Текст книги "Мгновение длиною в бездну. Рождение Топаз. Книга 1"
Автор книги: Надежда Башлакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)
Кий резко развернулся и направился к своему столу, оставив хозяина с раскрытым ртом и трясущимися коленками. Ох, не любит магов народ, ох, как не любит, впрочем, как и всех, кто выходит за рамки обыденного, повседневного и понятного, выделяясь тем самым из общей массы людей. Не любит, и боится.
– Навёл ты на него страху.– Хмыкнула Топаз.
– Да, что там, было бы что наводить, при одном только грозном взгляде, сразу штаны испачкал.– Кий устало спрятал лицо в ладонях.
Топаз положила ладонь ему на плечо.
– Всё в порядке.– Кий накрыл её своей и вымученно улыбнулся.
Девушка, в замызганном фартуке, с небрежным видом поставила на стол перед ними поднос, на котором находилась еда для людей и блюдечко молока для Кровопийцы.
– Приятного аппетита, господа.– Проворковала она и, виляя полными бёдрами, что не скроешь не под какими одеждами, удалилась.
Кий проводил оные долгим исследовательским взглядом, и с осторожностью попробовал стоявшие перед ним блюда, каждое по чуть-чуть. Взгляд Топаз, наблюдавшей за ним в этот момент, он даже не заметил.
– Алгорн хотел ему отомстить, интересно, чтобы он ему сделал?– Задумчиво вопросила Топаз, без аппетита крутя за косточку куриную ляжку и осматривая её со всех сторон. Аппетит не проснулся даже при таком соблазне и, всё обдумав, она завернула её в чистый платок и упрятала в сумку.
– Не жнаю штобы жделал наш почивший длуг, но я отшуда тошно пвоста так не уду.– Произнёс лекарь с набитым ртом, в отличие от Топаз, аппетит у него был отменный, оттого он и с лёгкой завистью проводил упрятанный в сумку окорок.
– И что мы сделаем?– Азартно произнесла девушка, слегка к нему нагнувшись.
– А пъи чём тут и? Я ам всё шделаю. Гмм. Ты просто наблюдай.– Закончил он, проглотив.
– Хорошо,– не стала спорить Топаз.– А что сделаешь ты?
– Отплачу ему той же монетой, но ровно на три дня. К счастью или сожалению, его клиенты на этот период будут подвержены тому же заболеванию, что и мы когда-то.
– Что, в кусты гонять, что ли будут?– Поинтересовалась Топаз, наблюдая, как Кий справился и с её порцией.
– Можно и так сказать,– произнёс он, только доев.– Так теперь, кажется, всё доели. Кровопийца там молоко своё допил?
Девушка заглянула под стол со своей стороны.
– Допил. А что это распространяется и на нас тоже и на наших животных?– С любопытством спросила она.
– Да, потому давай, скорее, доедай своё яблоко.
Топаз усиленно зашевелила челюстями, догрызая оставшуюся половинку, посмаковать его времени совсем не оставалось. Огрызок она ловко вышвырнула в окно.
Отставив пустые тарелки в сторону, Кий опустил руки под стол, чтобы их никто не мог увидеть и стал выкручивать какие-то пасы, едва шевеля губами, при этом он мило улыбался и смотрел в глаза Топаз, словно вёл с ней обычную беседу. Та чуть не прыснула от смеха. Покончив со своими махинациями, Кий выпрямился, откинулся на стенку, положил руку на стол и стал чего-то ожидать, отбивая пальцами дробь на неровной деревянной поверхности. Топаз мыслей его читать не умела, но так как ей ничего толком не объяснили, просто последовала примеру друга.
Вначале вроде бы ничего не изменилось, но минуты через три по залу прошлось какое-то всеобщее оживление. Кто-то сразу же поднялся и выскочил во двор, облагородить местные кусты, кто-то продолжал неспешную беседу, массируя оживший вдруг живот. По всему помещению прокатилась волна неспокойного урчания животов и других не более благовидных звуков.
– Кий, пошли отсюда.– Пробормотала Топаз, усиленно зажимая нос.
– Да, похоже, воздух здесь испорчен окончательно.– Кий тоже старался не дышать.
Завсегдатаи и просто проезжий люд с явным не понимание осматривались по сторонам и с нескрываемым подозрением поглядывали друг на друга.
– Нам пора, Топаз, давай быстрее.
– Может прокричать что-то типа, с нами тоже было нечто подобное, когда мы откушали у него в прошлый раз, для пущей убедительности.– Предложила Топаз, подхватывая с пола кота.
– А, ничего, сами до этого дойдут.– Кий бросил на стол монету равную цене скушанной ими пищи.– Хозяину за убыток.– Улыбнувшись, буркнул он.
– Знаешь, я уже и сама начинаю тебя побаиваться.– Призналась Топаз.
– Почему это?– Опешил лекарь.
– Потому что видела тебя всегда только добрым, а теперь знаю, что ты можешь и мстить.
– Какие глупости, Топаз, я ведь мщу за друзей, а не друзьям, а ты мой друг и на данный момент самый близкий.– Он взял её за руку.– Пошли.
Проходя мимо опешившего корчмаря, что с полным непониманием взирал на своих разом приболевших клиентов, попеременно с подозрением поглядывая на не донесённый до места поднос в своих руках, Кий не удержался.
– Будешь знать, как клиентам наговорённые травки в жратву подсыпать, засранец. Я-то что, а вот Алгорна запомни.
Хозяин сего заведения вдруг бешено взревел. Да него, кажется, дошло, кто стал виновником свершившегося несчастья.
– Колдун. Это всё он..., это всё они.– Выкрикнул похрабревший разом корчмарь, тыча в них скрюченным пальцем.
– А теперь уносим ноги.– Прошептал Кий, крепче сжимая ладонь Топаз и увлекая её за собой на улицу.
Скорее веселясь, чем испытывая страх, они, тем не менее, с разбегу запрыгнули в сёдла и, отъехав чуть подальше, не сговариваясь, подняли лошадей на дыбы и помахали на прощание свободными от узды руками.
Люди в гневе грозились и махали руками отнюдь не приветственными жестами, но тут же хватались за животы и на перегонки неслись к придорожным кустам. Некоторые самые рьяные тоже взобрались на лошадей в надежде пригвоздить зарвавшегося колдуна и заставить его вернуть всё на места свои, но размаха для погони у них не предвиделось. Дорогу им неожиданно преградила, не по-доброму перебирающая хвостом, большая пятнистая кошка.
Прыти у погони это несколько поубавило, тем более что кусты при дороге попались уж больно пышные, а зов природы не заставил себя долго ждать, страх же перед хищником только ускорил вполне естественный процесс, так как общеизвестно, от страха это тоже бывает.
Топаз, Кий, а за ними и Гелео, скрылись за горизонтом.
– А невинных людей не жалко?– Полюбопытствовала Топаз.
– Жалко.– Невозмутимо ответил Кий.– Но, что поделаешь? Зато после того, как они ему накостыляют, у этого корчмаря пропадёт всякая охота проезжих людей обижать. А вдруг кто-то помстительнее нас окажется? Да и людская молва возымеет своё. Ну, кто, скажи мне, захочет останавливаться у корчмаря, после принятия пищи у которого, люди три дня не могли отойти дальше десяти метров от придорожных кустов?
– И то верно. Но насколько же это не похоже на тебя, Кий.
Слова те отчего-то больно резанули слух.
– Алгорн бы одобрил.– Обиженно насупился лекарь.
– Да, пожалуй, Алгорн бы одобрил.– Согласилась Топаз.
Дальше они ехали молча.
Остановившись на ночлег, они быстро перекусили, при чём Кий такими жадными глазами пожирал куриную ножку припасённую запасливой Топаз, что девушка не выдержала и отдала её ему всю, целиком. О чём, впоследствии, ни чуть не пожалела.
Они поняли, что что-то не ладное, когда Кий уже во второй или в третий раз побежал в кусты.
– Кий, ты мне спать мешаешь. Не вылась из своих кустов вообще, пожалуйста.– Сонно пробормотала Топаз, натягивая на голову одеяло.
– Хренова ножка, стала мне уже поперёк горла.– Пожаловался лекарь.
– А мне кажется поперек, но несколько другого места, что находится в противоположной стороне от горла.– Послышался голос из-под одеяла.
– Смеёшься, да?
– Нет. Просто радуюсь, что я натура не жадная и соизволила не просто с тобой поделиться, а полностью уступила сиё произведение кулинарного искусства. А то бы с окрестными кустами ты знакомился поближе не в полном одиночестве, а в моём сопровождение.– Лениво ответила Топаз.
– Я был бы не против, чтобы ты составила мне компанию.– Мстительно заявил лекарь.
– Обойдёшься, я спать хочу.... Твою мать, Кий. Твои шуточки?– Топаз поспешно выбралась из-под одеяла, и направился в противоположный, от выбранного Кием, маршрут.
– Кий, ещё одна такая выходка и я за себя не ручаюсь.– Злая, растрёпанная и замёрзшая, Топаз вернулась, вытянувшись в струнку и со сжатыми от злобы кулаками.
– Но я здесь действительно не при чём.– Совершенно искренне пожал плечами Кий, вот только верилось почему-то ему с трудом.
Топаз вновь забралась под одеяло.
– Ты же сам это всё наколдовал, возьми и расколдуй.– Посоветовала девушка, вновь погружаясь в блаженно-лакомую дрёму.
– Думаешь, не пробовал?– Тяжко вздохнул лекарь.– Но видно курочка и правда была приготовлена не совсем по правилам или умерла своей смертью от старости или болезни. И второе более вероятно, так как особой жёсткости я в ней не наблюдаю. Так что моё колдовство тут бессильно.
– Ага,– поддакнула Топаз,– всё что могло, оно уже сделало несколько часов назад.
Топаз упорно верила, что дело здесь было не в самой курице, а точнее даже не в её приготовлении, а в том, что Кий просто никак не мог расколдовать, самим же наколдованное и в этом ему было стыдно признаться.
– Будем надеяться, что завтрашний день пройдёт для меня более спокойно.– Примирительно произнёс лекарь.
– Видно боги не одобряют месть.– Предположила Топаз.
– Смотря какие.– Протянул Кий в ответ.
– Те, в которых веруем мы.
В дружественную им деревню, где не очень давно и не очень недавно Кий с помощью Топаз принимал роды, они въехали ещё утром и не думали там особо задерживаться, так, отобедать и в путь. Но не тут-то было. Благодарные папаша и дед трёхмесячной Кийяночки, вновь устроили праздник в честь желанных гостей. И, как водится в словенском народе, без грандиозной попойки и её неизменного спутника похмелье не обошлось.
– Где та сволочь чернявая, что с вами прошлый раз была?– Спросил рыжеволосый молодой кузнец, подсев за стол к Кию и Топаз.– Гадина та бесчестная, что только и может, что чужих невест бесчестить, да брюхатить?
– Погиб в не равном бою.– Тихо произнёс Кий, косясь на Топаз.
– Спасая мне жизнь.– Так же тихо добавила девушка.
Рыжий внимательно посмотрел на одного собеседника, потом на вторую, не шутят ли? Нет, видно не шутили.
Он грозно стукнул пудовым кулаком по длинному столу, чем привлёк внимание половины сидящих рядом селян.
– Эх, жалко парня. Бедняга, такой ведь молодой был и, главное, не кому же зла не желал. И погиб, как герой, обороняя честь дамы.– Он даже слезу смахнул.
Топаз и Кий удивлённо переглянулись.
Эх, велик, велик и душевен русский народ. Живи и не переставай ему удивляться.
– Давайте выпьем за героя, стоя.– Предложил вдруг кузнец, поднимаясь.
Домой его, уже потащила престарелая мать и, по-видимому, беспутная невеста, уже успевшая стать женой, с уже заметно выпираемым животиком.
– Да, успел же Алгорн нарожать себе подобных, настругал детишек вволю.– Покачал головой Кий.– И это только те, кого мы знаем.
– А губа у него всё же была не дура.– Тихо произнесла Топаз, провожая взглядом пышнозадую жёнушку кузнеца.
Кий проследил за её взглядом.
– Знаешь, что он мне один раз сказал?
– Что?
– Для постели не красивых женщин не бывает, бывает мало выпивки. А для любви красота имеет далеко не первостепенное значение. Вот и понимай, как знаешь, дура у него была губа или не очень.
– Что-то мне не верится, что это его дословная цитата.– Подозрительно произнесла Топаз.
– Ну, я переделал, совсем немножко.
– Ну-ну, а как это звучало в его исполнение?– Заинтересовано спросила Топаз.
– А может не надо?
– Надо, Кий, надо.
Кий уже и сам недовольный тем, что вообще затеял эту тему, тихо произнёс, смотря в сторонку.
– Как в темноте все кошки серы, так и баб не красивых не бывает, бывает мало выпивки. И вообще бабы не бывают не красивыми, а просто либо старыми, либо молодыми. А если хорошенько подумать, то когда им подол на голову накидываешь, то и хрен разберёшь красивая она там или не очень, старая или молодая. А что до любви, то тут красота вообще не имеет первостепенного значения, так как любить можно одну страшилку, то есть вполне заурядную девицу и не весть за какие качества, а иметь при этом многих красавиц. Что-то в этом духе, может, я где-то и приврал немного.
– Оригинальные мысли были у нашего с тобой товарища, но, с другой стороны, все мы разные и у каждого из нас свои недостатки. Но мы любили его таким, какой он был.– Такая щедрость рассуждений, вообще-то была не свойственна Топаз, и если бы Алгорн был сейчас рядом, то вряд ли бы отделался так легко, но, к нашему величайшему сожалению, рядом его не было, как, впрочем, не будет уже никогда. А это позволяло относиться к некоторым его непристойным деяниям и высказыванием более благосклонно.
Кий кивнул, соглашаясь, он вообще часто во всём соглашался с Топаз, но не потому, что у него не было своего мнения, и он во всём подчинялся ей, просто очень часто, их мнение как раз таки совпадало.
Из разгулявшейся деревни они выбрались только через пару дней, с трещащими головами и переполненными желудками, они старались как можно медленнее ехать в седле.
– Кий, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос.
– Да, давай, задавай.– Лекарь слегка поморщился.
– Что ты на хрен за лекарь такой, что не можешь уничтожить элементарные последствия похмелья и переедания?– Налетела на него Топаз.
– А я могу.– Обиженно вздохнул Кий.
– Так чего же тогда молчишь? Давай, лечи меня.– Она даже слегка выгнулась, выпятив грудь вперёд и расставив руки в разные стороны, давая ему тем самым размах для целебных действий или заклинаний.
– Боюсь, тебе такое лечение не очень-то понравится.
– Почему это?– Опешила девушка, автоматически возвращаясь в исходное положение.
– Потому что предусматривает выворачивание наружу всего того, что тебе мешает изнутри.
– Да, что-то мне как-то, действительно, не очень нравится этот твой метод лечения.
– Я тебе то же самое и говорил.– Пожал плечами Кий.
– Нда.– Топаз что-то уж совсем пригорюнилась.
– Но ты не расстраивайся, помимо столь кардинального лечения, у меня есть ещё кое-какое дельное предложение, которое не предусматривает ни какого применения магии, а только отдых, отдых и ещё раз отдых.– Ободряюще произнёс лекарь.
– Это что ещё такое?– Подозрительно поинтересовалась Топаз.
– Пошли где-нибудь под кустом отдохнём?– Заискивающе заглядывая спутнице в глаза, предложил Кий.– Желательно до завтрашнего утра. Пускай пища хорошенько перевариться, а жирок, где надо, в узелки завяжется.
– Спешу тебя огорчить, знаю из собственного опыта, что коварный жирок имеет привычку завязываться в эти самые узелки отнюдь не там, где следовало бы, так что на него особо не рассчитывай. Проверено временем и женщинами. А вообще-то, предложение дельное, только давай ещё немного подальше от деревни отъедем. А то ещё кто-нибудь из наших деревенский приятелей наткнётся на нас сразу за околицей, неприятность выйдет. Поди, потом, объясни им, почему остаться в деревни мы отказались, а сразу по выезде из деревни с лошадей попадали, да пузами кверху позасыпали. Им то, думаю, тяжело будет понять, что мы пить и жрать больше уже не в состоянии. А у них в деревне как-то не совсем, получается, отдохнуть на пустой желудок. Ещё, чего доброго, обидятся.
– Согласен и полностью тебя поддерживаю.– Вяло кивнул Кий.
Да, наверное, не в одной деревне мира не приветствовался плохой аппетит и худосочные формы, а если учесть, что Киевы и Топазовы формы были максимально приближены к этим самым худосочным, по крайней мере, по деревенским меркам, тогда становится понятно, почему их каждый и пытался подкормить, считая это своей первостепенной задачей. А мужики так ещё и подпоить, особенно практически не пьющего лекаря, что удалось им весьма успешно, после первой же выпитой Кием кружки. Топаз, несмотря на своей практически юный возраст, продержалась немногим дольше своего друга. Но уже через десять минут после принятия крепких горячительных напитков они уже на пару развлекали гостеприимных хозяев весёлыми танцами. Зрители какое-то время ещё хлопали в ладоши, а потом и сами припустились в пляс, присоединяясь к развеселившимся гостям.
Теперь Топаз и Кию было как-то стыдновато припоминать происшедшее с ними за последние два дня, а помимо головной боли и полного желудка имелась ещё одна небольшая проблемка. После всех этих песен и плясок, не привыкшие к таким нагрузкам мышцы болели почище, чем после многочасовых боевых тренировок в храме Отца Неба. (Что поделаешь, в наше жестокое время в храмах не только молятся своим богам, но и учат отстаивать себя и свои верования в бою.) В общем, отдохнуть им сейчас хотелось, как никогда.
Отъехав уже на порядочное расстояние, Топаз остановила лошадь.
– Всё, больше не могу. Разбиваем лагерь, Кий.
– Разбиваем.– Согласился Кий, еле перекидывая ногу через луку седла и грузно оседая на землю.– Топаз, денёк сегодня тёплый, осень выдалась поздняя, ты не против, если за дровишками я ближе к вечеру схожу?
&;nbsp; – Не против.– Девушка так и повалилась на землю, раскинув руки в разные стороны.
Тоже через чур сытые, но, слава богам, трезвые и даже не страдающие похмельем, Гелео и Кровопийца, тут же повалились рядом с ней.
Но так сразу долго поваляться Топаз не пришлось, в конце концов, следовало же ещё и лошадей привязать и одеяло постелить, пока Кий обводил место их стоянки магическим контуром.
Вечером они проснулись от холода, и почти одновременно. Точнее первым проснулся Кий, а так как он спросонья стал беспокойно ворочаться и оглядываться по сторонам, то проснулась и Топаз.
Кровопийца лежал рядом, Гелео ни где не было видно, вероятно, ушла на охоту, лошади глубоко задумавшись, мирно пожёвывали пожухлую осеннюю траву. Магический контур был не тронут, и даже привычных кучек копчёной мошкары по его периметру не наблюдалось. Что поделаешь, осень на дворе, а они её не очень-то любят.
– За дровами надобно сходить.– Потирая глаза, произнёс Кий.
Зевающая и одновременно потягивающаяся Топаз что-то промычала в ответ и согласно кивнула, но из-под одеяла вылезать не стала.
Кий горестно вздохнул (эх, и тяжела же мужская доля!), но, перешагнув защитную черту, отправился-таки за так необходимыми дровами. Прохлада осени не только несколько проредила ряды миниатюрных упырей, но и унесла с собой тепло.
Топаз тоже не стала особо разлёживаться, но всё же минут пять ещё позволила себе понежиться под одеялом, сохранившим ещё какое-то подобие тепла. Но потом и она поднялась, ещё раз сладко потянулась, сбегала по своим женским делам в кустики, и стала проводить ревизию сумок, своей, Киевой, а заодно и Алгорновой, до которой до сих пор руки не доходили, а точнее духу не хватало им до неё дойти. Теперь-то он, наверное, уже не обидится, а вот раньше такой бы разнос ей учинил, если бы застал за таким грязным делом, как ковырянием в его личной сумке.
– Кий, ты только посмотри, сколько нам наши деревенские друзья харчей с собой наложили, неделю на охоту можно не выходить.– Сообщила она лекарю, когда тот вернулся со второй или третьей охапкой дров и принялся разводить костёр.
– А я и раньше-то особо не ходил, вот ещё, безобидных зверюшек жизни лишать.
– Ты-то не ходил, зато мясо пожрать всегда горазд был.– Попрекнула Топаз.
Но Кия, похоже, это не очень-то и смутило.
– Так тогда ж они уже мёртвыми бывают, а чего ж добру зря пропадать.– Пожал он плечами.
– Оригинальная точка зрения.– Разозлилась Топаз.– Как убивать, так это, пожалуйста, Топаз с Алгорном, профессиональные убийцы, а мы такие все белые и пушистые, значит, только пожинаем плоды общего труда. Тунеядец.
– Да ладно тебе, Топаз. Чего завелась? Ну не могу я зверюшек убивать даже ради пищи, другое у меня предназначение. Но всё равно ж, по-моему, я честно, но по-своему, отрабатываю свою долю харчей. Вот сейчас, например.– Он потряс в воздухе гнутой веткой и тут же сломал её о согнутое колено.
– Конечно, по-моему, тоже, ты вполне честно отрабатываешь съеденную тобой еду.– Согласилась вдруг Топаз, затихая.
Кий даже глаза на неё поднял, чтобы увидеть из-за чего она так резко изменила своё мнение, но всё было как обычно, девушка невозмутимо перелаживала что-то из сумки, наводя там порядок, и лекарь, пожав плечами, вернулся к прерванному занятию.
Вскоре костерок уже полыхал во всю свою силу и два человека, в ореоле его прыгающего света, придвинулись поближе к заветному теплу. Гелео тоже к этому времени уже вернулась с честно добытым зайцем и теперь сладко посапывала, оставив свою добычу у ног Топаз и предоставив той самой решать, что с ним делать дальше. Вот Топаз теперь сидела и решала, подцепив косого пока ещё за серую шкурку, которой больше никогда не предстояло стать белой.
– Кий, как думаешь снять с него шкурку, распотрошить и поджарить или отдать Гелео когда проснётся, пускай, сама сожрёт, у нас-то и так харчей две целые суммы?– Спросила она у лекаря.
– Делай что хочешь, только убери сиё зверство от меня, а то меня так и подмывает помочь бедняге.– Поморщился лекарь.
– Ты что некромант?– Удивилась Топаз, перестав разглядывать зайца и уставившись на друга.
– Да боги с тобой, Топаз, какой некромант?– Отмахнулся Кий.– Просто не могу пройти мимо чужого несчастья, человеческого или, вон, заячьего.– Он кивнул в сторону поникшей серой тушки.
– Он же дохлый... уже.– Пожала плечами девушка, снова возвращаясь к лицезрению заячьего тельца.
– Какая разница, мне всё равно его жаль, пока на внешний вид он ещё имеет видимость живого. Брось каку, детка, вон туда, подальше в кусты. Гелео сама с ним потом разберётся, когда увидит, что нас он не заинтересовал.
Топаз отбросила тушку поближе к кустам.
– Ладно, а то ты мне всю охоту перебил его разделывать. Странный ты какой-то, Кий, я тебя иногда не пойму. Нечисть и врагов выкашиваешь как косарь траву на лугу, а зверушку бездумную, как брата родного, жалеешь.
– Как брата, не как брата, но всё равно же жаль. И с чего ты взяла, что они бездумные? Много ли мы о них знаем. Мы люди и так с ними слишком жестоки, должен же найтись и кто-нибудь кто их пожалеет. Как никак живое существо всё ж таки. Да ты и сама, вон какую процедуру каждый раз проходишь, когда дичь убить собираешься.
– Ну, сравнил, ну, мне, конечно, их тоже жалко, но тот обряд он же по Правде лесной обязательный.– Пояснила Топаз.
– Раз ты его выполняешь, а многие другие игнорируют, значит, не обязателен он, а желателен. И ты просто веришь, верой и живёшь.– Высказал своё мнение Кий.
– Верю,– согласилась Топаз,– и жалею, но ведь ты даже с обрядом зверюшку не убьёшь.
– Не то мне богами завещано, подружка, чтобы даже живность, лесную или домашнюю, жизни лишать. Я лекарь и этим всё сказано. Я её лечить должен. А уж если откушать люблю, от другой руки погибшей зверюшкой, так я ведь никого не виню, пока то нужда заставляет, а просто так по прихоти не приветствую и даже осуждаю, вплоть до наказания.
– Ладно,– Топаз легла на спину, заложила руки за голову, а ногу закинула на другую ногу,– хватит нам с тобой пререкаться, лучше будем дружить.
– Лучше будем дружить.– Согласился Кий, подбрасывая в костёр очередную ветку.
– Кий, а как ты оказался с тем лосём, да на той дорожке? Ну, когда мы с тобой впервые встретились.– Поинтересовалась Топаз.– Откуда ты вообще? Ты обо мне знаешь многое, а я о тебе почти нечего. Так, скромненько, зовут Кий, лекарь, отец, ныне покойный кузнец Акрил, назвал так новорождённого сына в надежде выучить из него кузнечных дел мастера, но, вопреки ожиданиям старика, из мальца вырос лекарь, колдун, знахарь, да кто угодно, но вот только не кузнец.
– Он не был стариком, когда умер, скорее даже молодым ещё, полным сил мужчиной.– Позволил себе не согласиться Кий.
– А что произошло?
– Не знаю, то есть, достоверно не знаю. Я тогда вот так же бродил по свету, изничтожая особо навязчивую нечисть и вылечивая страждущих, в общем, проходил практику после учёбы у знахаря. Когда вернулся домой, деревня была разорена. До меня и до этого доходили некоторые слухи, но я думал, что это слухами и обойдётся. Каждый из нас думает, что это что-то плохое произойдёт с кем угодно, но только не с ним. Вот и я так думал, глупец. Когда я вернулся, там камня на камне не осталось, это говорится так, на самом же деле дома наши были из дерева, как и положено славному люду, отдающему дань жизни и природе. Всё сгорело дотла, одно пепелище. Ни домов, ни садов, ни полей, ни людей, ни скотины, ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестёр. Всё что осталось от моей большой дружной семьи, друзей и знакомых, от верного друга пса, которого пришлось привязывать, чтобы не увязался за мной в дорогу, так это огромное поле пепла, сквозь которое уже стала проклёвываться весенняя трава.
– Твоя жизнь тоже отнюдь не сахар.– Тихо произнесла Топаз.
– Да всё ж, наверное, послаще, чем твоя.
Топаз вопросительно взглянула на него.
– У меня остаётся надежда, что кто-то из моих по-прежнему жив.– Пояснил Кий.
– Значит, погибли не все?
– Ну, как тебе сказать? С кем-то из выживших мне поговорить не пришлось, но как сказывают, осталось таки нескольких выживших, взрослых и детей, но и те разбрелись по друзьям, знакомым или просто честным людям, не пожелавшим остаться в стороне от чужой беды. А, знаешь ли, с некоторых пор я начал верить слухам, по крайней мере, с надеждой просто проще жить. Осознание вины за то, что меня не было рядом....– Он посмотрел на раскрытую ладонь и до боли сжал её в кулак.
– Но ты же не виноват.– Возмущённо воскликнула Топаз.
– Я не виноват.– Согласился лекарь.– А кто? Кто тогда виноват? Изверги, что напали на благополучную деревню, в поисках поживы ли? Наслаждения чужими муками ли? Выполняя приказы ли? Или быть может мой отец, что вряд ли выпустил бы молот или меч из рук, предпочтя достойную смерть трусливому бегству, даже ради спасения своей собственной жизни и жизни близких? Мать, что никогда и ни за что на свете не покинула бы отца и не оставила бы его одного? Мой пёс, что, наверное, до последнего рвался с цепи, но так никем и не был услышан? Мои братья-сёстры, старшим из которых было тринадцать и семнадцать лет, а младшие ещё пешком под стол ходили? Нет, Топаз, я, конечно же, понимаю, что я не виноват. Я даже понимаю, что ничего из вышесказанного не знаю точно, это ведь всё мои выдумки, исходя из того, насколько я знал своих родных и близких. Да, с очевидцами я беседы не вёл и тех, кто выжил, не встречал и встречу ли. Но так, действительно, мне легче жить, лелея надежду, что может быть когда-нибудь....– Он замолчал.
Топаз помолчала с ним за компанию, а затем вдруг спросила.
– А когда это всё произошло, Кий?
– Где-то около полугода, то есть я там побывал около полугода тому назад.
Топаз ненадолго задумалась, пожевав губу, и, видимо, что-то просчитывая в голове.
– Кий, а твоя деревня? Она не у нас ли на пути встретиться должна, ближе к храму Отца Неба?
Кий покачал головой.
– Нет, в тех местах, я отродясь не бывал. Моя деревня стоит..., стояла далеко на севере, на самом севере Марионы. А чего ты спросила?
– Мы встретили подобные зверства с Алгорном по пути от храма, но было уже поздно. Мы предали покойников огню, а на утро Мать Земля поглотила кострище, как при тебе поглотила свою жрицу, оставив на его месте курган, вероятно, в память о погибших защитниках.– Поведала Топаз.
– Слышал, такие непотребства повторяются по всей Марионе и не только, редко, но случаются, да и этого уже вполне достаточно.
– Как думаешь, Морана приложила к этому свою когтистую лапу?
– Думаю, без Мораны здесь точно не обошлось.– Кивнул Кий.
– Морана.– Пробормотала Топаз, замолкая, и подумывая о том, что, пожалуй, пора бы уже подыскать более приятную тему для разговора, и она сказала первое, что пришло на ум.– Знаешь, в детстве я так завидовала людям, что были свободны, но даже подумать не могла, что когда-нибудь и сама стану свободной. Я, рабыня, буду лежать, вот так, посреди леса, в обществе свободного же мужчины-друга и двух кошек, различающихся лишь полом и размером. А теперь..., теперь я вольная.
– А как ты вообще стала рабыней?– Полюбопытствовал Кий.
– Рабыней я уже родилась. Мать моя была когда-то вольной, затем, не знаю, правда как, была продана в рабство, а отец был её хозяином. Потом он разорился и продал нас с ней разным хозяевам.
– Так просто продал женщину, что родила ему ребёнка и свою родную дочь?
Топаз улыбнулась.
– Когда у суки забирают щенков, даже уже заметно подросших, она почти всегда беспокоится и тоскливо скулит, а кабель вряд ли знает, какая сука от него понесла, щенилась ли его щенками и сколько их всего в помёте, а если даже и знает, то разве это его заботит? Ты всегда ведь был вольным, Кий.– Это было скорее утверждение, чем вопрос.– Так вот, рабыни часто рожают от своих господ, даже если те имеют законных жён. Порой беременеют, но не рожают, а если даже не беременеют..., в общем, их мнения в этом деле, как и во всех других, особо не спрашивают. Так кому интересно, понесла ли от него очередная рабыня, а если даже и понесла, если даже и родила, если даже дочь у смуглой темноволосой, самой ещё почти девочки рабыни, светлокож и светловолос, да что уж греха таить, является полной копией своего отца, за исключением разве что пола, со сглаженными лишь чертами женского лица? Да для кого это вообще имеет значение? А вот если девочка задержится у хозяина настолько, чтобы достичь своей половой зрелости или даже не достичь, в общем, в будущем привлечёт его внимание статной фигуркой или смазливой мордашкой, разве кто-нибудь посмотрит на то, что она его родная дочь? Она ведь, прежде всего, его рабыня.
– Твой отец..., он....– Тихо проговорил Кий.
Топаз не сразу поняла, что именно он имеет в виду, но, взглянув на его озадаченное лицо, догадалась и улыбнулась.
– Нет, он продал нас с матерью, когда мне было года три-четыре, то есть ещё совсем маленькой крошкой, и не успел, как говорится, приглядеться.
– Ты говорила это с таким знанием дела.
– Потому как встречалась с этим и не раз, не сама, но ведь меня тоже окружали рабы, а того, что не видела я сама, рассказывали вновь купленные. Хозяева, они ведь тоже бывают разными, как и все остальные, всё ж таки какие не какие, а тоже люди.
