Текст книги "Наши уже не придут 6 (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

– Хорошо, – вздохнул Шапошников. – Раз немцы не хотят туда идти – значит, дорога свободна. Я проработаю эту ситуацию с генштабом.

Немирова слегка беспокоило то, как легко Гитлер отказался от своих союзников. Румыния и Болгария, де-факто, были сданы им почти без боя и оставлены наедине с Красной Армией.

Логика в этом есть: сокращение фронта, проверка боевых возможностей Советского Союза, пусть и спонтанная, но раз уж так получилось, то почему бы и да, а также сброс балласта.

Но Гитлер отказался от них СЛИШКОМ легко, а Геббельс сфокусировался на поливании помоями «жидобольшевиков», а о Румынии и Болгарии – молчок…

– Ладно, тогда увидимся вечером, – сказал Аркадий. – Как раз, заседание СНК обещает быть долгим.

– Зайду сразу после него, – кивнул Борис Михайлович.

*14 июля 1940 года*

– Что… – Леонид ещё раз перечитал расшифровку телеграммы от Центра. – Зачем…

Его недоумение было вызвано приказом, который он должен выполнить.

Центр требует, чтобы он начал расширение танковых заводов в Мексике. Целевой показатель – 20 единиц в сутки через полгода.

Танки необходимо строить самые лучшие – ST vz. 40 с новейшей пушкой KwK 40 L/50.

Также требуется наладить полный цикл производства боеприпасов, расходников и комплектующих, чтобы Мексика была способна полноценно эксплуатировать новую технику.

«Но зачем?» – спросил себя Леонид. – «Зачем мне танки здесь?»

Но, как обычно, ему никто и ничего не объяснял. Есть приказ и время на его исполнение.

– Не спрашивай, просто делай, – усмехнулся Смутин.

– А ты как будто всё понимаешь, – поморщился Курчевский. – Нет, это несложно, но непонятно. Если будут задаваться вопросы, то что мне ответить? Куда мне девать все эти танки?

– На экспорт, – пожал плечами Кирилл.

– Да кому? – спросил Леонид. – США? Не могу! «Покупай американское» (2) действует, и отменять его никто не собирается!

Парфёнов поднялся с дивана, достал из холодильника бутылку пива «Marf» и ловким движением откупорил её.

– Тебе же нечего терять, – улыбнулся он. – Торгуй с Парагваем. Президент Чебышев точно хочет начать войну с Бразилией – он уже основательно готовится к ней и не откажется от пары сотен современных танков…

Сказав это, он с наслаждением приложился к бутылке. Его слова не разошлись с делом: он решительно разорвал свои длительные и страстные отношения с крепким спиртным. Теперь он пробавляется исключительно пивом, которое пьёт каждый день по несколько бутылок.

– А бразильцы будут спокойно сидеть и смотреть, как я это делаю, да? – грустно усмехнулся Леонид.

– Так продай и им тоже, – развёл руками Парфёнов. – Центру плевать, кому ты продаёшь оружие. В конце концов, ничего не мешает производить их в убыток и вооружать ими мексиканскую армию. Но производить их ты должен. До тех пор, пока не появятся новые инструкции.

Непонятно, как на это отреагирует Рузвельт – вот что больше всего беспокоило Курчевского. Да, Фрэнк знает, что Леонид ему максимально лоялен и держит Мексику под тотальным контролем, но его действия нужно будет как-то обосновать.

– Скажу, что на экспорт, – решил Леонид. – О! Гоминьдан! И Япония!

Экономические причины выгоды от производства в Мексике очевидны для всех. Каждый недоплаченный доллар из зарплаты рабочего – это плюс в чистую прибыль его компании. Он – бизнесмен. Рузвельт прекрасно понимает это.

– Японию – не советую, – покачал головой Смутин. – Новости совсем не читаешь?

– Да, точно… – вздохнул Леонид. – Тогда только китайцы! Это будет выглядеть, как моя борьба против СССР!

– Именно, – улыбнулся Парфёнов. – До конца стой на том, что у тебя бизнес, который требует роста прибыли. В США невыгодно, а в Мексике выгодно, поэтому выбор очевиден. Ты уже давно должен был сделать это. А ещё можешь шепнуть ФДР по секрету, что будешь широко применять на производстве «искупающих».

«Искупающие» – это рабочие, нарушившие одну или несколько из десяти заповедей. По сути, это бесплатная рабочая сила, поступающая на производства из тюрем и исправительных колоний. Год на «искупительной работе» идёт за три, поэтому «искупающий» может втрое сократить свой срок и выйти на свободу.

Распорядок дня «искупающего» состоит из 10 часов работы, 2 часов проповедей специально обученных священников, 2 часов образовательных занятий, а также 2 часов на обед, завтрак и ужин. По выходным они работают по 5 часов и имеют 5 часов относительно свободного времени.

Расходы предприятия – это еда, кров и медицинская помощь, что очень дёшево.

Папа Римский одобрил такой метод обращения с осужденными преступниками и назвал его богоугодным, ибо он прямой дорогой ведёт к искуплению.

«Использовать их для удешевления производства танков и бронетранспортёров сам, кхм-кхм, бог велел…» – подумал Леонид.

Это не его изобретение, а инициатива от мексиканских промышленных картелей, которые ищут способы дальнейшего удешевления производства. Торговля с США – это очень выгодно, несмотря на то, как плохо она влияет на отношение рядовых американцев к Мексике.

Великая депрессия, несмотря на ряд значимых успехов Рузвельта, никак не желает заканчиваться, даже несмотря на расширение военного производства, поэтому на улицах до сих пор полно безработных, которые считают, что производств в Штатах могло бы быть гораздо больше, если бы не «эти проклятые мексиканцы»…

– Это очень похоже на проработанный план, – улыбнулся Леонид. – Так и сделаем. Думаю, лучше будет предупредить Фрэнка.

– Обязательно предупреди, – кивнул Смутин. – Пусть от тебя узнает, чем от «добрых людей».

Примечания:

1 – ДЗОТ – деревоземляная огневая точка.

2 – Покупай американское – англ. The Buy American Act – это закон, принятый Конгрессом США, вступивший в силу 3 марта 1933 года. Он требовал от правительства США, при госзакупках чего угодно, отдавать предпочтение отечественным производителям. Если представить, что какой-нибудь мексиканский магнат будет производить танки типа М3 «Стюарт» и предложит их Армии США, то она вынуждена будет выбрать предложение американского магната, даже если он будет производить какую-то какашку на гусеницах.

Глава восьмая

Реальная политика

*14 июля 1940 года*

– … официально вступает в силу с сегодняшнего дня, – с сожалением в голосе провозгласил президент Альбер Лебрен. – Маршал Франции Петен получает все полномочия главы Французского государства, вплоть до следующих выборов президента Франции. Я и моё правительство слагаем свои полномочия и уходим в отставку.

Маршал Петен удовлетворённо улыбнулся.

На заседании Парламента Франции голосование парламентариев прошло ровно так, как и ожидалось: большинство депутатов и сенаторов проголосовало за отставку Лебрена и передачу экстраординарных полномочий маршалу Петену.

Его путь к власти был тернист и полон неожиданных сложностей, у него не было такого же политического веса, как у покойного маршала Фоша, но в этом году политическая обстановка вокруг и внутри Франции будто бы сама сложилась так, что больше никто, кроме Петена, не мог стать главой Французского государства.

Это, де-факто, диктаторские полномочия, сроком до 1946 года, который парламентарии скоро утвердят практически формальным голосованием, отменив внеочередные президентские выборы.

Лебрен озвучил на своём последнем выступлении перед Парламентом уже свершившийся факт: маршал Петен ещё вчера подписал Конституционный акт № 1, который снимает все полномочия с правительства Лебрена и сам Альбер сейчас просто гражданин.

«Францию ждут большие перемены», – подумал Филипп. – «Пора перестать почивать на лаврах победителей в Великой войне и начать радикальные преобразования общества и армии».

Он бы и не пошёл на такие решительные шаги, если бы не затяжной политический кризис, вызванный сначала Великой депрессией, а затем изменением военно-политического расклада вокруг Франции и колониальными проблемами.

Франция находится в окружении врагов: Германия, впутавшаяся в неоднозначную, теперь уже, фактически, авантюрную, войну против СССР, затянула туда всю Европу. Раньше Петен настороженно относился к усилению Германского рейха, но теперь очевидно, что он усиливался недостаточно. Этого оказалось слишком мало, чтобы сломить огромную армию коммунистов.

А ведь до начала этой войны Запада и Востока, «главной проблемой Франции» виделось нахождение её в окружении недоброжелателей. Это и было основной причиной политического кризиса: французская общественность всерьёз опасалась тяжёлой войны на три фронта – со стороны Германии, Италии и Испании.

Но Петен всегда понимал: главный враг Франции, как одной из великих колониальных держав – это СССР с его политикой «расширения на восток».

Все слушали слова Ленина о том, что он не собирается расширяться на запад, эти слова всех успокаивали, причём настолько хорошо, что все даже слишком легкомысленно отнеслись к тому, что коммунисты пытались сделать в Германии…

А вот Филипп и его единомышленники услышали самое главное в словах Ленина – он идёт на Восток. А на Востоке лежат колонии Франции, Великобритании, Голландии – всей Западной Европы. Юго-Восточная Азия с Индокитаем – это лакомый кусок для коммунистов, которые верно следуют «Восточному пути» Ленина.

И пусть сейчас там ничего не происходит, нельзя забывать, что в СССР, за последние 20 лет, переехали десятки тысяч жителей Индокитая. В том числе и очень опасный для Франции революционер Хошимин.

«Но наследнички Ленина – это не единственная угроза для Франции», – подумал Петен, наблюдая за тем, как бывший президент Лебрен в последний раз сходит с трибуны. – «Япония, заботливо выкормленная молоком Великобритании, а затем вырвавшаяся из-под её опеки, сейчас заигрывает с коммунистами и проводит провокации против французских и британских колоний в Индокитае».

Японская империя хочет больше, чем имеет, она жаждет получить себе колонии, прикрывая эту жажду благовидным предлогом создания «сферы азиатского сопроцветания». Большего бреда маршал Петен не слышал за всю свою жизнь – в это не верит никто, даже сами японцы, но император твёрдо стоит на своей доктрине.

– Ваше Превосходительство, – обратился к нему Пьер Лаваль, без пяти минут глава правительства Петена. – Вам слово.

Маршал, в сопровождении бурных аплодисментов, взошёл на трибуну и встал за кафедру.

Его взору предстал полукруглый амфитеатр, полный депутатов Национального собрания Франции. За его спиной сидит Президиум, в котором сидит председатель Национального собрания, со своими помощниками.

Национальное собрание заседает во дворце Бурбонов, историческом здании, в котором не один раз решалась судьба Франции – и сегодня точно такой же день. Судьба Франции в крепких руках маршала Петена.

– Уважаемое Национальное собрание и любимый мною народ Франции, – заговорил он. – Сегодня перед нами стоит вопрос, который затронет не только будущее нашей страны, но и судьбу всей Европы. Мы переживаем эпоху испытаний, где ошибочное решение может погубить нашу цивилизацию.

Его голос звучал спокойно, но твёрдо. Его единомышленники не раз говорили, что его голос похож на голос опытного врача, способного сообщить неприятные новости твёрдо и доходчиво.

Он решил сразу перейти к важной теме, беспокоящей всю Францию:

– Война между Германией и Советским Союзом – это не просто борьба двух государств. Это столкновение идеологий, и мы должны понимать, что победа большевизма в этой войне может стать концом для Европы, какой мы её знали.

Эти тезисы он готовили задолго до этого выступления. Он тщательно проанализировал последние события и, как смог, изучил общественное мнение по вопросу войны, политического кризиса и колониальной политики.

Он увидел, как парламентарии подобрались и жадно слушают его слова.

– Советский Союз не скрывает своих целей – он жаждет экспансии, – решился Филипп. – Это не просто война на Востоке. Мы знаем, как большевики ведут свою политику – через заговоры, через мятежи, через поддержку террористов и революционеров. Вспомните Германию, не за это ли сейчас борются наши соседи? Не это ли послужило причиной для этой войны? Ответьте себе на эти вопросы – обдумайте их и постарайтесь сформулировать холодное и взрослое мнение.

Депутаты Национального собрания Франции задумались – он не рассказывает ничего нового. Он уже говорили это раньше, во время десятков своих выступлений в преддверии кульминации кризиса правительства Лебрена.

– Их цель – не только Германия, но и весь континент, – продолжил маршал Петен. – Они уже забрали очень много земель в ходе послевоенной неразберихи – больше всех плодов от Великой войны получили большевики. И они готовились – они использовали их, чтобы создать великую завоевательную армию. Победа Москвы над Берлином будет означать крах европейских традиций, исчезновение суверенных государств и уничтожение наших национальных ценностей. Мы не можем себе позволить победу Москвы.

Он сделал паузу и выпил воды из стакана.

– Да, против большевиков сражаются наши враги, которых мы победили в Великой войне, – продолжил он, поставив стакан на кафедру. – Но кто стоял рядом с нами? Британцы, которые каких-то сто лет назад повергли нашу страну на колени. Мир стремительно меняется, столь же стремительно меняются национальные интересы – то, что было важно вчера, сегодня уже не имеет никакого значения…

Судя по недоумению на лицах некоторых депутатов, он дал им ценную пищу для размышлений.

– Мы можем притворяться, что эта война нас не касается, – произнёс Петен. – Мы можем надеяться, что, заняв позицию наблюдателя, мы останемся в стороне от последствий. Но история нас учит: трусость не спасает, она лишь делает нас лёгкой добычей.

Многие депутаты согласно покивали – его слова находятся в векторе общественного мнения.

– В этот сложный момент мы должны решать, кто является истинной угрозой для нашей страны, – продолжил Филипп. – Нас не могут ослепить старые страхи перед нашими европейскими соседями, когда за горизонтом встаёт новая, страшная опасность!

Этими словами он обозначил, что знает выход из политического кризиса.

– В этот день, в этот великий день 14 июля, мы должны дать клятву: Франция не будет молчать, Франция не будет пассивной, Франция возьмёт свою судьбу в свои руки! – провозгласил маршал Петен.

Раздались громогласные аплодисменты. Большая часть депутатов встала со своих мест. Не встали, как отметил про себя Петен, лишь члены партии Французской секции Рабочего интернационала.

«Проклятые большевики…» – презрительно подумал о них Петен.

Депутаты аплодируют, а он наблюдает за ними, ожидая, когда овации стихнут. Его речь ещё не закончена.

– Пока Европа охвачена войной, пока коммунистический режим в России удовлетворяет свои экспансионистские амбиции за счёт малых народов Восточной Европы, в Азии набирает силу другая угроза. Японская империя, прикрываясь словами о «сфере азиатского процветания», угрожает французскому Индокитаю, колониям Нидерландов, нашего исторического союзника, а также колониям Великобритании и Соединённых Штатов Америки. Мы знаем о том, что японцы у которых не осталось никакой чести, получили от большевиков карт-бланш, подписав с ними договор о взаимном ненападении. Это неслыханное по своему вероломству действие! Они уже разделили Азию между собой – кто знает, может, Европа тоже уже разделена на русских и японских картах? А может, весь мир, как когда-то между Португалией и Испанией, разделён между этими бесчестными экспансионистами?

Он сделал длительную драматическую паузу и начал пытливо рассматривать депутатов. И он видел, что его слова оказывают на присутствующих ощутимый эффект. Даже некоторые социалисты прониклись освещённой им проблемой.

«Ваши рабочие свободы, ваши права, ваши социальные гарантии и идеи – что это без колониальных владений?» – подумал Петен, внутренне усмехаясь. – «И чего они стоят в глазах диких азиатов? Что русских, что японцев…»

Выдержав эту паузу, он продолжил.

– Япония уже позволяет себе провокации против Франции. Кто даст гарантию, что завтра они не пойдут дальше? – задал он резонный вопрос. – Если мы позволим Москве и Токио диктовать нам свои условия, завтра Франция исчезнет – сперва как великая колониальная держава, а затем и как самостоятельная нация. Вы готовы к этому⁈ Вернувшись сегодня вечером домой, вы скажете своим жёнам, детям, родителям, что вы готовы предать идеалы Франции⁈

Он стукнул кулаком по кафедре.

– Наша задача – возрождение французского духа, сильного государства, способного защитить себя, свои интересы, свою империю! – грозно выкрикнул он. – Вив ля Франс!

– Вив ля Франс!!! Вив ля Франс!!! Вив ля Франс!!! – закричали патриотически настроенные депутаты.

На этот раз, встали все.

Маршал Петен просто сошёл с трибуны и направился на выход из Зала заседаний. Он сказал своё слово, а дальше начинается работа Пьера Лаваля – он уведомлен, какие законы нужны Франции, на какие жертвы она должна пойти и как она должна измениться, чтобы выжить и сохранить своё величие.

Сев в машину, Филипп поехал в Версаль, где он отныне будет работать, жить и будут заседать члены его правительства.

Первое серьёзное решение, которое он предпринял – он заявил о желании собрать в Версале первых руководителей всех Великих держав Европы: Франции, Великобритании, Германии и Италии.

Они должны обсудить сложившуюся обстановку, войну Германского рейха против СССР, оккупацию Румынии и Болгарии советскими войсками, пассивность США, прежнего союзника по Великой войне, а также ситуацию в колониях.

«Европа должна сплотиться против общего врага», – подумал маршал Петен, наблюдая за пролетающими мимо пейзажами Парижа. – «Нельзя терять колонии, иначе это ввергнет мир в пучину хаоса. Колонии нужны не нам, а это мы нужны колониям, чтобы поддерживать порядок в этих диких землях».

Ему было жаль, что его прежний сторонник, генерал де Голль, резко отрицательно отнёсся к его идеям всеевропейского сближения – он видит в этом сближение с Германией. Шарль считает, что Германский рейх и СССР – это равнозначное зло, а Филипп пытался убедить его, что Германия, возможно, вообще не зло, а долгосрочный партнёр.

Лаваль, самый первый и верный сторонник Петена, неоднократно бывал в Бергхофе и беседовал с Гитлером – тот видит послевоенный мир чем-то прекрасным и великим. В этом мире будет место для всех Великих держав, но не будет СССР.

Пьер убеждён, что «Ось» – это исключительно антисоветский военно-политический блок. Гитлер создал его лишь для защиты от СССР и борьбы против него.

Кто-то говорит, что Адольф поторопился с ударом, а вот Филипп считает, что он ударил слишком поздно. Ему нужно было объединить вокруг себя все Великие державы, показать всю опасность СССР для «Старой Европы» и нынешнего мирового порядка.

Но всему своё время, ведь не случись июньское поражение Германии, никто бы не поверил до конца в экзистенциальную опасность СССР для Европы.

Приехав в Версаль, Филипп пошёл в свой кабинет.

– Кофе, – сказал он секретарю. – И включи музыку.

Гюстав Лакост включил патефон и заиграла мелодия Клода Дебюсси – «Claire de Lune». Секретарь ушёл готовить кофе, а Филипп откинулся на спинку кресла, чтобы насладиться музыкой и подумать.

«Мне нужно срочно разобраться с оппозицией», – подумал он. – «Большинство за мной, депутаты и сенаторы разделяют мои взгляды на сложившуюся ситуацию, но оппозиция слишком влиятельна, а потому опасна».

Военных ему убрать легче всего. Имеется весьма благовидный предлог, чтобы отправить их в самые отдалённые регионы Французской колониальной империи.

Гюстав принёс кофе.

– Скоро я позову тебя, – сказал маршал Петен, когда секретарь разложил кофе и десерты на столе.

Он приложился к чашке чёрного кофе и с наслаждением выдохнул.

Генералы, неформально возглавленные де Голлем, лучшим французским теоретиком манёвренной войны, представляют серьёзную опасность новому режиму, но Филипп может избавиться от них по одному ленивому мановению руки.

Шарль начинал при маршале Фоше, уже после Великой войны, поэтому у него ещё нет политического веса, чтобы напрямую перечить Петену, но он это понимает и собирает неформальную коалицию из разных генералов.

Они договариваются, ругаются, ведь между ними достаточно противоречий, но доводить их до достижения какой-то осмысленной позиции Филиппу очень не хотелось. Он вызвал секретаря.

– Полковник Риве уже пришёл? – спросил маршал Петен.

– Да, Ваше Превосходительство, – подтвердил Гюстав.

– Зови, – приказал глава Французского государства.

– Приветствую вас, Ваше Превосходительство! – вошёл полковник.

Луи Риве – начальник Второго Бюро. Бюро отвечает за разведку и контрразведку, как часть службы разведки Генерального штаба Армии Франции.

– Что ты хочешь мне сообщить? – осведомился Филипп Петен.

– Сформирован требуемый вами список, – показал Риве папку. – Здесь указаны все персоны, которые могут представлять угрозу национальной безопасности. Я составил его на основе данных моего ведомства и полиции.

– Меня не интересуют все, – вздохнул маршал Франции, оценив толщину папки. – Меня интересуют только те из них, кто имеет политическое и военное влияние и представляет наибольшую опасность.

Луи Риве поспешно раскрыл папку и без лишних колебаний извлёк из неё несколько десятков листов, а затем передал изрядно похудевшую папку маршалу.

– Де Голль… Это было очевидно, – пробурчал Петен. – Жорж, Жиро… Но Жиро ведь…

С генералом Анри Жиро у него были достигнуты предварительные договорённости о будущем Франции.

– К сожалению, генерал Жиро был замечен на заседаниях тайного собрания офицеров, организованного генералом де Голлем, – ответил на это полковник Риве. – Тайные агенты сообщают, что Жиро ярчайший, после де Голля, противник ваших взглядов.

Маршал Петен вернулся к изучению папки.

– Блюм, Мандель, Рейно, – читал он фамилии и краткие описания последних политических действий их носителей. – Рейно… С этим всё понятно. Антуан Бетуар… Это несколько разочаровывает…

Он рассчитывал, что дивизионный генерал Бетуар, видный патриот Франции, займёт его сторону, но де Голль запудрил ему мозги своими антигерманскими настроениями.

Дочитав содержимое папки, маршал кивнул своим мыслям.

– Это все? – спросил он.

– Из значимых – все, – кивнул полковник Риве. – Но, возможно, в ближайшие месяцы к ним присоединятся сомневающиеся. Если мы ничего не сделаем, разумеется.

– А что мы можем сделать? – поинтересовался Филипп.

У него уже есть мысли, что они могут сделать и что сделают, но ему хотелось удостовериться, что перед ним компетентный разведчик, на которого можно будет положиться.

– С военными всё просто – мы можем отправить их в Индокитай, налаживать оборону и готовиться к возможному вторжению, – заговорил полковник. – А с гражданскими посложнее. Здесь я предлагаю задействовать Министерство Внутренних Дел. У меня там есть хорошие знакомые, которых я могу охарактеризовать как надёжных и верных патриотов Франции. Они с удовольствием помогут нам.

– Я буду им очень признателен, – улыбнулся маршал Петен. – Но я бы хотел, чтобы обошлось без лишних скандалов и эксцессов. Мне не нужны мученики в тюрьмах – мне нужна дискредитированная оппозиция.

– Будет сделано, Ваше Превосходительство, – кивнул полковник Риве.

– Что ж, тогда более не задерживаю вас, – произнёс Филипп. – В конце следующей недели я жду подробный план. Можете идти, полковник.

– До встречи, Ваше Превосходительство, – изобразил полупоклон полковник Риве.

Маршал Петен нажал на кнопку селектора и вызвал секретаря.

– Гюстав, – обратился он к Лакосту. – Мсье Лаваль уже прибыл?

– Да, Ваше Превосходительство, – ответил секретарь. – Ожидает уже почти пять минут.

– Зови его, – разрешил маршал.

Пьер Лаваль доброжелательно улыбнулся, когда вошёл в кабинет.

– Ваше Превосходительство, это была великолепная речь! – воскликнул он. – Депутаты и сенаторы до сих пор находятся под сильным впечатлением! Пресса рукоплещет вам – завтра с утра мы увидим восторженные заголовки на страницах газет!

– Нам нужно обсудить назначения в будущий кабинет министров, – произнёс Петен, равнодушно отнёсшийся к выражению верноподданничества. – Кое-что придётся пересмотреть.

– Но заседание через пятнадцать минут… – начал Пьер Лаваль.

– Мы успеем, – отрезал глава Французского государства. – Антуан Бетуар больше не годится на роль министра обороны. Нам придётся найти более подходящего человека.

– Но почему? – удивился Лаваль. – Мы ведь достигли…

– Предварительные договорённости с Бетуаром, с этого момента, аннулированы, – перебил его маршал Петен. – Он не прошёл проверку на лояльность и полностью себя дискредитировал. Я рассматриваю генерала Шарля Хюнтцигера.

– Я не возражаю против его кандидатуры, – ответил Лаваль. – Но мне жаль, что так вышло с генералом Бетуаром.

– Далее – Пейрутон должен занять кресло министра внутренних дел, – продолжил Филипп.

Марсель Пейрутон – один из самых верных его сподвижников, который служит сейчас послом Франции в Аргентине. Его нужно срочно вернуть, так как Петен испытывал острую нехватку верных людей в своём окружении.

– Следующий – Анатоль де Монзи, – произнёс маршал. – Он станет министром иностранных дел. И это не обсуждается. Всех предыдущих кандидатов перевести на другие должности. Но главное – не должно остаться людей Лебрена. Впредь им запрещено занимать какие-либо политические должности во Франции.

Де Монзи ещё несколько лет назад выражал мнение, что гражданские политики не справляются со своими обязанностями и требуются реформы, а также «крепкая рука».

Теперь его ждёт напряжённая работа по налаживанию отношений со странами «Оси» и Великобританией.

Англичане настроены к Германскому рейху совсем не так, как говорят на публике. Они очень заинтересованы в том, чтобы СССР был, хотя бы, ослаблен нынешней войной. Идеальный сценарий для них, это, конечно, поражение большевиков, но и закономерное ослабление Германии вследствие тяжёлой и кровавой войны.

– А может быть, вы рассмотрите кандидатуру Франсуа Понсе? – предложил Пьер Лаваль. – Он имеет богатый опыт взаимодействия с Германским рейхом и Королевством Италия – это очень ценное качество для дипломата.

– Нет, – покачал головой маршал Петен. – Мы начинаем с чистого листа. Мне не нужны сейчас связи и контакты, привычные для кого-либо послы и удобные дипломаты – мы будем диктовать свою волю, а не пытаться приластиться и договориться. Франция никогда не будет удобной для кого-либо.

– Я понимаю, Ваше Превосходительство, – склонил голову Лаваль.

– Займись внутренней политикой, – велел ему маршал. – По остальным кандидатам в кабинет у меня нет вопросов. Но имей в виду, что спрашивать потом я буду с тебя и только тебя.

– Хорошо, – кивнул Пьер.

– А внешнюю политику оставь мне – я знаю, что делать, – задумчиво произнёс Филипп.

Глава девятая

Фракталы политики

*30 июля 1940 года*

«Охренеть…» – подумал Аркадий, глядя на Литвинова.

– Этот договор не предусматривает прямого военного участия Франции, но гарантирует, что Германский рейх будет получать от неё ценные ресурсы для промышленности, – продолжил наркоминдел. – В основном, конечно же, железную руду, уголь и бокситы. Также они намерены полностью удовлетворить германскую потребность в продовольствии.

Теперь французы и немцы – друзья навек, поэтому ресурсы будут поступать в Германию добровольно, с танцами и музыкой.

Сценарий оккупации Франции Адольфом точно рассматривался, но он не рискнул – и, как оказалось, не прогадал.

Он таким осторожным в своих планах стал не потому, что у него в голове разрушился тандем «слабоумие и отвага», а из-за резкого усиления Советского Союза. Красная Армия ещё ни разу не проигрывала, каждая её война заканчивалась очень плохо для оппонентов – это веский повод планировать осторожно.

– Также наша дипмиссия сообщает о том, что правительство Франции готово рассмотреть выдачу Германии государственного займа, – сообщил Литвинов. – Условия, пока что, неизвестны, но очевидно, что это будет очень выгодно для Германии, остро нуждающейся в ресурсах.

– Так вот почему они всё это время молчали… – произнёс Аркадий задумчиво.

Весь 1939 год во Франции – это год политического кризиса. Правительства менялись, как одноразовые перчатки, общество находилось в состоянии открытой паники, а закономерным итогом всему этому стало появление «твёрдой маршальской руки».

– Поступают сведения об антикоммунистических чистках, проводимых Вторым бюро, – произнёс наркоминдел. – Дипмиссия уже приняла восемьдесят граждан Франции, ищущих убежища.

– М-хм… – хмыкнул Немиров. – А что говорит французский посол о действиях своей страны?

Гастон Бержери, новый посол Франции в Советском Союзе, прибыл пять дней назад и показался Аркадию очень тихим и скромным человеком.

– Он заверяет меня, что Франция не участвует в этой войне, – ответил Литвинов.

– А что вы скажете о речи Петена? – спросил Аркадий. – Конкретно, меня интересуют два тезиса: «ось Москва-Токио» и японские провокации.

– Все же понимают, что такой «оси» не существует… – начал Максим Максимович.

– А вы подали запрос в посольство Франции? – уточнил Немиров. – Требуются разъяснения тому, что наболтал маршал Петен. Такие слова можно произносить в бистро или в пивнушке, но никак не с трибуны Бурбонского дворца…

– Я отправлю запрос, – кивнул Литвинов.

– Запрос должен был быть отправлен в тот же день или, если не получилось, то на следующий же день, – вздохнул Аркадий. – Максим Максимович, соберитесь – сейчас мы не можем позволить себе глупых ошибок.

– Ах, да-да, конечно! – вспомнил что-то наркоминдел. – Японский посол пригласил меня на встречу в посольстве – предварительно, хочет обсудить советско-японские взаимоотношения в контексте международной политической ситуации.

Японцы просто не могут упустить такого великолепного шанса – если СССР будет втянут в грядущую колониальную войну в Индокитае, шансы на успех японской экспансии резко увеличатся.

Императору выгоден это «невольное сватовство» – Петен, своими действиями, толкает японских милитаристов в объятия советских коммунистов.

– Вы хотели прояснить вопрос японских провокаций в Юго-Восточной Азии на этой встрече? – спросил Аркадий.

– В том числе, – кивнул Литвинов. – Раз уж выдалась такая оказия…

– Оказия… – произнёс Немиров, пробуя это слово «на вкус». – Вам не кажется, что вы взяли на себя слишком много?

– Но… – начал наркоминдел.

– Никаких «но», – перебил его Аркадий. – Наркомат иностранных дел – это не отдельный политический элемент в составе СССР! Вы подчиняетесь непосредственно председателю СНК! Товарищ Сталин в курсе ваших планов⁈

– Под мою ответственность… – вновь заговорил Литвинов.

– Нет такого понятия! – вновь перебил его Немиров. – У нас сейчас общая ответственность! Вы даёте себе отчёт в том, какие последствия может вызвать ваша медлительность⁈ Я не знаю, зачем это делает маршал Петен, но Советский Союз не должен идти у него на поводу, а вы ведёте себя так, будто ничего не случилось! Сегодня нужно прояснить эти два вопроса и дать опровержение в ТАСС – у нас нет никаких тайных договоров с Японией, никакой мир мы пополам не делили и наши интересы в Юго-Восточной Азии не совпадают! Как приняли⁈