Текст книги "Когда падают листья... (СИ)"

Автор книги: Наталия Андреева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА 12

Как потухшим костром догорел паренек,

Значит, он победил…

(Веня Дыркин)

Сначала окрасились розоватым светом облака, висящие над самым горизонтом и, казалось, даже задевающие его своими пушистыми боками. Небо стремительно светлело, наполняясь золотистым светом, как чашка – чаем, ветер уже не рвал воздух в клочья, как ночью, а лишь мягко обдувал лицо, ласкаясь, будто котенок…

Яромир стоял на палубе.

Сколько раз, вот так же, только в детстве он встречал рассвет на палубе стадвадцативосьмипушечного военного корабля отца! Не счесть… И по своему свету и радости эти мгновения детского восторга могли сравниться лишь с этим небом, морем и соленым воздухом, которым, казалось, насквозь пропиталась вся одежда шатренца, все его тело, все его мысли. Мало того, пару раз – Яромир мог поклясться – он видел в волнах очертания лиц. Лица эти до дрожи напоминали ему Мору, оставленную в столице.

Мимо пробежал зеленоватый Ждан и, нарушив идиллию утреннего рассвета, отнюдь не романтично свесился за борт рядом с шатренцем, покоробив его чувство прекрасного. Яр чуть поморщился и тоскливо поинтересовался:

– Другое место выбрать не мог?

– Может мне еще и в воду сигануть, чтобы не портить настроения твоей царственной особе? – огрызнулся злющий парень, отплевываясь.

Морская болезнь дала знать о себе почти что сразу после отбытия из порта. Ждан уже двое суток не ел и почти не спал, пугая пассажиров и их детей нездоровым оттенком кожи. Какая-то бабулька вообще спросонья приняла его за умертвие и теперь при каждой встрече грозила костлявым указательным пальцем, бормоча под нос что-то из "Трактата об экзорцизме писанного епископом Ариерхом с шестисотого по шестисот второй год". Все это действо обычно сопровождалось дружным хохотом матросов и наиболее смелых пассажиров.

Естественно, самооценка Ждана неумолимо ползла вниз, все ближе и ближе приближаясь к нулю с каждым побегом.

Яромиру, буквально выросшему на корабле, такое положение дел не казалось чем-то странным, но ему было просто неприятно наблюдать за беготней парня.

Дарен на всю суматоху не реагировал вообще.

И только Велимира, жалостливая по своей натуре, пыталась как-то утешить друга, но тот чаще всего лишь отбрыкивался от нее, доводя девушку до состояния полной беспомощности. Только когда совсем было плохо (раз эдак пять за сутки) он смирял свою гордость и сам клал голову под руки чаровницы, которая тихонько устраняла недуг, легонько касаясь висков. Жаль, действовало заклятие недолго. Но, по крайней мере, четыре побега после этой процедуры он спал.

Сегодня же был последний день плавания, и, соответственно, последний день мучений Ждана. Берега он ждал с каким-то нездоровым фанатичным блеском в глазах, чем жутко раздражал Яромира.

Вот и сейчас, стоило ему выйти на палубу встречать рассвет, как появился этот… скоморох зеленый.

– Было бы неплохо, авось, освежился бы, – флегматично заметил Яромир, отвечая на реплику Ждана.

Парень зло сверкнул глазами из под светлой челки и угрюмо ответил:

– Вот сам и сигай, если приперло, а меня не трогай, князек хренов…

Яр прищурился, но ответил, даже не повернувшись:

– Еще раз князьком назовешь – точно за борт полетишь.

– Чего, задело, да? – мерзко хмыкнул Ждан, – а мне, думаешь, приятно сносить все эти насмешки?

Шатренец пожал плечами и все-таки соизволил повернуться к нему:

– Все проблемы, которые есть – это проблемы других, а не твои. Вот и засунь их… в эту толпу баранов.

Парень долго пыхтел, а потом насуплено сказал:

– Тебе легко говорить, а меня эта старуха уже достала.

– Сегодня мы сойдем на берег, и ты забудешь ее, как страшный сон, – начиная раздражаться, отозвался Яромир, – слушай, чего ты от меня хочешь? Чуда? Извини, это не по моей части. Или пожалеть тебя, такого бедного и несчастного?

Ждан аж подпрыгнул от возмущения:

– Еще чего!

– Вот и не надо перевешивать на меня свои проблемы.

Около трех побегов пополудни раздался вожделенный крик: «земля!», и Ждан, подскочив, бросился к корме, выглядывать желтую полоску берега сквозь синие волны.

Дарен о чем-то разговаривал с капитаном, но о чем, Ждан не слышал – слишком далеко стоял. Войник сначала все хмурился, а потом криво усмехнулся и, видимо поблагодарив капитана, отошел чуть в сторону, начав переплетать косу. Когда он закончил, к нему подошла сияющая Велимира и тоже что-то сообщила (как оказалось позже – это была просто история о нерадивом юнге, который на "Красном" стал вторым шутом, не считая самого Ждана).

Войник тоже кривовато улыбнулся и повернулся боком, став выглядывать что-то в бескрайней морской пучине. Черная его рубашка была застегнута только на несколько нижних пуговиц, открывая любопытному взору бледную грудь с белеющими ниточками застарелых шрамов. Девушка задумчиво посмотрела на самый большой, тянущийся наискось через живот и, прекратив улыбаться, спросила, кивнув в его сторону:

– Это с последней войны?

Дарен поспешил застегнуть остальные пуговицы.

– Да.

Веля отвернулась, опустив глаза и неловко предложила, понизив голос:

– Если это она так часто тебе снится, я могу попробовать это исправить.

Дар вдруг вспомнил, что после того памятного забытья в каменном мешке ему ни разу не снился Здронн с его лабиринтами-убийцами и живодерами-надсмотрщиками.

– Нет. Не надо.

– Но почему?

Войник посмотрел на Велимиру, как на полную дуру, разве что пальцем у виска не покрутил, и отозвался:

– А тебе так хочется быстрее залезть в кошачью шкуру?

– Дарен, – девушка грустно улыбнулась, – это все равно случится, рано или поздно. Если я начну думать о себе, делая другим добро, то чем же я тогда буду отличаться от Змеев?

– Лучше поздно, чем рано, – резонно заметил подошедший Яромир, – отслеживая взглядом Ждановы передвижения по палубе.

– Все не так просто, как вы думаете…

Дарен откинулся спиной на борт и, прищурившись, поглядел на Велю:

– Так объясни нам.

Она с полволны смотрела ему в глаза, а потом опустила голову.

– Я не могу. Тогда все пойдет… неправильно.

– А как правильно, Веля? – Яр убрал со лба прядь льняных волос, – ты думаешь, невысказанное не сбудется? Сбудется, и еще как.

– Нет, – девушка даже головой помотала, – не просите меня.

Мужчины переглянулись, и Дарен, пожав плечами, отвернулся, проводив взглядом ту самую старушку, которой на каждом шагу умертвия мерещились.

Шатренец лишь вздохнул.

А Велимира все продолжала глядеть в пол и старалась шмыгать носом не слишком громко.

"Зачем, Осень? – думала она, – зачем ты выбрала меня? Почему – его? Их?.."

Но Осень молчала.

Остров Яцир и его портовый город – столица Тальман – встретил друзей приветливей, чем провожала Заросия. Солнце уже клонилось к горизонту, постепенно меняя цвет, но до его захода оставалось еще как минимум два побега. Шальной морской ветер сменился на теплый и суховатый, как шерстяное покрывало, связанное любимой бабушкой. Из зелени, правда, были заметны пока только пальмы, вызывающие у Велимиры бурный восторг: девушка никогда не слышала о таких деревьях.

С пограничными формальностями проблем не во возникло, молодой улыбающийся парень с абсолютно черной кожей (Дарен и не подозревал, что люди могут быть настолько черными!) игриво подмигнул покрасневшей и жутко смутившейся Веле, выдал им разрешения на въезд, и, таким образом, у путников оставалось еще где-то полтора побега, чтобы доехать до гостильни и устроиться на ночлег, прежде чем тени окончательно сомкнутся над их головами.

Ночи на Яцире были черными-черными, казалось, что сам остров укрыт темными крыльями богини-Моарты. Звезды загорались яркими жучками-светлячками на темном куполе и, казалось, находились настолько близко от голов людей, что можно было рукой достать. Один жрец когда-то заявил, что каждая звезда есть отдельный мир, похожий и непохожий на этот. И, быть может, жители этих бесчисленных миров-звезд тоже каждую ночь видят светящиеся шарики…

Лошади неспешно переставляли ноги, иногда пофыркивая и отвлекаясь на незнакомую речь; Броня же то и дело пытался цапнуть какого-либо горожанина за край длинной одежды, и Дарену уже несколько раз пришлось извиняться за поведение родной скотинки.

Ждан с Велей вовсю вертели головами, восторженно провожая глазами людей с корзинками на голове, смешных лошадей с горбами и жрецов Сонны – в белых плащах с вышитым золотом кругом.

– Смотри, смотри! – смеялась девушка, – вон у того дядечки усы до пояса!

Ждан тоже хохотал, а Яромир поднимал бровки домиком, толкая в бок Дарена.

– Это не "дядечка", а заклинатель змей, – пояснил войник, бросив практически равнодушный взгляд на мужчину средних лет с корзинкой у ног и заклинательной трубкой в руках.

– Да?! – Велимира аж подпрыгнула от восторга, – а пойдемте, посмотрим!

– Зачем? – попытался вразумить ее Дар, – уже поздно, нам еще на ночлег устраиваться. Завтра посмотришь.

Ждану тоже было очень любопытно, но он постарался придать себе как можно равнодушный вид. Судя по ироничным взглядам Яромира – получалось у него это, скажем прямо, не очень хорошо.

– Мы завтра уже уедем! Ну, пожалуйста, Дарен!

– Ох-х…

Кое-как объяснившись с яцирцем на пальцах и частично с помощью поверхностных знаний яцирского Яромира друзья все-таки встали вокруг него в предвкушении зрелища. Стрибрянная монета, стребованная заклинателем, перекочевала в смуглую руку, а сам мужчина, прислонив трубку к губам, стал играть тихую мелодию, от которой Ждана сразу стало клонить в сон.

– Ой! – еще раз ахнула Веля и отпрянула, когда серая кобра стала подниматься из корзинки.

Глаза заклинателя улыбались, кобра продолжала подниматься, извиваясь.

– Отойди-ка подальше, – нахмурившись, сказал шатренец, отодвинув девушку рукой, – на всякий случай.

Он не любил змей, и, чего уж таить, немного боялся.

Дарен, поглядев на друга, задумчиво изрек:

– Я не думаю, что она ядовита.

Но Яр не стал отвечать: еще не хватало того, чтобы белобрысый понял чего лишнего.

Гостильня с непонятным названием оказалась очень уютной и не слишком дорогой. За корм и чистку лошадей Дарен вообще заплатил какие-то мелкие монеты. Бадья с горячей водой приняла в свои объятья всех по очереди, причем, что больше всего удивило Ждана, воду меняли после каждого моющегося.

Единственный казус произошел после ужина, когда оказалось, что в самой гостильне осталось лишь две комнаты, одна из которых была с тремя кроватями, а другая – вообще одноместная.

– И кто у нас будет спать на коврике? – спросил Яромир, когда друзья стали подниматься по лестнице, при этом выразительно поглядывая на Ждана.

– А чего сразу я?

– Ждан, – Веля укоризненно посмотрела на него, – Яромир ни словом не обмолвился о тебе.

– Зато так посмотрел!

– И что?

– Вот он и будет спать на коврике! – ворчливо отозвался парень.

Шатренец, открывающий дверь, оглянулся и невинно поинтересовался:

– А больше тебе ничего не надо?

– Рожу твою хотя бы день не видеть, – огрызнулся Ждан, входя.

– Извини, этого удовольствия я тебе доставить никак не могу.

– А ты бы постарался! – заводился парень все больше и больше.

Шатренец смерил его скептическим взглядом и как бы в пустоту изрек:

– Господа, как вы думаете, мир сильно ухудшится, если я придушу белобрысого?

– Мир сильно улучшится, если тебя кто-то придушит!

Одна из кроватей была чуть больше, и Дарен, махнув на двух препирающихся петухов рукой, тихо сказал:

– Веля, ты не против, если мы будем спать здесь вместе? – он кивнул на кровать.

Девушка покраснела и помедлила с ответом. Войник вздохнул, поднял глаза наверх, мысленно прося у Эльги с Оаром терпения, и добавил:

– Я положу между нами покрывало.

Велимира, продолжая глядеть в пол, все-таки ответила шепотом:

– Хорошо, – и спросила чуть погодя: – а тебе не будет холодно спать?

– Нет, – Дар усмехнулся, – не переживай.

Веля, быстро скинув рубашку и платье, пока мужчины отвернулись, залезла под одеяло и отвернулась к стенке, прислушиваясь к своим ощущениям от того, как кровать прогибается под тяжелым мужским телом, и как недолго рядом шевелится что-то теплое и человеческое…

Зажмурившись, девушка покраснела еще больше, и мысленно строго сказала самой себе:

"Хватит уже об этом думать!".

Но заснуть все равно сразу не получилось, что было крайне обидно: Дарен рядом захрапел практически сразу, да так, как будто в последний раз, честное слово. То же относилось и к остальным друзьям.

"Засну, – подумала девушка, натягивая на себя одеяло, – всем назло – засну!".

И заснула.

А Хельга подарила ей сон, где она, Велимира, в кошачьем обличье разгуливала по родной веснице, распугивая глупых кур. Солнечные лучи запутались в рыжей шерстке, хвост – трубой, чтобы не обольщалась соседская мурка – и вперед, только вперед, за солнцем, за ветром, за Осенью! И уже не так страшно становиться кошкой на самом деле.

Утром же чаровница проснулась от странных ощущений. Что-то непривычно давило на бок, поверх исподней рубахи. Причем, надо заметить, давило приятно. Стоило об этом подумать – и Веля проснулась окончательно: кошка из сна растворилась, уползла серым туманом под запертую дверь, да так там и осталась – караулить незваных гостей.

Поверх ее талии, которой за бесформенной одеждой было не найти, лежала рука. Знакомая такая рука: тяжелая, бледная и без рубашки.

– Ой…

После этого шепота-выдоха пришло осознание, что в спину не дует тоже вовсе не по причине накинутого одеяла.

Осознав все это и остро почувствовав чужую грудь через ткань рубахи, Веля отчаянно покраснела и застыла, боясь пошевелиться или вздохнуть лишний раз.

Что надо делать в таких ситуациях – девушка не знала: опыта не было. Сбросить руку и вскочить? Так ведь проснется же… Лежать так и ждать, пока сам пробудится? Тоже не выход, потому как долго Веля в таком напряжении не протянет, пошевелится. Вот напасть! И не смущалась ведь никого из трех, пока один их них рядом не лег… А если бы здесь был Ждан?

Веля задумалась, стараясь отвлечься от назойливых мыслей, подозрительное сосредоточение которых находилось сейчас в области спины и живота.

Вот если бы рядом лежал Ждан или Яромир… Да врыхи лысой она стеснялась бы! Получается, что она как-то по-другому относится к самому Дарену? Или дело в том, как он сам к ней относится?

Окончательно запутавшись, Велимира припомнила их совместный поход из глубин Даренова подсознания, в которых уже летала Моарта-Чернокрылая, затмевая свет выхода из бесконечных лабиринтов Здронна. Нет, ну право же, не может же причина ее трепета относиться исключительно к тому, что он – ее суженный? Ей-то какая разница, кого Осень назначила? Или та была настолько мудрой, чтобы просчитать все, до последней дорожки-судьбы, до последнего узелочка на их совместной Нити?..

Последнюю мысль девушка додумать не успела: Дарен вдруг фыркнул во сне, сбился с храпа и перевернулся на спину, убрав руку с неположенного места.

Веля выдохнула и отодвинулась к краю кровати. И с какой-то сладкой обреченностью поняла, что она толком и разобраться не может, чего было больше в ее чувствах – облегчения или сожаления.

Солнечные лучи золотой россыпью проникали в маленькую комнату, прыгая бисером по деревянным, наскоро обструганным доскам. Сейчас они казались вымазанными медом. Где-то под окном тихо переговаривались две женщины на горловом незнакомом языке. А еще в ногах обнаружилась рыжая кошка.

– Ты как сюда пробралась? – спросила Веля шепотом, протягивая руку к мурлыке.

Кошка лениво приоткрыла зеленые глаза, и девушке показалось, что она увидела на звериной морде какое-то подобие ехидной ухмылки. А, может, так оно и было?.. Рыжая вытянула лапы и юная чаровница тихо ахнула: подушечки на лапах были изодраны в кровь.

– Бедненькая! – Веля вздохнула, – как же ты это так?

Около окна заворочался Яромир, волосы которого уже давно подметали пол.

– Ты с кем? – раздался его сонный голос.

Велимира глянула мельком на него, отодвинулась подальше от Дарена и честно призналась:

– С кошкой.

– Ага… – шатренец перевернулся на другой бок и снова, кажется, заснул.

Ждан спал поверх одеяла в одних подштанниках, зажав подушку в руках и открыв рот. Вид парня была до того смешным, что Веля не удержалась и широко улыбнулась.

"Пусть спят, – решила она, – и да не нарушит Осень их тревожного сна".

Она аккуратно взяла рыжую кошку на руки и понесла вниз, чтобы промыть ранки на лапах.

Бывшая чаровница?

Вполне может быть…

Конечно, кошка истошно вопила, пока длилась эта со всех сторон не приятная процедура, и конечно, сердобольные яцирские дамочки уже успели обругать ее, Велю, так, что та, даже не понимая языка, все равно жутко краснела. Но миссии по спасению кошки, которая, к слову, расцарапала ей все руки в кровь, не прекращала.

В конце концов, на вопли рыжей мурлыки и на ругань собирающейся на заднем дворе гостильни толпы прибежали Яромир с Дареном – в одних штанах, с совершенно звериным выражением лица и оружием в руках.

– Что здесь происходит? – начал Дарен, но, увидев, что вроде никого не убивают, меч опустил.

Велимира смешно подняла бровки домиком и пожаловалась:

– Они мне мешают!

– А сама-то ты что делаешь? – громко поинтересовался шатренец, аккуратно пробираясь через толпу, – о, боги…

Его взгляду предстало жалкое зрелище:

Мокрая и растрепанная девушка держала в исцарапанных до крови руках такую же мокрую и взъерошенную кошку, которая уже, по видимому, сорвала голос на реве, и теперь лишь злобно зыркала на всех своими зеленющими глазами с тоненькой ниточкой зрачков.

– Боги, Веля, откуда ты ее взяла?

Девушка поудобней перехватила кошку и жалобно сказала:

– Она ко мне ночью пришла. У нее все лапы были содраны…

– И что ты собираешься с ней делать теперь? – поинтересовался Ждан, позевывающий в стороне за чьей-то широкой спиной.

– С собой возьму…

Дарен скривился:

– Вот только кошки нам с собой для полного счастья и не хватало! – он подошел ближе и протянул руки, – давай ее сюда, я пристрою ее куда-нибудь.

– Нет! – Веля бойко отскочила в сторону, – не надо!

– Ты чего? – удивился Яр, приподнимая брови, – нам действительно будет неудобно с ней. Тем более, что она убежит на первой же остановке.

Велимира прижала рыжую к груди и твердо сказала:

– Не убежит.

– Почему?

– Она бывшая чаровница.

Дарен подошел ближе – и кошка, рванувшись от Вели, перебралась к нему на руки. Войник с несколько пылинок смотрел в зеленые глаза, а потом неожиданно смутился и пробормотал:

– Простите, сестра.

– Что?! – Ждан аж подпрыгнул, – как ты сказал?

Войник вздохнул и ответил:

– Помнишь сестру Йену, Ждан?

Парень пару мгновений смотрел широко открытыми глазами на рыжую шерсть, уши и лапы, а потом потрясенно пробормотал:

– Не может быть…

– Как ты узнал? – уже спокойно спросила девушка, подходя ближе и забирая Йену.

Дарен пожал плечами и непроизвольно потер висок, на котором чернел черный знак.

– Так, – вставил Яромир, пристально наблюдая за всем этим, – мы сегодня же едем в этот храм.

– В какой? – вклинился Ждан.

– В котором могут помнить про Третью Школу Чародейства.

Поиски храма в портовом городе-столице из-за языкового барьера затянулись до самого вечера, и солнце уже не так яростно атаковало не привыкшую к таким извращениям кожу друзей. Кошка постаралась спрятаться к Веле под рубашку, отчего девушке было еще жарче, но она мужественно терпела, не желая жаловаться. В отличие от Ждана, который ныл и плелся позади, пока совсем не остановился.

Если бы не Веля, окликнувшая войника, он, наверное, так и остался бы стоять.

– Что еще случилось? – Дарен обернулся на отставшего Ждана.

– Я чувствую себя ничтожеством, – недовольный собственным признанием, проворчал юноша, – червяком, прилипшим к сапогу.

– Это еще почему? – удивленно спросила Велимира. – Глупости какие!

– И вовсе не глупости! Это противно! – и Ждан, предвосхищая дальнейшие расспросы и последующие за ними подколки, указал пальцем куда-то вбок: – вон тот вот черномазый, чем он лучше меня?

Упомянутым "черномазым" был молодой парень, чью кожу солнце отполировало до иссиня черного цвета. Перед собой он вез телегу, накрытую серой тряпицей, так, что разобрать, что в ней, было нельзя. Потом завез ее в небольшой сарайчик, после чего через некоторое время снова вышел.

Дарен, понаблюдав за ним, лишь молча пожал плечами, а Яромир, подняв глаза к небу и заслонившись ладонью от уже клонящегося к горизонту солнца, вдруг спросил:

– А кем твоя прабабка была?

Парень задумался. Насколько он помнил, крепостное право отменил Литоган Жестокий, а он правил чуть больше ста лет назад. Значит, бабка-то была крепостной крестьянкой… Ждан поскреб в затылке:

– Кажется… – и замолчал.

– Вот именно, – подхватил Яр, будто только этого слова и ждавший, – ты еще по сути своей раб, а здесь рабства никогда не было. Посмотри на то, как ходишь ты – опустив плечи, будто макака (Ждан тут же обиженно распрямился) – и как ходит он: он нищий, но держит себя, будто кралль. И к остальным относится так же, потому что уверен, что он такой же, как они, а они, – Яромир обвел взглядом других людей, – ничем не отличаются от него.

Шатренец снова перевел взгляд на Ждана, думая верно, понял ли тот, что он хотел ему сказать. А если понял, то проникся ли?..

– Но это же неправильно, – наконец, с сомнением отозвался парень, – есть кралли и есть подданные, есть господа и есть слуги…

– А быть рабом – правильно?

– Да что ты-то рассуждаешь, ты же никогда им не был! – досадливо отмахнулся тот. – Тебе при всем желании не понять.

– Это почему? – светлые брови взлетели вверх, – фактически, мой дед еще был… рабом. Или, может, ты думаешь, что Шатра всегда принадлежала Заросии?

"Нищий кралль", почувствовав чужой взгляд, обернулся и приветливо улыбнулся чужакам.

Ждан помолчал (историю своей страны он знал отвратно, чтобы не сказать, что вообще не знал), а потом продолжил:

– Значит, они лучше?

Велимира, протянув руку, дернула его за рукав, вынудив повернуться к себе, и тихо, но твердо сказала:

– Никто не лучше. И никто не хуже. Просто их Нити начались немного раньше…

Дарен хмыкнул, Яромир улыбнулся, и разговор затих. А потом кто-то заметил остроконечную верхушку храма Осуд – богини-покровительницы Третьей Школы Чародейства – Школы Чистого Дара.

– Кажется, нам сюда, – задумчиво кивнул Яромир, трогая бока лошади, – красивый, зараза. И почему у нас таких не строили?

– А сам-то ты сильно почитаешь богиню судьбы? – фыркнул в ответ Дар, тоже любуясь серебристым конусообразным куполом, – мы слишком привыкли полагаться на милость Оара-Создателя. Скоро остальных богов забудем.

Он покосился на бежевые стены: а можно ли им вообще входить в этот храм?

"Это неизбежно, мой сын, – рассмеялась вдруг Эльга в его голове, – или ты думаешь, что единство возможно без единого бога?"

"Хранительница путей, – отозвался войник, – а ты что же, думаешь, это вообще возможно?"

"Наглость никого не красит, сын мой. Я ли не отвечала тебе на вопросы всю жизнь? Мне ли не знать, чем заканчиваются Дороги?"

Дарен вздохнул и подумал в ответ:

"Тебе, Эльга, только тебе…"

"Сразу бы так, Подаренный, сразу бы так, – ухмыльнулась богиня и соизволила добавить: – ни о чем не думай. В конце концов, все мы – и есть Оар. До скорой встречи, Странник-без-Пути".

"Помню о тебе, Эльга".

И понимай ее слова, как хочешь.

Дар вздохнул и смело шагнул под своды храма.

Витражи тускло поблескивали в свете заходящего солнца, проливая тревожный свет на золотое пятно горящего диска Осуд в центре. Свечи в подсвечниках, вставленных в стены, ровно горели, придавая помещению таинственность.

Люди в храме молчали. Некоторые стояли на коленях вокруг диска, кто-то протягивал руки к статуе Богини, другие молча слушали жреца, сидя на деревянных скамей, расставленных по всему периметру храма.

– Кхм-кхм, – прокашлялся Ждан, внезапно почувствовавший себя кем-то вроде святотатца, и тихо поинтересовался: – а что мы здесь забыли?

Никто ему не ответил: все были поражены тем единством, которое буквально обволакивало всех пришедших, будь ты нищ или богат, разбойник или примерный горожанин… Яромир каждой клеточкой своего тела ощущал эту благодать, которая не делила народ на жрецов и простых обывателей. Потом вспомнил ругающихся бабок, выходящих из храма, и подумал, что так не бывает. Просто не может быть!

Дарен смотрел на жреца – уже совсем старого мужчину, с аккуратной седой бородой, которая давала яркий контраст с его темной, почти что черной кожей. Длинная бежевая ряса спускалась до пола, по рукавам и по подолу шла непонятная вязь, вышитая золотыми нитками. Абсолютно белые волосы перехватывал золотой ремешок.

Внезапно жрец поднял глаза – и войнику на миг показалось, что это тот самый старец, который встретился ему в лесу, но миг прошел, и Дарен понял, что обознался. Однако сам старец, мягко извинившись перед прихожанами, одним текучим движением поднялся со скамьи подошел к мужчине.

– Приветствую тебя, Странник, – откуда ни возьмись в его руках появился посох с позолоченным древком – не палка для старика, а мощное чародейское оружие.

Дар спрятал свое любопытство о месте жреца в их иерархии и, низко поклонившись, ответил на приветствие:

– Мир тебе, служитель слепой богини.

– Что привело тебя и твоих друзей на Яцир? – продолжил жрец на чистом заросском.

Его карие глаза лукаво поблескивали: мол, я-то уже про вас все знаю – боги доложили – а сам-то ты как думаешь?

Войник даже не успел задуматься, что бы ему ответить на этот вопрос, а слова уже сами слетели с губ:

– Честь и долг, посредник богов.

Старец довольно улыбнулся и закивал, будто соглашаясь сам с собою или же подтверждая свою собственную догадку.

– Пойдем со мной, выбранный Осенью, – и, заметив задумчивый взгляд войника в сторону застывших Яромира со Жданом и Велимирой, добавил: – о друзьях можешь не беспокоиться: никто не посмеет нарушить покой их раздумий.

Дар кивнул и направился вслед за жрецом в маленькую келью.

Жилище старого служителя богов было до такой степени скромным, что посмотреть было практически не на что: лавка с шерстяным одеялом вместо постели, широкий стол, на котором уже дожидался жреца обед, полка с книгами да изображение богини Осуд на противоположной стене – вот и все убрансттво.

– Что ж… – старец сел на лавку и взглядом предложил Дарену присоединиться к нему, – разделим сначала пищу, а потом можно и поговорить.

Войник посмотрел на "пищу" и мысленно ужаснулся: вряд ли две миски с похлебкой и парой кусков хлеба могли бы действительно считаться едой.

– Мы люди скромные, – усмехнулся старец, ломая ломоть хлеба, – ты уж не обессудь…

Дарен даже чуть смутился под его взглядом, но быстро взял себя в руки и, глубоко вздохнув, задал первый вопрос:

– Так значит, ты знаешь, жрец, где и как уничтожить мне артефакт Анрода?

Служитель Осуд не отвечал, методично пережевывая пищу, и Дарен снова замолк в ожидании ответа. Когда же миска опустила, и были подъедены последние крошки, жрец снова поднял голову:

– Многое мне ведомо. – Он прищурился.

– Скажешь мне?

Пауза затянулась, и войник подумал уже, что жрец не будет отвечать, но тот вдруг пробормотал себе под нос что-то на яцирском, а потом спросил:

– А готов ли ты исправить то, что начато не тобою?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – осторожно отозвался Дар: его насторожила эта перемена в старике; его взгляд стал жестче, старец, казалось, смотрел прямо в душу.

Жрец усмехнулся, вмиг становясь прежним и хитро улыбнулся:

– Понимаешь, Подаренный, понимаешь.

– Так скажи это вслух, служитель слепой богини, – начал заводиться войник, – не тяни с ответом, у меня мало времени.

– Ты даже не представляешь, насколько мало. Меньше седьмицы, Подаренный. Не решишься – мир будет ждать следующего Выбора Осени… – Он помолчал, а потом продолжил: – И, возможно, не дождется вовсе.

За окном надрывалась какая-то местная певчая пташка, не думая о том, что завтра может больше не взлететь, оказавшись с перегрызенной кошкой шеей. Будут ли ее помнить собратья? Вряд ли. Тело есть – есть память, нет тела – нет ничего. Ни-че-го.

– Что меня может остановить? – задумчиво поинтересовался Дар, отрываясь от маленькой синенькой птицы и переводя взгляд на старца.

Жрец вздохнул.

– Вот об этом нам и надо поговорить…

* * *

Заветная дверь отворилась лишь через пару побегов: без скрежета и писка, мягко и тихо.

– Прощай, жрец, – Дарен поклонился и добавил: – ты помог мне.

– Такова моя роль, – развел руками старец, – и тебе прощай, сын мой.

Войник усмехнулся и пошел к друзьям, которые сидели на лавке около выхода.

– Пойдем.

– Уже все? – все трое вскочили одновременно.

Дарен посмотрел на каждого, чуть дольше задержавшись взглядом на взволнованном лице чаровницы, а потом отвернулся и отрывисто сказал:

– Да. Идем. У нас мало времени.

А жрец, услышавший его слова, лишь повернулся спиной и, вздохнув, что-то пробормотал.

И если бы только Дарен понимал яцирский, он бы перевел последнюю фразу так: "Ты ошибаешься, Подаренный, у тебя совсем нет времени…"

Кони нетерпеливо бежали к востоку от Тальмана, солнце неспешно плыло в своей огненной лодке, ведомое умелыми руками Сонны. Низкие кучевые облака, казалось, были нанизаны на высокий горный пик вдалеке, как лохматые бусины – на нитку. Красно-синий свет окутал небо и рисовал на нем немыслимые узоры.

Справа тянулась темнеющая полоска леса – насаженного ельника, слева – сухая, выжженная солнцем земля, на которой временами сиротливо жались друг к другу маленькие убогие домики-лачужки. Впрочем, может быть только Дарену, привыкшему к крепким деревянным избам, они казались убогими.

– Да-а, – протянул, наконец, Яромир, – не знаю, куда мы едем, но до темноты мы вряд ли успеем добраться туда. Давай сворачивать в лес.

– Может быть, попросимся к кому-нибудь? – робко предложила девушка, с неприязнью и даже страхом осматривая неприветливый черный ельник.

Но их прервал Дарен грубоватым высказыванием:

– Будем ехать до самого вечера, а там посмотрим.

Ждан что-то пробормотал себе под нос, и вряд ли что-то приятное для войника, но тот был слишком занят своими мыслями, чтобы услышать парня.

– Интересно, что он ему сказал, – сказал вдруг Ждан над ухом у Вели.

– Кто?

– Ну, старик этот, жрец.

– Не знаю. Хочешь, чтобы я спросила? – Велимира осторожно покосилась на задумчивого Дарена.

– Было бы неплохо, – честно признался парень.

Девушка вздохнула:

– И чего ты такой любопытный?

Тот почесал за ухом и хмыкнул:

– Таким уж вот вышел…

Закон подлости и на этот раз подтвердил всю свою репутацию. Когда стемнело настолько, что не представлялось возможным разглядеть дорогу даже в метре от себя, Дарен скомандовал останавливаться на ночлег. Но, естественно, никаких домиков уже рядом не было и в помине. Да даже если бы и были – высмотреть их в эту безлунную ночь было нельзя.