Текст книги "Наши уже не придут 6 (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Леонид называл это успехом.

*15 октября 1940 года*

Шютце (1) Тристан Диттмар сидел у борта грузовика, везущего его взвод на передовую.

Недавно была очередная атака красных – они вновь накатили с танками и бронетранспортёрами на опорный пункт 77-го пехотного полка, предварительно измочалив его артиллерией и авиацией.

Потери у 2-го батальона, судя по всему, очень большие, раз на пополнение отправили целых три роты 4-го батальона.

Диттмар смотрел на проплывающую под грузовиком полевую дорогу, на которой часто встречаются засыпанные песком воронки от взрывов.

В кузове тишина. Отделение Диттмара, состоящее из десяти человек, было подавлено «перспективами»: у красных наметилось превосходство в воздухе, поэтому они всё увереннее применяют штурмовики и фронтовые бомбардировщики.

«Кажется, Ту-2», – подумал Тристан. – «Фронтбомбер».

Фронтбомберы считаются в чём-то даже опаснее штурмовиков, так как редко несут на себе малый килограммаж – у них почти всегда 100-килограммовые фугасные авиабомбы, а иногда и вовсе кассетные.

Последние – это, как говорят бывалые, самое худшее изобретение Ленина. У Люфтваффе такие тоже есть, но у красных их больше и применяют они их куда активнее. Производство их обходится дорого, поэтому Люфтваффе применяют их против вражеских аэродромов и скоплений живой силы противника.

А красные сыплют их, не жалея, будто они у них не закончатся никогда…

Через десяток минут на обочине дороги показались сожжённые танки и штурмовые орудия. Они ехали на передовую, чтобы поддержать обороняющуюся пехоту и уничтожить вражеские танки, но их засекла авиаразведка красных и случилось закономерное явление.

Тристан насчитал три танка и шесть САУ. Причём четыре САУ были открытого типа, поэтому неудивительно, что штурмовики разрезали их напополам, разорвав экипажи в клочья.

«Мардер II», – рассмотрел Диттмар одну из САУ. – «Жаль ребят…»

Недалеко от дороги лежали длинные ряды накрытых брезентом тел. Налёт оказался очень удачным для красных, так как Тристан насчитал не менее девятнадцати тел.

Это ведь не простые солдаты, а специалисты, прошедшие долгое обучение, это офицеры и унтер-офицеры, которых возместить тяжелее, чем обычных шютце.

Вдруг, грузовик резко вильнул влево, а затем наехал на что-то, лежащее на дороге. Щёлкнувший зубами Диттмар высунулся из кузова и увидел оторванную человеческую ногу. Войсковую принадлежность ноги не определить, так как изорванная штанина залита кровью и заляпана грязью.

В небе сгустились тучи, и пошёл дождь.

Примерно полчаса спустя, грузовики доехали до передовой.

Авианалётов не случилось, за что Диттмар возблагодарил бога короткой и тихой молитвой. Верховное командование такое не поощряет, потому что у руководства страны в моде язычество, поклонение Одину и Тору, руны, арийская кровь, а христианство считается придумкой иудеев – впрочем, на это напирают не сильно.

– Покинуть машины и рассредоточиться! – приказал лейтенант Александер Кестнер. – Унтер-офицеры – ко мне!

Диттмар разблокировал свою часть заднего борта, а солдаты отделения встали и повернулись к выходу.

Задний борт был опущен и отделение оперативно выгрузилось из кузова.

«Рассредотачивающийся» Тристан зябко поёжился, двигаясь к ближайшему укрытию. Дождь шёл мерзкий, мелкий и холодный.

Диттмар осмотрелся по сторонам, пока командир отделения получал указания от лейтенанта Кестнера.

Опорный пункт 2-го батальона представлял собой очень жалкое зрелище. Повсюду воронки разной глубины, траншеи засыпаны землёй, колючая проволока изорвана снарядами, а кое-где вообще отсутствует, пулемётных гнёзд больше нет, как и пулемётов, а ещё нигде не видно позиций ПТО.

Обороняющиеся солдаты 2-го батальона, большей частью, были мертвы, но выжившие занимали свежевырытые стрелковые ячейки, а некоторые так и вовсе лежали в воронках.

– И это нам нужно оборонять? – подошёл шютце Карл Бадер. – Как?

Диттмар лишь пожал плечами и достал пачку сигарет.

Прикурив, он заметил StuG III с новым орудием, застрявший в траншее. Из командирского люка торчало обезглавленное тело в чёрной форме с погонами фельдфебеля. Руки его до сих пор сжимали MG 34, установленный на крыше штурмового орудия.

На крыше над моторным отделением, чуть позади и левее фельдфебеля, лежало ещё одно тело – это обычный шютце, стрелявший по противнику из Kar98k, такого же, как у Тристана.

Ходят слухи, что от карабина должны полностью отказаться, так как уже понятно, что советский АГ-37 – это оружие, превосходящее Kar98k на голову, а то и две, почти на всех действительных дистанциях.

– Угости сигаретой, – подошёл грязный, оборванный и мокрый шютце из второго батальона.

– Держи, камрад, – угостил его чистый и опрятный, но такой же промокший, Диттмар. – Тристан Диттмар, первая рота.

– Маркус Эггер, третья рота, – представился шютце, закуривая сигарету.

– Карл Бадер, – представился Карл.

– Рад знакомству, камрады, – слабо улыбнулся Маркус. – Эх…

– Сколько вас осталось? – поинтересовался Тристан.

– Ну… – протянул Эггер. – Теперь я третья рота. Остальные из других рот.

– Мне жаль, – произнёс Бадер.

– Бывает… – пожал плечами Эггер. – Я уже три роты сменил с начала войны.

Видно, что это опытный солдат, умеющий выживать.

– Есть советы? – спросил Тристан.

– Не делай так, как тот бедный идиот на StuG, – указал Эггер на штурмовое орудие. – Чем ты выше, тем легче тебя достать. Их снайперы стреляют разрывными пулями, поэтому не советую делать, как второй бедный идиот, что лишился головы. Одно попадание – смерть. И повезёт, если попадёт в голову, как ему. Видел я парня, которому оторвало ногу в колене…

– Он выжил? – уточнил Бадер.

– Неа, – покачал головой Маркус. – Истёк кровью прямо на месте.

– Ещё какие-нибудь советы? – спросил Тристан.

– Сейчас офицеры закончат совещание и скажут укрепить линию, – сказал Эггер. – Походите, осмотритесь. Как увидите, сразу же хватайте АГ-37 – свои винтовки можете сдавать интенданту или выкидывать, как бесполезное говно. Решает скорострельность, целиться вам времени не дадут, поэтому надо просто стрелять в сторону врага – во всяком случае, коммунисты делают именно так. И это работает. И ещё: побольше толкушек. (2) Или, если повезёт найти штурмовика красных, то хватайте их гранаты – они помощнее.

– А что делать, когда пойдут танки? – спросил Бадер.

– Я б сбежал, но нельзя, – с сожалением вздохнул бывалый солдат, докурив сигарету почти до самых пальцев. – А если серьёзно, то как устроитесь, сразу же скручивайте из головок для толкушек противотанковые гранаты.

– Ну, это мы знаем и умеем, – усмехнулся Тристан.

– Если так получится, что сопровождающие вражеские танки броневики выбьют и окажетесь рядом с танком, который вас не видит, то надо закинуть противотанковую гранату на моторное отделение, – посоветовал Маркус. – Это только обездвижит танк, но это лучше, чем он заедет на вашу траншею и начнёт вас закапывать.

Он посмотрел куда-то вправо, где траншея была изрыта танковыми гусеницами.

– Ещё могу посоветовать держаться ближе ко мне, – произнёс Эггер. – Моим предыдущим ротам это не сильно помогло, но, может, вам повезёт?

– Отделение!!! – рявкнул унтер-офицер Вольфганг Штрауб. – Строиться!!!

– Мы найдём тебя, – пообещал Тристан.

– Я тут недалеко, – улыбнулся Эггер и отошёл, поправив свой АГ-37. – Найдёте патроны – поделитесь.

– Непременно, – уходя, кивнул Бадер.

– Слушай мою команду! – рявкнул Штрауб. – Наша задача – укрепить лежащий перед нами участок! Отныне это наша линия обороны! Траншеи расчистить, тела убрать, трофеи собрать, пулемётную точку установить и укрепить! Русские охотятся за нашими пулемётчиками! Слышал, Фромм⁈ Русским нужна твоя задница – они охотятся за ней! И если ты отдашь им её – всё отделение может погибнуть! (3)

И началась напряжённая работа.

«Красные точно придут, если не сегодня, так завтра, поэтому нужно срочно окопаться и подготовиться к встрече», – подумал Диттмар, махая лопатой.

Маркус Эггер, как раз, был рядом с ним и тоже помогал раскапывать траншею.

– Опять… – поморщился он, когда наткнулся на посиневшую руку. – О! Это же сам герр фельдфебель Бродбек! Позвольте мне выкопать вас, герр фельдфебель!

Диттмара эта сцена смутила. Ему стало немного не по себе. Он оглянулся, увидел Бадера и остальных, и немного успокоился.

– Думаешь, я чокнулся? – спросил заметивший его движения Маркус. – Не бойся, я в порядке! Просто немного юмора. Да и Бродбека я не особо уважал – думаешь, он здесь доблестно отбивался от красных до последнего патрона? Опа, а подсумки-то полные! А вот и автомат! Сколько мы отсюда русских вытащили? Правильно! Ни одного! Эта трусливая скотина лежала за этим ящиком на дне траншеи, где её и закопал русский танк. И поделом. На, возьми! Почистишь, маслом смажешь и рядом с собой положи. Когда красные будут близко, переходи на автомат.

– Спасибо, – поблагодарил его Тристан, принимая MP35/38 и подсумки с магазинами.

– Перед офицерами не свети, – посоветовал ему Эггер. – Отберут.

– Понял, – кивнул ему Тристан.

Следующие часы они отчаянно рыли, вытаскивали тела, собирали оружие и оборудовали огневые точки. Где-то через час после начала «раскопок» прибыла батарея ПТО в составе одного взвода 7,5 cm PaK 40 и двух взводов 5 cm PaK 38 – всего шесть орудий, по-настоящему эффективны из которых только два.

Помимо ПТО, прибыл взвод StuG III, которые отбуксировали подбитую технику – одного «собрата» и двоих красных Т-14.

У подбитого StuG III оказалась разрушена трансмиссия, но боевое отделение не пострадало – он просто по инерции воткнулся в траншею, пропахав стволом землю. Его отбуксировали на новую позицию, почистили, выбрали оптимальный сектор обстрела и оснастили двумя членами экипажа. Ещё поработает.

Всю технику и ПТО тщательно замаскировали маскировочными сетями и завесили нарубленным кустарником, чтобы затруднить их обнаружение с воздуха.

– Нахрен не нужна эта маскировка… – пробурчал Эггер. – Русские и так знают, что мы здесь… Им просто надо пропахать этот участок кассетными бомбами и ракетами…

– А почему мы тогда не отошли? – недоуменно спросил Бадер.

– Отошли⁈ – деланно поражённо выпучил глаза Маркус. – А разве ты не слышал приказ фюрера? Ни пяди этой обосранной тифозной коровой земли врагу! Ни шагу назад – три шага вперёд! А⁈

– Всё-всё, спокойно… – поднял руки Карл. – Ты чего так…

Эггер, как резко вспыхнул, так же резко и успокоился.

– Нельзя отходить – расстреляют, – устало вздохнул он. – Да и куда отходить? За нами нет обороны – вы что, не заметили, пока ехали?

Диттмар вспомнил, что, действительно, не видел даже признаков строительства новой линии. Лишь какие-то местечковые опорные пункты на важных участках – это было всё.

– Тьфу! – сплюнул Эггер. – Мы все здесь сдохнем. Но я себя продам очень дорого.

Примечания:

1 – Шютце – в эфире рубрика «Red, зачем ты мне всё это рассказываешь⁈» – от нем. Schütze – «стрелок» – это низшее звание в СС и Вермахте, а в других родах войск Германии имело аналоги в виде матрос (Кригсмарине), канонир (артиллерия) и пионер (сапёры). К слову, шютце, до 1942 года, называли даже мотострелков, служащих в моторизованных и танковых подразделениях, но в 1942 году Гитлер решил, что так дело не пойдёт и переименовал их в панцергренадеров. А пехотные подразделения он переименовал в гренадерские – он увидел в этом возможность укрепить историческую связь с прусской военной традицией. Вот что-что, а в пиар и маркетинг Адик и Геббельс умели…

2 – Толкушка – солдаты Вермахта и СС называли так свои наступательные Stielhandgranate 24. Более точное название: «Kartoffelstampfer» – толкушка для картофеля.

Вот фото эталонной толкушки:

А вот Stielhandgranate 24:

3 – Об организации отделения Вермахта – Вермахт – это «пулемётоцентричная» армия. В отделении, в пехотном, гренадерском или панцергренадерском, всё крутится вокруг пулемёта, как правило, MG 34, а позднее и MG 42. Всё отделение работает на этот пулемёт, исходя из чего у него и были такие тактико-технические характеристики, казалось бы, избыточные для пехотного пулемёта – 800–900 выстрелов в минуту у MG 34 и 1200–1500 выстрелов в минуту у MG 42. В каких-то других армиях тактика обороны и наступления отделения строилась вокруг стрелков с винтовками, а пулемёт выступал в качестве поддержки. Красная Армия, например, была «винтовкоцентричной», как и Армия США, например, поэтому можно считать закономерным то, что в СССР к началу войны разработали автоматическую винтовку АВС-36, а также самозарядную винтовку СВТ-38, позднее модернизированную в СВТ-40, а в США разработали М1 Гаранд. Это потому что ядро огневой мощи требовало усиления, что и решалось самозарядными винтовками. А немцы сделали ставку на пулемёт, поэтому просто по определению не могли разработать до войны самозарядную винтовку, не потому, что они тупые какие-то и не способны на такое, а потому что она никак не влезала в их тактику. Потом, конечно, оказалось, что тактика пулемётоцентризма чего-то не работает, когда противник знает, что ты поставил на это всё, поэтому эти немецкие контрафакторы нагло украли у Фёдора Васильевича Токарева систему отвода газов и впендюрили её в свою Gewehr 41, не особо удачный продукт. Им потребовалось целых два года, чтобы выработать Gewehr 43, более или менее удобоваримый продукт. Но главное, что усвоили из этого немцы – нужно что-то принципиально новое. Нужна штука, которая находится между винтовкой и пулемётом. Им повезло, что ещё в 1938 году были люди, разрабатывавшие промежуточный патрон 7,92×33 Kurz, который был готов к 1941 году – и тут наложилось, что «пулемётоцентризм» неожиданно дал сбой, нужно было новое решение, а тут оно, считай, уже готово. В итоге всё это привело к кульминационному изобретению геймченджера Второй мировой войны – StG 44. Красная Армия в это время получила СКС, но затем поступило техзадание на нечто новое и уникальное. Собственно, в конкурсе победил Михаил Калашников со своим АК.

Глава двадцатая

Безжалостно, словно приливными волнами

*17 октября 1940 года*

Борис Михайлович Шапошников вошёл в зал для совещаний. Сразу же установилась тишина – никто не знает, как прошла беседа с генералом Немировым.

Ранее была допущена серия ошибок, приведших к существенным потерям на раннем этапе операции «Фрунзе» – офицеры штаба не досмотрели и не учли, а противник был готов к таким ошибкам и контратаковал.

Например, в гоминьдановском Китае никто не предвидел, что противник займётся демонтажем железнодорожного полотна и заменой его на полноразмерные макеты из дерева. Аэрофотосъёмка показала полноценную железную дорогу, а в реальности это были рельсы из покрашенной в чёрное древесины. Поезда по такому ходить не могут, поэтому план наступления был практически сорван.

Решением послужила разборка некритических железнодорожных ветвей в Китайской ССР и переброска материала для налаживания коммуникаций на освобождённых территориях.

Но в остальном наступление на Востоке проходит в рамках разработанного плана: Национальная армия Китайской Республики оказалась неспособна сдержать натиск Красной Армии и почти сразу же посыпалась.

Против Гоминьдана применена далеко не самая новая техника: Т-14АМ-2, И-3М и И-4, а также Ту-2.

Помимо общевойскового наступления, широко применены силы группы «Нанкин-88». Диверсии начались за два дня до начала вторжения, поэтому, когда посыпались первые бомбы, войска противника уже были частично дезорганизованы.

Одновременно с этим, были инициированы восстания организованных рабочих и крестьян в западных провинциях Китайской Республики: они охватили провинции Цзянси, Шэньси, Шаньси, Хэбэй и Шаньдун.

Генерал-лейтенант Соколовский рапортовал о том, что националисты отступили из провинции Хэбэй сразу же, не оказав какого-либо сопротивления наступающей Красной Армии, что было обусловлено не трусостью, а резко ухудшившейся стратегической обстановкой – «подпирающие» провинцию Хэбэй с двух сторон провинции Шаньси и Шаньдун были Гоминьданом утрачены, поэтому возник риск окружения. И генерал Чэнь Чэн отдал приказ на всеобщее отступление из восставших провинций и сосредоточение всех сил в провинции Аньхой. Он хочет защитить столицу, Нанкин, так как её потеря будет означать символическое поражение Китайской Республики.

Провинции Цинхай, Ганьсу и Нинся, расположенные на северо-западе, сейчас занимают войска Красной Армии, при посильной поддержке Монгольской Народной Армии.

Чан Кайши не доверяет оставшимся генералам Ма, поэтому очень неохотно выдаёт им оружие и боеприпасы. Насколько известно, у них нет ни одной единицы бронетехники и никакой авиации, поэтому взятие этих провинций тривиальное дело.

Целевая линия плана: Шанхай-Ухань-Ичан-Чэнду.

Это отнимет у Китайской республики до 80% её промышленного потенциала, включая почти всю военную и металлургическую промышленность, нанесёт катастрофический удар по речной и железнодорожной логистике, а также лишит Гоминьдан почти половины населения – от 150 до 200 миллионов.

После успешного выполнения плана, Китайская республика, де-факто, перестанет представлять собой сколько-нибудь жизнеспособное государство, поэтому крах её неизбежен.

Для Красной Армии, по достижении этой линии, начнётся основная работа – нужно будет разоружить восставших, взять провинции под контроль, выбить оттуда остатки националистов, а также всеми силами пытаться предотвратить гуманитарную катастрофу, которую неизбежно вызовет эта операция.

«По китайскому вопросу всё понятно», – подумал генерал Шапошников.

Ему известно, что по результатам освободительной войны в Китае, будет проведён референдум в Монголии и на освобождённых территориях – естественно, о вступлении в состав СССР.

Перед этим, в ходе наступления, на уже освобождённых территориях будут работать агитаторы, а также гуманитарные службы – всё для того, чтобы усилить склонность населения к положительному ответу на вопрос в бланке…

На одном из заседаний генерал Немиров высказал опасение, что единовременное прибавление половины миллиарда населения приведёт к «небольшой» неразберихе в Верховном Совете СССР, но его успокоили Микоян и Калинин – процесс интеграции Китая будет происходить поэтапно.

Впрочем, Шапошников не считал, что всё это его проблема. Он давным-давно усвоил один простой принцип – армия вне политики. (1) С этим принципом решительно не согласен генерал Немиров, но Борис Михайлович, внутренне, считает его самым верным. Аркадий Петрович, в ходе откровенного разговора, сказал, что подобное мышление – это тяжёлое наследие царского режима, которое следует поскорее изжить.

Иногда Борис Михайлович и сам удивлялся тому, как высоко сумел «взлететь» – генерал Немиров с самого первого дня их знакомства относится к нему подчёркнуто уважительно, и это не изменилось даже после того, как Аркадий Петрович забрался на самую вершину власти…

«За что такое отношение?» – спросил себя Шапошников. – «Есть и более компетентные командиры – я не самый лучший и все понимают это…»

Полковник Трофимов положил перед ним папку с подробным рапортом по западному фронту.

«Он у нас ключевой…» – раскрыл генерал Шапошников папку.

Фронт, как и ожидалось, прорван на нескольких участках, самый важный – Познань. Там шли самые ожесточённые бои, немцы перебрасывали туда самые лучшие дивизии, даже «именные», такие, как 1-я механизированная дивизия СС «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» и 3-я механизированная дивизия СС «Мёртвая голова».

«Хиленькими оказались эти ССовцы…» – подумал верховный главнокомандующий. – «Разведка не ошиблась – это плохо обученные фанатики, а не нормальные солдаты».

После поражений на Южном фронте Адольф Гитлер приказал расширять подразделения СС и формировать новые механизированные и танковые дивизии на их основе.

Так «Голова» и «Гитлер» стали полноценными танковыми дивизиями, хотя на бумаге их называли механизированными – возможно, чтобы ввести разведку Красной Армии в заблуждение.

Но аэрофотосъёмка, в этот раз, не подвела, поэтому Шапошников точно знал, сколько и чего есть у этих дивизий на вооружении.

«Голова» окончательно умерла в ходе контрнаступления под Бромбергом. 1-я танковая дивизия Вермахта, под командованием генерал-лейтенанта Рудольфа Шмидта, при поддержке 3-й механизированной дивизии СС и 5-й танковой дивизии Вермахта, образовав мощный клин, таранным ударом обрушилась на правый фланг готовой к этому 3-й танковой армии, возглавляемой генерал-лейтенантом Василевским.

В небе Польши круглосуточно летают сонмы разведчиков, о передвижениях немцев командование знало практически поминутно, поэтому встретили немцев достойно.

Дивизия «Мёртвая голова», будто желая подтвердить доклады разведки о фанатичности подразделений СС, продолжала наступление, уже находясь в полном окружении.

Из всей дивизии, вошедшей в Бромбергский лес, в живых осталось около восьмисот человек – в плен ССовцев берут крайне неохотно, а сами они сдаваться тоже не спешат…

1-я танковая дивизия успешно вырвалась из образованного «котла», потеряв часть техники, а 5-я танковая дивизия не позволила себя окружить, добилась поставленных целей, но это не дало почти ничего, так как она была вынуждена отступить на исходные позиции из-за наметившейся угрозы её флангам.

Затем, конечно же, началось немедленное контрнаступление 19-й и 21-й танковых дивизий 2-й армии, уничтоживших оборонительные порядки 5-й танковой дивизии и взявших Бромберг в ходе скоротечного штурма. Можно сказать, что красноармейцы вошли в город на плечах отступающих танкистов Вермахта.

Это был излюбленный приём покойного генерала Алексеева, которого Шапошников считал своим учителем – он тоже, ещё в Империалистическую войну, брал противника, так сказать, «на щит», выматывал, а потом наносил сокрушительный контрудар, и, в отличие от многих других теоретиков, локальными успехами он не довольствовался.

Николай Николаевич Алексеев никогда не скрывал своих методов: он был пионером применения отдельных механизированных подразделений, у которого учились практически все современные генералы.

Тем удивительнее было поведение немцев. Они должны были предугадать такой сценарий, вполне типичный сначала для царской, а затем и для Красной Армии – ни один удар не должен остаться без немедленного ответа.

Следующим этапом была Познань – её нужно было захватить любой ценой. Это не только важнейший логистический узел, но ещё и мощная крепость, так называемый, «фестунг», предназначенный для стратегического удержания региона. Не возьмёшь Познань – не пройдёшь дальше, потому что фланги мощных оборонительных линий, построенных немцами в кратчайшие сроки, упираются в этот город.

Поэтому важно пробить линию обороны по флангам города, уничтожить сопротивляющиеся остатки немецкой армии, параллельно взяв город в окружение. А дальше тяжёлый и кровавый штурм, в ходе которого Познань должна пасть.

«Ещё это идиотское название „Позен“ – исковеркали, нацисты проклятые», – подумал раздражённый Шапошников.

Всё-таки, давление Немирова и окружения сказывалось, поэтому Борис Михайлович, нет-нет, но начинал думать политически. Например, он вспомнил, что в Познани находится крупнейшее гетто, где сейчас проживает около семидесяти тысяч евреев. Политически верно будет спасти их.

7-я и 9-я танковые армии наступают на южном направлении, к Бреслау – в настоящий момент идёт штурм двух «фестунгов» – Ченстохова и Катовице. Последнюю обороняют ослабленные немецко-чехословацкие войска – часть чехословацких дивизий переброшена в Словакию, защищать… собственно, всю Словакию.

Наступление в Чехословакии, необходимое для ликвидации угрозы флангового удара, также идёт по плану – взяты Кошице и Жилина, а войска 8-й и 4-й танковых армий движутся на юг.

4-й танковой армии, находящейся у Кошице, приказано взять Мишкольц и развивать наступление вглубь Венгрии, а 8-я танковая армия, находящаяся у Жилины, получила приказ идти на Братиславу.

Достойного сопротивления чехословацкая армия оказать не в состоянии, так как этому сильно мешают советские господство в воздухе и тотальное превосходство в артиллерии.

Чехословакии стало не до контрударов по наступающей в Германии Красной Армии – поднят вопрос о существовании…

Ужгород и Мукачево, потерянные в самом начале войны, освобождены, а 11-я танковая армия, при поддержке 115-й и 117-й горнострелковых дивизий, наступает в Трансильвании, уничтожая отчаянно сопротивляющиеся румынские соединения, уцелевшие после разгрома в ходе операции «Скрипач».

«Румыния – это страна, которая уже проиграла», – подумал Борис Михайлович. – «Впрочем, как и Болгария. Удары, что сейчас наносятся по ним – это добивание».

В Болгарии боевые задачи практически выполнены: 22-й танковой армией взяты Плевен и Фердинанд, а горные перевалы по всему фронту на Балканах занимают горнострелковые части Красной Армии. Сопротивления болгары почти не оказывают, так как для них уже всё закончено.

«Как только Красная Армия подходит к какому-либо населённому пункту, голову сразу же поднимают коммунисты и социалисты», – подумал Шапошников. – «Сидели всё это время, готовились…»

Он считал избранную Немировым стратегию неоднозначной – все эти «Кёнигсберг-69», орудующие в ближних тылах противника и занимающиеся откровенным душегубством, а также подпольные ячейки и движения, начинающие действовать в нужный момент.

Это очень эффективно, иногда даже слишком, но Борис Михайлович такую войну не одобрял и не одобряет.

«Это спасает жизни красноармейцев», – вспомнил единственный аргумент, приведённый генералом Немировым. – «С этим даже не поспоришь».

В конце концов, он прав: каждый застреленный, зарезанный, подорванный или отравленный противник – это спасённый красноармеец, который ещё повоюет и приблизит победу.

«София не за горами, а это окончательное поражение Болгарии, отречение короля, учреждение Советов…» – вернулся Шапошников к рапорту. – «Тьфу… Опять политика…»

Ещё один политический момент, который следовало обдумать – Турция.

Верховный Совет СССР воспринял пропуск итальянского флота в Чёрное море как грубое нарушение дипломатических договорённостей.

И теперь Турция находится в очень щекотливом положении: на востоке Красная Армия, с севера неожиданно могучий Черноморский флот, а на западе тоже Красная Армия. Только на юге никого нет, но это помогает слабо.

Президент Инёню затаился, сидит в тишине и надеется, что всё обойдётся, но что-то подсказывало генералу Шапошникову, что Верховный Совет принял всё произошедшее очень близко к сердцу…

«Если бы это было единственное, что Верховный Совет воспринял очень близко к сердцу», – подумал Борис Михайлович. – «Микоян не один раз за последний месяц поднимал вопрос геноцида армянского народа в 1915−16 годах. В Армянской ССР тематика актуальная. Думаю, и это туркам припомнят».

Он вновь поймал себя на мысли, что начинает размышлять, как политик и это ему не понравилось. Он не хотел расставаться с тем простым и понятным маленьким мирком, в котором он жил с первого дня службы ещё в Русской Императорской Армии. Там всё было понятно, кто есть кто – очевидно, ни о какой политике размышлять не приходилось, говорить – тоже, поэтому жизнь там была проще и милее Шапошникову, чем та, которой он живёт сейчас.

Сейчас, пока на фронте нет неразрешимых проблем, есть время думать о политике, следуя совету товарища Немирова, а вот если бы Красная Армия сейчас проигрывала и отступала, у Шапошникова вообще бы не возникла никаких внутренних конфликтов, связанных с политическими вопросами. Так было в Империалистическую войну – он воевал и побеждал, не думая ни о чём отвлечённом.

«Наверное, я просто скучаю по молодости…» – пришёл он к выводу, вновь концентрируясь на тексте рапорта.

Тематика резко перешла к финальной части – Норвегии.

В этой части операции «Фрунзе» задействована 14-я общевойсковая армия, 4-я и 7-я бригады СпН, а также 19-я и 23-я горнострелковые бригады. Поддержку оказывают ВВС СССР, развернувшие аэродромы на границе с Норвегией, а также Северный флот ВМФ СССР.

Ввиду того, что Кригсмарине больше не хотят покидать укреплённые порты и ограничены подводными операциями, Северный флот действует очень смело, пусть иногда и напарывается на вражеские подводные лодки.

Благодаря этой смелости удалось высадить морской десант в районе Киркенеса, пока норвежская армия упорно удерживала печенгскую дорогу. Также в тылы норвежцам был высажен воздушный десант – это был 1-й воздушно-десантный корпус, под командованием генерал-майора Глазунова.

В Германии воздушных десантников не применить, слишком уж сильна система ПВО, а уже сформированный род войск нужно было использовать, поэтому Шапошников решил, что надо всё проверить в относительно безопасных условиях.

Результаты высадки Борис Михайлович оценил очень высоко, но не только он – Верховный Совет тоже был впечатлён, что усилило личный авторитет Шапошникова среди нардепов.

Впервые в истории были применены авиадесантируемые САУ АСУ-57, почти полностью изготовленные из дюралюминия и весящие всего четыре с половиной тонны – сбрасывали их специальные Пе-11.

Для 10–12 тысяч контингента немецко-норвежских войск у Киркенеса, такое количество войск было избыточно, чрезмерно избыточно, но это была «обкатка» воздушно-десантных войск и генерал-майор Глазунов очень просил, чтобы высадился весь корпус, так как очень важно понять перспективность нового рода войск.

«Ну, АСУ-57 точно не сопрут», – подумал Шапошников, вспомнив о ещё одном неприятном инциденте.

Новейшие танки Т-24АМ, прошедшие успешно боевое крещение в Литве, на Западном фронте понесли потери от тяжёлых зенитных орудий Люфтваффе. И четыре экземпляра были очень оперативно утащены немцами себе в тыл.

«Скоро характеристики нового основного боевого танка будет знать весь Вермахт…» – поморщился Шапошников.

Командующий 3-й танковой армии, генерал-лейтенант Василевский, мгновенно получил строгий выговор, сразу же после собственного доклада о собственном промахе. Но генерал Немиров, как говорят, по просьбе товарища Сталина, сразу же снял строгий выговор и велел впредь не реагировать так остро на потерю основных боевых танков, не являющихся сверхсекретными.

«За потерю „Града“ или „Спиралей“, конечно, строгим выговором не отделаться», – подумал генерал армии.

Впрочем, немцы раздобыли и «Град», и «Спираль» – по сообщениям от нелегальной агентуры.

«Ещё одна неоднозначная вещь», – подумал Борис Михайлович.

Когда специальная комиссия разбиралась в подробностях деятельности генерала Немирова, Шапошникова допустили до архивов и он узнал очень многое. Какие-то случайные люди были безжалостно истреблены, зачастую вместе с семьями, производились диверсии на различных производствах, из-за чего погибали случайные рабочие – и всё это задолго до начала войны…