Текст книги "Вольно, генерал (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

– Гм, серьёзно? Ну, ничего, зато это денежно. И не бросай ложку. В этом не виноваты ни ложка, ни раковина, – генерал покачал головой.

Венцеслав задумчиво посмотрел сначала на раковину, потом – на Люциана. И пошёл в комнату.

========== Оказия 4: Не спать ==========

В квартире Люциана, расположенной на окраине города, привычно тихо и спокойно. Ветер изредка вторгается в небольшое пространство тесной гостиной, пустой и немного тусклой, через приоткрытую балконную дверь и теребит лёгкие дымчатые занавески. Потоки воздуха не доходят ни до маленькой кухоньки, ни до спальни. Кружат в гостиной и создают сквозняки.

Люциан часто оставался в одиночестве после работы. Если ему хотелось остаться наедине со своими мыслями или просто отоспаться, он оставался у себя дома. А так – он всегда мог прийти к Рауху и почувствовать себя нужным. В этот раз Люциана уж очень всё доконало, и он решил побыть один некоторое время. Всё навалилось скопом. Он не понимал, что ему делать с Молохом и как от него отвязаться. Плюс, надо было это как-то сохранить в тайне от Рауха. Если тот узнает, то разразится огромный скандал, которого не хотелось. Нет, Люциан умел закатывать сцены, но для этого его надо было довести до состояния истерики.

Генерал лежит на диване, прикрывшись простынёй, и дремлет. Он не замечает, что лучи солнца перестают падать на старый облысевший ковёр. Веки предательски тяжелеют, и Люциан всё больше отрывается от реальности…

На мгновение в комнате что-то вспыхнуло. Стоявшая на столе с телевизором свеча загорелась и озарила комнату своим светом. Приятно запахло зажжённым фитилём. Скрипнул стул возле окна. Всё показалось Люциану подозрительным, и он приподнялся на локте, чтобы посмотреть в чём дело.

– Привет, – оскалился Молох.

В голове мысли забегали, сбивая друг друга с ног. Паника едва не заставила Люциана сорваться с места и бежать. Плевать, что квартира осталась бы во владении этого маньяка, главное, что задница осталась бы в целости и сохранности.

– Нашёл меня, значит, – обречённо вздохнул Люциан. – Мило. Долго искал?

– Всё и обо всех знать – часть моей работы, – охотно объяснил Молох.

– Тогда ты, наверное, знаешь, что я занят. У меня уже есть любимый мужчина, – Люциан приподнялся и показал татуировку на левом предплечье. – Видишь? «Венцеслав». Так что отвалите, господин главнокомандующий, и встретимся на службе.

– Любимый мужчина? Ты так в этом уверен? – казалось, Молоху жалко Люциана. – Как давно у вас был секс? Ну такой, чтоб аж до дырок в матрасе. Или нет… В вашем случае даже слабеньким сексом и не пахло. Ты в курсе, что твой хахаль тебе изменяет? Ты его борщами кормишь, а он на сторону ходит.

– Ерунда, – не поверил Люциан. – Вацек верен мне. Он никогда бы не стал изменять мне. Да, я не подарок, но это не повод ходить на сторону, – генерал откинул простынь и сел на диване. – Откуда тебе это вообще известно? Где доказательства?

Молох вытащил из внутреннего кармана плаща конверт с фотографией и передал его Люциану. На фото был изображён молодой парень с модно уложенными коричневыми волосами и бритыми висками. Он обнимал Венцеслава за шею. Было видно, что это сделано с телефона.

– Познакомься с Джонни, его новым фаворитом, – ухмыльнулся Молох. – Вот кого он трахает, когда говорит тебе, что не настроен на секс. У него просто не остаётся сил на тебя. Ты для него на втором месте.

– Зато для тебя на первом, – проворчал Люциан и отдал фотографию.

Ему стало паршиво. Годы слепой, но, как оказалось, безответной любви промелькнули перед глазами. Хотелось то ли смириться со сложившимся положением вещей, то ли пойти вместе с этой фотографией к Венцеславу и всё выяснить. Истерика мало чем помогла бы, но так можно было бы удостовериться в словах Молоха.

– Откуда я знаю, что это не фотошоп, призванный подставить Венцеслава? – прищурился Люциан.

– Если ты пошевелишь пальцами и зайдёшь в Инстаграм этого мальчишки, узнаешь много нового для себя, – хмыкнул Молох. – Тебя кинули, а ты этого и не понял.

– Н-но… ещё вчера… Ещё вчера я встречал Венцеслава с работы и всё было нормально, – убито произнёс Моргенштерн. – Ты лжёшь!

Молох закатил глаза и вытащил свой смартфон. Быстренько нашёл Инстаграм Джонни и продемонстрировал его Люциану, с неохотой взявшему телефон в руки. Он пролистал ленту и, прикрыв рот ладонью, отдал смартфон обратно. Рухнул на диван.

– Невозможно…

– Если тебя это утешит, я знаю, кто может удалить татуировку почти безболезненно, – невзначай произнёс Молох.

– Когда мы уже перейдём к части, где ты меня насилуешь? – убито спросил Люциан. – Это хотя бы не так болезненно…

– Я бы мог это сделать, тебе осталось только попросить, – оскалился Молох.

Люциан посмотрел на него как на дурака.

– Я ещё не настолько тронулся, чтобы просить тебя об этом. Не дождешься, – генерал тяжело вздохнул. – Чаю, господин главнокомандующий?

– Тебя всё-таки учили гостеприимности, – ядовито заметил Молох. – Давай.

Люциан кивнул сам себе и ушёл на кухню. Ну, как сказать, «ушёл». Скорее, просто прошёл закуток в углу комнаты, где была оборудована небольшая кухонька. Он поставил чайник и присел на спинку дивана, повернувшись к Молоху.

– Сначала ты меня насилуешь, теперь вламываешься ко мне домой… Чего тебе от меня нужно? – спросил генерал, стоя в белой майке и спортивных штанах с тремя полосками.

– Мне нужен ты, – Молох резко поднялся со стула, подошёл и навис над Люцианом. – Весь ты без остатка. Я докажу, что я лучше Венцеслава, и ты будешь моим.

– Но для этого нужна хоть капля влюблённости, разве нет? Я помню, ты изнасиловал меня в Академии, после чего исчез. Я был в тебя влюблён, но ты пропал, и я решил, что такой поворот событий не для меня. Потом встретил Венцеслава. Он замечательный. Если, конечно, не изменяет мне прямо сейчас, – тяжело вздохнул Моргенштерн.

– Замечательный? – с презрением бросил главком. – Он до тебя не дотрагивался уже долгое время. Как думаешь, почему?

– Ты уже говорил, что ему не хватает на меня сил, – недовольно проворчал Люциан.

– И чувств, – надавил Молох. – В моём случае ты можешь получить всё и сразу, – и придвинулся ближе.

Люциан уперся ладонями в его грудь и отвернулся.

– Это страсть, – объяснил он. – Это скоро пройдёт. Я не собираюсь становиться частью твоего гарема. Извини.

– Причём тут гарем, если речь идёт об одном тебе? – вспылил Молох. – Гарем – это одно, ты – это совсем другое. Тебе ведь было приятно в тот раз? Я помню, у тебя была эрекция.

Люциан слегка покраснел и возмущённо посмотрел на главнокомандующего.

Чайник вскипел и засвистел. Моргенштерн воспользовался моментом, чтобы уйти от ответа.

– Тебе добавить чего-нибудь в чай? Мелиссу, мяту или, может, чабрец? – поинтересовался генерал, обернувшись на начальника.

– Чабрец, будь любезен.

Люциан кивнул и засыпал в заварник не только заварку, но и немного чабреца. Оставил настаиваться.

– Ну так что насчёт твоей эрекции, самый верный на свете любовник? – теперь Молох стоял, присев на спинку дивана.

– Не смей говорить об этом Вацеку, – жёстко произнёс Люциан.

– А иначе что? – издевательски ответил главком. – Закудахчешь меня, петушок?

– Я превращу твою жизнь в Ад, – Моргенштерн сжал ладони в кулаки.

– Я и так в Аду, приятель. Я главное его звено, – хмыкнул Молох. – Давай чай разливай, пока я не решил, что пора поучить тебя хорошим манерам.

– Так точно, господин главнокомандующий, – с презрением кинул Люциан и принялся разливать чай.

Несмотря на всё, он аккуратно подал кружку главнокомандующему.

«Плеснуть бы тебе чай прямо в рожу, сраный урод», – Люциан всё ещё не простил ему изнасилования и прощать не собирался.

– Не смотри на меня так по-волчьи, – хмыкнул Молох. – Я же твой доброжелатель. Что ты, кстати, собираешься делать с информацией, что я тебе дал?

– Устроить скандал тебе на радость, наверное, – пожал плечами генерал. – Но перед этим, быть может, напьюсь сначала. По трезвяку выяснять отношения себе дороже, хотя… нервов уйдёт уйма в любом случае. Не могу поверить, что Венцеслав мне изменяет, хотя… В одном ты прав: секса у нас действительно давно не было. Поэтому, возможно, я отреагировал так… ретиво на твои действия. Несмотря на это, я против того, чтобы ты меня насиловал. Насилием ты ничего от меня не добьёшься.

– Кто знает, – туманно произнёс Молох. – Тебе же всё-таки понравилось. Ты любишь мужчин, с которыми можно пожёстче.

– У меня с Вацеком вставал, – заметил Люциан. – Секс с ним – это… нечто, – и мечтательно вздохнул.

У Молоха расчирикалась жилка на виске. Он поставил кружку с чаем на подоконник и прижал Люциана к стене, что отгораживала кухню от прихожей. Всё произошло так быстро, что генерал и ахнуть не успел. Поцелуй Молоха опьянил его, он не заметил, как могучая шероховатая ладонь скользнула под ткань майки. По коже пробежал холодок. Движения языка Молоха завораживали сознание, хотелось раствориться в горячем и терпком поцелуе, как в кружке сладкого чая с корицей. Люциан всё-таки оттолкнул главнокомандующего, несмотря на то, как бешено колотилось сердце.

– Не говори о сексе с этим дримхантером так, будто это всё, чего тебе хочется, – проговорил Молох, часто дыша от возбуждения. – Со мной тебе ничуть не хуже. Просто ты ещё не знаешь об этом.

– Да ну? – со скепсисом поинтересовался Люциан. – Чего ещё я не знаю? Что я твоя суженая, которой предстоит нарожать тебе преемников? Вот уж нет.

Молох нахмурился и врезал Люциану. Тот упал на пол, но перед этим ударился головой об стенку. Держась за неё, генерал приподнялся и просипел:

– Сука…

– Как ты меня назвал? – холодно поинтересовался главнокомандующий.

– Сука! – громко повторил генерал, за что получил ногой в живот.

– Успокойся, – размеренно посоветовал Молох. – И не зли меня. Пока что я ещё держу себя в руках, но не могу гарантировать, что моё всепрощение будет распространяться на тебя так долго.

– Далось мне твоё всепрощение, это ты тут гость, – напомнил Люциан с нажимом на последнее слово. – Я понимаю, чего ты добиваешься. Что я вспомню свою старую любовь к тебе, как только узнаю, что Венцеслав нечист на руку. Сразу переметнусь к тебе, даже не собрав вещей. Я не такой. Я тебе не собака, которая бежит по первому же зову, – генерал достал из морозилки замороженную курицу и приложил к глазу – будет фингал.

– Ну, вообще-то, я на это и рассчитывал. А насчёт того, что я пропал… Ну, мне же нужно было строить карьеру, принцесса! Не всё ж мне с тобой в постельке забавляться, – хмыкнул главком.

– Я страдал, – выпалил Люциан. – Я столько времени потратил, чтобы забыть тебя! Я оплакивал тебя, думая, что тебя убили какие-то проходимцы или что ты перешёл дорогу кому-то не тому! – его злости хватило на то, чтобы взять Молоха за грудки. – После этого ты выскакиваешь, как чёрт из табакерки, зовёшь к себе на ковёр под предлогом невыполненных обязательств и снова издеваешься надо мной. Насилуешь в подсобке. Вламываешься в мой дом. Ломаешь мою личную, да и обычную, пожалуй, тоже, жизнь. Ты думаешь, я позволю тебе так просто распоряжаться мной?! Ну уж нет!

Молох улыбнулся.

– У тебя так глаза горят, когда ты злишься, Лю. Кажется, что тебе снова восемнадцать и ты молодой солдатик, которому требуется твёрдая мужская рука.

– Допивай чай и уходи, – процедил сквозь зубы генерал. – Хотя нет, можешь уйти прямо с кружкой: для тебя добра не жалко!

– Я уйду, если поцелуешь меня, – фыркнул Молох, прищурившись.

– Нет, – отказался Люциан.

– Живо, – скомандовал главнокомандующий ледяным тоном.

Генерал вздохнул, вдруг оказавшись бессильным против его твёрдой воли. Люциан повиновался и подошёл, приподнялся на мысках и мягко поцеловал главнокомандующего в губы. Тот улыбнулся сквозь поцелуй. Это была победная улыбка, полная скрытой нежности. Молох взбодрился, Люциан смутился. Они целовались несколько минут: главком всё не выпускал генерала из объятий. Ему хотелось растянуть это мгновение в целую вечность, чтобы навсегда остаться с Люцианом. Последнему – остаться в мгновении, когда боли нет. Только эта невысказанная нежность, только неродившаяся любовь, таящаяся в этих горячих шершавых ладонях.

Поцелуй был равноценен соглашению о том, что всякие мысли о Раухе необходимо оставить. Теперь Люциан не отмоется: у него не будет оправдания перед Венцеславом. Он открыто изменил любимому, причём вполне осознанно. Это долго будет червём подтачивать сердце Моргенштерна, пока тот не уверится в правоте Молоха и лжи Венцеслава. Генерал до сих пор не мог поверить, что дримхантер ему изменяет. Но он помнил множество фотографий, на которых Венцеслав целует и обнимает Джонни, и против этого не было разумных аргументов.

Люциан поцеловал Молоха и отошёл немного отстраненно, и это как будто устроило главнокомандующего. Он хмыкнул и испарился так же легко, как и появился, оставив генерала с пустотой в душе.

========== Психолог: из нерасказанного ==========

Ныне читателю представлен довольно посредственный кабинет, ничем не особенный, с обыкновенными серыми стенами, дубовым письменным столом и напольными часами, похожими на миниатюрный Биг-Бен. В кабинете психолог и Молох.

Психолог. Скажите, мистер… Э-э… Молох, так?

Молох. Верно.

Психолог. Что заставило вас, успешного на вид мужчину, обратиться ко мне?

Молох. Понимаете, мне кажется, меня не понимает мой избранник.

Психолог. Вы приверженец нетрадиционной ориентации?

Молох. И извращенец.

Психолог. О Господи.. (в сторону) Повезло мне! (снова повернулся к Молоху, сидящему напротив.) И вы хотите, чтобы я вылечил вас?

Молох. Возможно. Хотя, наверное… Нет.

Психолог. То есть как? Не просто же поболтать вы сюда пришли?

Молох. Да, я плачу деньги не за болтовню, дорогой доктор Фрид. Как я уже сказал, меня беспокоит мой избранник.

Демон подпер голову рукой, обуянный тоской.

Фрид (подумав). Ну… (он выдержал паузу, будто решаясь) Тогда говорите, прошу.

Молох. Понимаете, мне кажется, что он недоволен нашими отношениями.

Фрид. А как обычно вы проявляете свои чувства?

Молох. Ну, я прихожу и… устраиваю отношения. А потом снова ухожу. Метод кнута и пряника, знаете?

Фрид (волнуясь). То есть как «приходите»?

Молох. Когда захочу, тогда и есть отношения. Я же свободный демо… человек.

Фрид. Безусловно, мистер Молох, безусловно! И все-таки, расскажите, пожалуйста, поподробнее, это необходимо для вашего же блага.

Молох (выдержав паузу). Ну… Когда я прихожу, он зачастую недоволен. Тогда я стараюсь сделать его довольным в добровольно-принудительном порядке, а ему всё равно не нравится. Я уделяю этому ублюдку внимание, а он ещё и недоволен, представляете?

Фрид. То есть вы применяете насилие? Расскажите о своих родителях.

Молох (будто не слушая до этого). Я на него все силы гроблю. Знаете сколько энергии уходит, чтобы связать его? Даже я устаю. И на секс просто не остается сил. Однако, когда я вижу, как он сопротивляется, у меня словно появляется второе дыхание. Это ведь не значит, что я садист, доктор?

Фрид (судорожно записывая и утирая лоб платком). Нет… То есть да… То есть… Продолжайте.

Молох. А с какой ненавистью он смотрит мне в глаза! Кажется, будь он на моем месте, он бы прикончил меня, а потом, как Сатана, расхохотался. Думаю, это любовь.

Фрид (оттягивая ворот галстука и сглатывая). А вы не пробовали… с женщинами? Не хотели бы завести семью, к примеру?

Молох. Женщины… Они слишком мягкие, слишком хитрые и изворотливые. Как военный человек, предпочитаю простоту мысли. Не по мне. Но я часто оставлял своё семя в этих жалких девицах. Они должны гордиться такой честью.

Фрид (тревожно взглянул на дверь). Простите, я на мин…

Молох (рыкнув). Сидеть. Ты уже третий, и со мной этот номер не пройдет.

И ударил кулаком по столу. Психолог вздрогнул.

Фрид. П-пусть мистер Моргенштерн войдет…

Молох (повернувшись к двери). Люциан, живо сюда!

Люциан. Пошел на хер!

Молох (потер виски, а потом вышел за дверь). Извините, я на минуту.

Через пятнадцать минут. Молох привязал Люциана к креслу своим ремнём, а сам – сидит и курит.

Фрид переводит беспокойный взгляд с одного мужчины на другого и мнёт в руках платок.

Фрид. Р-расскажите о себе, мистер Моргенштерн…

Люциан. Можно просто Люциан. Так проще. (улыбнувшись)

Молох сощурился и приложил сигарету к запястью демона. Тот зашипел и плюнул в сторону главнокомандующего.

Люциан. Как видите, Молох тот ещё джентльмен, мистер Фрид.

Фрид (трусливо кивая). П-пожалуй…

Молох. Просто он всем своим видом говорит мне: «Мой господин, придите и возьмите меня, я так хочу, чтобы вы пороли меня снова и снова!»

Люциан. Хуяссе.

Фрид (обращаясь к Моргенштерну, полагая, что у того ещё есть остатки здравомыслия.) И давно это происходит?

Люциан. Около двух месяцев. Мы состоим в одной… (подбирает слово) компании. Да, компании. И он что-то вроде моего начальника. Однажды я напортачил с бумагами и устроил небольшую сиесту на рабочем месте. И пошло-поехало. Я не виноват, понимаете?

Молох. Ты? Не виноват? Ха! (и отряхнул пепел на пол)

Фрид (молча посмотрев на это). Джентльмены, я знаю отличного специа…

Молох (снова ударив кулаком по столу). Молчать! Я знаю твои трюки, жалкий смертный, поэтому ты сидишь здесь, не рыпаешься и помогаешь мне.

Фрид. Да, сэр…

Люциан (повернувшись к Молоху). Пожги и его сигаретой, может, случится чудо, которого ты постоянно ожидаешь?

Молох (наградив мрачным и высокомерным взглядом). Он меня слушается в отличие от тебя, дерзкий ублюдок. Сиди и лечись.

Люциан (хмыкнув). Курить хочу.

Молох хищно ухмыльнулся и приложил сигарету к старому ожогу.

Люциан топнул ногой и стал грязно ругаться.

Молох (уже Фриду). Ну так вот, доктор, и что вы нам посоветуете?

Фрид (покусывая край платка и отвлекаясь от своих мыслей). А?

Молох встал, положил сигарету в пепельницу и сжал рукой голову психолога, начав экзекуцию. Его глаза загорелись подозрительным огоньком.

Молох. Повинуйся мне, смертный, и выполняй приказ!

Фрид. Д-да, мой господин…

После этого психолог просто упал ничком на пол и заскулил, пустив слюну.

Люциан (уже немного флегматично, довольствуясь лишь запахом табака). Гений… И какой это уже по счёту?

Молох (влепив демону затрещину, резко развернувшись). Не твоё дело. Сколько раз я тебе говорил о том, чтобы ты не болтал, наглая твоя рожа? «Заткнись» вроде бы понятное слово, но, наверное, не для твоего скудного ума. Живо за мной!

И после этого главнокомандующий, достав ошейник на цепи из внутреннего кармана плаща, надел его на Моргенштерна и, дергая, повёл за собой.

Люциан со скучающим видом взял сигарету, которую демон забыл в пепельнице, и поплёлся за ним, тихонько напевая:

«Э-эх, полным полна моя коробушка:

Есть и ситец, и парча —

Пожалей, моя зазнобушка,

Молодецкого плеча…»

========== Оказия 5: Личный дневник и армейская радость ==========

«Сложно поверить, но даже в Аду надо учиться. Не для того, чтобы блистать науками или кормить своё эго, нет. Знания необходимы, чтобы уметь выживать», – размашистый почерк аккуратен, однако местами похож на колючую вязь.

Молох нашёл в ящике письменного стола Люциана записи, показавшиеся ему любопытными. Кресло под ним сиротливо скрипнуло старой кожей. Мужчина не был сторонником шпионажа. По его мнению, это просто удачное стечение обстоятельств, и этим стоит воспользоваться, когда дело касается твоей собственности…

***

– Ты будешь гордиться мной, отец, – с гордостью вздернув голову, произнёс статный юноша, стоя перед зеркалом, и поправил воротник своей военной униформы болотного цвета.

Комната не могла похвастать дороговизной обстановки или излишним удобством, поскольку не этим общежитие знаменито, особенно если оно демоническое. Казалось бы, таким существам, как демоны, не требуется образование, но те, кто не пользуется благами своего мира, – просто безграмотные варвары, неспособные к полноценной жизни.

Так думают ученики Высшей военной академии под небольшим нажимом тех, кто учредил заведение. Сюда был отдан и Люциан Моргенштерн. Отец предрекал ему блестящее военное будущее, а потому не поскупился на то, чтобы отдать сына в элитную Академию. Это огромное здание, сложенное из серого кирпича, с остроконечными башнями и узкими бойницами, взявшее в кольцо пространство посередине – площадь с фонтаном в центре, служившую местом для сборов солдат. Брали обычно тех, у кого имелись способности к военной тактике и руководству. Ну, или большое количество денег и самоуверенности.

Учебное заведение находилось вдалеке от крупных городов, чтобы оградить учеников от соблазна сбежать. Вдобавок, ограничить способности приблизить к наихудшим полевым условиям. Всё для того, сделать юношей готовыми ко всему, что подкинет судьба.

Люциана, стройного и симпатичного парня с задумчивым лицом, пока ещё не щетинистым, молчаливого в присутствии более чем нескольких демонов, предпочитали не замечать. Он собирал чёрные волосы в хвост и придавал себе ещё больше какой-то закрытости, чем военная униформа. Ни у кого в сумке нельзя было найти столько книг по тактике, оружейному делу, баллистике, боевым искусствам и, как ни странно, кулинарии и латинскому.

Моргенштерн пытался выжать из учебного времени всё, что возможно, и отбивался от коллектива. Знал ли он, кем станет в будущем? Вряд ли. По виду и не скажешь. С дисциплиной у него всё было прекрасно. За исключением пары дебошей, замятых отцом. Послушный и исполнительный, он не просыпал время подъема и почти не болел, чтобы не пропускать занятия и тренировки.

На утреннем построении демон обычно был чертовски сонным и вялым. Его могли ненароком толкнуть в плечо – и он обращал волчий взгляд к обидчику. Завязалась бы драка, если бы не страх перед суровым наказанием.

Наступало такое же утро. Моргенштерн торопливо собирал сумку, на ходу одеваясь, и выбегал во внутренний двор, чтобы присоединиться к классу и послушать командира.

– Внимание, солдаты! – привычный голос раздавался по округе, обращаясь эхом. – Ваш прежний старший завуч был жестоко убит при загадочных обстоятельствах. Его случай до сих пор расследуется – на его место придет новый. Это перспективный майор, который наверняка захочет оценить качество образования, и отобрать солдат для элитного отряда. Ведите себя подобающе и поприветствуйте нового наставника! – низкорослый, коренастый демон отступил в сторону, давая дорогу высокому, под два метра, мужчине с бронзовой кожей.

Униформа подчеркивала его мускулатуру и широкие плечи; фуражки на голове, привычной для представителей воинских частей, не было – и рыжие пряди, дикие, но уместно лежащие друг с другом, постепенно стекались в коротенький хвост на затылке. Лукавые янтарные глаза посверкивали. Взгляд скользил по парням быстро и деловито, словно он уже сейчас мог прикинуть, кто годен в генералы, а кому стоит остаться в качестве пушечного мяса.

– Я Молох, кандидат в генералы. Временно нахожусь на испытательном сроке. Надеюсь, девоньки, мы подружимся.

«Когда я увидел его, то сжал руки в кулаки. Голос был невероятно бархатистым и властным. Ногти впились в кожу. И если уж так, то что говорить, когда наши взгляды невольно столкнулись? Моё сердце застучало в самой глотке. Я ощутил себя глупой школьницей на первом свидании. Хотя что это я о свиданиях? У этого самодовольного генерала наверняка при себе достаточно шлюх, чтобы не заботиться о таких, как я», – прочитав эти строки, Молох хрипло засмеялся и задумчиво послюнявил пальцы, чтобы перевернуть страницу, и продолжил чтение.

Юный Моргенштерн был взволнован приходом нового командира по каким-то интуитивным причинам. Это ощущение легкости и подъема он ощущал в груди впервые. Парень полистал даже несколько книг на эту тему в школьной библиотеке, однако разочарованно вздохнул, когда не обнаружил ничего… приличного. С товарищами Люциан на эту тему говорить не рискнул: чревато неприятностями. Да и кто знает, чем это аукнется. Точно ничем хорошим.

Было забавно бежать трёхсотметровую дистанцию с препятствиями, потеть в промышленных масштабах, и при этом иногда наблюдать на себе взгляд строгих янтарных глаз с суженным зрачком. Казалось, на губах Молоха появлялась какая-то многозначительная улыбка, или так только казалось? Люциан отвечал на это неловкой улыбкой и краснел, что было ему несвойственно. А потом быстро отворачивался и продолжал догонять тех, кто впереди.

Этот же взгляд заставлял содрогнуться, когда парень вдруг видел, как мужчина величественно проходит по коридорам, ведомый какими-то потенциально-генеральскими заботами. Усмешка возникала на его губах, когда щёки парня начинали предательски пылать. Тогда Люциан утыкался в учебник в надежде отвлечься, но какая здесь учёба, когда в мысли лезет один самовлюбленный вояка?

Так продолжалось около трёх месяцев, и по прошествии последнего Люциан понял, что хочет найти способ пообщаться с генералом поближе. Поскольку дисциплинарные наказания назначал именно Молох, то ничего другого не оставалось, кроме как нарушить порядок и оказаться в его кабинете. Правда, парнишка не знал, чем это чревато, поскольку те, кто отбывал наказание, о своих приключениях никому не рассказывали. Это навевало какой-то особый трепет.

Трепет, который приходит в самых сокровенных мыслях и заставляет совершать поступки, о которых не подозреваешь. Люциана он настиг в душевой, вынудив остаться среди последних: нерасторопных и сонных учеников. Стоя под струями воды, парень задумчиво тёр мочалкой спину и витал в облаках, постоянно размышляя о командире. А что если бы в груди и этого строгого и жестокого генерала тоже возникло такое же чувство? И он бы прижал мальчонку к своему сильному и горячему телу, а в ноздри ударил бы потрясающий горьковатый запах табака и бронзовой кожи – природный аромат хищника. Горячие шершавые губы проскользили бы по гладкой шее и оставили бы там свой след.

«Чёрт, я никогда не забуду, как тогда у меня встал на мужчину. Похоже, это был первый раз, когда мои шаблоны ощутимо пошатнулись. Я находился в душе, окружённый парнями, и пытался не допустить, чтобы кто-то ЭТО увидел. Логично, что это невозможно. Меня увидели. Среди молодых демонов себе дороже увлекаться особями одного с тобой пола, поэтому в тот вечер мне пришлось в срочном порядке освоить технику боя на скользком полу. Конечно, драку начал не я. Не я отломил старый душевой кран и начал бить, да так, что у меня очень нескоро прошли синяки. Я старался не обидеть, приложил пару раз об кафель. Сломанный нос будет долго регенерировать, как и разбитая губа, и выбитый клык, и вывих… Однако шрамы украшают. И теперь я точно получу то, к чему стремился», – Молох прочёл и проникся явным торжеством своей ещё юной собственности.

Чтиво его так поглотило, что он не заметил спустившегося на его плечо паука с потолка, которому тоже было интересно прошлое одного из знаменитых военных. Мужчина задумчиво включил настольную лампу, дернув за шнурок. Стемнело же.

– Моргенштерн, что за дела? – голос генерала резонировал в груди Люциана какими-то смешанными, волнующими чувствами, которые пьянили.

Парень сидел в кресле, сложив руки на груди и опустив голову: уговаривая себя не смотреть в глаза, иначе дело точно дрянь – он не вымолвит ни слова.

– Простите, – сдавленно промямлил юноша. – Это вышло случайно. Честно.

– Чистосердечное признание не смягчит наказания, – строго произнес Молох и выпрямился, перед этим почесав щеку, покрытую рыжеватой щетиной. – Плевать на оправдания. Взыскание ты всё равно понесешь, щенок, – и встал.

Пульс был уже давно за девяносто; парень смотрел на свои пальцы, шевелил ими, а головы не поднимал. Командир не ощущал таких переживаний. Задумчиво смотря на ученика, он стал вытаскивать ремень из брюк.

– Снимай штаны, принцесса, будем проводить воспитательную работу, – на этих словах Люциан округлил глаза и ошалело посмотрел на генерала, взгляд которого был серьезен, а ухмылка – хитра.

Мужчина кивнул на дверь, ведущую из кабинета в спальню мужчины, где стояла всего лишь двухместная железная кровать с пружинным матрасом. И тут Моргеншерн понял, почему на него смотрели, как на жертву языческому богу: сочувствовали, несмотря на драку. Люциан поднялся, и от страха или волнения у него застрял комок в горле. Парень прошел в спальню, снял пиджак и рубашку. Ослабил ремень на галифе и спустил их.

– Снимай совсем, – приказал Молох и кивнул на кровать. – Становись на колени, а грудью ложись на кровать.

– Так точно, сэр, – отчеканил Моргенштерн, готовясь к худшему.

Он немного жалел, что попал сюда. Онегинская Татьяна, воспитанная французскими романами, должна была рано или поздно столкнуться с реальностью.

Когда колени ощутили холодный пол, Люциан уткнулся лицом в сложенные на постели руки, ощущая острое желание вскочить и убежать. Это сделало бы только хуже. Тяжёлые шаги Молоха раздались за спиной. Он провёл языком по губам, предвкушая безусловно приятный лично для него процесс, и замахнулся. Ремень хорошенько щёлкнул об упругий юношеский зад. Люциан вскрикнул и собрал в ладонях простынь, накрепко закусив губы и выпрямившись.

– Терпи! – самодовольно рыкнул Молох. – Солдат ты или кто?!

Моргенштерн что-то проскулил в ответ, когда получил новый звонкий удар по мягкому месту. Ремень оставлял яркие красные следы на бледной коже, которые щипало и жгло. После нескольких минут порки колени подкашивались, а кровь бежала по венам с бешеной скоростью. Парень часто дышал, глядя на командира снизу вверх. В нервическом состоянии Моргенштерн содрогался от ударов ремня. Он трепетал и часто-часто дышал, не давая крику сорваться с губ. Жмурился и кусал губы, с силой стискивал зубы, дёргался от резкой боли.

Когда Молох увидел, что Люциан возбудился в результате порки, то хмыкнул и молча поднял к себе за подбородок, словно наградив – поцелуем. Горький дёготь его губ обжигал губы Моргенштерна, заставляя разум ненадолго опьянеть.

«Я не помню, как оказался на его постели. Помню только, что меня целиком накрыло этим мускусным запахом алчного зверя. Тело моё пребывало в Преисподней, а душа – в цветущем Эдеме…»

Молох диким тарантулом бросился на свою добычу, обжигая губы, шею и грудь парня, заставляя сотни мурашек потревожить гладкую кожу. Шершавые и сильные ладони скользили от коленей до бёдер, а от них – к груди, на которой выделялись твёрдые соски. Казалось, Моргенштерн забыл, как дышать. Всё происходящее было самым реалистичным сном, который происходил за последнее время. Или это не грёзы? И одиночество больше не будет точить его?

Горячее дыхание раз за разом согревало шею, ставшую непривычно чувствительной, да что там шея… Каждый сантиметр гибкого и стройного тела отзывался на ласки командира. Тот усмехнулся, когда заметил, что юноша бреется в самых сокровенных местах.