Текст книги "Вольно, генерал (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 25 страниц)

Вейл чувствовал себя на волосок от смерти. Кажется, ему не светило даже существование в виде безликой субстанции в Инферно. У него сложилось ощущение, что Молох его сожрёт прямо здесь, заживо, а существо – выпьет, как бокал какого-нибудь вина.

Кальцифер слушал, но на его лице не было удивления. Его взгляд стал пустым и отрешённым, как будто в услышанном не было ничего нового.

– Я не вернусь, – отрезал Кали. – Я не хочу быть просто воспоминанием.

Молох отвлёкся от Вейла на новую красную тряпку и ударил рукой по столу, заставив Кали подскочить, а Вейла – вздрогнуть, пусть и сдержанно.

– Вернёшься! – рявкнул главнокомандующий, но тут же сделал глубокий вдох, и заговорил медленнее, вкрадчивее. – Ты и сейчас не просто воспоминание. Ты часть кого-то значительного. Если вы станете одним, то это не значит, что ты исчезнешь. Это значит, что ты найдёшь то, чего так долго ищешь. Ты обретёшь покой.

Кали вздохнул и покусал губу некоторое время.

– Люциан стыдится меня. Он даже дал мне отдельное имя. Я буду забыт. Я всегда был чем-то позорным. Наверное, потому, что поиск тёплого места возле кого-нибудь хорошего, – это жалкая цель в сравнении с жаждой денег и власти. Посмотри на меня. Если не знать о моих навыках, можно решить, что я просто кукла, подвластная каждому ублюдку. К тому же… – Кали перевёл взгляд на Вейла. – Его некому будет от тебя защитить. Он не виноват. Он не знал. Не наказывай его.

Молох скривил лицо, разъясняя очевидную для него самого вещь.

– Незнание не освобождает от ответственности.

Суккуб улыбнулся и поднялся на стуле, оказавшись с Молохом на одном уровне, и положил ладони ему на щёки.

– Пожалуйста, Мо. Ты и сам не сразу догадался, кто я. Как видишь, демоны могущественны даже в психических болезнях.

– Я вылечу вас обоих, – настойчиво проворчал Молох, после чего взглянул на Вейла. – Поверить не могу, что ты отдался ему. Чем дольше он тут стоит, тем сильнее я хочу содрать с этого ублюдка кожу. Я не приказывал тебе трахать его, Вейл! – вспылил главнокомандующий и схватил демона за грудки униформы. – Не приказывал!

Кали повернулся в сторону стремительно развернувшегося действия и склонил голову набок.

– А где Люци? Он знает, что здесь происходит?

Молох крепко ударил Вейла в челюсть, и тот рухнул на пол, не спеша подниматься, поскольку это бы дурно сказалось на его взаимоотношениях с начальством. Главнокомандующий повернулся к Кали, сплюнув в сторону полковника, и всплеснул руками.

– Нет. Ему незачем знать, что я хочу вернуть ему воспоминания и вытащить из иллюзий, – он перевёл взгляд на демона. – Вейл, свободен. С тобой я позже разберусь. Если успеешь залечь на дно, лучше тебе это сделать. Нет – прощайся с яйцами.

Полковник кивнул и, утирая кровь, удалился, мрачно кивнув. Перед уходом он растерянно посмотрел на Кальцифера, который был не в силах ответить что-то достойное. Вейл удалился в самых растерянных чувствах.

– Ты тоже меня не очень жалуешь, – произнёс Кали, присаживаясь на стол Молоха, когда опустился в кресло, чтобы остыть и подумать.

– У нас бы не было долгих ночей жёсткого секса, если бы это было так, – главнокомандующий повёл бровями, делая многозначительный взгляд. – Люциан, – произнёс он, поднося обручальное кольцо к губам. Оно накалилось, и в комнате появился виновник торжества.

Несколько секунд Люциан и Кальцифер в полной тишине смотрели друг на друга. Моргенштерн медленно перевёл взгляд на Молоха.

– Ты нашёл… моего младшего брата. Как заботливо с твоей стороны.

Молох сделал гримасу, поскольку сарказм для этой ситуации ему казался недостаточным.

– Если бы я не был старше и опытнее тебя, вероятно, твой обман и имел бы шансы на долгую жизнь, Люциан. Скольких ты обвёл вокруг пальца? Семью, друзей, любовников, кого ещё? Прости, у меня руки для счёта кончились.

Люциан всплеснул руками, резко перейдя из равнодушного состояния в возбуждённое.

– Я не просил тебя копаться в грязном белье! – ладонями он ударил по столу, и Кальцифер испуганно спрятался за спину Молоха.

– Не превращай долгожданную встречу в фарс, – холодно произнёс главнокомандующий. – Уберите руки с моего стола, генерал. Это раз. Тогда ответьте мне на вопрос: наш первый секс для вас – это грязное бельё? Это два. И если это так, я вас обоих сгною в карцере. Это три.

Охлаждённый голосом Молоха, Люциан спокойно сел в кресло, ощущая дрожь в руках.

– Я тогда был не в себе… Я не такой! – Моргенштерн указал на Кальцифера. – Посмотри на него и на меня! Он – жалкая подстилка, а я…

– Всего лишь подкачался и волосами оброс, – сухо прервал его Молох.

– Ему чулки нравятся! – убито и на эмоциях возразил Люциан, взмахнув руками.

Главнокомандующий повернул голову в сторону Кальцифера.

– Тогда почему их на тебе не было в нашу первую встречу?

– Я не сразу начал их носить! – краснея и пряча лицо в ладонях, произнёс суккуб.

Молох перевёл хитрый взгляд на Люциана, будто представив его в них.

– Был бы ты настоящим альфа-самцом, каким себя мнишь, это бы нисколько не задело твою мужественность, которая на самом деле является дешёвой мишурой.

Люциан хотел было что-то ответить, но замер на полуслове. Будто поражённый в самое сердце, он убито посмотрел на Молоха.

Главнокомандующий посмотрел на генерала более снисходительно.

– Так уж сложились обстоятельства, что мне всё равно, кого ты из себя корчишь. Правда всё равно кроется не в этом.

– В чём же? – с усмешкой вяло поинтересовался Люциан.

– В том, чьи на тебе следы побоев и на кого у тебя встаёт член. Вот и всё. И заканчивай страдать, я устал разбирать твоё дерьмо. Признай наконец, что тебе нравится трахаться со мной и не мни себя неизвестно кем. Ты не шлюха и не подстилка. И кольца – тому подтверждение. Ты мой. Как эти руки, – Молох демонстративно поднял ладони, – или волосы, – он потрогал прядь волос. – И жалким тебя сделают не чулки, а твоё самокопание.

Моргенштерн усмехнулся, почувствовав острое желание взять Молоха за руку и никогда больше не отпускать его. Он принял решение.

***

– Ну, как ты?

– Странно… Но меня переполняют эмоции. Как будто мы только что вернулись с итальянского побережья.

– И тебя не смущает то, что на тебе чулки?

Помолодевший Люциан улыбнулся, сверкнув глазами. Молох пожирал его взглядом, стараясь делать равнодушный вид. На бёдрах у него лежала папка, скрывая плотские подробности.

– Нет, потому что они всё равно на мне не задержатся, – хмыкнул демон, садясь к мужчине на колени. – И… Спасибо, что помог мне стать самим собой.

– Ты знаешь, как меня стоит благодарить, – Молох положил ладонь на макушку Люциана и стал опускать его к паху; увидев недовольный взгляд, он усмехнулся. – Шучу. Кто если не я, принцесса. Кто если не я.

========== Оказия 21: Ты старше, чем я думал ==========

Молох в задумчивости крутил в руках чашку, в которой ему принесли чай. Она была расписная, фарфоровая, почти невесомая. Кажется, сожмёшь в кулаке – и та мигом превратится в пыль. На блестящем боку изображён белокурый ангел с трубой, окружённый знамёнами и цветами, среди облаков и лент.

Главнокомандующий нахмурился, поскольку, как он помнил, давно приказал его выбросить. Выяснять, кто виноват, пожалуй, бесполезно, поэтому он поставил чашку обратно на блюдце.

И погрузился в воспоминания.

Да, пожалуй, это было настолько давно, что пора об этом навсегда забыть. Но у Молоха в голове все было строго и структурировано – чего он добился за века одиночества. Для него падение Люцифера произошло как будто вчера.

Молох находился в своём кабинете, отчётливо ощущая под собой грубую телячью кожу, которой было обито кресло, и добротные лакированные подлокотники, однако призрачный запах душистых яблок щекотал нос. Казалось, главнокомандующий мог протянуть руку и почувствовать тонкую яблоневую ветвь с молодой податливой и гладкой корой, бархатистыми жилистыми листочками.

И в крови будто что-то заиграло, и он почувствовал себя на тысячи лет моложе.

Головокружащее чувство, позволяющее не задумываться ни о чём, срываться в омут с головой и никогда не жалеть о содеянном. Искра, способная дать огонь, на который не способен ни один алкоголь, – природный энтузиазм и упрямство. Да, когда-то он слепо подчинялся чувствам и шёл на поводу у гнева и жажды крови. Перед его глазами до сих пор стоит Люцифер, собравший верных соратников в прохладном сумеречном Эдеме.

Мерцающие светлячки, блуждающие в полумраке, запомнились сказочной пылью. Холодный и освежающий запах распустившихся цветов, привлекавших к себе красивых больших бабочек, до сих пор сохранился в воспоминаниях. Тогда Молох слушал пламенную речь, сидя на крепкой ветке и вырезая себе свирель. В успешность задумки Денницы он слабо верил, поэтому был гораздо больше заинтересован куском дерева. Было любопытно наблюдать, как из чего-то на первый взгляд бесполезного вытачивается что-то изящное. Да, тогда комплекция Молоха позволяла ему сидеть на деревьях и быть уверенным в том, что непредвиденного полёта не произойдёт.

Люциферу нельзя было отказать в красоте речи. Хитрые раскосые глаза, похожие на лёд, морозили, если сталкивались со взглядом собеседника. Никто не смотрел на Денницу слишком долго, кроме Вельзевула и Молоха. Первый был всегда на подхвате, хмурый, верный, а второму просто не хотелось смотреть и превращать зрительный контакт в поединок. Тогда Молоха интересовал только один вопрос: когда начнётся действие.

Собственно, тогда Молох ни разу не поднял головы, занятый резьбой по дереву. Другие ангелы смотрели на Люцифера с надеждой и восхищением, потому что он-то подарит им свободу и полноценное существование, которого удостоились люди. Люцифер умел зажигать и заражать толпу, представляя свои цели – их целями. Пожалуй, лучшего революционера было не сыскать.

Молох помнил воодушевление, которое испытывал в пылу битвы. Азарт, затуманивший разум. Боевое безумие, в котором он, хохоча, забылся, когда дрался с теми, кого раньше называл братьями. Ему доставляло удовольствие участвовать в том, к чему он, как всегда полагал, был призван изначально. Сорвать всю эту мишуру, порвать в клочья все те своды правил, ярмом надетые на шею. Словом, бороться против насаждённой ему по праву рождения фальши. Да, ангелы порой бывают трудными подростками.

Ему не нравилось быть цепным псом Бога, но и расстилаться перед Люцифером было бы недостойно его, а потому Молох ранил своих братьев, всегда помня о том, что будет на стороне сугубо самого себя. И если Люцифер заставит его унижаться, он просто плюнет ему в лицо и уйдёт. Неважно куда.

Молох никогда не говорил на эту тему с Денницей, однако они как будто прочитывали это в глазах друг друга. Змеиная улыбка играла на губах ангела-бунтовщика. Молох щурился и усмехался. Негласный договор о том, что Молох остаётся при своих интересах, но ни при каких обстоятельствах не претендует на власть, о которой мечтал Люцифер. Молоху было не сложно, поскольку мечтать о грязных интригах было не в его интересах. Политика и игры престолов, пожалуй, вызывали в нём отвращение. Гораздо проще отрубить головы сразу всем, а потом набрать новый штат сотрудников.

Сложнее было скрыть лёгкий трепет перед мощью Творца, когда смерть морозным дыханием пахнула в лицо. Все ожидали неминуемой гибели, а потому пробуждение на чёрной, сухой, жжёной земле стало для всех большим сюрпризом. Сначала было отрицание. Ангелы увидели, что с ними сделал Бог, – превратил в страшных двуногих тварей. Поначалу падшие не узнавали друг друга, причитали, обвиняли друг друга, боялись. Было досадно признавать, что это мрачное обиталище, наполненное пеплом и лавой, – их новый дом.

Впрочем, постепенно, когда стало не хватать места, они стали идти глубже, потому что жаждали найти Люцифера. Ушло несколько веков на то, чтобы дойти до самого низа и обнаружить ледяную пещеру. Заточённого в ней Денницу. И верным псом смотрящего на него Вельзевула, как будто надеющегося, что Владыка отзовётся на прикосновение его ладоней ко льду. Он звал его на протяжении тысяч ночей, отчаивался, пытался разбить ледяную темницу, но – ничего.

Молох присутствовал, когда неожиданно между Вельзевулом и Люцифером установилась телепатическая связь. Демоны редко испытывали яркие эмоции, а потому слезы счастья на щеках Вельзевула стали для многих неожиданностью. Да, пожалуй, Молох не зря преодолел огромное расстояние, которое Люцифер пробил в падении собственным телом, устремляясь вниз головой в холодную мрачную бездну. Владыка назначил его тем, в руках которого сосредотачивалась вся мощь Ада. Его и Молоха не связывал меркантильный интерес, поэтому удара с его стороны Люцифер ожидал меньше всего.

Молох поначалу скептически относился к своей должности, можно даже сказать, что несерьёзно. Армия формировалась постепенно, по мере взросления своего командира. Поначалу, когда всё только зарождалось, демоны топили обиду и досаду в разврате и разного рода дурманах. Молох провёл в грехоразвратной коме несколько веков, пока не осознал, что это не решает проблему, а лишь отодвигает на некоторое время.

И тогда он решил уйти с головой в работу, построив одну из самых авторитарных милитаристских систем. Армия держалась в ежовых рукавицах. Демоны не сразу привыкли к обязательному ношению униформы, впрочем, плеть всегда была способна исправить любой недостаток и непорядок в дисциплине.

И вот сейчас, сидя в своём кабинете, Молох понимает, что время – субстанция юркая и быстрая, бросающаяся подобно змее, когда случается что-то плохое, жалящая, но потом – вновь скрывающаяся в темноте, чтобы неожиданно вцепиться в самое слабое место.

Поэтому никогда не стоит расслабляться. Пока он размышлял о прошлом, кто-нибудь запросто мог набросить ему сзади на шею петлю и придушить, как котёнка. Впрочем, однажды он все же дал слабость, когда захотел дисциплинировать одного строптивого генерала.

А потом всё дошло до того, что Молох приехал к нему домой и забрал из фамильного поместья его гримуар – главную слабость демона. В гримуаре есть вся информация о демонах, которую можно пожелать узнать. Все сильные и слабые стороны. Но Молох ограничился тем, что просто поглаживал книгу по корешку, держа её в руках. Мягкая, бархатистая обложка, рубины, небольшая позолота… Нет, гораздо интереснее самому разгадывать этого сорванца. Узнавать, что вызывает у него улыбку, а что – заставляет трепетать и сторониться.

Если кто-то владел гримуаром, это значило, что жизнь демона в его руках. Люциан отреагировал на это двояко: грустной улыбкой, тоской в глазах, ожидая удара со стороны Молоха. Но его не последовало. Моргенштерн удивлённо смотрел, как Молох берёт его за руки и делает предложение, от которого невозможно отказаться. Тихий шёпот, будто они два любовника, прячущиеся в беседке от посторонних глаз, заставил Люциана уткнуться в плечо главнокомандующего.

– Так ты серьёзно… Не убить, а…

– Моргенштерн, мне казалось, что здесь я не разбираюсь в отношениях.

– Я… Просто… Я думал, что наскучил тебе, и ты решил со мной покончить.

– Дурак.

И это прозвучало очень мягко, насколько был способен Молох. Но после этого он грубо взял Люциана за подбородок и поднял его голову, заглядывая в глаза.

– Знай, что это не предложение, а приказ.

– Да, сэр, – смущённо улыбаясь, хмыкнул Люциан. – А вы… уже заказали себе платье?

Это был первый раз, когда Молох впечатал своего избранника в стену с особым удовольствием.

Союз двух демонов явление настолько редкое, насколько – значительное. Они редко вступают в брак в силу эгоистичности и самовлюбленности своей натуры. Появляется связь и становится слабостью и силой для обоих. Воссоединение происходит при помощи ритуала, когда используется кровь. На кольцах гравируются личные печати демонов, которые используются и для призыва в том числе. Так в любой момент один может вызвать другого в случае беды.

Гримуар Молоха никто и никогда не видел, кроме него самого. До той поры, пока главнокомандующий не позволил Люциану сделать в нем запись, делающую брак действительным. То же самое сделал Молох, аккуратно выводя пером кровавую роспись в книге жизни Моргенштерна.

Гримуар Молоха – огромная книга с человеческий рост, толстая и пыльная, из настоящей кожи. Письмена в ней менялись по мере развития фиксации информации: всё от иероглифов и до современного языка.

Люциан почувствовал трепет перед такой древностью, боясь сделать лишнее движение, ведь Молох впустил его в самое сокровенное, что у него было. Это была его жизнь, отраженная на бумаге. Только сейчас Моргенштерн в полной мере осознал, что связывает себя с древнейшим, первородным падшим ангелом, который мог уничтожить его в любой момент, когда ему это показалось бы необходимым. Но нет. Они стояли друг напротив друга, совершая ритуал. Люциан чувствовал беспокойство, тревогу и трепет, даже немного сомневаясь в правильности своих действий.

– Что-то не так, Люциан? – Молох заметил сомнение в глазах генерала.

– Ты старше, чем я думал, – попытался отшутиться тот.

– Да, в сравнении со мной ты ещё сперматозоид, – парировал Молох, сверкая глазами и скалясь.

Моргенштерн отвернулся, и главнокомандующий развернул его к себе. Молох накрыл ладонями его щеки и ласково поцеловал. Если бы это не сработало, он бы расчленил его прямо во время церемонии и, возможно, сделал из черепа чашу в качестве возмездия за подобное пренебрежение таким предложением.

Да… Пожалуй, тот месяц был самым быстрым в его жизни. На Люциане живого места не осталось. Молох приобрёл себе ещё одну прекрасную книгу по бандажу, поэтому им всегда было чем заняться. В общем, после свадебной церемонии Моргенштерн ещё на месяц взял себе отпуск, чтобы отдохнуть от прошлого отгула. Молох ему это позволил.

Главнокомандующий вернулся в реальность, когда Слайз хлопнул дверью, поскольку закрыть её руками не удалось из-за большого количества папок. Он ожидал Люциана, однако оно, наверное, к лучшему, иначе бы вся эта бюрократия никогда бы не возымела конца.

========== Оказия 22: Чикита ==========

– Странное место для встречи, – хмыкнул Люциан, раскуривая сигару.

Он откинулся на спинку дивана перед небольшим столом со свечами и затянулся. Воздух имел непривычное сочетание острого мяса и сладких женских духов.

Это был ресторан, в центре которого находился танцпол. Каждый час менялась программа. Сейчас исполняли ча-ча-ча. Для Моргенштерна все латиноамериканские танцы были похожи друг на друга. Изредка он постукивал костяшками по столу, когда ему нравился ритм.

Молох и он прилетели сюда буквально несколько часов назад. Всё совершалось в большой спешке. Люциан не успел даже чемодан распаковать – только освежиться перед тем, как надеть костюм. Кстати, Моргенштерну было очень непривычно видеть главнокомандующего в классических брюках и лакированных ботинках. Молох решил обойтись без лишней помпезности и выглядел скромно. Он пожал плечами, когда Люциан ехидно спросил у него: «Что, даже своего сутенёрского воротника не наденешь?».

– Я хочу добиться хорошего для себя результата, поэтому играю на поле противника, – отозвался сидящий напротив Молох. Он почти не смотрел на Люциана, увлечённый происходящим в зале. Взгляд его был изучающим и заинтересованным. Так обычно смотрит учитель, когда приходит пора ученику браться за дело. Впрочем, даже если главком надел бы очки, то на преподавателя всё равно похожим не стал.

Волосы у Молоха были убраны в лохматый хвост на затылке. Люциан потешался над этим, пока главнокомандующий не увидел, как нелепо у демона получилось уложить свои волосы гелем. Тогда пришла пора Молоха язвить.

«Ты похож на дьячка», – хмыкнул тогда он перед выходом.

– Что же это за игра, если тебе приходится воевать… здесь, – Люциан с пренебрежением фыркнул, а потом почувствовал, как больно ему прищемили под столом ногу. – То есть… Я хотел сказать… Чёрт с тобой. Хотя бы скажи, кто нам нужен. Я быстро отыщу его в толпе.

Молох поднял брови и подвинулся вперёд.

– Разве ты куда-то спешишь, mi amor?

Такое обращение немного сбило Люциана с толку, и он стал смотреть в стол, не поднимая головы. Несмотря на то, что это было сказано на другом языке, смысл не менялся. Конечно, Молох пытался это завуалировать, чтобы говорить о своих чувствах скрытно. Как если бы он шептал о них из-за высокого забора всего с одной щелью.

– Как я понял, мы на работе, – генерал развёл руками. – А если так, то нужно поскорее с ней покончить и…

– Нет, – отрезал Молох. – Надоело торчать в штабе. Меня тошнит от накрахмаленных штанов. Сейчас мучительно мирное время, из-за которого я должен быть чёртовым бюрократом. С какой радостью я размазал лицо принесшей мне бумаги девчонки прямо по столу. Её череп треснул, как орешек.

Люциан поднёс к лицу бокал с водой, чтобы скрыть в нём смешок. Он прекрасно понимал чувства главнокомандующего, однако бумажная работа не вызывала в нём такого резкого отвращения. Правда, до этого момента демон думал, что она предостерегает от насилия. И это была одна из причин, почему он не настаивал на начале войны.

Наконец официант принёс вино, и Молох настоял на том, чтобы бутылку оставили.

– Si, senor, – улыбнулся молодой кубинец.

Главнокомандующий поднял ладонь, чтобы он поскорее скрылся с глаз. После этого он обратился к Люциану.

– Советую тебе попробовать его, – Молох кивнул на бутылку. – Уже посмотрев на год, я понимаю, что комплимент от нашего партнёра очень изыскан.

Моргенштерн удивлённо посмотрел на главкома, наполняя бокал вином. Пригубив, демон убедился, что оно заслужило похвалу. Светлый напиток распространял мягкий, но душистый аромат. Поначалу ненавязчивый, он раскрывался на языке, похожий на поцелуй страстной гаванской девушки. Конечно, вино было немного терпким, но во вкусе не было ничего лишнего.

– Не знал, что ты… такой гурман, – хмыкнул Люциан, приятно удивлённый. Мысли в голове обрастали тонкой мишурой лёгкого опьянения.

– Я, конечно, когда-то пожирал плоть своих врагов, чтобы обрести их силу, но это было давно, – Молох всё ещё смотрел в сторону, будто держал кого-то на мушке. – Что ж, наш выход, – он поднялся с дивана и быстрым шагом направился в сторону танцоров. – За мной, принцесса.

– Я не умею! – стыдливо выпалил генерал, когда они уже оказались в толпе, окружённые стеной из ярких нарядов. – Зачем мы вообще сюда вышли? Ты что, ещё и танцевать умеешь? О Дьявол!

– Взял пару уроков перед поездкой, – оскалился Молох. – Это для дела. Слушай музыку и делай, что я тебе говорю, – голос главкома доносился уже сзади, и Люциан чувствовал его железную хватку на своей талии.

– Всё как обычно, в общем, – отмахнулся Моргенштерн, но потом внезапно повернул голову, чтобы вспылить. – А меня ты на эти уроки взять не мог?! Или ты захотел покрасоваться?! Я здесь красуюсь!

Молох с насмешкой покачал головой, показывая, что теперь это не так.

– Заткнись и повторяй за мной, – жёстко произнёс он. – Иначе с нами даже говорить не станут.

– Я тебя ненавижу сейчас больше, чем всех своих бывших вместе взятых, – быстро и сердито пробормотал Люциан, бросая взгляд в разные стороны, чтобы понять хотя бы что-нибудь.

Сукин сын, как окрестил Молоха Люциан, двигался так, будто танцевал до этого всю жизнь. Плавные движения удивительно точно вписывались в ритм зажигательной мелодии. Молох будто был частью неукротимой музыкальной стихии. В костюме, умело владеющий телом, главком стал для Люциана вдруг каким-то далёким и недостижимым. Генерал вообще чувствовал себя так, будто его ткнули носом в его невежество. Словом, это было унижение. Очень изящное унижение. Моргенштерн стиснул зубы и начал изо всех сил подражать окружающим, пряча бурное восхищение.

Минуты наслаждения Молоха неумением партнёра были короткими для одного, но бесконечными – для другого. В план главнокомандующего входило не только это. Демонстрируя мастерство, он утянул генерала в жаркий танцевальный омут.

Люциан чувствовал, что увязает в ярком мире огней. Эпицентром разноцветного и громкого карнавала был Молох. Для генерала не существовало никого, кроме него. Были жёсткие руки, под силой которых Моргенштерн был вынужден принять ту или иную позицию. Были крепкие ноги, под напором которых Люциан был беспомощен. Коленом Молох проникал между бёдер и короткими фразами наставлял своего партнёра. Поначалу генерал чувствовал себя марионеткой, которой вертят как хотят.

Умопомрачительная кубинская музыка, скользкая и тонкая рубашка Молоха, яркий и вкусный одеколон – всё это кружило Люциана в водовороте незабываемых ощущений. Спустя несколько композиций генерал начал чувствовать единение с Молохом. Демон стал умело приспособляться под его напористые движения. Научился предугадывать, куда мужчина двинется дальше. Так, морщины на лбу Молоха разгладились, и его движения стали мягче.

Танец начался только сейчас.

Моргенштерн перестал ощущать себя, как нечто отдельное. Нет. Куда ступал Молох, туда же стремился и он. Каблуками ботинок они отстукивали счёт в ритм мелодии. Оказываясь лицом к лицу, напряжённо смотрели друг на друга. Люциан себя не помнил. Голова кружилась, по телу бешено бежала кровь, было невыносимо жарко. Когда, прижимаясь, демоны оба двигались на один манер, Моргенштерн хватался за руки главнокомандующего и пытался его перещеголять. Это забавляло Молоха.

Он упивался тем, что Люциан так быстро его понял. Редко кто-то обладал способностью умело прогибаться под другого, когда это необходимо, а в остальное время – колоть шипами. К тому же глаза генерала горели так, что Молоху хотелось однажды сделать ещё что-нибудь безумное вроде этого. Когда в танце они воссоединились, главнокомандующий коснулся губами его уха, и Люциан вздрогнул.

Демоны бы продолжали танцевать, если бы музыка вдруг не затихла. Люциан облегчённо вздохнул, поскольку весь вспотел. Молох пошевелил шеей, и позвонки хрустнули.

– Что же вы затихли, amigos [друзья]?! – раздался бодрый женский голос, и в залу вошла яркая девушка в блестящем платье.

Она будто только что вернулась с бразильского карнавала. Люциан не мог рассмотреть её лица из-за макияжа.

– Мигель, давай мою любимую, – незнакомка притопнула и развела руки в стороны. – Потому что пришла…

– Чикита! – восторженно крикнула толпа.

Зазвучала пьянящая сальса с припевом, состоящим из того слова, что кричали люди. Всюду стали раздаваться взрывы хлопушек. Девушка расхохоталась и разожгла толпу на новую волну танца.

Люциан испугался, что снова придётся попотеть, и беспокойно обернулся на Молоха. Тот выглядел довольным. Увидев, что Люциан напрягся, демон с фырком покачал головой.

– Она пришла сюда, потому что заметила нас. На сегодня с вас хватит котильона, принцесса, – главнокомандующий шлёпнул Люциана по бедру и направился в VIP-зал.

Пропуск туда ему вручил тот же улыбчивый кубинец, что подавал вино, пока все отвлеклись на Чикиту.

Моргенштерн вернулся к столу, чтобы промочить горло, и быстрым шагом нагнал Молоха. Почему-то генералу не хотелось ничего говорить. Произошедшее сильно выбило его из колеи, и всё, на что он был способен, – это смотреть на главкома большими глазами, пока он изучал меню. Молох был не против: молчать вместе – тоже романтично. Сверху тихо дул прохладой кондиционер. Здесь можно было прекрасно отдохнуть от суеты, происходившей в прошлом зале.

Неожиданно на стол опустилась тарелка с начос. Такое поведение со стороны официанта шокировало Люциана.

– Что вы себе позволя…

В лицо ему прилетел маленький кукурузный чипс.

– Привет, Люциашка.

Генерал страдальчески посмотрел на Молоха, который как будто оставил на своём месте картонку, а сам ушёл на пятнадцать минут.

– Здравствуй, Люциста, – выдавил из себя Люциан. – Или лучше сказать «Чикита»? – и получил щелчок по носу.

– Заткнись, – черноволосая девушка сняла с головы шляпу с перьями и поставила на пол. Вблизи можно было увидеть, что платье у неё разорвано до середины бедра.

– У тебя… тушь потекла, – осторожно заметил демон.

– Гениально, шерлок, – Люциста закатила глаза, после чего протянула руку Молоху. – Не знаю, что ты нашёл в моем братце, честное слово. Если только в постели он тигр.

Главнокомандующий помахал рукой, мол, ни так ни сяк, и они с Люцистой засмеялись.

– Я ненавижу вас обоих, – убито произнёс Моргенштерн.

Люциста фыркнула. Если бы черты её лица стали грубее и у неё выросла щетина, она была бы как две капли воды – Люциан.

– Слушай, а ты генералом стал до того, как вы поженились, или после? – она по-братски толкнула Молоха вбок. Винная карта всё ещё была ему интереснее, чем семейные разборки.

– О чём речь, конечно до! – возмутился Люциан, легко попадаясь на провокацию. – Не очень-то ты тепло встречаешь после стольких лет разлуки.

– Ты бы столько же меня не видел, если бы не Молох, – Люциста демонстративно похлопала ресницами, будто пародируя Люциана. Генерал так не делал, но ему стало неприятно.

– Потому что ты издеваешься надо мной и твердишь, что отец любит меня больше, – Моргенштерн ударил кулаком по столу, чего даже главнокомандующий не ожидал. Он зацокал языком и покачал головой, всё ещё предпочитая быть наблюдателем.

– А разве это не так?! – Люциста резко поднялась, и едва не опрокинула на своё блестящее розовое платье соус для начос.

Люциан вскочил следом за ней.

– Чёрт побери, он любит нас одинаково!

Молох ухмыльнулся.

– А вот и не подерётесь.

Возмущению Люциана не было предела.

– Какого чёрта эта стерва вообще нам понадобилась?!

– Ах, стерва! – Люциста было схватилась за нож, но Молох вовремя схватил её за руку.

– Тихо, – холодно приказал он, – это весело ровно до поножовщины. Сядьте. Выпьем вина восьмилетней выдержки и всё обсудим.

Однако больная мозоль Люцисты всё ещё ныла.

– Я бы не стала резать эту ромашечку, – она имела в виду Люциана, – безосновательно. Отец действительно возлагал на него больше надежд, чем на меня. Но теперь посмотри, где он! – она поморщилась. – И где я! – она вскинула руки, и Молох отнял у неё нож.

– Отец хотел отдать тебя учиться, ты сама не пошла, – вяло возразил генерал.

– Ар-р-р! – не выдержала Люциста. – Да я на его заднице вышила бы эти чёртовы цветы с большим удовольствием! Почему если я девушка, прекрасный пол, то обязана вышивать какие-то ёбаные хризантемы и ждать, пока меня удачно просватают за какого-то слюнтяя! Впрочем… – она увидела строгий взгляд Молоха и остыла. – Ладно. Чего вам? Вряд ли премию за лучший танец.

Люциан красноречиво посмотрел на Молоха, поскольку тоже жаждал объяснений.

– У тебя есть связи, – главком взял бокал, протянутый наконец подошедшим официантом, – и я хочу, чтобы ты ими воспользовалась. В Аду появилась крупная сеть контрабандистов, которую никто не может найти. Все внезапно отупели, когда я отдал приказ. Никому постороннему верить нельзя. Помоги мне найти этих ублюдков, и я сделаю им предложение, от которого сложно отказаться.