продолжил задавать вопросы. – На свааааадьбу, – протянула Катерина, икнула и продолжила. – На свадьбу подарил, свекровь сама выбрала, «подешевше», – видимо, передразнила ненавистную женщину. – Косые такие розочки в помятой упаковке, – скривилась,

изображая «кривые розочки». – Катерина, – Марк подумал, что не знает, какие цветы любит Катюшка, не знает о ней самых простых вещей. – А ты какие цветы любишь, помимо этих, в горшках,– покосился на растения у окна. – Ты смеяться будешь, – сжала губы, готовая обидеться, да что там, она уже обиделась, заранее, и возмущённо отвернулась к стене. Логика женщины недоступна мужчине, логика пьяной женщины и подавно, остаётся принять, как должное, и по возможности получить удовольствие. – Не буду, – пообещал Марк, присев на стул напротив,

протягивая ложку с оливье Катерине, она покорно открыла рот и прожевала. -

Гадость какая, – поморщилась, кончик носа дёрнулся. – Отвратительный майонез, -

высунула кончик языка в подтверждении своих слов. – Гвоздики я люблю, -

тихонечко добавила, будто выдавала сокровенную тайну. – А что не так с гвоздиками? – уставился на пьяненькую девушку напротив, решив, что ход её мыслей он не поймёт никогда, не стоит и пытаться. – Это же гвоздики, стрёмно,

понимаешь? – Марк не понимал, но кивнул, соглашаясь. – Полагается розы любить,

я же женщина, я же заслуживаю роз, – продолжила рассуждения Катерина, – или ромашки, типа я вся такая овца невинная, мне ромашки по душе, пукаю бабочками,

при слове жопа хлопаюсь в обморок, – закатила глаза и дёрнула ногами, больше было похоже на эпилептический припадок, чем на обморок, Марк засмеялся. – А

тут гвоздики, как памятнику безымянного солдата. – Если так, то конечно, -

согласился Марк, смотря, как поднимается со стула Катерина. – Ты куда? – В ванну,

– отозвалась, хихикнув. – Мы же трахаться собираемся, – заявила, с чем тут же согласился Марк и его многострадальный в этот вечер член. По пути Катерину повело, Марк посчитал за лучшее последовать за ней. В небольшой ванной он придерживал Катерину, пока она, матерясь, стаскивала с себя колготки вместе с трусами, и платье, оставшись в одном лифчике. Сквозь розовый ажур выглядывали тёмные соски и требовали к себе внимания. – Пусть будет, – заявила, указывая на кружево. – У меня в нём сиськи красивее. Марк был не согласен, грудь у Катерины была отменная и без белья, только стоит ли оспаривать слова женщины, когда она стоит перед тобой пьяненькая и без трусов. Он быстро последовал примеру

Катерины, правда, разделся он полностью, и затолкал девушку под струи тёплой воды трясущимися руками. Единственным желанием было развернуть к себе попкой, нагнуть и войти без предисловий и ласк. Тем более, когда она однозначно потёрлась о стоящий и требующий внимания орган, продемонстрировав, что у дураков мысли сходятся. Самое большое количество бытовых травм случается в ванной комнате – вспомнил Марк. Удержать не стоявшую уверенно на ногах

Катерину и одновременно поиметь её так, как ему необходимо, он, пожалуй, не сможет, с идеей перекинуть через бортик и трахнуть, пришлось распрощаться. Он намыливал гелем, с каким-то травяным ароматом, Катерину. Она стонала и льнула к нему, отплёвывая воду, наглаживала Марка везде, куда могли достать её руки, при условии, что её крепко держали, не давая растянуться по дну белого акрила. Когда

Марк дотронулся до половых губ, Катя взвизгнула и бесцеремонно прижала его руку сильнее, расставляя шире ноги, рукой хватаясь за практически дымящее,

орущее и требующее внимания, достоинство Марка. Не помог бы и ледяной душ,

ощущения были болезненные, яйца, несмотря на тёплую воду, подобрались вверх,

голова кружилась, руки становились ватными. Разум благополучно покидал бренное тело, вместе с душой, оставалась только концентрированная похоть. Ещё пара движений, гель на руке, на складках, по клитору, струя воды, направленная ровно в центр удовольствия, и срывающийся крик Катерины, переходящий в протяжные стоны. – Прости, котёнок, – прохрипел Марк, выдернув Катерину из ванны одним сильным движением, вторым бросая на пол какую-то тряпку, кажется,

это был махровый халат, и уложил женщину. Места было мало, но двинуться прочь из маленького помещения Марк уже не мог. Сел между разведённых женских ног на колени, резко дёрнул на себя бёдра Кати, устраивая на коленях, ближе к паху, и тут же вошёл, издав нечленораздельный звук и шипение одновременно. Сразу начал вколачиваться со всей силы, скользя ногами по плитке, грозя свалиться или удариться о выступающую раковину, или свернуть стиральную машину в углу. Как поршень в двигателе внутреннего сгорания, ритмично, не прекращая работу, не сбиваясь с ритма. Потом круговые движения. Отчаянные, сильные, рваные, и снова ритмичные, под стоны, крики, боль от царапающих ногтей Катерины, жжение в глазах, сбившееся дыхание, и снова круговые, снова ритмичные, стоны, крики,

боль, жжение, круговые... Он упал на Катюшку, когда кончил так, что казалось, не только сперма, мозги вытекли через член во влагалище, Катерина ударилась головой о стену и в бессилии закрыла глаза с довольным вздохом. – Ты предохраняешься? – спросил пришедший в себя Марк. – Я чего-то ступил. -

«Ступил» – твоё второе имя, – проворчала начавшая трезветь Катерина. -

Предохраняюсь, от беременности, от... – Я здоров, могу поклясться или анализы предоставить, – начал вставать, дёрнул себя за взлохмаченные волосы, так, что коже головы стало больно, надо же было так опростоволоситься... – Потом обменяемся диагнозами, – съязвила Катерина. – Надо выпить в честь такого случая. – Может,

хватит? – Марк с сомнением посмотрел на девушку. Ох, и красивая она. Чудо, как хороша. Хороша же! Волосы скатались, наполовину валенок, наполовину сырая солома, тушь размазалась в стиле панда-камикадзе, губы алеют от его поцелуев,

глаза сверкают, улыбка, да уютная какая, родная. – Не-а, – тут же отвергла рациональное предложение Катенька. – Я сегодня пью, – кивнула головой в знак согласия с собой же. – И ты сегодня пьёшь, – добавила, как озвучила приговор без права на помилование. – Это всё решает, – согласился Марк и обнял Катерину.

Потом они сидели на кровати, там же расположился поднос с закуской и бутылкой.

Пили из горла, ели с одной ложки, бесконечно целовались, размазывали по телу друг друга взбитые сливки и слизывали их. Катерина, прищурив глаза, выдавила себе сливки между ног и бесцеремонно уселась на лицо Марка со словами: «Сделай мне хорошо», и Марк сделал. Тщательно вылизав всё от сливок, он кружил языком у входа, зная, что ей требуется другое, потом кружил рядом с клитором, легко задевая вершинку, и как бы не ёрзала Катерина сверху, ей не удавалось влиять на процесс, она не могла кончить, как того требовала. Марк удерживал её оргазм, она ругалась и грозилась отомстить, но больше стонала и двигала бёдрами, пытаясь сесть плотнее, но Марк тут же прятал язык, ей оставалось только сдаться на его милость. Тогда он легонько сжал зубами уже изрядно набухший комочек и пару раз ударил по нему языком. – Боже, боже, боже, ааааа, – заверещала Катерина, потом что-то замурчала, потом попыталась отползти, но Марк удерживал на месте,

продолжая агонию и мурчание, вперемежку с криками. Через время отпустил, когда

Катя расслабленно замерла, давая ей остыть, зная, что прикосновения будут слишком болезненными, а потом продолжил мягко поглаживать языком, не давя,

едва касаясь, снова и снова, пока она не кончила ещё один раз, сползая по телу

Марка, бормоча что-то ему в кожу, подставляя губы под тягучие и долгие поцелуи.

Их руки переплелись, ноги, тела, души, как экзотические лианы. Тесно, жарко,

потно. Член сам скользнул, куда ему следовало, Марк лишь немного двигался,

Катерина и вовсе лежала недвижима, закрыв глаза, потерявшись где-то в пространстве между реальностью и небылью. Долгий, тягучий, сладкий полёт,

поцелуи, шёпот, вкус виски на губах. Такой была любовь Марка этой ночью.

  Глава 13. Часть 5. Настоящее

   Марк поставил будильник на восемь утра. Аккуратно встал, выбираясь из объятий Катерины, чтобы не разбудить, собрал то, что осталось от вчерашней пирушки, пустую бутылку, тарелки, упаковки, один презерватив, который использовали для анального секса, и сейчас он одиноко валялся посредине комнаты, куда его и зашвырнул Марк, перед тем, как вырубиться. Идея с аналом принадлежала Катерине, надо ли говорить, что Марк не слишком-то отказывался.

Как и от оральных ласк, довольно откровенных, к слову сказать. Катерина была откровенна и требовательна в постели, а пьяная Катерина – это было нечто фееричное, Марк решил, что к чёрту вред от алкоголя, раз в месяц необходимо устраивать такие ночки. Уходить в полный отрыв. Наверняка, чинные и благородные кумушки проклянут подобные развлечения, только, к счастью Марка,

Катерина не была чинной и благородной. Она была развязной, безумной,

смешливой, провоцирующей и влюблённой. Для кого-то это было недостатком, но не для Марка. Если бы он не был настолько эгоистично влюблённым собственником, он бы даже подумал о хорошем тройничке с Катериной, что-то ему подсказывало, что под настроение прокатило бы, но он не намерен был делиться,

даже с женщиной. Да что там, мысль о мастурбирующей в одиночестве Кате, как заводила Марка, так и в равной степени бесила. Он умудрялся ревновать даже к правой руке, что, безусловно, было верхом идиотизма, которым Марк никогда не страдал, а сейчас наслаждался им. Быстро собравшись, взяв с полочки ключи, куда вчера положил, когда зашёл, Марк вышел на прохладу улицы. Интересно, сколько проспит Катерина? Судя по количеству выпитого и состояния, минимум – до обеда,

значит, он должен успеть. Его колотило, как шавку, от прохлады и перепоя,

трясущимися руками он всё-таки отыскал номер Серёги и вызвонил его. Серёга прибыл через сорок минут и молча открыл дверь машины. В общем-то, дел было не так и много, но они были. Первое – смотаться к отцу, предупредить. Отец не удивился раннему визиту и помятому лицу, предложил кофе и таблетку о головной боли, выслушал Марка и согласно кивнул головой, делая необходимые звонки.

Второе – тут Марк встретил сопротивление Серёги, но звук шуршащих купюр сыграл в пользу Марка, и Серёга согласился. Третье – самое простое, оказалось сложной задачей. Видимо, гвоздики завозили в город только на девятое мая, а было только второе. Объехав все возможные киоски и магазины, Марк нашёл цветы с пушистыми шапками и тонким ароматом, да ещё в нужном ему количестве.

Продавщицу едва не хватил удар от радости, пока она волокла этот сноп из подсобного помещения и пересчитывала, перекладывая из одной кучи в другую.

Когда Марк не говорил с Серёгой и не был занят подготовкой, он вспоминал прошедшую ночь и был вынужден прикрывать пах курткой, сделав вид, что в машине жарко, и именно поэтому он снял верхнюю одежду и кинул на колени. Или думал о том, что рассказала ему Катерина этой ночью. Бесспорно, она была достойной сменой упрямой ослицы Лопоушки. Бросив Владлена ещё зимой,

вопреки всем доводам разума, теперь она еле сводила концы с концами. Отказывать себе – ей было не привыкать, но даже если она не будет совсем питаться и покупать одежду, её доходов не хватает на ежемесячный взнос по ипотеке. Ей стали названивать из банка, угрожать выселить из квартиры, судом и прочими небесными и человеческими карами, переходя на отнюдь не профессиональный тон ведения переговоров. Угрожали. Катерина смирилась с тем, что квартиру она просрала, но смириться с тем, что ей придётся жить у матери, она не могла, как и не могла снимать жильё – не многим дешевле той же ипотеки, а значит, не по карману. Надо было искать другую работу, источники дохода, а перед решающим боем Катерина предпочла напиться в хлам, что и делала, методично набираясь на «празднике спорта». На вопрос, какого чёрта она не сказала ничего матери или Брониславу, в конце концов, ему, Марку, Катерина не могла ответить ничего вразумительного,

предпочтя неистово целоваться. Сейчас Марк как никогда понимал отца с его характеристикой Лопоушки – «упрямая ослица», и его любовью к этой женщине.

Кто сказал, что мужчина выбирает порядочную, разумную, невинную, прекрасную,

достойную во всех отношениях, всегда верную и нежную женщину? Кто вдалбливает этот бред юным девчонкам, заставляя их забивать на свои желания и стремления, подстраиваясь под фригидную мораль, попахивающую гнилью?

Мужчина выбирает ту, рядом с которой он перестанет думать обо всей этой чепухе,

которую придумали сами женщины, устроив  аукцион женских достоинств,

готовых подороже себя загнать, а просто будет готов послать весь мир к любой матери ради одной-единственной. Марк открыл дверь и замер на пороге. Каким-то седьмым чувством он ощутил, что Катерина проснулась и плачет. Он не видел её,

нет, даже шага в квартиру не сделал, только захлопнул дверь и стоял на пороге, но уже знал – она плачет. Так и было. В коротеньком цветастом халате из шёлка, на кухне, лицом в настенный фартук, потупив взгляд, стояла Катерина. Она не обернулась на шум, продолжала смотреть в стену. А Марк... Марк тупо захотел её.

Шёлк, заканчивающийся на краю попочки, стройные ноги, тонкая талия, чёрные волосы, отливающие красным, всё это манило к себе, говорило: нагни, раздвинь,

возьми. Какое там, думал Марк, продолжая молчать. У Катеринки всё натёрто, он себе нисколько не льстил, зная, что размер его органа не отличается изяществом,

предыдущей ночью он имел Катерину, кажется, раз пять, не считая того, в ванной.

Даже просыпался один раз, чтобы устроиться между ног Катеринки, и она хныкала,

что ей больно, продолжая подмахивать и постанывать, пока не заплакала, прося остановиться, он вытащил и додрочил ей на живот. В бульварных романах или фильмах с высоким рейтингом, женщины испытывали оргазм от приказания мужчины, в жизни, если женщина не хотела, если она уже была удовлетворена выше крыши, да ещё и натёртой, кончить по щелчку пальцев она не могла. Да и кому был нужен этот аттракцион доминирования вопреки физиологии? Но, чёрт возьми, как же он хотел её сейчас. Патология, эрекция была сильной и болезненной. Чувства Марка прокалывали насквозь острой болью, от затылка до копчика, оседая тяжестью в промежности, пульсируя там. Он моргнул, вдохнул,

собираясь с силами, чтобы подойти и сделать то, что он собирался сделать. Без секса. Не сегодня. Плечи Катерины расслабились, Марк наблюдал, как в полусне, за тем, как груди Кати укладываются на поверхность стола, отчего попа оттопыривается. Катерина так и стояла, молча, глубоко дыша, у Марка на мгновение закружилась голова. Два шага ему потребовалось, чтобы подойти к

Катерине, и одно движение, чтобы нырнуть рукой под её грудь, поймав пальцами напрягшейся сосок. – Откуда ты знаешь, что я об этом подумал? – он нагнулся,

вжался в тело Катерины, проводя свободной от букета рукой по бёдрам, внешней части и внутренней, ягодицам, талии, вдавливал руку в поясницу. Катерина тряслась, как при лихорадке, Марк нагнулся к личику и встретился с тёмным пристальным взглядом, осмотрел яркий румянец и остановился на губах, ярких,

припухших, шепчущих. – Знаю, – она моргнула. Дрожь прошла по телу Катерины,

потом Марка, словно они были единым организмом, с одним позвоночником и нервной системой на двоих, с одним дыханием и одним на двоих желанием. Марк зажмурил глаза, справляясь с жжением в них, посмотрел вокруг в поисках того, что может заменить лубрикат. Он понимал, что должен остановиться, что обязан это сделать, что Катерине может быть больно, даже если она достаточно возбуждена,

ей может быть больно после всего, что было ночью. Понимал, но сделать ничего не мог, ни с Катиным желанием, ни с её дыханием и взглядом, как в трансе, ни со своим вожделением, которое накрыло с головой и не давала вдохнуть или трезво мыслить. Не нужна была эта трезвость. Не сейчас. Откуда Марк это знал? Оттуда же, откуда Катерина узнала желание Марка. Из космоса, вселенной, от мирового разума, господа бога, интуиции... Он вошёл медленно, Катерина подалась на него сама, требовательно, со стоном. Марк добавил слюней, идея с растительным маслом отпала сразу, а больше ничего под рукой не нашлось, да и искать не хотелось. Медлительными фрикциями входил, выходил, менял угол проникновения, легонько поглаживал клитор, чувствуя сжатие и без того тесного лона. Он закрывал глаза в почти религиозной экзальтации, потом, распахнув,

смотрел на Катерину, чернющие глаза, алые губы, чувствуя горячее дыхание... – Я

люблю тебя, – прошептал на ухо, хотел крикнуть, но не смог, голос пропал. -

Слышишь меня, люблю. – Думала, мне приснилось, – хрипло ответила и что-то долго искала взглядом в лице Марка, потом словно нашла и закрыла глаза, начав быстро-быстро поверхностно дышать и подаваться на член Марка. – Не приснилось, – резко вошёл и замер, член дёрнулся, готовый кончить от медленных,

на всю длину, раскачивающихся движений, которые продолжались достаточно долго, да и затягивать не хотелось. – Люблю и прошу тебя стать моей женой. – Ты безумный, Исаев Марик, – Катя застонала и попыталась отпрянуть, чтобы продолжить движения. – Абсолютно безумный. – Ты тоже, котёнок, – подался движению Катерины, почти срываясь в оргазм. – Ответь мне. – Что ответить? -

пробубнила себе в сгиб локтя, куда устроила лицо, скуля и всхлипывая. – Выйдешь за меня? – последний толчок грозил взорвать мозги, и стечь из яиц по стволу,

вырываясь по каналу прямо в Катерину. – Даааа, – поняла ли она, что ответила согласием, или это был ответ на серию ритмичных толчков и победный крик

Марка, точно такое же «Дааа», когда его голова упала на стол. Он с трудом восстанавливал дыхание, стараясь не свалиться окончательно своим весом на Катю.

Она так и лежала на столе грудью, прижатая Марком, и крупно вздрагивала.

Наконец, Марк встал, натянул на себя бельё, джинсы, которые болтались внизу, он так и не удосужился стащить их с ног, поднял Катерину, она была как гуттаперчевая, с полуприкрытыми веками и блаженной улыбкой на личике. – Ты купил мне гвоздики? – Она улыбалась, глядя на огромный моно-букет. – Откуда ты знаешь, что я люблю гвоздики? – заглянула в глаза. – Я сказала, да? – Алкаш, – Марк улыбнулся, – сказала. Не мог же я делать тебе предложение без цветов, это не по фен-шую. – Так ты не шутил? – взгляд неуверенно бегал по лицу Марка, по букету,

кухне, снова по лицу Марка, опустился на шею. – Не шутил? – Неа, не шутил, иди сюда, – подвёл Катерину к окну. – Я заставил Серёгу привязать к его машине воздушные шарики и ленты, по-твоему, это смешная шутка? Катерина уставилась в окно, бледнея, краснея и прикрывая рот ладошками. Там, под окнами многоэтажки,

стояло такси в воздушных шариках, которые, когда Марк махнул в окно, взмыли вверх, поднимая растяжку с надписью: «Катерина, я люблю тебя», а Серёга, как кузнечик, бегал по газону с полурастаявшим снегом, поджигая петарды,

расставленные в виде огромного сердца, которые горели, шипели и взрывались,

заставляя жителей выглядывать в окна. Самая смешная идея, когда-либо приходившая в голову Марка. Самая нелепая. И самая лучшая. Такая же, как предложить руку, сердце и другие не менее важные органы Агафоновой Екатерине

Яковлевне. – Знаешь, – Марк проводил глазами улетающую растяжку, которую в спешке делали в специально открытой для срочного заказа типографии, по настоятельной просьбе отца. – Недавно мне рассказали сказку про принцев,

драконов, рыцарей и девочку. Я никак не мог решить, каково моё место в этой сказке, я не похож на принца, не хочу быть драконом, и рыцарь из меня так себе... и понял, что хочу быть мужем. Не каким-то мужем, а конкретно твоим. Вся эта история с «долго, счастливо и в один день». Не то, чтобы я в это верил, скорей, я верю в то, что через год ты захочешь меня убить, и даже будешь искать в интернете,

как избавиться от трупа. Через три, будешь требовать новую шубу, а я захочу свалить от тебя на чемпионат мира по футболу, а через двадцать мы будет вспоминать всё это со смехом и причёсывать наших детей, как мы живём душа в душа, уважая, почитая и всё, что полагается в таких историях. – Ты такой романтичный, сейчас разрыдаюсь, – прищурившись, произнесла Катерина и улыбнулась. Уютно так! – Эй, я стараюсь, имей в виду, что я превысил собственный лимит на полгода вперёд. – Ты подарил мне гвоздики, – Катерина, как заворожённая,

смотрела на букет. – Ты спросил, запомнил и подарил. – Это было нелегко, в этом городе действительно не жалуют гвоздики,– усмехнулся Марк. – Ты, кстати, так и не ответила согласием. – Я согласна, – она кивнула. – Ты подарил мне гвоздики... -

Подожди, то есть с шариками и фейерверком можно было не заморачиваться,

хватило бы и гвоздик? – Марк довольно улыбался, смотря на бордовые щёки

Катерины. Ух, какая она, взъерошенная, румяная, глаза шальные блестят, рот бы так и съел, ни капельки не оставил. – И хорошего секса, – поддела Катерина. – Не, неее,

никакого секса в ближайшие дни, котёнок, – он должен хотя бы озвучить это, совсем не обязательно соблюдать. – Один день, – не согласилась Катерина. Когда она соглашалась? Земля сойдёт с орбиты, если Катерина согласиться, к тому же, обоим отлично известно, они не собираются выдерживать суточный целибат. Марк, на самом деле, был бы не прочь прекратить его прямо сейчас, но, то ли он действительно был удовлетворён, как не случалось с зимы, последнего дня,

проведённого с Катериной, то ли здравый смысл и понимание того, что половое здоровье ещё понадобится Катюшке, его останавливал. К тому же, мысль об оральном сексе, которым не только не гнушалась Катя, но и откровенно любила его,

внушал оптимизм. – И ещё, – Марк развернул к себе Катерину и уставился на неё, -

договариваемся сразу, чётко, ясно и без недомолвок. Никаких Владюш, никаких бывших, будущих, вообще больше никаких мужиков в твоей жизни, твоём белье и постели. Ты – только моя, индивидуального пользования, я не согласен на групповушки, лёгкие интрижки, никакого вида секса на стороне. Клянусь, я сниму ремень и отхожу тебя до синей задницы, это не будет тебе в удовольствие, не станет эротической поркой, что вдруг стало модно, я просто отутюжу твою задницу так,

что ты месяц не сможешь не то что сидеть, а ходить, и я не шучу сейчас, Катерина.

– Ух ты, – встала в позу, ощетинилась. – Какие моногамные песни запел, просто «на нейтральной полосе цветы». А сам-то ты собираешься хранить свою жопу от ремня, или этот запрет только моей персоны касается? – Если я наставлю тебе рога,

Катерина, ты сможешь смело ответить мне тем же. Знаю, что именно это ты и сделаешь, и тебе ведь даже противно не будет, а я страх как не хочу тебя делить, ни с кем, так что, у меня отличная мотивация, – Марк говорил серьёзно. В чём-в чём, а в том, что Катерина мгновенно предпримет меры, сомнений не было, и это до чёртиков пугало, сворачивалось в желудке и оседало в паху, грозясь вылиться в половую беспомощность, полную и неизлечимую. Марк был уверен, что чёртов страх санкций не даст ему дышать в сторону других женщин. Почему он выбрал эту женщину? «Потому что» – самый очевидный ответ. Через час они ехали на такси к отцу Марка. Катерина ёрзала, нервничала и теребила край косынки. -

Сказал бы по телефону, – бубнила недовольно. – У нас же не завтра свадьба. – О

таком не говорят по телефону, – крепко прижав к себе девушку, проговорил Марк. -

И нам надо всё обсудить, согласовать. – Что согласовать-то? – возмущалась

Катерина. – Наша свадьба, не его. – Мой отец – деловой человек, я хочу, чтобы он присутствовал на нашей свадьбе, так что, предпочитаю согласовать с ним хотя бы месяц. А ты не собираешься сообщать маме? – он посмотрел на Катерину. Как же они похожи с Лопоушкой, поразительно. Один взгляд, поворот головы, упрямо сжатые губы, взгляд в сторону, когда не хочет обсуждать что-то. – Она от твоего отца узнает. – Ясно. Катерина, распахнув глаза, смотрела на дом Исаева Бронислава и в ужасе пятилась назад, упираясь спиной в грудь Марка, словно перед ней был не дом, пусть в несколько этажей, с чугунным литьём и рядами самшита на дорожке,

ведущей к крыльцу, а ожившее чудовище из киноэпопеи «Чужой». – Хватит,

Катерин, можно подумать, ты не знала, что мой отец любит широко жить, к тому же, я тебе такой уровень жизни пообещать не могу. – Знала, конечно, – просипела, -

но всё равно, пугает с непривычки. – Привыкнешь, – подмигнул и повёл за руку в дом, где их встретил Бронислав, сдержанно поприветствовав сына и Катеньку.