Текст книги "Наши уже не придут 6 (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Генерал-майор Удальский координировал действия подразделений и тщательно отслеживал ход продвижения 2-го танкового полка, который по широкой дуге осуществлял фланговый обход.

*17 сентября 1940 года*

– … есть попадание! – сообщил наводчик.

Вражеская САУ, пятившаяся после выстрела, запылала ярким пламенем из всех люков.

«Взрыв боекомплекта», – констатировал лейтенант Макаров Артём Андреевич.

Т-24АМ держались на дистанции чуть больше полутора километров – ближе подходить нельзя и не нужно. На такой дистанции их лобовая броня неуязвима для вражеских снарядов, а 85-миллиметровое орудие отлично справляется с любым врагом.

– Заряжай фугасный! – приказал Макаров. – Два часа, артиллерийский ДОТ!

На самом деле, это кирпичный дом, на первом этаже которого замаскировали орудие, предположительно, PaK 40. Если такое вовремя не заметить и подставиться бортом или подъехать слишком близко, то танк будет уничтожен.

Комдив, генерал-майор Удальский, как уже известно, писал руководству, что 50-миллиметровой бортовой брони новому танку решительно не хватает, поэтому требуется нарастить её хотя бы до 70 миллиметров.

– «Уралвагон-3», это «Уралвагон-1»! – обратился лейтенант Макаров по взводной связи. – Правее бери – слишком близко идёшь! Как принял?

В этот момент наводчик выстрелил в окно дома фугасным снарядом. Внутри здания произошёл аномально мощный взрыв и оно сложилось в себя. Такого расчёт пушки ПТО точно не переживёт…

– «Уралвагон-1», «Уралвагон-3»! – ответил младший лейтенант Мешхед. – Принято!

Лейтенант внимательно рассмотрел пространство перед танком на предмет уцелевших огневых точек противника. Но таких, в первом приближении, не обнаружено.

– Взвод, «Уралвагон-1», – сказал Артём Макаров. – Самый малый – вперёд.

– «Уралвагон-2» – принято! – доложил младший лейтенант Мешхед.

– «Уралвагон-3» – принято! – доложил старший сержант Поляков.

Командование выбрало самый слабый участок обороны противника, но оказалось, что немцы скрытно усилили его САУ и ПТО – на аэрофотоснимках такое разглядеть тяжело, тут вокруг редколесье и защитные посадки.

Мотострелки на Б-24 движутся на второй линии, маневрируя и прячась от возможного обстрела за танками.

Чем ближе взвод Макарова приближался к городу Плунге, укреплённому немцами, тем выше становился шанс наткнуться на замаскированную ПТО.

Когда до города оставалось примерно семьсот метров, немцы открыли огонь из всех замаскированных орудий.

От верхней лобовой детали танка с искрами отлетел бронебойный снаряд – лейтенант Макаров увидел эти искры через командирский прицел.

– Двенадцать часов, цоколь! – обнаружил он огневую точку. – Фугасным!

Наводчик сначала отстрелялся по цели бронебойным снарядом, а затем, когда заряжающий зарядил осколочно-фугасный снаряд, всадил его рядом с амбразурой в цокольном этаже.

Пыль загородила вражескому расчёту обзор. Некоторое время оттуда не стреляли.

Когда пыль осела, наводчик всадил снаряд гораздо точнее. Но там уже, скорее всего, никого не было – немцы, обычно, понимают с первого раза. Но пушку они оставили, её ведь невозможно утащить куда-либо быстро, а это потеря.

– Взвод, «Уралвагон-1»! – заговорил лейтенант Макаров. – Стой!

Танки остановились. «Уралвагон-2» открыл огонь из дополнительного орудия. 30-миллиметровая автопушка начала разрушать стену двухэтажного фахтверкового дома.

– «Агат-1», «Уралвагон-1»! – вызвал лейтенант мотострелков.

– «Уралвагон-1», «Агат-1» на связи! – ответил лейтенант Никулин.

– Мы стоим – вы начинайте зачистку! – сказал ему Артём. – Если что, поддержим огнём!

БМП Б-24 проехали к первой линии зданий и высадили десант.

Мотострелки сразу же пошли на зачистку, а БМП отъехали на сотню метров назад.

Внутри зданий обнаружились уцелевшие солдаты противника – их начали выводить в открытый двор, определённый лейтенантом Никулиным под временное место концентрации пленных. Деться оттуда немцам никуда не получится – они находятся под контролем орудия и пулемётов БМП.

Мотострелки продолжили зачистку домов дальше по улице.

– «Уралвагон-1», «Агат-1»! – зашипела радиостанция. – ШтуГа мечется между улицами – займись им, пожалуйста!

– «Агат-1», «Уралвагон-1», – ответил Макаров. – Участок чист?

– Кроме ШтуГи нет ничего! – ответил лейтенант Никулин.

– Выдвигаемся, – ответил Артём. – Взвод…

Он раздал команды и повёл подразделение на охват ШтуГ 3 с трёх направлений. Его танк поедет в лоб, а взводные обойдут её с флангов.

– «Уралвагон-1», «Агат-1»! – донеслось из динамика. – Снесли ШтуГе правую гусеницу из ружья! Стоит во дворике! Сейчас пометим зелёным дымом!

– «Агат-1», «Уралвагон-1», – ответил Макаров. – Принято!

Теперь задача превратилась из средней в лёгкую – точное местоположение штурмового орудия известно и надо лишь обойти с фланга и прикончить.

Над домами взвился зелёный дым, показавший позицию САУ.

Лейтенант Макаров повёл взвод в указанном направлении.

Но воевать с вражеской САУ не пришлось – как только танк Макарова выехал на улицу и навёлся на повреждённую ШтуГ, на той открылся командирский люк и высунулась рука с белым платком.

– «Агат-1», «Уралвагон-1», – сказал Макаров. – Отправь кого-нибудь упаковать экипаж ШтуГи! Они уже навоевались.

Примечания:

1 – О тяжести потерь среди лётного состава – в эфире снова рубрика «Red, зачем ты упорно продолжаешь мне всё это рассказывать⁈» – если предположить, что опытным считается лётчик с налётом 200–300 часов, то для его подготовки потребуются: минимум 1,5–2 года подготовки, около 50–70 тонн авиационного бензина, примерно 5–6 самолётов (учебно-тренировочных и боевых), а также 20–30 человек персонала, чтобы всё это счастье заправлять, обслуживать и обучать. Это уже килограммы денег, потраченные ещё до того, как этот опытный лётчик впервые вступил в воздушный бой. А ещё бывают страны, в которых лётный состав, по умолчанию, считается невосполнимым. Например, у Японской империи начал тупо кончаться лётный состав. Все японские успехи на ранних этапах войны были достигнуты за счёт того, что у них в авиацию был отбор строже, чем в космонавты, а налёт был в среднем 500+ часов. А у СССР и Германского рейха были зеркальная, по отношению друг к другу, ситуация. До 1941-го года налёт у среднего лётчика-истребителя Люфтваффе составлял 250–300 часов, а у среднего лётчика-истребителя ВВС РККА он был 50–100 часов – при этом, в бой нередко отправлялись лётчики с налётом 20–50 часов. В 1944 году средний налёт у лётчика-истребителя Люфтваффе был 50–150 часов – при этом, нередко в бой отправлялись лётчики с 20–50 часами налёта, а у лётчика-истребителя ВВС РККА он составлял 150–200 часов. Но это средние показатели, а в частностях: в Люфтваффе служили лётчики с налётом 1000+ часов, но их, постепенно, выбивали, а в ВВС РККА такие лётчики появлялись на позднем этапе войны. Это значит, что если кто-то отправит самолёты на самоубийственное задание по уничтожению вражеского флота бомбами и торпедами, что чревато огромными потерями среди лётного состава, если при этом имеется некое вундерваффе, которое, с высокой вероятностью, сработает, то это не гений стратегии, а какой-то идиот. В общем, уважаемый читатель, лётчиков нужно беречь, потому что они стоят гораздо дороже самолётов, на которых летают. И это я не говорю о лётчиках-бомбардировщиках, стоимость которых чуть ли не вдвое выше.

2 – Об ошибках Гитлера – если внимательно изучить историю Великой Отечественной войны, то самая главная стратегическая ошибка Адольфа Гитлера – это не какие-то неверные действия, которые он совершил в 1942, 1943 или в 1944 году, а план «Барбаросса». Это апогей игнорирования объективной реальности, которая стучалась ему прямо в скворечник, но он её даже в упор не разглядел или не пожелал разглядеть. План начал проваливаться по форме и содержанию в первые же месяцы (подчеркну, что не через год, не через два, а прямо в первые месяцы, и некоторым всё стало понятно уже тогда): вместо стремительного продвижения через рыхлые ряды разгромленной армии противника (как во Франции или в Польше) они вынуждены были вязнуть в кровопролитных и изматывающих боях почти на каждом шагу. К октябрю они уже должны были взять Москву, но они завязли в Киеве аж до конца сентября – каждый город задерживал немецкие группы армий, поэтому темпы наступления замедлялись, вплоть до полной остановки под Москвой. Если это не тупейший стратегический провал, то я тогда не знаю, что такое тупейший стратегический провал. Я хочу сказать, что Гитлер слишком поверхностно отнёсся к планированию операции и слишком легкомысленно нарезал задачи своим армиям. А генералы, часть которых, кстати, была подвергнута неоднократным чисткам в ходе установления нацистского режима и незадолго до войны, лишь с готовностью взяли под козырёк и помчались исполнять. Если обратиться к нашей истории, они тупо не могли победить, это просто не могло стать реальностью – не потому, что там какая-то череда обидных и роковых неудач, а просто потому, что вот просто нельзя быстро и надёжно полностью уничтожить такую многочисленную армию и прорваться через её ожесточённое сопротивление в реалистичные сроки. Ну, ладно, вот дорвался ты до Москвы и взял её – ты большой молодец, но что дальше? Думаешь, они прекратят сопротивление? Думаешь, эвакуированная промышленность от этого станет хуже производить оружие и боеприпасы? Думаешь, Сибирь от этого разом вымрет и не даст десятки дивизий? Достижение линии Архангельск-Астрахань – вот что позволило бы победить СССР, но это уже какое-то фэнтези, с единорогами и магией дружбы. СЧИТАЕТСЯ, что линии немцы достигли только в Сталинграде, но это сразу же перекрыл другой былинный факап – бакинскую нефть они перерезать не смогли. Но к чему это я? План «Барбаросса» – это изначально была какая-то изощрённая форма самоубийства. И Гитлер, буквально, убил Германию об СССР – то, что там происходит сейчас, все эти неоднозначные штуки, которые уже сильно напрягают немцев – это всё Гитлер сделал. СССР же он нанёс летальный ущерб, поэтому всё, что происходит на его руинах сейчас, все эти неоднозначные штуки, которые уже сильно напрягают граждан бывшего СССР – это всё тоже Гитлер. Германия больше никогда не станет великой, слишком уж там много американских военных баз, а вот бывший СССР…

3 – Об особенностях немецкого учёта потерь – нацики, дабы резко и основательно занизить статистику потерь бронетехники, ловким финтом занесли все САУ в категорию артиллерийских орудий. Ну, там, гаубицы, миномёты, реактивные миномёты, полевые орудия, а то, что некоторые эти орудия самоходные – это мелочь, подумаешь… В СССР же потери САУ засчитывали в потери бронетехники, в США тоже, как и в Великобритании и остальных странах. Одни только немцы были такими особенными, не такими как все. Ещё они ловко играли со статистикой в разные извращённые игры: в потери записывался только танк, не подлежащий восстановлению, а если он был отправлен в тыл для ремонта, то он сразу же получал статус «не всё потеряно, ща порешаем». Также они крутили даты – если на конец месяца танк числился в ремонте, но в следующем месяце его признавали безнадёжным, то в статистику потерь он легко мог не попасть. В результате, как нетрудно догадаться, потери танков у Вермахта и СС получались сравнительно небольшими, что дало нашим отечественным немцефилам, обожающим Вермахт и знаменитый немецкий орднунг™, основания считать, что Ваньки глупые жгли свои танки понапрасну, как и не менее глупые Джонни, а вот благородные и умные герры немцы воевали умением, как говорится, с орднунгом™ во всём. Но если добавить в статистику все эти «артиллерийские орудия», вдруг оказывается, что всё как-то не очень – число получается чуть ли не вдвое больше. Хотя надо ведь понимать, что можно, как Солженицын, засчитать всех, кто теоретически мог бы родиться, если бы не кровавый Сталин-тиран-убийца, а потом писать о сотнях миллионов убитых Сталиным, путешествующим во времени на сотни лет вперёд и убивающим раз за разом, человека за человеком… То есть, я имею в виду, можно засчитать все танки, которые могли бы произвести немцы, если бы их не расхерачили в пух и прах в 1945 году. Темпы производства техники известны, темпы деградации немецкой промышленности тоже, поэтому можно прикинуть статистику и засчитать немцам в потери сотни тысяч танков, которые они могли произвести, но не произвели, хе-хе-хе… Я это к чему всё? Статистика – это очень интересная штука… А вообще, все эти споры насчёт потерь – они имели бы хоть какой-то смысл, завершись война ничем, ну, типа, попили кровь друг другу, потеряли кучу всего, а потом те, кто выжил, разошлись по домам. Но война-то закончилась в Берлине, тотальным разгромом Третьего рейха, поэтому в счёт его потерь можно включить вообще всё – он уничтожен, а земли его заселены турками, мигрантами с Ближнего Востока и гомосеками с трансухами, идентифицирующими себя боевыми вертолётами, а коренное население медленно вымирает. Думаю, в графу потерь СССР можно включать имеющуюся статистику, а в графу потерь Третьего рейха включить одно слово – всё. Но нет, эта Специальная олимпиада продолжается уже не один десяток лет…

Глава шестнадцатая

Демонстрация силы

*21 сентября 1940 года*

В кабинете было прохладно – окно открыто, так как Иосиф Сталин раскурил свою вечернюю трубку.

Аркадий сидел за своим рабочим столом и изучал документ.

– Ну, всё, – констатировал он, опуская рапорт об операции «Волна». – Довысаживались…

Судя по тому, что он прочитал, немцев, высадившихся в Литве, фигурально выражаясь, смыло в Балтийское море.

8-я механизированная дивизия Вермахта, последняя из 150-тысячного десанта, сложила оружие и сдалась.

Снабжение по морю было отрезано почти полностью – для этого были задействованы штурмовики Ил-10, а также фронтовые бомбардировщики Ту-2 со «Спиралями». Катера и грузовые судна с оружием, боеприпасами и техникой, так нужными группировке в Литве, шли на дно, а затем дела у немцев пошли ещё хуже, когда к побережью приблизились силы Балтийского флота.

Эскадренные миноносцы проекта 2−1: «Гневный», «Неистовый», «Сердитый» и «Грозный», в сопровождении множества зенитных катеров и десятка мониторов, заблокировали побережье.

Эсминцы, по мнению многих зарубежных специалистов, получились так себе, но это мнение уже должно быть пересмотрено – 30-миллиметровые и 85-миллиметровые зенитные орудия, как оказалось, очень даже нужны в таких «избыточных» количествах, а шести орудий калибра 130 миллиметров вполне хватает для решения стоящих перед эсминцем задач.

Впрочем, немцы такую наглость, в виде вышедшего из безопасных бухт и портов Балтийского флота, терпеть были не намерены, поэтому отправили бомбардировщики и торпедоносцы, которые сразу же попробовали на вкус 85-миллиметровые фугасные снаряды с радиовзрывателями.

Радарный корабль, состоящий в балтийской оперативной эскадре, обнаружил самолёты, после чего начал помогать общей системе ПВО эскадры уничтожать их.

А затем известные по данным разведки немецкие аэродромы, с целью понизить активность вражеской авиации, тщательно разбомбили Пе-11, загруженные 500-килограммовыми кассетными бомбами.

– И не говори, – усмехнулся Сталин, сидящий на диване и курящий трубку. – Это очень крупный успех – триумф Немирова-авиатора и Немирова-ракетчика, ха-ха-ха…

– Вот тебе смешно, а я потратил на это годы, – вздохнул Аркадий.

– Ты слышал, что на волне военного успеха ко мне в СНК поступают предложения о переименовании некоторых городов в «Немиров» или «Немировск»? – спросил Сталин.

– Слышал уже, – поморщился Аркадий. – Я уже сказал, что никаких переименований городов не будет. У нас памятники и переименования происходят только в честь умерших.

– Народные депутаты из Литовской ССР настаивают, чтобы Клайпеда была переименована в Немиров, – с усмешкой произнёс Иосиф Виссарионович. – Грозят провести референдум.

– Пусть проводят, – ответил на это Аркадий. – У меня есть право вето, и я его наложу сразу же по итогам республиканского референдума.

– Дело твоё, – пожал плечами Сталин.

– Теперь по операции «Фрунзе»… – решил сменить тему Немиров. – Силы перебрасываются, немцы уже знают, что скоро что-то будет, поэтому работают они в крайне напряжённой атмосфере. Мы усиливаем бомбардировку промзон и оборонительных линий по всему фронту. Бомб у нас очень много, поэтому немцы ежедневно несут потери в живой силе и материальной части – когда настанет час, наступление Красной Армии будет идти по лунному пейзажу…

Совсем недавно, меньше недели назад, на промзоны городов Германии начали падать новейшие 1000-килограммовые кассетные бомбы, предназначенные специально для уничтожения заводской инфраструктуры.

1000-килограммовые фугасные авиабомбы покрывают меньшую площадь, требуется точное попадание по заводскому цеху, а кассетная бомба разбрасывает 95 суббоеприпасов по 10 килограмм каждый и нацелена на инфраструктуру.

Идея в том, что не нужно попадать точно в завод, а достаточно разбросать бомбы по площади, а дальше гравитация и ветер сделают своё дело. В таком сценарии падение суббоеприпасов точно на завод рассматривается негативно – нужно, чтобы они падали на прилегающие к нему территории.

Целью являются грузовики, грузы, топливные цистерны, рабочая сила, инженеры, трансформаторы, а самое главное – время. Новые суббоеприпасы, на случай несрабатывания, имеют самоликвидатор с таймером, срабатывающим в интервале от десяти минут до часа.

Если обычные бомбы просто упадут и единоразово уничтожат какой-нибудь цех, то кассетные бомбы могут парализовать работу завода на дни, а то и недели. Инфраструктуру гораздо легче восстановить, чем сам завод, но она наиболее уязвима. А если бомбить её систематически, то можно сравнительно недорого надолго останавливать работу целых производственных массивов…

– Жестокое это дело, – посетовал Сталин. – Бомбим города кассетными бомбами, убиваем рабочих – скоро нас перестанут понимать.

– Да всё равно, что они там понимают или не понимают, – вздохнул Немиров. – В конце концов, это приближает падение Германского рейха, то есть, работает в сторону сокращения людских потерь.

Скоро все начнут замечать, что кассетные бомбы гораздо эффективнее классических бомб, когда речь идёт о людских жертвах – возможно, в Верховный Совет будут поступать инициативы о запрете кассетных бомб, как антигуманных…

«А они и есть антигуманные», – подумал Аркадий. – «Мы их специально такими сделали, чтобы убивать как можно больше людей».

– Так что там с операцией-то? – поинтересовался Сталин, начавший вытряхивать пепел из трубки в урну у дивана.

– Диспозиция сложная, – произнёс Немиров. – Немцы поспешно соорудили укрепления, прямо напротив наших. Строили они капитально, но не настолько капитально, как у нас. Проломить их оборону мы можем, силы для этого есть – собственно, «Фрунзе». Но есть проблема…

– Какая? – спросил Иосиф Виссарионович.

– Чехословакия, – ответил Аркадий. – В случае успеха наступления в Германии, она окажется с юга, что потребует растягивания фронта. И это очень плохо, со стратегической точки зрения – любая неудача на Юго-западном фронте, который, в таком случае, переместится дальше на запад, будет чревата летальными последствиями для Западного фронта в Германии.

Это было не просто мнение – Немиров опирается на данные разведки. У СССР есть самая подробная карта пограничной зоны северо-востока Чехословакии, с подробными картами пограничных городов. Даже у самой Чехословакии нет такой карты…

И, исходя из имеющихся данных, ничего не помешает армии Чехословакии, с опорой на холмистую местность, наступать на равнины Западной Польши, прямо в левый фланг Красной Армии.

– Вы же давно знаете об этой проблеме, – произнёс Сталин.

– Давно знаем, – подтвердил Аркадий. – Поэтому у нас есть дополнения к плану операции «Фрунзе». Предлагается провести наступление на Чехословакию, с целью её оккупации и выведения из войны. Но тогда мы сразу же станем уязвимы для фланговых атак со стороны Венгрии. И чтобы не допустить уже этого, предложено начать наступление в Румынии, чтобы венгры не смогли даже думать о каких-либо ударах по наступающей Красной Армии. Это будет комплексная операция, самая сложная в истории Красной Армии и армий мира.

– И самая амбициозная, – усмехнулся Иосиф Сталин.

– Но и это ещё не всё, – сказал Немиров. – Я предлагаю продолжить переброску сил в Китайскую ССР и начать операцию по освобождению Китая.

– Одновременно со всем этим? – сильно удивился Сталин.

– Да, – широко улыбнулся Аркадий. – Я называю это демонстрацией силы. Наши ресурсы позволяют вести войну на два фронта – честно говоря, когда мы только начинали готовиться к будущей войне, ещё в 1919 году, я закладывал в план запас, троекратно превышающий реально необходимые ресурсы. Мы можем вести войну одновременно против трёх Германских рейхов.

СССР имеет в запасах примерно восемьсот тысяч тонн тротила, в разном виде, а производит около ста восьмидесяти тысяч тонн в год.

Гексала и гекфола накоплено на складах двадцать пять тысяч тонн, а производится по шесть тысяч тонн в год.

«Этого достаточно, чтобы годами воевать против примерно трёх Германских рейхов, плюс-минус 10–15% рейха», – подумал Аркадий.

Коксохимические заводы, рассеянные по всему пространству СССР – это гарантия, что снаряды и бомбы никогда не закончатся. Промышленность лишь наращивает производство всего ассортимента, постоянно обновляющегося, как в лучших супермаркетах США…

Немирова посетила шальная мысль о том, что будет, если СССР, несмотря на все предпринятые усилия, рухнет спустя шестьдесят-семьдесят лет или около того.

В таком случае, у его осколков будет ещё больший, нежели в прошлой жизни Аркадия, арсенал передовых вооружений. Гражданские войны, которые случатся в следующие десятилетия после распада, примут особо ожесточённый масштаб и мир станет объективно хуже для жизни, потому что всё это оружие разлетится по всему свету, по сходным ценам…

Только вот Немирову всё ещё плевать с высокой колокольни, что там случится в буржуазных осколках мёртвого СССР. Мнения своего он не изменил.

– Я владею всей картиной нашей промышленности, – произнёс Сталин. – И даю себе отчёт в её возможностях. Мы можем воевать против примерно трёх Третьих рейхов. Но также я знаю, что это будет война на истощение и уничтожение. В таком случае мы перенапряжём все силы и, вероятнее всего, даже в случае победы, не сможем оправиться от нанесённого экономике ущерба. А уж если речь идёт о войне против всего остального мира…

– Так я и не предлагаю воевать против всего мира, – усмехнулся Немиров. – Я предлагаю показать всему миру, что мы способны воевать против него, с определёнными шансами на победу.

Даже если США решат вступить в войну на стороне Германского рейха, существуют интересные опции. Имеется у Аркадия несколько козырных карт и на этот случай…

– И эту крайне рискованную операцию ты хочешь использовать в качестве демонстрации? – уточнил Сталин.

– Да, – подтвердил Аркадий. – Можешь считать меня больным на голову социопатом, но этот кровавый акт ультранасилия я предлагаю применить для избежания гораздо больших потерь в будущем. Нужно убедить весь остальной мир, что СССР – это непобедимая военно-промышленная машина, находящаяся на недостижимом для него уровне. И если они поверят в это, то не рискнут сопротивляться. Планы Ленина о пути на Восток – да после такого нам будут открыты все направления. Весь мир. Мировая революция – ты это понимаешь?

Иосиф Сталин извлёк из кармана френча пачку сигарет «Герцеговина Флор», вытащил из неё сигарету и начал набивать трубку.

– Лимиты превышаешь, – покачал головой Немиров. – Обязательно доложу об этом Ларисе Михайловне.

Сталин лишь криво усмехнулся и подкурил трубку спичкой.

Спички «Хозяйственные» – производятся на десятках фабриках по всему СССР. Но Сталин закупается только теми, что производят на Ленинградской спичечной фабрике. Почему? Возможно, потому, что у него как-то был серьёзный разговор с руководством этой фабрики, о качестве выпускаемой ею продукции…

– О чём ты думаешь? – спросил Аркадий.

– Ты либо безумец, либо гений, товарищ Немиров, – сказал Иосиф Виссарионович, выдохнув табачный дым. – А что нас ждёт, если что-то пойдёт не так?

– У нас два глобальных направления – Европейский фронт и Азиатский фронт, – произнёс генеральный секретарь при Президиуме. – В случае с Азиатским фронтом всё просто – в худшем случае войска завязнут, и начнётся затяжное противостояние, а также будет подмочена безупречная репутация Красной Армии. С Европейским фронтом всё сложнее – немцы точно используют этот провал для решительной контратаки по всему фронту, чтобы выхватить инициативу из наших рук. Но мы не провалимся ни там, ни там – всё просчитано.

Генеральный штаб опирается не на влажные фантазии о колоссе на глиняных ногах, не на непонятные полупропагандистские уверения разведки о том, что армия врага рассыплется после первого же удара, а на вполне конкретные данные о численности и материально-техническом состоянии противника. Исходя из этого и рассчитывается точное количество необходимых сил и резервов.

– Хочешь, чтобы я поучаствовал в продавливании этого через Верховный Совет? – догадался Сталин.

– Я там буду не один, – сразу же сказал Аркадий. – Будут Шапошников, Мерецков, Жуков, Малиновский, Василевский, Толбухин и даже Рокоссовский. Помимо перечисленных, за план готовы постоять ещё несколько десятков генералов. Они уверены, что Красной Армии такое по плечу.

– Хм… – хмыкнул Сталин и с задумчивым видом затянулся из трубки.

*24 сентября 1940 года*

– Хочешь сказать, что они опережают нас технологически на годы? – нахмурил брови Рузвельт.

– Да, – кивнул Леонид. – Мы сильно отстаём и, если не будем ничего предпринимать, разрыв будет продолжать увеличиваться.

Он сыграл на пользу США с ракетой – немецкие чертежи добытого экземпляра ПКР «Спираль-1А2» оказались на столе у президента США и Рузвельт чуть не уронил на них сигарету, которая выпала у него изо рта.

– Какие именно области требуют вливания средств? – спросил он.

– Просто деньгами здесь не отделаться, – покачал головой Курчевский. – Неограниченный заказ делу поможет не сильно. Я тоже заинтересован в этом, у меня хватает денег, чтобы финансировать исследования хоть следующие десять лет, но это будет очень непродуктивно.

– Что тебе нужно? – спросил президент США.

– Лучшие учёные, – ответил Леонид. – Инженеры, физики, конструкторы – специалисты по электронике, радиоэлектронщики, металлурги… Мне нужны только самые лучшие. С ними мы воссоздадим эту ракету, но это займёт время.

Немцам сильно повезло, что в ракету попал сноп зенитных осколков. Осколки критически повредили взрыватель, а также уничтожили два самоликвидатора. Два из трёх. А третий самоликвидатор, вероятно, повредился от удара об корпус эсминца.

Роковая случайность, благодаря которой немцы узнали, в какой именно заднице они сейчас находятся…

Леониду же было очень приятно. Отечественная разработка, потрясшая весь мир – это не могло не вызывать в нём чувство гордости за свою Родину. Но внешне он это никак не проявлял.

Информацию о факте получения противником «Спирали», а также о том, что они сумели узнать, Курчевский уже передал – Центр теперь знает и, вероятно, будет принимать решительные меры. Леонид размышлял об этом и решил, что Центр учтёт расположение самоликвидаторов и устранит обнаруженный недостаток уже в следующей ракете.

– У нас это есть, – махнул рукой Рузвельт. – Всё это ты получишь, Леон. Но лучше скажи мне – ты всё ещё считаешь, что большевики ошибаются?

– Не понял вопроса, – произнёс Леонид. – Ошибаются в чём?

– Я об идеологии, – улыбнулся президент. – Как думаешь, смог бы что-то такое построить царь? Смог бы он создать армию, против которой пасует вся мощь Германского рейха и, по сути, большей части Европы?

– Этого мы уже не узнаем, – вздохнул Курчевский. – Мне и царь-то никогда особо не нравился. Мне нравилось и нравится делать бизнес, а не эти политические штучки…

– Мне очень важно знать твоё мнение, – произнёс Рузвельт.

– Я считаю, что СССР погубит себя сам, – ответил Леонид. – Все эти военные расходы – а за счёт чего?

Он прекрасно знал, что и за счёт чего производится в СССР, но американская общественность, после многих лет пропаганды, уверена в том, что всё это достигается за счёт разграбления промышленников, иных бизнесменов, «честных фермеров» – кулаков, а также за счет распродажи предметов искусства, национального достояния и оружия.

– Интересный вопрос, – улыбнулся Франклин. – Но мы видим, что он может вести войну ещё, минимум, несколько лет. И если он начнёт побеждать…

– Это будет проблемой для всего Западного мира, – произнёс Леонид.

Так уж получилось, что он, «некоторым образом», вхож в политические круги Соединённых Штатов, причём его одинаково приветливо встречают как «новокурсники», так и консерваторы, крупные бизнесмены и даже старые демократы-южане.

И он часто общается с ними, слышит разные мнения…

«Все боятся СССР», – констатировал Леонид Курчевский. – «И сторонники „Нового курса“, и его противники – „курс“ будто отошёл на второй план».

А противоречий по поводу «Нового курса» накопилось достаточно. Уже среди демократов, голосовавших за Рузвельта на двух президентских выборах, есть немало людей, которые считают, что «Новый курс» свернул куда-то не туда…

«Что же говорить об остальных?» – подумал Леонид.

Впрочем, всё это уже не особо важно. В 1941 году срок Рузвельта заканчивается и переизбраться он уже не сможет. Курчевский думал плавно «списать» его и переключиться на самого перспективного кандидата, но Рузвельт не выглядит «хромой уткой», так как подчинил себе Конгресс. Этот президент будет президентом до самого последнего дня.

– Да, я тоже так считаю, Леон, – удовлетворённо улыбнулся Рузвельт. – Приятно, когда наши взгляды совпадают по критически важным вопросам.

«Критически важным?» – озадачился Курчевский.

– На меня оказывают, скажем так, политическое давление, – поделился президент США. – Люди не понимают, почему я не оказываю абсолютно никакой поддержки «демократическим» странам Европы, находящимся перед лицом экзистенциальной угрозы.

– Ну, я ведь помогаю изо всех сил, – пожал плечами Леонид.

Объёмы поставок растут. Он проворачивает свои дела через Мексику – на месте уже достраиваются танкостроительные и оружейные заводы, которые сделают технику и вооружение чуть ли не в полтора раза дешевле. Но Гитлер и Муссолини покупают по твёрдым ценам.

– Мне говорят, что этого решительно недостаточно, – сказал на это Рузвельт. – Требуются прямые поставки, а не бизнес. Кредиты, сырьё, вооружение, возможно, даже техника и специалисты. Большее недоумение у общественности вызывает то, что мы ещё не послали в Европу добровольческий корпус.