Текст книги "Мгновение длиною в бездну. Рождение Топаз. Книга 1"
Автор книги: Надежда Башлакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)
Хозяйка как раз проезжала мимо и голова её, повернувшись, встретила умоляющий взгляд голубых глаз. На секунду ей даже показалось, что перед ней была та маленькая трёхлетняя девочка, что плакала и тянула руки к своей уводимой матери. И только спустя короткое мгновение наваждение спало с её глаз, и перед ней вновь предстала одиннадцатилетняя девчонка, её старая игрушка, давно наскучившая и надоевшая, которая в будущем к тому же ещё и могла составить ей, высокородной госпоже, некоторую конкуренцию. Хотя какую конкуренцию могла составить безродная раба даме голубых кровей?
Воевода многозначительно взглянул на свою госпожу. Что стоило ей, госпоже, дать сейчас приказ воеводе и ещё одна рука потерялась бы, отделившись от своего законного владельца? Но госпожа лишь снова покачала головой и, высоко подняв голову, сама ещё до конца не понимая, правильно ли она поступила, проследовала мимо. Но видение плачущей девчушки, что продолжала бежать за своей хозяйкой, несмотря ни на что, словно прирученный с детства щенок и не ведающий в жизни иного хозяина, а затем предано взиравшей на удаляющуюся госпожу, что бросила её, глупую и невинную, в руках ухмыляющегося разбойника, будет преследовать её до конца её дней. А Матерь Земля никогда не оставлявшая своё детище в обиде, так и не воздаст ей должного женщине плодородия, оставив её женское начало бесплодным. Недолго ещё Девочкина госпожа будет жить на белом свете после своего предательства. Мужу родит незаконного сына безродная рабыня со светлыми волосами, но не небесно-голубыми глазами, а она сама вскоре умрёт от подхваченной лихорадки, вымаливая ссохшимися губами прощения у той, что была когда-то её детской игрушкой, а потом, став не нужной, была выброшена за порог. Старая нянька, не выдержав горя, скончается вслед за госпожой, так и не почувствовав своей вины и угрызений совести, и лишь кляня на чём свет стоит бывшую молодую рабыню, которая, вероятнее всего, навела смертельную порчу на её бедную хрупкую госпожу. Но всё это будет ещё не скоро, где-то лет через пять, десять, а может и позже. А пока же....
Девочка сквозь слёзы и туман наблюдала, как её хозяйка, вместе со своим маленьким отрядом, нетронутыми покидают поле разгоревшейся битвы. Прошло мгновение, и только тогда Девочка поняла, что спасения больше не от кого ждать и чуда не произойдёт. Хозяйка, на которую так привыкла полагаться молодая рабыня, не вернётся, а значит надо самой как-то выпутываться из создавшегося положения. Только тут она осознала, что всё это время спокойно висела, обхваченная грубыми руками, пока её тащили не известно куда, и не известно с какими намерениями. Она уже что-то начинала различать в значительно посветлевшем лесу. Вокруг начали проплывать знакомые лица воинов госпожи со вспоротыми животами и разбитыми головами. Чуть поодаль она заметила знакомую рабыню не давно купленную господами на невольничьем рынке, специально для молодой госпожи. Женщина эта, говорили, умеет чудесно вышивать, но свои навыки она так и не успела продемонстрировать другим рабыням, как никогда теперь уже не успеет и впредь. Поскольку теперь она лежала с широко открытыми глазами и перекошенным от боли и страха лицом, шея была изогнута под невообразимым неестественным углом. Подол платья задран, открывая любопытным глазам непристойную наготу до самого пояса. Верх его, на голой теперь уже груди, изорван в ошмётки. Рядом стоял только что поднявшийся незнакомый мужчина, по всему виду один из разбойников. Он поймал на себе удивлённый взгляд Девочки и, продолжая подвязывать штаны, сделал неприличный выпад бёдрами в её сторону, высунув при этом из беззубого рта длинный язык. Вот когда Девочка по-настоящему испугалась, и представила, что за участь может её ожидать в ближайшем будущем. Она резко закричала, словно загнанный в угол зверь, и рванулась, что было сил, в безуспешной попытке вырваться.
Разбойник, наконец-то справившийся со своими штанами, громко заржал, а тот, что нёс Девочку, лишь угрюмо дал ей подзатыльник.
Но единственной реакцией на этот его шлепок по её затылку, было то, что Девочка по-прежнему продолжая брыкаться, вырываться и кричать, ещё и, улучив момент, с особым озлоблением цапнула его за руку.
Разбойнику ничего не оставалось, как только со всего размаху ударить её по голове, от чего она тут же потеряла сознания, проваливаясь в темноту и пустоту небытия.
Глава 2 Корабль.
Очнулась Девочка лишь снова в полной темноте. Удар пришёлся сильный, так что и в сознание она пришла нескоро, а, придя, не сразу вспомнила кто она такая, откуда взялась, и что с ней вообще произошло. И ещё один вопрос вполне оправданно мучил Девочку, где она, собственно говоря, сейчас находится? С этим вопросом был связан ещё и страх, находясь в полной темноте, она явственно ощущала некоторое движение и под своим телом и вокруг себя и во всём затхлом воздухе. Но вскоре воспоминания начали наполнять её уставшую больную голову, а глаза более-менее привыкать к окружающей темноте. И тут она вспомнила, что сказал господин воевода в их последнюю встречу. Морские разбойники! Так вот чем объясняется и застарелый запах рыбы, и темнота, и постоянная качка. Вероятно, она находилась в трюме разбойничьего корабля.
Осознав это, Девочка мгновенно сунула руку себе между ног, опасаясь не самого страшного, но всё же, и тут же с облегчением вздохнула. Штаны были не порваны, и к тому же сухи, без малейшего признака засохшей крови. Надо сказать, Девочка уже к тому времени пристрастилась к мужскому виду одежды, что ей всегда нравилась и казалась более удобной, к тому же никто не мог заглянуть под подол, и она с трудом, но выпросила у своей госпожи разрешения двинуться в дорогу в рубахе и портках. И теперь, по целостности своих штанов, она поняла, что одежду на ней пока никто не рвал. Значит, её почему-то не тронули.
Девочка неуверенно поднялась на неустойчивых ногах. Надо было осмотреться, чтобы знать, чего ожидать, но она это и так уже знала. Теперь её жизнь, честь и здоровье полностью находились во власти морских разбойников, а это значило, что ничего из вышеуказанного у неё уже не было. Ей просто кто-то и не понятно для каких целей, дал отсрочку не высказанного вслух приговора. Но вот на какой срок? Сама же по себе жизнь её, ей больше не принадлежала, ведь с морскими разбойниками, как она слышала, был разговор короткий. А после того, что она видела, когда память полностью вернулась, у неё из головы не шла довольная ухмыляющаяся рожа, спущенные штаны и вытянутый из беззубого рта язык.
– Брр.– Её передёрнуло от отвращения.
Корабль качнуло, и она вновь чуть ли не полностью осела на подогнувшиеся разом колени. Не объяснимый невероятный комок тут же подступил к горлу. Девочка схватилась за горло и уже добровольно присела на скользкий пол.
– Матушка Земля, за что ж ты меня изгнала с земных владений в царство Морского Хозяина?– Всхлипнула Девочка.
Плавать она не умела, а где, собственно говоря, могла научиться плавать рабыня, живя при господах в крупном городе, и воды, надо заметить, страшно боявшаяся. Слёзы потекли сами собой. Девочка ещё немного посидела так, поджав худенькие ножки с остренькими уголками коленок, поплакала, а потом всё же решила пересилить приступы тошноты, страх и осмотреться.
Пройдя вдоль корабельной стены, она, уже привыкнув к темноте, разглядела целую гору приданного госпожи, что они везли для её названного супруга. Среди прочих вещей она разглядела своё старенькое одеяло, прихваченное кем-то, видимо для смеха, потому как для других целей оно было совершенно не пригодно. Дрожащие руки тут же прихватили такую знакомую и родную вещь и прижали к лицу.
Помещение оказалось не таким большим, как она ожидала. Но неужели сам по себе корабль мог быть настолько мал? И тут она услышала далёкие голоса за стенкой, подошла поближе, приложила ухо к влажной соленой доске и прислушалась. За стеной переговаривались... рабы. Она не смогла различить ни слова, но сразу же узнала знакомые голоса. Значит, не одна она была живым товаром, что везли морские разбойники, и несколько уцелевших рабов им всё же случилось с собой прихватить.
– Но почему же я нахожусь одна, а не с ними?– Прошептала Девочка, не понимая, почему её приравняли к вещам, поместив с ними за одно, при всём том, что всех остальных людей посадили вместе, но отдельно от неё.
– Потому что ты одно из самых ценных наших приобретений, дорогуша. Молоденькая светловолосая рабыня девственница. Знаешь, сколько мы за тебя возьмём по прибытии? Да тебя даже на невольничий рынок вести не придётся, так как заказ на такую как ты, мы получили уже очень давно.– Прозвучал позади неё глухой мужской голос.
Девочка резко вздрогнула и, подпрыгнув на месте, перевернулась на голос, прижимая к груди грязную тряпицу, что уже столько лет служила ей и матрасом и одеялом в одном, так сказать, лице. В своих раздумьях и изысканиях, она и не заметила, когда люк сверху открылся, пропуская за собой тоненькую неровную полоску света, и в него спустился хромой человек, лет шестидесяти. У ног его вертелся большущий рыжий кот, что непрестанно тёрся о них, держа хвост трубой.
Девочка даже не сразу заметила и ту неровную полоску света, так как привыкла уже обходиться и без него.
– Кто вы?– Неожиданно и для себя и для свободного незнакомца, спросила, не имеющая права голоса, рабыня.
Мужчины криво ухмыльнулся и бросил любопытный взгляд на ту вещь, что она держала прижатой к груди.
Кот, что крутился подле его ног, неожиданно замер и с всё обостряющимся интересом воззрился на Девочку.
– А не твоё собачье дело. Ты здесь не в том положение, чтобы задавать мне вопросы. Но вообще-то за стойкость характера одобряю, любят мужики тех баб, что не сдаются без боя. Тех, кто сам под тебя ложится, хватает, но какой же в том интерес. Ладно, живи пока,– он взялся правой рукой за перила спущенной вниз лесенки,– на моём корабле тебя никто не тронет, а там уже, как новый господин пожелает. Хозяин не бог, конечно, но его рука и ближе и весомей.– Он пожал тощими плечами.– А я зашёл просто убедиться, что мои ребята тебя не прибили ненароком. Ты же тут сидишь и никаких признаков жизни не подаёшь, не то, что те, в соседнем отсеке.
Он обернулся на кота. Тот стоял, уставившись на Девочку, и беспрестанно махал хвостом из стороны в сторону.
– Ну, что ты, Кровопийца, здесь, что ли останешься? Крыс погоняешь?
Кот не шевельнулся и позы своей не изменил.
– Ну, как знаешь.– Пожал плечами разбойник, потом, словно что-то вспомнив, резко повернулся к Девочке.– Слышишь, ты, кота моего, если обидишь, сразу убью, не посмотрю даже на деньги, что могли бы за тебя выручить. Поняла? А жрать тебе попозже принесут. Да, и кота лучше не трогай, любит киса царапаться, за то и Кровопийцей зовётся.
Ещё раз, с беспокойством взглянув на своего любимца, разбойник захлопнул крышку люка, и девочка услышала, как он вбил палку в пазы.
В помещение остались только Девочка и кот, что смотрели друг на друга, словно признавая друг в друге старых знакомых, вот только так до конца и не уверенных, был ли тот, напротив, на самом деле его старым другом.
– Ну, иди ко мне, киса,– прошептала Девочка, присев на корточки.
Кот, всё так же вытянув хвост трубой, громко замяукал и устремился к ней.
"Спи мой котёнок усни,
Снятся пусть сладкие сны".
Резко запел знакомый голос, прямо у Девочки за спиной, и ей даже показалось, что тёплая материнская ладонь легла ей на плечо. Она резко обернулась, но позади никого не было, чего и следовало ожидать. Кот же, тем временем, улучив момент, уже вовсю тёрся о её ноги, утробно мурлыкая.
– Ну, что ты, котик, хороший мой.– Девочка снова присела на корточки и погладила мягкую холёную шкурку.
Чуть позже ей и вправду принесли поесть. На подносе стояла небольшая чаша с водой, миска с какой-то кашей и кусочек чёрствого хлеба, что было особенно ценным. Поднос принёс незнакомый старик, который только молча взглянул на неё, так же молча поставил поднос на пол и удалился. Впоследствии Девочка ещё узнает, что тот был когда-то рабом и говорить не мог, даже если бы этого очень сильно захотел. А, к слову сказать, хотел он этого весьма редко, так как и в молодости был тем ещё молчуном, а что до настоящего, так теперь язык его был срезан под корень, у самого своего основания.
Девочка придвинула к себе поднос, так как кушать очень хотелось, но поняла она это только теперь, когда полностью разобралась в сложившейся ситуации. Свернувшийся рыжий комок лежал рядом, прижавшись к её бедру меховым боком.
Девочка понюхала принесённую пищу, потом взяла ложку и попробовала кашу на вкус. Каша, как каша, обычная пища рабов, была одинаково и не вкусна и не противна, но до невообразимости привычна, без сахара и без соли. Она была такой же, какой Девочка её знала и вкушала всю жизнь. Хлеб к ней подавался очень редко, оттого обрадованная девочка-подросток приберегла его напоследок, так сказать, оставив на закуску.
Наевшись и привычно вылизав миску, зная, что ради неё никто её мыть, не станет, Девочка свернулась калачиком рядом с тёплым рыжим клубком, на своём старом потрёпанном жизнью и молью одеяле. Кот тут же мяукнул и придвинулся к ней поплотнее.
Что можно делать в полной темноте трюмной сырости одинокой одиннадцатилетней девочке, когда только лишь одно мяукающее создание решилось составить ей компанию? Здесь нет иллюминаторов или открытого люка, оттого даже любвеобильное солнце не заглядывает в эту дыру, чтобы погреть её своими лучиками. И лишь от качки кружится голова, а в горле постоянно стоит комок, грозивший в любой момент вырваться наружу. А после принятия пищи это ощущение только усиливается, будто организм осознаёт, что теперь-то ему на самом деле есть, что из себя извергать. Так что же ей остаётся делать? Наверное, только думать. Этим Девочка сейчас и занималась, свернувшись клубком, притянув рукой к себе поближе тёплое дружелюбное тельце.
Во всём, что с ней произошло, она уже успела немного разобраться. Если хорошо подумать, то нападение разбойников, морские ли они были или лесные, было делом самым, что ни на есть обычным. Всё сводилось лишь к тому, сколь многочисленный был их отряд, а так же тот отряд, на который они нападали, то есть, смогут ли им дать серьёзный отпор или нет. Девочка понемногу даже смирилась с предательством любимой хозяйки и ей сразу вспомнились слова, ненароком подслушанные за день раньше "... совсем девочка, но уже какая стать, волосы и мордашка. Пройдёт несколько лет и как пить дать новый господин пожелает её охадить...". Чай про неё они тогда всё ж таки разговаривали. Значит, всё-таки не одна Девочка задумывалась о том, не пожелает ли с ней новый хозяин ложе делить. А старая карга, какова! Вся такая тихая, всё над хозяйкой трусится, а сама мнит себя уже и не рабыней вовсе, а чуть ли не первой госпожой.
– Старая ведьма!– С ненавистью прошептала Девочка.
Кот недовольно зашипел, выгнув спину и приподняв шерсть на загривке, почувствовав негативную ауру, что исходила от неё в тот момент. Сразу признав в ней родственную душу и хозяйку, он был настороже и тут же приготовился её защищать.
Девочка машинально нежно провела по его загривку и спинке, успокаивая. Нет, конечно, с одной стороны Девочка понимала свою молодую госпожу. Она, действительно была полной противоположностью хозяйки, но что поделаешь, так уж вышло. Могло ведь и вправду так произойти, что хозяин не брезговал бы ею изредка пользоваться. Но в чём же тут её, Девочки, вина? Судить надо виноватого, а она ведь человек подневольный, что прикажут то и делать должна, иначе выпорют. Что до неё самой, то она к мужчинам особой любви не питала, скорее даже, наоборот, неприязнь. Конечно, ей пока ещё только почти двенадцать, что будет дальше, она сказать не могла, но вряд ли что-то так перевернёт её мировоззрение, что в дальнейшем она станет думать о них по-другому. Да, она прекрасно понимала все чувства и сомнения своей молодой госпожи, но сильная обида мешала оправдать её до конца. Да и было ли там что оправдывать?
По отношению же к старухе, у Девочки так вообще слов не находилось. Она прямо таки пылала праведным гневом. По вере своей, она не смела плохо относиться к старикам, хотя порой и вырывалось какое-либо непристойное словцо, но так оно ведь не воробей, вылетит, и не поймаешь. Поэтому она старалась не вспоминать того взгляда, что бросила на неё старая нянька, проезжая мимо, вслед за госпожой. Что было в нём тогда? Непонятная ненависть, зависть, облегчение и ехидство?
Девочка вздохнула и постаралась искусственно перевести ход своих мыслей в другое русло, дабы ненароком не прогневать богов непристойностями, высказанными или оставленными за пределами речи, где-то на грани мысли, направленными на старую рабыню. Она подумала о корабле, на котором впервые в жизни сейчас путешествовала, ведь, пускай она и сидела в глубине трюма, но всё ж таки это было путешествие. Неприятное, из-за темноты, сырости и тошноты, не сулящее ничего хорошего, не предвещающее ничего доброго, но всё же путешествие. Она то и самого корабля в жизни ни разу не видела, только слышала рассказы о нём, да и теперь видать увидит только, когда в порт прибудут. Не видела, вот невидаль....
Да что она вообще видела в своей жалкой жизни рабыни? Вот бы стать свободной, вот бы выбраться отсюда, вернуться на берег, но только больше не быть рабой, но и госпожой ей почему-то тоже быть не хотелось. Просто очень захотелось стать свободной, просто вольно жить. Мысли, которые она не позволяла себе раньше никогда в жизни. Мечтать о свободе, о вольной жизни, найти и выкупить маму, купить себе красивый дом и заниматься хозяйством, завести огородик и рыжего кота, но только никогда в жизни не давать ему такое зверское имя Кровопийца.
Девочка даже обернулась, испугавшись своей дерзости и почувствовав наконец-то, насколько кощунственной и противоестественной была сама её эта мысль. Стать свободной! Она посмотрела по сторонам, не подслушал ли кто её новую потаённую мечту. Но рядом никого чужого не было, и только рыжий кот Кровопийца сладко потянулся и снова безмятежно улёгся, прижавшись к её тёплому боку и мило посапывая.
И тут Девочку осенило. Вот вам ещё одна загадка. Почему кот, который, по словам разбойника, любил царапаться, принял её как родную и не отходил почти ни на шаг? В доме бывших хозяев не было кошек, оттого Девочка и не могла с ними раньше общаться поближе. Только видела несколько раз на улице, когда бегала куда-нибудь по поручениям молодой госпожи, и они всегда были с ней ласковы и милы, некоторые даже касались её рук розовыми шершавыми языками, словно она была их родным котёнком. Они бежали к ней со всех закоулков, мяукая и мурлыча, тёрлись об ноги. Но Девочке это всегда казалось обычным явлением, и она никогда не обращала внимание на такое необычное, можно сказать, поведение и диких уличных котов и ухоженных домашних любимцев. И только теперь ей выпала эксклюзивная возможность всё это наконец-то осознать и хорошенько обдумать.
Девочка села и взяла на руки урчавшего от распиравшей его нежности Кровопийцу. Она почти вообще ничего не знала о кошках и не могла понять, что такое они могли знать о ней, чтобы относиться к ней с такой нежностью, заботой и любовью.
– Ну, котик Кровопийца, почему ты так мил со мной? Почему не показываешь свои острые коготки, когда я делаю вот так,– Девочка перевернула его на спину и захлопала его же лапами в ладоши,– или вот так,– она накрыла ладошкой его округлую мордашку и потрепала её из стороны в сторону.
Но он знать себе только громче начал урчать, ещё и сам, подставляясь под ласковую девичью ладонь.
– Ничего ты мне не можешь сказать,– разочарованно произнесла Девочка,– а сама я не могу тебя понять. Потому что не какая-то я сказочная принцесса, или ведьма, или богиня кошек, а самая обыкновенная рабыня, дочь смуглокожей рабыни с неведомых островов и её хозяина, известного повесы и гуляки.– Заключила она.– Просто я не делаю зла четвероногим и хвостатым братьям и сёстрам нашим меньшим, как учит вера моих богов, вот вы и не видите во мне ненависти и зла, не таясь и не боясь со мной соприкоснуться.– Тихо проговорила она, снова ложась на одеяло и прижимая к себе кота.
– Когда мы ступим на землю, меня отдадут в рабство какому-нибудь новому господину или госпоже, и я не знаю, что было бы лучше. А ты по-прежнему будешь колесить по свету со своим разбойничающем хозяином, и как знать, может статься, когда-нибудь в этом трюме будет сидеть другая молодая пленница или пленник, или они будут старыми. Хотя нет, старых не будут кормить, их просто выбросят за борт, чтобы умилостивить Морского Царя и их тут же сожрут акулы, так вот, быть может, и тогда ты будешь радовать кого-то своим теплом и лаской. А не знаешь ли ты, милый Кровопийца, в какие такие края мы плывём?
– Мяу.
– Вот и я не знаю. А долго ли нам плыть?
– Мяу.
– Жаль, что мы с тобой разного рода племени.– Печально прошептала Девочка.– Разговариваем каждый на своём языке и не можем понять собеседника.
– Мяу.
– Вот и я о том же.
Они недолго полежали в темноте. Тут сверху послышался глухой удар, затем ещё один, и люк вверху открылся.
Девочка испуганно вздрогнула и сжалась в бесформенный комок.
– Ну, как вы там? Кровопийца, а я смотрю, ты тут полностью освоился? Не хочешь на волю?
Кот молчал, безразлично взирая на открывшийся вверху проём. Лицо мужчины исчезло из поля зрения Девочки.
– Завтра с утра откройте люк, пусть не забывает, как греет и слепит солнечный свет. Запирайте только на ночь. Если услышите, что Кровопийца просится наверх, выпустите.
На мгновение сверху вновь показалось его лицо, затем оно исчезло, и послышались удалявшиеся шаркающие шаги. В просвете показалось чьё-то незнакомое лицо и тут же растаяло вместе с вечерними сумерками, накрытое всё той злосчастной крышкой люка, послышался глухой удар вбиваемого колышка, ставший впоследствии привычным и будничным.
Кровопийца не пожелал покинуть полюбившуюся ему пленницу ни завтра, ни послезавтра. Ни на какие уговоры он не реагировал, а если кто-нибудь пытался приблизиться к нему и унести через силу, царапался и орал во всю мощь своих кошачьих лёгких. Вскоре его хозяин потерял всякое желание противостоять воле своего любимца, тем более хлопот у него к этому времени прибавилось. Надвигался шторм.
Потомственные мореходы старались бесстрашно противостоять бесчинствующей стихии. И, к слову сказать, им это удавалось на славу. Корабль бросало из стороны в сторону, волны накатывали одна за другой, таинственно видоизменяясь в просветах загадочной молнии.
Но Девочка всего этого не видела. Она сидела всё там же в глубине трюма, свернувшись в комок и укрывшись своим родным одеялом. Она не видела, но чувствовала всё то, что происходило где-то снаружи, сверху и в каждой из четырёх сторон, и лишь под дном судна всё было более или менее спокойно, по крайней мере, так ей казалось. Хотя порой для неё всё сливалось воедино, и она уже не представляла, где верх, где низ и где какая из сторон. Морской Хозяин ещё не свирепствовал во всю силу, он лишь проверял очередной встреченный корабль на прочность. Люди, находившиеся на нём, не причинили ему ни какого зла, никакую обиду, да и настроение его было не самое паршивое, для того чтобы уносить чуть больше сотни жизней жалких людишек, которые к тому же периодически и всегда в срок, приносили ему его приношения. А для того чтобы немного поразвлечься, особого повода ведь и не надо было?
При каждом озорном вздутии волны, при каждом крене, Девочку вместе со всем кораблём мотало из стороны в сторону. На этот раз внутренние позывы были столь сильными, что противиться им было настолько не возможно, что Девочка несколько раз всё-таки опорожнила своё нутро. Да, разбойники ей за это точно не скажут спасибо!
Девочка вытерла губы тыльной стороной ладони. Стоя на коленях, она неуверенно опиралась на трясущуюся руку, другой же теперь снова зажала рот. Мгновение и она, снова опорожнив желудок, в очередной раз свернулась калачиком. Мурлыкающее создание, не покидающее её ни на мгновение с их самой первой встречи, сильнее прижалось к Девочке и успокаивающе ласково лизнуло в щеку.
– Плохо мне, Кровопийца.– Срывающимся голосом произнесла та.– И как только ты можешь проводить здесь всю свою жизнь? Хотя, с другой стороны, тебя ведь никто особо и не спрашивает? Кого интересует, хорошо нам с тобой или плохо.
Девочку бил лёгкий озноб, что часто случается у людей при приступах морской болезни. Она лишь сильнее закуталась в дырявое одеяло, забывшись в ожидании нового приступа тошноты, что неизменно вывернет всё её нутро наизнанку. И сколько всего только может выйти из человека и это при всём при том, что она уже много часов ничего не принимала в пищу. И разбушевавшаяся стихия, и обострение морской болезни, и не хватка времени у разбойников, чтобы думать о таких пустяках, были тому виной.
Но разбойники, правящие кораблём, от того и прозвались морскими, что легко и просто чувствовали себя посреди моря или даже океана, в любую непогоду, в любое время года. И уж в любом случае свободнее, раскованнее и проще, чем где-нибудь на суше, куда они выбирались довольно редко, то есть в исключительных случаях, как например, приключилось с Девочкой, промышляя разбоем, главным образом, в пределах водных угодий. Так или иначе, но только шторм тот корабль вместе со всем экипажем выдержал без потерь. В конечном итоге, конечно, пришлось кое-что подлатать, но это, не шло не в какое сравнение с теми потерями, которое могло получить судно, если бы разгулявшийся не на шутку Морской Хозяин на этот раз действительно был бы зол, а не просто решил повеселиться.
По окончании ненастья мореходы первым делом преподнесли приношения морскому владыке, за то, что не погубил их, а в том, что он запросто мог это сделать, никто на корабле не сомневался, а если бы такие глупцы всё же нашлись и рискнули высказать своё мнение, то их немедленно бы отправили за борт, на собственной шкуре проверять всесилие и доброту Морского Царя. А уж только потом, разбойники принялись зализывать раны своего любимого детища, да то и не раны были вовсе, а так, лишь лёгкие царапины, без крови и боли.
Через несколько часов вспомнили и о Девочке и о рабах, что находились в соседствующем с ней помещении. Им наконец-то, впервые за последние сутки, принесли покушать.
Постепенно Девочка уже начала привыкать к жизни на корабле, приспосабливаться даже к постоянной качке. В конце концов, она всегда была, есть и будет оставаться рабыней, которые не так уж и редко меняют своих господ, хотя с ней это происходило не очень часто. Рабам вообще свойственно приспосабливаться, а иначе они бы просто не выжили в тех суровых условиях то ли искусственного, то ли естественного отбора, что выпадал им на долю, благодаря усилиям самой жизни и их кровных братьев и сестёр, то есть самих людей. Ведь рабы в понимании многих, то и не люди были вовсе, а какой-то особый обособленный вид представителей животного сообщества. И ничто не могло убедить их в обратном, ни одинаково алая кровь, ни две руки, ни две ноги, ни какая другая симметрия схожего тела. А может даже, наоборот, из-за этой невероятной схожести, люди относились к себе подобным с невероятной жестокостью, гораздо большей даже, чем ко всем остальным представителям флоры и фауны. Порою некоторые, и к тому же не очень редкие индивидуумы, холили, лелеяли и тщательно оберегали своего брата меньшего, будь то там кошка, лошадь или собака, а бывало и кто-то похлеще, в то время как раб, на котором стоял весь хозяйский дом, ходил в ошмётках от старой одежды, жил впроголодь, а всё его тело испещряли многочисленные шрамы от ран, которые наносил ему его господин в порыве злости или просто так, ради развлечения. Кто же станет думать о боли моральной или физической, наносимой человекоподобному, но безграмотному зверью? Кто же усомнится в отсутствие у этих животных разума?
Впрочем, мы уже начали несколько отклоняться от темы нашего повествования. Так что вернёмся к ней.
Итак, Девочка постепенно привыкла и к постоянной тряске, неизменно причиняющей внутренний дискомфорт, и к солёному морскому воздуху, и к постоянной влажности, и к лучику солнца, проникающему в темноту трюма через люк в потолке, который с тех самых пор распоряжения капитана, оставался на день открытым, и тем более Девочка привыкла к ласковому меховому комочку, что не покидал её не на минуту и грелся то у неё на коленях, а то и в световом зайчике, играющем на полу. Хотя, скорее можно было даже сказать, что он не грелся, а просто нежился, так как в условиях здешнего климата следовало уже не греться, а наоборот тщательно скрываться от слишком тёплого воздуха.
Похоже, мечта Девочки начала сбываться и она медленно, но упорно стала приближаться к тем местам, где жара стояла даже слишком усердная, по-своему не выносимая, чтобы не сказать ужасная.
– Где капитан?– Послышался сверху незнакомый голос.
– С утра из каюты не вылезает, Патрон.– Прозвучал ответ.
– Это мне подходит. Пойду тогда, поразвлекусь с той маленькой девкой, что ещё на берегу себе присмотрел.
Девочка невольно передёрнулась. Она не могла увидеть не лёгкой ухмылки, что появилась на лице незнакомца, ни самого его лица, но в тоже время она явственно представила себе ту бессовестную рожу и спущенные штаны, сцену, что застала её ещё на твёрдой матушке земле. В том, кто именно окажется той маленькой девкой, сомнений у нее, почему тоже не возникло.
Девочка испуганно всхлипнула и отползла в самый тёмный угол, уже не удивляясь даже, когда в люк спустилась давно знакомая ей лестница. Кровопийца, растерянно озираясь по сторонам, не в силах пока ещё осознать её беспокойство, и бесшумно передвигая рыжие лапки, направился следом и, усевшись рядышком, принялся умываться, намывая явно не желанных гостей.
Из проёма наверху показались сначала узконосые сапоги, с заткнутым за голенище вершком ножа, затем знакомые кожаные штаны, и только затем уже и их обладатель во всей своей уродливой красе, беззубый и как всегда многозначительно ухмыляясь.
Девочка зажала рот дрожащей ладонью, чтобы не вскрикнуть ненароком, столь велик был страх заполняющий ею душу, в то время как все её худшие опасения непременно сбывались.
