Текст книги "Вольно, генерал (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

«Даже там побрился… Как будто готовился, паршивец», – с насмешкой подумал Молох и языком провел от лобка до середины груди, ладонями раз за разом массируя горячие после порки ягодицы и бёдра партнера.

Люциан дрожал, лёжа на простыни и ощущая, как та постепенно и неприятно прилипает к потной спине. В глубине души ему было дико страшно. Ужас упорно боролся с желанием ощутить близость с тем, кто стал предметом его эротических фантазий. Молох заметил напряжение, сковывавшее парня и не дававшее просунуть даже пальца в узкое колечко мышц. Вскоре он нашептал ему всяких нежных, но пошлых мерзостей, ладонью ускоренно лаская возбужденный член. Парень кончил – мужчина собрал сперму и использовал как смазку, чтобы наконец удовлетворить и себя. Кажется, Люциан не первый неопытный партнер на его практике. И, наверное, не последний. Но разве это так уж важно?

Демон закидывает стройные лодыжки парня себе на плечи, проводя по одной из них языком, а Моргенштерн, покрасневший и до безумия желанный, с разметавшимися по постели волосами, дрожит, когда слышит, как расстегиваются пуговицы на галифе командира.

«Странно, что я тогда не сошёл с ума. Секс с ним казался мне таким неестественным, но таким горячим и волнующим. Это, наверное, единственный раз, когда я сорвал голос, а потом остаток ночи просто беспомощно скулил, как побитая собака. Помню, были слезы, и дикая усталость, и ломота в конечностях, потому что Молох не тот, кто будет кого-то жалеть, даже если умолять. Кажется, этот ублюдок способен продержаться не то что одну ночь – несколько. Подряд. И с каждой минутой, проведённой на нем верхом, я понимал, что схожу с ума, потому что мои мечты никогда не сбывались, а здесь – я оседлал того, кто неоднократно посещал мои мысли и заставлял стыдливо мастурбировать в душевой», – Молоху эти записи были по нраву.

После каждого абзаца он задумчиво косился на дверь, за которой храпел уже повзрослевший Люциан. Теперь не выбьешь взаимных чувств. Но да он и не нуждался, поскольку не любовью мир хорош.

«За незабываемую ночь я незабываемо заплатил. С постели я встать не смог, как ни пытался, и этот ублюдок лишь подлил масла в огонь, когда пытался сподвигнуть меня на подъём оскорблениями и привычным насилием. Я кусал подушку и вырывался, что приносило ещё больше дискомфорта. Кажется, ему нравится моя боль. Хотя нет, не кажется, утверждаю вполне уверенно и осознанно.

Я ушёл в душ, чтобы хоть как-то расслабиться под горячей водой. Слёзы шли, я бился головой об кафель, пока наконец не взял себя в руки. Я буду сильным.

Когда я пребывал в апатии и лежал в лазарете, где констатировали факт моего изнасилования, мне удалось вновь убедиться, что я не единственный, кого он так трахал. Что ж, это прекрасное начало моей карьеры, поэтому я искренне надеюсь, что однажды, когда я снова встречу этого ублюдка, ему придется несладко. Такие, как я, когда-то охотно ложились под него, но стоит ему ещё раз покуситься на меня, и он сломает зубы», – последняя запись умилила Молоха.

На губах его воцарилась улыбка торжествующего садиста. Он погладил блокнот по корешку, а потом убрал обратно в ящик.

Поднявшись с кресла, мужчина прошел в комнату, тихонько скрипнув дверью, и присел на кресло рядом с диваном, где спал Люциан, накрывшись простыней.

– Знаешь, это так забавно: пока ты спишь, я добываю информацию, а тебе хоть бы хны, – одними губами прошептал главнокомандующий. – Тебе всё-таки стоит научиться запирать свой стол, принцесса. Неужели я так разбаловал тебя, что ты потерял всякую бдительность?

Люциан наблюдал за ним из-под опущенных ресниц, не выдавая себя.

========== Армейская радость II: Больно ==========

– Принцесса, тебя подвезти? – из машины доносится вкрадчивый басовитый голос.

Конечно же, знакомый. Никто так не тяготел к роскоши, как владелец голоса. Дочерна тонированное стекло опустилось, и Люциан увидел генерал-майора – Молоха, недавно добившегося повышения.

Люциан прекрасно помнил, чем закончилось последнее свидание, поэтому чувствовал себя некомфортно и стыдливо. Ему было неловко видеться с ним в людных местах, будто кто-то знал их тайну. Он встречал его жертв в негласном клубе любителей нытья. Надолго в нём не задержался, но понял масштаб проблемы, в которую вляпался. Моргенштерн покашлял, чтобы сделать голос увереннее.

– Никак нет, сэр.

Он старался не смотреть в сторону Молоха, чтобы вдруг не покраснеть. Нужно было держать себя на высоте и не позволять таким ублюдкам манипулировать собой.

– Не усложняй. Я знаю, тебе далеко. Телепортация же запрещена ученикам Академии, – говорил генерал и был прав, поскольку близились выходные, когда разрешалось съездить к семье. – Мне как раз по работе надо к твоему отцу. Ты же мужчина и ничего не боишься, не так ли?

Моргенштерн нахмурился и кивнул, заправив прядь волос за ухо. Конечно, он был мужчиной. Правда, очень сложно им оставаться, когда рядом такое начальство. В голове мелькали воспоминания о том, что произошло в кабинете уже генерал-майора. Люциан столько раз клялся себе, что больше этого дерьма никогда не повторится. Больше никаких попаданий на такие дешёвые удочки. Нельзя позволять пользоваться собой. Ранить гордость.

«Я был бы польщён, если бы он не заваливал каждого, кто попадал в поле зрения», – юноша с горечью усмехнулся мыслям, придерживая на плече тяжёлую сумку с книгами.

Тучи на небе сгущались, обещая кислотный дождь. Зонта у Моргенштерна не было, так что перед демоном стоял тяжёлый выбор между тем, чтобы промокнуть или оказаться изнасилованным. Юноша вздохнул и всё-таки хмыкнул.

– Вы ведь не потерпите отказа? И не отстанете, – и покачал головой.

Молох довольно прищурил глаза.

– Точно.

Демон поджал губы и сел в машину. В салоне пахло полиролью и тяжёлым табаком генерала. Водитель молчал, как истукан. Тронулись в тишине. Моргенштерна беспокоило, что Молох его ненавязчиво приобнимал, положив руку на спинку сиденья.

– Я ведь не один такой, – с решительностью в глазах пробормотал Люциан, держась поближе к дверце.

– Да, – подтвердил генерал-майор и крепко взял солдата за шею. – Но не думай, что будешь удачливее своих предшественников.

– Сколько у вас таких, как я? – в глазах Люциана сверкнул огонёк, и он насилу повернул голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза. Набрался наглости. Взглядом призывал к ответу. Когда дело касалось достоинства, Моргенштерн резко становился более решительным.

– Десять, – подумав, хмыкнул Молох, – а может, пятнадцать? Или двадцать.

Люциан промолчал, погрустнел и отвернулся к окну, помотав головой, чтобы его отпустили.

– При всём уважении, сэр, я вам не игрушка. Высадите меня в ближайшей деревне. Я сам доберусь. Всего хорошего.

Молоху это не понравилось, и он взял парня за подбородок. Резко развернул к себе и оскалился.

– Я научу тебя слушаться. Скажи, ты хочешь всю службу стоять на вахте? Или чистить унитазы зубной щёткой?

Люциан, конечно, хотел стоять за честь, но чистить унитазы ему никак не хотелось. Он посмотрел снизу вверх, хотя был на одном уровне, и с наигранным равнодушием спросил.

– От меня вы чего хотите?

Настроение у генерала сменилось на благосклонное.

– Давно бы так, – он отпустил Люциана и достал из внутреннего кармана пиджака сигару, которую начал раскуривать. – Сегодня был тяжёлый день, так что я хочу, чтобы ты отсосал мне.

Моргенштерн посмотрел на водителя потерянным взглядом, как будто ища у него помощи. Тот вёл себя так, будто сзади ничего не происходит. Может, он был глухим? Впрочем, незачем развивать тему глухих водителей: Люциан в растерянности.

– Иногда я жалею о том, что пошёл в Академию, – пробубнил демон, глядя на повернувшегося спиной к окну Молоха, и начал расстёгивать пряжку ремня, ощущавшуюся тяжёлой.

От него пахло настоящей кожей.

– Нравится? Ещё попробуешь, – подмигнул генерал.

Моргенштерн поджал губы и продолжил – расстегнул пуговицу и молнию, опустил бельё и неловко погладил мужчину по члену, не решаясь вытащить его. Молох молчал, выжидая, после чего нетерпеливо обжёг демона сигаретой. Люциан вскрикнул и потёр место ожога – в нём заклокотала злоба. С ненавистью посмотрев на генерала, он встрепенулся. Юноша закрыл глаза и начал ощупывать член мужчины. Люциана бросило в жар, сердце застучало сильнее.

– Расслабься, – благосклонно произнёс Молох и дал демону прикурить от своей сигареты.

Не куривший до этого Люциан закашлялся и поморщился от горечи.

– Так ты, может быть, станешь мужчиной.

Вместо ответа Моргенштерн проморгался, а потом наклонился и попробовал языком головку члена. Парень ощутил странный привкус полового органа – к горлу подступила тошнота. Показывать это было нельзя: любые посторонние движения могли спровоцировать новое увечье. Сглотнув комок унижения, Люциан стал гладить пенис, по-кошачьи лаская головку. Вскоре он почувствовал, как тот твердеет. Молох внешне никак не изменился, хотя засмаковал табак активнее.

Вспомнив, что обычно другие парни говорили о минете, Моргенштерн решился взять пенис в рот. Странного вкуса стало больше, появился страх подавиться. Чтобы Молох не замечал неумелости движений, парень двигал рукой, мастурбируя генералу. Оказалось, неопытность мужчине и требовалась. Что может быть приятнее того, чтобы созерцать развращённую невинность?

К горлу раз за разом подкатывало. Люциан касался члена губами, чем раздражал Молоха, но тот предпочитал этого не выказывать. Он знал, что это первый минет мальчишки, поэтому – пусть набирается опыта. До оргазма далеко, однако у Моргенштерна был потенциал. Если у него и получится отсосать, то не сегодня точно. Молох оставил сигару в пепельнице, когда ему надоело, и посадил вздрогнувшего мальчишку себе на колени.

– А теперь заверши начатое.

Дежурный голос немного обескуражил Люциана. Послевкусие орального секса заставляло Моргенштерна часто сглатывать, чтобы не показать, чем же он обедал. Юноша отвернулся, забрал сигарету из пепельницы и затянулся – уже увереннее. Это как будто придало ему сил. Или хотя бы отвлекло от тошноты. Закончив ободрять себя, Люциан расстегнул брюки и начал тереться о член генерала своим.

Молоху он уделял больше внимания, потому что сам для себя не имел значения. Они молча всматривались друг в друга, словно пытаясь найти основание для таких частых встреч. Достойную причину. Как два сошедшихся вместе самца, претендующих на одну территорию. По кругу обхаживающие друг друга, вот-вот готовые броситься и разодрать. Жадные ищущие взгляды, сверкающие во мраке. Когти наготове.

«В чём твой секрет, самодовольный карьерист?»

«А твой, ретивый юнец?»

Некоторое время мужчина любовался им – и вновь опустил к своему паху. Люциан сопротивлялся, но всё же наглотался спермы. Он хотел отстраниться и отплеваться, однако Молох взял его за голову и грубо приказал:

– Глотай.

Моргенштерн закрыл глаза и дождался, пока генерал кончит. Он почувствовал, что семя осталось на щеках, подбородке и попало на униформу.

Молох великодушно предоставил ему влажную салфетку, позволив утереться. Люциан вытирался и молчал, ощущая пресловутый комок.

«И сколько таких делают ему минет, когда все разъезжаются по домам?»

– Выпить бы.

Генерал усмехнулся, все ещё сидя вполоборота, и протянул стакан текилы.

– Держи, если осилишь, салага.

– Осилю, – дрожащим голосом подтвердил Моргенштерн, приняв стакан и опустошив его. Пусть паршиво будет всему телу. Юноша сидел, обнимая себя рукой, а другой – держа стакан, и ничего не говорил. Молох наблюдал за тем, как парень пытается смаковать, и изучал.

«Неужели это всё, что ему нужно? Может, он не так безнадёжен, как остальные? Они-то точно все годятся только в подстилки».

– Я вам этого не забуду, – прошептал Люциан, сверкнув глазами.

Молох снисходительно склонил голову в сторону, будто перед ним находилась преинтересная букашка.

– Я бы хотел, чтобы тебе хватило на это смелости. Сколько тебе потребуется? Полвека?

Не смотря, Моргенштерн дрожащей рукой поставил стакан куда пришлось. Ему стало обидно от ощущения собственной никчёмности. Все знания, приобретённые в Академии, в данный момент были бесполезны. Он остался один на один с жизнью, похожий на тонкий жёлтый листик. Люциан ощущал силу, способную спасти его. Была ли это обида или ярость, демон не знал, но его разрывало от желания отомстить. Вернуть сторицей всё то, чем его так щедро одарил Молох. Заставить почувствовать вкус унижения.

Генерал-майор понимал, почему Люциан так испытующе смотрит на него. Для мужчины это фулл-хаус, и он был весь ожидание: представит ли противник расклад посерьёзнее. Когда игра начиналась, Молох чувствовал прилив бодрости – азарт охотника, почти загнавшего хищника в угол и ожидающего броска.

***

В следующий понедельник Люциан не объявится. Высаженный из машины и сопровождённый колкой шуткой, он пойдёт домой, снедаемый обидой. Она заставит его на время бросить Академию и пойти к Харону в качестве одного из охранников, ведь на Первом круге относительно тихо. Чуть позже Люциан проявит себя как прекрасный воин, так что Харон обмолвится о нём на большом собрании демонов.

Итак, Моргенштерн попадет на Второй круг ада и сможет поближе познакомиться с его обитателями. Уже более взрослый и самоуверенный, он прослывет как самый развратный и дикий демон. Не было того количества сигарет и алкоголя, которое смогло бы выбить его из колеи, и не было того числа партнёров, которое бы он не смог позволить на ночь. Толки о нём разносились по всем известным гаремам, где в почти каждом он был завсегдатай. Откуда деньги? Не иначе как с кровожадных убийств, силы на которые давало желание поскорее забыть Молоха.

Он вернулся в Академию с тяжёлым сердцем.

«Чёртов рыжий ублюдок», – вздохнёт однажды Люциан и будет прав.

Молох не был дураком и знал, что парниша уволился не потому, что ему вдруг не понравились здешние нравы. Он продолжал разгульный образ жизни, имел до двух парней зараз в своей спальне при кабинете, когда находил провинившихся в чём-то хулиганов. Но всё же что-то дрогнет внутри, когда к нему подойдет юноша, напоминающий Люциана в чертах лица. Нет, он не собирался искать Моргенштерна, не намеревался бегать за ним. Он знал, что всё само вернётся на круги своя. Всегда возвращается, из столетия в столетие.

Молох дослужится до необходимого ему звания, подтверждаемое каждую тысячу лет, – и последует на Второй круг ада, поскольку там якобы много разбоев и необходимо наводить дисциплину. Завёлся один разбойник, ни с кем не желающий идти на контакт.

========== Оказия 6: На привязи ==========

Окна спальни занавешены. Сама по себе комната огромных размеров. В ней располагалось всё, что могло понадобиться её владельцу: несколько шкафов, большая застеленная постель с пологом, письменный стол, пара книжных стеллажей, диван.

Горело много свечей, расставленных повсюду. Пахло чем-то цветочным – скорее всего, маслом. Аромат смешивался с запахом зажжённых фитилей. Свечи горели ярко. Издалека, за окном, доносилось бренчание гитар. Всё было таким замедленным, умиротворённым, и казалось, что можно раствориться в такой тягучей атмосфере.

Голова Молоха была неясна, он был опьянён происходящим. Мужчина сидел на кровати, слегка откинув голову с гривой медных волос назад. Он упирался руками в постель и щурился, любуясь своим любовником. В груди нежилось горячее, побуждающее к чему-то чувство. Демон дрожит от удовольствия и собирает руками простынь, почти не контролируя себя. Это был замечательный отдых от паранойи, вечно мучившей и отравляющей разум. Молох мирился с ней, поскольку ничего не мог с ней поделать. Нужно было быть параноиком: иначе кто-нибудь пособраннее занял бы его место. Терять пост главнокомандующего Молох не собирался. Власть, война, деньги – это его основные ценности в жизни. Но главком чувствовал, что выматывается и отдых бы не помешал. Настал миг расслабления.

На памяти Молоха было множество наёмных убийц. Каждый из них страдал от излишней самоуверенности – и в итоге сгинул в ближайшем лавовом кратере. Сгинул неспешно и мучительно. Доходило до смешного: Молох мог столкнуться с киллером лицом к лицу, попросту врезавшись в него на лестнице. Дрожащий убийца вытащил нож и попытался напасть на главнокомандующего, сохраняя внешнее спокойствие, но в итоге измерил глубину лавового кратера, как и его предшественники. Ну да ладно. Долой мысли о всяких идиотов. Просто не думать.

Перед ним коленопреклонённый Люциан. Его лицо идеально выбрито – он выглядит лет на двадцать, совсем ещё юнец. Генерал сосредоточенный и спокойный, ласковый и нежный. Молоху это нравится. Он одержал верх над упрямством генерала, и можно насладиться триумфом. Причем долго наслаждаться: наблюдать за тем, как Люциан делает ему минет, можно бесконечно. Одной рукой демон приобнимает главнокомандующего за пояс, а другой – растирает член, поскольку не может вобрать его в рот целиком. Ловкий язык постоянно упирается в головку и щекочет её, когда начинает слизывать выделяющуюся смазку…

Только вот Молохом начинает овладевать странное чувство. По зримой реальности проходит рябь, словно по взбаламученной поверхности пруда, и он чувствует, как глаза начинает резать яркий свет.

Молох заворочался на кровати и поморщился от солнечных лучей, проникнувших через щель между шторами. Он сонно оглядел комнату и с лёгкой обидой отметил, что всё происходящее было лишь сном. Притом реалистичным: когда мужчина свесил ноги с постели и откинул одеяло, то обнаружил у себя на бёдрах сперму. Это ему не понравилось.

– Игра началась, – хмыкнул он.

***

Люциан томился в камере уже второй час, притом не зная, за что. У него было не так много занятий, чтобы скоротать время. Периодически генерал о чём-то думал, пялясь в стену, сложенную из склизких кирпичей, пахнущими канализацией, или принимался мерить помещение шагами – тоже от скуки. Изредка он слышал, как переговариваются между собой другие заключённые и как за это на них орут стражники.

– Потише там! – рявкали они, ударяя дубинками по прутьям камеры.

Моргенштерн вёл себя как мышка. Он понимал, что ничего хорошего не случится, если он уподобится другим заключённым. На него наорут или, быть может, даже изобьют. Меньше всего Люциан хотел привлекать к себе внимание, хотя уже поздно: наверняка весь штаб знает, что генерал отбывает наказание в нижних камерах.

Схватили Люциана неожиданно: когда он сидел в кабинете и курил, отдыхая после оформленных отчётов. Оставалось только отнести их к Молоху, но идти к нему Моргенштерн не хотел. Охрана сгребла его в охапку самым грубым образом, однако побоев не нанесла. Люциана провели под белы рученьки по всем коридорам на радость слоняющимся без дела солдатам (проблемы дисциплины существовали). В камеру его буквально затолкали, поскольку Моргенштерн, конечно же, сопротивлялся.

«Вот это уже посерьёзнее, чем вызов на ковёр. Чёрт, я даже не успел толком напортачить! А жаль. Если уж отбывать, то хотя бы за дело. Вряд ли те отчёты, на которые я когда-то пролил кофе, стоят таких шикарных апартаментов».

От мыслей его отвлекла открывшаяся в камере дверь.

– Нравится? – промурлыкал Молох с розгами в руках, заходя внутрь. – Я приказал, чтобы тебе дали самую чистую камеру. Уверен, ты оценил.

– О да, сервис восхитительный, – хмыкнул Люциан, обеспокоенно посмотрев на орудие в руках главкома.

– Думаю, ты также заметил, что тебя оставили целым и невредимым. Спросил бы ты, как сюда обычно доставляют заключенных «без привилегий».

– Так я «заключённый с привилегиями»? Интересно, – оценил генерал. – И надолго ты меня сюда затолкал? Пока не начну умолять изнасиловать себя? Или пока не распрощаюсь с мыслями о Раухе? Знаешь, если хочешь завоевать мою любовь, смени тактику, серьёзно.

– Ненадолго, – произнёс Молох. – Я заберу тебя отсюда, как только посчитаю нужным. Это небольшой элемент моей мести.

– Мести? Но за что? – нахмурился Люциан.

– Ты отравил мой разум, – глаза главнокомандующего угрожающе сверкнули в полумраке: единственным источником освещения были факелы в коридоре.

– Да даже в мыслях не было… – начал возмущаться генерал.

– Молчать, – грубо приказал Молох. – Снимай пиджак и рубашку.

– Это ещё зачем? – Люциан смотрел на розги, однако очевидный вопрос задал.

– Ты серьёзно? – поинтересовался главнокомандующий, продемонстрировав генералу орудие в руках. – Раздевайся, я сказал, – и щелкнул розгами по ноге.

Моргенштерн сглотнул и послушно снял одежду.

– Развернись к стене, – приказал Молох. – И сядь на колени.

– Так точно, – со вздохом ответил Люциан.

– Что «так точно»? Ты не забыл, с кем имеешь дело? – рявкнул Молох.

– Так точно, господин главнокомандующий, – пробормотал Моргенштерн без особой охоты.

– Так-то лучше, – главком подошёл к присевшему на колени Люциану и нанёс крепкий удар розгами.

Раздался щелчок и очень тихое «с-с-с». Люциан стиснул зубы как можно крепче, чтобы не проронить лишнего звука, и сжал руки в кулаки. Он опустил голову, и волосы перестали прикрывать спину. Последовал новый удар. Боль растеклась по всему телу от спины до кончиков пальцев. По коже пробежали дрожь и напряжение. Подобный натянутой струне, Люциан демонстрировал невероятную выдержку, как будто его не в первый раз так хлыстали.

За ударом удар. Кожа стремительно краснела, кое-где лопалась под воздействием розг. Когда удар приходился на открытые раны, Люциан жмурился и тихо выл, упираясь ладонями в пол и стараясь не шевелиться.

Чем чаще наносились удары, тем больше главнокомандующий входил в раж. Он был опьянён болью Люциана, он наслаждался ею. Он упивался тем, что ему больно. Это искупало его существующую только в мире Молоха вину. Пусть плачет – главкому всё равно, это его не умилостивит. Если Молох – бог, то самый безжалостный. Доносились тихие всхлипы, которых генерал стыдился и которые скрывал за волосами. Боль была невыносимой. А удары сыпались и сыпались, один за другим. Генерал не поднимал головы.

– Ну как ты себя чувствуешь? – издевательски спросил Молох, приостанавливаясь.

– Волшебно, – процедил сквозь зубы Моргенштерн, дрожа. – Наигрался?

– Да, думаю, достаточно, – задумчиво произнёс главнокомандующий. – Одевайся и шагом марш за мной. Я подожду.

Одеться – вроде бы так просто. Но не для Люциана. От ткани жгло открытые раны. Он бы всё отдал за то, чтобы Молох разрешил ему идти голым по пояс. Но нельзя было выставлять их отношения на показ. Никто не должен был знать, что происходит. Люциан боялся огласки, поэтому послушно оделся и вышел из камеры за Молохом. Они шли, как ни в чём не бывало, словно следовали до кабинета – дальше работать. Как бы Люциану хотелось, чтобы всё оказалось неприятным сном. Воспоминания о камере уже были нереальными: до того они были необычны. Зачем было приводить его в камеру и там избивать? Был ли в этом смысл? Или он известен только Молоху?

Как ни странно, Молох привёл Люциана к выходу из штаба и там посадил в машину.

– Куда едем? – поинтересовался человекоподобный ящер за рулём.

– Домой, Слайз. Едем домой.

– Так точно, господин главнокомандующий.

Всю дорогу ехали молча. Молох что-то читал, надев очки для чтения, и не располагал к разговору. Люциану было больно сидеть, но с каждой минутой раны ныли все меньше – слава дьяволу, что существует демоническая регенерация. Пока ехали, Люциан успел рассмотреть Слайза сзади. Голова, покрытая чешуёй и мелкими рожками, тускло поблескивала. В зеркале заднего вида виднелось его неприятное на первый взгляд сосредоточенное на езде лицо. Если это, конечно, можно было назвать лицом. Моргенштерн слышал о таких ящероподобных демонах. Ходили слухи, что они родом из Тартара, что ниже Ада, и что они прекрасные хладнокровные убийцы.

Когда поездка подошла к концу, Люциан обнаружил, что они телепортировались на Восьмой круг Ада: для него была характерна частичная заснеженность из-за того, что недалеко была граница с Девятым кругом, где был закован в лёд сам Люцифер.

– За мной, – скомандовал Молох, выйдя из машины.

У Люциана не было особого выбора. Он знал, что если попытается убежать, то его удержит курящий неподалёку от машины Слайз. Нарываться на ещё большие неприятности не хотелось, поэтому он повиновался. Он прошёл следом за Молохом в большой дом. Их встретила неприветливая дворецкая цыганской наружности. Она строго посмотрела на Моргенштерна. Её взгляд будто говорил: «Что, тот самый Моргенштерн?». Люциан ничего говорить не стал, лишь отметил про себя, что золотые серьги неплохо смотрятся в сочетании с загорелой кожей.

– Нет, Зара, чаю не надо, – отозвался Молох. – Мы наверх и нас не беспокоить.

– Слушаюсь, – кивнула цыганка. – Я буду внизу, если вам что-то понадобится.

– Это твой дом? – спросил непонятливый Люциан. – Зачем мы здесь?

– Молчать, – оборвал его Молох. – За мной. И без вопросов. Тебе ясно?

– Ясно, господин главнокомандующий, – угрюмо согласился Люциан.

Они поднялись по лестнице наверх, и Молох открыл перед генералом дверь.

– Заходи, – скомандовал демон и кивнул в направлении комнаты. – Зайди в ванную и хорошенько побрейся.

– Зачем? – с подозрением спросил Моргенштерн.

– Потому что я так приказал.

– Не буду.

– Ты уверен? – с нажимом поинтересовался Молох.

– Да, – гордо вскинул голову Люциан.

И до хруста челюсти получил по лицу. Рухнуть от удара он не успел: Молох его подхватил, протащил в ванную комнату и там посадил на ванную. Он собрал волосы Люциана в неаккуратный хвост резинкой, что лежала на зеркале, и намылил его лицо. Держа генерала за подбородок, он принялся его брить опасной бритвой, которой пользовался сам.

– А ты… – начал Люциан, как вдруг рука Молоха дрогнула, и на губе генерала остался порез.

– Не болтай! – шикнул на него сосредоточенный главком и продолжил брить.

В качестве согласия генералу пришлось моргнуть, чтобы никак не помешать демону его брить. Молох брил аккуратно и внимательно, недовольный тем, что есть уже один порез.

«На Люциане не должно быть ничего лишнего!» – думал он.

Когда он закончил, то отпустил Люциана и приказал умыться.

– За мной, – велел Молох.

Свежий после бритья, Моргенштерн вытерся полотенцем и последовал за главкомом. Тот сел на кровать, раздвинув ноги, и скомандовал устроиться между них на коленях. Люциан остановился.

– Ну уж нет! – отказался он.

– У тебя нет выбора, – холодно произнёс Молох. – Быстро сюда, пока я опять тебе не въебал.

– Если Вацек узнает, он убьёт меня…

– Он уже тебе изменяет, так что заткнись и иди сюда.

Аргумента «против» у Люциана не нашлось, и он послушно сел перед Молохом. Однако действовать он не собирался. Он убито посмотрел на главнокомандующего, поскольку вспомнил, что Венцеслав ему изменяет.

– Щенячий взгляд на меня не действует, – строго произнес главком. – Давай, иначе я заставлю тебя.

Люциан сглотнул и закрыл глаза. Послышался звон расстёгивающихся ремня и ширинки. Молох заткнул генералу нос и, когда тот резко открыл рот, впихнул в него свой член. Люциан гневно посмотрел на мужчину и расслабился, чтобы не подавиться. Закрыл глаза. Терпкий вкус на языке раззадоривал. После нескольких движений головы благодаря нажиму Молоха на затылок Люциан почувствовал, что возбуждается, и стал двигаться сам.

– Вот так, молодец, – похвалил его главком.

Люциан вздохнул бы, если бы смог, и стал двигать головой, придерживая член ладонью. Постепенно он начал ощущать, как тот наливается кровью и встаёт. Пальцами свободной руки генерал ласкал мошонку главнокомандующего.

– Уже лучше…

Молох запустил пальцы в волосы Моргенштерна и начал толкаться в его рот. Он всеми силами пытался держать себя в руках – стискивал зубы, закрывал глаза, старался контролировать дыхание. Сон становился явью. В принципе, всё так, как и должно быть. Если хочешь, чтобы что-то сбылось, – пошевелись для этого. Молох не только шевелился сам, но и шевелил других – и добивался нужного результата. Стоило ему увидеть отсасывающего ему Люциана, как он мигом пораскинул мозгами, как это устроить. Это не стоило большого труда: несмотря на всё, Моргенштерн был ему подвластен.

Непонятно, нравилось ли это Люциану, но, судя по тому, что он мастурбировал, похоже, нормально.

========== Оказия 7: Легион ==========

Стояла глубокая ночь. У Люциана пощипывало разбитую губу и саднил подбитый глаз. Генерал старался зайти тихо, чтобы не потревожить уже, возможно, спящего Венцеслава. Сначала Люциан тихонечко снял сапоги, затем – так же повесил плащ. Но неожиданно свет в большой комнате включился. Молчание царило ровно минуту.

– Блять, опять ты с Молохом общаешься, – мрачно сообщил Венцеслав.

Сказать, что Люциан вздрогнул, – ничего не сказать.

– Господи, как ты меня напугал, – вскрикнул генерал. – Не пугай меня так!!!

– Хочу и пугаю!!! – повысил голос Венцеслав. – Хер ли ты, блять, с этим ублюдком общаешься?

– У него есть целый гарем, так что хватит ревновать меня к нему! – сердито заявил Люциан, но потом изменился в лице. – Вацек, ты ждал меня…

– Я тебе сейчас челюсть сломаю, куртизанка парижская, – рыкнул Раух, пытаясь вырваться из захвата возникшего из воздуха Вальхейма и как следует надавать Люциану по морде.

– Венц, я чист, – солгал Люциан. – Я к нему не приставал, честное слово! – это уже было правдой. – Пойми ты наконец, что я тебя люблю и не хочу больше ни с кем трахаться!!! Жизнью клянусь, я к нему не приставал!

– Смотри мне, – пригрозил Раух. – Если от тебя вонять будет, научишься летать с высоток.

– Но ты сучий потрох, – невольно восхитился Люциан таким уровнем ревности. – Если бы я не владел собой, то затащил бы тебя в кладовку и оставил бы на шее пару засосов, – любовно промурлыкал он.

– Я бы тебе пообещал пару выбитых зубов, – проворчал Раух.

Люциан резко подошёл к нему и молча закатал левый рукав рубашки. Поднёс предплечье к лицу Рауха.

– А теперь, внимание, вопрос: как я могу заглядываться на кого-то, если я вывел здесь твоё имя, м?! – Люциан пользовался молчанием мужчины. – Здесь больше ничьих нет. Только твоё.

Раух быстро нашёл оправдание этому поступку.

– Ты был пьян и в беспамятстве. И выводить себе на руке чьё-то имя – верх глупости. Это на всю жизнь. Любить всю жизнь кого-то – это большая редкость, – мужчина сложил руки на груди и нахмурился.

Вальхейм так вообще покрутил пальцем у виска.

Но Люциана было не остановить.

– Я был абсолютно трезвый, абсолютно адекватный. Я отдавал себе отчёт. Конечно, повергну тебя в шок, но я, такой наглец и мерзавец, собрался любить тебя всю жизнь. Ответно или безответно, не знаю. Но любить. Ты, конечно, тот ещё козёл, но – мой любимый козёл! – фыркнул Моргенштерн, расправляя рукав обратно и разминая шею. – Так что кончай ломать комедию.