Текст книги "Фигляр дьявола"

Автор книги: Мюррей Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 37 страниц)

Пирсон почувствовал, как сердце у него учащенно забилось.

– Принесите две порции, – приказал он бармену.

Рестрепо внимательно огляделся вокруг, игнорируя человека, расположившегося за стойкой бара, и подождал, пока отойдет официант. Наконец его взгляд остановился на Пирсоне.

– Как идет борьба?

Пирсон выдержал его взгляд. Черт побери, этот человек был просто адвокатом, а разве Юджин Пирсон не судья Апелляционного суда?

– Не совсем понял, что вы имеете в виду? Жизнь? Жизнь – это всегда борьба.

– Я осведомлен, что вы были на рыбалке. В прошлую пятницу.

– Самое лучшее времяпрепровождение, чтобы расслабиться.

– В результате состоявшегося там разговора я и прилетел из Южной Америки встретиться с вами.

– Не люблю обсуждать дела на публике, сеньор. Может быть, лучше после обеда?

– Обеда?

– Ну, я подумал…

– Что? Раз я имею доступ к миллионам, то мы должны обедать здесь? В «Георге V»?

Пирсон покраснел.

– Париж цивилизованный город. Поэтому, сеньор, я и подумал, что наша встреча пройдет в цивилизованной обстановке.

– У нас в Колумбии есть поговорка: «Чтобы быть цивилизованным человеком, нужно радоваться жизни и уважать ее».

Пирсон ждал. Они молчали, пока официант расставлял на столике напитки. Доносившаяся до судьи негромкая, культурная речь французской пары и их детей подчеркивала неуместность этой тайной встречи.

– Двойное виски с содовой, месье.

– Спасибо.

– Пожалуйста, месье.

– Итак?

– Мне хотелось бы вначале немного поговорить.

Пианист ненавязчиво играл «Муд индиго». Это была одна из первых мелодий, которую сыграла Сиобан, и ее чистота открыла для Пирсона музыкальные способности дочери. Он встретился взглядом с колумбийцем.

– Войны неизбежны. Вы считаете, солдаты не могут быть цивилизованными людьми?

– Войны ведутся от имени стран. Ваше здоровье, сеньор Росс.

– Ваше здоровье.

Впервые с того момента как Пирсон, рискуя, въехал во Францию с британским паспортом и зарегистрировался как британский бизнесмен в отеле «Каир» на бульваре Распай, он позволил себе выразиться на гэльском языке, задетый словами этого безукоризненно одетого адвоката колумбийских гангстеров.

– Или войны ведутся революционерами, обличенными доверием народа для свержения тирана.

Темные умные глаза Рестрепо были непроницаемы, но Пирсон уловил в них насмешку.

– Или от имени нации, закованной в цепи, – ответил он.

– Последние несколько недель я занимался изучением вашей двадцатилетней борьбы в Северной Ирландии, – сказал колумбиец. – И не заметил, чтобы ваша организация на самом деле пользовалась большой поддержкой. Может, она просто пускает пыль в глаза? – невинным тоном поинтересовался Рестрепо.

– Если бы не вооруженная борьба, то народ оказал бы нам полнейшее доверие. Кровавая бойня утомила многих людей, симпатизировавших республиканцам. Возможно, цель и оправдывает средства, но некоторые средства только вредят общему делу. Примером этому могут служить случаи, когда людей привязывали к сидениям автомобилей, начиненных взрывчаткой, и под страхом убийства детей заставляли несчастные жертвы идти на верную смерть. Убийство двух британских капралов на телевидении возмутило многих людей на юге. А убийство из автомата шестимесячного ребенка активистом движения, давно страдавшим психопатией? И много других случаев в течение двадцати лет. Это вряд ли добавляет поддержки со стороны народа, но война есть война.

– У вас вполне зрелый взгляд на вещи.

– Нельзя считать нас просто стадом ирландцев, кипящих от ненависти. Мне, например, случается выдавать ирландцев британскому правосудию. Прелести демократии заключаются в ее соблюдении.

– Тогда, возможно, вооруженная борьба необходима для того, чтобы требования вашей организации были включены в какой-либо серьезный проект относительно будущего шести графств. И их последующего преобразования в республику.

– Я рад, мистер Рестрепо. Вы стали понимать меня. Хотя я все-таки чувствую в ваших словах что-то сродни неодобрению.

Рестрепо поставил свой стакан, он едва пригубил виски. Стакан же Пирсона был пуст, в нем осталось только три кусочка льда. За спиной судьи в бар вошел телохранитель в синем блейзере, он спокойно огляделся по сторонам, словно искал кого-то. Рестрепо поднял руку и, поймав взгляд бармена, сделал жест, означавший, что он просит счет.

– Думаю, нам следует прогуляться. Улицы Парижа просто предназначены для прогулок, не так ли? – предложил Рестрепо.

Пирсон осторожно посмотрел на колумбийца, пытаясь уловить в адвокате какую-нибудь слабость, отыскать уязвимое место.

Судья Пирсон был известен среди ирландских адвокатов и многих обвиняемых своей исключительной способностью чувствовать и нащупывать незащищенный нерв, прежде чем воткнуть в него острое жало своего языка и поразить противника. Но если у этого адвоката-мафиози и были уязвимые места, то судья их не обнаружил. Пирсон посмотрел ему прямо в глаза и сказал:

– Наверное именно поэтому парижане и называют свои улицы бульварами.

Рестрепо наклонил голову и улыбнулся. Бармен положил счет на маленький серебряный поднос и направился к их столику, но его остановил колумбиец в пиджаке из верблюжьей шерсти, который посмотрел счет, вытащил из кармана несколько смятых банкнот и положил их на поднос. Человек в синем блейзере вышел из бара впереди Рестрепо и судьи Пирсона.

Теплые огни плавучего ресторана отражались на сверкающей поверхности Сены, блики различных желтых и янтарных оттенков тянулись к правому берегу, уходя за середину реки. Телохранитель в пиджаке из верблюжьей шерсти дошел уже до середины моста, ведущего на другой берег, на набережную Анатоля Франса. Пирсон и Рестрепо, увлеченные разговором, медленно брели рядом, засунув руки в карманы. Телохранитель в синем блейзере шел шагах в тридцати позади них, а еще появился парень в джинсах и кожаной куртке на мотоцикле «Судзуки-125», который держался то позади, то впереди, но далеко не отрывался. На багажнике мотоцикла с помощью эластичной резины был закреплен небольшой сверток из брезента, и у Пирсона не оставалось никаких сомнений по поводу содержимого свертка. Колумбийцы известны своим пристрастием к девятимиллиметровым автоматам «узи», скорострельность которых превышает 1400 выстрелов в минуту. Значит, Рестрепо предусмотрительно обеспечил надежную охрану. Лучшие телохранители натренированы так, чтобы не привлекать ни малейшего внимания своих хозяев, а на Пабло Энвигадо работали именно лучшие телохранители. Ходили слухи, что их готовит специальная команда, состоящая из людей, которые в прошлом служили в специальном воздушно-десантном полку – элитной британской части по борьбе с терроризмом, а возглавляет эту команду тоже бывший британский сержант-десантник по фамилии Макатир. А еще ходили слухи, что специальные воздушно-десантные войска в настоящее время принимают участие в тайных операциях в Колумбии, выслеживая и уничтожая ведущие фигуры кокаинового картеля. Интересно, какова во всем этом истинная роль Макатира. Двое дезертиров из специальных воздушно-десантных войск предложили свои услуги даже ИРА, но руководство проявило предельную осторожность (свое мнение, как политический советник, высказал и судья Пирсон). Нельзя было с уверенностью сказать, что они не подосланы британской разведкой, поэтому их тела выбросили на безлюдных сельских дорогах – одно в Южной Фермане, а второе в окрестностях Ньютаунардса. ИРА не взяла на себя ответственность за эти убийства, но и так все было ясно.

– …Венецианская Шлюха.

– Простите?

Рестрепо покосился на Пирсона. Они шли по мосту, оставляя за спиной парижские улицы.

– Я спросил, слышали ли вы когда-нибудь о Венецианской Шлюхе?

– Боюсь, что нет. Этот мотоцикл гремит, как паровоз.

Юноша на «судзуки» развернулся в дальнем конце моста на левом берегу и медленно поехал обратно. Что он может видеть в темноте, да еще в шлеме? Просто рисуется. Вечные проблемы с этими молодыми мужчинами и женщинами, они слишком возбуждены и стремятся подражать во всем героям кинофильмов.

– «Венецианская Шлюха» – это кличка одного итальянского миллионера. Он владеет несколькими ресторанами и магазинами модной одежды в Венеции. Тайный трансвестит, [5]5
  Трансвестизм – стремление носить одежду противоположного пола.


[Закрыть]а также видная фигура в местном торговом профсоюзе.

– Я не слышал о нем. Мы в Дублине не слишком интересуемся европейскими сплетнями, предпочитаем наслаждаться собственным театром и искусством. И собственными сплетнями. Боже, трансвеститу было бы трудно сохранить свой секрет в Дублине.

– Венецианская Шлюха также занимается распространением нашего кокаина в Европе. Только он лично заработал на этом деле двадцать семь миллионов долларов.

– Доходный бизнес, – ответил судья, – но он делает других людей несчастными.

– Да, с таким лакомым кусочком он добровольно не расстанется.

– Он из мафии? – спросил Пирсон.

– Я ничего не слышал о такой организации.

Выражение лица Рестрепо осталось бесстрастным. Позади послышался шум мотоцикла.

– Сеньор Рестрепо, меня попросили встретиться с вами. И вот я здесь. Что вы хотите мне сказать?

Приземистая темно-синяя с белым полицейская «симка» с синей мигалкой проехала мимо них в направлении Сен-Жермен-де-Пре и скрылась из виду.

Справа, позади Собора инвалидов, виднелась Эйфелева башня.

Рестрепо казался озабоченным. Наконец он поднял взгляд на судью.

– Кокаин не всегда несет людям несчастье. Во всяком случае не больше, чем шотландское виски. Или, простите меня, ирландское. Алкоголь – это тот же наркотик, насчитывающий вековую историю, такой же, как кокаин и его производные.

– Ловко сказано. Но вам не приходилось видеть в судах результаты действия наркотиков. Разбитые семьи. Жестокие преступления ради пагубной привычки. Потерянные жизни. Смерть в молодом возрасте.

– Джин. Вы описываете действие джина в XIX веке в Лондоне.

– Какая разница. Это грязный бизнес.

– А посылать людей на смерть, привязанными в автомобилях, начиненных взрывчаткой, – это, по-вашему, хорошо, судья Пирсон?

– В нашей борьбе за освобождение Ирландии бывают… издержки. Наши… солдаты становятся жестокими, сталкиваясь с убийствами, но это всегда было неизбежной отрицательной чертой всех военных действий. Однако мы стараемся учиться на собственных ошибках.

– Предоставьте лабораторным животным неограниченный доступ к кокаину, пище и воде. Они снова и снова будут выбирать кокаин, пока не умрут от недоедания.

– Это звучит для меня как признание. Вы только что подтвердили мою правоту.

– Мы ведь с вами не обсуждаем достоинства бара отеля «Шелбоурн» в Дублине, судья. Это деловой разговор. – Рестрепо замолчал, глядя через парапет на Сену, крыши парижских домов вдоль набережных и купол Собора Дома инвалидов. Казалось, он что-то высматривает. – Концентрированный кокаин, когда его шприцем вводят в кровь или нюхают, обладает мгновенным и уникальным воздействием на мозг и центральную нервную систему, вызывающим в первую очередь потрясающую ясность мыслей и в высшей степени утонченное чувство эйфории. Это похоже на оргазм мозга.

– И бедная жертва всю оставшуюся жизнь будет пытаться повторить первый опыт. Это прямо как секс. – Пирсон подумал, что последнее пикантное замечание может сузить пропасть, которая, как он почувствовал, начала расти между ними.

– Но более, гораздо более притягательнее. – Рестрепо снова двинулся вперед. – Тот, кто говорит, что кокаин не притягателен, или не пробовал его, или просто лжец. Когда дон Фабио Очоа начал серьезно заниматься кокаином, превратив его в предмет экспорта, он зарабатывал от сорока до пятидесяти тысяч долларов за килограмм. Его сын отправился в Нью-Йорк и Майами подготовить плацдарм для будущих поставок, затрудненных законами США. Агенты управления по борьбе с наркотиками и таможенники буквально свирепствовали. И, как вы думаете, что он выяснил в США?

– Что парни, которым они продают кокаин, в свою очередь перепродают его по сто тридцать тысяч долларов за килограмм. Я тоже подготовился к нашей встрече, мистер Рестрепо.

– Семья Очоа ведет свой род от конкистадоров – испанцев, покоривших Южную Америку. Эта семья испытала множество удач и потерпела очень мало поражений, но все эти четыреста лет они были уверены, что выжить и процветать на этом субконтиненте можно, только имея мечту, воображение, крепкие мускулы… и не имея жалости.

– Значит, вы представляете семью Очоа?

– Я работаю на Пабло, а он в свою очередь связан с доном Фабио и другими. Меня попросили сделать вам предложение.

– Ну, вы знаете мое отношение к кокаину. Я не вижу для него места в политике нашего движения, но я любезно выслушаю вас.

Телохранитель в пиджаке из верблюжьей шерсти остановился, прикуривая, мотоциклист медленно проехал мимо, съехал с моста и повернул налево, на набережную Анатоля Франса.

– Мы располагаем информацией, что ваши средства истощаются. – Казалось, Рестрепо мало занимало то, что он говорил. Он смотрел вдаль, разглядывая мост. – У вас есть девять тонн оружия и взрывчатки «Семтекс», спрятанных в тайниках по всей Ирландии, в Англии и Европе, но у вас нет денег, чтобы организовать и профинансировать операции, необходимые для полезного использования всего этого арсенала. Я также понимаю, что поддержка вооруженной борьбы стремительно тает и что ваши так называемые «голуби» из Военного совета и из Шинн фейн теряют интерес к убийству британцев, поскольку видят, что все это может затянуться еще на двадцать лет. Но к тому времени ИРА будет представлять собой не что иное, как кучку измученных психопатов, рассматривающих бомбы и террор просто как образ жизни и не имеющих абсолютно никакой поддержки среди общества. Все будут считать эту кучку главной причиной затяжки британским правительством решения вопроса предоставления свободы шести графствам.

– Ваше предложение…

– В рядах «временной» ИРА имеется опытная, профессионально подготовленная тайная организация, охватывающая пространство от западного побережья Ирландии до востока Германии и Северной Африки. У вас накоплен двадцатилетний опыт тайной деятельности и хранения своих секретов. Я представляю тайную организацию, охватывающую пространство от Южной Америки до Аляски. Организация занимается изготовлением и распространением кокаина, получая при этом доходы, превышающие государственный долг Колумбии. Европейская сеть, организованная Венецианской Шлюхой, ненадежна. Там есть утечка информации, в ее ряды проникли агенты управления по борьбе с наркотиками и европейских таможенных служб. А Шлюху обуревает жадность, ему больше нельзя доверять.

– Если вы предлагаете какую-либо форму сотрудничества, то это оскорбительно для моей организации. У нас свои моральные принципы, и мы высокодисциплинированное движение. – Юджин Пирсон вложил смысл в каждое слово своей гневной отповеди. Впереди, ярдах в сорока, показалась темная, приближающаяся фигура, человек шел не спеша, видимо, прогуливался. Плотного телосложения, средних лет, в пальто с широким воротником из каракуля или какого-то другого похожего меха, длинный темный шарф, свободно обмотанный вокруг шеи, черная широкополая шляпа. «Типичный парижанин», – подумал Пирсон. И вовсе не похож на Тулуз-Лотрека в исполнении того актера, чью афишу он повесил на стене кабинета, будучи еще студентом юридического факультета Тринити-колледж. И было это, наверное, миллион лет назад. Как же звали того актера? Браун, Аристид Браун. Прохожий держал трость из черного дерева с серебряным набалдашником.

Рестрепо тоже обратил внимание на эту театральную фигуру. Но телохранитель в пиджаке из верблюжьей шерсти даже не удостоил незнакомца повторного взгляда. Колумбийский адвокат продолжил свою речь и вел себя так, будто и не слышал возмущений Пирсона.

– С помощью нескольких опытных мужчин и женщин организуйте сеть распространения в Европе, и могу заверить вас, что каждый месяц в любом месте вам будет выплачиваться два миллиона долларов. В любой точке земного шара и в любой валюте. Используйте эти деньги для вашего движения или купите себе виллу на юге Франции. Честно говоря, для нас это не имеет значения.

– Не говоря уж о том, что ваше предложение оскорбительно и наивно, как быть с Венецианской Шлюхой?

– Возможно, мы спросим об этом у нее. Вот она идет. То есть теперь это он…

Пирсон внимательно вгляделся в приближающуюся фигуру. Высокий человек, плотного телосложения, полы длинного пальто с каракулевым воротником хлопают по ногам, тростью пользуется умело, ее движения напоминают взмахи дирижерской палочки учителя танцев XVIII века. Морщины разбросаны в беспорядке, но придают лицу определенный типаж, длинный нос с высокой переносицей, внимательные темные глаза. Он производит впечатление когда-то симпатичного Полишинеля, настоящий венецианский типаж для комедии масок. И вторично за этот вечер сердце судьи из Дублина забилось учащенно. Его обеспокоил тот факт, что его обманом заманили на встречу с человеком, ответственным за распространение в Европе кокаина колумбийского картеля. Боже мой, а что, если за этим человеком следят люди из управления по борьбе с наркотиками или таможенные службы? Как тогда объяснить наличие фальшивых документов? Ужас. Святая Мария, матерь Божья, этот адвокат гангстеров из Боготы только что предложил ему, Пирсону, долю в деле, составляющую два миллиона долларов в месяц.

– Мне очень не хочется, чтобы меня видели с ним.

– Чепуха, кто вас увидит? На мосту практически никого нет, мой человек проверил, нет ли за ним хвоста, и, поверьте моему слову, он чист. Кстати, его зовут Луиджи Монтепалчино.

Высокая, плотная, театральная фигура остановилась, раскинув руки. Голос у него оказался на удивление низким.

– Амиго. Как дела?

Рестрепо тоже остановился, на лице его появилась широкая улыбка. Сделав шаг вперед, он схватил итальянца за руку, а левой рукой обнял его за плечо. Со скоростью пулемета они принялись обмениваться приветствиями на итальянском или испанском. Пирсон не разобрал, что это был за язык. Они явно были рады встрече. Рестрепо отступил в сторону, улыбаясь, повернулся к Пирсону и, встретив его настороженный взгляд, дружелюбно произнес:

– Сеньор Росс, познакомьтесь с моим очень хорошим другом. Я и понятия не имел, что он в Париже…

Пирсон пристально посмотрел на Рестрепо, как бы спрашивая взглядом: «А вы уверены, что это действительно случайность? И мы с вами ни о чем не говорили, верно?» Поскольку Монтепалчино ожидал с вежливой полуулыбкой на лице, а Пирсон не видел причины вести себя грубо, он шагнул навстречу итальянцу. Неужели этот человек действительно тайный трансвестит? Боже мой, как далеко сейчас мушки для ловли форели и сама форель в ручье среди холмов Уиклоу. Рестрепо подхватил нерешительного Пирсона под левый локоть и подтолкнул в объятия наркобарона. Судья подумал, что в этом нет никакой необходимости и с ошеломленной улыбкой начал отодвигаться от итальянца, чтобы между ними сохранилась некоторая дистанция.

– Здравствуйте, сеньор?..

– Монтепалчино.

Итальянец улыбнулся, выпячивая толстые губы. И вдруг верхняя часть его головы поднялась, словно крышка, волосы взметнулись вверх, как будто подхваченные ветром, и на месте правого глаза появилась темно-малиновая студенистая масса. В ушах Пирсона зазвенела очередь автомата «узи», и, к его ужасу, убитый итальянец рухнул на колени, цепляясь за него, а он, оцепенев от страха, попытался оттолкнуть его. Автоматная очередь резко оборвалась, теперь отчетливо слышался рев мотоцикла «Судзуки», направлявшегося к правому берегу. Пирсон словно прирос к мосту, штанины его брюк стали мокрыми от собственной мочи, лицо забрызгано кровью. Мертвый Венецианская Шлюха лежал возле его ног, вцепившись рукой в левую ногу судьи.

Вспышка!

Черный «ситроен»-фургон остановился рядом с ними. Смуглый молодой человек убрал фотоаппарат, и «ситроен» двинулся дальше.

Тут же на мосту остановилась вторая машина – «БМВ». Место убийства становилось похожим на стоянку такси. Рестрепо оттащил Пирсона от трупа, втолкнул в машину и сам следом забрался в нее. Не жалея покрышек, машина резко развернулась и рванула вперед в направлении Сен-Жермен-де-Пре. Потрясенный, дрожащий Пирсон дышал так, словно пробежал стометровку в спринтерском темпе. Судья заметил, как за окном проплывает бульвар Распай, и даже успел бросить взгляд на оставшийся позади отель, где он зарегистрировался по фальшивому паспорту под фамилией Росс.

– У вас еще есть время, – спокойно заметил Рестрепо, как будто возвращался на машине домой из офиса. – Предложение остается в силе до полудня пятницы.