Текст книги "Уютная, родная, сводная (СИ)"

Автор книги: Наталия Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

худааая, молодая, жопка упругая, сиськи мягкие, как сдоба. Марк выплюнул джин,

подавился, встал, нужно было срочно вырвать информацию, которая грозила выйти из него прямо на мягкий ковёр. А Анжелике потом это убирать. Потом Владлен делился планами на будущее, отпускал смачные шутки и опустился до таких подробностей, что Марк просто вышел, со словами: – Не знаю, мужик, что за баба тебе даёт, но походу, либо она дура, либо ты – урод. Кто такое рассказывает о своих женщинах? Владлен пару раз моргнул пьяными глазами. – И правда, мужик,

уймись, – вдруг сказал Бронислав. – Бабы, даже с упругими жопами – бабы, нам есть о чём поговорить помимо них. Марк завалился спать в одежде, ещё разок блеванув.

Принёс же чёрт эту супружескую чету. Принёс же чёрт его в этот город. И чтобы уж счастье было полным – тот же чёрт приволок снова в жизнь Марка Катерину.

  Глава 7. Часть 2. Настоящее

 С утра голова, естественно, раскалывалась, но к десяти он стоял на пороге краеведческого музея, открытого в городке лет пять назад. Факт того, что в это время на периферии ещё открываются музеи, удивлял, но желания посетить сей оплот культуры не вызывал. Катерина подошла и поморщилась, глядя на Марка. -

Вечер, я смотрю, удался. – Не поверишь насколько. – Да уж, что тут верить, ужрался в сопли... – Катерина, – Марк отошёл на пару шагов и посмотрел на неё. – Ты злишься, что ли? – Не злюсь я, противно просто, – она ещё раз поморщилась. -

Хочешь, пока здесь, я вообще пить не буду? – Мне всё равно, на, – протянула жвачку. – И не дыши на детей. «Ужрался в сопли». Вот ведь, ещё и выговаривает.

Хотелось рассказать, в какие сопли вчера ужрался её Владлен, и какая дрянь лилась из его рта, но Марк промолчал. По здравому размышлению, Америки этот

Владюша -переросток не открыл, ничего особо нового человечество за последние лет пятьсот не изобрело в этом плане, да и трёп его больше характеризовал самого мужика, а не Катерину, но противно было, так же, как с утра во рту. Полусонные школьники, человек пять-семь, жались друг к другу, что-то громко обсуждали и бросали взгляды на Марка, он поймал себя на том, что хочет показать язык какой-то пучеглазой худой девчонке, которая мерзко захихикала и шептала что-то на ухо своей подружке. Экскурсия проходила в мирной и сонной обстановке. Экскурсовод что-то монотонно рассказывала, растягивая гласные, и водила лазерной указкой по экспонатам. Фотографии, черепки из глины, пара ржавых гвоздей, полусгнившая доска и какие-то минералы, изделия из которых можно было купить в местном ларьке. У ларька толпились люди, украшения по завышенной цене явно представляли больший интерес, чем вся экспозиция, включая пару картин и перекрученную ржавую скобу для двери. Дети дружно попрощались, уточняя организационные вопросы у классного руководителя, пока Марк отошёл в сторону,

чтобы не мешать, и ушли, кто-то парочками, а кто-то по одному. – Слушай, – сказал подошедший Марк, положив руку на плечо Катерине, немного притянув к себе. Он всё время экскурсии невыносимо хотел это сделать, но держался, его не смущали школьники, но что-то подсказывало, что присутствие незнакомого мужика и без того поднимет волну разговоров, а они вряд ли нужны молодому педагогу. Марк ещё помнил свои школьные годы, да и студенческие тоже. Отчего-то личная жизнь молодых педагогов всегда интересовала учащихся. – Это какое-то извращение – во время каникул таскать детей в музей, у нас такого не было. – Не было, – вздохнула

Катерина. – Кому это надо-то? Не похоже, что твои ученики в восторге. Да и ты, уж прости, не сияешь от радости. – Министерству, – подняла палец вверх и засмеялась.

– А, да, как-то не подумал. – Он смотрел на витрину, там были какие-то серёжки,

колечки, брелочки и прочая сувенирная продукция, но больше видел отблески яркого света в тёмных волосах Катюшки, и ощущал запах малины, перемешанный с ароматом парфюма, и этот коктейль очень нравился Марку. Он кружил голову,

завораживал. Пока бежали по морозу к машине, Марк дважды чуть не упал, скользя на тонкой подошве модельных ботинок. Было холодно даже для этого климата, и

Марк умудрился промёрзнуть до костей за семь минут пути. – Зря ты от тех серёжечек отказалась, – проговорил, заводя машину, поставив в режим «драйв», тут же тронувшись с места. – Симпатичные, была бы память обо мне, – улыбнулся. -

Лучше куртку себе купи, – засмеялась Катерина. – Посинел весь. – Куртку? – Марк глянул на своё пальто. – А что не так с этим? – оттянул английский воротник. – У нас зимой национальная деревенская одежда какая? Валенки, штаны ватные, тулуп и шапка на меху, – процитировала Печкина Катерина. Марк улыбался. – Да я зиму настоящую последний раз видел лет десять назад. – Это не повод отморозить бубенчики, – подмигнула и звонко засмеялась. – Правда, смотреть на тебя холодно. -

Чёрт! Ты о бубенчиках моих заботишься? – подмигнул в ответ и перевёл взгляд на дорогу, – мы польщены. – Кто «мы»? – Я и бубенцы. Их двое. Катя хихикала и несла какую-то откровенную ерунду всю дорогу до торгового центра, где Марк всё-таки решил прикупить обновок. На самом деле, ему самому изрядно надоело мёрзнуть.

Конечно, расстояния от машины до помещения не давали отморозить «бубенчики»,

но мёрзнуть надоедало, да и скользить на тонкой и гладкой подошве ботинок – тоже,

и удивлённые взгляды окружающих, которые только сейчас понял Марк, надоедали.

Благо, торговля почти не имела выходных и праздников, и торговцы были рады продать что угодно, в любое время дня и ночи. Они долго бродили по пустому центру, изредка встречаясь с такими же одинокими шальными покупателями,

которые, видимо, просто не знали, куда себя деть в длительные выходные дни, и проводили их в бесцельном хождении по магазинам. И это было потрясающе.

Примерять какие-то куртки, обувь и шапки, ожидая реакции Катерины, слушать её язвительные замечания и переливистых смех, да уютный какой, родной. Видеть её улыбку, возмущение ценой или модой. Обнимать её за плечи, стоя на эскалаторе,

купить ей тёплые варежки, пока она отошла по нужде, а потом подарить, слушая её недовольство, и смотреть, как она прижимает эти варежки к шубе, как живое существо. Наверное, вдруг подумал Марк, он мог бы всю жизнь так прожить – с

Катериной. С её смехом, обидами, спорами, с переменчивым настроением и чернющими глазами. Марк уже жил с женщиной, но, как бы это парадоксально не звучало, никогда не хотел прожить с ней всю жизнь, вернее, никогда не думал о своей бывшей жене так, как о Катерине. С бывшей ему было хорошо, нормально ему было, и он ни разу не задумался о том, на всю ли это жизнь, а если бы и задумался, и понял, что нет – не расстроился бы. А может, он просто забыл уже о ней, а Катерина – вот, руку протяни. Сидит рядом в машине, переключает FM-

каналы, выбирая музыку себе по вкусу. Вкус, к слову сказать, Марка удивлял, но он спокойно пропускал сквозь уши ретро 70-х, 80-х и 90-х годов. Он готов был слушать даже Казаченко в этот день, но, слава богу, не пришлось.

  Глава 7. Часть 3. Настоящее

 Голод давал о себе знать всё настойчивее, Марк свернул к ресторану на выезде из города, на котором красовалась надпись «загородный клуб». Интерьер был помпезный, стулья королевских размеров, подсвечники под бронзу, столы на резных ножках, белые скатерти, не хватало только бантов и вензелей, впрочем,

вензеля нашлись на льняных салфетках, а банты на углах скатерти. Катерина недовольно смотрела в меню и бурчала, что лучше бы заехали в место попроще,

она одёргивала платье из плотного трикотажа, тёмное, в мелкий горошек, и косилась на окружающих. А их была не так и много, неудивительно, впрочем.

Цены, даже на самые простые блюда, действительно были далеки от понятия «демократические». Это мало волновало Марка, он хотел есть, скорей всего -

Катерина тоже. От алкоголя Катя отказалась, Марк тоже благоразумно вспомнил,

что он за рулём, а вот еда порадовала провинциальным хлебосольством. Порции были огромные, к счастью, такое явление, как молекулярная кухня, ещё не добралось до этих мест, и блюда радовали поджаренными краешками стейка и золотисто-сливочным отливом на супе из морепродуктов. Марку нравилось смотреть, как ест Катерина. Как отламывает кусочек фоккачи как отправляет его в рот, как туда же отправляется ложка, как кончик языка облизывает губы, а глаза при этом закрываются на мгновение. Синхронно. Маленькие детали, вкусные подробности, на которые любовался Марк. Вот что эта черноглазая с ним делает? И

ведь не специально. Сидит – наслаждается едой, а Марк мечтает быть куском мяса средней прожарки, и чтобы Катерина в него зубы... Он даже место точно знает, куда именно эти зубы, губы, язычок... Или осьминожком... и чтобы звук еле слышный с губ: «пппф». Не очень-то Марк разбирался в живописи, но спроси его сейчас -

ответит, что Катерина, поглощающая с аппетитом обед – это стиль импрессионизм.

Яркие и сочные мазки на холсте серых будней айтишника. Ещё немного, и Марк заговорил бы стихами, а ещё чуть-чуть – и уволок бы Катерину в какую-нибудь

ВИП-зону для уединения, в  «загородном клубе» должны быть подобные. Но моментально картина поменялась. Катерина замерла, так и не донеся столовый прибор до рта. Марк обернулся туда, куда смотрит Катерина. Ну, конечно! Где ещё может захотеть отобедать сам Владюша и его благородная жена Аделаида в окружении детишек. Которые наглядно демонстрировали, что у супружеской четы был секс, как минимум два раза, последний из которых лет десять назад. Рядом с

Аделаидой вышагивал пацан – один в один мама, слегка поменьше в объёмах, но всё впереди. Он таращил глаза в тарелки окружающих и потирал толстенькие ручки в предвкушении. Да уж, аппетит, похоже, парню достался от мамы. Рядом с

Владленом шла девушка лет семнадцати, может – старше. Хорошенькая, нечего сказать. И уже знала об этом. Отлично знала и всем своим видом показывала пренебрежение к окружающим. Одна из тех, кого легко потерять и трудно найти,

если верить статусам в социальных сетях, носок в стиральной машине – одним словом. – Марк, дорогой мой, – пропела Аделаида и уставилась на Марка и его спутницу, пока из-за её спины эту же спутницу пожирал глазами Владюша. -

Какими судьбами? – Она так радовалась встрече, как будто они были закадычными друзьями лет сорок, и встретились на похоронах общего врага. – Заехали пообедать,

– коротко ответил Марк, бросив взгляд на сжавшуюся Катерину. – Познакомьтесь, -

это Катерина, подруга детства, случайно встретились в торговом центре, – решил «отмазать» Марк девушку. – Аделаида, что означает «благородная», – прощебетал центнер живого веса. – Это мой муж Владюша, – При «Владюша» глаза Катерины закатились, но надо отдать должное, она справилась с собой довольно быстро. – А

это наши детки – Артурчик и Долорес. – Очень приятно, Марк, – ответил Марк учтиво, как смог. Долорес... не Маша, Даша или Ксюша, не Лиза или Алина -

Долорес! – Взаимно, – Долорес с интересом осмотрела Марка, в глазах светился счётчик купюр, когда она оценивала внешний вид и статус нового знакомого, пока не научилась прятать, а вот губы томно уже надувать научилась, придавая себе секси-вид. Марк еле сдержал улыбку, но напоследок, когда семейство,

раскланявшись, двинулось к своему столику, всё-таки подмигнул девчонке, не удержался. Только вот весёлое настроение исчезло, испарилось, как и не было его.

Катерина вяло отвечала на вопросы, отводила глаза, ковырялась в тарелке и вздыхала. Кончик носа Катюшки дёргался, как у злого котёнка, она бросала взгляды в сторону стола благочестивого семейства, и Марк тоже начинал злиться. Или ревновать. Или то и другое сразу. – Терпеть её не могу, – пробурчала себе под нос

Катерина и с каким-то наигранным удовольствием отрезала кусочек стейка,

отправляя его в рот. – Ревнуешь? – Марк откинулся на спинку стула и прищурил глаз. Нет, что Катерина спит с этим Владюшей – местным царьком, – это была одна история, а вот ревность – совсем другая. – Нет, – бедный стейк был раскромсан на кусочки и один из них безжалостно отправлен в рот. – Потанцуем? – Марк протянул руку, поклонившись, как галантный кавалер века ушедшего. – Ты обалдел? – ух,

какие глазищи! – Почему? Живая музыка есть? Есть. Площадка для танцев есть?

Есть. Пойдём, потанцуем. – Не пойду я. – Марк широко улыбнулся, глядя на злящуюся Катю, так же она фырчала, когда не понимала простых формул, не могла их применить, но при этом дула губы и отказывалась это признавать. – Пойдём,

испортим Владлену аппетит, – подмигнул и потянул за руку. Выглядела Катерина,

конечно, обыкновенно, без провинциального шика. Простенькое платьице до середины бедра, из плотной ткани по фигурке, сапоги на каблучках, волосы по плечам. Глаза чернющие, румянец на нежном личике... да за такую простоту убить можно. Катерина поморщилась, покосилась на Владлена, которому что-то выговаривала Аделаида, наверное, вещала про уровень своего холестерина сегодня,

и приняла приглашение Марка. – Знаешь, я не очень-то хорошо танцую, -

прошептала перед этим. – Я тоже, – покаялся Марк и повёл спутницу мимо столика,

под пристальными взглядами Владюши и Долорес. – Повеселимся. И было весело.

Сначала Катерина переминалась с ноги на ногу, и это было смешно, потом она уловила темп и стала даже следовать за Марком, который всё же имел представление о танце, а потом, когда рука Марка обняла поясницу партнёрши по танцу и прижала к себе, стирая последние сантиметры между ними – стало жарко.

Невыносимо. И так же невыносимо волшебно. Если бы Марк был ложкой, то

Катерина была бы второй и идеально вошла в него. Если бы Марк был пазлом, то

Катерина была бы вторым и идеально вошла в него. Она словно дополняла его,

сливалась с ним. Его клетки смешивались с её клетками, играли, танцевали свой причудливый танец, раскидывали брызги и оставляли следы. На сердце. Он ощущал тепло тела Катерины, которое проникало в него, вжималось, или это Марк вжимался в неё. Катюшка влияла на него вполне определённо, и результат этого влияния очевидно упирался в девушку, только Марк не спешил отодвинуться,

напротив, он сильнее вжал в себя девушку, его рука прошлась по спине,

почувствовав застёжку бюстгальтера, которую тут же захотелось расстегнуть, по талии, по бедру, и остановилась на круглой попке, бесцеремонно огладив вкусную округлость. Где-то у своей груди он ощущал дыхание Катерины – горячее и прерывистое. Почему-то захотелось потрогать волосы Катюшки, и Марк так и сделал, запустив пальцы в тёмные мягкие пряди, пахнущие малиной. Всё

 начиналось как шутка, заигрывание, какое-то дурацкое желание досадить

Владлену, но стремительно перерастало в отражение тех самых горизонтальных желаний в вертикальном танце. Всё, о чём мог думать Марк – это Катерина. Её тело,

мягкая грудь, которую он ощущал своей, тёплый животик, задевающий почти уже дымящееся достоинство Марка, круглая попка, которая так идеально двигалась под его ладонью, горячее дыхание, мягкие волосы, аромат малины... – Пойдём? – он остановился. На самом деле, если бы он продолжил танцевать и прижимать к себе девушку – всё бы превратилось в бездарное пип-шоу. В глазах расплывались витиеватые узоры на стенах и канделябры на столах. – Ты наелась? – голос звучал хрипло, перехватило дыхание. Катерина быстро перебирала ногами, когда шла за

Марком мимо столика Владлена, взгляд которого не предвещал ничего хорошего в ближайшую пятилетку. Долорес с интересом и ярко выраженным презрением осмотрела Катюшку. Сопля мелкая – подумал Марк. И только невозмутимая

Аделаида поглощала двойную, если не тройную порцию, подкладывая особенно лакомые кусочки сынуле, он, по всей видимости, не страдал отсутствием аппетита.

Быстро оплатив счёт, Марк вышел на мороз. Минус тридцать должны были остудить его. Кто, в самом деле, может испытывать возбуждение в такую холодрыгу, стоя без шапки и в тонкой обуви – покупки были благополучно убраны в пакеты и дожидались своей участи на заднем сиденье вольво. Катерина подошла и неуверенно потопталась рядом. Организм Марка, словно это возможно ещё больше,

приветствовал близость женщины, пришлось даже незаметно прижать парня в штанах, потому что он начинал мешать не только мыслить, но и идти. Кое-как добравшись до машины, включив зажигание, Марк смотрел на свет фар в темнеющем пространстве перед лобовым стеклом и начинающие закручиваться в воронки света хлопья снега. Дворники пробежались по стеклу, очищая вид, но снег быстро ложился на стекло, не успевая таять – снова попадал под дворник. – Откуда ты знаешь его? – услышал Катерину. – Владюшу? – поднял бровь, но не повернулся,

так и смотрел на лобовое стекло. – Владлена. – Друг отца оказался, приходил вчера с женой. – С этой жабой?! – Да, с ней, – он резко развернулся. – Катерин, ты только не говори, что у тебя любовь с этим уродом, а! – Что? Нет! – А раз «нет» – откуда ревность? Марк бы с радостью послушал ответ на этот вопрос, но про себя – откуда у него эта ревность? Почему ему настолько противно, даже физически, понимать,

что буквально несколько дней назад... дурдом какой-то! – Нету никакой ревности, -

насупилась, ноздри дёргаются, губы обиженно скривились. – Просто гадко всё это!

– Обыкновенно, – соврал Марк. – Такая жизнь. Машина тронулась, и они отъехали от стоянки, только для того, чтобы остановиться метров через десять, Марку потянуть на себя Катю, расстёгивая шубу, нырнуть одной рукой под дорогой мех, а второй – в волосы Катюшки. Руки Катерины пробежались по лицу Марка, очертили контур губ, и он не выдержал, простонал. Губы Катерины были мягкие, выпуклость на верхней губе, до которой дотронулся кончик языка Марка – с сухой кожицей,

обветрила губки Катя... Марк два раза вздохнул, ощущая запах малины, забытый вкус, непередаваемый, и провёл ещё раз языком по верхней губе, чувствуя, как

Катерина раскрывает губы, и её язык отвечает тем же. Он ощущал себя гурманом и блюдом одновременно. Он пробовал, его пробовали, смаковали, не желая двинуться дальше, стоя на этой грани, балансируя на ней и получая от этого какое-то мазохистское удовольствие. Почувствовал, как ноготочки Катерины легко царапают затылок Марка, она всегда так делала, когда целовала его, почувствовал каждый миллиметр между губами, и как эти миллиметры таяли, ощутил начало поцелуя -

отчего-то робкого, какого-то деликатного, нежного, уютного. Самый уютный поцелуй за всю жизнь Марка... самый уютный поцелуй, который состоялся у него в тридцать лет, сидя в автомобиле на обочине дороги с самой уютной девушкой,

которую только могла создать природа, с самой уютной улыбкой. – Пока, – Катерина быстро засобиралась, когда Марк подъехал к её подъезду. Всю дорогу они нервно молчали, только иногда Марк давил на тормоз, вольво послушно вставала у обочины, а губы двоих послушно встречались. – Катерина? – он растерял слова,

знал, что надо сказать, но не мог выдавить из себя и слова. – Нет, – она его поняла, -

не надо, Марик. – Почему? – Не надо, просто не надо. – Не говори, что хранишь верность этому дерьму, Владлену, – начал заводиться. Господи, да он мизинца не стоит Катерининого, одного вздоха рядом с ней, аромата малины и чернющих глаз.

Его рот, как помойка, источающий гадости, не стоил Катюшки. – Нет, да, я не знаю.

– Катя, – он успел догнать её. – Позвони мне, позвони, и я сразу приду. – Он целовал её долго, стоя под фонарём, а над ними кружился снег, мимо проходили люди, гдето лаяли собаки, кричали дети, а Марк целовал Катерину и не слышал ничего,

кроме своего гудящего, как паровой двигатель, сердца. Ууууффф – в ушах и душе.

Катерина забежала в подъезд, и Марк подождал, когда включится свет в её окнах,

потом он смотрел на эти окна и всё ждал, когда она позвонит... не позвонила.

Бесцельно пропетляв по ночному городку, длинной дорогой, Марк всё же вернулся в дом отца, где свет горел только на кухне. Почему-то захотелось, чтобы кто-то ждал его, именно его. Чтобы свет горел для него. Лично. Марк даже постоял под горячим душем, но сон так и не шёл, хотел было спуститься вниз, в бар, и выпить чего-нибудь горячительного, да передумал, перевернулся на живот и уставился на стену. Завитушки, крендельки и цветочки в стиле барокко на обоях занимали его какое-то время, но сна так и не было. А вот мысли были... Всё смешалось в голове,

перепуталось, прошлое и настоящее, о будущем Марк не думал. Воспоминания о той Катюшке, её доверчивых прикосновениях – не касалась, а тайну ведала и делилась ею. Воспоминания о Катерине сегодняшней, как ей шло  платье, как топталась на заснеженной дорожке у музея, переминаясь каблуками в снегу,

прятала руки в карманах. Воспоминания о её поцелуях, с ума сойти! Просто поцелуи, а у Марка душа не на месте, сердце несётся галопом, во весь опор... Рука,

как-то сама собой спустилась ниже живота к уже ожившему парню в пижамных штанах. Да, он явно требовал внимания, что Марк и сделал. Обхватив ствол ладонью, он начал двигать рукой и бёдрами себе навстречу, и мог поклясться, что ощущал в это время вкус и запах малины и видел взгляд чернющих глаз, колкий, не доверяющий. Прошлое, настоящее... Две Катерины, один оргазм, почти оглушающий. Марк застонал и блаженно вытянулся. Ох, Катя-Катерина, что ж ты делаешь? И в ус не дуешь.

  Глава 7. Часть 4. Настоящее

 Уже засыпал, когда раздались переливы телефона, надо сменить рингтон, подумал

Марк. Ещё подумал, кто это ошалел настолько, что звонит среди ночи,  потом он не думал, а с блаженной улыбкой смотрел на имя «Катерина» и фотографию девушки,

тайком сделал в торговом центре. – Ты что, спишь там? – раздался самый закономерный вопрос в два часа ночи голосом Катерины. Она ещё и претензии предъявляет. Ты посмотри на неё! – Дрочу, – выпалил Марк, схватившись за голову и дёрнув себя за волосы в воспитательных целях. Он научится когда-нибудь разговаривать с этой женщиной по телефону или так и будет нести чепуху, как известный персонаж из «Алисы в стране чудес»? – Добро переводишь, -

резюмировали на том конце, и член согласился с женским голосом небольшим волнением и надеждой на более приятный досуг. – Так кто-то сказал «нет». – Марк ответил это Катерине, а смотрел на свой член, который слов таких не знал и возражений принимать не хотел. – Ну, сказала «нет», теперь говорю «да», – хоть бы голос дрогнул ради приличия. – Передумала? – Марк подпрыгнул на кровати. Надо бы вальяжно раскинуться, поговорить о природе, погодных явлениях здешнего климата, топографической ситуации, демографической... – Могу ещё раз передумать, – отчеканила. – Нет-нет, – Марк уже был одной ногой в штанах и рукой в рукаве рубашки, прыгая на одной ноге по дому, прижимая телефон к уху. Грохот стула, который свалился на журнальный столик, слышал весь дом. – Еду! – Оденься теплее, – и отключилась. Он оденется теплее, конечно, если вспомнит, что такое одежда... На ходу натягивая тёплую шапку и куртку, Марк встретил отца, который полусонный спустился вниз, на грохот и шум, который создавал Марк в прихожей,

холле, веранде, сметая на своём пути всё, что не так стоит или лежит. – Куда? -

Бронислав. – По делам, – буркнул Марк. – Завтра буду, на связи, – он махнул айфоном и открыл входную дверь. – Единственная круглосуточная аптека – на площади Карла Маркса, – всё, что ответил отец и, развернувшись, отправился досыпать свой сон. Рядом с сырниками на пухлом лице. У Катерининой двери он заробел, как пацан, даже остановился, чтобы перевести дыхание. Катерина открыла дверь рывком, и Марк замер, превратился в тот самый злосчастный соляной столб,

как жена Лота. В джинсах стало тесно. Так же быстро, как замер Марк, напрягся младший друг, и сейчас требовал выпустить его из оков белья и денима. Она отошла на пару шагов вглубь квартиры, Марк зашёл за ней, как щенок на поводке,

он, кажется, так же игриво вилял хвостом и уж точно пускал слюни. Этот сногсшибающий наряд, этот комплект нижнего белья... эти... трусики, которые не давали шанса воображению, чулки в тон и обувь на каблуках, делающих и без того стройные ноги Катерины почти непропорционально длинными. Таким нарядом можно пытать, новая китайская пытка. – Чай? – она ещё и любезная хозяйка.

Развернулась вокруг своей оси, продемонстрировав себя со всех сторон. – Тебя, -

прохрипел Марк, – и стакан воды, если возможно. – Есть шампанское, – женские ноги продефилировали мимо двух соляных столбов, один из которых был в штанах,

и отправились в сторону кухни. Такую Катерину Марк не знал... но хотел узнать.

«Господи!» – готов был поднять руки к небу. – Спасибо! – Я тоже, – Катерина налила два фужера, пока Марк так и изображал в дверях памятник самому себе, и подошла к нему. – Пожалуйста, и, может, разденешься? – Да, спасибо, – он моргнул. Не мерещится. Шампанское было выпито парой глотков, которые не утолили жажду, а оказали обратных эффект – пересохло во рту и на губах. А губы Катерины были мягкими и манящими, с них пить шампанское и вздохи – лучший коктейль. Марк сел на кровать, Катерина встала между его ног и смотрела сверху вниз, перебирая пальцами его волосы. Взгляд Марка скользил по телу Катерины, по кружеву, по прозрачным трусикам с малюсенькой ложбиночкой в самом низу. Руки прошлись по телу, не хотелось спешить... хотелось запомнить. Запомнить всё, навсегда.

Гладкость и теплоту кожи, мурашек у локтя, маленький шрам у коленки, округлость груди, вздрагивающий пупок на плоском животе, бёдра, талию... всё запомнить,

насладиться, вкушать. Смаковать руками, глазами, губами. Он потянулся к её губам,

она ответила на поцелуй неспешно, водила языком по губам Марка, очерчивала контуры, рисуя новые. Их языки словно пробовали друг друга на вкус и, оставшись довольными – отправились в дальнейшее путешествие. Он бы так и целовал её -

вечность. Сидел на  кровати, держал её на коленях и целовал – вечность. Заглушая требования члена, который был не согласен просто торчать в штанах, он требовал выпустить его и, наконец, использовать по назначению. Не за этим ли они сюда приехали? – вопрошал. И был отправлен дальше, чем гусей пасут. Лично Марком.

Руки Марка легко расправлялись с крючками на бюстье, Катерина тяжело задышала и принялась за пуговицы на мужской рубашке. Так они одновременно обнажались друг перед другом, давая познакомиться с новыми участками тела, когда-то знакомыми, но претерпевшими изменения за десять лет. Катюшкины прикосновения выбивали дух, её поцелуи лишали дыхания. Она оказалась внизу,

под ним, и это возбуждало ещё больше, если такое возможно. Волосы раскинулись на светлой постели, пальцы проводили по плечам, губы целовали шею, грудь, куда могла дотянуться, а могла она немного... Марк вдавил Катерину свои весом в матрас, упёрся членом в живот, прижал к себе за поясницу, не оставляя и миллиметра между телами. Кожа к коже. Тесно. Он целовал один сосок, потом второй, лаская рукой обделённый, ловил движения бёдер Катерины, целовал живот,

гладкий, тёплый, опустился рукой между ног, вспомнив, что когда-то там был пушок, а сейчас гладкая, бархатистая поверхность и влага. Катерина раздвигала ноги, не стеснялась, она сама направила руку Марка, сама ввела его палец в себя,

сама задала темп и двигалась в такт этого темпа. Он нашёл себя между её ног,

внимательно разглядывая губки и выступающий бугорок клитора. Лизнул, Катерина вскрикнула, он подул, потом снова лизнул, обвёл языком вокруг, не задевая особо чувствительную точку, потом мягко провёл по пику. Согнул палец в поисках той самой волшебной точки и, судя по стонам, нашёл её. Это было самое умопомрачительное занятие за последние лет десять – кунилингус Катерине.

Уносящее мозги в небытие. В астрал. В открытый космос. Пока Катеринка не ускорилась, Марк надавил языком сильнее, выбрал то самое место и наслаждался женскими криками. – Ты классный, – прокричала Катерина, – господи, – она откинулась на подушку, – я так и... оу... вау!!! Её откровенное восхищение сводило с ума, открытость, желание сделать приятное в ответ – сводили с ума. Искренняя,

уютная такая. «Моя», – думал Марк... и это была его последняя мысль, он ещё помнил, как Катерина раскатывала латекс по члену, зажав пальцами хвостик,

предварительно поиграв в своё удовольствие с парнем, облизывая его и вбирая в рот так глубоко, как только могла, потом всё стёрлось из памяти.

Последовательность действий и слов, обстоятельств, и варианты развития событий.

Было только два рваных дыхания, пот по его спине, по её, смена позиций, какой-то смех, и снова смена, влажные, глубокие поцелуи, руки на груди, руки ласкающие,

шлёпающие, царапающие... и крик, известивший всю девятиэтажку, что первый раунд закончен. Вот только Марк не собирался останавливаться, он был готов перевести дыхание и начать второй, третий, десятый, и умереть в постели

Катерины, как воин на поле брани, с блаженной улыбкой на лице. Уютной.   Утро началось ближе к обеду, рядом ворочалась копна тёмных волос и что-то бубнила в подмышку Марку, было щекотно и счастливо – есть же такое состояние. Состояние счастливого человека. – Отпусти меня, – наконец-то он разобрал бубнёж и расцепил руки, оказывается, он всю ночь прижимал к себе Катюшку. – Писать, писать, ой, -

она вскочила и нагишом рванула в сторону уборной. Красивая. Марк посмотрел на закономерный результат утра у себя между ног и дождался Катерину, чтобы предъявить его. Катеринка смеялась, но смех как-то быстро стих, прервался на взаимные ласки и долгое, тягучее, пронзительное занятие любовь. Не сексом. – Мне домой надо, – вздохнула Катерина, наливая второй раз остывший чай. – А мы сейчас где? – опешил Марк. – Домой, где выросла, надо цветы полить, дом протопить...

мама в больнице, вот я и присматриваю. Мы там жили, с мамой, почти всю жизнь...

теперь она одна живёт. – Поехали, – скомандовал Марк, – польём печь, растопим цветы. – Ты поедешь? – ох, что ж ты так удивилась, Катерина, что ж так покраснела?

– Конечно, я в отпуске, что мне ещё делать, – он нагнулся к девушке. – Не хочу отпускать тебя ни на минуту, Катерин, – прижал к себе и вдохнул запах малины.

Продолжения выходят хаотично, установить одно время не получается, но раз 

в сутки есть и будут. 

 Событий впереди много. 

 Если всё нравится, буду признательна за лайк. Спасибо, что со мной и 

историей. 

  Глава 8. Часть 1. Прошлое

 Когда Марк зашёл домой, семейный совет, во главе с Лопоушкой, был в самом разгаре. Она что-то выговаривала Катерине, которая стояла, потупив глаза, смотря исподлобья на маму, кидая иногда взгляд на сидевшего рядом Бронислава. Весь его вид выражал беспомощность перед Лопоушкой. Он как бы был согласен с доводами