Текст книги "Вольно, генерал (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

– Даже не знаю, кого убить первым, – холодно и едва слышно произнёс Молох.

Люциста сочувственно посмотрела на главнокомандующего.

– Надо было думать, с кем играешь. И убийство, пожалуй, ничего не решит. Рекомендую ввести Йенса в курс дела. Он что-то рассказывал об одичавшем суккубе.

– Я не верю, что Люциан сойдёт с ума, если увидит Кальцифера. Которого, к слову, никто давно не видел. Не буду говорить за принцессу, но… Мне кажется, всё не так, как раньше, – произнёс Молох, пытаясь успокоиться. Ревность металась в груди, как зверь по клетке.

– Но ты же не можешь сказать точно? – чеширски улыбнулась Люциста. – Ничего не можешь. Откуда ты знаешь, что Люциан верен тебе до конца и во всём? Ты не каждый день с ним рядом. У вас есть кольца, но их власть ограничена. Моргенштерн большой промежуток времени всего свободен… Может, он уже давно нашёл своего брата, а?

– К чёрту твою люциферову софистику. Мы не в библии, чтобы мне так мозги пудрили, – возмутился Молох. – Ты намеренно разъяряешь меня.

Моргенштерн хмыкнула, подпёрла голову рукой и съела ещё бутерброд на шпажке.

– Самоутешение хуже самоудовлетворения. Я всё к чему: ты просил меня разговаривать с Газалем. Он, кстати, дал мне эту бутылку восхитительного вина… Настоящий Кальцифер – причина твоих проблем. Ты не можешь договориться с Газалем, потому что главный всё-таки не он.

Она получала удовольствие от постепенно вытягивающегося в удивлении лица Молоха.

– Славно, да? Убьёшь его – и всё развалится, как карточный домик. Или начнёшь сотрудничать с тем, кто может увести у тебя Люцианчика? Я бы на это посмотрела, – усмехнулась Люциста, уже протрезвевшая. – Думаю, доблестный главнокомандующий готов и к этому. Ты же могущественный демон, справишься.

Но Молох ощущал себя потерянным. Сейчас же он был готов найти Люциана, вырыть из-под земли, чтобы задать один-единственный вопрос и избавиться от сомнения, вырвать его, как надоедливый сорняк. Посмотреть в глаза генерала и убедиться, навсегда успокоиться, погасить пламя разверзающейся бездны ревности и недоверия. Спросить, получить ответ – и тогда решать. Впервые главнокомандующий понял, что чего-то опасается. Осознал, что Моргенштерн может выскользнуть из рук, как угорь, если так сложатся обстоятельства. Молох чувствовал себя отвратительно, как почти обманутый ребёнок. Он тут же вспомнил, как однажды ночью прижимался лбом к груди Люциана. Наслаждался тем, как бьётся его сердце, какой он живой и милый сердцу.

И сейчас хотелось сделать также. Прижаться лбом к груди, успокоить надвигающуюся бурю, пока шторм всё не накрыл. Достаточно было бы слова, одного маленького слова со стороны Люциана, чтобы вновь подарить Молоху уверенность.

Главнокомандующий не задавался вопросами поверх того, что узнал. Информации и так было слишком много. Можно отравиться и наворотить дел. Но с другой стороны, не рановато ли для паники? Молох сделал глубокий вдох. Когда он выдохнул, то обнаружил журнальный столик, на котором раньше лежали ноги Люцисты, разбитым. Сама она испуганно смотрела на мужчину, всерьёз опасаясь за свою жизнь.

Молох фыркнул и покачал головой. Достаточно за него делали работу. Пешки давно вышли из игры, и теперь от короля зависело, удачно ли кончится партия. Он не боялся ферзей, поскольку от хладнокровности зависело, останется ли в живых королева.

========== Оказия 29-2: Хитрость. ==========

Люциан стоял на плацу и проводил досмотр войск, когда к нему подбежал разящий перегаром демон-посыльный. С фуражкой набекрень, тот торопливо передал Моргенштерну, что того срочно вызывают наверх. Стараясь не дышать мерзким запахом посыльного, Люциан задержал дыхание и красноречиво посмотрел на верхнюю часть штаба, где должен быть кабинет Молоха. Демон почувствовал, что когда-то испытывал нечто подобное. Когда за ним так же посылали, он оказался с разодранной спиной. По ней пробежал холодок, когда генерал вспомнил, как к нему прилипло покрывало, и Молох содрал его, заткнув мужчину поцелуем.

Дурное предчувствие испортило Люциану настроение. Он не понимал причины для беспокойства. В конце концов, Молох просто мог призвать его при помощи кольца – зачем посыльные?

Моргенштерн вернулся из мыслей в реальность и велел демону-докладчику идти восвояси. Конечно, построение теперь может идти к чёрту.

– Ротный, шаг вперёд!

Один из солдат шагнул навстречу.

– Отвечаешь за дисциплину, – приказал Моргенштерн. – Если не вернусь, веди на стрельбища сам. Всё ясно?

– Так точно, товарищ генерал! – отчеканил солдат и обернулся к роте. – Смирно!

Люциан последний раз взглянул на небольшое войско и торопливым шагом направился наверх. Господи, что могло прийти в голову этому больному ублюдку? Что могло пойти не так?

Или, может, Моргенштерн зря беспокоится, и Молох вызывает его ради чего-то приятного. Наверное, Люциан так и подумал бы, если не зависшие в воздухе нотки назревающих неприятностей. Как будто кто-то начал мелодию дня с минорной ноты. С каждой ступенькой желание не подниматься наверх становилось всё сильнее. Как будто каждая ступенька – гвоздь в его собственный гроб.

«Да что за ерунда», – разозлился Люциан. – «Ещё даже ничего не произошло».

Моргенштерн ускорился, чтобы побыстрее добраться до начальника и победить желание струсить и скрыться на каких-нибудь тропических островах. В будущем Люциан пожалеет, что вовремя не уехал на Кипр.

Генерал затаил дыхание, когда оказался перед дверью в кабинет главнокомандующего, и прислушался. Он надеялся, что того нет на месте, и можно будет вернуться обратно. Как бы не так – Молох будто сквозь дверь почувствовал запах Люциана и приказал войти. Моргенштерн выпрямился и набрал в грудь побольше воздуха.

– По вашему приказанию прибыл, – на автомате произнёс Моргенштерн, после чего, не тормозя, присел на край стола Молоха. – В чём дело?

Со стороны главнокомандующий походил на глыбу льда, в каждый момент способную сорваться вниз всей своей титанической массой. Вопрос был в том – когда это произойдёт.

Молох ничего не ответил и поднялся с места. Обошёл стол, встал лицом к лицу с Люцианом. Резким движением схватил генерала за горло и повалил на спину. Под головой Моргенштерна звякнула чернильница и покатилась на пол. Генерал никак не ожидал броска и потому замер, как животное под дулом ружья. Он вцепился в руку Молоха, почти задыхаясь, ведь от удара об стол весь воздух из лёгких вышибло.

– Что… случилось?.. – просипел Люциан, жадно пытаясь поймать ртом немного воздуха.

– Что-то, о чём я пока не знаю, – спокойно ответил Молох и немного ослабил хватку, чтобы генерал мог говорить.

Люциан жадно втянул воздух и почувствовал приятное головокружение. Усмехнулся, вытащив из-под себя стопку бумаг, впившуюся в поясницу.

– Очень информативно, – хмыкнул он. – Успокойся и скажи как есть.

– Ты изменяешь мне! Признайся! – рявкнул главнокомандующий, сверля собеседника взглядом. – За моей спиной!

Люциан нахмурился. Он долго и вдумчиво смотрел на Молоха. Ущипнул себя за руку.

– Что за бред ты несёшь? Если ты думаешь, что я пришёл к тебе из чьей-то постели, то ошибаешься. Я был на плацу, который у тебя под окном. Совсем что ли с ума сошёл? – генерал говорил возмущённо и тихо, осторожно так, потому что нож для резки бумаги лежал буквально у его уха.

– Ты трахаешься со своим братцем, пока я не вижу, – таким же обвинительным тоном продолжал Молох.

Моргенштерн ответил не сразу. Он приложил ладонь ко лбу Молоха.

– Наклонись-ка, – попросил мужчина. Главком вопросительно посмотрел на него и наклонился. Люциан поцеловал его в лоб и потом отстранил, чтобы снова дать возможность сверлить себя взглядом.

– Гм, температуры нет. Так чего ты бредишь? Какой брат? О чём ты? – мягко улыбнулся Люциан, потихоньку сталкивая нож для резки бумаг на пол. – Милый, ты помнишь, что было утром?

– Ну… Мы проснулись вместе, – задумался главнокомандующий. – Ты сделал мне кофе.

– Молодец, – кивнул Моргенштерн. – А потом?

– Потом мы прибыли сюда, – подтвердил главнокомандующий.

– И-и-и? – внял ему Люциан. – Тебе докладывали, что я отлучался куда-то?

– Нет, – поник Молох. – Не докладывали… Но! – он сжал горло Люциана с новой силой. – Ты мог трахаться с кем-то в своём кабинете!

Моргенштерн усмехнулся так, будто сидел за столом в покер с флеш-роялем. Вдохнул, прежде чем начать, с разрешения главкома.

– Его бы увидели, если бы он проходил через окно или дверь, и донесли тебе. Из воздуха он бы появиться не смог – ты сам запретил быстрое перемещение в штабе. Неоткуда взяться любовнику, понимаешь?

– Если не сегодня, то… Когда-нибудь ещё! – сощурился Молох. – Я слышал, насколько ты и твой шлюхастый брат изобретательны.

Моргенштерн осторожно переместил руку главнокомандующего с горла на свою щетинистую щёку. Он улыбнулся Молоху, посмотрев в глаза.

– Мой брат исчез много лет назад, я не искал его. Если же найду сейчас, то вряд ли мы станем не разлей вода. А двойника ты уничтожил. Что ещё тебе нужно? – мягко поинтересовался Люциан.

– Я… Не знаю, – сдался Молох. – Я узнал, и у меня всё внутри перевернулось, – он пальцами погладил демона по лицу, и этого немного успокоило его. – Я не хочу, чтобы вы встречались.

– Даже под твоим чутким наблюдением? – на всякий случай поинтересовался Люциан.

Главнокомандующий тут же вспылил, почувствовав любопытство генерала, которое не могло взяться беспричинно. Моргенштерн тут же пошёл на попятный.

– Ладно, ладно, ладно! – заговорил Люциан. – Как скажешь. Ты ведь что-то слышал от Люцисты, да? Мы с ней тоже разговаривали. Я понимаю твои опасения. Кальцифер – суккуб, и против его чар сложно устоять. Он и тогда был силен, что уж говорить про настоящий момент. Если ему подвержены многие, то и я могу опасаться, что при встрече с ним ты изменишь мне.

Молох поднял брови, явно не ожидав такого поворота событий.

– Что за дичь…

– В своём-то кабинете! – шутливо начал наседать Люциан.

– У вас в семье все такие софисты? – поморщился Молох и отпустил демона. Несмотря на то, что его оружие применили против него, ему стало спокойнее. В себе-то главнокомандующий был уверен на все сто.

– Тебе достался тот, кто лучше всех работает языком, – подмигнул ему генерал и поудобнее расположился на столе перед Молохом.

Снаружи на двери никогда не висело «не беспокоить», но все знали, что если генерала нет на плацу, в кабинете или где-то ещё, то путь в кабинет Молоха – заказан.

***

– Газаль, ты предал меня.

Холодный вкрадчивый голос шёл вразрез с пластинкой, которая играла весёлое кантри. Чуть позже незваный гость приказал сломать её.

Ангел попался за секунду до того, как успешно сбежать. Он не сразу понял, в чём дело, потерял сознание и очнулся уже от брызнувшей в лицо холодной воды. На губах ещё горчила сигара. Газаль смотрел на ноги посетителя – красовались начищенные мужские туфли, в них можно было различить очертания отражения.

– Не совсем, – через силу ухмыльнулся Газаль, – они спросили, на кого я работаю. Пойми, что если я такой изобретательный и обаятельный, то насколько совершенным может быть мой босс?

– Пустая лесть, – с усмешкой покачал головой собеседник. – Она не помогла тебе наверху, не поможет и здесь. Я говорил тебе, что не хочу, чтобы обо мне знали. Скажи, за что ты меня продал? Чем тебя купили?

Газаль стал приводить мысли в порядок. Не поддаваться панике. Молчал.

– Я тебе помогу.

Молодой демон, стоявший перед ним, снял с руки кожаную перчатку. Обнажил изящное запястье и когтистые пальцы. Приложил ладонь к лицу Газаля. Ангел почувствовал, как грудь его отравило сладкое неконтролируемое чувство. Его испытываешь, когда на тебе ёрзает красивый мальчик.

– Мальчики… – тихо посмеялся мучитель. – И яйца потерять не захотел. Я всегда знал, что моя сестра умеет уговаривать. Она дипломатична. И умеет молчать гораздо лучше, чем ты.

– Кальциф… – обратился к нему Газаль, за что получил по лицу.

– Тихо, – вкрадчиво произнёс демон и присел перед ним.

Ангел оказался в непосредственной близости от его лица. Вид пустой глазницы, покрытой шрамами, не вызывал ничего, кроме отвращения. Газаль тут же отвёл взгляд, ему стало неловко.

– Я не могу тебя убить, потому что ты единственный ангел, с которым можно хорошо сотрудничать. Тебе очень повезло, – улыбнулся демон, щуря здоровый глаз. – Но ты потерял моё доверие. Я дал тебе шанс, но ты… пренебрёг им. Мне придётся следить за тобой. Потратить на тебя одного из своих людей, хотя он мог бы заниматься чем-то более полезным, чем смотреть, как ты дрочишь или кого-то трахаешь.

– Моя уникальность принадлежит уникальному демону, – снова пытаясь выкрутиться при помощи лести, произнёс Газаль. – Впредь я не совершу такой ошибки. Может, даже принесу тебе чью-нибудь голову, чтобы получить прощение. Чью голову ты хочешь?

– Их пока достаточно, – демон склонил голову набок, продолжая угрожающе поглаживать щёку Газаля. – Я сомневаюсь, что ты не попытался бы обмануть меня, набив мясом капустный кочан. Или сшил бы из свиной головы и человеческой какую-нибудь дрянь. Мне от тебя нужны только яблоки, Газаль. Райские яблоки, растущие на райских деревьях. Помни, что это твой волосок. Не обрежь его собственной глупостью.

– Для тебя – хоть вся шевелюра, – хмыкнул ангел.

Парень перед ним сдержанно улыбнулся.

– И никто так красиво не лжёт. Знаешь, я ведь раньше был подстилкой. Но потом, когда вырос, знаешь, что я сделал со своим рабовладельцем, который меня продал Азазелю? Знаешь? Предположи что-нибудь.

– Гм-м… – Газаль притворно задумался. – Убил его?

– Почти, – оскалился демон. – Я отрезал ему руки и ноги по локоть, а потом заставил бежать на культях от охотничьих собак.

Ангел поднял брови и кивнул, изобразив трепет и удивление. Он понял, что просто нужно было позволить Люцисте отрезать себе яйца. В конце концов, новые бы выросли спустя месяцок, а вот достоинство так ловко не отрастает.

– А знаешь, что я сделал с тем, кто подарил мне это? Посмотри, я разрешаю, – демон указал на пустой глаз.

Газаль вновь притворно задумался.

– Вырвал ему глаз?

Парень засмеялся.

– Как примитивно… Вас, ангелов, только бренчать и учат, да? Никакой фантазии, совсем. Нет. Он выстрелил из винтовки. Я тоже захотел поиграть с ним в такую игру. И знаешь, что? Я воссоединил их. У этого ублюдка она вышла через рот, – несколько секунд демон молчал. – Теперь ты понимаешь, насколько я великодушен по отношению к тебе?

Газаль подался вперёд, чтобы поцеловать его руку.

– Ты великодушнее самого бога.

– Нравится жить без боли?

– До безумия. Спасибо, что подарил мне эту возможность, – Газаль изобразил подобострастие и поцеловал ещё раз.

У него в голове не складывался образ суккуба, поднявшегося так высоко. Однако его магия достигала таких высот, что открывала любые двери. Перед ним стоял восставший из грязи парень-проститутка, заставивший себя уважать. В лице демона читались следы былой красоты. Быть может, он специально не избавлялся от ран и шрамов, чтобы помнить, по каким счетам платить. Позади Кальцифера стоял Райвас со следами верёвки на шее и искусанными губами. Мужчина был похож на морпеха, который только вчера вышел из плена, полного изголодавшихся шлюх.

– Но, как бы я ни не хотел, мне придётся увидеться с семьёй. Хочу посмотреть в глаза отцу, когда-то сказавшему, что я всего лишь игрушка. В глаза сестре, которая верила моим словам о том, что я поднимусь со дна. В глаза брату, единственному, кто искренне любил меня тогда.

– Вопрос… – тихо шепнул Газаль.

– М? – Кальцифер поднялся с приседа и опустил голову, засунул руки в карманы.

– Йенс Гросс.

Демон пожевал губу и прищурился.

– Тебе всё-таки не нравится жить без боли, да? Или ты мой психолог?

Газаль замотал головой, но крепко державшие его охранники подумали, что это попытка сбежать – и он получил по шее.

– К Йенсу я не питаю ненависти. Но мои планы рухнут, если он окажется поблизости. Мне нельзя давать слабину, – Кальцифер, скорее, разговаривал с самим собой, чем с Газалем, и решал свои проблемы вслух. – Я думал о нём, но… Он был бы очень против моих дел, – грустная улыбка мелькнула на губах. – Как же тебя выручает твоя уникальность, Газаль… Но она тебе точно не поможет, если ты кому-нибудь проболтаешься о том, что слышал сегодня. Понял? – Кальцифер жестом подозвал лысого мужчину в костюме. – Это один из моих любимых и верных. Я его назначил любимым и верным. Он будет с тобой. Его глаза – мои глаза. Ясно?

Газаль спрятал усмешку и кивнул. Как же была глубока нора проблем этого юнца… По одному только виду ангел был старше него лет на двадцать. Ангел испытывал и трепет, и умиление. Цветочек отрастил себе ядовитые шипы. Колет без разбору за всех своих сорванных братьев. Пытается делать вид, что нет прекрасных бархатистых лепесточков. И охранника приставил, похожего на Йенса. Интересно, с кем мальчишка утоляет свою печаль чаще – с ним или с Райвасом?

Насаживается на член этого самозванца и плачет, и говорит, как любит и скучает, но понимает, что это вернёт его обратно в подчинение. А этот истукан смотрит, не понимает, а потом привыкает, даже гладит иногда по голове, будто испытывает то же самое. Глухая стена, в которую сколько ни бейся, ответа не последует. Может, это устраивает демона? Кальцифер тянет за поводок, кончает, и воображение рисует яркую картинку, где присутствует неистовый, нежный и умелый Йенс. Немногие способны отказаться от сокровенного ради достижения чего-то, по их мнению, великого. Кальцифер смог наступить себе на горло, заткнуть сердце ножом и пойти вперёд, равняться на тех, кто пытался уровнять его. Плача на члене самозванца. А потом поднимается, как ни в чём не бывало, и несёт собственную справедливость, считая насилие прекрасным мечом в битве.

Для Газаля всё выглядело жалко и нелепо, но он подчинялся, поскольку ни толпе демонов, ни чарам суккуба ничего не мог противопоставить, кроме хитрости. В конце концов, состояние вне человеческого мира с неба не падает.

========== Ментол. ==========

Уже давно Люциан и Молох жили вместе. Первый был рад избавиться от необходимости перебираться в верхний мир каждый раз, когда надо переночевать. Второму же стало приятно, когда дом немного оживился. Восьмой круг – место недешёвое. Многие рвутся в центр, но Молоху было достаточно укромного места на берегу холодного моря. В силу этого в поместье всегда тихо и очень светло. Когда приходит время сна, просто задвигаются толстые чёрные занавески. Время определяется только по часам.

Дворецкая, старая цыганка по внешности, никак не реагировала на происходящее. В основном она играла в карты с приходящими коммивояжерами. Так они задерживались на неопределённый срок и могли сутками жить в амбаре. Молох о них не подозревал, но когда находил – сворачивал шею как шпионам. Дворецкая тогда угрюмо вздыхала и от скуки тасовала колоду, глядя на падающий снег. Она думала о чём-то своём, когда хозяин не приказывал накрыть на стол, постирать или приготовить что-то. Просил редко, поэтому дворецкая не жаловалась на больше количество обязанностей. Одна – неторопливо везла телегу скромного хозяйства.

И сейчас она была где-то внизу, пока Люциан и Молох сидели на кухне. Генерал посматривал на мужчину немного обиженно и не мог сидеть смирно – постоянно ёрзал. Молох отвечал на взгляды усмешками и делал вид, что пьёт кофе. Он растягивал его, пил медленно, чтобы прятать довольную ухмылку.

– Не могу поверить, что тебе в голову пришла мысль о ментоловой смазке, – выпалил Люциан, сердито поставив кружку на стол.

– Ты просил смазку – я взял её, – пожал плечами главнокомандующий.

– Но не ментоловую же! – всплеснул руками Моргенштерн. – Ты бы сам попробовал, каково это. Как будто я курил ментоловую сигарету прямо задницей.

Молох хмыкнул. Обиженный Люциан выглядел забавно. Раньше они не ссорились, поэтому главком не подозревал, как потешно смотрится его избранник.

– В каком-то смысле я попробовал, – главком сделал медленный глоток. – Знаешь, неплохо. По-моему, даже хорошо повышает чувствительность.

– Но мне-то это зачем?! – Люциан немного повысил голос и хлопнул ладонью по столу. – Ты думаешь, я тебя не почувствую что ли?! Да каждый раз как до гортани!

Главнокомандующий посчитал это за комплимент, но посмотрел на Моргенштерна сдержанно, чтобы обуять его злость. Помолчал несколько секунд, давая Люциану возможность осмыслить сказанное и остыть. Генерал сердито сопел.

– Я же тебя нормально попросил, – вздохнул Люциан. – На худой конец мог бы презервативы взять: там смазка тоже есть.

Молох покачал головой с таким видом, будто это было дело принципа.

– Думай, что хочешь, но трахать тебя через эту хирургическую перчатку, называемую «презервативом» я не буду. Ты бы мне ещё шарик воздушный предложил.

Моргенштерн сложил пальцы в замок и положил на них голову. Помолчал.

– Тебе просто нравится сознавать, что мне больно.

Молох оскалился. Люциан понял, что это не тот аргумент, который стоило бы применить. Моргенштерн выпрямился, попытался взять себя в руки.

– Презерватив – это эротично. Это же прямой сигнал о сексе. Разве тебя не возбудило бы, приди я в твой кабинет с презервативом в зубах? – генерал подпёр голову рукой и улыбнулся.

Молох поднял брови, посмотрев на него, как на дурака.

– Ты думаешь, меня заводит кусок резины? Чёрта с два, – последнее главнокомандующий произнёс уже с сигаретой в зубах, когда щёлкнула зажигалка и вверх взметнулась ленточка дымка; он затянулся. – Я не люблю прогресс: он отдаляет. Как и презерватив. Если бы я хотел трахнуть что-то резиновое, то моя история сложилась бы по-другому. Не я не хочу трахать резину. Я хочу тебя, – Молох стряхнул пепел с сигареты в блюдце и красноречиво посмотрел на генерала. – Считай меня консерватором, которому нравится чувствовать пальцами и членом тебя, а не латекс. Меня не возбудит процесс натягивания этой штуки. Меня возбудит твоя реакция.

Люциана бросило в краску, но он не стал отводить взгляда. Почувствовал себя жертвой под тяжёлым взглядом хищника. Отвести взгляд – дать слабину.

– Ну, хорошо, допустим, но…

– Ты прощал мне всё, так почему именно ментоловая смазка тебе не понравилась? – хмыкнул Молох.

– Потому что это, мать твою, ужасно, – недовольно произнёс Люциан. – В следующий раз я сам об этом позабочусь. Ты этого хотел?

– Чтобы ты сам достал её, раздвинул ноги и помазал свою дырочку? Возможно, – произнёс полушёпотом Молох и прищурил глаза – они заблестели.

– Ещё чего, – возмутился Люциан. – Может, мне ещё деньги тебе на утро оставить?

– Жаль обирать такого бедняжку, – посмеялся главнокомандующий.

– Я просто хотел сделать наш секс более… приятным и лёгким, – вздохнул Моргенштерн.

Молох затянулся и оставил бычок тлеть в пепельнице.

– Ох, принцесса… – он хмыкнул. – Думаешь, мне сложно поплевать на пальцы? Или кончить на твою дивную задницу?

Люциан уткнулся лицом в ладони.

– Ты сейчас специально всё так проговариваешь, да?

– Я лишь отвечаю на вопрос, – как ни в чём не бывало продолжил главнокомандующий. – Если хочешь почаще использовать смазку, то носи с собой. Потому что я с такой штукой себя точно уважать перестану.

– Да ну? – хмыкнул Люциан. – И ты не будешь опасаться, что твой черёд подойдёт только к концу тюбика?

– Тогда твоя боль будет заслуженной, – холодно произнёс Молох. – Хорошо, в следующий раз я об этом позабочусь. И ты дождёшься, я на твою жопу замок кодовый поставлю.

– Чтобы привлекать к ней всяких хакеров, да? – промурлыкал Люциан и пальцами погладил Молоха по ладони.

– Я уже говорил тебе, что будет, если поймаю тебя на измене, – Молох убрал руку.

Моргенштерн тихо усмехнулся и поднялся с места. Приблизился к главнокомандующему и коснулся его волос.

– Мо, не собираюсь я ни с кем спать. Я даже повода тебе не давал. Чего ты так переживаешь?

– Я спокоен, – ответил мужчина. – Потому что если что-то случится, я просто сдеру с тебя кожу и сделаю из неё обивку для кресла. Так-то ты точно никуда не денешься.

– Дурак, – хмыкнул Люциан и приблизился к его лицу, легонько дыхнул на губы. – Как будто ты надеешься всё, надеешься, что я дам тебе повод расправиться со мной, а я всё не даю его, веду себя хорошо и даже отлично выгляжу.

– Не надо этих сказок, – улыбнулся Молох. – Ты тот ещё прохвост. Заговариваешь мне зубы, чтобы сохранить свою тушку в целости.

– Ну, конечно, – охотно согласился Моргенштерн. – А всё почему? Для тебя сохраняю, для тебя, чтобы оставалось место для новых шрамов, – и уткнулся в плечо главкома. – А если серьёзно, то ты чёртов параноик, – и сел к мужчине на колени.

Молох охотно придержал его. Он почувствовал запах жёстких волос, пробудивший острое желание завалить Люциана прямо здесь, на столе. И поддался позыву. Генерал охнуть не успел, как оказался на ещё тёплом от кружек столе. Молох больно впился зубами в плечо Люциана – и он вскрикнул от неожиданности. Довольно быстро главнокомандующий задрал майку Моргенштерна и принялся гладить обнажённое, облюбованное им же ночью тело. Засосы были свежие – Люциан вздрагивал от прикосновений к ним.

Главнокомандующий не остановился на достигнутом. Он задрал майку, почти снял её, но потом резко завязал в узел на запястьях. Люциан подёргался и почти перевернулся набок, чтобы уйти страсти, готовой обрушиться в любую секунду, ведь ниже поясницы всё ещё болело.

– Куда пошёл, – рыкнул Молох и укусил демона за мочку уха, когда поймал на полпути к свободе.

– Да не могу я, ещё ничего не зажило, – возмутился Люциан.

– И ты предлагаешь мне взять смазку? – поинтересовался главнокомандующий. – Хорошо, да только вот здесь ничего на неё похожего нет, – и продолжил спускать с генерала нижнее бельё.

– Нет, есть! – выпалил Моргенштерн, раздвигая ноги, чтобы раздевать его было сложнее. – На холодильнике крем стоит. Точно знаю, что стоит.

Молох почувствовал себя побеждённым. И очень удивился.

– Ты его туда поставил что ли?

– Сам появился! – съязвил Люциан, и тут же вздрогнул от резкой боли.

Молох вполне обоснованно и очень больно шлёпнул его по заднице. Задумчиво взял тюбик крема, открыл, понюхал. Хмыкнул, когда нанёс на пальцы ради интереса.

– Здесь, конечно, нет ментола, но если хочешь, то можно попробовать. Разок, – прибавил он тихо.

Главнокомандующий обошёл стол и перевернул Люциана на спину, заставил откинуть голову.

– Что ты…

– Тихо. Сначала заслужи, – жёстко произнёс Молох, после чего его член оказался во рту Моргенштерна. Тот засопротивлялся, но почему-то присмирел, когда скользкие от крема пальцы главнокомандующего коснулись его щеки. Мужчина отставил тюбик в сторону и уперся руками в стол, начав легонько толкаться в рот Люциана. Благодаря такой позе Молох мог с удовольствием наблюдать, как постепенно демон заводится. Главнокомандующий не стал слишком издеваться и пытаться затолкать член полностью – всё-таки ещё только утро.

Люциан прилагал все усилия, чтобы не подавиться. Выгибался в спине, создавая ровную линию внутри, по которой бы скользил член. Легонько раздвинул ноги, одну оставив на полу, а другую – поставив на табуретку. Генерал немного двигал бёдрами. Часто и шумно дышал носом, пусть из-за мошонки это было почти невозможно. Люциан сдвигал голову как можно сильнее назад, чтобы иметь возможность для дыхания.

Молох толкался сильнее, когда видел, как постепенно член Моргенштерна твердеет. Упругий, покачивающийся, он привлекал внимание. Главнокомандующий стискивал зубы и трахал генерала в рот, чувствуя ужасную тягу внизу. Пытался контролировать себя. Нельзя, чтобы игра кончилась так быстро.

Молох отстранился, позволив Люциану любоваться собой. Генерал часто дышал и откашливался, видя перед собой образ воинственного и возбуждённого бога сражений. Чем дольше он смотрел на мужчину, тем сильнее хотел почувствовать его в себе. Тёплые скользкие пальцы Молоха между ног нашли отклик в виде тихого стона Люциана. Бельё оказалось на полу, и генерал смог раздвинуть колени ещё шире. Он прижал руки к груди, чтобы потом ловко поймать Молоха за шею и поцеловать по возможности.

Проникновение получилось быстрым и безболезненным. Люциан содрогнулся только от того, что почувствовал, как запульсировало внизу от прикосновений к простате. Генерал громко и чувственно выдохнул, изменившись в лице. Молох оценивающе хмыкнул, сдерживая дрожь в теле.

«Может быть, отчасти принцесса и права», – подумал главнокомандующий и опустился к Люциану, чтобы заткнуть его жадным поцелуем. Стол покачивался от тихих, ритмичных движений. Генерал членом чувствовал тело Молоха и усиленно тёрся об него, чтобы окончательно забыться. Всем своим видом Моргенштерн говорил: какого чёрта меня ревновать, если всё равно мне ни с кем не будет настолько хорошо, как с тобой. Я бы вечность пролежал с тобой на этом чёртовом столе, чтобы столько же потом ворчать о том, как болит ниже спины.

Молох хлёсткими шлепками по бедру подбадривал Люциана, чтобы тот активнее двигал бёдрами, а сам – прижимался губами к съежившимся соскам и до боли прикусывал и оттягивал их. Вслушивался в рваные вздохи. Люциан закусывал ткань майки, которой ему стянули запястья, и мычал от удовольствия.

Главнокомандующий только в эти моменты отдыхал от навязчивых идей. Люциан с искренним блеском в глазах смотрел на него. Искренне звал и прижимал к себе, и тихо стонал. И нельзя было подделать его смущённого выражения лица, когда Молох выпрямился, жёстко взял его за колени и начал иметь намного быстрее. Заставил генерала тихо и сдавленно скулить. Затрещала ткань майки. Люциан задрожал в оргазме и жарко выкрикнул имя Молоха. Это на время свело главнокомандующего с ума, и его когти оставили на Люциане несколько глубоких ран.

Кровь генерала была для него лучшим из вин.

Они в исступлении любили друг друга, пока в комнату не вошла дворецкая и, не глядя, произнесла скрипучим голосом:

– Хозяин, вы уже час как опаздываете на службу.

Молох бросил в её сторону первое, что попалось под руку, продолжая двигаться в Люциане и внимать его чувственным крикам.

– Хорошо, ещё десять минут. Форма готова, – флегматично произнесла женщина и, подобрав осколки, не спеша вышла. От её реакции зависело, останется ли она в живых после увиденного, поэтому безопаснее всего было никак не реагировать.

Люциан не заметил, что кто-то заходил, а если бы и помнил, то ему бы стало ужасно стыдно смотреть дворецкой в глаза.

========== Оказия 29-3: Опрометчивость. ==========

“My life is yours, and all because

You came into my world with love so softly love”.

***

Очередной военный поход не заставил себя ждать. В этот раз причиной отъезда стала новая волна гражданских восстаний на девятом кругу Ада, поэтому Молох спешно покинул штаб, бегло попрощавшись с Люцианом. Полудемоны-полудикари плохо поддавались кнуту, и потому не оставалось ничего другого, как вынужденное истребление. «Учи кровью», как называл это главнокомандующий.