Текст книги "Фигляр дьявола"

Автор книги: Мюррей Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

Галстук у судьи слегка ослаблен, жилка на виске пульсирует, отмечая каждый удар пульса, который доктор определил бы примерно как девяносто ударов в минуту.

Напротив Пирсона стоит худощавый бородатый Брендан Кейси. Двое неприметно одетых телохранителей из «временных» расположились на лестничной площадке за дверью склада, блокируя единственную крутую лестницу с отполированными деревянными ступеньками, ведущую к складу снизу из конторы в диккенсовском стиле.

Кейси набил трубку и посмотрел на Пирсона сквозь очки в золотой оправе.

– Так он передал тебе письмо? – сочувственно, но с недоверием спросил он.

– Он сказал, что Сиобан изучает музыку у очень хорошего друга Пабло. Пабло Энвигадо.

– Да, у Энвигадо много друзей…

– Заклинаю тебя Девой Марией, Брендан, этот ублюдок похитил мою дочь!

– Разве они так сказали, Юджин? – Кейси сунул руку в карман твидового пиджака и извлек кисет.

– Нет, не такими словами, но этот кусок дерьма Рестрепо протянул мне – мне, отцу девочки – письмо, которое она написала и попросила отправить мне.

– Но может быть, они просто хотят помочь? Послушай, Юджин, твоя дочь в незнакомой стране на другом конце света. А пока мы ведем с ними дела, можно быть уверенными, что с ней все будет в порядке…

– А если что-то пойдет не так? Если мы откажемся иметь дело с картелем? Что тогда?

Кейси задумчиво держал горящую спичку над своей вересковой трубкой, словно что-то прикидывал в уме. Потом раскурил трубку, и клубы ароматного дыма потянулись над рядами книг. Кейси продолжал сохранять задумчивый вид, наконец он поднял глаза на Пирсона и смутился, будто только что вспомнил о присутствии судьи.

– Но ведь этого не случится, Юджин, так что с Сиобан все будет в порядке. Черт побери, может быть, эти занятия музыкой пойдут ей только на пользу?

Юджин Пирсон уставился на Кейси, а тот с невинным видом встретил его взгляд. Ублюдок. Похищение Сиобан было частью их плана. Кейси разгадал Пирсона, понял, что судья при первой же возможности погубит всю затею с кокаином, причем наверняка сделает это очень умно, оставаясь вне подозрений. И именно Кейси организовал вместе с Рестрепо похищение Сиобан, его дорогой девочки, которую отвезли в Южную Америку, – не важно куда, в Венесуэлу или Колумбию, – и будут держать там в качестве заложницы, пока не заработает вовсю план контрабанды и распространения кокаина. План, составленный человеком, которого лондонская «Дейли телеграф» называла врагом ИРА, голосом разума и зрелости дублинского правосудия.

С Бренданом Кейси ему все ясно. Пирсон прищурился, глядя на него. Некоторые заключенные ирландских тюрем до самой смерти помнили этот взгляд судьи Пирсона.

– Я все-таки надеюсь, что организация поможет мне защитить Сиобан и она благополучно вернется в Дублин. И поверь мне, Брендан, в противном случае не жить ни тебе, ни твоим бешеным убийцам…

В голосе Пирсона звучала такая неподдельная угроза, что даже Кейси, постоянно балансировавший на грани смерти, почувствовал зловещее дыхание бледной, костлявой старухи, называемой Смертью. В этот момент они оба поняли, что в живых из них останется только один.

– Прекрасно, Юджин. Мы с тобой поняли друг друга. Рад, что в Виго дела идут хорошо. – Кейси замолчал на некоторое время, внимательно разглядывая лицо судьи, потом холодно улыбнулся. – И ты должен вести себя хорошо…

Начальник штаба «временной» ИРА повернулся и вышел из склада, забрав с собой телохранителей. А вспотевший судья Юджин Пирсон остался в складе, сердце его бешено колотилось, капли дождя стекали с плаща на пыльный пол, в воздухе витали клубы ароматного табачного дыма.

* * *

– Так что ты намерен делать? Хочешь бросить это дело?

Капитан Дэнни Моллой пытался раскурить трехдюймовый окурок шестидюймовой сигары «Суон», глядя при этом на исполняющего обязанности лейтенанта Эдди Лукко.

Лукко порезался, когда брился, предыдущую ночь он не спал, передвигаясь на машине в сопровождении пяти коллег, – причем ребята охраняли его в свое личное время, что и он непременно сделал бы для них, – к дому матери Нэнси на Лонг-Айленд. Там он объяснил жене, что в настоящий момент расследует дело, связанное с подонками, угрожавшими причинить ей неприятности. Что они вполне могли сделать.

Нэнси внимательно выслушала мужа, не прерывая его. У Лукко создалось впечатление, что с таким интересом его рассказ слушает преуспевающий адвокат миссис Лукко, а не жена нью-йоркского полицейского.

Он рассказал ей о кровавой бойне в больнице Бельвью, о Малыше Пи, о колумбийце Бакьеро из бюро путешествий, о Симбе Патрисе и о телефонном звонке, из которого следовало, что колумбийцы следили за ними, когда они смотрели кинофильм с участием Вуди Аллена. А еще он рассказал про труп без головы и рук, выловленный в гавани на глазах туристов, толпившихся возле статуи Свободы. Очень вероятно, что это был труп Рикардо Сантоса, активного члена кокаинового картеля, вызвавшего гнев Пабло Энвигадо.

Нэнси помешала ложечкой кофейную гущу – часы показывали десять минут пятого утра – задумчиво посмотрела на обручальное кольцо и покрутила его на пальце с таким видом, будто только что заметила его. Затем глянула мужу прямо в глаза.

– Черт побери, к чему ты клонишь, Эдди?

– Послушай, успокойся…

– Ты хочешь сказать, что нам надо затаиться на время? Если ты это имеешь в виду, то просто чудесно.

– Не шути… Нэнси, дело очень серьезное.

– Но если ты клонишь к тому, что я, Нэнси Лукко, урожденная Старшински, должна уехать в какую-нибудь хижину в Вермонте или, того хуже, в какую-нибудь квартиру в Сиэтле, то забудь об этом, и точка.

– Нэнси, не будь глупой.

– Не называй меня так.

Она терпеть не могла, когда ее называли глупой. Говорила, что это даже хуже проклятия.

– Хорошо, хорошо… Но, милая…

– И милая мне не нравится.

– Нэнси…

– Вот это уже лучше.

– Нэнси, у меня должны быть развязаны руки. Мне надо выполнять работу.

– Мне тоже.

– Я просто не хочу, чтобы ты пострадала.

– Ни мои нон плас.

– Что ты сказала?

– Не хочу, чтобы и ты пострадал.

– Но я могу защитить себя.

– Я тоже.

Оба разозлились, враждебно оглядывая друг друга через стол. Они сидели на кухне, а полицейские находились в доме. Две патрульных машины стояли на улице, а пять коллег Лукко, и Сэм Варгос в том числе, расположились в гостиной и смотрели по телевизору какую-то спортивную передачу, приглушив до минимума звук, чтобы не разбудить мать Нэнси. Миссис Старшински, как ни странно, так и не проснулась.

– О Боже, Лукко. – Внезапно в глазах Нэнси появились слезы. По фамилии она называла мужа только в ходе серьезных разговоров. – Черт побери, да что же такое происходит? Ведь только вчера мы ходили с тобой в кино.

– Позавчера.

– Да, да, можешь изображать из себя полицейского, если тебе от этого легче.

Она смахнула слезы со щеки. Сердце Эдди Лукко растаяло, он перегнулся через стол и крепко, но нежно, поцеловал жену в губы, а потом прижался щекой к ее щеке. Губы его ощутили холодные, соленые слезы, и к горлу подступил комок. Черт бы их всех побрал!

Прижимаясь к нему лицом, Нэнси прошептала:

– Если ты их не боишься, то и я не буду бояться. Ты выполняешь свою работу, я свою. Мы не станем скрываться от каких-то грязных бандитов. Ни ты, ни я. А сейчас давай решим, останемся ли мы ночевать здесь или поедем домой, потому что в десять утра мне нужно быть в суде…

Эдди Лукко наблюдал за Дэнни Моллоем, раскуривавшим окурок сигары. Он улыбнулся, вспомнив решительность Нэнси, и тут же с тревогой подумал, что она как раз сейчас должна быть в суде.

– Нет, Дэнни, я не собираюсь бросать это дело. Пожалуй, мне надо еще кое в чем покопаться…

Моллой попытался затянуться сигарой, поморщился, вынул окурок изо рта и злобно уставился на него.

– В чем, например?

Взгляд его светло-голубых глаз переместился на Лукко.

– Понимаешь, картель совершил ряд убийств, укокошил семь полицейских, пытал и убил одного из своих главных парней. Ради чего?

Моллой удивленно уставился на него, давая понять всем своим видом, что не собирается отвечать на риторические вопросы.

Лукко пожал плечами.

– Потому что картелю не хотелось, чтобы опознали неизвестную девушку. Но почему? – Он вздрогнул, увидев, как сузились глаза капитана. – Чтобы ближайшие родственники не узнали, что она мертва….

Тишина. Лукко снял с руки часы, поднес к уху, внимательно прислушался, после чего обратился с вопросом к капитану:

– В этом месяце тридцать дней или тридцать один? Никак не могу запомнить…

Моллой посмотрел на обгоревший кончик сигары и швырнул окурок через всю комнату в металлическую урну грязновато-зеленого цвета.

Настенные часы щелкнули, отсчитав очередную минуту, где-то на улице послышалась сирена патрульной машины, но тотчас же смолкла.

– Ладно, умник. Так почему? – спросил Моллой.

Лукко улыбнулся про себя.

– Потому что ее похитили. Рикардо должен был доставить ее в Колумбию. Может быть, ее отец какая-то важная шишка в Европе.

– А где в Европе? – задал вопрос Моллой, и Эдди Лукко, о котором колумбийские гангстеры так быстро узнали все, включая кресла-качалки в доме у тещи и его походы в кино, решил, что сейчас не время говорить о том, насколько близко он подошел к опознанию неизвестной девушки.

– Над этим я как раз и работаю.

– Я слышал, что ты выяснил ее имя.

– Да. Ее зовут Сиобан.

– И еще я слышал, будто ты установил, что это ирландское имя. Черт побери, мог бы и у меня спросить, я бы тебе сразу сказал.

– Может быть. Но ты же знаешь этих европейцев, они могут жить в Италии или в любой другой стране.

– Значит, верной ниточки у тебя нет?..

– Пытаюсь отыскать.

– Ладно, у тебя есть еще семьдесят два часа, а после этого пойдем на поклон к ФБР. Начальство требует результатов, Эдди. Арестуй каких-нибудь тупых подонков, предъяви им обвинение, мне надо что-то подкинуть прессе. Как же так, семь убитых полицейских и никого в каталажке.

Лукко уставился на шефа. Настенные часы отсчитали еще одну минуту.

– Что ж, пожалуй, мне нужно пристрелить парочку или трех человек за сопротивление во время ареста. Как насчет троих с соответствующими биографиями? Из Боготы или Картахены, я знаю подходящую парочку, они работают барменами в ресторанчике в Куинзе. Мы с Сэмом разыграем перестрелку, а в шестичасовых новостях продемонстрируем трупы. Дело закрыто.

Моллой нагнулся и принялся шарить в коробке, стоящей под столом. Затем над столом вновь показалось его покрасневшее лицо, в руке он держал новую упаковку из пяти сигар «Суон». Капитан заморгал, встретившись взглядом с Лукко, и, разворачивая упаковку, не отрывал глаз от исполняющего обязанности лейтенанта.

– У тебя была трудная ночь, парень. Но все-таки это не повод для оскорбления полиции. Дело слишком серьезное.

Моллой попытался зажечь газовую зажигалку, но ничего не получалось. Лукко вытащил из кармана коробок спичек из бара «Чиримиа» и швырнул их через стол капитану.

– Ты сказал глупость, – произнес Эдди.

– Согласен. А теперь иди отсюда, выпей крепкий кофе и занимайся своей чертовой работой. И вот что, Эдди…

Лукко поднялся, чувствуя себя глупым ребенком.

– Что?

– Информацию о тебе колумбийцам передала какая-то сволочь из департамента полиции Нью-Йорка. Хочу, чтобы ты знал, я направил секретный запрос в отдел служебных расследований. Они выяснят, кто это сделал. Но ты береги свою задницу и не забывай хотя бы изредка поспать пару часов…

Лукко твердо взглянул капитану в глаза. Шеф обо всем догадался и принял меры.

– Обязательно.

Эдди повернулся и вышел из кабинета.

В гараже участка он забрался в свой коричневый «додж», потом передумал и взял принадлежащий отделу по борьбе с проституцией и игорными притонами темно-зеленый «мустанг» с мощным восьмицилиндровым двигателем.

Лукко ехал по улицам города, погруженный в свои мысли. Первым делом надо отыскать предателя, события прошлой ночи ясно показали, что у картеля имеется свой человек в департаменте полиции.

Он свернул налево, направляясь к зданию отдела разведки департамента. Мэнни Шульман? Или его помощник Джейк? Они занимаются опознанием фотографий с помощью компьютеров.

Не надо даже быть детективом, чтобы вычислить это.

Седоволосый, с бородкой буддистского мудреца, Хюин Тан Нги очень похож на Хо Ши Мина, и представители ЦРУ в Сайгоне частенько шутили по этому поводу, когда в ходе вьетнамской войны Хюин Тан Нги принимал участие в совершенно секретной операции ЦРУ по изготовлению фальшивых денег и документов, носившей кодовое наименование «Арапахо». Были у вьетнамца и другие черты, схожие с Хо Ши Мином: умение выживать во враждебном окружении и держаться в тени.

Он сидел за своим рабочим столом рядом с верандой дома в поместье «Постель маршала», высоко в горах Ла-Круз, откуда открывается прекрасный вид на долину, по которой, извиваясь, течет Рио-Каука, на розово-ржавые крыши и белые башни церквей городка Санта-Фе, провинция Антьокия. Хюин Тан Нги и его внук Ле Сюан прекрасно освоили почерк девушки и подготовили три почтовые открытки, в которых сообщались обычные вещи «погода чудесная», «южноамериканская пища прекрасна», «люди очень гостеприимные». Подпись Сиобан невозможно отличить от подписи на письме, которое в качестве образца привез сеньор Рестрепо из своей последней поездки. Хюин знал, что адвокат ездил в Нью-Йорк, но, будучи осторожным человеком, не проявлял своей осведомленности.

Он спокойно трудился над адресом на открытке: мистеру и миссис Юджин Пирсон, Феникс-роуд 54, Дублин, Ирландия, и в скобках (Республика Ирландия). Хюин ни разу не позволил себе поинтересоваться, для чего нужны подобные фальшивки.

Пока он работал, слуги в белых куртках приготовили стол на соседней лужайке. Белая льняная скатерть, три удобных кресла, кувшин йогурта с персиками, как любил дон Пабло, графин чая со льдом и переносной холодильник с пивом «Корона» для начальника службы безопасности картеля сеньора Хесуса Гарсиа. При виде графина с холодным чаем непроницаемое лицо вьетнамца подернулось тревогой, потому что этот напиток предназначался сеньору Рестрепо, а Хюин нутром чуял, что его нынешнее задание может оказаться последним, хотя он и вел себя тихонько, словно мышка.

Он хорошо знал людей типа Рестрепо, в Сайгоне хватало умных психопатов как среди вьетнамцев, так и среди американцев. И среди французов. И среди русских нелегалов, которых он втихаря от ЦРУ снабжал документами.

Хюин понимал реальную угрозу того, что Рестрепо, возможно, захочет уничтожить его, чтобы тайна его нынешнего задания умерла вместе с ним. Иначе почему его внука Ле Сюана не допускали к адресу семьи Пирсон в Дублине, Ирландия?

Поэтому, как только Пабло Энвигадо, Хесус Гарсиа и человек, называвший себя Рестрепо, появились на веранде, перебрасываясь между собой отдельными фразами, старый Хюин Тан Нги потихонечку собрал свои рабочие принадлежности и, словно призрак, исчез с лужайки, подстриженной, по словам дона Пабло, так же аккуратно, как в загородных поместьях английских аристократов.

Пабло Энвигадо налил себе в стакан йогурта. Его накрахмаленная белая рубашка распахнута до середины груди, открывая тоненькую золотую цепочку, на которой висит изумруд «Святой Христофор» – подарок родного города Сабанета в благодарность за школы, больницу, футбольный стадион, дома и прочие блага, предоставленные городу от щедрот кокаинового благополучия. Дон Пабло осторожно наблюдал за Рестрепо, развалившимся в кресле. Крестный, как называли Пабло близкие, доверял Рестрепо больше, чем своей семье, никто так много раз не доказывал своей преданности, как Луис, но его связи с ирландцами стали беспокоить Энвигадо. Дон Пабло лично встречался с Бренданом Кейси, и тот не произвел на него впечатления. Этот Кейси был просто политическим фанатиком, возомнившим, что двадцатилетняя борьба, сопровождавшаяся глупыми убийствами и взрывами бомб и зашедшая в тупик, теперь вдруг, словно по волшебству, принесет определенные результаты.

Энвигадо не любил политических фанатиков. Они разрывали на части Колумбию и дошли даже до того, что похитили дочь одного из членов картеля. Пабло усмехнулся про себя, вспомнив, как быстро улетучился весь их фанатизм, как только боевики картеля продемонстрировали крайнюю жестокость, и девушка была моментально возвращена. И все эти марксисты, маоисты, борцы за свободу перешли на службу картелю, они сосредоточились в тех районах Колумбии, где не отваживались появляться полицейские и солдаты, и занялись охраной лабораторий по производству кокаина.

Кейси – сущий осел. Но полезный осел, потому что ИРА явно держала в напряжении Великобританию и соседние европейские страны, правительства лишь немногих из которых закрывали глаза на присутствие в них ирландских психопатов-романтиков. В свое время Ленин назвал подобных ослов «полезные идиоты». КГБ, а до него и ЧК, довольно успешно использовали таких «полезных идиотов».

Но сделка с организацией Кейси определенно могла принести выгоду, она обеспечивала безопасность распространения кокаина в Европе. И тут следовало положиться на Луиса Рестрепо.

Нельзя сказать, что Пабло Энвигадо… волновался, точнее сказать, его несколько тревожило другое обстоятельство. Эта девушка, умершая в Нью-Йорке. Неаккуратная работа. Да еще семь убитых нью-йоркских полицейских. Зачем наживать себе лишних врагов? Тем более, когда операция уже почти закончена.

– Вот что, дорогой друг, расскажи-ка мне об этом детективе из Нью-Йорка и почему ты настаиваешь на его убийстве…

Крестный улыбнулся и отхлебнул йогурт, глядя в долину, где лучи заходящего вечернего солнца поблескивали на золоченых колоколах церквей Санта-Фе. Никто не осмелился бы украсть эти колокола, потому что они были личным подарком дона Пабло Энвигадо.

Рестрепо коротко поведал Пабло Энвигадо и Хесусу Гарсиа об энергичной и эффективной деятельности Эдди Лукко и его верном предположении о том, что если будет установлена личность неизвестной мертвой девушки, то гораздо проще станет расследовать убийство семи полицейских и других жертв в больнице Бельвью.

– Он очень настырный парень, и просто вопрос времени, когда он доберется до моего лучшего информатора в департаменте полиции Нью-Йорка, которому, если вы знаете, мы платим ежемесячно пять тысяч долларов.

– Если мы будем убирать каждого полицейского, занимающегося нами, то не останется времени на другие дела. – Пабло Энвигадо бросил взгляд на ладную служанку, юную гибкую девушку из Картахены с кофейным цветом кожи, которая подметала листья на каменных ступеньках, ведущих вниз с верхней террасы. – В чем здесь проблема? Ну и пусть себе опознает мертвую девушку.

– Мы согласились с предложением Кейси привезти сюда дочь судьи с целью надавить на него после убийства Венецианской Шлюхи. Пирсон представляет наибольшую опасность для наших дел с ИРА, – пояснил Рестрепо.

Гарсиа согласно кивнул головой.

– Этот человек – судья, идеалист. Ему, должно быть, противна сама идея сотрудничества с нами.

– Он бы с радостью навредил нам, если мог бы…

Рестрепо осторожно взглянул на Энвигадо. Глава картеля нахмурился.

– А я думал, ты все держишь под контролем.

Как-то разом, внезапно, исчезли все звуки: пение птиц, шум ветра среди деревьев, шуршание метлы по ступенькам.

– Я виделся с ним в Виго, свою работу он выполняет тщательно. С отъявленным профессионализмом. – Рестрепо употребил слово «отъявленный» в южноамериканском значении, то есть «превосходный». – Дон Пабло, пока он верит, что его дочь в наших руках… – Рестрепо пожал плечами, – …мы держим его за глотку.

Хесус Гарсиа, внимательно слушавший разговор, стер пиво с усов и заговорил:

– Если он узнает, что дочь мертва, не думаю, что его остановит фотография в компании с мертвым Венецианской Шлюхой. Он ненавидит тебя, Луис, ненавидит кокаин, и, как мне известно из других источников… – Хесусу Гарсиа, как шефу службы безопасности картеля, нравилось иметь свои тайные источники, – …считает, что наше сотрудничество нанесет вред их организации и так называемой вооруженной борьбе. Я согласен с Луисом Рестрепо. Он бы с радостью навредил нам, если бы мог. Этот человек не идиот, он уже предпринял кое-какие шаги… для подстраховки. Так что его убийство не решит проблему.

Рестрепо подался вперед.

– Шеф, надо остановить этого нью-йоркского легавого. Представляю, как могут быстро начать развиваться события. – Адвокат в отчаянии поднял руки. – Он на самом деле очень упорный полицейский.

Энвигадо нахмурился в глубокой задумчивости, глядя на крыши домов Санта-Фе. С гор потянуло легким прохладным ветерком. Он поднял с травы рядом с креслом красный пуловер. Оторвав взгляд от долины, он заговорил, похоже, совсем выбросив из головы Эдди Лукко.

– Я уже пять раз встречался со священником, тем самым, из Медельина…

Рестрепо кивнул. Священник, о котором шла речь, и был тем самым стариком, сидевшим за этим же столом, когда дед и внук Нги отрабатывали подпись Сиобан. Он являлся посредником между Пабло Энвигадо и красивой женщиной, назначенной личным советником президента Гавириа по делам Медельина, то есть советником по делам кокаиновой столицы мира. Звали ее Эсперанса-Франческа Арранга де Торо.

Предметом этих секретных переговоров, о которых в картеле знали только трое присутствующих, было гипотетическое предположение: что будет, если Пабло Энвигадо сам сдастся властям? Что, если он устал от постоянного пребывания в бегах? Что, если он не рассчитал свои силы, объявив войну правительству и правосудию Колумбии и вынеся смертный приговор предыдущему президенту? Что, если парламент Колумбии – старейший орган демократии в Южной Америке – аннулирует договор с США об обязательной выдаче наркобаронов и приговоры о длительном тюремном заключении с содержанием в тюрьме Марион, где отбывающие наказание секретные преступники сидели в подземных камерах и никогда даже не видели неба? Что, если в Колумбии примут закон, обеспечивающий более мягкое наказание раскаявшимся преступникам? И, наконец, сколько лет тюрьмы на самом деле получит Крестный, если он сдастся и прикажет остановить насилие, раздирающее страну на части?

В таких тонких делах дон Пабло полагался на совет Рестрепо. Он доверял ему больше, чем любому из братьев. И, пока он рассказывал своему советнику о последней секретной беседе с восьмидесятичетырехлетним священником, Рестрепо внимательно слушал, изредка задавая необходимые вопросы.

– Очень хорошо, шеф, я считаю это очень важным, – убежденно заявил Рестрепо, когда Энвигадо закончил свой рассказ. – Первое, гарантия небольшого срока заключения; второе, защита от врагов, главным образом, от полицейских, судей и политиков, которых вы подкупили за последние десять лет; третье, обеспечение комфорта, и, главное, отношение к вам, как к герою Колумбии, ведь именно таким себе и представляют вас крестьяне Антьокии и других провинций. И, конечно, возможность управления делами из тюрьмы…

– И как ты себе все это представляешь, дорогой друг? – ласковым тоном поинтересовался Пабло Энвигадо.

– Надо сразу дать понять, что условия будете диктовать вы. Возьмем, к примеру, вопрос о… тюрьме, которую собирается предоставить вам правительство. Предлагаю твердо настаивать на том, чтобы это была специально построенная тюрьма и в каком-нибудь месте, имеющем символическое значение.

– Где? – Энвигадо усмехнулся, прихлебывая йогурт. – Ты на самом деле вообразил, будто я собираюсь сдаться этим гиенам? Я встречаюсь с этим стариком только для того, чтобы послушать его и представить ход мыслей моих врагов.

«Матерь Божья, – подумал Рестрепо, – если он передумает, то, похоже, я уже ни за что не уговорю его сдаться».

– Черт возьми, Пабло, конечно. Но постарайтесь загнать их в угол, прежде чем мы отошлем им старикашку обратно по частям. Давайте просто посмотрим, насколько далеко в своих уступках может пойти Гавириа…

Пабло Энвигадо внимательно и долго смотрел на Рестрепо, затем глаза его засверкали, и он разразился смехом. Хесус Гарсиа, задумчиво глядевший на адвоката, слегка улыбнулся.

– Луис, мой хороший друг и самый отъявленный советник. Именно так мы и сделаем…

Рестрепо кивнул и моментально сменил тему разговора.

– А теперь, Крестный, давайте вернемся к этому детективу. Только прикажите, и он умрет еще до полуночи.

Энвигадо оборвал смех, задумался, осторожно положил большой палец на белоснежную льняную скатерть и забарабанил остальными пальцами по поверхности стола. Затем покачал головой.

– Нет, на это мы не пойдем. – Он резко взглянул в глаза Рестрепо. – Луис, какой смысл выводить из себя департамент полиции Нью-Йорка? У нас ведь в Нью-Йорке дела идут вполне даже неплохо.

Рестрепо вскинул вверх руки, только таким способом он мог позволить себе выказать недовольство.

– Мы уже убили семерых нью-йоркских полицейских. Не думаю, что они нас очень любят.

– Черт побери, и ты еще называешь себя адвокатом, Луис Рестрепо Осорио? Мы хотели убить стукача, и полицейские погибли в ходе обычной вооруженной стычки с нами. Но на то они и профессионалы. Лично к ним не было… претензий. Но убить лейтенанта-детектива?.. Это уже будет откровенным вызовом. Для чего? Пусть дела в Нью-Йорке идут своим ходом, нам не нужна война с полицией, не стоит отпугивать клиентов. Успокойся, дружище, подумай лучше, как другим образом добраться до Лукко.

Пабло Энвигадо расслабился и раздавил указательным пальцем какую-то букашку на носу. Хесус Гарсиа предложил ему носовой платок, Пабло тщательно вытер нос и вновь перевел взгляд на Рестрепо.

– Что бы мы делали, если бы это был полицейский из Боготы?

– Подкупили бы или убили семью.

– Так попробуй подкупить.

Пабло не отрывал взгляда от адвоката. Рестрепо нахмурился, затем слегка улыбнулся.

– Почему бы и нет?.. – Он залпом выпил стакан с холодным чаем и с любопытством посмотрел на девушку-служанку из Картахены, подметавшую ступеньки, ведущие на нижнюю лужайку. – Я сам этим займусь.

Энвигадо заметил, что Рестрепо смотрит на девушку.

– Ты должен быть в Барранкилье через три часа. Хочешь несколько минут провести с маленькой Изабеллой? У нее, правда, на лобке нет еще ни одного волоска, но, Боже мой, как она любит это дело.

Рестрепо поднялся, поставив стакан на стол.

– Когда вернусь. А сейчас у меня дела.

– Знаешь, Луис, – заметил Энвигадо, – иногда мне кажется, что ты предпочитаешь работу сексу. Мой друг, меня это беспокоит.

– Дон Пабло, я работаю на вас, а трахаюсь в свободное от работы время.

Все трое рассмеялись, Рестрепо повернулся и направился по ухоженной лужайке к вилле, построенной в XVII веке для испанского маршала и его девочки-любовницы, которую тоже звали Изабелла.

Энвигадо смотрел ему вслед и, не отрывая взгляда от Рестрепо, обратился к Хесусу Гарсиа:

– Гарсиа, почему он так хочет упрятать меня в тюрьму?

– Шеф, вы платите ему за советы. Хорошо, когда он дает их без страха.

– Если эта затея со священником нечто большее, чем просто игра с целью оттянуть время под видом переговоров… то я сниму шкуру с Луиса Рестрепо Осорио.

Хесус Гарсиа низко склонил голову.

– Не сомневаюсь, Крестный…