Текст книги "Когда падают листья... (СИ)"

Автор книги: Наталия Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

– Я боюсь идти в этот лес, – девушка поежилась, и Ждан физически почувствовал, как по ее телу победно пробежали мурашки.

– Мы не будем далеко заходить, – отозвался Дар, – только чтобы от дороги сильно не было видно.

Яромир покачал головой, но в кромешной тьме никто не мог заметить этого жеста: что поделать, южные ночи всегда отличались своей непроглядной чернотой…

Шли, спешившись, в полной тишине, нарушаемой лишь беспокойными вскриками птиц, вспархивающих с веток, да охами Велимиры, которая не переставала оглядываться по сторонам.

– Не нравится мне этот лес, – снова пробормотала она.

– Ты что-то чувствуешь? – насторожился Яромир, – что-то плохое?

Девушка нахмурилась, пытаясь отделить свои кошачьи чувства от простого девчачьего страха.

– Пока не могу разобраться.

Шатренец, повернувшись в сторону, заметил:

– Дарен, может быть, нам и правда стоит?..

– Нет, – раздался голос с совершенно противоположной стороны, – никаких возвращений. У нас слишком мало времени.

Веля лишь тихонько вздохнула, покрепче сжав руку идущего чуть впереди Ждана.

– Костер будем разжигать? – подал голос парень.

– Только если ненадолго, – помедлив, отозвался войник, – нам не следует привлекать внимания.

– А ужин? – вскинулся Ждан.

– Перебьешься. Веля, сделаешь бутербродов? У нас вроде должен был оставаться сыр.

– Представляю, во что он превратился после дня на таком пекле, – проворчал белобрысый и огрызнулся в сторону Дара: – сам жри свой сыр!

– Я сварю кашу! – пискнула девушка, пытаясь предотвратить начинающуюся перепалку, – это быстро!

– Хорошо, – проговорил войник, изо всех сил пытаясь не раздражаться на парня, – здесь остановимся, мы уже достаточно прошли.

Ветки собирали Ждан с Яромиром, оставив Велимиру около Дарена, напряженно застывшего на месте и держащего руку на рукояти меча.

– Ты что-то видишь? – тихо спросила девушка.

– Нет.

Когда вспыхнул огонь, на душе у нее стало чуть спокойнее, и она проворно стала вытаскивать из своей сумки котелки, миски и крупы.

– Быстрее, – поторопил ее Дар, не оборачиваясь.

Веля бросила на него короткий взгляд, и ее руки еще быстрее запорхали над котелком, в которой уже вылилась вода из огромной фляги, которую девушка таскала с собой еще со столицы.

– Откуда вода? – удивился Ждан.

– Я набрала с утра, – немедленно отозвалась Веля, и чтобы увести тему от кошки-Йены, сжавшейся у нее около ног, как бы невзначай спросила: – Дарен, а что тебе сказал жрец Осуд?

– Неважно.

– Почему неважно? – гречка вся оказалась в котелке с уже кипящей водой.

– Тебе не надо этого знать, – с нажимом повторил войник, не оборачиваясь.

Велимира насторожилась: ей с самого выхода из храма показалось странным его поведение. Неужели – все?

– Но тогда…

Дарен вдруг резко повернулся: его темные глаза сейчас горели, как у безумца.

– Что тогда, Веля? Что – тогда?! Почему ты вечно лезешь не в свое дело? Если тебе что-то не нравится – иди! Я тебе в няньки не записывался.

Яр и Ждан вскочили одновременно.

– Да как ты смеешь?! – парень сжал кулаки.

– Не мешай, – Яр неприязненно подвинул его и повернулся к Дарену: – Отойдем?

Войник, бросив короткий взгляд на Яромира, повернулся и пошел, провожаемый изумленным взглядом Ждана.

– Ты, паршивец, – с неожиданной злостью в голосе сказал вдруг Яромир, когда они отошли на достаточное расстояние, – у тебя с головой не все в порядке? Зачем ты на девчонку набросился?

– Она лезет не в свое дело, – нахмурился Дар.

– Так значит, ей вовсе не обязательно знать, во что она ввязывается благодаря тебе?

Войник досадливо скривился.

– Ты бы лучше спросил, во что мы ввязываемся благодаря ей!

– Эльга с тобой, Дар! – сузив глаза, прошипел шатренец, – не Велиной рукой было написано это пророчество! И не Веля создавала этот артефакт!

– Если бы я ее не встретил…

– …то гнил бы уже в тюрьме!

Дарен замолчал, зло глядя на друга, а потом нарочито спокойно бросил:

– Я не звал ее с собой.

– Ах, не звал? – прошипел шатренец, – тогда посчитай, сколько раз она спасла наши с тобой задницы!

– Дело не в этом, – глаза Дарена потемнели: его ответы больше походили на оправдания, а оправдываться ему было не за что.

– А в чем, Дар, в чем? Может, ты все-таки соизволишь нам поведать, чтобы мы не гадали вслепую, как смягчить падение твоей драгоценной заднице?!

И тут Дар не выдержал и все-таки заехал другу в челюсть. А потом еще раз. А потом… Яр тоже ответил ударом, и войник, поднявшись с земли, не стал продолжать драку – остановился.

– Полегчало? – ядовито поинтересовался Яромир, вытирая кровь с разбитой губы.

Дарен ничего не ответил: досадливо сплюнул под ноги и, повернувшись спиной, направился в лес.

– Иди-иди, – посоветовал ему друг, – может, какие мысли достучатся до твоей больной головы.

Сам шатренец пошел в противоположную сторону, обратно к костру, на ходу приводя в порядок растрепавшиеся волосы и пытаясь отчистить от липкой грязи правый бок. Но Велимира, бросив на него лишь один взгляд, тут же ахнула:

– Вы что, подрались?!

Яр промолчал, чтобы ненароком тоже не обидеть девушку, сел около костра и взял свою порцию каши.

– Приятного аппетита.

Пожелать-то пожелал, а приятного в еде с расквашенной губой – маловато.

– Больно? – участливо спросила девушка, откладывая кружку с ложкой, – давай я посмотрю.

– Не надо. Героя своего посмотришь.

– Он не мой! – вспыхнула девушка.

Яромир не стал возражать, лишь выразительно поглядел на нее, так и не донеся до рта ложку с кашей: мол, а сама-то ты в это веришь? И только вздохнула в ответ.

– А если с ним что-то случится?

– С Дареном? – одновременно вытаращились на нее две пары глаз.

– В любом случае, – пошла на попятную Веля, – он не захочет, чтобы я к нему приближалась. – Она замолчала ненадолго, а потом пробормотала: – не понимаю, чем я ему так не нравлюсь?..

Яр внимательно посмотрел на нее и сказал:

– Все наоборот, Веля, – и, предотвращая дальнейшие вопросы, быстро добавил: – Когда образумится, сам к тебе подойдет.

Девушка опустила глаза и вяло поковыряла носком сапога землю.

– А если нет?

– Значит, мы со Жданом поможем образумиться, – не моргнув глазом, ответил Яромир.

Парень моргнул, удивленно взглянул на него, но от комментариев воздержался, молодец. В противном случае шатренец не только бы взял свои слова обратно, но еще и в рожу заехал бы.

Есть пришлось тоже в полной тишине, так как ни у кого не возникало желания заводить какой-либо разговор в полной темноте. Лишь было слышно, как ложки изредка стучали по мискам.

– Там рядом нигде нет ручья? – вдруг спросила девушка, чьи глаза, чуть привыкнув к темноте, теперь едва различали смутные силуэты друзей.

– Не слышал, – отозвался Яр, – ополоснешь посуду завтра, – и вдруг спросил: – Веля, а откуда ты на самом деле?

Чаровница непонимающе посмотрела на темную тень шатренца:

– Что ты хочешь сказать?

– Ты же не из весницы на самом деле.

Он внимательно вглядывался в чуть заметное лицо спутницы.

– Из весницы. Яромир, какая муха тебя укусила?

Шатренец пожал плечами, а потом задумчиво продолжил:

– Для обычной весницкой девушки ты знаешь и умеешь слишком много.

Велимира продолжала молчать, даже голову опустила: теперь Яр не видел ее лица. Он с волну подождал, а потом, будто и, не замечая прислушивающегося Ждана, продолжил:

– Хорошо, тогда скажи, кем был твой отец?

Она долго молчала прежде чем ответить, но потом все-таки сказала тихо:

– Я его плохо помню. Он… – девушка поперхнулась, стараясь не дать теплым воспоминаниям пробить ее броню, и вместо "умер" сказала: – тиф.

На некоторое время воцарилось молчание. Какая-то птица шумно взмахнула крыльями на соседнем дереве; чуть вдалеке заухал филин.

– Извини, – наконец проговорил Яромир, а потом, еще чуть помолчав, спросил: – твой отец… он ведь не из весницы, верно?

Веля резко подняла голову и в упор посмотрела на друга. И ему вдруг показалось, что ее глаза на мгновение вспыхнули золотым огнем. Голос чаровницы стал вдруг вкрадчивым и шелестящим, как осенние листья, еще не опавшие с деревьев:

– Что тебе еще хочется знать, сын шатрского князя?

Кошка-Йена, до этого мирно дремавшая у нее на коленях, вскочила, выгнула спину дугой и зашипела на шатренца.

– Прости, – тут же отступил Яр, – просто…

– Что – просто?

– Я просто думал, что ты – ключик к разгадке, заключенной в пророчестве, – наконец, признался тот.

– Я не заклята узами долга, Яромир, – успокаиваясь и усаживаясь обратно, ответила она, – это не то.

Голос девушки стал прежним. И только шатренец успел выдохнуть, как она еще тише добавила:

– Я заклята самой Осенью. В обмен на жизнь. В весницах никогда не было магов.

– Не рождались? – подал голос вдруг Ждан.

Девушка нахмурилась:

– Нет. Им не давали жить. Убивали вместе с родителями. Жгли вместе с домами, как чуму какую-то…

– Но почему?

– Потому что неуправляемый дар таких детей мог бы стоить жизни всей веснице…

– …а поступить в Академию средств все равно не было, – закончил Яромир и рискнул спросить: – как же тогда выжила ты? Почему тебя… не жгли?

Веля долго молчала, а потом выговорила:

– В огне погибла моя мать. И отец.

– Тогда почему?..

– Почему еще раз не попробовали? – она горько усмехнулась: – боялись.

– Чего боялись?

– Кто чего, – Велимира отвернулась и стала что-то чертить пальцем на земле, – кто-то думал, что отцу удалось спастись, и побоялся кралльского недовольства – хотя вряд ли тот стал бы вступаться за обнищавшего дворянина – да, Яромир, да, он не был крестьянином, – кто-то был уверен что это знамение богов и опасался их гнева.

– А на самом деле? – подал голос Дарен, уже с несколько волн стоявший за ее спиной.

Веля, будто и не удивившись этому, пожала плечами и ответила:

– Я же сказала: я заклята Осенью. Хватит расспросов. Я и так сказала вам всем больше, чем должна была.

– Ложитесь спать, – отозвался Дар, – я первый подежурю. Потом Яромир, потом Ждан.

– А я? – снова подала голос чаровница.

– Спи, – устало отмахнулся шатренец и добавил: – прости еще раз. Просто правда… она, как-то, всегда ближе.

– Я же не врала вам.

– Зато о многом просто промолчала. Ладно, Веля. Если тебе понадобится что-то узнать, спрашивай.

– Да про вас я как раз все знаю… – тоскливо сказала чаровница, покосившись при этом, почему-то, на Дарена.

Ночь прошла спокойно. А вот утром сначала пришлось искать ручей, а потом оказалось, что на завтрак, кроме хлеба и куска «вспотевшего» сыра ничего не осталось. И потому Ждан не переставал ныть, Дарен – ругаться сквозь зубы, Яромир – шикать на обоих по очереди, а Велимира – стараться не допустить драк. Получалось, в общем-то, не ахти как: сначала Ждан запульнул в Яромира сорванной с ближайшей елки шишкой; тот, естественно, предложил отойти и поговорить, на что парень ответил, что он еще не последний самоубийца. Тогда шатренец, плюнув на гордость, на ближайшем привале около вожделенного ручья подставил подножку – и белобрысый скатился прямиком по обрыву в воду.

– Ты чего делаешь, идиот? – заорал снизу Ждан, – как я теперь мокрый поеду в седле?

– Пусть тебе это будет напоминать о должном смирении в поведении, – ответствовал Яр, стоя сверху и демонстративно потирая ладонями друг о друга.

– Я тебе сейчас тоже кое-что напомню! – взвился парень и бросился карабкаться в горку, цепляясь ногтями за камни.

Но, когда в очередной раз мокрая рука предательски соскользнула, Ждан снова покатился в ручей. И в этот раз Яромир уже захохотал в голос – до того нелепым был вид парня, стоящего в мокрых штанах посредине мелкого ручья.

– Ну и? – поинтересовался шатренец, садясь около края обрыва на корточки, – что ты там мне хотел напомнить?

– А ты спускайся сюда, водичка как парное молоко.

Яд из его голоса можно было черпать половниками, и Веля дернула Яра за рукав с требованием прекратить балаган. Тот нехотя поднялся и, напоследок предложив Ждану поймать русалку за хвост* (поймать русалку за хвост – дословно: заняться с русалкой любовью), ушел обратно к привязанным лошадям.

– Сам лови, озабоченный! – полетел ему вслед рев взбесившегося парня.

Велимира вздохнула: она надеялась, что утренний инцидент был первым и последним за сегодня, но, видимо, ее надеждам не суждено было оправдаться.

– Долго нам еще ехать? – недружелюбно буркнул только высохший Ждан в сторону.

– Пока с седла не свалишься, – ухмыльнулся Яромир, и поинтересовался: – ничего не трет?

– Иди ты.

– Только после вас…

– Так, все! – Велимира повысила голос: – перестаньте! Дарен!

– Что?

Веля набрала побольше воздуха в легкие:

– Скажи, пожалуйста, долго ли еще ехать.

Войник вздохнул и нехотя ответил:

– До вечера, я думаю, доберемся.

– И что потом? – заинтересовался переключившийся на друга шатренец.

– Не знаю. Увидим.

– Веля?..

– А мне-то откуда знать? – пожала плечами девушка в ответ на вопросительный взгляд Яра, – я вижу только события, а не места.

И почему-то на этот раз никто не стал спрашивать ее, что же именно она видит. Может быть, это на них так вчерашний разговор повлиял?..

Велимире очень бы хотелось на это надеяться.

Дорожные столбы сменяли друг друга, дорога то ровно и неспешно текла, как широкая равнинная река, то петляла между камнями, обходя жалкий, выжженный солнцем лес стороной (и почему ночью он казался таким страшным?). Небо будто кто-то покрасил в голубой цвет, и его однообразность ложилась на плечи непосильной ношей. Кони фыркали и все норовили отойти в сторону, пытаясь хоть как-то избавиться от навязчивости палящих лучей.

– О, – оживился вдруг Ждан, приподнявшись в стременах, – я, кажется, что-то вижу впереди! Вы видите?

– Уже пять волн как, – флегматично заметил Яромир, – тебе в детстве не говорили, что с утра надо умываться, чтобы глазки протереть?

– А тебе не говорили в детстве, что ты жуткий зануда? – беззлобно передразнил его Ждан, помня об утренней клятве самому себе не задираться без причины: получалось плохо.

– Я не зануда, я – умный. Разницу видишь?

Парень ухмыльнулся:

– Голова-то от знаний не лопается?

– По своей постучи, вдруг гул услышишь?

Дарену надоело слушать эту бесконечную перепалку, и он слегка пришпорил Броню. Тем более, что вожделенная цель была совсем рядом.

Горячий ветер обжег песком в лицо и улетел дальше, запутываясь по дороге в волосах путников вместе с мелкими камешками.

Скоро все закончится, и уже никакие силы не смогут остановить то, что завертелось. И он не сможет. И Веля тоже не сможет. И даже ее пресловутая Осень.

С первой трудностью они столкнулись уже на въезде в небольшой городок (хотя Яромир с про себя все равно окрестил его весницей – до того убогими были домишки и бедно выглядели люди).

Едва друзья подъехали к воротам, как стена сразу же ощерилась стрелами, будто еж – иголками.

– Да уж, радостный прием, – хмыкнул Дарен, – ничего не скажешь.

– Что делать будем? – задумчиво поинтересовался шатренец, разглядывая бойницы.

– Что-что… объясняться.

– Что-то мне подсказывает, что нас не настроены слушать.

– Но попытаться-то стоит.

Войник медленно показал пустые ладони без линий и прокричал что-то вроде: "Мы пришли с миром!".

– Фе, как неоригинально, – фыркнул Ждан сзади.

Яр тут же прищурился:

– Можешь лучше?

Стрелы не спешили всовываться обратно, и по прежнему целились в маленькую горстку народа.

– Так, – пробормотал войник, вспоминая старичка в веснице-городе, который требовал с него – подумать только – "пошлину", и продолжил: – так дело не пойдет. Яр, сможешь спросить, где начальство?

Шатренец перевел взгляд на стену и, медленно приставив ладони ко рту, прокричал на ломаном Яцирском:

– Эй, любезные! Позовите кого-нибудь из высоких! Начальника стражи, городничего, наместника!

Ворота не спешили открываться, но наверху раздались возгласы, после которых началось какое-то шевеление.

У Ждана стали затекать руки, и в тот момент, когда он, плюнув на все, готов был уже опустить их, послышался лязг огромных засовов, и створки ворот медленно поплыли вперед, открывая щелочку для одного человека.

Дарен прищурился, Яромир напрягся, Веля вцепилась пальцами в Жданов рукав.

Человек внимательно осмотрел четырех путников, а затем отрывисто спросил на яцирском:

– Кто такие будете?

– Переводи, – шепнул Дар шатренцу, – мы путники, пришли с миром…

Яр поморщился на такие речи, но все-таки заговорил на певучей яцирской речи, пытаясь успеть за речами друга. Когда они замолкли, человек негромко поинтересовался целью прибытия. На что Дарен протянул ему написанный жрецом лист пергамента, сложенный вчетверо. Тот вчитался, нахмурился, а затем что-то быстро стал объяснять Яромиру. Шатренец подобрался и так же быстро заговорил:

– Они закрывают ворота города… раз в вяток, за седьмицу до полнолуния… не понимаю… ни своих, ни чужаков приказано не пускать, он не имеет права открывать ворота… тьфу, как быстро – ничего не могу разобрать!

– Ясно, – Дарен оборвал обоих, чуть приподняв руку (стрелы, за все это время чуть опустившиеся, снова нацелились на маленькую черную фигурку внизу), – скажи ему, что мне нужен Алишер, жрец Осуд, Слепой Богини.

Начальник стражи снова нахмурился и спросил, почему это он обязан пускать каждого проходимца к почтенному Алишеру. Яромир заскрежетал зубами, и тут вдруг сзади раздался звонкий голосок девушки:

– Листья опадают. Выбор Осени сделан.

Фраза была произнесена на чистом заросском, однако человек, столь недружелюбно встретивший друзей, выпучил глаза и, открывая и закрывая рот, как рыба, выброшенная на берег, пару волн молчал. Потом поклонился им, четверым, и тихо сказал:

– Простите меня. Я мог бы сразу догадаться.

– Если ты знала кодовые слова, то почему раньше сказать не могла? – сварливо поинтересовался Дарен.

– Это не я! – девушка с тоской взглянула на войника.

– Ну конечно же, и как я сам не догадался? – с сарказмом продолжил Дар, – у нас ведь чуть что – сразу же Осень виновата.

У Вели заволокло глаза от обиды:

– Но это правда не я! Я ничего не знала!

– Да отвяжись от нее, – вмешался Ждан, – чего ты к ней прицепился? Лучше скажи спасибо, что жив остался! А то "мы пришли с миром", "мы никому не причиним зла"…

– За собой следи, мальчишка.

– Да иди ты.

Дарен замолчал и отвернулся, поравнявшись с Яромиром.

Шатренец вовсю разглядывал улицы и хорошеньких смуглых девушек, закутанных в ажурные сетки-платки; сверху то и дело слышалась какая-то иностранная брань, а под ногами путников и лошадей, которых они вели в поводу, все время шмыгали кошки – туда-сюда. Яр поднял голову и, встретившись взглядом с молоденькой женщиной, белозубо улыбнулся ей. Но та лишь опустила взгляд и быстро прошмыгнула мимо.

Яромир проводил ее фигурку взглядом и разочарованно заметил:

– Вот нравы! Не то, что у нас. У них, поди, и публичных домов нет.

– Кто о чем… – пробормотал Ждан, покраснев.

– А что, – вдруг спросил шатренец, – у тебя девки-то и не было, наверное?

– Не твое дело!

– Ты так краснеешь, как будто я собираюсь делать тебе неприличные предложения. И все таки?

– Замолчите! – еще более красная Велимира смотрела на них с укором, – хватит доставать друг друга!

Яр ухмыльнулся, а парень пробормотал себе под нос что-то ну очень нецензурное.

Дарен поднял на них взгляд и вздохнул: пусть дурачатся и препираются, пока у них есть на это время.

Скоро все изменится, совсем скоро.

– Да, Броня, – войник почесал хрюкнувшего от удовольствия коня за ухом, – одни мы с тобой остались.

Броний поднял на хозяина грустные янтарные глаза и ткнулся мордой ему в плечо: мол, все будет хорошо.

Но Дар, проводив взглядом очередной раскрашенный красками листик, неведомо как оказавшийся в этой пустыни, уже не знал, будет ли вообще это "все". И эти улочки, и это необъятное небо, и эти мальчишки, устраивающие перепалку в каждый свободный момент, и эта необыкновенная девушка, с которой он почему-то постоянно ругается…

Будет ли это все?

Но всеведущие боги молчали.

И Осень тоже не спешила давать ответ.

ГЛАВА 13
ПРАВО ВЫБИРАТЬ

После красно-желтых дней

Начнется и кончится зима.

Горе ты мое, туман,

Не печалься – гляди веселей.

И я вернусь домой

Со щитом, а, может быть, на щите;

В серебре, а, может быть, в нищете,

Но как можно скорей.

(Виктор Цой)

Небо синело над выцветшими крышами домов, будто бы издеваясь над выжженной белизной дорог. Ветер то стихал, то снова бросался в песком в глаза одиноким прохожим, а солнце безмолвствовало.

Присутствие Осени здесь чувствовалось иначе – без золота опавших листьев, без влажности ночного дождя. Лишь ночью, поглядев в прозрачно-звездную бесконечность неба, можно было понять, что Золотая Хозяйка давно уже уютно устроилась и здесь, на Яцире, свернувшись теплым пушистым комочком.

– …и не было у жизни ни конца, ни края; и запах черемухи слился воедино с запахом прелой листвы и талого снега. И все чародейство, что было в мире, было одарено и наказано в одно и то же время. Обрели могучие из могучих силу, разделенную на три части, и вместе с ней – кошачий облик, как дань вечной Осени, – голос жреца, необычно сильный и властный, волнами раскатывался под стенами храма, отражаясь от гладких отполированных стен и округлого купола, будто вдавленного в свод какой-то неведомой силой.

– А что, – Ждан толкнул Велимиру в бок, – раньше вы не становились кошками?

Девушка молчала, вслушиваясь в речь служителя и одновременно тревожно поглядывая на бледное, изрисованное шрамами лицо Дарена.

– Ждан, ты мне мешаешь.

– А что ты делаешь?

Чаровница не ответила.

– Ладно, ладно… – буркнул парень, снова устремляя взгляд на жреца и зевая, не утруждая себя прикрыть рот ладонью.

Девушка снова скосила глаза на Дарена. Она точно знала, что в кармане его черной рубахи лежит измятый и замусоленный до дыр листочек с текстом пророчества. А еще сейчас, здесь, она явственно ощущала проклятие, нависшее над ним. Оно чернело вороным пером на протяжение всей его Нити, и обрывалось вместе с нею же…

Веля сглотнула в горле ком и поспешно отвернулась. Многое же она на себя взяла: стать посредником Осени! Раньше казалось, что все легко, что все – лишь пылинка на ладони, которую сдуть не составит труда. Суженый? Как-нибудь переживем. И не жалко будет, когда умрет.

Юная чаровница сжала кулачки, да так, что прорезала ногтями следы на ладонях. Как она могла так думать? Неужели ее сердце настолько очерствело среди скота, который смел называться ее родственниками? Нет, нет! Глупая, глупая девочка! Как она могла так заблуждаться? Осени же виднее, где прольется багряный свет и на чьи ладони.

Теперь Велимира и сама желала больше жизни того, чего больше всего опасалась всего год назад. Потерять его, даже не успев обрести? Нет уж, это уже слишком!

– Что с тобой? – Яромир тронул ее за плечо, – все нормально?

Нет!

– Да, – она заставила себя улыбнуться, – все хорошо. Просто задумалась.

А ведь так просто было бы сейчас все рассказать и сбросить с себя всю тяжесть бесконечных Нитей с их судьбами, обрывающимися где-то у черного обрыва, за которым не видно ничего, корме бесконечного покрывала ночи… Так просто сказать всего несколько слов – и жизнь продолжится. Неужели Анрод не знал, на что обрекает всех людей, создавая им в наказание свое творение? Неужели неизвестная черноволосая девушка не знала, чем обернется ее проклятие, брошенное в сердцах?

Мало кто откажется от власти, но Дарену она и так была не нужна. И никому из них троих она тоже не нужна: ни изгнанному сыну князя, ни деревенскому пареньку Ждану, ни ей – чаровнице-недоучке. Как же так получилось, что забытое родовое проклятие пересеклось с пророчеством? Боги решили решить проблему меньшей кровью? Так ведь все равно – кровью…

Но… Она снова промолчит. Иначе все будет напрасно.

"Глупая девочка, – ласково пожурила ее Осень, встав за спиной девушки и положив горячие руки ей на плечи, – маленькая глупая влюбленная девочка"

"Я ведь тоже стану кошкой, да?"

"А что ты предпочтешь? Обратиться во время и забыть, стать моей вечной тенью или каждый миг помнить, каждую пылинку, чтобы раз за разом умирать от боли, воскресая в опавших листьях?"

Веля промолчала. Она знала ответ на вопрос с самого начала.

"Вот видишь, – рассмеялась Осень, – так просто выбрать! Следуй своему пути, девочка. И помни: все Нити все равно ведут ко мне…"

Кошка, щурившаяся на невидимую тень, снова зажмурилась и, свернувшись клубочком у Вели на коленях, заурчала.

Служба закончилась. Все поднялись и стали расходиться. Лишь четверо друзей остались стоять, дожидаясь старого жреца, почтенного Алишера.

У него были длинные волосы – не серые, нет! – белоснежно белые, заплетенные в длинную ритуальную косу. Морщинистые руки и его лицо не казались высушенными временем: наоборот, они будто светились изнутри, заставляя каждого случайного человека вглядываться вглубь, за слепую стену внешности. А еще у него были странные лучистые глаза: почти белые, но ясности их мог позавидовать любой ребенок.

Дарену невольно вспомнилась жрица Эльги в храме у дороге, которая уберегла его от Теней, и он преклонил колено.

– Встань, мастер. Не тебе преклонять передо мной колено: мне следует сделать это.

Дар встал. И тут, к изумлению путников, почтенный старец действительно опустился на пол и склонил голову.

– Что вы! – войник нахмурился и подал ему руку, – я последний из нас, кто заслуживает этого.

Но старик будто и не слушал Дарена. Взгляд его засиял и он тихо, но быстро заговорил:

– Прошло сто лет… Сто лет прошло, а никто не приходил, – он немного посуровел и вздохнул: – а сейчас ты пришел, и я даже не знаю, что смогу дать взамен.

– Я еще ничего не сделал, – как-то грустно заметил Дар и добавил: – дозвольте мне поговорить с вами наедине.

Жрец окинул взглядом друзей, задержавшись подольше на Велимире, и кивнул:

– Да, ты прав, мастер. Так будет лучше. Для всех.

Ждан проводил их взглядом и спросил:

– А теперь куда?

– Ждать будем, – Яромир пожал плечами.

Но Веля покачала головой и, оглянувшись на дверь, за которой скрылись войник со жрецом, сказала:

– Не надо ждать. Он пока не выйдет оттуда.

– Почему ты так думаешь? – удивился парень, взлохматив рукой белые волосы.

– Он уже все решил для себя, – чаровница взяла их обоих за руки, – пойдем. Нам нет нужды оставаться здесь.

Когда дверь с глухим стуком закрылась, Дарен в лоб спросил:

– Этот камень возможно уничтожить?

Жрец мягко улыбнулся, жестом пригласил войника сесть, и лишь затем ответил:

– Думаешь уничтожить его, мальчик? Остальные-то останутся.

Дар нахмурился:

– Тогда к чему все это? Разве не один артефакт настоящий?

– Все камни – один артефакт. Но активируется в одно и то же время лишь один из них.

– И в чем же проблема?

Старик тяжело вздохнул и вместо ответа поинтересовался:

– А что ты знаешь о Третьей Школе Чародейства?

– Ничего.

Жрец прошел к шкафу, отпер его и что-то достал, а потом снова обратился к Дару:

– В таком случае, тебе придется выслушать кое-какую историю.

– Я за этим и пришел.

– Что ж… Как ты знаешь, не так давно существовало всего три школы чародейства. Школа Змея, Школа Феникса и еще одна – школа Чистой Силы. Последняя получала больше преимуществ в магической сфере, но это приводило к фатальным последствиям при неправильном развитии Дара. Анрод… он был умным мальчиком.

– Мальчиком? – перебил жреца войник, усмехнувшись, – вы же не хотите сказать, что вам больше двухсот лет?

Старик улыбнулся своими сухими губами и, не отвечая на вопрос, продолжил:

– Создав этот артефакт (ведь, в сущности, все семь камней – одно создание), он наказал не только себя, но и всех нас. За него никто не выбирал Школу – он сделал это сам, неосознанно. Ну да не о том речь. Ты, мастер, наверное, знаешь, что артефакт могут уничтожить лишь те, кто его создал. Анрод же привязал к нему всю Школу. И любой из нас, – да-да, не удивляйтесь, любой из нас смог бы это сделать, если бы не одно "но".

Пауза затянулась, и Дарен, прищурившись, рискнул спросить:

– Что же мешает?

– Так получилось, что Проклятие Анрода слилось воедино с Проклятием Мерры Яцирской, одной из наших лучших учениц. Школа стала исчезать, и за десяток лет Дар потеряли практически все его носители, но не сама Мерра, – жрец вздохнул: – девочка была талантлива, но недальновидна.

– Прокляла целую Школу? – скептически уточнил войник, приподняв бровь, отчего белесый шрам, пересекающий ее, сильно натянулся.

– Да, да, да… трудно поверить? Нам тоже было нелегко. Отчасти виноват ее отец: он хотел видеть дочь одной из мэтресс Академии, а девочка влюбилась. Мы пытались ее остановить: любовь прозрачна, сегодня она есть – завтра исчезнет, а Дар останется навсегда, как напоминание об утерянном.

Он снова замолчал, взгляд светло-серых глаз перестал быть осмысленным. Дарен с волну смотрел на него, а потом напомнил:

– И что же было дальше?

Старик очнулся.

– Дальше? Дальше… Мы рискнули и сообщили ей, что она никогда не понесет ребенка от того человека.

– Почему?

– Так сложилось, – уклонился от прямого ответа жрец, – но Мерра, подумав, что это мы в сговоре с отцом лишили ее этой возможности – возможности иметь детей, украла один из камней Анрода, прокляла всю Школу и сбежала. Я остался один, чтобы помочь тому, кто решится разрушить двойное проклятие. Пророчество, лежащее у тебя за пазухой – мое. Я живу уже почти пятьсот лет. Я устал от этой жизни, – старик усмехнулся и покачал головой, а затем спросил вдруг: – уже догадался или продолжать?

Дарен задумчиво потер подбородок и, наконец, выдал, усмехнувшись:

– Выходит, прямо как в старых сказках. У меня, кроме чаровников, больше никого в роду не было? Козлов, например, на которых можно было бы повесить все чужие ошибки?

Служитель вздохнул:

– Это не сказка, мастер. Анродов амулет получал силу только в том случае, если находился у человека, которому не нужна была власть, ибо только в этом случае он не мог никому навредить.

– То есть, вся эта погоня за артефактом бессмысленна?

– Почему же бессмысленна? В конце концов, он же оказался у тебя.

Дар помолчал, а потом спросил:

– Если я сейчас уничтожу его, то дубликаты тоже исчезнут?

Жрец кивнул и снова внимательно посмотрел на войника.

– Тогда я не вижу проблемы. Давайте покончим с этим сейчас. Вы обретете возможность шагнуть в объятья Моарты, а за мной прекратится охота.

– Двойное проклятие – это не пустой звук, мальчик. На Нитях оно обрывается вместе с твоей жизнью.

Дарен приподнял брови в удивлении: жрец в Тальмане тоже говорил что-то о проклятии и об упущенном времени, но…

– Скорее всего, ты умрешь, мальчик, – заключил старик и продолжил: – та девушка, посвященная Осени, она все видела с самого начала. И, хотя и выбирала наиболее мягкую тропку – здесь соломки даже ей не подстелить. Хотя следует помнить, что нет ничего невозможного. Может быть, боги смилуются и оставят тебе жизнь… Кто знает?