Текст книги "Фигляр дьявола"

Автор книги: Мюррей Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 37 страниц)

8
Происшествие в Бельвью

Половина третьего утра. В некоторых окнах Министерства иностранных дел все еще горит свет.

Какой-то умник из службы безопасности решил потренировать свою паранойю, за что, собственно, ему и платили деньги, и выдвинул идею, известную среди работников службы безопасности, как синдром «а что, если». В данном случае «а что, если» заключалось в следующем: а что, если Советы, или Израиль, или китайцы (все поняли, что неназванным кандидатом можно считать и добрые старые Соединенные Штаты), или кто-нибудь там еще раздобыли схему большого стеклянного здания с обозначениями вроде тех, что встречались на коробках с шоколадными конфетами, – какие кофейные, какие с орехами, какие трюфели, указывающими, на каком этаже и за какими окнами находятся те или иные управления, отделы и кабинеты кураторов?

Тогда заинтересованным людям надо только наблюдать за тем, какие окна горят ночью, чтобы определить, какие регионы мира вызвали столь необычную активность и какие подразделения секретной службы заняты этой проблемой: аналитики, разведчики и тому подобное.

Поэтому умник составил докладную записку с предложением: для того чтобы сбить с толку ночных наблюдателей, кто-то должен ходить по зданию и включать свет в различных комнатах. Если решается какая-то проблема, скажем, по Зимбабве, то в отделах, занимающихся информацией и агентурой в Финляндии, Борнео, Пекине и на Ближнем Востоке, тоже должен гореть свет, причем в некоторых до утра, а в других несколько часов после окончания рабочего дня.

На самом деле все важнейшие офисы размещались глубоко под землей, поэтому подобная практика была не чем иным, как бессмысленной тратой денег налогоплательщиков на электричество.

Дэвид Джардин бросил взгляд на часы. Два тридцать две. Он крепко зажмурил глаза и снова открыл их. Впечатление такое, словно он весь день трудился на пшеничном поле, или его траванули газом «Си-Эс». На самом деле сказывалась усталость в сочетании с табачным дымом.

Он выпрямил спину – позвонки ниже шеи и в области грудной клетки хрустнули и заклинились, чуть не вызвав судорогу.

Поиск и вербовка двух потенциальных агентов для операции «Коррида» заняли гораздо больше времени, чем он рассчитывал. Южная Америка уже не являлась той тихой заводью для секретной службы, каковой считалась до захвата Аргентиной Фолклендских или Мальвинских островов, как они их называли. В то время премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер обратилась к двум независимым группам аналитиков с просьбой дать оценку современного положения на Южноамериканском субконтиненте. В одну группу входили правительственные служащие, в другую – представители частного капитала: банкиры, промышленники и журналисты. Суть их совместных выводов заключалась в следующем: хотя данный регион всегда рассматривался в Европе как сфера влияния США, на самом деле во многих латиноамериканских странах не слишком любили «гринго». [14]14
  Так презрительно называют в Латинской Америке белых жителей США.


[Закрыть]Некоторые государства и политические группировки с удовольствием получают американские доллары, но лишь немногие готовы со всей радостью заключить торговый или политический союз с США.

В докладе для Маргарет Тэтчер содержались рекомендации и подчеркивалось, что создавшийся в южноамериканских странах вакуум влияния в результате непопулярности США представляет хорошие возможности для стран Европы, и в первую очередь, для Великобритании, заполнить этот вакуум и извлечь выгоду из торговли и политического влияния. Великобритания, к удивлению британского правительства, пользовалась довольно большой популярностью во многих странах Южной Америки, поскольку исторически она в прошлом веке поддерживала различные революции, закончившиеся победой основателей многих современных режимов. Британские войска сражались на стороне Симона Боливара, что укрепляло престиж Великобритании в глазах многих южноамериканцев.

И было принято решение: распространить свое влияние на те страны, где потерпели неудачу США. Информировать американское правительство и действовать решительно. Президенту Рейгану было заявлено, что пусть уж лучше Южная Америка находится под влиянием Западной Европы, чем под влиянием коммунистов. Таким образом, было достигнуто тайное взаимопонимание. США прекрасно знали и одобряли различные шаги Великобритании, направленные на расширение британских интересов в Латинской Америке.

Направление «Вест-8» получило хорошую финансовую поддержку и активизировало свою деятельность. Для Джардина это явилось прекрасным предлогом для продвижения по службе, и он руководил своим отделом с удивительным пониманием дела и профессионализмом. Многие правительственные службы требовали от него информации, и не последними среди них были таможенная служба Министерства внутренних дел и Департамент полиции, упорно стремившиеся остановить поток кокаина и марихуаны из Южной Америки через Европу и Западную Африку.

Не считая полета в зону военных действий в Саудовской Аравии, закончившегося обхаживания и вербовки Малькольма Стронга, у Дэвида Джардина была еще масса обязанностей: он контролировал шестьдесят одну совершенно секретную тайную операцию по сбору разведывательной информации почти в каждой стране южноамериканского континента. Если быть точным, то эта шестьдесят одна операция входила в четырнадцать основных операций, имевших кодовые наименования. У каждой операции имелись свои руководитель и исполнители, замыкавшиеся на Билле Дженкинзе, которому иногда помогал Ронни Шабодо. Но высокий, со шрамом на лице, куратор направления был в курсе хода каждой операции и, используя свой опыт, указывал на настораживающие моменты, давал нагоняй и время от времени спасал шкуры агентов, близких к провалу.

Два тридцать три. Пора выпить пивка. И немного вздремнуть. Позади его кабинета есть комната с походной кроватью и маленькой туалетной комнатой с душем.

Джардин посмотрел на папку с надписью «Конфискация» – таково было кодовое наименование операции. И где только миссис Браунлоу отыскивает такие названия для операций? Буквы расплываются перед глазами, заболела голова. Дэвид закинул руки за голову и широко, громко зевнул.

– Привет, старый негодяй. – Это был шеф, Стивен Маккрей. – Извини, что прервал твои сладкие потягушки, но завтра премьер-министр встречается с Гавириа, и он спросил меня, как идут дела по Колумбии. Не для разглашения, конечно, но он просто хочет чувствовать себя полностью в курсе дела.

В кабинете воцарилась тишина.

Дэвид Джардин медленно повернулся и уставился на Маккрея. Иногда, если длительная операция велась в стране с другим часовым поясом, занятые ею сотрудники жили прямо в здании и перестраивали свой распорядок по тому, другому, часовому поясу. Но шефу делать этого не было необходимости, значит, вопрос действительно чертовски важен. Или важен для самого шефа, а это значит, что он может быть каким-то образом связан с Китаем, который не только сам по себе требовал серьезного внимания, но еще и являлся страной, где Стивен, сэр Стивен, осуществлял легендарные успешные и опасные операции (эти легенды упорно создавал сам Стивен Маккрей) в конце 70-х годов.

А что это за сладкие потягушки? Боже мой, этому человеку следует взять несколько уроков английского у Ронни Шабодо.

Джардин ослепительно улыбнулся и вытащил из нижнего ящика стола бутылку шотландского виски.

– Колумбия. Будь любезен, Стивен, покажи мне на карте, где это место, ладно?

Маккрей покачал головой.

– Я помню, когда ты был просто беспомощным…

Он плюхнулся в потертое зеленое кожаное кресло с деревянными подлокотниками. В то кресло, где Джардин намеревался растянуться с холодным пивом в руках.

Джардин плеснул виски в два стаканчика для полоскания зубов, достав их из того же ящика, и толкнул один по столу к шефу.

– Угощайся.

– Что это, виски?

«Боже мой, этот человек шпион до мозга костей».

– Нет, на самом деле это ядовитое зелье из болиголова.

– Из болиголова?

– Это шутка, шеф. Называется «Лагавуллин», поступает из Исландии. Напиток чистый, это джин, если уж тебе так интересно.

– Ты чем-то слегка раздражен? Тяжело быть куратором направления, не так ли? Дэвид, как движется операция «Коррида»?

Дэвид отхлебнул виски.

– Я завербовал двух агентов. Во вторник начинается их подготовка.

– Ты не терял время даром.

– Во время беседы с премьер-министром я понял, что нельзя терять время.

Джардин бросил взгляд на Маккрея – тот так и не дотронулся до виски.

– Сплошное смешение ошибок.

«Комедия ошибок, неграмотный ты прохвост», – подумал Джардин. Некоторые говорили, правда, в таких местах, где их никто не мог подслушать, что следует заменить руководителя секретной службы. И не как обычно, более молодым, а просто способным офицером разведки и сильным политиком, который отстаивал бы интересы их службы. Стивен Маккрей старался угодить всем, поэтому те, кто рекомендовал кандидатуру для этой должности, и выбрали его. Джардин пожал плечами. Самому ему шел сорок восьмой, возможно, не за горами и отставка. Венцом карьеры может стать через несколько лет назначение на должность директора оперативного отдела. А может, и нет.

Дэвид поймал себя на том, что думает о сэре Ричарде Фодерингеме, умирающем с мечом в руках на мощеном булыжником дворе своего дома, построенного в XVII веке. Он отдал свою жизнь за раненого сына, который полусидит-полулежит на сеновале в сарае, сжимая в руке седельный пистолет, вспотевший и разъяренный, как дьявол. Джардин не сомневался, что именно так и было.

Он встретился взглядом с Маккреем.

– Я планирую внедрить одного в картель. А другой осядет на длительный срок в Боготе. Две отдельных операции. Тренировка и оценка готовности займут десять недель. За это время я организую небольшую группу в Медельине, которая будет работать на человека, внедрившегося в картель. Первую информацию надеюсь получить месяца через четыре.

– Но мы уже получаем информацию.

– Не того качества, я говорю об информации непосредственно из окружения дона Пабло.

– Ты сможешь это устроить?..

– Приложу все силы, – Джардин отхлебнул виски.

Маккрей внимательно посмотрел на него.

– У тебя есть все основания сильно разозлиться.

– Разозлиться? Почему? Что я упустил?

– Я дал понять, что мы гораздо дальше продвинулись в этом деле. Я имею в виду внедрение в картель.

– Значит, ты просто навешал им лапши на уши.

Это была цитата из фильма «Блю бразерз», который Джардин вместе с Эндрю и Салли смотрели по видео никак не меньше одиннадцати раз. Они знали каждую фразу из диалогов, и, когда вся семья собиралась вместе в загородном доме, они озвучивали фильм вместе с актерами Джоном Белуши и Дэном Эйкройдом. Дороти считала их просто чокнутыми.

– На самом деле я никому не вешал никакой лапши. – Стивен не смотрел фильм. – Ты же знаешь, как мы все чертовски осторожны в этом секретном мире.

– Секретном? Это точно.

Дэвид представил себе звон клинков, и по спине его пробежал легкий холодок. Шло сражение, у этих проклятых шотландских кавалеристов Кромвеля в руках грубые, изогнутые клинки из германской стали, а у сэра Ричарда изящный, с оплетенной рукояткой, меч из голубоватой толедской стали.

– Поэтому когда премьер-министр несколько недель назад сказал, что я не хочу знать детали, а я знал, ребята, что вы уже серьезно занялись проблемой кокаина и страной его происхождения, я просто загадочно улыбнулся. Ну, ты знаешь, как это у нас делается.

Джардин, в отличие от Стивена Маккрея, не учился в привилегированной школе-интернате. Он посещал обычную среднюю школу, и ему пришлось изрядно попотеть, чтобы поступить в Оксфорд. А вот дети его учились именно в таких школах-интернатах. Салли в Тюдор Холле, а Эндрю в Шерборне. Дэвид представил себе своего босса в возрасте пятнадцати лет, сидящего, поджав ноги в нечищенных ботинках, за партой и рассуждающего со Смитом-младшим или с кем-нибудь там еще о смешении ошибок в очереди в столовую.

– Да, я сам частенько попадался на такие штуки.

– И теперь он считает, что мы значительно продвинулись в этом деле.

– Да, Стивен, я понял это.

– Возможно, даже сообщил об этом Ее Величеству.

Джардин понял, что Ее Величеству – это значит королеве. Но он как-то сомневался, что она с интересом следит за делами своей секретной разведывательной службы, о которых ей докладывает премьер-министр.

– О, я так не думаю, Стивен. Да и не могу же я сам придумать информацию. Джайлс Аберкромби выполняет там большую работу, у него чертовски обширная сеть информаторов. Могу кое-что выбрать оттуда, а ты передашь это на Даунинг-стрит.

Маккрей задумался над этими словами, глядя на свой стакан с виски.

– Дело в том, старина, что четыре месяца – слишком долгий срок. Мы не можем позволить себе такой роскоши.

– Мне не хотелось бы думать, что ты наложил свои лапы на мою операцию, шеф.

– У меня и в мыслях такого нет. Но, если хочешь, я спущу тебе директиву из своей комнаты.

Он всегда называл кабинет своей комнатой. Просто для того, чтобы напоминать людям о своем кембриджском образовании.

– Давай ближе к делу, парень.

Джардин допил виски и поднялся. Он открыл бутылку и предложил Маккрею долить в его стакан.

– Нет, спасибо. Надо торопиться. И вот что, Дэвид…

– Что?

– Нам нужны серьезные результаты по Медельину в течение семи недель. Можешь потребовать любые резервы, имеющиеся в нашем распоряжении. Если ты подобрал агентов как всегда тщательно, то я не сомневаюсь в успехе. До свидания.

И сэр Стивен ушел. Часы показывали почти три часа утра – похоже, шеф работал по пекинскому времени.

Джардин посмотрел, как за начальником закрылась дверь. Он потер лицо ладонями, вздохнул и набрал номер телефона.

Дэвид терпеливо ждал, когда на другом конце снимут трубку, и наконец начальник его оперативного отдела Билл Дженкинз ответил. Билл жил в Паддингтоне, и Джардин мысленно представил себе его аккуратную спальню и жену Пам, спящую рядом.

– Извини, что нарушил твой сон.

Голос Джардина невозможно спутать, и не столько из-за тембра, сколько из-за налета властности.

– Ничего страшного, – соврал Дженкинз, без сомнения обругавший про себя босса.

– Мы собираемся отправлять назад Адриана?

Адриан – это псевдоним агента, который в течение последних четырех лет по нескольку месяцев в году тренировал телохранителей картеля. К сожалению, колумбийцы чрезвычайно заботились о безопасности и ему не удавалось получить какую-либо дополнительную информацию, выходящую за рамки его работы. Звали агента Макатир.

– В ближайшем будущем не собираемся.

– А где он?

– На севере, думаю, что спит. Как все нормальные люди.

– Утром первым делом вызови его. Я хочу, чтобы он ввел в курс дела моих агентов.

– А это разумно?..

– Нет. Но время поджимает. Они должны быть готовы через пять недель.

– Черт побери.

– Вот именно. Приятных сновидений.

Спустя три дня Гарри Форда встретили в аэропорту Хитроу и на вертолете отправили в уединенный сельский дом в Уэльсе. Несколько ошеломленный Малькольм Стронг уже находился там. Лучшим инструкторам секретной службы отпустили всего четыре недели, чтобы сделать из них тайных агентов.

Лиа Асунсьон – хорошенькая, пухленькая девчушка двадцати шести лет. Она работает в управлении связи национальной полиции в Боготе. Лиа любит пофлиртовать, что вообще-то типично для большинства колумбийских девушек, которые по характеру ближе к европейским, чем остальные представительницы разношерстного колумбийского населения. Это выдает в ней коренную жительницу Антьокии, потому что испанцы, поселившиеся здесь первыми в XVII веке, общались только между собой, и коренные жители этой провинции похожи на европейцев, или, может быть, на евреев, так как многие первые поселенцы вели свой род от евреев-сефардов, прибывших в I и II веках в Испанию из Северной Индии через Финикию.

Два ее брата владели парой грузовиков и занимались транспортными перевозками. Кроме того, они работали на картель, перевозя кокаин по лесам Антьокии из одной лаборатории в другую. Лиа поступила в университет в Боготе и закончила его по специальности «английский язык и история». После окончания университета она работала телефонисткой и секретаршей в Международном центре, а потом познакомилась с лейтенантом из национальной полиции, который и помог ей устроиться на работу в управление связи. В ее обязанности входило осуществлять связь по телексу и факсу между департаментом полиции и полицией англоязычных стран всего мира. Лиа была умной, энергичной девушкой, трудолюбивым и надежным работником. А еще она была агентом картеля в штаб-квартире национальной полиции в Боготе.

Когда ее попросили передать фотографии пропавшей девушки под видом обычного запроса в департамент полиции Нью-Йорка, Лиа знала, кому следует направить факс, и он попал по назначению еще до того, как Рестрепо вылетел из Майами рейсом «Америкэн Эйрлайнз» в Нью-Йорк.

И пока Рестрепо, Мурильо и Бобби Сонсон регистрировались в роскошном отеле «Пиерре» на Пятой авеню по испанским паспортам как торговцы одеждой, Лиа Асунсьон получила в Боготе ответ из штаб-квартиры полиции Нью-Йорка. В сообщении говорилось, что фотография соответствует внешности неизвестной девушки, найденной мертвой две недели назад на Центральном вокзале. Далее сообщалось, что отдел по убийствам располагает фотографией, на которой девушка изображена в каком-то южноевропейском городе в компании известного торговца кокаином по имени Рикардо Сантос Кастанеда.

К тому времени, как Рестрепо, дав чаевые носильщику, заперся в спальне и позвонил в уличный автомат, в котором его звонка дожидался Рикардо Сантос, начальник службы безопасности Хесус Гарсиа Ортец уже был проинформирован о результатах ответа из Нью-Йорка.

Рестрепо договорился с Сантосом о встрече, дал необходимые указания своим телохранителям и надолго ушел в ванную принимать душ. Вытеревшись после душа, он растянулся на громадной кровати, глядя в окно на верхушки деревьев в Центральном парке. Рестрепо решил, что отдохнет минут двадцать, потом оденется и отправится на встречу с Сантосом. Им было строго-настрого приказано разыскать девчонку, хотя в Нью-Йорке подобная задача казалась почти невыполнимой. Рестрепо предполагал, что она села на самолет и вернулась в Рим после ссоры с красавчиком Рикардо Сантосом. Может, даже вернулась к родителям, а в этом случае…

Зазвонил телефон.

Рестрепо снял трубку и ответил. В зашифрованном сообщении с фабрики одежды в Барселоне (куда его передали из Медельина) говорилось, что девушка мертва. Шеф приказывал схватить Сантоса и допросить, а еще Рестрепо должен был «навести порядок», и на этот счет у него имелось собственное мнение. Нельзя оставлять никаких концов. А по возвращении он обо всем доложит дону Пабло.

Прошло сорок две минуты, было как раз пять часов дня, и Шестая авеню заполнилась служащими, высыпавшими из многочисленных небоскребов и спешащими к метро, такси и к своим автомобилям, припаркованным на стоянках.

Рикардо Сантос стоял рядом со входом в «Рейдио-Сити». Начался дождь. У тротуара остановился темно-синий «кадиллак», за рулем которого сидел колумбиец, работавший в Нью-Йорке таксистом и по совместительству обслуживавший картель. В Картахене у него остались жена и пятеро детей, поэтому он крепко держал язык за зубами. Все документы у него были в порядке, и он прекрасно знал город.

Распахнулась задняя дверца, и из машины вышел Бобби Сонсон. Он огляделся вокруг, потом посмотрел на Сантоса, который с улыбкой шагнул навстречу и влез на заднее сиденье «кадиллака», где ожидал Мурильо. Сонсон захлопнул дверцу и сел на переднее сиденье, машина тронулась вперед, вливаясь в транспортный поток.

– А где Луис? – спокойно спросил Сантос, чувствуя себя уверенно среди своих парней.

– Мы как раз к нему и едем, – ответил Мурильо.

И больше никто не произнес ни слова, пока «кадиллак» добирался до строительной площадки в Бруклине, с которой открывался вид на Ист-Ривер.

Труп Рикардо Сантоса выловили из реки через три недели. Опознать его было невозможно, потому что у него отсутствовали голова и руки. Во время восьмичасового допроса, который проводил Рестрепо с помощью Мурильо и Сонсона, Рикардо рассказал все, что знал. Шофера-колумбийца застрелили прямо за рулем его машины на рассвете, то есть за три недели до того, как труп Сантоса был вытащен из воды в районе Куинз, где произошли еще четыре подобных убийства.

Вот так Рестрепо «наводил порядок».

В ходе ночного допроса выяснилось, что никто из уголовных дружков Сантоса, занимавшихся поисками девушки, не имел понятия, кто она такая на самом деле. Отрадный факт. А девушка даже не подозревала, почему этот симпатичный (в прошлом симпатичный) молодой южноамериканский миллионер забрал ее из Рима, чтобы увезти в Колумбию. Тоже отрадный факт. Но Рикардо обратился за помощью в поисках девушки к Симбе Патрису и его уличным гангстерам из банды «Острый коготь», а вот это уже пахло жареным.

Ведь младший брат Симбы Малыш Пи Патрис находился в больнице Бельвью под охраной полиции и обвинялся в убийстве переодетого полицейского. Вот это было плохо. А девушка, оказывается, пропала не несколько дней назад, а более двух недель, и Рикардо пытался сначала сам отыскать ее, прежде чем сообщил картелю о ее исчезновении.

Вот здесь-то и таилась опасность.

Но во всяком случае визит в Нью-Йорк человека, называвшего себя Рестрепо, оказался менее разрушительным, чем налет варваров на Рим.

Пока Юджин Пирсон высаживался из самолета в римском аэропорту Леонардо да Винчи и проходил иммиграционный контроль под своим настоящим именем (что было новым в его практике), Эдди Лукко и его жена Нэнси занимались тем, чем с удовольствием занимались по утрам в субботу. Или во вторник. Или в пятницу, или в любой другой день. Отдавались они этому занятию со всей страстью, оба вспотели, хотя было довольно холодно, и уже приближались к вершине блаженства, как зазвонил телефон.

Будучи чувствительным человеком, Эдди ставил на первое место только желание жены и свое собственное желание, поэтому не обратил внимания на телефон. Но он продолжал настойчиво звонить и в конце концов испортил им самый интересный момент. Эдди взглянул на Нэнси, она улыбнулась ему в ответ. Он нежно поцеловал ее в краешек губ и снял трубку.

– Эдди, а я уж подумал, что тебя нет.

Звонил Поросенок Малруни, лейтенант из отдела по борьбе с наркотиками, под защитой которого как свидетель находился Малыш Пи Патрис.

– Давай без шуток. – Эдди нахмурился и посмотрел на Нэнси, которой явно хотелось продолжить прерванное занятие.

– Мне только что сообщили, что «Когти» разыскивают ту девчонку, что находится в морге в Бельвью.

Лукко посмотрел на блестящие черные волосы Нэнси и погладил ее по плечу.

– Друзья Рикки?

– Под Рикки он подразумевал Рикардо Сантоса.

– Черт побери, меня что-то беспокоит. Не могу объяснить, но у меня какое-то нехорошее чувство.

У Лукко внутри все похолодело. У него, как у некоторых хороших полицейских, иногда бывали такие предчувствия. Он еще не понимал, что происходит, но пахло чем-то нехорошим.

– Ты где?

– Я на пути в больницу. Может быть, что-нибудь там выясню.

– Да, понял тебя. Я тоже еду.

Лукко положил трубку. Нэнси посмотрела на него. Было в ее взгляде что-то такое, что иногда просто сводило его с ума. Сначала он нежно погладил ее, а потом…

И эта небольшая задержка, возможно, спасла ему жизнь.

Первое, что увидел Эдди Лукко, свернув на Двадцать восьмую восточную улицу, было вылетевшее камнем с восьмого этажа тело медсестры. Он резко затормозил, сзади в него врезался фургон, и в этот момент тело женщины шлепнулось на улицу и замерло неподвижно. Распахнув плечом дверцу, Лукко бросился к боковому входу в больницу, услышав, как и предполагал, грохот перестрелки наверху и звон разбитого стекла. Может, ему и показалось, но позже он вспомнил, что слышал слабые вскрики. На бегу он бросил взгляд на скорченное тело медсестры. Без сомнения, она была мертва.

Боковой вход был уже недалеко, и в этот момент из вестибюля показался человек в запачканной кровью кожаной куртке и белой рубашке с пистолетом-пулеметом «инграм», который он навел на Лукко и открыл огонь. Годы тренировки и опыт, сказались: он присел, выхватил свой пистолет калибра 0,38 дюйма и, охваченный холодной яростью, открыл ответный огонь. Люди должны знать, что никто не смеет стрелять в Эдди Лукко, весть об этой перестрелке быстро облетит улицы и заставит многих задуматься. И больше никто не будет настолько глуп, чтобы попытаться стрелять в нью-йоркского полицейского.

Стараясь сохранить хладнокровие, он быстро выстрелил четыре раза, не обращая внимания на пули из «инграма», поливающие улицу и проносящиеся у него над головой. Стрелявший дернулся и упал на спину, выпустив из рук свой «инграм», скатившийся по ступенькам.

Теперь можно подумать и об укрытии. Лукко заскочил за припаркованный «бюик», перезарядил пистолет и, выглянув из-за машины, увидел, как раненый противник поднялся и попытался снова скрыться в вестибюле.

Эдди быстро прицелился и дважды выстрелил ему по ногам, потом, прячась за машинами, побежал к вестибюлю. Ему нужно захватить вражескую территорию. В свое время Лукко служил в морской пехоте и принимал участие в боевых действиях.

Раненый обильно истекал кровью, люди кричали, на верхних этажах продолжалась стрельба. Сержант остановился, перевернул на живот раненого – типичного смуглолицего латиноамериканца, сомкнул у него руки за спиной и защелкнул на них наручники. Сунув пистолет в кобуру, он поднял «инграм», отсоединил магазин, убедился, что там осталось примерно восемнадцать патронов, и через двойные стеклянные вращающиеся двери ворвался в вестибюль, держа в одной руке «инграм», а в другой полицейский значок.

Первое, что он отметил для себя, это резкие звуки звонков тревоги. Двое людей в гражданской одежде – доктор и медсестра в белых халатах лежали мертвыми или тяжелоранеными на покрытом резиновой дорожкой полу. Стены забрызганы кровью, перепуганные насмерть пациенты и медсестры пытались скрыться в различных помещениях вестибюля и в коридорах. Над тяжелораненым патрульным полицейским в форме склонились несколько сестер и молодой врач.

Отмечая все это про себя, он уже точно знал, что произошло и откуда доносилась стрельба. Лукко посмотрел на лифт и тут же решил, что ни в коем случае нельзя пользоваться этой ловушкой, поэтому побежал к лестнице и стал подниматься наверх, но не слишком быстро, соблюдая осторожность.

К тому времени как он достиг восьмого этажа, к звону добавился вой сирен подъезжающих полицейских патрульных машин. Подождав немного и переведя дыхание, Лукко взял наизготовку «инграм» и осторожно выглянул в коридор. Сердце его бешено заколотилось, сцена представляла собой картину кисти Гойи. Восемь трупов. Три «санитара», которые на самом деле были переодетыми полицейскими из отдела охраны свидетелей. Два полицейских из отдела по убийствам, которые постоянно дежурили у дверей палаты Малыша Пи. И два бандита-колумбийца, у одного из которых лицо представляло собой неузнаваемое месиво, а второго Лукко знал – владелец бара в Майами, имевший лицензию частного пилота.

Один полицейский из отдела охраны свидетелей еще дышал, а Бенуэлл из 14-го полицейского участка тихонько шевелился. Спина его представляла собой кровавое месиво. Впрочем, кровь была повсюду. Внезапно звон прекратился.

Кто-то где-то вскрикнул, заплакала женщина.

Теперь Лукко мог прислушаться, но повсюду стояла необычная тишина. Бывший морской пехотинец, а теперь полицейский осторожно двинулся вперед, понимая, что каждая секунда может стать последней в его жизни, он ловил каждый звук и следил глазами за малейшим движением. От него теперь требовалось только одно – остаться в живых.

Лукко подошел к распахнутой двери охраняемой палаты, перешагнул через Бенуэлла, перевернутое кресло и блокнот полицейского с незаконченными подсчетами времени переработки сверхурочных. Малыш Пи был мертвее мертвого. В него стреляли из автомата и обреза, как от двери, так и в упор. Капельница свалилась на Поросенка Малруни, который сидел, прислонившись спиной к стене в углу рядом с кроватью, зажав в безжизненной руке «кольт». Грудь его была разворочена выстрелами из обреза, лицо выражало не удивление, а скорее… сожаление.

Лукко не позволял себе расслабиться, чутье его было обострено до предела. Может быть, здесь есть еще кто-то, кого он не заметил? Может, и сейчас на него направлено дуло? Он украдкой двинулся вдоль стены, следя одним глазом за дверью, а другим заглянул под кровать. И сразу увидел оцепеневшую от страха Бернис, медсестру, чья сестра убила насильника. По ее красивому темнокожему лицу, искаженному от ужаса, текли слезы.

– Ты в порядке?.. – тихонько прошептал Лукко.

Она испуганно кивнула.

– Оставайся там…

Бернис снова кивнула.

– Не двигайся…

Напряжение, в котором находился Лукко, несколько ослабло после краткого общения с живым человеческим существом. Он двинулся назад к двери. Со всех концов здания доносились крики команды, треск полицейских раций, на улице вновь раздался вой сирен. Настоящая трагедия. Убито по крайней мере семь полицейских и очень важный свидетель по делу о наркотиках. А во время своего телефонного звонка Малруни связал все это с Рикардо Сантосом и неизвестной девушкой. Которая лежала здесь же. В этом здании. В морге больницы Бельвью.

Холодок пробежал по спине Лукко.

– Проклятье, – прошептал он, рванулся к лестнице и понесся через три ступеньки на первый этаж, где находился морг.

На шестом, четвертом и третьем этажах его чуть не пристрелили свои же полицейские, и ему пришлось громко кричать на ходу: «…полиция, полиция, полиция…» До него донеслись обрывки фраз: «…шесть полицейских убиты на восьмом этаже… этого я не знаю». Это кто-то отвечал на вопросы вездесущих журналистов, на вполне естественные вопросы, что случилось и откуда взялись эти вооруженные опасные преступники. Репортеры из Си-эн-эн уже окрестили трагедию «кровавой бойней в Бельвью».

В морге стояла тишина.

Зеленые двери захлопнулись за ним. Он смотрел на две недопитые чашки кофе и шахматную доску на сером металлическом столе. Лукко тихонько двинулся к дверям, которые вели в помещения, где в холодильных контейнерах, задвигающихся в стену, хранились трупы.

Дверь открылась, и в комнату вошла смуглая латиноамериканка лет пятидесяти в зеленом комбинезоне, резиновых сапогах и резиновых перчатках. В руках она держала большой, черный, прорезиненный пакет для мусора, казавшийся на вид довольно тяжелым. Она бросила равнодушный взгляд на Лукко, сжимавшего в руке «инграм», и хотела пройти мимо.

Волосы на затылке у сержанта встали дыбом.