Текст книги "Вольно, генерал (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 25 страниц)

– А теперь – ложечку за Люциана, сукин сын.

Чуть погодя Молох сделает то, зачем он пригласил гостя на званый ужин. А именно – возьмёт немного крови и слюны, приказав посадить на поводок N. и привязать его к ножке стола в его личном кабинете.

***

Очнувшись от наркотического сна, Люциан удивился своему местонахождению. Всё вокруг было белым-бело. От жёстких простыней до сих пор пахло то ли порошком, то ли крахмалом. На подушке остался глубокий след от головы. На кровати – пятна от потной спины.

Моргенштерн ощутил, что в комнате очень душно, и на покачивающихся ногах дошёл до окна. Он обомлел, когда обнаружил зимний горный пейзаж. Крупные хлопья снега прилипали к стеклу, загораживая вид где-то на треть. Люциан решил всё же немного приоткрыть окно, соскучившись по свежему воздуху. Когда он это сделал, в нос ударила морозная влага. Лёгкие пробрало. Демон улыбнулся и вздрогнул, ощутив мороз по коже. Он вспомнил о ранах только после того, как встряхнул руки. Они почти затянулись, но были видны следы от швов. Бинтов не было, поскольку они, похоже, уже некоторое время не требовались.

Люциан подозревал, где находится, но не давал воли догадкам. Пальцами ног он чувствовал мягкий ворс светло-серого ковра. В комнате в такой же гамме было абсолютно всё. Учитывая пейзаж за окном, можно было подумать, что кто-то забрал из этого места все цвета, превратив его лишь в карандашную тень прошлого. Моргенштерн чувствовал себя неуместным цветным пятном, нарушающим какую-то установившуюся систему.

Молоха в доме не было, хотя генерал обошёл все комнаты. Ему встретилась морщинистая женщина средних лет с крупными золотыми кольцами в ушах, темнокожая и обладающая холодным изучающим взглядом. На ней был чёрный фрак с галстуком, а запах от неё шёл острый и пряный. После короткого диалога Люциан выяснил, что находится в поместье главнокомандующего. Генерал несколько раз переспросил дворецкую, действительно ли это так, и она, в конце концов, раздражённо отмахнулась от него, видимо, не привыкнув так много разговаривать. Видимо, жизнь без хозяина здесь затихала.

Люциан выяснил, что Молох в такое время дня любит гулять в своих владениях, и вознамерился найти его. Он набросил висевшее в коридоре потёртое пальто, пропахшее главнокомандующим, запрыгнул в кожаные сапоги с мехом и стал продираться через сугробы. Снег таял, соприкасаясь с его кожей, а Люциан, в свою очередь, ощущал жжение. Демон окрестил его «неправильным снегом».

Когда генерал отошёл на некоторое расстояние, то обнаружил, что двухэтажное поместье одиноко стоит посреди белоснежного пустыря, который заканчивался гористым утёсом. Издалека доносился шум прибоя, крики чаек, и это немало удивило генерала. Он никогда не бывал в подобном месте, а потому – представлял его совершенно по-другому, нежели о нём рассказывали. В этой части восьмого круга Ада даже небо было беловато-серым, безликим и истекающим снежинками, в то время как, по мере приближения к югу, вдалеке виднелось болото, а за ним – город с небоскрёбами. Но он располагался так далеко, что Люциан его едва различал.

Место леденило душу, замораживая все мысли и чувства. Люциан двинулся по следам, ведущим к морскому берегу, сплошь заваленному крупными валунами. Он и представить себе не мог, что Молох мог жить в подобном месте. Место его жительства он представлял совершенно по-другому: это должно было быть нечто между бдсм-клубом и шатром для ставки командования. Видимо, шатры закончились.

Чем ближе подходил генерал к берегу, тем громче и печальнее кричали чайки, бросаясь в воду и выныривая. Некоторые из них планировали в воздухе, бесцельно кружась. Люциан любовался представившейся картиной и чувствовал невыразимую тоску в груди.

«Как он здесь живёт?» – подумалось ему, и он с облегчением вздохнул, когда вышел на каменистую почву.

Шум прибоя ласкал слух; волны рокотали, бросаясь на холодный камень, и по-змеиному шипели, оставаясь на них белой пеной. В некоторых местах пена замерзала, похожая на тонкие сплетения паутины.

В нескольких метрах от себя Люциан также увидел крупную фигуру, сидящую на небольшом складном стуле. Это был Молох, однако в непривычном амплуа. Сидящий в бежевом пальто с меховой опушкой на воротнике, и кутаясь в него, главнокомандующий не был похож сам на себя. Люциан будто увидел какую-то сторону его жизни, запретную для остальных.

Главнокомандующий сидел, засунув руки в карманы и уткнувшись в мех; на голове у него была небольшая белая шапка из снега, на которую он не обращал особого внимания. Люциан осторожно подошёл к нему, но не остался незамеченным. Молох молча посмотрел на него, после чего снова обернулся к морю.

– Здесь… красиво, – с опаской начал Люциан.

Главнокомандующий промолчал.

– И тоскливо, – с грустью добавил генерал.

Послышался тихий смешок.

– Нет, – Молох покачал головой, – здесь спокойно. Посмотри. Ничего лишнего.

Люциан подошёл ещё ближе и присел рядом на корточках, дыша на свои замерзающие ладони и пытаясь согреть их рукавами. Даже для демона вроде него это место было леденящим.

– Может быть, – улыбнулся генерал. – Не ожидал, что окажусь… в подобном месте.

– Моё дело война, а не веселье, – различая понятия, вкрадчиво объяснил Молох. – Мне нравится этот холод. Зима вообще идеальное время для войны, потому что трупы не гниют, а коченеют. Зима чиста, опрятна, в ней всё совершенно, – он говорил медленно, не глядя на генерала.

– Раньше ты меня сюда не приводил, – осторожно заметил Люциан.

– Не считал нужным, – отрезал Молох. – Здесь не проходной двор, знаешь ли.

Генерал хмыкнул и осторожно приложил коченеющую руку к горячей ладони Молоха. Разгорячившаяся кровь тут же оживилась и ретиво побежала по капиллярам. Люциан поморщился от боли, ощущая, как оживают конечности. Молох не протестовал.

– Это место… Честно говоря, в нём нет ничего особенного. Оно просто понравилось мне, – медленно пояснил главнокомандующий. – Правда, оно всегда напоминает мне о том, что было очень давно. О самом начале, когда я ещё был вдохновлён речами Люцифера и ослеплён болью от падения. Растерянные, оставшиеся без вождя, никому не нужные, борющиеся друг с другом от отчаяния. Иерархия воцарилась при помощи силы. Люди взяли от нас и это в том числе, – Молох посмотрел на свои кулаки. – Многих я прикончил голыми руками, чтобы теперь сидеть здесь и рассуждать о таких вещах.

Люциан, заинтересованный рассказом, тоже посмотрел на руки главнокомандующего.

– Мою жену постигла та же участь. Я привёл её сюда, и вскоре она совершила попытку убить меня. Меня это очень огорчило, и я посеял безумие в её сознании. Изнемогая от кошмарных видений и сдирая с себя кожу, она сбросилась с утёса, – он угрюмо кивнул на тот самый утёс, которым прерывалась снежная пустошь. – Я думал, что здесь больше никого и никогда не будет, но судьба распорядилась иначе.

– Почему я здесь? – спросил Люциан, пытаясь поймать взгляд Молоха, упрямо смотрящего перед собой.

– Так нужно, – уклончиво ответил главнокомандующий.

Глядя на бушующее море, приносящее солёный аромат с каждым приливом, он размышлял о правильности своего поступка и стоит ли при его глупости лишать Люциана воспоминаний об этом и увозить его прочь? Он слишком долго пробыл с генералом, чтобы так подло с ним обойтись. Всё-таки было что-то, что связывало главнокомандующему руки, из-за чего он до сих пор не превратил Люциана в кровавое месиво или настенный ковёр.

– Так вот, куда ты пропадаешь неделями? – аккуратно спросил генерал, прикладываясь к руке щекой и закрывая глаза, ощущая сонливость от тепла.

– В том числе, – мрачно ответил Молох. – После того, как выбью дерьмо из всех заговорщиков или разберусь с нарушениями дисциплины. Я, конечно, мог бы поручать все эти дела шестёркам, но в таком случае я потеряю к себе уважение. Я не принадлежу к числу аристократов, боящихся запачкать свои белые перчатки. Я бы снял с себя полномочия главнокомандующего, если бы меня лишили возможности сражаться на поле битвы и чувствовать, как всё вокруг стонет от боли, воет от агонии, молит о смерти.

– Тебе это нравится? – тихо спросил Люциан.

– Да, – кивнул Молох. – Потому что это реальность. Когда ты на войне, у тебя нет времени на всякого рода мишуру. Поэтому я не романтик, – он опустил голову, наконец посмотрев на генерала. – Ты замёрз? Мы можем пойти домой. Я чувствую твои дрожащие руки.

– Пустяки, – хмыкнул генерал. – Я почти согрелся, – но, обессиленный, уже клевал носом.

Молох кое-что для себя отметил и понял, что ему снова придётся нести Люциана на руках. Он так и сделал, когда демон всё-таки снова заснул. Было сложно тащить упрямое тело и складной стул, но главнокомандующий не спешил: он торопился лишь в исключительных случаях, уважая себя и своё время. С него сошла целая гора снега, когда он вернулся в поместье и стряхнул с себя всё лишнее. Не раздеваясь, он прошёл в гостиную и посадил Люциана в кресло, приказав дворецкой принести чего-нибудь горячительного. Сам Молох в это время разжигал камин, периодически ругая отсыревшие угли.

Главнокомандующий стащил с Люциана всё, кроме халата и осмотрел раны на руках. Определённо, всё стоило того. Раны затягивались как по маслу. Приглашённый доктор без труда сделал антидот для демона, и вскоре Моргенштерн быстро пошёл на поправку. Это к лучшему, поскольку для игры, которую затеял Молох, силы Люциану ещё понадобятся.

========== Оказия 16: Не думай о прошлом ==========

Начнём с того, что в кабинете было довольно душно, и Молох открыл окно. Вместе с ветром в помещение врывались далёкие звуки марширующих подразделений демонов. Строевой шаг, приказы командира, «так точно!» солдат – всё это доносилось до ушей главнокомандующего, глубоко погружённого в собственные мысли, а потому – не акцентировавшего на этом своего внимания. С письменного стола он убрал всё, кроме большой карты плана одного из кругов Ада, где планировались боевые действия. Карту он пригвоздил к столу несколькими столовыми ножами. По идее, они бы не должны входить в древесину.

Помимо него, в кабинете находился Слайз, чистивший когти одним из оставшихся без великой миссии ножей. Поскольку это был демон-ящер, то он представлял собой нечто высокое и жуткое на вид. Покрытый сплошь чешуей, обладающий вытянутой драконьей мордой, он бы с лёгкостью напугал бы кого-нибудь ночью в коридоре на пути на кухню до разрыва сердца. Тонкими щелями-ноздрями он втягивал воздух.

Прищуренными глазами он придирчиво осматривал уже почищенные когти, а после – довольно фыркал. На голове у него не было ничего, кроме бугров, покрытых чешуей, и выглядывающих из-под неё же маленьких рогов в несколько рядов. Они переходили в жуткий хребет, приходящийся аккурат посередине спины.

На вопрос о том, почему Слайз часто не принимает человеческого облика, как и все остальные демоны, ящер щурил глаза и в довольно грубой манере излагал свои трепетные чувства к своему виду и пренебрежительные – к остальным. Словом, он очень ценил свой народ. Ровно настолько, чтобы открыто недооценивать остальные и вести себя по-хамски, оправдывая это культурой. Молоху нравилась эта искренность, а потому он довольно быстро, спасая Слайза от межвидового скандала, сделал его своим советником и помощником.

– Босс, можно вопрос? – ящер лежал на диване, перекинув через подлокотник ноги. Тяжелый хвост его свисал с дивана прямиком на пол.

Молох ненадолго поднял глаза от карты и мрачно посмотрел на секретаря, молча разрешая говорить.

– Спасибо… Я только хотел спросить, что это за хмырь был привязан к вашему столу неделю назад. Я в ваши дела не лезу, только вот хлопот от него было много, – осторожно произнёс Слайз, наблюдая за реакцией главнокомандующего. – Видимо, выколотый глаз вывел его из себя.

Молох усмехнулся, довольный тайным знанием о полной картине произошедшего, и ответил не сразу, а только после того, как сделал несколько пометок на карте и расставил шахматные фигуры, которые он часто использовал в своих стратегических изысканиях.

– Это был дримхантер, Слайз. Дримхантер, который вырвал бы тебе что-нибудь и не моргнул бы глазом. Я не понаслышке знаю об их жестокости, – мужчина прервался, чтобы сделать несколько умозаключений относительно карты. – И яд… Он смертельно опасен для демонов. И не только для демонов. Впрочем, думаю, ты знаешь.

– Да, босс, – лениво отозвался ящер. – Я просто хотел спросить, куда он делся. Интересно, что вы с ним сделали.

– Хочешь составить ему компанию? – на губах Молоха заиграла угрожающая улыбка.

Слайз прекратил чистить ногти и посмотрел на хозяина, сменив тон.

– Никак нет, господин главнокомандующий.

– Славно, – удовлетворенно подытожил Молох. – Скажу только, что нас с ним свели личные счёты, – он опустился в кресло, устав нарезать круги вокруг стола, и хмыкнул, протирая глаза.

– Люциан? – стараясь сдержать улыбку, произнёс Слайз как можно более нейтральным голосом.

– Верно, – отозвался Молох, подперев голову рукой. Прядь волос упала ему на глаза, но поправлять он её не стал, словно не замечал.

– Простите, если лезу не в своё дело, сэр, но… Вы ведь как-то выделяете Моргенштерна из общей массы, ведь так? – Слайз напрягся всем телом, ожидая чего угодно.

Главнокомандующий сверкнул глазами, резко переведя взгляд на Слайза, и некоторое время снова молча взирал на него, немного приподняв голову, словно делая это сверху. Ящер почувствовал отчётливое желание отвести глаза, но не посмел этого сделать, поскольку в таком случае он бы показал свою слабость.

– Да, – вкрадчиво и неторопливо выделил Молох. – Я знаю, что ты состоишь с ним в неформальных отношениях, а потому рекомендую быть осторожным с вопросами. Мне бы хотелось сделать тебя своим протеже…

– Вы меня знаете, никакая информация за эти стены никогда не выходит, – Слайз откинулся на спинку дивана и сложил руки на груди. Молох начал постукивать пальцами по столу, и ему это не понравилось.

– Я знаю, иначе бы не держал тебя здесь, – главнокомандующий поднялся и отвернулся к окну. – И не поворачивался бы к тебе спиной. И даже если ты меня когда-нибудь, в силу каких-то обстоятельств, предашь, то наш разговор будет коротким.

– Как с дримхантером? – Слайз прибавил себе уверенности, ощущая лёгкий прилив адреналина.

Молох засунул руки в карманы галифе, прижавшись плечом к стене и продолжая смотреть в окно.

– Да, как с тем дримхантером.

– Вам не кажется, что это было… слишком? – аккуратно поинтересовался ящер. – Вы заставили его, как бы это сказать… Вступить в связь с Моргенштерном, пока у того была повязка на глазах. У вас ведь после этого случая появился шрам на щеке?

Молох поджал губы.

– Люциан понял, что это был он?

Слайз раскрыл глаза и закивал, словно это было чем-то очевидным, но в чём обманывался главнокомандующий.

– И что он об этом думает? – выпалил Молох.

– Что вы, цитирую: «больной ублюдок, каким всегда и были», – дипломатично сообщил Слайз, готовясь прятаться от летающих тяжёлых предметов.

Но главнокомандующий лишь шумно втянул ноздрями воздух. Было видно, что Молох вроде бы и добился желаемого, но при этом оказался чем-то разочарован.

– В таком случае я окажусь прав, если скажу, что он не хочет меня видеть? – главнокомандующий присел на диван рядом с ящером и откинул голову на спинку, с удовольствием отмечая, как расслабляется шея.

– Я не думаю, что после всего, что вы с ним сделали, его могло оттолкнуть именно это, – обнадёжил его Слайз. – В конце концов, все ваши поступки имеют под собой причину, – последнее ящер произнёс очень тихо.

Когда он повернул голову, то обнаружил, что главнокомандующий задремал. Слайз тихонько поднялся с дивана и на цыпочках вышел из кабинета, прикрыв за собой дверь.

***

Люциан в это время находился в гостиной дома Молоха, всё ещё привыкая к своему новому местонахождению. Прошло всего несколько дней с тех пор, как генерал пошёл на поправку. От ран остались лишь белесые шрамы, гладкие на ощупь, по которым Моргенштерн иногда в задумчивости водил пальцами. Изредка вокруг маячила Рене, взмахивая руками от негодования. Рыжеволосый ураган в её лице отказывался успокаиваться. Она негодовала и наседала на Люциана причитаниями.

– Как ты мог! Да чем ты вообще думал! И это мне ещё не сразу сказали! Чёрт возьми! – восклицала она, воздев руки к потолку.

Моргенштерн устало вздыхал, косясь на девушку. В её чертах он отчаянно пытался найти схожесть с Молохом. Рене была настолько эмоциональной, открытой, такой простой, что не верилось, что её отец – главнокомандующий силами Ада. И вот Люциан, вглядываясь в её искажённые негодованием и гневом черты, тщетно искал ответы.

Впрочем, в её пользу было то, что в её присутствии Моргенштерн ощущал себя не в своей тарелке. Глаза Рене посверкивали золотом, как это случалось у её отца, и она походила на Горгону, вот-вот готовящуюся к превращению генерала в камень. Однако Люциан в камень не превращался, к сожалению обоих. К концу очередной тирады Моргенштерн сложил руки на животе и ушёл в свои мысли. До него доносились обрывки монолога.

– Ты даже не пытался со мной связаться… Негодяй! – негодовала Рене. – А если бы у тебя получилось?!.. Я бы тебя из-под земли достала!

Всё это продолжалось в одной манере, и генерал бы задремал, если бы не подушка, прилетевшая ему в лицо.

– А ну слушай меня! – требовательно заявила она.

Люциан демонстративно вздохнул, всплеснув руками.

– Что сделано, то сделано. Хватит меня воспитывать, Рене. По-моему, в этом доме лечить нужно не меня, – явно с намёком проговорил генерал.

Демонесса нахмурилась, присаживаясь в кресло и складывая руки на коленях.

– На что ты намекаешь? – с вызовом спросила она.

Моргенштерн вздохнул, явно не желая начинать неловкий разговор.

– Я о… твоём отце, Рене. И обо всём, что он делает.

Рене то ли искренне, то ли нет – похлопала глазами.

– В смысле?

– Ну, я слышал историю о твоей матери, и…

– О-о-о! – Рене закатила глаза и вскочила с кресла, зашумев юбкой платья. – Я понимаю, что папа тебе доверяет, но я не хочу это обсуждать. Моя мать была предательницей. И она получила по заслугам.

Такой реакции Люциан не ожидал. Генерал нахмурился и с глубоким непониманием происходящего посмотрел на Рене так, будто видел её в первый раз.

– Ты серьёзно?

Рене закусила губу, явно сдерживая ещё один эмоциональный порыв, который никак не скажется на генерале – и уйдёт в пустоту.

– Скажем так, мне виднее. Я знала мать, я знаю папу. И я точно могу тебе сказать: папа никогда бы не стал просто так делать… что-то. В особенности с матерью, – демонесса смяла подол платья, а когда отпустила, он уже стал помятым. – Она участвовала в заговоре против него. Папа говорит, это потому, что она была суккубом. А они все изворотливые, хитрые, властолюбивые. Не знаю истории их любви, может быть, её никогда и не было, – последнее она воскликнула в сердцах, – но я точно знаю, что она получила по заслугам. Я не горжусь этой стороной своего происхождения. Но папа всё компенсирует.

– Рене! – воскликнул Люциан. – Твой отец пытает направо и налево, живёт войной и купается в крови!

На губах демонессы заиграла кошачья улыбка.

– Если бы тебе это не нравилось, ты бы сейчас не сидел на диване в его доме. Я понимаю, что тебе сложно принять себя, но…

– Нет, – отрезал генерал. – Даже не думай заканчивать мысль. Я понял, о чём ты. Я не такой.

Рене засмеялась, не сдерживая ощущения превосходства и даже лёгкой снисходительности.

– О-о-о, не обманывай, – промурлыкала она. – Хотя бы меня не обманывай. В твоём положении это звучит очень, очень глупо. Признай, что в душе ты одобряешь его методы. В конце концов, насколько я знаю отца, его поступки небезосновательны. Я уверена, втайне тебе нравится то, что он делает.

– Ерунда! – отказался Люциан и отвернулся, поднимаясь с дивана и начиная нервно мерить шагами комнату. – Последнее, что он сделал, было отвратительно!

– Но так приятно? – лукаво поинтересовалась Рене, вставая перед Люцианом и заглядывая ему в глаза. Генерал взгляд мимолётно отвёл.

– В том не было нужды, – выпалил мужчина.

– Признай, сам бы ты такого не добился, – хитро произнесла демонесса.

Люциан взмахнул руками.

– Добился бы! – возразил генерал. – Просто раскапывать прошлое не для меня.

Рене с демонстративным пренебрежением покачала головой, возвращаясь к дивану и звеня в колокольчик, чтобы приказать подать вечерний чай. Ей всегда нравился крепкий, с нотками цитруса, и весьма сладкий. Люциан согласился на мятный. Главнокомандующий предпочитал очень крепкий чай с бергамотом и одним кусочком сахара.

– Прими это как дело, которое не могли раскрыть на протяжении долгого времени, – мягко произнесла девушка. – Но тут появился талантливый комиссар, который всё завершил в мгновение ока. Согласись, тебе стало легче.

Моргенштерн промолчал, поскольку не нашёлся, что ответить. В его голове до сих пор проносились тактильные ощущения того вечера, когда Молох заставил истекавшего кровью N. орально ублажать генерала, несмотря на агонию. Ловушка для дримхантера дала сбой, и жертва бросилась на охотника. Люциан ничего не видел, но всё отчетливо слышал. Хруст костей, треск кожи, звук выворачивающихся суставов, шумное дыхание, грязные ругательства. Моргенштерн понял об окончании драки только по наступлении тишины. Генерал не знал, чем всё закончилось. Но эта смесь оргазма и отвращения отравила какую-то часть сознания Люциана, заставляя его снова и снова переживать произошедшее.

***

– Не думай о прошлом, – оборвал генерала Молох, всматриваясь в его глаза. – Ты на него уже никак не повлияешь, – он удобно расположился в купальне, откинув голову назад; его плечи растирали мочалками два изящных юноши-лакея.

Люциан до этого сидел с потерянным и немного рассеянным видом, тупо уставившись в воду. Он предпочитал не смотреть на Молоха, пользовавшегося прелестями своего положения. Генерал испытывал смешанное чувство, когда видел, как юноши омывают его с некоторым подобострастием, внимая движению каждого мускула. Люциан не поднимал взгляд выше подбородка Молоха и рассматривал часть толстой нити шрама. Хотелось потрогать его пальцами и почувствовать мягкую кожу. Ноздри опьянял сладкий еловый запах.

– Оно даёт опыт, – осторожно возразил генерал. – Хочешь сказать, ты никогда ничего не вспоминаешь?

– Нет. Мне это без надобности, – Молох отвечал, не поднимая головы, а потому – немного гортанно. – Зачем мне прошлое, если я владею настоящим? О прошлом думают те, у кого ничего нет в настоящем.

Моргенштерн усмехнулся, до подбородка погрузившись в воду и случайно соприкоснувшись с Молохом ногами – генерал вздрогнул и с плеском отстранился. Главнокомандующий приподнялся и смерил его снисходительным взглядом.

– Я вижу, как ты смотришь на них. Хочешь, я избавлюсь от одного из них? – в глазах Молоха блеснул хищный огонёк.

Люциан вскинул брови и резко перевёл взгляд на одного из лакеев. Главнокомандующий воспринял это как сигнал, и вскоре мальчишка оказался полностью в воде. Моргенштерн резко вынырнул, сев на край купальни, и стал с холодным ужасом наблюдать, как Молох топит лакея. Мальчик барахтался, плескался, тщетно пытался вырваться, однако вскоре затих, и из воды выпорхнуло чёрное облачко – его демоническая сущность. Молох вытащил труп из воды и с пренебрежением выбросил на плитку. Люциан вздрогнул, когда услышал, с каким звуком тело приземлилось на пол. С противным хлипким звуком.

Моргенштерн подумал, что так же однажды Молох избавится и от него, когда ему всё это наскучит. Генерал тактично промолчал, задумчиво став смотреть на мёртвого юношу, и не заметил, что всё это время на него смотрел Молох и изучал его реакцию.

– Ты почувствовал облегчение, не так ли? – с усмешкой поинтересовался главнокомандующий и рывком вынырнул из бассейна, обернув полотенце вокруг бёдер.

Моргенштерн промолчал, ответив вздохом. Слов не требовалось, потому что главнокомандующий был прав.

========== Оказия 17: Капкан ==========

Молох вошёл в кабинет Люциана достаточно уверенно, будто это был его собственный. Казалось, главнокомандующий даже раздражён чем-то: это виднелось на его нахмуренном лице. Его отсвечивающие всклокоченные медные пряди волос были похожи на крохотные язычки пламени. Моргенштерн резко поднялся с кресла и встал по стойке смирно, приветствуя начальство, а потому опрокинул бумаги на пол. Демон было рванулся их поднимать, но Молох остановил его.

– Забудь о них, – отрезал мужчина, и Люциан снова дёрнулся, в этот раз столкнувшись со столом.

Должен был состояться разговор, ради которого главнокомандующий пришёл, совсем недавно поговорив со Слайзом снова. Ящер прекрасно действовал в качестве двойного агента, позволяя Молоху знать, какого рода мысли высказывает Моргенштерн, когда того нет рядом. Разумеется, секретарь и не подозревал о важности своей роли, а если и подозревал, то вёл себя настолько естественно, что не давал главнокомандующему повода сомневаться в себе.

Молох за несколько часов до этого отдал чёткий приказ одному из офицеров, чтобы в диван, расположенный в кабинете Люциана, вбили два гвоздя, которые сейчас оставалось лишь загнуть. Их предназначение было весьма простым: они были главными героями в большом представлении под названием «возмездие». Впрочем, в большей степени Молоху просто требовался повод для задумки. Ну, а чтобы не воплощать её молча, он присовокупил небольшую причину. Главнокомандующий приказал Люциану лечь животом на подлокотник дивана, упёршись локтями в мягкую подушку.

– Зачем? – с недоумением вопрошал генерал вполне обоснованно.

Молох фыркал и отмалчивался. Люциан забеспокоился, когда увидел верёвку, небольшую, но по виду очень плотную. Молох сымпровизировал узел на запястьях генерала, конечно, обвязав их и петлю забросив на загнутые гвозди, прибитые под другим подлокотником. Моргенштерн не сопротивлялся, поскольку иначе бы сорвал джекпот в виде удара по лицу: это был уже пройденный этап. Ему было даже в некоторой степени интересно, что с ним хочет сделать главнокомандующий. Подёргав руками, Люциан убедился, что связан он крепко.

Главнокомандующий встал сзади и, приобняв, стал расстёгивать его ремень и брюки. Люциан зашевелился, предчувствуя нехорошее, и снова подёргал за верёвки. Их плотность за несколько секунд не изменилась.

– Что я успел натворить? – с вызовом спросил Моргенштерн, обернувшись.

Молох погладил его по обнажённой ягодице, скалясь.

– Я подозреваю, что тебе не нравятся мои методы. Что-то вроде зарождающегося бунта на корабле, – с расстановкой произнёс демон, и Люциан почувствовал его когти, царапнувшие кожу.

Генерал ощущал себя более, чем дискомфортно, а потому пытался свести ноги и некрасиво повиснуть на верёвках, чтобы отбить всякую охоту. Молох давил когтями на кожу до той поры, пока Люциан не расставил ноги и не выпрямил их.

– Будь хорошим мальчиком и делай, что я тебе велю, – грубым низким голосом произнёс он.

Люциан стиснул зубы и закивал, но замер, когда услышал, как звенит пряжка ремня Молоха. Он обернулся и обнаружил, что главнокомандующий снял ремень, а брюки расстёгивать не стал.

– Я думал, тебя тянет на экзотический секс, – ехидно улыбнулся Моргенштерн. – А то я всё ждал, когда же ты всерьёз займёшься бондажом.

Молох усмехнулся и провёл кожаным ремнём по ягодице генерала, заставляя его прочувствовать момент, наверное, даже в какой-то степени запугать.

– Не заговаривай мне зубы, принцесса, – произнёс он, вторую ладонь располагая на пояснице Люциана. – О чём бы ты себе там ни фантазировал, я здесь с определённой целью.

Генерал закрыл глаза и поджал губы. Молох приподнялся, и за этим движением последовал хлёсткий удар ремня. Демон вздрогнул всем телом, словно от головы до пят пропустив через себя разряд электричества, и сглотнул.

– Я слышал, что ты хочешь залечь на дно подальше от меня. Это правда? – судейским тоном спросил главнокомандующий, выдавая нарастающую злость.

Люциан стиснул зубы от нового удара, сгибая колени, и сжал руки в кулаки. Голос получился хриплым и тихим.

– М-может… быть… – отрицать было бесполезно, потому что лгунов Молох ненавидел так же, как и предателей.

– И ты думаешь, что твоя затея увенчалась бы успехом? – скалясь, вновь задал вопрос главнокомандующий.

За этими словами последовала долгая череда ударов. Молох порол генерала до тех пор, пока его ягодицы не стали нужного оттенка красного, который понравился главнокомандующему. Люциан почувствовал острую ностальгию, будто сейчас то самое время военного училища. Словно сейчас он не молодой мужчина, а ещё совсем юноша, который попался в сети хитрого и развратного – тогда ещё генерала – Молоха.

И он испытал смешанное чувство. Ему хотелось обратиться к нему, спросив: «А помнишь?..» Но он понял, что главнокомандующий отнёсся бы к этому порыву равнодушно. Вряд ли он вообще помнил, что когда-то был знаком с Люцианом. Моргенштерн закусил губу и уткнулся лбом в кулаки, и внутренняя досада прибавляла ему сил к терпению.

Молох заметил перемену в настроении Моргенштерна, не слыша больше ехидных комментариев, и остановился в недоумении, как неандерталец, не понимающий, почему копьё отскакивает от мамонта. Он нахмурился и присел рядом с Люцианом, чтобы посмотреть ему в глаза и попытаться понять причину. Моргенштерн посмотрел на него слезящимися глазами. Но влага выступала не от боли, а от обиды. Молох видел укоризну.

И не за насилие, а за что-то другое. Это заставило главнокомандующего некоторое время соблюсти зрительный контакт, а потом коснуться пальцами щеки Люциана. Генерал чувствовал твёрдую, огрубевшую со временем кожу, и с таким же недоумением смотрел на главнокомандующего. Они оба чувствовали потребность в словах, сложно произносимых и осмысливаемых, но в этот момент словно невидимая нить оплетала их губы, не давая говорить. В полной тишине, демоны смотрели друг на друга, ощущая безмолвную пропасть, выпадая из реальности.

Главнокомандующий задумчиво вёл пальцами от щеки до губ Люциана, чувствуя себя, в своём понимании, очень странно. Как будто время остановилось, заставляя всмотреться в настоящее. Моргенштерн ощущал себя вне гравитации и времени так же и очнулся, лишь когда неосознанно коснулся губами пальцев Молоха. Звенящая тишина была похожа на треск масок, внезапно рухнувших с лиц, и теперь осколки разлетались вокруг, разрушая доселе невидимую преграду между ними. Молох наклонился и носом уткнулся в волосы Люциана.

Он впервые почувствовал приятное головокружение от их запаха. Немного терпкий, сладковатый, аромат щекотал ноздри и заполнял собой лёгкие. Волосы у генерала были мягкие, гладкие. Молох неосознанно втянул ноздрями воздух и затих, будто бы анализируя его. Шок Люциана от происходящего с каждой минутой нарастал всё больше, а потому – парализовал. Генерал забыл, насколько глупо выглядел в данной ситуации.