Текст книги "Вольно, генерал (СИ)"

Автор книги: Надежда Житникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)

***

Люциан ощущал себя счастливым просто оттого, что его никто не бил. Материал одеяла, в которое он завернулся, казался ему волшебно мягким. Таким гладким и тёплым. Демон жмурился от радости и упивался окутывающим его уютом. Каким он был глупцом, когда не замечал всех прелестей обычной жизни. Почему раньше не кутался в одеяло?

Конечно, эпизоды, похожие на встречу с Дымовым, Моргенштерн проживал, но обычно они терялись в памяти.

Чай в чашке был вкусным и сладким. Точно лучше плесневелого сыра. Люциану до конца не верилось, что в доме Молоха он теперь в полной безопасности. Никто не набросится на него, не нанесёт печать и не станет мучить сутки напролёт.

Правда, возникла небольшая проблема: Люциан боялся любых прикосновений. Когда Молох пытался обнять его, демон быстро отстранялся и начинал дёргаться. Главком решил потихоньку приручать генерала, поэтому сидел в ногах кровати и просто касался его ступней рукой.

– Странно, что о выкупе я услышал только от Дымова, – задумчиво произнёс Молох. – И сам этот Дымов… Кому в голову пришло выискивать останки дримхантера и делать из него это металлическое чучело. Ничего. Слайз считает информацию, и я буду ещё ближе к тому, чтобы сделать в их предводителе пару сотен лишних отверстий. Я бы кромсал его, пока не надоест, – и вздохнул, повернувшись к Люциану. – Я понимаю, что ты свободолюбивый, но я не могу теперь отпускать тебя одного. По крайней мере, пока я не поймал контрабандистов за яйца.

– Если это не месть, то я не понимаю что, – Моргенштерн грел руки о кружку и усмехался. – Неужели я теперь такая же важная птица, как и ты?

Молох фыркнул и пальцами показал, насколько демон важен.

– Ты яичко в мире демонов, принцесса, – и засмеялся. – Но не в этом дело. Просто они знают, что я бы именно за это яичко отдал… много.

Люциан смущённо хмыкнул и пальцами ноги погладил главнокомандующего по ладони. Молох оценил этот жест.

– Я видел в гостиной на столе книгу о сексе, – произнёс генерал. – Ни за что не поверю, что она твоя.

– Слайз подбросил, – Молох хмыкнул. – Должен признать, я там приметил много интересного. Но мне нельзя к тебе прикасаться, поэтому ты не узнаешь, что же я почерпнул, – главнокомандующий вдруг стал хитрее и поднял руки, словно его победили.

– Моя сестра ужасно на тебя влияет, ты становишься чёртовым манипулятором, – Люциан смешно поморщился и подобрал ноги, прячась в одеяло. Конечно, ему было интересно.

Главнокомандующий приблизился и положил голову на колени Люциана.

– Теперь я смогу правильно приласкать своего мальчика.

– Да какого хера… – Моргенштерн зарылся в одеяло и завалился набок, прячась от изобретательного главкома. Но тот, ухмыляясь, лёг рядом.

– Я прочёл всё, что касается чувствительных мест, принцесса. Ты у меня теперь, как на ладони. Вечером я планирую наполнить ванну. Присоединяйся. Мне нужно проверить знания на практике, – после этих слов главнокомандующий ушёл, давая Люциану повариться в собственном соку, так сказать. Пометаться по комнате и поразмышлять. Удочка была закинута, оставалось только ждать.

***

Подстрекаемый любопытством, Люциан не до конца, но решился. Демон мялся у двери в ванную, сомневаясь в правильности поступка. Меньше всего ему сейчас хотелось, чтобы Молох мучил его. Но его речи были довольно убедительными. Если командир действительно прочёл ту книгу, может, он не обманывает? И Люциан много потеряет, если не появится.

Впрочем, лёгкий страх мешал молодому мужчине зайти. Молоху быстрее надоело ждать, поэтому дверь распахнулась.

– Хватит, заходи, – демон попытался быть мягким. Кивком головы он поманил Люциана в купальню.

Из выдолбленного в полу бассейна шёл пар. Вода была горячая, пенная, и Люциан сразу представил, как приятно от жара ломило бы косточки. Пару заинтересованных взглядов генерал кинул и на Молоха, стоявшего в одном полотенце.

– Ты первый, – с повелительной интонацией хмыкнул главком, будто генерал в любую минуту мог сбежать.

Моргенштерн покачал головой и отвернулся, чтобы снять полотенце. Как будто Молох там чего-то не видел. Генерал попробовал воду пальцем ноги и в нетерпении закусил губу. Плен ароматного жара ожидал его. Люциан соскользнул в купальню и с наслаждением вздохнул. Немного погодя за ним последовал главнокомандующий, на лбу которого уже выступил пот.

Возникло неловкое молчание, и Молох не дал ему долго продлиться.

– Зря ты снял кольцо, принцесса, – хмуро произнёс он. – Не думай, что оно бесполезное, если я сразу не пришёл. Я слышал, как ты зовёшь меня. Самое ужасное, когда ты слышишь, но ничего не можешь сделать, – в глазах главкома читалось сожаление.

Люциан тепло улыбнулся.

– Дело не в этом, Мо. Просто оно потемнело, и я решил, что почищу его как-нибудь.

Молох любовался генералом, хотя смотреть на него было больно. Следы от избиений прошли не до конца. Люциан выглядел жалким и не таким мужественным, как обычно. Главнокомандующий чувствовал, что демон ушёл в себя, и это спровоцировало влияние Кальцифера. Саднили, похоже, не только физические раны.

– Этот ублюдок говорил тебе что-нибудь неприятное? – осторожно поинтересовался Молох, пальцами вновь касаясь ног Люциана. Тот вздрогнул, а потом кивнул не ему, но самому себе, что – ничего страшного.

– То же, что и все мне говорят, – горько усмехнулся демон. – Что без тебя я ни на что не годная подстилка.

– Если бы это было так, я бы тобой не заинтересовался, – тихо хмыкнул Молох. – Но ты принцесса, это да, – и засмеялся. – Иди ко мне. Я слишком долго тебя не трогал.

– Соскучился? – заправив за ухо прядь волос, прошептал Люциан, надеясь, что и главнокомандующий не расслышит.

Но он клацнул зубами в подтверждение. Главком притянул демона к себе за руку и посадил на колени. Они поцеловались. У Люциана немного закружилась голова от того, как непривычно ведёт себя Молох. Неужели он не был таким уж безответным истуканом и на самом деле что-то понимал? Моргенштерн закрыл глаза, впитывая в себя тепло прикосновений. Ладони мужчины скользили по его плечам вверх и вниз. Так мягко, что Люциан точно бы не поверил, что это делает главнокомандующий.

Генерал закусил губу, когда Молох с поцелуем прижался к его шее. Мужчина стискивал кожу и немного оттягивал, и та словно пульсировала. Тянущее чувство удовольствия пьянило Люциана. Он не сопротивлялся, когда ладонь главнокомандующего проникла между его ног. Произошло не проникновение, которого генерал по привычке ожидал. Молох погладил его по члену. Тело пробила приятная дрожь. Несколько скользящих движений, и Моргенштерн почувствовал, что в паху стало тянуть.

– Неплохое начало, – прошептал Люциан.

– Только начало, – подчеркнул главнокомандующий и влажно поцеловал его. – А теперь ложись на спину.

– Что? – демон будто не ослышался. – Как? – но долго любопытствовать ему не дали.

Молох подсадил Люциана на край купальни и выбрался следом. Распаренный и немного скованный, генерал представлял большой интерес. Главнокомандующий продолжил целовать шею мужчины и поглаживать его между ног. Дальше он не двигался, пока Люциан не обнял его за шею – спонтанный и негласный знак согласия.

Люциан вплёл пальцы в медные волосы Молоха, когда тот коснулся губами одного из сосков. Лицо бросило в жар, и генерал отвернулся. Демон хмыкнул и продолжил, ладонью широко поглаживая внутреннюю сторону бедра мужчины. Молох опускался вниз и сопровождал спуск поцелуями. Колкими, болезненными, но терпимыми – генерал не отстранялся. Моргенштерн втягивал живот, когда мужчина касался его.

Демон ожидал, что Молох поднимется и не станет идти дальше. Вместо этого главком начал вновь поглаживать его член. Люциан заволновался и закрыл глаза.

– Ты… Ты не обязан…

– Замолчи.

Молох языком коснулся головки члена, и послышался тихий стон. Главнокомандующий ухмыльнулся, когда почувствовал, как его партнер вздрогнул. Тот оказался довольно вкусным. Он пососал головку, играя с ней языком, и Люциан громко выдохнул, не зная, за что схватиться.

– Дьявол… – сдавленно прошептал демон и заткнул себе рот ладонью. Он не мог поверить, что главнокомандующий решился на такое. Невозможно. Невозможно! Но ситуация говорила сама за себя. Моргенштерн выгибался в спине и кусал пальцы, сдавленно мыча. По всему телу прошла волна оргазма, когда Молох ввёл в него пару влажных пальцев и начал массировать простату. Генерал задрожал и стал сводить ноги. Казалось, ещё пара движений, и Люциан просто растает. О таких ласках от главнокомандующего демон даже не мечтал.

Молох двигал головой, трахая генерала пальцами. Свободной рукой он крепко держал Люциана за бедро, чтобы тот не выскользнул. Демон чувствовал пальцы любовника в своих волосах и кусался, когда хватка становилась крепкой. Моргенштерн вздрагивал. Поддаваясь пальцам, он начинал двигать бёдрами – и несильно толкаться в рот мужчины. С каждым движением последующий вздох Люциана усиливался. Последним вырвался громкий и протяжный стон, когда у генерала дрожали даже колени. На минуту он перестал понимать, где находится. Перед ним были губы Молоха, в которые он впился в жарком и пошлом поцелуе.

И целая ночь, чтобы всё наверстать.

========== Оказия 25: Дом ==========

Дом – это место, где комфортно и куда хочется возвращаться. Где тебя ждут. Совсем необязательно, чтобы это были кровные родственники. Вот они-то порой могут стать причиной, когда возвращаться не хочется. Нет. Дом – совершенно особенное место с людьми, которые любят тебя, а ты – их. Это твоя крепость, защищающая от суровой и жестокой реальности. Оплот воодушевления. Она не рухнет, когда не станет стен и крыши, ведь дом – это не кирпичное строение с трубой. Как и настоящий секс – не просто механические телодвижения.

Люциан отказывался принимать реальность, потому что был уверен, что спит. Демон так решил, когда осознал, что стоит перед главнокомандующим со стеком в руках. Положение было ужасно неловким и интригующим одновременно. Сложно решиться на какое-то серьёзное действие, поскольку страшно совершить ошибку. Моргенштерна опьянял один вид Молоха, что уж говорить о его готовности к действиям. На столе стояло шампанское, на которое демон периодически обращал внимание. Реальность становилась менее безумной, а он – смелее.

Главнокомандующий стоял на коленях на полу, и с губ его не сходила снисходительная усмешка. Он покачивал головой, когда Люциан от шока или трусости начинал осушать бокалы. На его взгляд, надо было тогда брать текилу. Правда, демон тогда бы ничего в руках не удержал. Молох был в нижнем белье и махровом белом халате, сползшем с плеч. Руки его связаны, потому что он позволил это сделать. Ради того, чтобы испытать Моргенштерна и посмотреть на него, пытающегося быть властным. Пока что Молоху нравилось только то, что Люциан снял галифе и остался в притягательном нижнем белье.

Они находились в доме главнокомандующего, где никто не смел вторгнуться к ним: прислуга была научена горьким опытом. Стояла тишина, прерываемая шипением игристого вина и хмыками Молоха. Он не останавливал его, потому что хотел дождаться результата. Если Люциану необходимо подкрепиться, ну, кто виноват, что он такой трус.

Наконец Молох почувствовал прикосновение к своей щеке. «Неужели?» – саркастично подумал демон. Люциан провёл стеком по лицу мужчины, не отрывая взгляда от его глаз. Зрительного контакта генерал не выдержал и отвёл глаза, почувствовав себя неловко. Да, конечно, он взрослый мужчина, который должен доказать свою мужественность, но…

– Это всё? – с ухмылкой осведомился главнокомандующий.

– Молчи, – отмахнулся Моргенштерн.

Чулки, которые он надел по приказу Молоха, возможно, были даже первой причиной, почему надо было выпить ещё. «Даже Кальцифер себе такого не позволял», – с досадой подумал Люциан, радуясь, что они у Молоха дома, а не где-то ещё.

– Это прозвучало… Очень властно, я поверил, – главком закатил глаза, не в силах сдержать усмешки. – Как же ты со своими дамами развлекался, боюсь спросить?

Моргенштерн коснулся губ Молоха кончиком стека.

– Среди них не было двухметровых командиров Ада, которые могли вышибить мне мозги одним движением глаз.

Главком вздохнул.

– Слушай, принцесса, не вынуждай меня заталкивать твой страх тебе в задницу. Уверен, ты и сама с этим справишься.

Люциан долго ждал возможности, чтобы отплатить за такое обращение к себе. Он ударил мужчину стеком по груди – сильно, остался след. Молох присвистнул, не почувствовав боли.

«Интересно, какой у него порог? Или если ему ногу будут отпиливать, он тоже присвистнет?» – Моргенштерн приложил усилия для следующего удара, на который главнокомандующий отреагировал почти так же, и ему стало немного обидно.

Следующим был шлепок по лицу, немного раззадоривший Молоха.

– Можно было и лучше, но это ведь всё, на что ты способен, – он подался вперёд и носом коснулся живота Люциана. – Как же ты солдатами командуешь? – взгляд снизу заставил генерала поднять голову.

– Я с ними не трахаюсь, – мужчина крепко сжал стек в руках, когда почувствовал горячее дыхание. От него мурашки пробежали по телу.

– Точно? – фыркнул главнокомандующий.

Моргенштерн красноречиво посмотрел на него, и вновь раздался щелчок от удара. Люциан понял, что, возможно, задумка не лишена своей изюминки. Было приятно отплачивать за издёвки. Молох вдохнул запах кожи любовника и немного поддался. Конечно, в его глазах этот генералишка выглядел жалким, но чертовски сексуальным, когда пытался убедить в обратном. Пожалуй, только ради этого стоило позволить связать себя.

Люциан стегал Молоха по спине, когда в комнату вошли.

Это была молоденькая служанка в нарядном белом переднике с подносом в руках. Она явно ошиблась комнатой. Увиденное смутило и обескуражило её. После немой сцены она поняла, во что вляпалась.

– Извините. Прошу, извините, госпо…

Молох не дал ей договорить. Её разорвало на части, когда она вышла в коридор. Демону очень не хотелось пачкать спальню.

– Я сваливаю, – Люциан отбросил стек и поднял руки. Бодрым шагом демон направился прочь, но Молох разорвал верёвку и нагнал генерала. Он схватил мужчину сзади и прижал к двери. Моргенштерн выдохнул, оказавшись лицом к лицу с Молохом.

– Она бы разболтала. Знаю, – улыбнулся генерал.

Молох нахмурился.

– Тогда какого чёрта?

– Ну, ты так брутально разорвал эти верёвки и пошёл за мной… Это явно стоило того, – Люциан подмигнул мужчине. И это возбудило главнокомандующего гораздо больше, чем стеки и верёвки. Моргенштерн и ойкнуть не успел – как оказался под Молохом на широкой мягкой постели.

***

Слайз хмуро рассматривал принесённую ему голову Дымова. Молох изуродовал тело наёмника со всей фантазией. Одного из демонят, принёсших тело, стошнило в раковину. Секретарь покачал головой и вздохнул.

«Неужели я собирал его для этого?» – глазницы, из которых стекала сперма, огорчали его, пожалуй, сильнее всего. Он не был удивлён, поскольку знал своего босса, просто… Грустно, когда самые мрачные прогнозы сбываются.

Слайз положил голову на стол и стал искать очки, чтобы привести голову Дымова в порядок, но в дверь постучали. Ругнувшись про себя, он накрыл находки простынёй и поспешил открывать. Пришла Люциста.

– Сахара не найдётся? – с улыбкой поинтересовалась она, облокачиваясь о дверной проём и заглядывая мужчине за спину.

– Мы в штабе, – мрачно произнёс демон. – Это дурацкий предлог.

Девушка всплеснула руками.

– Раньше ты был веселее! – она всматривалась в задумчивое лицо Слайза. – Что с тобой не так?

– Ничего, – спокойно произнёс он. – Уходи.

– Я знаю твоё «ничего», – она вытащила из-под платья небольшой резной пистолет и направила Слайзу в лицо. – Что ты там говорил про «доверять наполовину» ради всеобщего блага?

– Да, тело Дымова у меня, но это ничего не значит, – Слайз не поменялся в лице, когда угроза стала ощутимой.

– Следы ведут к тебе! – Люциста взвела курок. – Ты чёртов предатель! Молох доверяет тебе, Люциан доверяет тебе, даже я тебе почти доверилась!

Ящер потёр виски и впустил девушку в кабинет.

– Зайди, и мы поговорим.

– Конечно, здесь ты без труда меня прикончишь, и концы в воду, – недоверчиво хмыкнула Моргенштерн, всё-таки проходя в кабинет, но держа Слайза на мушке.

Секретарь снял с тела Дымова простынь, но Люцисту это не удивило, поскольку ещё в коридоре она видела это кровавое месиво. Правда, к горлу подступал комок, это да. Она встала спиной к стене, не отрывая взгляда от ящера.

– Ты так и будешь стоять? Как хочешь, – равнодушно отозвался Слайз. – Но я бы порекомендовал присесть.

– И так прекрасно, – хмыкнула девушка. – Начинай оправдываться.

– Дымова действительно собрал я. Не спрашивай, как мне это удалось, я сам до сих пор до конца в это не могу поверить, – он подошёл к воняющей раковине и сполоснул её, чтобы вымыть голову Дымова. – Важен результат. Я забрал останки дримхантера, поскольку для Молоха они ценности не представляли. Я знал, что он хочет поймать контрабандистов, поэтому собрал наёмника и поместил на подпольную биржу труда, так сказать. Для первого раза получилось неплохо, – Слайз открыл Дымову рот и стал вычищать и оттуда всякий мусор. – Они клюнули на его боевые навыки. Мне удалось внедрить его. Так я узнал, что там же работает мой друг Райвас, с которым тебе удосужилось познакомиться. Обаятельный малый, не правда ли? – Люциста смущенно фыркнула. – Я знаю, где они находятся, чем они торгуют, но как только Молох узнает, он там всех убьёт.

– Но какого дьявола в это впутался мой брат? – девушка убрала пистолет, но взяла со стола нож и стала приближаться к Слайзу.

– Ты мне не поверишь. Я не знаю, – деловито отозвался ящер, просматривая ушные отверстия в голове. – Возможно, остались какие-то воспоминания или вроде того. Как дежавю, только с желанием прикончить кого-нибудь.

– Это не отменяет твоей вины, – настояла на своём девушка. – Если бы ты не собрал этот кусок дерьма, ничего бы не произошло.

Слайз отложил голову Дымова и повернулся к Люцисте, глядя сверху вниз с пренебрежением.

– К твоему сведению, никто не погиб. Даже если бы Люциан умер, Молох бы, конечно, разозлился, однако нашёл бы способ вернуть его к жизни. Если бы я не собрал «этот кусок дерьма», я бы не вышел на след этих аферистов и не нашёл друга. Я понимаю, что обязан служить Молоху верой и правдой, но это не должно становиться поперёк моих интересов.

– Меркантильный ублюдок, – прошипела Люциста и не удержалась, чтобы не наградить победителя пощёчиной.

Слайз отреагировал на это философски, не настроенный крушить свой кабинет, и обошёл Моргенштерн, чтобы заняться телом.

– Я буду тебе должен, если ты не расскажешь об этом боссу, – произнёс ящер, укладывая тело Дымова на стол. А затем и его выпавшие внутренности.

– Чтобы потом сгинуть вместе с тобой? – с презрением фыркнула девушка. – Ты мразь. Хотя предложение, конечно, выгодное… Было бы глупо отказываться от возможности сделать должником такого серого кардинала, как ты.

Ящер улыбнулся посеянному в Моргенштерн сомнению.

– Никто не погиб и всё закончилось благополучно. По сути, я невиновен. Я не врал Молоху, когда молчал на вопрос о том, где находятся контрабандисты. Дымов сошёл с ума не по моей вине. Я никого не предавал, а лишь занимался разведкой. Хотя для других, конечно, это выглядит как двойная игра.

Люциста горько усмехнулась, поскольку предложение долга было очень выгодным, и сопротивляться ему было очень сложно. В мире преступников такой союзник – как альянс с божьим сыном.

– Почему ты такой эгоист?

– Честно? – Слайз повернулся, отвлёкшись от зашивания тела Дымова. – Я ненавижу всё, что отдалённо напоминает человека. Можно сказать, я расист. Вы все выглядите, как люди, и я отношусь к вам соответственно. Жалкие щёголи, неспособные принять свою настоящую природу. Прячетесь в эти кожаные мешки, хотя на самом деле нет ничего лучше, чем быть честным с собой. Если вы лжёте сами себе, почему я должен быть честным?

Люциста со злостью сжимала нож в руке. Желание исполосовать этого идиота теплилось в груди всё сильнее, но она хотела приберечь козырь в рукаве, чтобы однажды отплатить за «кожаный мешок».

– Хорошо, твоя взяла. Я ничего не расскажу Молоху. Ты мой должник, Слайз, – она разрезала запястье. Так же сделал и секретарь. Они заключили кровавый договор.

Моргенштерн вышла из кабинета Слайза с острой охотой кого-нибудь избить. Её жертвой стал стоящий в коридоре бюст Люцифера, которому она со злости отколола нос ударом кулака. Было больно, но уже не так досадно.

========== Оказия 26: День Валентайна. ==========

Однажды Мир усомнился в могуществе Молоха.

Пришло время вернуться домой на треснувшем щите. Плач Пенелопы по поверженному Одиссею должен стать безутешным. Бессердечная Фортуна улыбалась желчному Морфею.

Эпоха близилась к концу.

Вокруг бескрайнее белое поле, ветер бьёт в глаза. Невозможно сказать, скоро ли кончится буран и будет ли ему вообще конец. Снежинки крошечными лезвиями рассекают лицо. Приходится щурить глаза. Ткань шарфа намокала от дыхания и покрывалась ледяной корочкой с внешней стороны. Когда Люциан поднимал голову, то выдыхал вверх сгусток пара и вбирал морозящий воздух, обжигающий лёгкие. Ноги проваливались в сугробы. Местами можно было увязнуть по пояс. Припорошенные снегом, всюду торчали закоченевшие трупы. Генерал не помнил, как оказался в ледяной смертоносной пустыне. Она наводила на него необъяснимый инфернальный ужас.

Демон думал, что из мира исчез цвет. Когда он почти уверился в этом, то снял перчатку с руки. Нет, слава дьяволу, всё в порядке. Правда, ладонь побелела от невыносимого холода. Люциан едва мог согнуть онемевшие пальцы. Подышав на них, генерал надел промёрзшую перчатку. Он не знал, куда идёт, но верил: поле должно чем-то кончиться.

Всё вокруг превратилось в жуткий музей ледяных фигур. Правда, для этих понадобились детища живой природы. Смерть безвозвратно заточила их в морозные казематы. Вместе с всадниками вмерзали в снег и лошади, пронзённые копьями, с распоротыми брюхами, выпущенными кишками. Всюду тенью змеилась чёрная энергия: демонические существа возвращались в Инферно. Сгустки были ничтожно маленькими и не могли сравниться с огромным потоком тени вдалеке. Черноту было видно даже через плотный буран. Тогда Люциана настигло дурное предчувствие.

Ускорить шаг стоило многих сил, и демон рычал, но продирался через снежные дюны. Ему хотелось как можно быстрее успокоить взбунтовавшуюся интуицию. Как известно, только в высших демонах может быть столько тьмы. Меньше всего Люциан хотел его увидеть.

Это был Геракл, поверженный Аидом. Выдержав множество смертельных испытаний, он внезапно потерял силу и проиграл. Вокруг могучего тела стелились траурные ленты уходящей жизни. Тьма вместе с кровью сочилась из раны на груди. Теперь это не герой – ножны для меча. Король не тот, кто вытащил, но кто вогнал лезвие почти до рукояти. Искаженное гневом лицо застыло во льду. В глазах отражалась равнодушная старая Смерть.

Когда Люциан подошёл к побеждённому, снег прекратился. Показалось распоротое надвое великолепное сиреневое небо с мириадами звезд, блестевших, как россыпь разбитых вдребезги бриллиантов. Оно умирало вместе с Героем.

Весь мир превратился в одну большую похоронную процессию. Слышался звон привязанных к гробу траурных бубенцов.

– Мо… – убито просипел генерал, упав на колени. Время остановилось. Вместе со стрелками разлетевшегося циферблата в уши врезалась притаившаяся вечность. Люциан бы взял и с удовольствием пронзил одной из них Сердце Мира, нагло продолжающее биться назло погибшим.

Молох был прекрасен. Вечность искусно зафиксировала его на операционном столе изголодавшейся смерти. Ей не терпелось превратить его в гниль, нажравшись ещё свежего мяса и напившись ещё обжигающей глотку едкой крови. Чума во время пира. Бубоны выскакивали прямиком на душе. Люциан хотел нахлебаться гноя и последовать за Молохом. Отбить себе билет к Харону ради романтического круиза по Лете. Последнего круиза.

Скорбь стала трещиной в цветущем саде взлелеянной пороками души. Из бездны доносились звуки панихиды, и хотелось падать, падать, падать всё глубже, лететь вниз головой, чтобы обрести покой. Раствориться в червивой могильной земле. Чтобы набат в голове затих, и его бы сменили ангелы с мелодичными голосами. Они гораздо лучше стонов боли и неудержимого горя.

Вместе с Молохом умирала часть мира. Люциан чувствовал себя так, будто судьба медленно сдирала с него кожу. Чем дольше он смотрел на уходящую в Инферно тьму, тем меньше оставалось кожи на теле. Генерал молчал. Грудь пробило насквозь. Казалось, в зиящую на месте сердца дыру можно было легко просунуть руку.

Моргенштерн на свинцовых ногах подошёл к поверженному демону и вытащил меч. Он обязательно вернёт его владельцу. И блеск лезвия – последнее, что будет даровано врагу. Его ослепит сияющая красота неизбежной гибели. Горькую судьбу подсластит месть.

Люциан с любовью обнял Молоха. Улыбнулся. Закричал, что было сил. Боль взлетела ввысь, окрылённая отчаянным воплем. Генерал любил каждый кусочек мёртвого льда.

Он с удовольствием превратит мир в пепел.

***

Люциан проснулся в поту от сильной тряски. Не понимая, где находится, он начал пихаться и что-то ворчать. Упирался в чью-то твёрдую грудь. Этот кто-то хмыкнул и заломил ему руки, подмяв под себя.

– Спокойно, жеребец, спокойно, – затараторил Молох, что есть сил сдерживая Люциана. – Что на тебя нашло?

Голос главнокомандующего стал глотком воздуха на дне океанической впадины, полной злых чудовищ. Люциан уткнулся в подушку и нервно рассмеялся – и так резко повернулся, что Молох опешил.

– Когда я уходил на кухню, ты был спокоен. Что, черт побери, произошло за эти полчаса? Ты так стонал, что я подумал: тебя убивают, – проворчал главнокомандующий. Генерал бросился на него и уткнулся носом в волосы. Он был живым. Восхитительно горячим.

Люциан не очень любил день всех влюблённых, поскольку в канун праздника Кровавый Валентайн устраивал парам испытания, реализуя их глубинные страхи. Сон – мизер из того, что могло приключиться. По легенде Валентайн воссоединился со своей половинкой лишь после того, как одолел все ужасы. Эта участь постигла его после ссоры с Сатаной, проклявшего его. Кровавый Валентайн стал отвратительным чудовищем, преследующим многих в кошмарах. Благодаря нему расторгались слабые союзы. Демоны редко заключали брак, поэтому радовались дню Кровавого Валентайна и просто дарили друг другу символические подарки. Но вот для Люциана это стало неприятной неожиданностью. Его до сих пор трясло.

– Ты… Ты… Тоже видел?…

– Не спрашивай, – покачал головой Молох. Он хмурился: что-то утаивал. Ему казалось разумным умолчать, что как раз на кухне его настиг Кровавый Валентайн.

Образ Люциана, изменяющего ему с целой группой любовников, до сих пор жил в голове. Главнокомандующий помнил мерзкий вкус предательства. Голыми руками он расправился с каждым, оставив Моргенштерна на десерт. Раскрасил все стены в дивный красный цвет, не пожалев материала. Создал рельеф из плоти и внутренностей, как талантливый архитектор, отдающийся картине. Он расписывал комнату в цвет агонии под музыку диких криков, оглушённый праведным гневом. С любовью разрывал каждую жилку, каждую ничтожную венку. Молох не сразу понял, что это наваждение, и принял театр за чистую монету.

– Не бойся, – твердил он дрожащему видению. – Я буду жестоко убивать всех твоих любовников прямо перед тобой, но… Лишить жизни тебя я не смогу. Не сейчас. Может, даже через сотню лет не смогу, – бормотал Молох низким голосом, задыхаясь от гнева и обиды. Вид заиметого, но не им Моргенштерна ослеплял, обескураживал, погружал в отчаяние. Главнокомандующий изнемогал от каждой секунды, которую не мог потратить на возмездие.

Мысль, что его норовистый и наглый Люциан – не его, убивала страшным ядом. Это выбивало из-под ног землю. Это невозможно. Невозможно. Слишком долго он привязывал к себе прекрасного молодого мужчину. Захватывал крепость день за днём, основательно и старательно, наслаждаясь каждым сантиметром присвоенной территории. Дорожил не только тронными залами, слепящими позолотой, но отхожими местами, отвращающими тупое большинство. Любил шероховатость стен и звон цепей узников по ночам. Усмехался наигранной пышности балов. И упивался сладостью вина на губах свергнутого монарха.

И мысль о том, что в одно мгновение заговор мог лишить его этой власти, сводила с ума. Нет, он неспособен сжечь Москву, чтобы та принадлежала только ему. Слишком красивы соборы, слишком приятны тёмные улочки.

Конечно, умирало доверие. Раз и навсегда. Главком никогда не прощал. Он бы никогда не смог относиться к Люциану, как раньше. Измена была топором, срубившим голову последнему ребёнку. Последний гвоздь в душистый дубовый гроб, чтобы навсегда лечь спокойно. Наслаждаться кровью, дурманящим железным ароматом, и не размышлять о том, что правильно. Больше никогда. И визиты на могилу израненной души считались бы дурным тоном.

Сейчас всё иначе. Люциан сидел перед ним. Искал утешения. Искал не у кого-то, а именно у него. Обнимал, вдыхал запах, нащупывал реальность, чтобы отцепиться от вонючих щупалец кошмарного сна. И пах Моргенштерн только им. Засосы на залюбленной шее только его.

Молох всматривался в мутные глаза генерала и гладил его по щекам. Это успокаивало Люциана – постепенно он начал улыбаться.

– Как же я ненавижу этот чёртов день Кровавого Валентайна.

Молох усмехнулся и тут же поцеловал его. Мало кто знал истинную суть праздника.

Предпочитали иллюзию. Что за ерунда: выражать свою любовь всего раз в году? Если бы в мире демонов день всех влюблённых проходил, как у людей, то у Молоха и Люциана праздник был бы каждую встречу. Каждую секунду, когда они смотрят друг другу в глаза. Или когда Молох считает количество кровоподтёков от кнута на спине Моргенштерна. Или количество минут до времени, когда можно вновь заставить его умирать от боли. Или наслаждения.

Главнокомандующий чувствовал сильный эмоциональный подъем, но не знал, как его выразить. Так чувствует себя золотая клетка, боящаяся опустеть. Однажды птичка выпорхнет, и ничего не останется. Все чувства концентрировались в одном слове, перетертом много раз теми, кто забыл его истинное значение. Они забыли, что это слово не употребляется в рыночных отношениях, которые сейчас называются личными. В обществе его вообще не произносят, настолько оно интимное. Если оно вертится на языке, ты навеки проклят самым сладким и убийственным проклятием.

Молох прошептал это слово, и Люциан почувствовал, как заветный набор звуков пронзил сердце. Приторный яд попал в кровь и отравил голову. Сердце забилось быстрее, чтобы отрава попала в каждую клетку.