Текст книги "История Одного Андрогина (СИ)"

Автор книги: Морган Роттен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 26 страниц)

Натаниэль, поглядывая на часы, пытался настроиться. Он понимал, что уже пора. Повернув ручки на окне, он пытался аккуратно открыть его. Но окно не поддавалось.

– Черт! – сказал он себе под нос, – Открывайся же! – говорил он, но окно вовсе не хотело сдвинуться с места.

Он пожалел, что не проверил окно раннее. Теперь он был в замешательстве. Его побег не должно было испортить непокорное окно. И, еще раз дернув его, он чуть не выкрикнул слова ругани. Но он придержал эмоции и попытался успокоиться. Натаниэль знал, что нервами он себе не поможет.

Немного передохнув, он со всей решительностью дернул ручку окна. И в этот раз оно покорилось. Задубевшее в собственных лутках, оно издало такой громкий звук, что теперь Натаниэлю нужно было поторапливаться, дабы кто-нибудь, проснувшись от этого звука, не застукал его. Он схватил в руку кусок мяса и выпрыгнул в окно.

Тем временем Софи не на шутку волновалась. Было время, во дворе глухо, и бог его знает, что сейчас с Натаниэлем. И, вдруг, лай Мадонны стал рассекать ночную тьму, как знамение о происходящем.

Софи поняла, в чем дело. «Давай, Натаниэль!» – говорила она про себя. Взяв в руку немного камней с обочины дороги, она решила приблизиться к ферме, на всякий случай. Ее сердце было готово вырваться из груди. Но, вдруг, она услышала голос за своей спиной, сказавший ей:

– Какие-то проблемы, мисс?

Софи резко повернулась и увидела двух копов, смотрящих на нее как на пойманную. Чуть было она почувствовала неловкость, как тот коп, что постарше и пополнее долбанул ей светом фонарика по глазам. Это в некой степени деморализовало ее и второй коп, более молодой и худой, схватил ее, чтобы та не сбежала.

– Отпустите меня! – сказала Софи, брыкаясь всем туловищем.

Старший коп сказал, насмехаясь:

– Ага, сейчас! Возьмем и отпустим!

– Что вы себе позволяете? На каких основаниях?.. – пыталась возмущаться Софи.

– А ты не знаешь, милочка? – с намеком сказал старший, после чего взглянул в сторону фермы, где в метрах 20-ти отсюда из темноты выходил силуэт Билла Уолкотта.

Когда Софи увидела его приближающийся образ, она мысленно канула в пропасть. Она поняла, что к чему, и это ее чуть не убило.

– Ну что? Словил беглеца? – спросил старший коп.

– А как же! Куда ему деваться! – ответил Билл высокомерным тоном, после чего глянул на Софи и сказал, – Ты, сучка, думала у вас все выйдет? Вам удастся меня обмануть?

– Да пошел ты, козел! – с отвращением сказала Софи, глотая слезы.

– Я-то пойду, а вот ты сядешь! – сказал Билл, словно ножом в сердце, – Спасибо, ребята! Она полностью в вашем распоряжении. – добавил он двум копам.

– Удачи, старик! – по-дружески ответил старший коп, после чего он со своим молодым напарником стал пытаться тащить Софи в машину, спрятанную между деревьев.

Софи была напуганной. Ее сердце разрывалось от боли. Но она не хотела пользоваться своим правом на молчание. Она решила высказать все Биллу, пусть даже ему в спину и руками за своей спиной.

– Натаниэль не любит вас! Ты слышишь, Билл? Не любит! И он не останется жить с вами! Ты не сможешь удержать его так же, как не смог удержать свою дочь!

На мгновение самодовольство Билла ощутило на себе специю слов отважной Софи. Эти слова задели его, но остановившись не больше чем на секунду, он продолжил свой путь, не поворачиваясь. Будто эти слова пронеслись мимо и ничего не значили для него. Но оба они знали, что эти слова колют правдой. Правдой, вылетающей в агонии из пораженных уст Софи. Свою войну с Уолкоттами она проиграла.

Проснувшись на следующее утро, Натаниэль, в первую очередь, обратил внимание на боль около левого глаза. Сняв полотенце с лица, служившее ему компрессом, он понял, что проснулся в своей комнате у Уолкоттов. И это ужаснуло его.

Сквозь боль около левого глаза, он пытался понять, почему он здесь. Ему не удалось сбежать. Ведь он все еще здесь. Но его глаз разболелся еще больше, и это стало мешать сосредоточиться.

Он поднялся с кровати и все еще пытался понять, что случилось вчера ночью. Почему он проснулся здесь? Он направился в ванную, чтобы взглянуть на себя в зеркало. Его глаз так болел. И он увидел, как левая половина лба выглядела покрасневшей; его левая бровь имела небольшое рассечение у самого края; его верхняя века имела отечность, а под глазом был синяк. Что случилось?

Натаниэль был испуган своим внешним видом. Никогда он не видел такого на своем лице. Выйдя с ванной комнаты, на его дороге встретилась Катрин. Натаниэль был озадачен, а Катрин обеспокоенной. Она усадила Натаниэля за стол на кухне и начала ему говорить с жалостью в глазах:

– Господи! Натаниэль, зачем ты так? Тебе не нравится жить с нами?

Но Натаниэль был отстраненным. Он был опечален тем фактом, что он здесь. Он не слышал Катрин. Он смотрел на ее жалостное лицо и не вникал в его смысл. В его голове стали рождаться силуэты. Он стал вспоминать.

Сквозь боль он вспоминал, как выпрыгнул в окно. Приземлившись, он увидел Мадонну в нескольких метрах от себя, сторожившую периметр. Она выглядела недружелюбной и благо Натаниэль припас этот кусок мяса, который он кинул перед ней. Злая псина купилась на столь банальный маневр и Натаниэль мог не переживать о ней. Теперь он мог спокойно обойти сарай и выйти через заросли кустарников, а дальше свобода. И он скорым шагом пошел за сарай. Но, только завернув за угол, в мгновение ока перед ним предстает темный образ Билла, который махом руки вырубает его. Приклад ружья врезается в лицо Натаниэля и он падает на землю без сознания. Побег окончен.

Вот что случилось с Натаниэлем. Старик Билл вовсе был не глуп. И Натаниэль, осознав все это, погрузился во все больший шок. Он не мог понять, как Билл оказался умнее его. Не уж то он всесилен? Это казалось ему бредом. Не уж то ему и впрямь придется жить с этим тираном и дальше? Он не перенесет этого! Натаниэля охватывала внутренняя паника, но он пытался выглядеть сильным.

Через некоторое время Натаниэль вовсе оказался разбитым и погрузился в депрессию, когда узнал, что Софи депортировали во Францию, где ее будут судить за попытку похищения физического лица. Ей грозила тюрьма. И это разъедало душу Натаниэля адской кислотой. Он не мог смириться с мыслью, что больше никогда не увидит Софи. Она была его последней надеждой. Кто теперь будет с ним? Кто теперь будет с ним в этом мире? У Натаниэля больше никого не осталось. Он остался в своем разбитом мире один.

X Глава

Спустя пару недель Натаниэль сполна ощутил на себе всю правду крестьянской жизни. Билл эксплуатировал его во всем.

Натаниэлю больше некуда и не с кем было бежать. Он не смел перечить старикам, а Билл, в свою очередь, лишь усиливал свою власть над смиренным Натаниэлем. Он даже не мог смотреть в глаза Уолкоттам. Находясь на улице, он вечно ощущал присутствие Мадонны, которая будто следила за ним повсюду. И это тоже угнетало его. Все что угодно, лишь бы эта псина не дернулась в его сторону с оскалом.

Билл поручал Натаниэлю все дела, касающиеся хозяйства. Орошение, полив, ухаживание и тому подобное. Сегодня он дал распоряжение полить все поле с лейки. Так как рассада была малой, большой напор воды мог навредить ей. Поэтому Натаниэлю пришлось аккуратно поливать все поле, раз за разом носить от крана до поля по две пятилитровые лейки. От рассвета и до самого заката. Это выжимало Натаниэля как лимон.

Первая июньская жара попросту убивала его. Его лоб покрывался ручьями пота, от чего его отросшая челка становилась мокрой. Не менее мокрой была его бордовая футболка, в которой он работал. Будучи физически не особо одаренным, Натаниэль чуть ли не падал с ног от кропотливой работы. Он ничего не мог делать без пауз, от чего его работа становилась еще дольше. Приходя в конце дня, Натаниэль рук не мог поднять.

– Бедненький мой мальчик! Биллу не стоило тебя так нагружать! Иногда он перебарщивает. – говорила Катрин, гладя Натаниэля по его мокрой головке.

– А где он? – спросил Натаниэль, без жизни в голосе.

– Что-то в сарае опять ремонтирует. – ответила Катрин.

– Хорошо. Я тогда пойду, скупаюсь и спать. – сказал Натаниэль, уйдя в ванную комнату.

Ванная комната Уолкоттов была достаточно комфортабельной, не смотря на то, что домик у них был не совсем большим. Ее полы покрывала кафельная плитка кремового цвета. Сама ванна была глубокой и объемной, а у противоположной стены от нее стоял умывальник, над которым висело зеркало.

Набрав горячей воды, Натаниэль погрузился в ванную, пытаясь расслабиться и смыть с себя всю грязь и тяжесть трудового дня. Белый парок поднимался с воды и его горячего тела. Спустя несколько минут он почувствовал облегчение своего тела, после чего он обмылся и стал спускать воду в раковину ванной.

Когда Натаниэль вылез с ванной, он слегка обтерся полотенцем и провел рукой по запотевшему зеркалу. Легкий холодок покрыл его тело и он, вовсе голый, решил так постоять немного, смотря на себя в зеркале. На мгновение он задержал взор на своем отражении, и что-то внутри него дернулось в этот момент. Он решил присмотреться к себе дольше.

После недавнего инцидента у Натаниэля остался небольшой, около сантиметра в длину, шрам на краю левой брови. Еще довольно свежий и нежный, он обращал на себя взор Натаниэля, который трогал его и смотрел под разными углами. Возможно, он беспокоил Натаниэля. Но после осмотра своего шрама он стал задерживать внимание на остальных частях своего лица. Положив обе руки себе на голову, он со стервозным взглядом стал позировать самому себе, меняя выражение лица и угол взгляда. Он стал менять свою мимику, надувать губы и корчить разные выражения лица, будто на фотосессии. Затем он опустил руки себе в бока и стал шевелить плечами, а затем бровями, меняя положение головы.

Натаниэль стал замечать, как его лицо становится все более женственным. Со смертью Синди все позабыли о его гормональной терапии и устранении яичников. В его естественный процесс полового созревания больше никто не вмешивался. Он помнил, что он «не такой как все», и набухшие соски его груди вовсе не пугали его.

Опустив глаза в район своей груди, он наблюдал за тем, как его соски возвышаются над туловищем, словно у девчонки, у которой начинает расти грудь. Аккуратно щупая их, он пытался исследовать себя. Он мацал их и зажимал между своих пальцев. Проделав это около минуты, он, вдруг, почувствовал что-то странное. Что-то с гудением пронеслось по его телу, и он почувствовал возбуждение у себя в груди и ниже пояса. Некое восхищение собой пронеслось по его телу. И в этот самый момент самолюбования Натаниэля прервала резко открывшаяся дверь, где показался Билл.

Натаниэль тут же схватил полотенце и вмиг прикрылся им, дабы Билл не увидел его голым. Тот, недовольно посмотрев на Натаниэля, сказал:

– С завтрашнего дня моешься в душе на улице! Уже достаточно тепло!

Натаниэль кивнул с согласием, после чего Билл закрыл дверь с той стороны. Вероятней всего, тот пришел выпасть под телевизор, и уже не будет выходить из дому. Натаниэль, почувствовав себя уставшим, устремился в свою комнату.

«Ты не такой, как все! Ты особенный! Ты не такой как мальчики! Ты не такой как девочки!..» – вспоминал Натаниэль, уединившись сам с собой. Образ Синди представал пред его глазами. И лежа на своей кровати, он посмотрел на зеркало, которое покрывал многолетний слой пыли и грязи. В нем невозможно было увидеть своего отражения, и Натаниэль, возжелав увидеть в нем себя, решил отмыть его и смотреть в него так, как когда-то в него смотрела Синди.

На следующий день он попросил у Катрин губку с моющим средством. Хорошенько посыпав ее, он стал драить зеркало, но грязь настолько прирослась, что ему пришлось поднатужиться. Никоим образом грязь не хотела отпадать. Натаниэль начинал нервничать.

– Отмывайся же! – говорил он со злостью, прилагая все больше усилий.

Но зеркало не отмывалось, а чувства внутри Натаниэля стали все больше закипать. Со злости он так сильно надавил на зеркало, что оно лопнуло посередине и пошло сплошным расколом.

– Черт! – выкрикнул он в отчаянии.

Отойдя на пару шагов назад, дабы оценить ситуацию, Натаниэль увидел эту безнадежную трещину на всю длину зеркала и разочаровался. Но только он успел что-то подумать, как зеркало не выдержало и посыпалось в один момент на множество осколков. В этот момент в душе Натаниэля образовалась пропасть. На звук битого стекла тут же явился Билл, который увидев все это, отправил Натаниэля в поле.

– От тупица! Не сиделось тебе! – злобно сказал он, добавив подзатыльник.

Натаниэль лишился зеркала, в которое так и не успел посмотреть. К тому же, приобрел дополнительную работу в качестве наказания. Это угнетало его.

Он обижался на столь резкие реакции Билла. Но Натаниэль знал, что ни в коем случае он не должен пылить перед ним. Он должен держать свою голову холодной. Только так он избежит неприятностей с ним. Натаниэль пытался быть хорошим психологом. По крайней мере, для себя. Он знал что-то такое, чего не знал Билл.

С приближением сентября Натаниэль стал говорить Уолкоттам о школе. Он любил учиться и он говорил, что ему необходимо ходить в школу. Не закончив предыдущий класс, его волнения сводились к тому, что он не сможет перейти в следующий класс. Но, все же, он пытался уговорить их, вливаясь в доверие, а там что будет. И Катрин поверила ему, тем самым уговорив Билла разузнать об этом в Брэйнтри.

– Если директор школы до сих пор Джонни, то с этим не должно возникнуть проблем. – говорил Билл, намереваясь отправиться в ту самую школу, в которой училась Синди когда-то.

Натаниэль очень надеялся на Билла. Это был один из немногих моментов, когда он смотрел на него как на спасителя. Ему нужна была цивилизация. Если он не будет контактировать с внешним миром, то у него поедет крыша от однообразной фермерской жизни. Он это осознавал.

– Здравствуйте! – сказал Билл, войдя в кабинет директора школы.

Он был нечто удивлен. Вместо приятеля Джонни он увидел не знакомую темнокожую женщину средних лет.

– Здравствуйте! Чем могу вам помочь? – ответила та, глядя на Билла.

– А Джонни больше нет? – спросил Билл.

– Ах! Мистер Сарвейс? Нет! Он уже как пять лет не работает на этой должности. Теперь я директор этой школы. Кстати, меня зовут миссис Лоу. – сказала та, протягивая руку.

– Билл. Билл Уолкотт. – сказал Билл, разочарованно.

– Уолкотт? Я правильно подумала, вы отец той самой Синди Уолкотт? Не так ли? Присаживайтесь!

– Да, я. Спасибо. – ответил Билл без лишних эмоций, присев на кресло напротив миссис Лоу.

– Гордость нашей школы. Синди Уолкотт – обычная ученица небольшой школы в Брэйнтри, которая обрела мировую славу, тем самым прославив нашу школу. Жаль, что все так кончилось. Сочувствую вам и вашей семье. Примите мои самые искренние соболезнования. – говорила миссис Лоу с восхищением и искренностью в глазах.

Билл, как всегда, словно камень, проявив минимум эмоций, лишь с легким киванием головы, сказал:

– Я, вообще то, по делу пришел.

– Ах, да! Простите меня! Я вся во внимании!

– Я хочу, чтобы здесь учился мой внук. Но, у него есть небольшие проблемы…

– Какие?

– Из-за смерти Синди, он не смог доучиться в предыдущей школе. Он не закончил класс, и у него нет аттестата. Но он очень трудолюбивый, и он хочет учиться.

– Увы, но в таком случае он сможет начать с того класса, который не закончил. Ведь у него нет аттестата.

– Он не может терять год! Поймите! У него документов даже не осталось, кроме тех, что удостоверяют личность!

– Это в корне меняет дело, сэр. В таком случае мы вообще не можем взять его. – обезнадеживая говорила миссис Лоу.

Биллу не нравилось все это. То ли он действительно так отстаивал Натаниэля, то ли он делал это из принципа и черт собственного характера. Но он не хотел слышать отказа, ни в свой адрес, ни в адрес Натаниэля. И со свойственной ему твердостью в голосе, он сказал:

– Послушайте, миссис! Натаниэль – умный малый, и я не вижу оснований отказывать ему в получении его законного образования! Что такое документы? Разве они важнее человека? Разве их отсутствие может повлиять на самого сына Синди Уолкотт – гордости вашей школы?! – говорил Билл, зная, чем давить на миссис Лоу, – Подумайте. Я думаю, вы примите правильное решение.

Миссис Лоу смотрела на непоколебимое лицо Билла, и ей становилось неудобно. Разве могла она отказать в образовании самого сына легендарной Синди Уолкотт? Не уж то это было в ее компетенции – упереться в принципы? Либо она могла сделать поблажку, обойдя некоторые условности?

Билл выглядел твердей камня. И чем больше миссис Лоу перебирала свои мысли, тем больше она не могла выдержать его взгляд.

– Имеете свидетельство о рождении вашего внука? – сказала она, пойдя на поблажку.

– Разумеется! – сказал он, нечто оживив свой взгляд.

– Тогда я жду вас и вашего мальчика первого сентября. – сказала миссис Лоу, после чего лица обоих спустили свой груз.

То ли Билл действительно был настолько неотразим, то ли миссис Лоу не смогла переступить через покойную Синди, но первого сентября Натаниэль пошел в школу. И перед тем, как он пошел туда, Билл сказал ему:

– Учти, в Брэйнтри меня знает каждая собака. Не дай бог, тебе придет на ум где-либо слукавить. – намекая на прошлые замашки Натаниэля.

Но Натаниэль даже не думал о подобном. Он попросту был благодарен Биллу за его прогиб перед ним. Теперь он хотел заслужить доверие стариков. И если он будет делать все правильно, особенно так, как хочет этого Билл, то у него обязательно получится влиться в их доверие и стать чуточку свободнее. Он пытался быть мудрее.

Теперь каждое утро Натаниэль садился на велосипед и проезжал около восьми километров к своей новой школе. Большую часть дня он стал проводить в тихом, милом городишке, избегая хоть какой-то части работы на ферме. Ему нравилось здесь. Брэйнтри – типичный английский городишка с населением не более 30000 человек. Люди, проживающие здесь, миролюбивые провинциалы, фермеры, приезжающие сюда торговать своим урожаем (как Билл), и остальные простолюдины, которые абсолютно не разбирались в высокой моде, но почти поголовно знали свою местную легенду Синди Уолкотт. И в неком плане Натаниэль гордился этим.

Он ехал на своем велосипеде, чувствуя ветер на своем лице, и улыбался. Он просто улыбался от жизни, которая, как ему казалось теперь, не так уж и безнадежна. Да, за его спиной была вся та же ферма, к которой он вернется после обеда и станет заниматься все той же, уже наскучившей ему работой, которая не прекращалась. Но, похоже, Натаниэль стал чувствовать себя сильнее. Он стал понимать многие вещи и даже Билла, с которым тоже можно было идти на примирение время от времени. Он стал приспосабливаться к своей новой жизни, и его депрессия стала отступать. Он, наконец, научился прятать отчаяние, дабы его никто не видел. Натаниэль двигался вперед, и главное, что он сам осознавал все это.

XI Глава

Ферма Уолкоттов

1986 год

Шла зима нового года. Ежедневный кропотливый, нудный труд заменили нудные, бездельные зимние морозы. Это успокаивало Натаниэля, после столь тяжелого сезона на поле. Он не хотел очередного лета, он возненавидел это время года. Поэтому он наслаждался зимой.

Иногда он ловил себя на мысли, что ему не хватает общения. С Биллом, кроме как по делу, ему не было о чем говорить. Тот не любил пустословить. Катрин казалась ему глупой, и порой она откровенно нудила Натаниэлю разными бессмысленными разговорами о быте, семье и сериалах. Он стал закрываться в себе.

Натаниэлю нечего было делать, как только закрываться в ванной и смотреть на себя в зеркало. Все привлекательнее он казался самому себе. Его лицо нечто менялось. И Натаниэлю нравилось наблюдать за собой в зеркале. Порой простоит так час у зеркала, а то и два. Все тяжелее ему было расстаться со своим отражением. Все больше он мечтал о будущем, в такие моменты.

Долгими зимними вечерами его накрывала ностальгия, и он вспоминал о Синди. Смотря на ту самую бумажку, найденную им в одном из ящиков в шкафу, он терзался вопросом: «Что за адрес – Хаунслоу. Виттон 75?»

Когда шел снег, Натаниэль просился у Уолкоттов погулять, хотя бы с часок, в Брэйнтри. Он любил снег. Он любил слушать его хруст под своими ногами и думать о чем-то. Но Билл наотрез отказывал ему в этом, мотивируя это тем, что Натаниэль и так ходит туда в школу и может вдоволь нагуляться по дороге туда и обратно, плюс на перерывах между уроками.

Но это было не тем, что нужно Натаниэлю. В своей новой школе Натаниэль до сих пор не нашел себе друзей. Ему даже не хотелось. Все эти не далекие дети вызывали отвращение у него своим поведением и отношением к нему. Некоторые подростки, особенно парни, глумились с его внешности, говоря что-то вроде: «Этот парень выглядит как девчонка», «Это вовсе не парень, это девочка». Многих бесил тот факт, что Натаниэль сын знаменитой Синди Уолкотт, мол, он всю жизнь купался в алмазах, а задницу ему подтирали фунтами стерлингов. И когда завидные лопухи встречали его в коридоре, они любили взять его за шкирку и позлорадствовать над ним.

– Как тебе реальная жизнь? А? Как тебе живется на ферме? Наверное, каждый день подставляешь свою жопу петухам. Ко-ко-ко. А-ха-ха-ха!.. – говорили они, насмехаясь.

Но Натаниэль ни в коем случае не желал отвечать своим обидчикам тем же. Чаще, он пытался игнорировать их. Конечно, некий осадок обиды оставался в нем после подобных встреч с не приятелями, но он пытался быть мудрее. Прежде всего, для самого себя. Приходя после школы, он заходил в ванную комнату и находил успокоение в зеркале. Держа в голове все насмешки, направленные на его внешность, он смотрел на себя в зеркало и думал лишь о том, что все ему просто завидуют. И скоро люди не смогут скрывать своего восхищения перед его внешностью. Скоро они не устоят перед ним, собственно, как и он сам.

Однажды, долго сидя в ванной комнате, Натаниэль, вовсе обнаженный, рассматривал себя и заметил свое недержание перед собой. Он заметил, как его член набух, увеличившись в размере, и при каждом прикосновении к нему, он становился все более импульсивным, словно хотел еще. И положив обе руки на чуть оволосевший лобок, Натаниэль почувствовал неистовый момент возбуждения. Он возбудился на самого себя. Он понял это, и это ему понравилось. Он обхватил свой пульсирующий член ладонью правой руки и стал дергать его движением вперед-назад. Приоткрыв рот от приплывающего в его тело удовольствия, он делал это все быстрее и быстрее, активно рассматривая себя в зеркале. Лицо, грудь в стадии бутона, член – он все больше возбуждался, когда видел в отражении все это. Его рука дергалась все быстрее и быстрее, его вдохи и выдохи также ускорялись. Минута, две, три… Все быстрее и быстрее. Он, вдруг, стал чувствовать накопление чего-то у себя внутри. Это оргазм приплывал в его физические ощущения. И Натаниэль решил добиться этого, не отступая. Что-то хотело вылезти наружу.

Он мастурбировал словно обезумевший. Чувства предвещали ему взрыв. И он сейчас будет. Он уже рядом. Он уже достигает его члена и – да, свершилось. Вот он пик. Вот она нирвана. Белая жидкость выстрелила из его члена, словно пистолет из которого давно не стреляли. Несколькими брызгами, она, содрогаясь от движений рук Натаниэля, стала падать в умывальник и частично растекаться по его пальцам. Все тело Натаниэля покрыли теплота и удовольствие.

Он смотрел на себя в зеркале. То на лицо, то на член в своей руке. Он испытывал счастье. Ему безумно понравилось это. Он желал повторить. Вновь и вновь. Раз за разом, закрываясь в ванной комнате, Натаниэль мастурбировал, милуясь собой. Где-то в своих мыслях он ловил себя на том, что данное поведение не присуще здоровому человеку. Он понимал, что влюбляется в свое отражение в зеркале, и не может устоять перед ним даже в сексуальном плане. Но ничего другого он с собой поделать не мог. Как только он возбуждался, он делал это и ни о чем не беспокоился боле. Теперь, вечерами, у него появилось занятие.

Натаниэль взрослел. В семье Уолкоттов все расклады оставались на своих местах. Билл так и был бурчливым антагонистом, Катрин все той же добродушной глупышкой. За то время, которое Натаниэль жил здесь, они уже настолько хорошо узнали друг друга, что временами попросту надоедали друг другу. Билл перестал обращать внимание на внешность Натаниэля, и тот начал потихоньку отпускать свои волосы, как ему хотелось этого и раннее. Работы все прибавлялось, ибо с каждым днем старик все больше ленился, так как знал, что у него есть «раб». Все лето Натаниэль практически сам тянул на себе все хозяйство. Это его убивало, но главное, лишь бы Билл лишний раз не трогал его. Иногда он тосковал по старым временам, зажимая в руке своего ангела на цепке. Но он знал, что сейчас он ничто не сможет сделать. Нужно время и терпение. И Натаниэль встретил очередной новый год на ферме.

Одним утром он проснулся от звука выстрела ружья. Начиналось очередное лето. Открыв глаза, Натаниэль понял, что Билл начал свой сезон охоты на ворон.

Выйдя на порог дома, он посмотрел на Билла, который с ружьем в руках стоял в нескольких метрах от него. Прищурившись, он смотрел в поле, и когда повернулся к Натаниэлю, то сказал:

– Чего так долго спишь? Пора работать!

И снова Натаниэль принялся за работу. День за днем, с утра до вечера он пропадал в поле. С каждым разом ему было все легче, ибо это стало для него привычным. Его худое тело стало более выносливым, а его руки покрылись венами рабочего. Ему не нравился вид своих массивных вен на тонких руках. Он стал замечать, как его фигура крепнет. И он не совсем был в восторге от этого.

Но все же, каждый день, истекая потом, Натаниэль орошал землю, поливал ее. Он кормил курей и гусей. Хозяйство полностью перешло в его руки. И однажды, работая в поле, он задумался над тем, что, не поставить ли ему все-таки пугало в поле. Не пора ли принимать решения самостоятельно? Сколько Билл будет еще сидеть на кресле и командовать, ничего не делая, когда он сам может решить, что для хозяйства лучше?

Спустя пару дней Натаниэль решил пойти в сарай. Место, которое он до сих пор не любил больше всего. Зайдя туда, он не спеша окинул взглядом все вокруг. Он чувствовал, как ему неприятно находиться здесь. Повсюду воняло дохлятиной, маслом и какой-то гадкой дрянью.

Слегка прищурив нос, он пошел дальше, вглубь сарая. Тусклая лампочка с красным оттенком лишь угнетала Натаниэля, а не освещала его.

Натаниэль повернул свою голову на право, где стояла та самая бочка с дохлыми воронами. Он не знал, зачем Билл время от времени их туда кидает, но ему даже думать об этом было неприятно. Он знал, у Билла намного больше скелетов в шкафу, чем можно от него ожидать. И он не хотел углубляться в эту тему.

Найдя пару каких-то мешков, Натаниэль стал запихивать в них траву и прочее, чего не было жалко на пугало. Связав и сшив, где надо, у него получилась человекоподобная фигура, которую он понес в поле, дабы установить.

После того, как он закончил, он решил отойти на пару метров, дабы посмотреть на результат своих трудов. Сняв шляпу с широкими полями с головы, он протер свой потный лоб и улыбнулся. Он был доволен проделанной работой. Лишь одного не хватало этому пугало – этой самой шляпы. И покрутив ее в руках, Натаниэль потянулся к его голове, чтобы надеть ее. И только он занес руку поверх пугало, как в этот же миг, раздался громкий звук, и шляпа вылетела из его рук. В нескольких сантиметрах от него пролетел заряд и выбил шляпу из его рук, распотрошив ее.

Обернувшись в страхе назад, Натаниэль увидел, как в метрах 50-ти от него стоял Билл с ружьем в руках. Это он выстрелил из своего, еще чуточку дымящего ружья. И в этот момент Натаниэль подумал: «Он вовсе псих? Он чуть не пришил меня!»

К счастью Натаниэля Билл оказался отличным стрелком и не промахнулся. Зато Натаниэль был чертовски напуган, а впоследствии еще и наказан, за излишнюю инициативу.

– Ты не понял на счет пугало? – говорил ему Билл.

У Натаниэля началась апатия. Его сердце чуть не разорвалось от произошедшего, а он еще виновным оказался. В такие моменты он не понимал Билла, и терпеть не мог его давление на себя. Он пытался быть инфантильным, ибо знал, что может не выдержать. Вдруг, ему стало казаться, что его жизнь на ферме скатывается в пропасть. И он стал чувствовать себя все более подавленным.

Близился январь 1988 года. Натаниэль все также ежедневно наблюдал за собой в зеркале. Его грудь все больше развивалась и переходила в полноценный первый размер. И это нечто настораживало Натаниэля в том плане, что с потеплениями ему придется снимать с себя всю зимнюю одежду и старики, увидев своего внука с женской грудью, посчитают его уродом. Он не мог отвергать свои гендерные трансформации. И временами, на благо всем, он стал задумываться о побеге, о собственной свободе.

Смотря в окно на кухне, он внимал ту самую дорогу, ведущую в Брэйнтри, и задумывался о своих перспективах. Он думал, как будет лучше для всех. Ему все надоело, страх перед будущим на ферме и попросту желание осуществить свои мечты, снова стали двигать его чувствами и желаниями.

Он смотрел на дорогу и понимал, что у нее есть еще другой конец, который вел в противоположную, неизвестную ему сторону. И в этот момент, вспоминая о Софи, он думал, что он должен попробовать сделать это. Наверняка, она сейчас была в одной из французских тюрем, и у Натаниэля болело сердце за нее. В некой степени, он чувствовал себя виноватым перед ней. Она прилагала все усилия ради него, а он боится отважиться на действия.

Пора составлять планы. Пора действовать. Ради Софи, ради идеи, ради будущего. Натаниэль понимал, что прогниет на ферме, если не отважится, как когда-то отважилась его мать. И все могло бы быть, если бы не заболела Катрин.

Это произошло в канун нового года. Катрин всерьез захворала, а спустя пару дней и вовсе слегла на постель, не в силах ходить.

Натаниэль никогда не кипел душой к Катрин. Он не считал ее умной и близкой к самому себе. Но ему было жаль ее. Лишь за такие человеческие качества как нежность. Она никогда не упрекала Натаниэля. И когда он узнал, что у той воспаление легких, то даже на некоторое время забыл о собственном побеге, дабы побыть рядом с Катрин и поддержать ее. Он знал, что Билл не способен на ухаживания. Поэтому он взял это на себя.

Спустя некоторое время болезнь вовсе приковала Катрин к постели. Она вставала лишь в том случае, когда ей нужно было справить нужду. Ее голос осип от слабости, а лицо вовсе стало белым. Натаниэль кормил ее с ложки и даже читал книги, пока Билл сидел перед телевизором. Иногда Натаниэль пытался разговаривать с ней о чем-то, но не всегда получалось. Натаниэлю не о чем было говорить, а Катрин было больно это делать.