Текст книги "Наши уже не придут 6 (СИ)"

Автор книги: Нариман Ибрагим

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)

– Да, – кивнул Аркадий.

Когда он посмотрел на выжженную на кресте надпись, ему резко стало плохо.

Откуда-то изнутри прорвалась застарелая скорбь, о существовании которой он даже не знал.

Перед глазами проносился целый каскад воспоминаний, связанный с дедом Алексеем – как он качал его, совсем маленького, на коленях, как улыбался и пел песни. Как он плясал на празднике, как они вместе ездили за сеном на старой телеге, в которую была впряжена Красава, их лошадь.

Ему было по-особенному больно от того, что он его толком-то и не помнил – дед умер слишком рано.

Справившись с нахлынувшими чувствами и воспоминаниями, Аркадий погладил поправленный крест и сказал:

– Прости, дед. Я буду помнить тебя. Я тебя не забыл…

Он перешёл к могиле отца. Его крест уже не имел выжженной надписи – деревня уже умирала и некому было этим заняться. Тогда хоронили очень многих.

– Отец? – участливо спросил Никита Сергеевич.

– Да, Никита Сергеевич, отец… – вздохнул Аркадий. – Можешь, пожалуйста, с остальными подождать…

Он посмотрел на Ванечкиных – Степан стоял на коленях перед могилой матери. К нему подошли отец с сестрой, упали на колени и обняли его.

– Хорошо, я понял, – кивнул Хрущёв и направился к председателю райсовета.

А Немиров вновь испытал тяжёлые чувства. С отцом воспоминаний было гораздо меньше – он постоянно работал, был в поле и всё время с Алексеем проводили мама и дед. Тем не менее, Аркадий помнил, как много делал отец, чтобы обеспечить его и всю семью.

Перед глазами вновь пронёсся каскад тёплых и, одновременно, грустных воспоминаний утраченной жизни.

Вытерев навернувшиеся слёзы, Аркадий припал на колено и, держась за крест, сказал:

– Бать, я живой, за меня не волнуйся и спи спокойно.

Встав, он почувствовал тепло и некое облегчение. Посмотрев направо, он увидел могилу матери, а рядом с ней могилы поменьше – это его братья и сёстры.

Холера косила деревню безжалостно, невзирая на возраст, пол и богатство.

Аркадий начал плакать, сделав несколько шагов в сторону могилы матери. Сдерживая рыдания, он присел у маминого креста, а в голове крутился калейдоскоп из мыслей, чувств, ощущений – грудь горела, в горле стоял ком, ему хотелось закричать, чтобы высвободить это всё из себя…

Вместо этого, он коснулся пустого креста и позволил слезам течь почти безостановочно.

Аркадий также вспомнил своих родителей, которые ещё не родились и вряд ли уже родятся в этом мире. От этого ему стало ещё горше – он одновременно и один, и не один. Здесь нет его семьи, но эти люди, лежащие в могилах напротив него – его семья.

В конце ряда могил своих братьев и сестёр он увидел почти заваленную маленькую могилку, в которой никого так и не похоронили.

Селяне знали, что ему оставалось недолго, поэтому вырыли могилу заранее. И ему, действительно, оставалось недолго – он выглядел тогда, как скелет…

– Ну, здравствуй, Алексей, – изрёк Аркадий, глядя в пустую могилу. – Ты меня, незваного гостя, прости, но, видимо, так надо было. Теперь видишь, как всё изменилось – дети больше не умирают тысячами, люди жить лучше стали. Это всё мы с тобой.

Внутри он чётко различил смирение. Душу больше не терзали никакие сомнения, разум был чист и свободен.

Он поднялся на ноги и прошёл к могиле бабушки – она умерла до его рождения, он никогда не видел её, но считал должным воздать ей почести и помянуть. Всё это время в голове его звучала мамина колыбельная.

«Спи, дитятко, баю-бай, ветер дует через край», – пел в его голове голос матери. – «Облака плывут, плывут, ангелочки тебя ждут. Лягут рядом, спать велят, тихо песенку поют…»

Немиров коснулся очень старого креста, практически развалившегося в труху.

Он постоял рядом с ним, но не почувствовал почти ничего, кроме грусти, что у него не было бабушки.

«Надо в райсовете запросить всю информацию о церковно-приходской книге», – напомнил он себе. – «Восстановить все могилы на этом погосте, в камне, с именами и датами».

Немиров подошёл к Ванечкиным.

Степан всё так же стоял на коленях, его обнимала сестра, Валерия, а отец подал знак Аркадию – отойти поговорить.

– Он проситься будет… – тихо произнёс Александр. – Я его знаю – сейчас прямо начнёт. Скорбно ему.

– Уже давно просится, – вздохнул Немиров. – Не получится у него ничего – не ту профессию выбрал. Он мне здесь нужен и здесь полезен.

Лицо Александра посветлело.

– А-а-а, да-да-да… – закивал он. – Он у меня хваткий, полезный…

– Не переживай, – улыбнулся Аркадий.

В этот момент он испытывал лёгкость и озорную весёлость – как будто не на погосте стоит. Камень, всё это время незримо давивший на его душу, как будто упал в пустую могилу и был закопан в ней. Теперь он понимал, что это нужно было сделать давно – дед ли, душа ли, подсознание, но что-то точно его сюда привело.

К ним подошёл Ванечкин-младший с сестрой. Лицо его выражало мрачную решимость.

– Нет, – покачал головой Немиров.

– Ты его уговорил, да? – угрюмо спросил отца Степан. – Похлопотал за меня, да?

– Да, – неловко улыбнулся Александр. – Только, оказывается, не нужно было.

– Как это? – недоуменно спросил Степан.

– Ты меня давно знаешь? – поинтересовался Немиров.

– Почти с рождения, – ответил Ванечкин-младший.

– Значит, ты знаешь, что если я сказал «нет», то это даже после моей смерти всё то же «нет», – улыбнулся ему Аркадий и добавил. – На фронте те люди, которые там должны быть. В тылу те, которые нужны в тылу. Если вдруг что-то случится, будь уверен, я сделаю всё, чтобы ты оказался в штурмовой группе с оружием в руках. Понимаешь меня?

– Так точно! – козырнул Ванечкин.

– Тут, это самое… – решил разрядить обстановку Хрущёв. – Помянуть предлагают… А у меня, как раз, пара бутылочек «Московской» в портфеле… Сессию сдавал, да не пригодилось…

«У Никиты Сергеевича все ходы записаны – опасный человек», – подумал Аркадий. – «Если он сессию бутылками „Московской“ подстраховывает, это значит, учится – молодец…»

Хрущёв, тем временем, показал одну из бутылок.

– А, давай, – вздохнул Аркадий. – Иван Николаевич! Стаканы есть с собой?

– Как не быть? – удивился председатель райсовета. – На погост же пришли…

Представители облсовета Астраханской области не успели среагировать на прибытие генсека, поэтому почётную обязанность встречи высокопоставленного лица возложили на председателя райсовета.

Кто-то там, наверное, волнуется, но Аркадию безразлично – он сюда не с инспекцией приехал. Тем более, какая инспекция, если его юрисдикция – военная?

«Это им Сталина надо обхаживать…» – подумал он.

– Давайте помянем всех усопших, – поднял Александр Ванечкин стопку. – Достойные люди здесь жили, не даром из нашего села целый генеральный секретарь выходцем значится…

Он откашлялся и продолжил.

– Царствие им небесное… – произнёс он, а затем опасливо оглянулся на Аркадия и остальных. – Кхм-кхм… Спасибо, Аркадий Петрович, что не забыли землю родную. Выпьем.

Все выпили, не обратив внимания на оговорку Ванечкина.

– Товарищ Кожухов, – обратился Аркадий к председателю райсовета. – Непорядок это, что село заброшено, а погост в таком плачевном состоянии. Организуй инспекцию всех погостов и заброшенных сёл и деревень, чтобы провести восстановление. Просто так сёла и деревни основывать никто не будет, поэтому места, скорее всего, значимые. Нужно всё изучить, проанализировать и заново заселить перспективные места. Средства выделю. На моё имя, через неделю, жду письмо с докладом, лично от тебя.

– Мамоновка-то на хорошем месте стоит, – произнёс Ванечкин-старший. – К-хм. Стояла. Не самые бедные люди здесь жили – тут и нивы пригожие, вода рядом, ну и скот пасти можно. У нас тут такие пастухи были не чета некоторым.

И он мотнул головой в направлении Фёдоровки.

– Нормальные у нас пастухи! – возмутился Иван Николаевич. – Товарища генерального секретаря задачу – принял и исполню! А может, ещё по одной? За упокой?

– Сами, если хотите, – ответил на это Немиров. – Возвращаться пора…

*21 июня 1940 года*

– А чего ты выходной не взял? – ехидным тоном спросил Сталин. – Устал, наверное, с дороги? Война-то – это дело нехитрое, подождёт…

– Это было мне очень нужно, – ответил Аркадий и добавил. – Как сказал бы Старик – архиважно.

– Ну, раз Старик… – развёл руками Иосиф Виссарионович. – Всё сделал?

– Ага, – вздохнул Немиров. – Через неделю будь готов, что на тебя очень много писем пойдёт – о реновации погостов и возрождении заброшенных сёл и деревень. Свои корни надо помнить.

– Что ты опять учудил? – нахмурил брови Сталин.

– Навестил могилы предков, – ответил Аркадий.

– Так бы сказал сразу, – поморщился Иосиф Виссарионович. – «Очень нужно», «архиважно» – просто бы сказал, я бы понял. Это дело важное, действительно. Но, в следующий раз, хотя бы, предупреждай заранее. А то у нас тут тихая паника была – люди в кабинет стучат, а ты не открываешь. Секретаря на месте нет, зама тоже. Хорошо, хоть Шапошникову сказал…

Хрущёв, на лето, вернулся к исполнению обязанностей заместителя – закрыл сессию на «отлично» и теперь целиком погружён в работу.

Всё-таки, теперь Аркадий понимал, за что его ценили на партийной работе. Умеет «чувствовать момент», найти подход, разрядить обстановку, ну и работящий, этого не отнять. Даже сам Немиров ловил себя на мысли, что Хрущёв, как руководитель, уже неплохой, но как «неогранённый алмаз» – требует аккуратной огранки и доработки.

– Скоро Шапошников придёт, – сказал Иосиф Сталин. – Не может он без советов с вышестоящим руководством. Очень много идей у него и многие кардинальные, требующие согласования.

– Это я знаю, – улыбнулся Аркадий. – Борис Михайлович – ценнейший мой офицер.

После деликатного стука, в кабинет заглянула бессменная Галина Игнатовна, главный секретарь Сталина.

– Генерал-полковник Шапошников, – сообщила она.

– Пусть входит, – разрешил Иосиф Виссарионович.

Шапошников, как всегда, одетый в безукоризненную и аккуратную форму, со своим планшетом, вошёл в кабинет, отчеканил три строевых шага и приветствовал присутствующих.

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! – выполнил он эталонное воинское приветствие. – Здравия желаю, товарищ председатель Совета Народных Комиссаров!

– Здравия желаю, товарищ генерал-полковник! – козырнул ему Аркадий.

– Здравствуйте, Борис Михайлович, – улыбнулся ему Сталин. – Присаживайтесь.

– Позвольте рапортовать стоя, – попросил Шапошников. – Мне так удобнее.

– Давайте, – кивнул Иосиф Виссарионович. – Я не против.

– Начинайте, товарищ генерал-полковник, – разрешил Немиров.

– Операция «Скрипач» фактически завершилась, – начал рапорт Борис Михайлович. – Румынский фронт вышел на запланированные рубежи: по реке Олт – на западе, по Дунаю – на юге. Это позволило создать непрерывный оборонительный рубеж на естественных преградах. В настоящий момент идёт укрепление достигнутых позиций – рассчитываем закончить в течение недели. А основательные укрепления будут возведены в течение месяца. Также подтягиваются резервы для операции «Мамонт».

Красная Армия, в рамках грядущей операции, должна форсировать Дунай, взять под контроль территорию от Дуная до Балкан, между рекой Осым и Чёрным морем с опорными пунктами в городах Варна, Шумен и Велико-Тырново.

Это позволит поставить под угрозу прямого удара Софию, а также разделить Румынский фронт на две части – Румынский и Болгарский. Такое разделение, потенциально угрожает и Румынии, и Болгарии – успех Красной Армии на любом из этих фронтов будет означать огромные сложности для оставшегося.

– Армия Румынии перестала сопротивляться, – продолжил Шапошников. – На рубежах реки Олт было взято в плен около 300 тысяч человек. Из них только 24 тысячи – солдаты Вермахта.

– Что это может значить? – поинтересовался Сталин.

– Румын использовали, как живой щит, – ответил генерал-полковник. – После двухдневного встречного боя 17–18 июня, немцы поняли всю бесперспективность этого направления и начали спешно отводить свои войска, ведя арьергардные бои и, фактически, бросив румын одних.

– Вот оно как… – хмыкнул Иосиф Виссарионович.

– Честно говоря, я бы поступил, на месте фон Бока, точно так же, – произнёс Шапошников. – Боевая ценность румынской армии, и нами, и немцами, признана крайне низкой. Пожертвовать такими – облегчить себе жизнь. От них было больше вреда, чем пользы. Действия отдельных групп «Кёнигсберг-69» привели к тому, что были эпизодические боестолкновения между немецкими и румынскими подразделениями. Нам тоже было больше вреда – пока мы их всех принимали, отводили в тыл, организовывали фильтрацию… Без этой прорвы пленных, наступление шло бы быстрее. Но, что имеем – то имеем.

– Мы свой ход сделали, – сказал Аркадий. – Теперь посмотрим, что смогут выкинуть немцы. «Кёнигсберг-69» нормально себя показал, получается?

– Да, – кивнул Шапошников. – Действия подчинённых генерал-майора Судоплатова выше всяких похвал – их деятельность здорово облегчило ситуацию на фронте в целом, но операция по захвату Плоешти – это что-то фантастическое…

Глава третья

Наши силы неисчислимы

*19 июня 1940 года*

– Хайль Гитлер! – поднял руку в нацистском приветствии гауптман Вермахта.

– Хайль Гитлер, – ответил ему Кристиан. – Штурмбаннфюрер Вальтер.

– Гауптман Абель, 2-й батальон 1-го полка 17-й пехотной дивизии! – представился гауптман.

– Я привёл подкрепления – ожидается, что русские скоро будут здесь, – сообщил ему Кристиан Вальтер. – Мне приказано занять ваш оборонительный участок.

– Но мне не поступало никаких приказов от вышестоящего… – начал Абель.

– Насколько мне известно, вы отступили с позиций у Томшани – моему батальону пришлось встречать штурмовиков противника у Албешти-Муру – я потерял двадцать шесть хороших солдат! – рявкнул на него Кристиан. – Свяжитесь со своим командованием и проясните, куда вам следует направляться!

– Как прикажете, герр штурмбаннфюрер! – вновь салютовал гауптман. – Разрешите идти?

– Идите, – разрешил ему Вальтер. – А пока вы разбираетесь со своим командованием, мои солдаты начнут окапываться.

Его подчинённые, все, как один, бравые ССовцы, начали занимать позиции рядом с солдатами гауптмана. А Вальтер ждал.

Где-то вдалеке грохотали очень частые разрывы – это новое оружие Красной Армии, посылающее снаряды залпами.

– Герр штурмбаннфюрер, оберст-лейтенант Капп сказал, что мой приказ остаётся в силе и никакой ротации… – заговорил вернувшийся гауптман Абель.

Кристиан, держащий руку в кармане пальто, нажал на спусковой крючок дважды. Раздалось два звука, напоминающих сильные хлопки ладонями, а на груди гауптмана Абеля образовалось два кровавых пятна.

Штурмбаннфюрер повернул корпус влево и нажал на спусковой крючок ещё четыре раза, поражая двоих офицеров штаба.

Далее он вытащил из кармана компактный пистолет ПБС и сделал контрольные выстрелы в головы своим жертвам.

Пистолет Березина Специальный – это оружие для подразделений СпН КГБ. О нём не знает широкая общественность и среди красноармейцев об этом пистолете ходят только невнятные слухи.

Особенностью этого пистолета было то, что пороховой газ, при детонации пороха в гильзе, не прорывается в ствол, а толкает поршень, который, в свою очередь, толкает пулю, весящую 9,6 грамм, придавая ей начальную скорость 220 метров в секунду.

Калибр специального патрона – 6,5×42 миллиметра, дульная энергия – 232,32 Джоуля, чего с лихвой хватает для убийства человека.

Эффективная дальность у пистолета целых двадцать метров, а массогабаритные размеры вызывают закономерный скепсис у любого, кто увидит это оружие. Весит он всего шестьсот девяносто грамм, а длина его составляет 165 миллиметров, при этом длина ствола всего 32 миллиметра, а с патронником, который участвует в направлении пули, длина ствола составляет 70 миллиметров.

При стрельбе из ПБС раздаётся звук, совершенно не похожий на звук выстрела – больше похоже на хлопки в ладоши. На улице же звук походит на треск сухой ветки. С дистанции 20 метров совершенно непонятно, что произошло, хотя слышен какой-то звук, а с 30 метров можно легко пропустить факт стрельбы из-за фоновых звуков.

Кристиан перезарядил пистолет и перешёл в соседнюю комнату. Офицеры и унтеры, занимавшиеся своими делами, оглянулись на него и он начал стрелять.

Расстреляв все девять патронов, штурмбаннфюрер Вальтер воспользовался своим почётным кинжалом, чтобы добить последнего унтера.

Оттерев кинжал об одежду унтера и, снова перезарядив пистолет, Вальтер подумал, что эта акция обошлась советскому народу недёшево – каждый патрон к ПБС стоит казне 517 рублей. То есть, меньше чем за четыре минуты он настрелял нацистов на сумму 9306 рублей – это очень дорого…

Специальные патроны 6,5×42 миллиметра производятся в малых количествах, их производство требует очень высокой точности. Они всегда будут дорогими, поэтому использование ПБС – это удел оперативников КГБ, таких, как подполковник госбезопасности Кристиан Вальтер.

Следующим его действием было быстрое разрезание всех доступных шнуров на радиостанциях, а также уничтожение батарей к ним. Связь – это очень важно.

Он посмотрел на наручные часы и заспешил.

Сняв с тела обер-фельдфебеля пистолет-пулемёт MP 35, Кристиан вышел во двор и открыл огонь по отдыхающим у Sd.Kfz. 222 солдатам.

Вокруг сразу же началась массовая стрельба. Бравые «ССовцы», занявшие позиции рядом с позициями солдат Вермахта, открыли огонь по заранее распределённым целям.

Вальтер безжалостно расстрелял солдата, попытавшегося залезть в люк броневика, а затем быстро добежал до машины и запрыгнул в её боевое отделение, заняв сиденье наводчика.

Оказавшись в относительной безопасности, он огляделся.

Укреплённые позиции солдат Вермахта, вдруг оказавшиеся полем боя, методично захватывались его «ССовцами».

Кристиан взвёл 20-миллиметровую автопушку, повернул башню к импровизированному гаражу и открыл огонь. Раньше это был саманный сарай для рыбацких лодок, но его перестроили под военные нужды.

Внутри стояли броневики, в один из которых, Sd.Kfz.231 уже щемилось несколько немецких солдат. Но Вальтер не дал им и шанса, хотя броневик ему было слегка жалко.

Лента 20-миллиметровой пушки имела как бронебойные, так и осколочные снаряды, поэтому наряду с отверстиями, на броневике возникали небольшие всполохи взрывов, наносящие солдатам наибольший ущерб. Маленькие, но очень быстрые осколки рвали человеческую плоть в клочья, убивая солдат Вермахта на месте.

Вражеский броневик получил серьёзные повреждения башни и боевого отделения, поэтому можно считать его выведенным из строя.

Уничтожать остальные броневики Вальтеру не хотелось, поэтому он убедился, что рядом с ними никого нет, затем повернул башню в направлении самой ожесточённой схватки – «ССовцы» брали позиции миномётного расчёта.

Эта позиция была наиболее укреплённой, ввиду того, что миномёты – это всегда одна из главных целей для вражеской артиллерии и авиации.

Заняв круговую оборону, миномётчики отбили первый натиск и стали центром притяжения всего батальона Вермахта.

Кристиан посмотрел на ленту – осталось ещё тридцать с лишним снарядов.

Он знал, что изначально пушка 2-cm-KwK 30 питалась обоймами по 5 снарядов, но опыт войны в Испании показал неэффективность такого типа боепитания. И немецкие конструкторы скопировали разъёмную ленту от 30-миллиметровой автоматической пушки ГР-30.

Теперь немецкие танковые, зенитные и авиационные пушки калибра 20 миллиметров оснащаются разъёмными лентами по 100, 200 и 250 снарядов.

Вальтеру было обидно, что нацистские подонки украли работу советских конструкторов и адаптировали её под свои нужды, но он понимал, что это было неизбежно.

И если немцам в руки попадёт хотя бы один экземпляр ПБС, они тоже скопируют его, а затем вручат изделия по мотивам членам подразделений «Бранденбург-800», чтобы они убивали ими красноармейцев…

«Штурмбаннфюрер» открыл огонь по позиции миномётчиков, стараясь уничтожить или подавить солдат вокруг неё.

Бравые «ССовцы» давили на последний источник организованного сопротивления почти со всех сторон.

Вальтер, отстреляв всю ленту пушки, переключился на 13-миллиметровый спаренный пулемёт.

Со стороны штаба начали подбираться уцелевшие солдаты противника – по броне защёлкали пули, а вдали раздались частые миномётные разрывы.

Перед Кристианом встала дилемма: он может быстро разобраться с миномётом, но, скорее всего, ценой потери броневика, а может развернуть башню к подступающим противникам и «увлечь» их на долгие минуты.

Выбирать нужно было быстро и он принял решение – перебравшись на место водителя, он завёл двигатель и начал разгон.

Правильность его действий подтвердили гранатные разрывы, раздавшиеся откуда-то сзади.

Набрав приличную скорость, Вальтер протаранил миномётный расчёт – баррикада из мешков с песком была повалена. Несколько мешков пролетели пару метров и сбили с ног миномётчиков, а затем на них наехал почти пятитонный броневик.

Это было очень рискованно, ведь боекомплект миномёта легко мог сдетонировать от удара броневиком, но всё обошлось и Sd.Kfz. 222 даже не перевернулся от столкновения.

Вальтер не стал терять время зря и вернулся за пулемёт.

Развернув башню назад, он открыл огонь по решительно настроенным солдатам противника, заставляя их залечь.

Его «ССовцы» уже сформировали некое подобие локального фронта и начали наступление. Враг быстро оттеснялся, теряя метр за метром, и это его, фактически, убивало – дальше начиналось чистое поле, без каких-либо укрытий, кроме невысокой ржи.

Кристиан отстрелял последние патроны, а затем в борт броневика кто-то постучал.

– Герр штурмбаннфюрер! – обратился к нему знакомый голос. – Это обершарфюрер Шольц! Разрешите войти!

– Заходи! – ответил Кристиан. – Не заперто!

Андреас Шольц, уроженец города Энгельс, забрался в броневик и занял место водителя.

Он из поволжских немцев и в других условиях они встретиться не могли вообще никак – родители Кристиана переехали из Киля в Кёнигсберг в 1922 году, когда он только окончил гимназию. А Андреас потомственный крестьянин из русских немцев – его предки живут здесь уже примерно семь поколений.

– Вытащить нас отсюда сможешь? – спросил его Кристиан.

– Надо аккуратно, герр штурмбаннфюрер! – ответил новоиспечённый водитель. – По хорошему, надо было сапёров вызывать…

– Нет времени, – покачал головой Кристиан. – Надо дожимать!

Шольц аккуратно выехал из миномётного гнезда, детонации при этом не произошло, а Вальтер использовал это время, чтобы перезарядить 20-миллиметровую пушку.

Когда бронеавтомобиль был развёрнут лбом к позициям противника, Вальтер активно поработал рукоятью поворотного механизма, а затем аккуратно выглянул из-за бронещита, чтобы оценить обстановку.

«ССовцы» действовали по плану. Вновь занятое нацистами здание штаба уже штурмовалось – специальное отделение гренадеров уже засыпало здание немецкими гранатами. Раздались частые взрывы, после которых в здание попытались ворваться штурмовики.

Но нацисты в этот момент организованно контратаковали, навязав штурмовикам короткую и ожесточённую перестрелку в упор, а затем и ближний бой.

Нацисты занимали штаб, чтобы попробовать вызвать помощь, но обнаружили, что все радиостанции безнадёжно уничтожены. Им не оставалось ничего другого, кроме как отправить пешего вестового в штаб полка, а самим выиграть хоть немного времени яростной контратакой.

«От румын такого вообще не стоит ждать», – подумал Кристиан и дал короткую очередь по подбирающимся с фланга остаткам нацистов.

Срезав троих одной очередью, он вынудил оставшихся отступить за торец штаба. Удовлетворившись результатом своих действий, Кристиан перевёл орудие на второй этаж и начал «профилактику» – тупой обстрел стен строчкой, на уровне человеческого туловища.

Рукопашная схватка закончилась победой «ССовцев», но почивать на лаврах никто не стал – в игру вступили захваченные у нацистов броневики, причём выехал даже тот, который до этого расстрелял Вальтер. Видимо, он переоценил повреждения, которые сумел ему нанести.

Потерявшие штаб нацисты дрогнули – они теперь без бронетехники, без командования, без путей к бегству. Перед ними смерть, сзади – тоже смерть, деваться им некуда.

Некоторые из них начали сдаваться, а их примеру последовали остальные.

– Унтерштурмфюрер Беккер – отправьте вперёд два броневика! – приказал штурмбаннфюрер Вальтер. – Пусть разведают обстановку.

Следующий этап операции – дождаться сведений о результатах работы соседних диверсионных групп, а затем, после согласования времени, начинать общее наступление на Плоешти.

Группы СпН, переодетые в немецкую форму, уже заброшены глубоко в тыл противника – их задача завладеть нефтеперерабатывающими заводами, нефтехранилищами и нефтевышками. Важно было, чтобы немцы не смогли их уничтожить, но это не относится к задачам Вальтера.

Его задача – открыть практически беспрепятственный проход штурмовым частям Красной Армии, что он уже сделал, на своём участке. Остальные диверсионные группы заняты ровно тем же, поэтому согласно расчётам генерал-майора Судоплатова, на Плоешти будет открыт проход шириной до десяти километров.

– Собрать трупы, боекомплект и оружие! – приказал штурмбаннфюрер. – Осмотреть технику, привести её в порядок и готовиться к наступлению!

*22 июня 1940 года*

– … около 80% нефтехранилищ удалось сохранить, – продолжал доклад Судоплатов. – Нефтеперерабатывающий завод, к сожалению, повреждён. Сопротивление немцев было крайне ожесточённым, но, в конце концов, они вынуждены были отступить.

– Хорошо, – кивнул Аркадий. – Я наслышан об этой операции от Шапошникова – он впечатлён до глубины души.

– Приятно это слышать, – улыбнулся Павел Анатольевич. – У меня есть список представлений…

– Есть особо отличившиеся? – спросил Немиров.

– Есть такие, – кивнул Судоплатов. – Но их придётся награждать по секретному протоколу.

– Не вижу никаких препятствий, – пожал плечами Аркадий, а затем подвинул к нему тарелку с выпечкой. – Угощайся пирожками – Лариса Михайловна сама пекла.

Жена Сталина старается проявлять максимум участия в жизни мужа, поэтому в коридорах Кремля её видно очень часто.

Судоплатов взял один пирожок и откусил от него кусок.

– С повидлом? – спросил он. – Интересно.

– Слышал, что это любимые пирожки Иосифа Виссарионовича, – усмехнулся Аркадий. – Но, ладно, по поводу Плоешти – я очень доволен. Немцы лишились нефти, утратили инициативу на южном направлении, а также почти потеряли двоих союзников. Это очень хорошие новости.

– Не хочу лезть в геостратегию, но мне очень важно знать о том, что они будут делать, – произнёс Судоплатов. – Наум Исаакович делится информацией очень скупо, а мне надо планировать – весь «Кёнигсберг-69» на мне.

– Время покажет, что они придумают, – вздохнул Аркадий. – Но, по поводу «кёнигсбержцев» – сам тоже готовь отверстия под награды. Это был ошеломительный успех – Верховный Совет потрясён.

– Только вот не нужно ожидать такого же эффекта в будущем, – попросил Судоплатов. – Немцы – не дураки. Один раз попались – впредь будут гораздо осторожнее. Новые протоколы внутренней безопасности, двойные или тройные проверки, «секретки» в документах…

– Работа осложнится, это, несомненно, – согласился с ним Аркадий. – Противодействие станет сильнее, но это лишь причина для дальнейшего совершенствования тактики и методик внедрения. Классическая борьба щита и меча, разведки и контрразведки. Обычное дело.

– Занимаемся, товарищ генерал-полковник, – козырнул Судоплатов.

– Ладно, пора ехать, – вздохнул Аркадий и встал из-за стола. – Ты езжай, пока, а я позже поеду.

Ему нужно во Дворец Советов, на награждение отличившихся в прошедших боях.

Будущих героев доставили в Москву, чтобы провести торжественное награждение в присутствии народных депутатов Верховного Совета.

Это всё будет детально освещаться в прессе, с фотографиями, подробными описаниями каждого подвига. Награждения посмертно будут принимать семьи погибших героев – положенные денежные выплаты также передаются родственникам.

Награждаться сегодня будут Герои Советского Союза и кавалеры Ордена Революции. Героев Советского Союза семьдесят четыре человека, посмертно – тридцать два. Орден Революции получат восемьдесят девять человек, посмертно – девятнадцать.

Аркадий выехал во Дворец Советов на служебной машине и по дороге размышлял о перспективах, открытых стратегическим успехом на юге.

Инициатива всё ещё в руках Красной Армии, поэтому нужно воспользоваться ею – операция «Мамонт» должна поставить точку в грандиозном контрнаступлении и надолго вывести из игры Болгарию с Румынией.

Непонятна тишина, повисшая над туманным Альбионом и на просторах Франции. Должна последовать какая-то реакция на стратегический провал Германии, но дипломаты и политики загадочно молчат.

После начала войны англичане и французы заявили о своём нейтралитете, и военном, и торговом, видимо, рассчитывая посмотреть, как будут развиваться события. Но теперь всё изменилось – они должны сказать хоть что-то.

«Первые ходы сделаны», – подумал Немиров. – «Если молчание англичан может быть обусловлено действиями „Бонда“, то вот почему молчат французы – это загадка».

Изначально он полагал, что Гитлер ударит по Франции, чтобы «отомстить за позор Великой войны» и обезопасить тылы, но теперь, после всего случившегося, у Аркадия появилась мысль о «договорнячке».

А затем его озарило.

Испания находится в составе «Оси», посылает свои войска на фронт, вооружается и милитаризуется, а Франция, по сути, находится в тисках. Гитлеру уже не нужно сильно переживать о западной границе, потому что Франция, если она вздумает атаковать Германию, будет атакована с трёх фронтов.

Это катастрофическая для Франции диспозиция, в которой даже помощь её «подружки» Великобритании не будет иметь почти никакого значения.

Гитлер знает об этом, это прекрасно понимают французы – потому-то с их стороны не слышно абсолютно ничего.

Испания, а за ней и Португалия, вошли в «Ось» после «трагической гибели» Франциско Франко – это было непрогнозируемое событие. Аркадий рассчитывал на Франко и Салазара, ведь они были отпетыми изоляционистами, но Салазар, отдельно от Франко, политической фигурой не является. И он, оставшись в одиночестве, решил не рисковать ухудшением отношений с «Осью».

Аркадий не был талантливым политиком, он военный, поэтому понял и осмыслил это замысловатое положение Франции, с политической точки зрения, только сейчас. С военной точки зрения, Франция бы потрепыхалась, но ей всё равно бы пришёл конец – с Испанией в «Оси» или без. Поэтому-то он никогда всерьёз не обдумывал все эти политические нюансы.

Только сейчас до него дошло, насколько сильно он всё изменил. И в насколько тёмной комнате он сейчас идёт на ощупь…

Во Дворце Советов он встретил Сталина, пришедшего при полном параде – в его сером френче с милитаристического стиля кепи, делающей его похожим на Фиделя Кастро, который родился четырнадцать лет назад и ещё не обзавёлся своим «фирменным» имиджем.