Текст книги "Наши уже не придут 6 (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 27 страниц)

– Обед принесли, – сообщил ефрейтор Шульц.

Тристан дал знак Хайнцу и последовал за ефрейтором.

Принесли кастрюлю с айнтопфом, (1) запах которого чуть не лишил Диттмара сознания – чувствовалось, что там есть мясо, возможно, фрикадельки. Как командир отделения, он снял пробу первым.

Увы, не фрикадельки, а просто мятые кусочки фарша, но это тоже было неплохо, ведь за Одером айнтопф бывал и вовсе без мяса.

– Что будешь делать, когда всё это закончится? – спросил Хайнц, когда они сели на ящики из-под патронов.

– Не знаю, – пожал плечами Тристан. – Не уверен, что это вообще закончится.

– Закончится, – уверенно улыбнулся Хайнц. – Как-то, но закончится.

Это совершенно не по уставу, что обер-ефрейтор так панибратски беседует с обычным шютце, но Хайнц пережил вместе с Тристаном целых два штурма, поэтому они стали практически родными.

Вчера ещё был Карл Бадер, но ему оторвало обе ноги гранатой, а затем его увезли в тыл. Непонятно, жив ли он вообще, но Диттмар пообещал себе, что узнает о судьбе друга сразу же, как окажется неподалёку от госпиталя…

– Соли маловато, – произнёс Мельсбах.

– Нормально посолили, – не согласился с ним Тристан. – И тебе ли…

Раздался характерный свист, а затем его приглушило взрывом.

Он сразу же рухнул на дно траншеи и пополз к блиндажу. Ему нужно оказаться там как можно быстрее и тогда будет шанс, что он выживет.

Этот обстрел может значить только одно – враг скоро будет здесь.

Крупнокалиберные снаряды падали на позиции, подбрасывая в воздух сотни килограмм почвы, а Тристан упорно полз. Можно было подняться и пробежать оставшееся расстояние, но он уже видел, что может быть в таких случаях.

Маркус Эггер советовал при обстреле быть как можно ниже. Чем ты ниже, тем меньше шанс, что тебя напичкает осколками. Это не гарантия безопасности, но это точно шанс…

Диттмар добрался до блиндажа и только внутри понял, что за ним не полз Хайнц. Возможно, он пополз к одной из противоснарядных щелей, но все они дальше блиндажа.

Сев на лавку, Тристан начал очищать автомат, чтобы, когда придёт час, оружие не подвело. И этот час ближе, чем он надеялся.

Обстрел был долгим – дольше обычного. Это точно он.

Крыша блиндажа вздрагивала, земля осыпалась с потолка, запах гари и металла уже успел въесться в эти толстые брёвна. Диттмар закончил с автоматом, убрал пенал и положил оружие на колени, глядя в стену. Там была трещина. Она пульсировала от каждого взрыва, словно живая.

Спустя, может быть, пятнадцать, а может, тридцать минут, обстрел затих так же внезапно, как начался. На мгновение повисла давящая тишина, а затем пришёл новый звук – частый грохот танковых орудий.

– На выход! – скомандовал Тристан. – Оружие к бою!

В блиндаже с ним было трое солдат из его отделения – Ганс, Дитрих и ещё один Ганс. Он старается не привязываться, поэтому запоминает только имена и лица.

Воняло тротилом. Этот запах ни с чем не спутать, он подчёркнуто химический, горький, щипающий нос и саднящий горло. Этот запах въедается в волосы, кожу и одежду, оставаясь с тобой надолго…

Диттмар прошёл по траншее и обнаружил Хайнца.

Он лежал на том же месте, где и был – ему оторвало левую часть головы, чуть выше левого глаза. Мозг наполовину вывалился из черепной коробки, а на лице осталось растерянное выражение, будто бы Хайнц до последнего не верил, что такое могло случиться именно с ним.

Айнтопф разлился и смешался с траншейной грязью, его тоже уже не спасти…

«Так бывает», – подумал Тристан и накрыл тело боевого товарища шинелью.

Зарядив магазин в трофейный автомат, он направился к своей позиции.

Сразу стало понятно, что враг уже близко – вдалеке видны танки, стреляющие с дистанции, чтобы оставаться неуязвимыми для пушек ПТО. Последние, к слову, всё ещё стреляли, поэтому очевидно, что танки, в ближайшее время, не приблизятся.

Уже должно прибыть подкрепление со второй линии, но его всё нет…

Слева и справа другие подразделения, но этот участок за отделением Диттмара и ему бы очень не хотелось, чтобы сюда подошёл враг.

Перестрелка между ПТО и танками продлилась лишь пять минут с небольшим, а затем танки начали движение, на ходу постреливая по траншеям осколочно-фугасными снарядами.

«Бронетранспортёры позади…» – рассмотрел Тристан характерные силуэты.

В каждом гусеничном Б-24 находится по десять штурмовиков, опытных и умеющих брать траншеи – с ними будет по-особенному тяжело.

Обер-ефрейтор Диттмар не открывал огонь, ведь для танков это как для слона дробинка, но кто-то не выдержал и начал стрелять, за что почти сразу же поплатился. Короткие очереди из 30-миллиметровых пушек броневиков Б-24 и всё было кончено.

Именно так тут и умирают те, кто чудом сумел выжить под бомбёжками…

Красная Армия – это необоримая сила, жестокая, беспощадная и превосходящая. Только здесь, в траншеях, Тристан понял истинную цену пропаганды – до войны у германского общества сложилось впечатление, будто бы в СССР живут слабые и дикие варвары, неспособные дать достойный отпор могущественной армии рейха.

Пропагандисты утверждали, что война едва ли затянется до Рождества, возможно, закончится ранней осенью, вместе с падением Москвы.

Но всё сразу пошло не так, за первые недели было взято лишь два крупных города, Ужгород и Мукачево, но только потому, что противнику было слишком неудобно оборонять их. И даже так, он тщательно заминировал эти города, превратив их в зоны смерти, в которых шастали диверсионные отряды и одичавшие собаки.

Красная Армия оказалась готова к новой войне, а вермахт как был догоняющим, так и остался.

«Не вермахт, а рейхсвер», – напомнил себе Тристан.

Его отец служил в рейхсвере, а он начал служить в нём относительно недавно, когда кайзер Вильгельм III решил, что вермахт – это детище нацистов и для новой страны не подходит. Так вермахт официально прекратил своё существование, но в реальности ничего, кроме названия, не изменилось.

Танки, поливающие траншеи из пулемётов, подходили ближе, а за ними следовали Б-24, подавляющие пехоту огнём из автопушек и спаренных пулемётов.

Последний называют Schützenpanzer, то есть, «броня стрелков» или «броня пехоты», хотя в инструкции по борьбе с Б-24 его называют Infanterie-Kampffahrzeug, то есть, «боевая машина пехоты».

И Красная Армия применяет эти машины для высадки штурмовиков очень близко к позициям противника, зачастую под огнём, который Б-24 способен выдержать без тяжёлых для себя последствий.

«Ничего уже не поделаешь», – подумал Диттмар, глядя на то, как вражеская бронетехника медленно приближается.

Пехота врага сидит в тесных и душных десантных отсеках и ждёт своего часа. Когда Б-24 подъедут на оптимальную дистанцию, будет высадка штурмовиков, которые пробегут оставшуюся пару десятков метров, а затем вступят в жестокий ближний бой.

Тактика безотказная, особенно когда вражеские траншеи несколько дней утюжили из всего, что есть у артиллерии и авиации…

Осколочно-фугасный снаряд взрывается опасно близко, Тристана засыпает землёй, он падает на дно траншеи и прислушивается к ощущениям. Левое ухо звенит, это обычное дело, но никаких болевых ощущений нет – обошлось без ранений.

– Приготовьте гранаты!!! – очень громко заорал он. – Скоро штурм!!!

Сам он поднялся на ноги и бросился к гранатному ящику.

Гранаты РГУ-1, с усиленными осколочными рубашками, были извлечены из ящика и уложены на полку под бруствером.

Рокот танковых двигателей был всё ближе, а автопушки стреляли всё отчётливее. Скоро.

Тристан ослабил «усики» на гранатах, а затем ненадолго выглянул из траншеи, чтобы оценить обстановку. А обстановка была, мягко говоря, не очень. Танки уже стоят в полутора сотнях метров и расстреливают любые признаки жизни из пулемётов и орудий, а БМП подъезжают поближе, чтобы высадить десант.

Наконец, раздался характерный звук падения аппарелей, а затем Тристан начал раскидывать гранаты, применив для этого самоделку из резины и кожи. Это импровизированная рогатка из подручных средств – она позволяет метать гранату на дистанцию до пятидесяти метров, чего с лихвой хватает, чтобы достать до вставших БМП.

Диттмар начал взводить гранаты и метать их под углом в сорок пять градусов, чтобы они падали в область перед приближающимся противником.

Наводчик ближайшего БМП не мог рассмотреть, откуда именно падают гранаты, поэтому у Тристана есть немного времени. Гранаты он метал плавно, но резко, чтобы они не упали слишком близко. А то были печальные случаи…

Гранаты взрывались, кого-то ранили, а затем штурмовики отреагировали интенсивной стрельбой. Одна из их пуль замысловато отрикошетировала и попала Тристану в спину. Но он в трофейном нейлоновом бронежилете, поэтому ощутил лишь не очень сильный удар.

«Сколько раз он уже спасал меня?» – подумал Тристан, засылая ещё одну гранату в сторону врага.

Далее он выдернул рогатку из бруствера, спрятал её в ящик, а сам залез в нишу, вырытую прямо под бруствером. Уперев в плечо взведённый АГ-37, обер-ефрейтор Диттмар терпеливо ждал.

Он никогда не был идеальным солдатом, идеи Гитлера не разделял и не разделяет, как и идеи кайзера Вильгельма III, какими бы они ни были, но он знал наверняка одно – коммунисты не пощадят Германию. И за Германию нужно сражаться.

Вокруг грохотали автоматы и взрывались гранаты. Тристан надеялся, что никто не закинет гранату именно в его участок траншеи, ведь его ниша совершенно не защищена от осколков и, при неудачном стечении обстоятельств, его нашпигует стальными осколками, как гуся яблоками…

Желудок Диттмара отреагировал на кулинарную ассоциацию жалобным урчанием. Он так и не поел и ему было очень жалко айнтопф, разлитый по траншее. Мельсбаха, боевого товарища, ему тоже было жалко, но его нельзя было спасти, с его смертью ничего уже не поделать, а вот айнтопф Тристан мог есть чуточку быстрее…

Штурмовики врага спустились в траншею, застрелили кого-то из отделения Тристана и пошли дальше. Но Диттмар ждал, когда они соберутся в отводе на вторую линию, чтобы расстрелять их в спину.

Подло, конечно, убивать врага так, но Тристан считал, что лучше подло выжить, чем честно погибнуть…

Дощечка, вымазанная грязью, маскировала его щель, имитируя обычную стену траншеи, поэтому просто так увидеть подлую ловушку нельзя.

Её придумал сам Тристан, но особо не распространялся о её существовании среди остальных, а то ведь растреплют, будут делать везде, а потом об этом узнают большевики и начнут расстреливать любые подозрительные участки стен траншей.

Наконец, когда вражеское сапёрно-штурмовое отделение пошло по отводу, что свидетельствовало о полном уничтожении отделения Диттмара, он открыл огонь.

В прошлый раз удалось раздобыть бронебойные пули, со стальными сердечниками, поэтому первые трое штурмовиков погибли на месте. Возникло столпотворение в довольно-таки узкой траншее, чем воспользовался Тристан. Он перебил всех, израсходовав лишь один магазин. А затем он начал выжидать.

Тела лежали вповалку, но ничего не происходило – в течение следующих трёх минут никто не пришёл за ними, поэтому Тристан вылез из щели, закрыл её и направился собирать трофеи.

Один из штурмовиков поднял руку с пистолетом и дал очередь в живот Тристану, а тот полоснул по нему из штурмовой винтовки.

Упавший в грязь обер-ефрейтор Диттмар пытался вдохнуть и, наконец, после четвёртой судорожной попытки, у него получилось. Вдох вызвал ещё более острую боль, но воздух подействовал благотворно и Тристан нашёл в себе силы сесть, поднять штурмовую винтовку и добить врага.

– Сдохни, дырка от жопы… – на чистейшем немецком прошипел советский штурмовик и дал ещё одну очередь из автоматического пистолета.

Несколько пуль врезались в грудь Тристану.

– Сука… – просипел он и зажал спусковой крючок.

Пули пролетели мимо цели, но его силы окончательно исчерпались и он откинулся на спину, прислонившись к траншее.

Вражеский штурмовик хотел добить его, но его рука безвольно опустилась.

– Вы все сдохнете… – прошипел он. – Нацистские мрази… Все…

– Я не нацист, ты… предатель… – ответил ему Диттмар, приложив к этому все оставшиеся силы.

– Пошёл ты, нацист… – с ненавистью прошептал штурмовик и его глаза закатились.

Тристан ощутил холод. Это Смерть коснулась его плеч.

Боль начала проходить, гримаса страданий на его лице разгладилась. Он умер с умиротворённой полуулыбкой.

*20 октября 1940 года*

– Нам хватит сил, чтобы истребить вас полностью, – произнёс генерал-лейтенант Ватутин. – Капитулируйте или готовьтесь к смерти. Третьего не дано.

Генерал-майор Эрвин Роммель, командир 7-й танковой дивизии Рейхсвера, недовольно поджал губу.

– Это не переговоры, – добавил Николай Фёдорович. – Это ультиматум. Либо «да», либо «нет».

2-я ударная танковая армия провела глубокую операцию по блокированию Берлина с севера. Удар был нанесён через Эберсвальде, Либенвальде, Нассенхайде, с выходом на Креммен.

Несмотря на отчаянное сопротивление противника, блокировка Берлина прошла успешно, а большая часть отступивших солдат противника скопилась в Науэне.

Их много – не меньше семидесяти тысяч, но это уже не совсем армия, так как там собралось с бору по сосенке, то есть, сотни разных подразделений, обескровленных прошедшими боями и дезорганизованных противоречивыми приказами.

С юга наступает 1-я ударная танковая армия генерала Жукова, получившего схожие задачи – блокирование города с юга.

Встреча двух армий должна произойти в окрестностях Науэна, где и скопились оставшиеся защитники внешнего оборонительного кольца Берлина.

Штурм города будет, но только в условиях защиты флангов и изоляции сил противника. Брать города очень непросто, поэтому генерал армии Шапошников решил не усложнять себе и остальным жизнь.

– Сколько у меня времени на обсуждение с моим командованием? – уточнил генерал-майор Роммель.

– Час, – ответил генерал-лейтенант Ватутин. – Не смею задерживать.

Роммель побледнел, но быстро взял себя в руки, кивнул и убыл обратно к своим.

В плен его брать не стали, так как он вышел с белым флагом и назвал себя парламентёром. Да и не особо важен он, как военнопленный – его армия уже обречена, так как снабжение отрезано и пользоваться она может только запасами Берлина.

А город подвергается ежедневной бомбардировке, ставящей целью уничтожение скоплений техники, складов и живой силы противника.

Ватутин вернулся в штаб и продолжил формирование подробного рапорта о ходе операции.

Весь час Роммель использовать не стал и вернулся через тридцать минут – он очень спешил, так как понимал, что этот ультиматум больше блажь Ватутина, чем реальная необходимость.

Красная Армия может не штурмовать все эти наспех вырытые фортификации и просто перепахать этот городок артиллерией и авиацией, а затем войти и добить выживших.

Превосходство в огневой мощи, по сообщениям полевой разведки, составляет 17 к 1. Артиллерия нацистов выбита фронтовыми бомбардировщиками и штурмовиками, а также в рамках контрбатарейной борьбы. Авиации у них почти нет, поэтому бомбардировщики и штурмовики чувствуют себя в небе очень вольготно.

А разведчики как летали с самого начала войны, так и продолжают летать – по причине большой высоты полёта, они просто недосягаемы для вражеских зениток и истребителей ПВО.

– Мы принимаем ваш ультиматум, – сообщил Роммель.

– Кто «мы»? – с усмешкой уточнил Ватутин. – Ваша «группировка» войск?

– Нет, – покачал головой генерал-майор Рейхсвера. – Берлин.

Примечания:

1 – Айнтопф – нем. Eintopf – это блюдо из немецкой кухни, представляющее собой универсальный заменитель первого и второго блюда. По сути, это суп, но ингредиенты варьируются, так как готовят его из всего, что есть под рукой, но обязательно, чтобы там были хоть какие-то признаки мяса, иначе не совсем канон, впрочем, если нет мяса, то тоже окей. То есть, в айнтопфе может быть что угодно, хоть маракуйя с ананасом, хотя это было бы очень жёстко, но, чисто технически, так можно, потому что блюдо народное, а народу, как известно, выбирать не приходится. Но Гитлер не был бы Гитлером, не попробуй он влезть и в это. Нацисты утвердили официальный рецепт Volkseintopf, то есть, «народного айнтопфа», чем нарушили многовековую традицию готовить его из того, что есть. А в 1933 году, сразу же после окончательного утверждения власти, было введено Eintopf-Sonntag, то есть, «воскресенье айнтопфа», когда все немцы, по задумке Гитлера, должны готовить айнтопф, чтобы выразить солидарность с нуждающимися немцами, а сэкономленные на воскресном обеде деньги передать в фонд Winterhilfswerk, то есть, «Зимней помощи». Адик, кстати, заявлял, что якобы он тоже каждое воскресение кушает айнтопф, потому что он народный, а не антинародный. Но верить ему оснований нет, потому что он Гитлер.

Глава двадцать четвертая

Геологическая политика

*24 октября 1940 года*

– … около 9000 тонн бомб, – продолжал доклад Аркадий. – Цитадель германской военной мощи лежит в руинах и теперь Красной Армии необходимо захватить эти руины. Это не положит конец войне, но психологически надломит функционеров нацистского режима.

Адмирал Канарис, стоящий за государственным переворотом в Германском рейхе, прислал в Москву мирную делегацию, которая сидит в гостинице «Иран» и надеется выторговать мирный договор, предусматривающий сохранение существования Германского рейха.

Увы, но у Немирова для мирной делегации таких условий нет, как и у Верховного Совета СССР, что проявляется в очень жёсткой позиции наркоминдела Громыко.

Андрей Андреевич, благодаря подсказке Аркадия, обзавёлся прозвищем «герр Найн». (1) Немецкая делегация теперь называет его именно так, что просочилось в западную и советскую прессу.

Карл Фридрих Герделер, назначенный кайзером исполняющим обязанности рейхсканцлера, прибыл лично и набивается на встречу со Сталиным, но тот его безжалостно игнорирует. Переговоры ведутся с Громыко, а у того для немцев нет ничего, кроме ультиматумов.

И пока немцы бьются о дипломатическую стену, Красная Армия захватывает всё больше и больше территорий Германского рейха.

Дело Гитлера стремительно рушится, на освобождённых территориях устанавливает власть оккупационная администрация, полномочия которой истекут вместе со сроком «переходного периода».

– А теперь к потерям, – перешёл Аркадий к самой нелюбимой теме.

Увы, но взятый с самого начала курс на предельную откровенность с общественностью вынуждал идти до конца, дабы не потерять лица.

– За период с 14 по 24 октября на Западном фронте было потеряно… – начал зачитывать генеральный секретарь.

Потери, если сравнивать с немецкими, были незначительными. Суммарно за декаду было потеряно 14 919 человек убитыми и 40 281 ранеными, без вести пропавших всего 419 человек, что достигнуто благодаря новой системе учёта личного состава и изменениям в организации подразделений.

Процент потерь среди техники существенно снизился, но это достигнуто благодаря наступательному характеру боевых действий и хорошо налаженной логистике, обеспечивающей оперативную доставку подбитой техники в тыл. Есть даже танк-«рекордсмен», имеющий бортовой номер 117, подбитый четырежды и четырежды возвращённый в строй – всё это в рамках одной недели боёв.

Основной ущерб бронетехнике наносят надкалиберные кумулятивные снаряды, которыми начали оснащать 37-миллиметровые противотанковые орудия. Пробивают они аж 180 миллиметров стали, чего достаточно для поражения Т-14АМ-2 в лобовую броню, несмотря на его разнесённый тип бронирования. Для поражения Т-24АМ этого тоже достаточно, но нужно выцеливать наиболее уязвимые места, что непросто, так как точность у надкалиберного снаряда оставляет желать лучшего. Тем не менее, при массированном обстреле, шанс на уничтожение танка довольно-таки высок.

Замечено, что немцы стремительно меняют тактику борьбы против танков и переделывают под неё 37-миллиметровые орудия. Из главных новшеств – они убрали противопульный щиток, признанный чрезмерно демаскирующим и снижающим мобильность орудия.

Теперь немецкие противотанковые расчёты полагаются на быстрый обстрел вражеского танка и столь же быстрое бегство, желательно, до начала ответного огня.

75-миллиметровых орудий PaK 40 у них слишком мало, поэтому встречаются они исключительно на важнейших направлениях.

Вся прелесть этой войны для Аркадия состояла в том, что немцы просто не успевают реагировать на инновации, применяемые Красной Армией.

Со дня на день в войска поступят танки Т-24АМ-1, оснащённые динамической защитой, что сделает кумулятивные снаряды не такими эффективными, и повысит живучесть бронетехники на поле боя до исходных значений.

Гитлер думал, что нашёл вундерваффе – кумулятивные снаряды, которые решили все проблемы Вермахта и СС. Увы, но против них нашлась эффективная контрмера.

Теперь у всех потенциально враждебных стран есть только один путь развития – более мощные орудия. И это не только дорого, а ещё и очень тяжело.

Немцы небезосновательно гордились собой, когда разработали PaK 40 и сумели вмонтировать его в Pz. IV в виде KwK 40 – работа была проделана серьёзная, но она запоздала.

У них была надежда на 88-миллиметровую пушку, которую они сейчас спешно разрабатывают, но и это орудие, если его пустят в серию, устареет сразу же после принятия на вооружение Т-34 с его 107-миллиметровым орудием.

Принципиальное решение об Ф-27Т уже принято, Красная Армия хочет себе именно это орудие.

На перспективу видится 130-миллиметровое орудие, которое должно стать стандартным на следующие два-три десятилетия, а затем настанет эра 152-миллиметровой танковой пушки.

Аркадий прекрасно помнил, что в СССР его прошлой жизни уже собирались принять на вооружение Объект 292, оснащённый 152-миллиметровой пушкой ЛП-83 – он предназначался для радикального повышения огневой мощи танков Советской Армии.

Бронебойный подкалиберный снаряд, выпущенный из пушки ЛП-83, разгонялся до скорости свыше 1750 метров в секунду и пробивал 700–750 миллиметров гомогенной стали на дистанции около 2000 метров.

Всё это счастье устанавливалось в новую башню, которая легко умещалась в Т-80, то есть, радикальной переделки или разработки нового танка под орудие удалось избежать.

Проект погубил развал СССР, поэтому новое орудие так и не увидело свет и не поступило в серийное производство.

Американцы же пошли другим путём – они чувствовали, что в СССР не сидят без дела и готовят какую-то подлость, поэтому Армия США вложила деньги в проект LOSAT – противотанковая управляемая ракета, разгоняющаяся до впечатляющих 1500 метров в секунду и пробивающая свыше 900 миллиметров гомогенной стали. И, при этом, она была не кумулятивной, а кинетической и управляемой почти на всей протяжённости полёта.

Но развалившийся Советский Союз погрёб под своими обломками не только Объект 292, но и LOSAT – американцы отменили проект ради экономии бюджетных средств, так как, внезапно, советские танки уничтожать стало не нужно.

– Товарищи! – вновь заговорил Аркадий, закончивший отчёт о потерях. – Война ещё далека от завершения. Пусть вас не смущает сдача Берлина, бывшей столицы нацистов! Впереди нас ждёт освобождение всей Германии!

Ему хотелось сказать «и Европы», но такое заявлять ещё рано.

Есть, конечно, Дания, Испания, Португалия, Италия и Югославия, до сих пор, формально, находящиеся в стремительно рассыпающейся «Оси», но это не вся Европа.

Вопрос Франции и Великобритании до сих пор дискуссионный. Верховный Совет СССР ещё не выработал своего отношения к вопросу того, что Советский Союз будет делать после того, как «Ось» падёт.

Французы уже «подставились» – материальная помощь Германскому рейху может рассматриваться, как акт враждебности к СССР, поэтому казус белли уже есть и он довольно веский. Если возникнет такая потребность…

С Великобританией сложнее. Лорд Галифакс оказался гораздо умнее и хитрее маршала Петена, поэтому явной помощи от Великобритании Германский рейх так и не получил. Дипломатические переговоры в качестве казус белли не приведёшь, а больше между Великобританией и Германским рейхом, формально, ничего не было.

Если дело дойдёт до войны против британцев, СССР будет действовать как агрессор, напавший без каких-либо видимых поводов и причин. Нет, на самом деле, всем и так всё понятно, классовые враги, грязная репутация Великобритании, как бывшего мирового гегемона, но это никак не оправдывает акт агрессии – нужен веский повод.

– А теперь к награждениям… – сказал Аркадий, закончивший официальную часть доклада.

Награждение сегодня массовое – после взятия Берлина, в ходе которого отличились 1-я и 2-я ударные танковые армии, командиры полков, дивизий и корпусов поспешили представить к наградам своих бойцов. Насчитали триста восемнадцать награждаемых и каждому из них Немиров должен прикрепить орден или медаль.

Спустя два с половиной часа он, наконец-то, освободился.

Покинув Дворец Советов, он поехал в Кремль, где его должны ожидать Сталин и Эйтингтон. Они должны обсудить ситуацию с США.

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! – козырнул Эйтингтон.

– Здравствуй, – кивнул ему Аркадий. – Вольно.

– Срочные новости, – сразу же заявил Наум Исаакович. – Франция и Великобритания объявили войну Германии…

– Что? – переспросил Немиров. – Опять?

– К-хм… – кашлянул Эйтингтон. – Я серьёзно, товарищ генерал-полковник. Британские и французские войска вторглись в Германию через западную границу и стремительно занимают города. Рейхсвер сопротивляется, но, скорее, для виду.

– Договорились, – вздохнул Аркадий.

– Именно, – вошёл в кабинет Сталин.

– Здравия желаю, товарищ председатель СНК! – приветствовал его Эйтингтон.

– Вольно, – махнул рукой Иосиф Виссарионович и сразу же вытащил из кармана трубку.

– Опять злоупотребляете, товарищ Сталин, – покачал головой Аркадий.

– Сейчас не до этого, – ответил тот. – Против нас ведут политическую игру! Это «объявление войны» нужно, чтобы сохранить как можно больше территорий Германии!

Он прошёл к окну и открыл форточку.

– Это прекрасно понятно, – вздохнул Немиров. – Меня удивляет решительность этих шагов. Где гарантии, что мы остановимся? Кто может гарантировать, что Красная Армия не переедет их армии паровым катком? Особенно, если помнить, что часть их войск задействована в Юго-Восточной Азии.

– Значит, за этим стоит что-то ещё, – произнёс Сталин. – Товарищ Эйтингтон?

– Мы должны прощупать позицию США, – сказал тот. – Если будет установлен факт поддержки их действий Конгрессом, то я не буду больше удивлён их сегодняшним бесстрашием.

– Они разве не понимают, что за линией Мажино французские войска очень уязвимы? – спросил Немиров.

– Ну-ка, поподробнее… – попросил Иосиф Сталин, куря трубку и сосредоточенно глядя в окно.

– Французы вынуждены вывести свои войска на обширную территорию Германии, – заговорил Аркадий. – Если их задача, действительно, не допустить завоевания Германии нами, то они будут мчаться на всех парах, чтобы охватить как можно больше территории. Англичане так же очень рискуют, ведь их экспедиционный корпус далеко от портов. И если так случится, что мы будем воевать против новой Антанты на территории Германии, то у них нет ни крепких оборонительных позиций, ни адекватных планов по сокрушению Красной Армии.

– Да, если предположить, что это был политический шаг, а не выверенный стратегический ход… – согласился Эйтингтон.

– А у нас-то план есть, – усмехнулся Немиров. – И это означает, что ничего, по сути, не поменялось. Просто к противнику пришло подкрепление. И на этот случай у нас тоже есть план.

– Если мы просто ударим по французам или англичанам, – заговорил Сталин, – то это политический скандал. Мы с ними не воюем.

– Нужно подвести французов к мысли, что казус белли у нас уже есть, – произнёс Аркадий. – А это поставит британцев перед выбором: помогать им или уходить.

– Так просто ничего не будет, – покачал головой Сталин. – У них есть какая-то страховка. Они очень опасливые люди и зря такие шаги делать не будут.

– США… – практически констатировал Аркадий.

Больше никого и не осталось. Война против США – это очень серьёзный вызов, так как их экономическая мощь превышает ту, которую достиг СССР. Военная мощь напрямую с нею связана и это лишь вопрос времени, когда Армия США адаптируется к условиям новой войны и станет эквивалентной Красной Армии.

Этого времени Рузвельту давать никак нельзя.

Мир уже перевернулся с ног на голову, Германский рейх сокрушён, лежит на земле и терпит побои, Япония хозяйничает в Юго-Восточной Азии, Ежов хозяйничает в Индии, американцы в Южной Америке, а Гоминьдан сыплется под ударами Красной Армии.

Последнее – это, возможно, определяющее дальнейший ход истории. При «игре в долгую», Китай – это гарант успеха и благополучия страны, контролирующей его. Будущая фабрика мира, богатая ресурсами и рабочей силой.

Возможно, современная общественность этого не осознаёт или не видит, но те люди, которым это надо, всё давно и прекрасно поняли. Поэтому Чан Кайши получал максимальную поддержку от Великобритании, Франции и США. И даже сейчас, несмотря на стремительно ухудшающееся положение, поставки продолжаются.

Гоминьдан уже потерял весь север – Нанкин уже пал, как и Шанхай, а на западе, в провинциях Сычуань и Гуйчжоу вспыхнули новые очаги коммунистических восстаний.

Чан Кайши забаррикадировался на юге, в городе Гонконг, куда продолжают поступать поставки из США. Французские и британские поставки, по понятным причинам, больше не поступают…

Гоминьдан теряет свои позиции, Чан Кайши задолбал практически всех китайцев со своей жёсткой политикой подготовки к войне на уничтожение, которую он собирался вести против СССР.

Свидетельством тому являются многочисленные восстания, происходящие то тут, то там – лишь часть из них просоветские. Например, недавно из какой-то ямы вылезли недобитые милитаристы из бывшей Анхойской клики. Эти собираются сделать Китай снова великим, причём это, буквально, цитата Ван Итана, возглавившего восстание против Гоминьдана в уезде Наньчун, входящим в провинцию Сычуань.

– Что мы можем с этим поделать? – спросил Сталин.

– Операция «Инверсия»? – уточнил Эйтингтон.

– Рановато, – вздохнул Немиров.

– А каковы альтернативные варианты? – спросил Сталин.

– Дипломатия? – предположил Аркадий.

– Ты сам в это веришь? – усмехнулся Иосиф Виссарионович.

– Нет, – покачал головой Немиров. – Но Громыко уверяет, что с американцами можно договориться.

– Вот как ты с ними собираешься договариваться и о чём? – поинтересовался Сталин. – «Отдайте нам всю Европу и мы будем дружить»?

– Ну, да, – тяжело вздохнул Аркадий. – Ничего ещё не готово.

– А нам нужно-то времени совсем чуть-чуть… – произнёс Эйтингтон. – Максимум год-полтора – в самом худшем из случаев.