Текст книги "Наши уже не придут 6 (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 27 страниц)

Annotation

Началась Вторая мировая война – очередная попытка мира решить все свои проблемы "войной, которая положит конец всем войнам". СССР готов к ней, как никогда, но и остальной мир не стоял на месте. Устоит ли титан, выкованный в войне и для войны? И готов ли он будет к послевоенному миру?

Наши уже не придут 6

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Глава шестнадцатая

Глава семнадцатая

Глава восемнадцатая

Глава девятнадцатая

Глава двадцатая

Глава двадцать первая

Глава двадцать вторая

Глава двадцать третья

Глава двадцать четвертая

Глава двадцать пятая

Глава двадцать шестая

Глава двадцать седьмая

Глава двадцать восьмая

Глава двадцать девятая

Глава тридцатая

Наши уже не придут 6

Глава первая

Лучшая армия в мире

*18 июня 1940 года*

Дауд смотрел ничего не выражающим взглядом на восходящее Солнце. На часах 4:35.

Внутренняя пустота, которую он испытывал, привела к полному физическому и психическому бессилию. Всё, что он сейчас хотел – это ничего.

Слишком много всего случилось за эти неполные сутки, в ходе которых он потерял почти весь взвод, все три бронетранспортёра, а также израсходовал весь боекомплект.

За деревню Вултуру они сражались до последнего патрона и последнего красноармейца – чуть позже, когда уже казалось, что всё, прибыло подкрепление из-за реки. Это были четыре БМП Б-14 и один Т-14АМ-2 из 1-й разведроты 1-го механизированного батальона.

Командир разведчиков оценил обстановку и атаковал семь танков, развёрнутых на юг – они обстреливали уже подбитые БТРы, которые Дауд отправил на фланговый манёвр. Эти бронетранспортёры атаковали танки в тыл и подбили аж три единицы, но были уничтожены ответным огнём.

Но это дало дополнительное время, поэтому разведчики имели преимущество в скорости – Б-14 поехали на охват, а танк начал принимать на себя фронтальный удар.

У Дауда не было времени наблюдать за ходом танкового сражения, ведь в деревню уже вошли вражеские штурмовики, с которыми нужно было как-то разбираться.

Среди низких деревенских домиков два отделения вели неравный бой против немецких штурмовиков. Подходили немцы под прикрытием танков и БТР, поэтому преимущество штурмовых винтовок реализовать не удалось. А в ближнем бою MP 35 были удобнее.

Бойцы Дауда забросали немцев РГУ-1 в оборонительном исполнении и начали постепенно отходить, сдавая по одному дому за раз.

Бронебойщик, по приказу лейтенанта Зияра, бросил бесполезный обстрел танков и чуть менее бесполезный обстрел броневиков и начал стрелять по пехоте – ПТРД прошивала стены насквозь, поражая укрывавшихся за ними штурмовиков, поэтому полезного эффекта было больше.

Затем заработала 30-миллиметровая пушка из лесополосы – это был подбитый ранее БТР-3. Стрелял он недолго, но поразил один танк и два бронетранспортёра, после чего его добили. Оказалось, что два красноармейца из отрезанного отделения, Измайлов и Петров, заняли БТР и израсходовали одну ленту, после чего покинули бронемашину.

За них Дауд точно будет ходатайствовать на Героев…

От немецких штурмовиков отбились, они отступили на край деревни, чтобы перегруппироваться под прикрытием четырёх танков и четырёх бронетранспортёров.

Танковая битва в поле завершилась победой советской бронетехники, из-за чего, уже было выстроившиеся в колонну, танки немцев развернулись к разведчикам, чем сильно ослабили штурмовиков в деревне – вместо танков, роль броневого тарана начали исполнять броневики.

Дальше лейтенант Зияр потерял какой-либо контроль над ситуацией – шла ожесточённая схватка посреди руин деревенских домов, где не последнюю роль сыграли броневики немцев.

Спасли остатки взвода подоспевшие разведчики, расправившиеся с танками противника.

Дауд до сих пор не пришёл в себя – он сидел тут, а рядом с ним развалились его бойцы. Их осталось восемь из всего взвода. Троих тяжелораненых уже забрали в медсанбат. Остальных перевязали и оставили здесь, до особого распоряжения.

Подошёл капитан Казарян. Он тоже, как и все здесь, был перебинтован в нескольких местах, левая сторона лица у него покрыта мелкими ожогами, а общий вид он имел потрёпанный, совершенно не парадный.

– Молодец, товарищ лейтенант! – похвалил он Дауда. – Хорошо придумал с БТРами! Да и вообще, уйти в село – было хорошей идеей! Останься ты в лесополосе, смяли бы тебя!

Он орёт, потому что ему, по-видимому, заложило уши взрывом.

– На Героя тебя подам! – заявил капитан. – Буду просить, чтобы и в звании повысили – толк из тебя выйдет! Весь взвод на Отвагу подам! И если есть достойные – тоже на Героев пиши!

Дауд поднялся на ноги, как и его бойцы.

– Служу Советскому Союзу! – козырнул он по форме.

– Вольно! – заулыбался также козырнувший капитан. – Сегодня отдыхайте, а завтра в тыл поедете!

Капитан ушёл по своим делам – его работа с боем не заканчивается.

Лейтенант сел на землю и вновь уткнулся в одну точку.

– Разрешите обратиться, товарищ лейтенант! – обратился к нему красноармеец Измайлов.

– Разрешаю, – кивнул ему Зияр.

– Насчёт нашего отделения не переживайте, товарищ лейтенант, – попросил Измайлов. – Вы всё правильно сделали – если бы мы не встретили немцев за лесополосой, они бы подошли вплотную и всем бы конец! Раскатали бы!

– Да, правильно всё сделали, товарищ лейтенант! – поддержал его красноармеец Петров.

– Спасибо, – слабо улыбнулся Дауд.

*18 июня 1940 года*

– Ты-ы-ы-ы! – вновь ткнул указательным пальцем в лицо Аркадию его «новый» дед. – Ты-ы-ы!

Он до сих пор не определился, как относиться к нему – это дед Алексея, мальчика, который умер в далёком 1910 году…

– Ты не виноват, сопляк! – грубо процедил дед.

«М-м-м, это что-то новое», – подумал Аркадий и прислушался к своим чувствам.

Страха, который он испытывал в каждом подобном сне, больше не было. Он способен ясно мыслить и размышлять, так как острое чувство вины больше не сковывало его сознание.

– Не смей сдавать! – потребовал дед. – И ношу свою не скидывай, коли взялся!

«А меня кто-то спрашивал?» – подумал Аркадий.

– Не дерзи мне, сопля!!! – проревел дед. – Дом подними! Могилы очисти – заросло всё! Да нас помяни, нехристь поганая!

«Конечно, посреди войны…» – подумал Аркадий.

– Прокляну! – проревел дед. – Сгною, щ-щенок!

«И как у Алексея сохранились о нём исключительно тёплые воспоминания?» – спросил себя Аркадий.

– Ты не Ляксей, демон! – рыкнул дед. – Езжай в Мамоновку! У-у-у!

Он стукнул Немирова кулаком и тот проснулся.

«Давно не виделись с дедом…» – подумал Аркадий, на долю секунды ощутивший тяжёлый удар по лбу. – «Психосоматика какая-то».

Но он решил, что в Мамоновку нужно съездить и сделать, как ему «велел дед».

Нет никакого деда уже давно. Он решил для себя, что это его подсознание использует обрывки детских воспоминаний, чтобы к чему-то побудить его. И он чувствовал, что поехать в Мамоновку будет правильно. Даже если в этом нет никакого смысла, это может помочь ему «перезагрузиться».

У Шапошникова всё под контролем, поэтому пара дней отсутствия погоды не сделает.

Он повернул голову и обнаружил, что жены нет в постели.

Встав с кровати, Аркадий посмотрел на часы. 5:16 утра.

Людмила обнаружилась на кухне. Она сидела и плакала.

– Что случилось? – подошёл к ней Немиров.

– Толик через год училище заканчивает… – спешно утирая слёзы, произнесла жена. – Я тебя столько ждала, с твоих войн… А теперь его ждать… А если убьют?..

– Он пойдёт служить в 1-й гвардейский корпус, – ответил ей Аркадий.

– Но это же война! – воскликнула Людмила. – Его же могут убить!

– Могут, – не стал спорить Немиров. – Но и меня могли – много раз.

– Тебя⁈ – посмотрела на него жена.

– А я что, по-твоему, пуленепробиваемый? – усмехнулся Аркадий. – Толик учится очень хорошо – говорят, растёт очень хороший офицер-танкист. К тому же, с ним будет Тимур, а Артём уже ждёт их в части – втроём будут служить.

Тимур Фрунзе, сын Михаила Фрунзе, поступил в Казанское высшее танковое командное училище в тот же год, что и Анатолий.

А Артём, сын Фёдора Сергеева, отзывающегося на «товарищ Артём», поступил туда на два года раньше. Знают они друг друга с детства и с тех пор очень дружны.

У Микояна старший сын, Степан, учится в Сызранском высшем военном авиационном училище лётчиков. А ещё двое его сыновей, Владимир и Алексей, учатся в суворовском – готовятся к поступлению туда же.

– Ты меня понимаешь? – спросил её Аркадий. – Никак нельзя, чтобы сын генерального секретаря отсиживался в тылу.

– Я понимаю, но… – заговорила Людмила, но вновь разрыдалась.

– У нас лучшая армия в мире, – произнёс Аркадий. – Лучшая в мире.

– Но я читала сводки потерь! – воскликнула жена. – Похоронки приходят каждый день!

Сводки потерь, максимально честные – это приказ Аркадия. Чтобы потом не было пересудов, недомолвок, искажений – пусть достоверная информация публикуется в газетах, еженедельно. Рядом с этой колонкой публикуется минимально нечестные и не совсем достоверные данные о потерях противника – подтверждённое количество убитых солдат врага, сбитых самолётов, уничтоженной или захваченной бронетехники, а также артиллерийских орудий и прочего.

– Война только началась, – сказал Немиров. – Скоро фронты стабилизируются, там, где нам это выгодно, после чего потери резко снизятся. То, что ты видишь – это не норма и не нечто постоянное.

– Как долго это всё продлится? – спросила уже чуть успокоившаяся Людмила.

– Примерно до 1943 года, – ответил Аркадий. – Но может и до 1945 года, если всё пойдёт не совсем по плану.

– Обещаешь? – спросила жена.

– Обещаю, – ободряюще улыбнулся Аркадий. – А дальше только мир.

Людмила крепко обняла его, а он ответил на её объятие.

– Давай позавтракаем? – предложила она.

После плотного завтрака Немиров оставил жену досыпать и выехал в Кремль.

По дороге он думал о «Стекле» – благодаря расширению его полномочий, проект получил беспрецедентные финансирование и поддержку на всех инстанциях.

Удалось перенаправить в НИИ «Аквамарин» две полностью полупроводниковые ЭВМ разработки Конрада Цузе – это ЭВМ М-18. За них шла подковёрная борьба между разными НИИ и Верховный Совет склонялся к передаче их в НИИ «Риолит», ответственное за криптографию.

Веским доводом в пользу передачи ЭВМ в «Риолит» было «прорывное» изобретение – гибридная шифровальная машина «Вольфрам-М-6», работающая на лампах и полупроводниковых элементах. Увы, на поверку оказалось, что главная ценность этой машины – шифровальные алгоритмы, а сама она исполнялась, большей частью, на лампах. Она меньше размерами и чуть более надёжна, чем предыдущие версии, но прорыва в этом не было, хотя перед Верховным Советом раздувалось всё так, будто произошло открытие века.

Разобравшийся в ситуации Аркадий в ручном режиме отнял ЭВМ М-18 у «Риолита» и передал их «Аквамарину». Атомщики были рады, а криптографы, наверное, проклинали его последними словами…

Каждая такая ЭВМ обходится государству в сумму, сопоставимую с десятком танков Т-14АМ-2, что непомерно дорого, поэтому их не хватает на всех, а вычислительные мощности хотят себе все НИИ и даже многие КБ.

«С этим ничего не поделать», – подумал Немиров. – «Только после войны».

По проекту «Стекло» же новости исключительно хорошие: методы наработки плутония постоянно совершенствуются, как и технологии обогащения урана, поэтому работа идёт с опережением графика.

«Но не атомом единым и неделимым…» – улыбнулся Немиров.

Химическое оружие, как оружие Судного дня, также нарабатывается в огромных количествах. «Табун», боевое отравляющее вещество, нарабатывается по 500 тонн в год – всего есть на складах 1500 тонн. Этого объёма хватит, чтобы Берлин и его пригороды обезлюдели. Примерные расчёты показывают, что плотное накрытие города облаком обеспечит надёжное уничтожение 80% населения города и пригородов. А это около 3,5 миллионов человек.

Это главная причина, почему никто не решится применять химическое оружие. Это взаимное уничтожение. С оговорками, не гарантированное, но всех в укрытия не спрячешь, а отравляющий газ может рассеиваться годами. К тому же, для защиты от «Табуна» нужно что-то вроде общевойскового защитного костюма, а в мире просто не производят столько резины, чтобы обтянуть ею каждого горожанина.

Именно поэтому в прошлой жизни Аркадия Вторая мировая так и не стала химической. Хотя, если подумать, кто ещё бы мог применить химическое оружие, если не Адольф Гитлер?

Но он массово травил химическим оружием только советских военнопленных, евреев и цыган в своих концентрационных лагерях – это всё, на что хватило его решительности.

Тем не менее, химическое оружие нужно, как средство сдерживания противника от применения своего химического оружия. Для этого-то и слетало пятьдесят Пе-11 в Берлин 15 июня, в 10:00 по московскому времени – они сбросили классические 100-килограммовые бомбы на промзоны, чтобы продемонстрировать Гитлеру досягаемость Берлина для советской авиации.

Люфтваффе насчёт Москвы таким похвастаться не может. Ответная попытка была предпринята 16 июня в 3:30 ночи – РЛС засекла их за две сотни километров, а ПВО отработало снарядами с радиовзрывателями. На земле обнаружили двадцать три разбитых бомбардировщика, а остальные ретировались в разной степени целостности.

Зенитный щит доказал свою эффективность и отработал каждую вложенную в него копейку. Немцы обязательно будут пробовать ещё, но скоро поймут, что игра не стоит свеч. И тогда они начнут искать способы преодоления заслона. Но что уж точно – они будут пытаться воссоздать что-то подобное у себя, чтобы обезопасить промышленность.

А у промышленности Германии есть проблемы – ВВС СССР не ограничились одним демонстративным авианалётом на Берлин, а начали систематически отправлять тяжёлые бомбардировщики на бесконечные задания по демонтажу немецкой промышленности.

И немцы, несомненно, уже зашевелились. Немиров ждал, что в ближайшие пару лет, появятся первые реактивные истребители-перехватчики, а также реактивные бомбардировщики вроде Arado 234. Не точно такие же, как под конец Второй мировой из его прошлой жизни, но что-то наподобие, со схожими характеристиками.

Нужно понимать, что в его прошлой жизни поршневые Bf.109, Fw-190, Do.217, Ju.288, Ju.87 и даже He.111 вполне справлялись с поставленными перед ними задачами, вплоть до конца войны. На реактивную авиацию немцы сначала смотрели с настороженностью, а когда она проявила себя, стало уже слишком поздно – Me.262, Me.163, He.162 и Ar.234, а также все самолёты «по мотивам», уже не могли ничего изменить.

Сейчас же ситуация иная – ПВО делает авианалёты неэффективными по наносимому ущербу и смертельными для бомбардировщиков, поэтому логично обращение мудрого взора фюрера в сторону перспективных разработок, которые были начаты аж в 1938 году.

У СССР с реактивной авиацией дело обстоит гораздо лучше. Аркадий заранее знал, поэтому направлял НИИ «Алмаз» на правильный путь.

Прототип ЭРИ-103, экспериментальный реактивный истребитель «сотой» серии, совершил первый полёт в 1935 году. С момента основания НИИ «Алмаз» конструкторы почти все свои усилия направили на разработку и доводку двигателя.

Двигатель МЯР-216 является представителем «двухсотой» серии реактивных двигателей, шестнадцатой моделью в линейке. Предыдущие на самолёты ставить было нельзя, ибо они загорались, взрывались, рассыпались и деформировались почти сразу после запуска. И МЯР-216, продукт неблагодарного и кропотливого труда, стал причиной двух десятков Ленинских премий I-й степени, потому что имеет тягу 650 кгс, а также рабочий ресурс в 30 часов.

В серию пускать его рано, нужно дождаться МЯР-217 или МЯР-218, которые обещают прирост тяги до 800 и 900 кгс, соответственно, без снижения рабочего ресурса. Закончить их должны до конца этого года и тогда можно будет задумываться о реактивных истребителях-перехватчиках и реактивных бомбардировщиках.

Германии разрабатывать реактивные технологии гораздо легче, чем СССР, ведь даже несмотря на феноменальное сокращение технологического разрыва, СССР всё ещё находится позади. Невозможно настигнуть страну, которая была далеко впереди ещё сотню лет назад и постоянно развивалась. Небольшую задержку Германия получила по итогам Первой мировой, а также Гражданской войны в Германии, но это оказалось неспособно сильно повлиять на её технический уровень.

Даже если бы Троцкий в Германии целенаправленно занимался уничтожением заводов и фабрик, он бы, при всём своём желании, не смог разрушить даже 1%, так как их там умопомрачительно много. А у капиталистов, которые ими владели, умопомрачительно много денег, с помощью которых они бы всё это легко и выгодно восстановили.

А в Российской империи заводов было мало, они были совсем не такие мощные и высокотехнологичные, что в Германии. Да и специалисты – в России их было очень мало, тогда как Германия могла бы восполнить потерю хоть половины всех специалистов в течение нескольких лет.

Единственный способ быстро догнать Германию – это опрокинуть её на свой уровень или ниже, а уже потом «честно конкурировать».

Был ещё один надёжный способ – плановая экономика. Но это требует десятилетий мира, чего Европа никак не может позволить СССР, даже если захочет…

У Немирова было отчётливое осознание одной закономерности: Слабый СССР = Сильная Европа и наоборот. Это экзистенциальное противостояние, которое может закончиться гибелью одного или обоих его участников.

В Кремле он сразу же пошёл в 14-й блок, в генштаб.

– Вольно, – махнул он рукой. – Товарищ генерал-полковник, здравия желаю.

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник, – козырнул Шапошников. – Пройдёмте в мой кабинет – есть ценная информация.

В кабинет Бориса Михайловича сразу же занесли поднос с чаем, варёными сосисками с хлебом и овощным салатом.

– Чаю? – предложил он Аркадию. – Чего-нибудь перекусить?

– От чая не откажусь, – кивнул тот. – Так что за новости?

Шапошников дал знак адъютанту и подвинул к себе поднос.

– Контрнаступление идёт согласно плану, – заговорил он, положив в чай одну ложку сахара и начав размешивать его. – Войска достигли промежуточной линии Думитрести-Визиру-Корбу. В тылу у наших подразделений имеется три крупных и четыре небольших «котла». Если с небольшими разберёмся, то крупные можем не «усвоить» – ночью крупных «котлов» было пять, но немецкие дивизии организованно прорвались, бросив технику. Суммарно захвачено 126 танков, 119 бронетранспортёров, а также полевую артиллерию в количестве свыше 500 единиц. Такое маленькое количество трофеев объясняется тем, что они слили топливо с большей части техники, выбрали самые боеспособные подразделения, которые и послужили тараном для прорыва окружения.

– Это понятно, – кивнул Аркадий. – Я бы тоже так поступил, окажись на их месте.

– Подытоживая, могу ответить на вопрос из нашего предыдущего разговора – да, мы успели, – улыбнулся Шапошников. – Несмотря на очень высокие потери среди личного состава и техники, промежуточная линия взята, а контрнаступление, после тактической паузы, продолжается. «Котлами» уже занимаются пехотные дивизии и авиация.

– В крупных «котлах» сидят румынские дивизии? – спросил Аркадий.

Занесли поднос с чаем и завтраком.

– Да, – подтвердил генерал-полковник, прожёвывая кусок сосиски. – С одной дивизией уже ведутся переговоры о сдаче – склонны согласиться. Они пытались прорываться, но всякий раз терпели неудачу – немцы, в этом вопросе, гораздо настойчивее и находчивее. И связь, в их случае, даёт огромное преимущество.

У румынских подразделений практически нет средств связи – максимум, до уровня полка/дивизии, что затрудняет координацию подразделений уровнем ниже. Будь у них связь хотя бы уровня батальона, это позволило бы координировать прорывы во множестве направлений, что сильно увеличило бы их эффективность.

– Два наших полка вырвались слишком далеко и оказались в окружении, – продолжил Шапошников. – Командующий фронтом, генерал Василевский, предложил считать их плацдармами…

– Он с ума сошёл? – поперхнулся чаем Немиров.

– Нет-нет, там всё под контролем, – покачал головой верховный главнокомандующий. – Согласно откорректированному плану, скоро они будут деблокированы. Уже согласовали – они нанесут встречные удары, когда будут подходить наши основные силы.

– Фух… – выдохнул Аркадий и вытер рот носовым платком. – Каковы потери, на данный момент?

В контрнаступлении задействовано два фронта, в составе которых 90 дивизий – 15 танковых, 30 механизированных и 45 стрелковых. Это примерно 1 миллион красноармейцев, 2800 танков, 4000 бронемашин, это не считая САУ, БРЭМ, ЗСУ и мостоукладчики, а также грузовики.

– Предварительно, около 90 тысяч красноармейцев убитыми и ранеными – уточняем данные, – начал Борис Михайлович, сверяясь с рапортом. – По технике – выбыло около 1000 единиц. Но что будет восстановлено, а что не подлежит ремонту – это тыловые части отрапортуют, но это только через двое суток. По самолётам знаем точно – 368 самолётов. Из них 160 штурмовиков, 37 бомбардировщиков и 171 истребитель.

– А по противнику есть хоть приблизительные данные? – поинтересовался Аркадий.

– Захвачено около 140 000 пленных, преимущественно солдат румынской армии, – кивнул Шапошников. – Убитых приблизительно 31 000, а раненых в разы больше. Обычно, соотношение 1:3. По технике – зафиксировано около 2000 единиц, разной степени целостности. Служба тыла проведёт эвакуацию и инвентаризацию – рапорт следует ждать в течение двух недель.

– До каждой циферки – серийные номера, фотографирование, протоколирование состояния и так далее, – потребовал Аркадий. – Выделите ответственного офицера, чтобы всё было тщательно зафиксировано. А что по другим фронтам?

– Подозрительно тихо, – ответил Шапошников. – На всех фронтах, кроме южного, мёртвая тишина. Нет, давление на Линию Ленина они поддерживают, на Карпатах тоже проявляют активность, но ничего серьёзнее вылазок отдельными ротами и батальонами не наблюдается.

– В ближайшие двое суток меня не будет, – сказал Аркадий. – Уезжаю в командировку – нужно уладить очень старые дела. На тебе всё командование. Как всегда.

– Понял тебя, товарищ генерал-полковник, – усмехнулся Шапошников. – Не подведу.

Глава вторая

Пустая могила

*19 июня 1940 года*

– Даже немного жаль бросать такой хороший лагерь… – пробурчал Эрих Рёмер, бреющийся у своей палатки.

Брился он по случаю того, что сегодня последний день их пребывания в этих болотах.

За эти дни на их лагерь выходили разные люди, которых пришлось прикончить – несколько румын, несколько немцев, а также пара бандитских шаек из местных. Все они рассчитывали спрятаться здесь, пока всё не утихнет, но место уже было занято.

Технику пришлось бросить в роще неподалёку от болота. Так как её даже не маскировали, отступающие от Измаила подразделения Вермахта обрадовались такой счастливой находке и, погрузившись в машины, уехали с ветерком.

Измаил, если верить донесениям разведчиков, ночами выходящих на вылазки, уже освобождён, но в регионе, до сего дня, присутствовали неопределённые количества вражеских сил.

А сегодня на связь вышел уполномоченный представитель КГБ и сказал, что движется к ним с передовым дозором 8-й танковой дивизии. Рёмер решил, что нужно встречать своих при полном параде.

Его группа переоделась в советскую форму, а немецкую сожгла. Есть риск, что их могут принять за членов «Бранденбург-800», поэтому просто так им выходить навстречу своим нельзя, а нужно ждать прибытия уполномоченного офицера.

– Собирайте вещички и пойдём, – приказал подполковник КГБ Рёмер.

За эти дни они прошерстили все эти болота, поэтому хорошо знали, как покинуть их быстро и безопасно – все, кто мог представлять угрозу, уже либо на дне, либо сбежали…

Через десяток минут они построились в походную колонну и пошли на север.

Путь занял четыре часа, в течение которых уполномоченный связывался с ними два раза – сообщал координаты места встречи и запрашивал примерное время прибытия.

– Стоять! – раздалась команда из близлежащего куста.

– Стоять, – скомандовал Рёмер.

– Кто такие⁈ – спросил неизвестный.

– Туча, – ответил Эрих.

– Дождь, – назвал правильный ответ неизвестный и вышел из кустов. – Майор Семёнов.

– Подполковник Рёмер, – представился Эрих.

– Всё спокойно! – выкрикнул Семёнов. – Выходите!

Из-за густых кустарников начали выходить красноармейцы 8-й танковой дивизии.

– Возвращаемся к машинам, – приказал майор. – Для вас есть пять грузовиков – поедем в расположение штаба дивизии. Там ваш командир.

– А почему так много грузовиков? – уточнил Рёмер.

– Мало ли, вдруг у вас раненые? – пожал плечами Семёнов.

– За заботу спасибо, – поблагодарил его Эрих, – но тяжелораненых нет.

– Тогда к машинам, – кивнул майор.

До штаба они ехали примерно полтора часа, с учётом остановок на КПП и пробок из танков и бронетранспортёров. Повезло ещё, что почти не было беженцев.

Несколько телег, всё-таки, встретилось – какие-то евреи и цыгане ехали куда-то на север.

Штаб дивизии находился в городе Болград. Это прифронтовая зона, поэтому тут по-особенному много сотрудников КГБ и НКВД. Наверняка, они здесь по контрразведывательным делам – о деятельности «Бранденбург-800» ходит множество слухов.

– Подполковник Рёмер? – подошёл к грузовику полковник КГБ Трохин.

– Здравия желаю, товарищ полковник, – приветствовал его выпрыгнувший из кузова Эрих и козырнул. – Так точно!

– Поступаете в моё распоряжение, – сообщил ему полковник Трохин. – Скоро получите свои документы, а до этого – находитесь в выделенной для вас казарме. Обратно на «Полигон» вернётесь сразу же, как поступит команда от спецотдела.

– Понял вас, товарищ полковник, – вновь козырнул Рёмер.

– Вы хорошо поработали – руководство довольно, – улыбнулся полковник. – Следуйте за мной.

*19 июня 1940 года*

Эрих вышел из салона ВАЗ-38 и огляделся.

Это кишинёвский оперативный штаб – «Полигон». Здесь квартируется 3-й полк «Кёнигсберг-69», специализирующийся на южном направлении.

Рёмер прошёл в здание штаба, где предъявил свои настоящие документы на КПП.

Его ждёт встреча с другими командирами спецгрупп, а также с куратором, генерал-майором Судоплатовым.

Вернулись не все – среди присутствующих не было Пауля Лонгериха, Мартина Герлаха, Ханса Фельдкампа и Вольфганга Эккеля.

Перед началом операции было двадцать четыре командира спецгрупп, но четверо отсутствуют – это может значить, что они провалились.

Со стратегической точки зрения, потери незначительны.

– Здравия желаю, товарищ генерал-майор! – выполнил Эрих образцовое воинское приветствие.

– Вольно, – разрешил ему Павел Анатольевич. – Присаживайся. Продолжай, товарищ Борн.

Полковник Герхард Борн оправил китель и продолжил рапорт:

– … было встречено сопротивление отрядов румынского ополчения на отходе. В ходе короткой стычки группа потеряла двоих убитыми и одного тяжелораненым, но взвод противника был уничтожен. А далее, удостоверившись, что артиллерийский склад ликвидирован полностью, моя группа направилась к следующей точке.

– «Фейерверк» был зафиксирован авиаразведкой, – кивнул генерал-майор Судоплатов. – На следующей точке проблем не было?

– Никак нет, – ответил Борн. – Сил противника обнаружено не было, зато мы нашли три брошенных бронетранспортёра без топлива. Подорвали и отправились в зону ожидания.

– Понятно, – произнёс Судоплатов. – Вопросов, пока что, не имею, но ожидаю письменный рапорт не позднее завтрашнего утра.

Он закрыл папку и встал из-за стола, обведя взглядом всех присутствующих.

– Из двадцати четырёх групп мы целиком потеряли три, – сказал он. – Десять свои задачи выполнили полностью, остальные – частично. Всем, до утра, в рапортах подробно описать, пошагово, свои действия за линией фронта. Будем обобщать полученный опыт и делать выводы. На этом всё – отправляйтесь к своим подразделениям. Товарищ Рёмер – к вам есть особое замечание.

Эрих встал со стула.

– Импровизация со штабом 15-го пехотного полка румынской армии – это было очень смело, – произнёс генерал-майор. – Этого не было в твоём маршрутном листе, но командование фронта оценило твои действия очень высоко. На том участке сопротивление противника нашим наступающим подразделениям было минимальным – твои действия внесли сумятицу в ряды противника, было зафиксировано несколько эпизодов перестрелок между румынами и немцами, что облегчило задачу в разы. Буду ходатайствовать о твоём награждении минимум Красным Знаменем.

*20 июня 1940 года*

– Плохо всё это выглядит… – произнёс Степан Ванечкин.

– Вот здесь был мой дом, – вздохнул Аркадий, указав на место, где раньше была крепкая изба. – А вон там жила Марфа. Посмотри, видишь? Следы от забора – своими руками возводил.

– Это когда от волков отбивались? – уточнил секретарь.

– Да… – протянул Немиров.

Ему вспомнились те времена. Царь ещё на престоле, войны ещё нет, никто не стреляет, а умереть можно в две секунды. Либо от волков, либо от холода.

– Свой дом не помнишь? – спросил он.

– Ну, если твой тут стоит, то мой, получается, вон там, – указал Степан на пустырь.

Избы растащили на дрова жители соседних деревень, а может и на стройматериалы.

Единственный сохранившийся ориентир – столб посреди участка Марфы, а также засыпанный колодец посреди деревни. Почему никто не срубил столб, на котором Аркадий вывесил освежёванные туши волков, он не знал. Возможно, суеверия…

– Всё, идём на погост, – сказал он.

– Машину? – предложил Никита Сергеевич.

– Нет, тут же недалеко, – покачал головой Аркадий.

Деревня не вызвала в нём никаких эмоций – он видел слишком много таких. Люди уходят, природа забирает их жилища себе, а затем всё исчезает под бурьяном и иной сорной травой.

Путь на кладбище он помнил отчётливо, будто никогда не уезжал из Мамоновки.

С ним была целая делегация – Хрущёв, Ванечкины, Иван Николаевич Кожухов, председатель Фёдоровского райсовета, а также пара десятков селян. Ну и, само собой, отделение охраны.

Кладбище заросло практически полностью, ограждение завалилось, оградки на могилах тоже позаваливались, большая часть крестов попадали, а некоторые могилы было сложно отличить.

Аркадий вспомнил место, где лично хоронил племянника Марфы, имя которого уже забыл. Он подошёл к могильному кресту и содрал с него наросший вьюнок.

«Виталий», – вспомнил Немиров. – «Точно».

Это помогло ему сориентироваться – могилы родичей были дальше по кладбищу, на два ряда ниже.

Первой он нашёл могилу деда. Она была очень старой, крест покосился и Аркадий попытался его поправить. На подмогу сразу кинулся Хрущёв.

– Дед? – спросил он, посмотрев на даты.