Текст книги "Игра не для слабых: Кошмар мага (СИ)"

Автор книги: Мстислав Коган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– Генри, – кто-то хватает меня за плечо. Из глотки вновь вырывается глухой рык. Тело разворачивается, занося руку для нового удара. Перед глазами на мгновение мелькает испуганное лицо Сюзанны. Магичка отшатывается назад. Удар уходит в пустоту, разворачивая тело вслед за собой. Роняет его на мокрые камни мостовой. Сегодня колдунье повезло.

Я упёрся руками. Оттолкнулся и попробовал подняться. В голове снова взорвался сноп искр. Рот забила вязкая солоновато-сладкая масса. Улица перед глазами покачнулась. Кровь молотками ударила в виски. Раз. Другой. Третий. Мир сократился до узкой, качающейся полоски прямо передо мной. К горлу подкатил липкий, вязкий ком, очень настойчиво просящийся наружу. Я закрыл глаза. Выдохнул. Открыл. Собрал слюну в один комок и сплюнул себе под ноги. По камням мостовой начала расползаться красная клякса, в центре которой красовался белый осколок. Твою мать, а зуб то я когда просрать успел?

– Генри… – я посмотрел на Сюзанну. На этот раз колдунья предпочла держаться от меня на почтительном расстоянии. Она уже взводила свой небольшой арбалет, но взгляд был направлен в сторону привратной площади. Я сощурился, пытаясь немного сфокусировать взгляд. Несколько долгих секунд стоял, пытаясь сообразить, что там происходит. А когда понял – снова сплюнул себе под ноги кровью и выругался.

– Ёбаный хер.

А по другому то, что я там увидел, было и не описать. Четверо храмовников перекрыли улицу. Выставили перед собой стену из четырёх тяжелых, башенных щитов и неторопливо шли вперёд. В серых лучах холодного дневного солнца поблёскивали два клевца, один пехотный топорик и ещё одно оголовье кистеня. Всё рассчитано на пробитие тяжелой брони или нанесения тяжелого заброневого урона. Я мысленно прикинул наш арсенал. Два дуэльных арбалета. Фальшион. Бастард. Мизерикорд, всё ещё торчащий из икры трупа. И последний оставшийся на руках «подарочек». И при этом их четверо. Говёный. Предельно говёный расклад.

За строем храмовников показались рога тяжелого арбалета. Стрелок, засевший на полуразрушенной мансарде, потеряв нас из виду, спустился вниз, и теперь, судя по характерному лязгу, вновь взводил своего ручного монстра. Рядом показалась ещё одна капеллина. Второй стрелок, тот, которого окатило ворохом огненных капель, всё-таки выжил. Сюрко на нём дымилось. Лицо было перемазано сажей. Одна рука согнута и прижата к телу. Судя по всему там капли прожгли стёганку и добрались таки до плоти. Вторая же крепко сжимает фальшион. Полный ярости взгляд устремлён в нашу сторону. Несмотря на полученные увечья этот говнюк собирался довести дело до конца. Ёбаные фанатики.

Я повернулся. Бросил короткий взгляд в сторону Альберта и Айлин. Они успели уйти довольно далеко. Но до ратуши преодолели лишь половину пути. Значит, нам все ещё нужно как-то выиграть для них время. Проходили сейчас аккурат под старой каменной аркой, перекинувшейся над дорогой между домами. Когда-то там было что-то вроде узкого прохода, соединяющего верхние этажи, но деревянная надстройка давно сгнила и обрушилась. А по каменной ползли тонкие змеи трещин. Взгляд упал вниз. На изъеденные зельем, оплавленные камни мостовой. В звенящей пустоте черепушки начали зарождаться намётки какого-никакого плана.

Рука сама собой легла на эфес меча. Губы растянулись в хищной, полубезумной улыбке. Я ведь сам хотел крови. Сам хотел рвать зубами тех, кто покусился на моё. Похоже вселенная услышала моё желание. И свою жажду крови теперь я смогу утолить сполна. И, чёрт побери, утолю.

– Когда я скажу «беги» – беги к арке, – бросил колдунье, вытаскивая меч из ножен и делая шаг вперёд навстречу храмовникам.

Решение нашей проблемы было простым, примитивным, основанным на куче «но» и слишком уж легко читаемым. Вот только других у меня сейчас не было. Впрочем, быть может, сейчас и настало то самое время простых решений?

Я шагнул навстречу храмовникам, стараясь не поскользнуться и не упасть. Голова все ещё звенела. Тело покачивало. Ткнул в их сторону мечом и обдирая глотку хрипло заорал:

– Что, сучьи дети? Не хватило? Ну давайте ублюдки! Хорош там сиськи мять! Подходи на раздачу!

За спинами храмовников вновь сухо щёлкнул арбалет.

Глава 21
«Хозяева города»

Что-то ударило в плечо, заставив мир вновь покачнуться, а меня отступить на шаг назад. Левую руку пронзила вспышка острой, нестерпимой, пульсирующей боли. Боли, которая тут же начала разливаться по всему телу липким отвратительным, обессиливающим ядом.

Я скосил глаза и посмотрел вниз. Из-под наплечника торчало чёрное древко бронебойного болта. Он пробил кольчугу, стёганку и добрался до мышц плеча. Ушёл неглубоко, но вполне достаточно, чтобы левая рука повисла вдоль тела бесполезной, плетью, причинявшей лишь боль. Синдромом штурмовика эти ублюдки явно не страдали.

Здоровая рука сунула меч в ножны, ухватилась за древко болта и силой рванула его назад. Руку пронзила новая вспышка боли. Мир перед глазами покачнулся и сузился до небольшой полоски, прямо передо мной. Послышалось мерзкое чавканье плоти. Древко подалось. Сначала на палец. Затем на дюйм. А после – выскочило из раны. Рубашка, пропитавшаяся кровью и потом тут же прилипла к телу. Рукав гамбезона начал набухать и тяжелеть. Но боль, раздиравшая плечо, стала чуть тише и уже не мешала двигать рукой.

– Приготовься, – бросил я Сюзанне, благоразумно спрятавшейся за небольшой мусорной кучей. Покачнулся, шагнул вперёд и швырнул болт в сторону наступающих храмовников, – Хуй сосите, уроды сраные! Меня так просто не убить! Хотите нас взять – придётся побегать!

Храмовники меня услышали. И восприняли мои слова как руководство к действию. Четвёрка тяжелых пехотинцев, перешла на лёгкую трусцу, продолжая держать щиты перед собой. Стрелок и покалеченный чуть поотстали, не сразу сообразив, что именно происходит. Рядом со мной послышался тихий щелчок арбалета. А толку? Оно и лёгкие то доспехи с трудом пробивает… Черный росчерк пронёсся над улицей. Послышался глухой удар. Древко застряло в одном из башенных щитов, заставив храмовников на мгновение притормозить.

– Бежим! – крикнул я Сюзанне и сам тут же припустил вверх по улице. Настолько, насколько вообще позволяло ноющее плечо, гудящая голова и мир, качающийся прямо у меня под ногами.

Колдунья сорвалась с места и с удивительным проворством рванула вперёд. Я постарался не отставать. Дыхалка моментально сбилась. В горле застрял ком. Рот снова наполнился липкой, вязкой слюной, перемешавшейся с кровью. Рубашка, пропитавшаяся потом прилипла к спине. В голове зазвенело сильнее. Но останавливаться было нельзя.

Позади, уже совсем рядом, раздавались топот, лязг железа и сбивчивое, хриплое дыхание. Храмовники наседали нам на пятки. Тяжелая броня и попытки удержать строй мешали им ускориться и догнать нас, но и оторваться от них у нас никак не выходило.

Кровь стучала в виски. Ноги заплетались и скользили по мокрым камням. Попадали в глубокие, мутные лужи, поднимая в воздух тучи грязных брызг. В голове крутилась одна единственная мысль. «Не останавливаться. Нельзя останавливаться. Нельзя падать. Если эти ублюдки нас догонят посреди улицы, то просто сомнут. Измочалят до состояния фарша. И никакие доспехи им это сделать не помешают. С клевцами то».

Позади раздался щелчок. Я нырнул в сторону, едва не завалившись на бок. Над самым ухом что-то просвистело, вспарывая густой, влажный воздух. Просвистело и ударилось в кучу мусора, взметнув в воздух облачко серо-коричневой пыли. Грёбаный стрелок никак не уймется.

Арка маячила всё ближе. Сюзанна уже вбежала под неё. Развернулась и уставилась на меня, расширившимися от испуга глазами. Или на что-то за моей спиной. Мать твою, ну что же ты тупишь!

– Верх! Камень! Давай! – рявкнул я, стараясь не сбивать дыхание.

Пот, успевший пропитать подшлемник, потёк на лицо, заливая глаза. Я непроизвольно моргнул. Оступился, зацепив ногой обломок какой-то сгнившей деревяшки. И чуть было не растянулся на мостовой. А когда открыл глаза, колдунья уже замахивалась, сжимая в кулаке последнюю бомбу. Бросок. Удар. Треск разламывающейся глины. Огненное пятно начинает глодать истрескавшийся камень. Вниз осыпается сноп огненных искр. Прямо на меня.

Прыжок вперёд. Раненое плечо вновь раздирает нестерпимо-яркая вспышка боли. Мир крутится, меняя местами низкое, свинцовое небо и мокрые чёрные камни мостовой, в щелях между которыми уже видны первые признаки разрастающихся водорослей. Лёгкие горят. Плечо горит. В голове нарастает неприятный, обессиливающий гул. Но тело всё ещё помнило тренировки. Руки и колени сами упёрлись в твёрдую землю. Затормозили вращение и в следующий миг оттолкнулись, выбрасывая меня вверх. Я вскочил на ноги. Выдохнул. Сплюнул. И окинул взглядом улицу.

Айлин с Альбертом уже стояли возле ратуши. Маг прислонил девушку к стене и навалился на створку старой, массивной двери, пытаясь её открыть. Та натужно скрипела проржавевшими петлями, но всё-же медлено подавалась, обнажая чёрное нутро давно заброшенного дома. Арка над нашими головами горела. Жидкость попала в трещины и вспыхнула прямо в них. Раскаляющийся камень натужно стонал и скрипел. То тут, то там вниз осыпались струйки мелкой крошки и отваливались небольшие куски, разбиваясь о мостовую. Стена щитов храмовников, маячила совсем рядом.

– Не стой столбом! – рявкнул я колдунье, снова бросаясь на утёк.

Сюзанну долго уговаривать не пришлось. Колдунья задержалась лишь на миг, бросив свой взгляд на гудящую от напряжения арку и рванула следом. В три прыжка обогнала меня и устремилась к ратуше, где Альберт всё ещё возился с дверью. А вот меня силы уже покидали.

Мир перед глазами плыл. Пропитавшийся кровью гамбезон внезапно потяжелел. Воздух наждаком царапал глотку. Плечо ныло, а рука после удара вновь бесполезной плетью болталась вдоль тела. Медленно, но верно наступала расплата. Расплата за выброс адреналина, который помог мне завалить двоих ублюдков. Расплата, за вырванный из плеча болт, благодаря чему я выиграл пару минут какой-никакой подвижности. Расплата за пропущенный удар по голове, от которого черепушка с каждой секундой гудела всё сильнее.

Я перешёл сначала на трусцу. Затем – на быстрый шаг, стараясь просто удержать равновесие. Оглянулся через плечо. Храмовники уже были возле арки. Затормозили перед ней на несколько мгновений, опасливо косясь на охваченные пламенем и камни, трещины между которыми были уже толщиной в палец. Но почти сразу двинулись вперёд, выставив над собой щиты. Укрылись от падающих вниз искр.

Камень протяжно заскрипел. Конструкция едва заметно просела. Меня на мгновение охватила странная эйфория. Сейчас. Вот ещё миг и вся эта арка обрушится прямо им на головы. Решит разом все наши проблемы. Даст выдохнуть. Спокойно перебинтовать плечо. Попытаться вытащить с того света Айлин. Ещё лишь один краткий миг.

Но он прошёл. За ним ещё один. И ещё одна бесконечно долгая секунда. А потом отряд тяжелой пехоты оказался по другую сторону арки. Она, словно бы издеваясь надо мной, вновь глухо простонала. И рухнула вниз.

Послышался короткий, испуганный вскрик. В воздух взметнулась туча каменной пыли. Храмовники остановились. Двое обернулись назад, разглядывая завал, перегородивший улицу. Из груды обломков и щебня торчал обломанный рог тяжелого арбалета. Рядом – перемазанная в крови рука. Одного ублюдка всё-таки зацепило. Но пятеро всё ещё были на ногах. Четверо даже не запыхались.

А у меня уже просто не было сил драться. Да и нечем. Из оружия остались только небольшой арбалет и меч. Совершенно бесполезные вещи, против закованных в тяжелую броню ублюдков. Тем более, когда их так много. Остался бы там один, ещё можно было бы потрепыхаться. Позвать магов и втроём разделать его. Но пятеро… Похоже это был конец. Мы выиграли себе минут пять жизни. Сделали всё, что могли, чтобы вырваться из засады. Приложили все усилия, и даже немножечко сверху. Потратили все козыри. Но в этот раз победить не вышло. Это жизнь. Так бывает. Остаётся только сесть на землю и дожидаться смерти. Одно хорошо. В этот раз дело закончится одним быстрым ударом, и мне не придётся снова гнить в их застенках, вздрагивая от страха, каждый раз, как в камере открывается дверь.

Вот только моё тело на этот раз было со мной не согласно. Оно подволакивая ноги, шаркая и прихрамывая продолжало идти вперёд. Прямо к тёмному зёву дверного проёма, куда уже заволокли Айлин.

– Им некуда бежать! Вперёд! Дожмём ублюдков! – крик, донёсшийся откуда-то сзади, больно резанул по ушам.

Я обернулся. Храмовники поломав строй сорвались с места, и теперь стремительно приближались, пересекая раскинувшуюся перед ратушей площадь.

Ноги начали шевелиться чуть быстрее. Сердце в груди тяжело забухало. Мир перед глазами плыл, но набок заваливаться не спешил. Рука болела. В голове что-то пульсировало и разрывало её изнутри. Остатки холодного разума, забившиеся вглубь сознания, тихо нашёптывали: «Это конец. К чему трепыхания? Ради лишних двух минут мучительной боли?» Но тело упорно отказывалось сдаваться. Оно хотело жить. И выжимало из себя всё, пытаясь добраться до спасительной темноты.

Из проёма двери выскочила Сюзанна. Со всех ног рванула ко мне. Идти оставалось совсем недалеко, так что колдунья в три длинных прыжка преодолела разделявшее нас расстояние и поволокла меня за собой. В небольшом тёмном квадратике окошечка, расположившегося рядом с дверью, мелькнула фигура Альберта. Блеснул металлом наконечник короткого чёрного болта. Щёлкнула тетива.

Где-то позади нас раздался короткий вскрик. Я оглянулся. Четверо храмовников преодолели уже половину площади и продолжали стремительно приближаться. Но их приятель, чуть поотставший из-за своего ранения медленно оседал на землю. Из под края его шапели торчало чёрное древко, в оконцовье которого было воткнуто несколько белых перьев. Минус ещё один ублюдок. Жаль, но расклад это не меняет.

Мы ныряем в пыльную спасительную темноту первого этажа ратуши. Я падаю на пол. Приваливаюсь спиной к стене, пытаюсь отдышаться. Прийти в себя. Воздух жжёт лёгкие. Дерёт гортань. Липкий комок застрявший в ней всё ещё настойчиво просится наружу. У меня нет сил сопротивляться. Единственное, на что они остались – наклониться в бок. В следующий миг доски пола, рядом с моей задницей окрашиваются в цвета блевотины. Мозг подмечает, что в луже всё ещё плавают кусочки не успевшей перевариться солонины, а в центре красуется склизская кашица из галет. От этого зрелища к горлу подкатывает новый комок.

Альберт бросает арбалет. Хватает с пола что-то длинное и тяжелое. Тянет наверх. Сюзанна тут же подхватывает это и вместе с ним подносит к двери. Раздаётся глухой лязг. И между нами и храмовниками появляется толстая перегородка из старого, но уже подгнившего дерева, держащегося на ржавых петлях.

– Проверьте другие входы, – приказ с трудом прорывается сквозь невнятное, липкое бульканье, застрявшее в глотке. Сюзанна несколько долгих мгновений смотрит на меня, затем бросается к другой двери, отгораживавшей парадный зал от жилых помещений. Альберт подбегает к окну. Хватает арбалет и начинает его взводить. Но тут же отшатывается назад, роняя оружие, когда сквозь проём внутрь просовывается рука с длинным кордом.

– Готовь топоры! – доносится крик снаружи и в следующий миг дверь содрогается от тяжелого удара.

В глубине комнаты кто-то глухо стонет от боли. Лучи света, пробивающиеся сквозь узенькие окошки выхватывают из тьмы очертания массивного длинного стола, на котором кто-то лежит, держась руками за живот. Девушке всё хуже. Она потратила все силы, чтобы дойти сюда и теперь их едва хватает, чтобы оставаться в сознании. Сознании, которое медленно но верно затапливают боль и слабость.

– Помоги мне! – крик Сюзанны на мгновение перекрывает гулкие удары и скрипы сотрясающейся под ними двери.

Колдунья тащит что-то тяжелое и массивное. Оно скребёт. Царапает пол. Сопротивляется, но всё же волочётся следом. Альберт, замешкавшийся после того, как корд чуть было не ткнул его в лицо, подбегает к ней. Упирается сзади. Дело начинает идти быстрее. Но и дверь всё сильнее содрогается под натиском тяжелых ударов. Петли натужно скрипят. С них сыпется ржавый песок.

Удар. Ещё один удар. Раздаётся глухой треск. Из створки торчит острый клюв клевца, пробивший её насквозь. С той стороны доносится торжествующий рёв. Маги дотаскивают шкаф до двери. Роняют его прямо на створку. И начинают судородно озираться по сторонам, в поисках того, чем ещё можно забаррикадироваться.

Бесполезно. В комнате, конечно темно и пыльно, а тусклый свет едва проникает внутрь сквозь маленькие окошечки. Но даже его хватает, чтобы понять – тут больше ничего нет. Кроме кучи досок и мусора в дальнем углу. Должно быть всё ценное растащили охотники. Или вывезли сами жители, когда бежали из города.

Поняв это, маги останавливаются. Выжидающе смотрят на меня. В их глазах отчётливо читается первобытный ужас. Осознание неизбежности собственной смерти. Наверное, жутко такое понимать, будучи трёхсотлетним, нестареющим существом.

Я бросаю короткий взгляд на стол. Айлин уже не стонет. Лишь мелко дышит. Судорожно хватает ртом спёртый, пыльный воздух. Руки судорожно стискивают древко болта. Будь она здорова, мы могли бы сейчас уйти вглубь помещения. Поискать чёрный ход и раствориться в городских развалинах, оставив храмовников с носом. Но девушка уже никуда не пойдет. А значит, не пойду и я. Тем более, из меня бегун сейчас тоже не ахти.

На губы наползает мрачная ухмылка. Здоровая рука тянет из ножен меч. Упирает его остриём в пол и рывком поднимает меня на ноги. Мир качается. Пытается завалиться набок. Но поднимающаяся откуда-то из глубины холодная ярость заставляет меня стоять.

Доски трещат. Внутрь снова прорывается клюв клевца. Прорывается и тут же, натужно скрипя выходит обратно. Сквозь образовавшуюся дырку льётся лучик холодного дневного света. В нём неспешно танцуют поднятые с пола пылинки.

Я, хромая и опираясь на меч, как на трость, подхожу к столу. Разворачиваюсь спиной к лежащей на нём девушке. Лицом к баррикаде перед дверью. Легонько опираюсь на край спиной и поднимаю руку с клинком. Вторая безжизненной плетью висит вдоль тела. Тяжелый рукав стёганки пропитался кровью. Чёрные капли падают на пол в такт ударам, сотрясающим дверь. Кап. Кап. Кап. Бум. Хрясь. Треск.

Маги, как завороженные смотрят на меня. Они не знают, что делать. Думают, что сейчас, вот сейчас я придумаю ещё что-нибудь. Вытащу из глубин черепушки очередной хитрый план, который позволит отогнать врага или хотя-бы проредить его ряды. Но глубинах моей черепушки лишь пустота. Пульсирующая болью. Пульсирующая в так с кровяными молоточками, норовящими проломить виски изнутри. В такт с каплями разбивающимися об пол. В такт с тяжелыми ударами, под натиском колотых дверь уже начинает медленно подаваться.

Взглядом указываю им на вторую дверь. Мол, бегите. Доведите дело до конца. Или свалите в Империю. Начните новую жизнь, о которой вы мечтали не далее, как сегодня утром, пока сидели на камне перед входом в этот проклятый город. Мне в сущности уже всё равно. Можно было бы сказать это словами. Но сил на слова у меня уже не оставалось. Да и не нужны они тут. И так всё ясно.

Маг и колдунья переглядываются. Сюзанна молча качает головой. Альберт кивает ей. И оба с глухим, но отчётливо слышимым лязгом вытаскивают из ножен клинки. Встают рядом со мной. Один по правую руку. Другая – по ставшую бесполезной левую. Глупо. Чертовски глупо. В схватке с профессиональными бойцами от них не будет никакого толку. Как, впрочем и от меня. К чему этот порыв? Захотелось поиграть в героев? Или они и правда видели в нас с Айлин друзей. Друзей, которых не захотели бросить даже перед лицом неминуемой гибели?

Вопрос так и остался без ответа. Просто потому, что так и не прозвучал. У меня не осталось сил на то, чтобы произнести его вслух. Да и ответ уже был неважен. Дверь содрогнулась от нового удара. Натужно затрещали доски. Между ними появилась щель, сквозь которую внутрь пролезло остриё топора. Рванулось назад, оставив на полу ещё одну струйку мертвенно-бледного света. И в следующее мгновение всё стихло.

Секунду. Другую. Третью. Нас окутал вязкий, тяжелый полог удушливой тишины. Мы замерли, судророжно вслушиваясь в то, что происходило за дверью. Вслушивались, но ничего не могли разобрать несколько нестерпимо долгих мгновений. Затем тишину прорезал отчаянный крик.

– Безгла…

– Приготовиться! Встать в строй! Щиты поднять! – крик тут же оборвался, под тяжестью грубых команд.

Послышался топот ног. Лязг металла. Грохот смыкающихся щитов. И глухое рычание, доносившееся откуда-то сверху. Проникавшее в комнату сквозь доски и балки свода. Сквозь старую черепицу крыши. Что-то проскребло по ней когтями. Оттолкнулось, заставив старое дерево натужно заскрипеть. Тяжело спрыгнуло на мостовую снаружи. С другой стороны площади донёсся ещё один рёв. А за ним ещё один. И ещё. По камням заклацали когти.

Проводник не просто так всё-таки говорил, что надо вести себя тихо в тихом мире. Последние минут пять мы только и занимались тем, что нарушали это правило. И шум, похоже, всё-таки сумел привлечь внимание местных обитателей. Истинных хозяев этого города.

Я доковылял до окошка. Выглянул наружу. И от того, что я там увидел, мрачная улыбка, превратилась в хищный оскал. Охотник превратился в жертву. Иногда ты думаешь, что на коне. Что враг загнан в угол и отступать ему некуда. А потом обстоятельства, которые ты не учёл макают тебя рожей в твоё же собственное дерьмо. Как я там говорил? Такова жизнь? Так вот, и такова жизнь тоже.

Уцелевшие храмовники сгрудились недалеко от крыльца. Встали спина к спине и выставили перед собой башенные щиты, образуя ими некое подобие заслона. Заслона, вокруг которого, словно голодные акулы, кружили хищные твари. Те самые, одну из которых мы не далее как вчера с большим трудом одолели вчетвером.

Их маслянисто-чёрные тела едва заметно поблёскивали в свете холодного солнца. Широкие, треугольные зубы то и дело хищно клацали. Из глоток вырывалось глухое, торжествующее рычание. С уголков ртов свисали тонкие нитки слюны. Они кружили, зная что добыча уже никуда не денется. Попросту не сможет убежать, волоча на себе все эти тяжелые железяки. Кружили. И круги эти с каждым разом становились всё меньше.

Первым не выдержал командир храмовников. То ли запаниковал, то ли наоборот, решил не отдавать инициативу тварям и как-то подбодрить своих заметно струхнувших бойцов. Он поднял вверх топор и заорал.

– Не бойтесь, парни! Бог с нами. Убьём этих отродий мрака. За единого! За его пророка! За спасителя, что явится…

Это был сигнал. Вот только отнюдь не для храмовников. Твари услышав крик, рванулись вперёд. Одна из них повисла на щите, утягивая его вниз. Вторая прыгнула в образовавшуюся прореху, заставив бойца отшатнуться назад и сломать строй. Получила кистенём под дых, но даже не обратила на это внимания. Ударила солдата в грудь и свалила его на землю. Третья поднырнула под щит другого. Получила клевцом в спину, но это её никак не остановило. Глухо рыча монстр вцепился когтями в икру бойца и рванул его на себя. Командир развернулся. Попытался ударить тварь топором. Но на него тут же накинулись сзади. Вцепились в зубами в плечо. Рванули назад. Он попытался удержать равновесие, но в следующий миг коготь с лапы другой твари попал в прорезь шлема. Храмовник всё-таки подался назад. Подался и рухнул на спину, пытаясь свободной рукой достать кинжал из ножен. Вторую уже терзал зубами навалившийся сверху монстр. Терзал, разрывая ремешки латной перчатки. Пытаясь содрать броню и добраться до вожделенного мяса под ней. Тем же занимались и остальные.

Последний оставшийся на ногах солдат запаниковал. Бросил щит, клевец, развернулся и рванул к выходу с площади. Парочка тварей дёрнулась вслед за ним, но почти тут же встала, потеряв к нему всякий интерес. Спустя секунду солдат влетел в небольшой, неприметный вихрь, притаившийся на самом краю площади. Как мы его не заметили во всей этой кутерьме, ума не приложу. Наверное, просто повезло. Если нашу ситуацию, вообще можно было назвать везением.

Боец судорожно дёрнулся. Ещё раз. И ещё раз. Но ловушка держала крепко. Вцепилась в него мёртвой хваткой и начала очень медленно крутить, разворачивая две половины туловища в разные стороны. Торс по часовой стрелки. Ноги – против. Перепуганный солдат ещё несколько секунд не мог понять, что с ним происходит. Дёргался и махал руками, словно муха, прилипшая к мухоловке. А затем воздух над площадью разорвал полный боли и отчаяния крик.

Ему вторили вопли разрываемых на куски людей. Глухое рычание тварей, то и дело переходящее в громкое чавканье. Лязг и скрежет отбрасываемых в сторону частей доспехов. Я прислонил меч к стене и здоровой рукой захлопнул ставню. Нащупал сырую, скользящую в пальцах железную щеколду, с силой рванул её до упора и заклинил, намертво заблокировав окно. Маги, тут же, как по команде, повторили за мной, перекрыв уродам доступ внутрь. Затем подбежали к импровизированной баррикаде. Навалились. Придвинули вплотную к двери. В помещении воцарился густой, удушливый мрак. Мрак, в котором продолжали плясать россыпи цветных точек. Или они плясали у меня перед глазами?

Звуки снаружи становились тише. Криков уже не было слышно. Лишь чавканье, перемежаемое глухим, настороженным взрыкиванием. Внутрь твари пока не ломились. То ли не слышали нас, то ли просто потеряли интерес, почуяв куда более доступную, истекающую кровью свежатинку.

Глаза медленно, но верно адаптировались к темноте, выхватывая из неё всё больше деталей. Стол, чёрным, неподвижным силуэтом на нём. Куча мусора в углу. Баррикада, которую подпирали спинами маги. Впрочем, уже она их подпирала, а они сидят рядом с ней и тяжело дышали.

– Ещё… не всё… – тихо бросила Сюзанна поднимаясь с пола и неловко ковыляя к столу, на котором лежала Айлин.

Судя по хриплым стонам девушка ещё дышала. По крайней мере мне очень хотелось в это верить. Верить в то, что я слышу именно её хрип, а не свой собственный. В иное мозг просто отказывался верить. И если так…

Я схватил меч. Опёрся на него и неловко поковылял к столу, кривясь от боли при каждом шаге. Если девушка всё ещё жива, то Сюзанна была права. Хоть бой снаружи и кончился, но для нас всё только начиналось. Начиналось сражение за жизнь Айлин.