Текст книги "История Одного Андрогина (СИ)"

Автор книги: Морган Роттен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)

– Нет! – ответил молчаливый Натаниэль.

– Вот видишь! Он не хочет! Уолкотты не его семья! Кто сейчас его попечитель?

– Я! – ответил Боб.

– Вот видишь! Почему ты, а не они! Сейчас ненужно говорить о расстояниях и глупых обстоятельствах! Ты попечитель! И этим все сказано! А раз уж ты попечитель, то у нас еще больше шансов! Подай документы на усыновление Натаниэля! Потом мы все сделаем как надо!

– Не все так просто, Софи! Тем более нет никакого «мы»! У меня есть жена и трое собственных детей!

– И что? И что с этого?

Боб молчал. Он чувствовал, как его раздирают на части. С одной стороны семья, с другой Софи с маловероятными планами на усыновление Натаниэля. Он чувствовал, что предает его. Но он ничего не мог поделать.

– Боб? – пыталась достучаться Софи, – Боб? – еще раз сказала она.

– Прости, Софи!.. – сказал Боб, с грустью опустив глаза.

Ему было жаль Натаниэля. Но в этот момент он признал себя бессильным и не захотел за него бороться. Софи с ярым разочарованием посмотрела на него и сказала:

– Натаниэль, мы уходим отсюда! – подняв его из-за стола.

– Подожди, Софи! Куда ты его ведешь? – сказал Боб.

– До суда он поживет со мной в гостинице! И никто не смеет нам мешать! Если ты скажешь сейчас хоть слово, я вмажу тебе со всей силой по твоей лысой предательской физиономии!

Боб не стал перечить Софи. Она взяла за руку Натаниэля и повела его с собой. Что с ними будет? Как теперь будет жить Натаниэль? Никто не знал. Сейчас с ним была Софи и это тешило обоих.

Вечер казался им таким коротким. Они не могли наобниматься друг с другом. Они просто лежали на кровати и молчали. Они так соскучились друг по другу, и они так были нужны друг другу, что это молчание было лучшим в мире молчанием. Софи нежно гладила его по голове, прижав ее к своему плечу.

– Завтра я пойду говорить с Уолкоттами. Я уговорю их. Ты останешься со мной, Натаниэль. – говорила она ему тихонько на ухо.

– Ты не сможешь. – так же тихо ответил ей Натаниэль.

– Почему? Они так сильно любят тебя?

– Не знаю. Я виделся с ними лишь однажды. И больше не хочу. Софи, не отдавай им меня!

– Не отдам! – сказала Софи и крепче прижала его к себе.

Воздух наполнился все большей меланхолией. Промолчав пару минут, Натаниэль спросил:

– Почему мама тебя уволила?

– Она узнала, что я наносила тебе макияж и не выдержала. Наверное, из-за того, что ты… особенный.

Оба знали, какой разговор сейчас может родиться. И оба не хотели его. Софи не желала тревожить Натаниэля подобным, ибо, возможно, он начал бы винить во всем себя. Это из-за него Синди стала пить как матрос. Это из-за него Синди вернулась к наркотикам. Это из-за него Синди умерла. Этих мыслей не хотелось как Софи, так и Натаниэлю. Они оба замолчали на пару минут, после чего Натаниэль решил спросить:

– Какой она была? Моя мама? Какой ты ее запомнила?

Софи тактично и с трепетом в голосе начала говорить ему:

– Твоя мать была необыкновенной женщиной. Я не встречала в своей жизни более харизматических личностей. Ее голова всегда была холодной. Даже, если она иногда и пылила, то было за что. Это ее характер. Характер лидера по жизни. Характер лидера во всем. Только такие люди, как твоя мама, могут добиться подобных успехов. Такие люди знают, чего они хотят. Я думаю, твоя мать вдохновляла и до сих пор вдохновляет многих. Это тот человек, на которого не стыдно равняться…

Софи говорила Натаниэлю именно то, что он хотел слышать. Он не хотел слышать про властную Синди, про эгоистичную Синди, про Синди-наркоманку – он сам в это не верил. Он зажал в своей ладони фигурку ангела на цепочке, которую подарила ему Синди, и которую он никогда не снимал со своей шеи. Он вспоминал о ней. Все те немногие моменты, которые грели его душу. И обманывая самого себя, он сказал Софи:

– Она не была наркоманкой!

Софи, понимая, что сама обманывается, не смогла не поддержать его и сказала:

– А как же, Натаниэль! Конечно, не была!

Они оба знали, что обманывают друг друга. Но им от этого становилось легче. Натаниэлю хотелось верить в свою правду. Ему хотелось верить в своего бога, а не в того, который позволил Синди умереть. Ему хотелось стать ее ангелом, по-настоящему ангелом. Ему хотелось стать таким же, как его бог. И ему хотелось верить, что никто и ничто не помешает ему это сделать.

VIII Глава

Сегодня утро было солнечным. Зеленеющие поля простирались к горизонтам. Натаниэль сидел у окна машины, в котором видел ферму Уолкоттов и надеялся на лучшее.

Софи с утра пораньше вызвала такси, и они с Натаниэлем решили поехать на штурм Уолкоттов. Они не знали, что их ожидает. Будут ли Уолкотты бороться за своего не родного внука, имеющего генетическое отклонение непонятное для них. Или, может быть, отпустят его, дабы избавиться. Никто не знал. Но второй вариант вполне устраивал Софи и Натаниэля.

Натаниэль заметил, как здесь ничего не изменилось. И это не успокаивало его. Он смотрел в окно машины и узнавал здесь абсолютно все. Но не хватало Моцарта. Не хватало того доброго и пушистого пса, который, видимо, не смог жить вечно. Теперь здесь обитала молодая и злая сука по имени Мадонна. Старик Билл подобрал эту ужасную, похожую на питбуля морду где-то на дороге. Эта собачья «поп-звезда» не скалила зубы разве что на самого Билла, и Софи, подходя к домику, чуть было не нарвалась на агрессию этой черной мрази, привязанной к цепи, к счастью для нее.

Натаниэль смотрел ей вслед. Строгая юбка-карандаш, белая блузка. Софи хотела выглядеть как можно увереннее и солиднее. Услышав лай Мадонны, Катрин открыла дверь, когда Софи едва ступила на порог.

– Здравствуйте! – сказала Софи, пытаясь скрыть свою неожиданность.

– Здравствуйте! Извините, а вы кто? – сказала Катрин.

– Меня зовут Софи! Я няня Натаниэля!

– Приятно познакомиться! – сказала Катрин и ничего более.

Видимо она думала, что эта милая леди, пришедшая сюда, знала к кому она пришла. Тем более ей не хотелось впускать ее в дом. Катрин держала Софи на пороге в ожидании последующих предложений с ее уст. И Софи сказала:

– Я пришла поговорить о Натаниэле! – пытаясь не обращать внимания на жутко раздражающий лай Мадонны за своей спиной.

– Ах, Натаниэль! Милый сын моей дочурки!.. А что с ним? – инфантильно говорила Катрин.

– Нет, с ним все в порядке! Я хотела поговорить с вами о его попечительстве, либо усыновлении!..

– Вчера мы с Биллом все порешили.

– То есть?

– Завтра мы становимся законными попечителями Натаниэля.

Эти слова показались Софи столь хладнокровными, что ей было сложно сдерживать себя, дабы не сорваться и сказать что-то вроде: «Вы кто такие для него? Вы абсолютно к нему равнодушны! Лишь признайтесь в этом!» Но она промолчала.

Временами она представляла себя на месте Синди. Не только как матери Натаниэля, но и как личности. Но внутри она была слаба. И ей очень хотелось в этот момент очутиться в шкуре Синди. Так же уверенно утереть кому-либо нос. И она смотрела на Катрин, которая ничего не значила для Натаниэля, и ей хотелось сделать это все больше и больше. И она сказала:

– Я не о вас спрашивала! Вы вообще видели Натаниэля всего раз в жизни! Вы совершенно не знаете его! В отличие от меня! Я знаю его уже семь лет! И никто другой имеет права на него больше, чем я! Он сам этого хочет! Вы спросили у него, с кем он хочет остаться?

Софи прорвало на слова, и она почувствовала это, вдруг, остепенившись. От столь резких слов, даже Катрин выпучила глаза и раскрыла рот.

– Что? – пыталась выговорить она, – Как вы смеете хамить мне? Это вы никто! Понятно, милочка? А Натаниэль мне внук! И я обязана быть с ним! Пусть даже я его и не знаю!

В этот момент Софи чувствовала правоту слов Катрин. Действительно, она была для Натаниэля всего лишь няней. Но она никак не хотела сдаваться. У нее в голове не улаживалось, как можно заботиться о внуке, которого не знаешь. Ей казалось, что Уолкотты не смеют так поступать с ней, а уж тем более с Натаниэлем. Но она была растерянной. У нее не было никаких аргументов.

Лай Мадонны, казалось, вовсе прожужжал ей все мозги. Она не могла конкретизировать свои мысли. Но как только стала пытаться, ей не дал этого сделать Билл, который вышел на этот надоевший всем лай.

– Катрин! – сказал он, появившись в дверях рядом с ней, – Какого хрена здесь творится? – увидев стройную длинноногую брюнетку перед собой, он замолк на пару секунд, после чего добавил, – Ты не можешь ее успокоить или что?

Он схватил откуда-то кусок железного прута и швырнул в сторону Мадонны, которая со скулением скрылась в будке. Затем он снова глянул на Софи и сказал:

– Здравствуйте! Чем обязаны?

Но Катрин не дала ответить Софи, она сама ответила:

– Представляешь, Билл! Эта юная леди хочет забрать у нас Натаниэля! Говорит, что у нее на это больше прав!

Билл смотрел на Софи своим суровым и сдержанным взглядом и просто пожирал ее. Софи стало не по себе. Она передернулась от столь тяжелого взгляда и больше ничего не смогла поделать. Билл, которого больше волновало выполнение работы, а не сам Натаниэль, не стерпел данного пафоса и сказал со свойственной ему грубостью:

– А ну пошла вон отсюда, шлюха!

Он выглядел угрожающе. И Софи не смогла ему возразить. Она попросту побоялась грубости Билла и как можно быстрее устремилась отсюда в слезах.

Сев в машину, ей хотелось молчать. Она чувствовала себя подавленной. Но она хотела бороться. И стараясь не показывать Натаниэлю свои эмоции, она сказала:

– Мы едем в суд! Сейчас же!

Натаниэлю стало все понятно. Уолкотты не отдают его. Но на следующий день он был обязан быть на ферме. Натаниэлю пришлось переехать. Софи подала иск, но данный вопрос не мог решиться за один день.

Поначалу Натаниэлю это напоминало испытание или эксперимент. При всем своем нежелании он должен был жить с Уолкоттами.

Поцеловав его, перед тем, как надолго сказать «пока», Софи сказала, что заберет его. И эти слова были единственной надеждой для него.

Софи не давала покоя данная ситуация. Она каждую минуту думала о Натаниэле. Она не могла видеть его, а он должен был жить с людьми, которые ему не нравились, и которые его не любили. Время казалось слишком долгим. Софи нужны были деньги на жилье и пропитание.

Не смотря на то, что у нее практически не было акцента, и что она довольно хорошо ориентировалась в городе, Софи, все же, была чужой в Лондоне. И перед тем, как устроиться хоть на какую-нибудь работу, она решила попросить помощи у Боба. Ей нужны были деньги. Хотя бы на ближайшие пару дней.

И зайдя в один из таксофонов, она взяла в руки телефонную книгу и стала искать в ней его имя. Найдя подходящую фамилию и инициалы, Софи узнала адрес. Она пошла к нему. И когда она увидела, что из дома выносится мебель, она удивилась. Софи не понимала, что это и зачем это. Но она подозревала. И увидев самого Боба, спустя несколько секунд, она стремительно подошла к нему и сказала:

– Боб! Что все это значит?

Боб не ожидал ее увидеть. Он выглядел растерянным и сбитым с толку. Но он понимал, что вранье здесь не уместно. Да он и не хотел врать. Ему было неудобно. И стараясь держать свой тон, как можно спокойнее, он сказал:

– Софи! Ты должна понять меня!.. – ему сложно было формулировать предложения так, чтобы Софи реагировала на них как можно спокойнее, – Синди нет! Работы тоже! А у меня семья! И мне нужно ее как-то обеспечивать!

– О чем ты, Боб? Тебе сложно было сказать мне? Предупредить и попрощаться? – вся на эмоциях говорила Софи, – Ты не подумал, что мне нужна твоя помощь? Нет? Я приходжу к тебе и вижу, как ты сбегаешь, словно крыса с корабля! Куда ты собрался? А? Подальше от меня и от Натаниэля! Я знаю!

Бобу было неловко. Он чувствовал себя предателем, и он не мог сказать вразумительного слова. Он колебался, пока из дома не вышла его жена.

– Милый, все в порядке? – сказала она, подойдя, и обхватив его за руку.

– А? Да! Не переживай, дорогая! Вы собрались? Подождите пару минут! – сказал он, растормозившись, и отправив жену к машине.

Все было готово к переезду. Боб не таким себе его представлял. Софи сверлила его своими ярыми и отважными глазами, и он еле терпел ее прессинг.

– Так куда же ты собрался, Боб? – спросила его Софи.

– В Ниццу! – неловко ответил он.

– Ах, в Ниццу!..

– Мне предложили работу и я согласился! Послушай, Софи!..

– Я не хочу тебя слушать! Для меня и так все понятно! Мне не понятно только одно – тебе совсем наплевать на Натаниэля?

– Нет! Мне вовсе не наплевать на него! Но у меня есть и моя семья тоже!

– С каких это пор ты стал чертовым семьянином? Ты работал на Синди много лет, ты жил в гримерках, а не с собственными детьми!

– Вот именно, Софи! Теперь я хочу отдать себя семье! Полностью!

Софи больше нечего было возразить. Боб любил свою семью, и она не смогла с этим поспорить. Она поняла, что ей больше ничего от него ненужно. Она вдруг успокоила свое нервное дыхание, и сказала более тихим тоном:

– Удачи тебе, Боб! – после чего развернулась и стала уходить.

Ей хотелось заплакать, но она почувствовала, как рука Боба схватила ее за локоть и заставила остановиться. Она сдержанно посмотрела на него. Боб, вспоминая разговор, сказал ей:

– Постой, Софи! Ты говорила, тебе нужна моя помощь? Говори! Я сделаю все, что в моих силах сейчас!

Софи молчала. Ей не хотелось говорить, но ветер в ее карманах заставлял это сделать.

– Дай мне 300 фунтов! – сказала она именно то, зачем пришла сюда.

Боб понимал значимость этой суммы, но он никак не мог отказать Софи в данный момент. Он стал искать деньги в своих карманах, но более 100 фунтов он в них не нашел. Он почувствовал себя еще более неловко. Протянув руку, он сказал:

– Это все что есть! Прости!

Софи со стервозностью вырвала эти 100 фунтов у него из ладони и сказала с не меньшей отвратностью:

– Спасибо хотя бы за это! – после чего резко повернулась и пошла.

И Боб и Софи знали, что это последняя их встреча. Но никто из них не сказал друг другу «пока». Софи была невероятно злой на Боба, при том, что в некой степени понимала его. Боб попросту мог считать себя предателем, каковым, наверняка, его считала Софи. Ему не хватило смелости в голосе, чтобы сказать что-либо в ее адрес. Возможно, прощание по-английски было единственным логичным вариантом для этих двоих.

И пока Софи пыталась хвататься за любую тростинку, Натаниэль пил чай на ферме Уолкоттов. Как когда-то давно, в 1978-ом году, он ел все тот же черничный пирог, который отменно получался у Катрин.

Она, как всегда, выглядела добротно сдержанной, время от времени добавляя какие-то фразы, что-то вроде «Какой вкусный пирог», или «Какая хорошая погода за окном», или «Как хорошо проводить время в узком семейном кругу». Но это не лишало Натаниэля некой подавленности. Он не чувствовал себя членом этой семьи. Ему хотелось быть с Софи. Уолкотты вовсе не переживали из-за смерти своей дочери по сравнению с Натаниэлем. Так казалось самому Натаниэлю. Как и Билл, так и Катрин не выглядели горем убитыми.

Билл, как всегда, был молчалив. Его угрюмое лицо словно говорило: «Тронь меня, и я тебя тресну». Поэтому Натаниэль не осмеливался долго на него смотреть. Билл быстро доел свой кусок пирога и ушел, видимо в сарай. И это облегчило самочувствие Натаниэля. Катрин, видимо того и ожидая, тоже вздохнула с облегчением и стала разговаривать с Натаниэлем более откровенно. Она сказала:

– Не переживай, Натаниэль! Со временем тебе станет легче. Ты узнаешь нас получше. Давай, я покажу тебе твою комнату!

Натаниэлю стало интересно и он молча согласился. Узнав, что раннее это была комната Синди, он еще больше возжелал познакомиться с данной комнатой. Он проследовал за Катрин.

– Эта ее комната? – переспросил он, когда Катрин открыла дверь в комнату.

– Да. Эта детская комната Синди. Она жила здесь, пока не стала жить отдельно. Спустя много лет я ничего здесь не меняла. Возможно, я надеялась, что когда-нибудь она вернется. – с ностальгией в глазах говорила Катрин, осматривая комнату, – Познакомься по ближе. Можешь осмотреть здесь все. Я не стану тебе мешать. – сказала она и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.

Тишина. Данный момент могла наполнить лишь волнительная тишина. Натаниэль, став посередине комнаты, осторожно осматривал комнату по сторонам. Он вникал в прошлое своей матери.

Не смотря на небольшие параметры домика Уолкоттов, комната Синди выглядела довольно внушающей. Она была где-то 6 на 8 метров, и поначалу она поглощала взор Натаниэля.

Обои выглядели старыми, но имели приятный бледно-розовый цвет с какими-то линиями и узорами. В одной из стен, напротив двери, было окно, справа от него кровать, по сторонам которой были стол и тумбочка. Напротив кровати стоял огромный шкаф, почти по самый потолок. Видимо только такой шкаф мог удовлетворить потребности Синди. Справа от шкафа, на другой стене, висело огромное овальное зеркало. Вовсе пыльное. Видимо Катрин чересчур «ничего здесь не меняла».

Натаниэль присел на кровать. Она показалась ему довольно жесткой. Потом он посмотрел на потолок и увидел там старую люстру, видимо годов 40-х, совершенно безвкусную, напоминавшую порванные листья. Она была не менее пыльной, чем все остальное.

Пытаясь отвести взгляд от этой ужасной люстры, внимание Натаниэля снова захватил шкаф. Ему, все же, было интересно заглянуть в него. Каковы скелеты Синди?

С нетерпением, но некой осторожностью Натаниэль открыл гардеробную часть шкафа и ничего кроме пыли там не обнаружил. Возможно, Катрин убрала хотя бы одежду. Открыв дверцу, за которой скрывались громадные полки, его энтузиазм вовсе стал потухать. Неужели ничего интересного? Оставались лишь дверцы ящиков, в которых, наверное, тоже ничего не было. Но Натаниэль решил открыть каждый из них. И, да, там тоже ничего не было.

Скорей всего, Катрин убрала вещи, или Синди увезла их с собой. Интерес Натаниэля найти здесь что-нибудь имеющее отношение к Синди, пропал. Он еще раз безнадежно окинул взглядом ящики шкафа. И в этот раз он что-то заметил, кроме пыли и пустоты. Под слоем пыли ему показался краюшек какой-то старой бумаги. Натаниэль протянул руку и взял этот кусок оторванного бумажного листка и решил присесть на кровать, чтобы лучше рассмотреть найденное им.

Бумага была потертой временем. Но на ней он смог прочитать адрес: «Хаунслоу. Виттон 75». Это был почерк Синди. Резкий почерк юной Синди. И Натаниэль задумался, чтобы это могло значить.

Он стал думать, но не мог додумать своих версий. И как только он стал что-то предполагать, дверь комнаты открылась, от чего он передернулся.

– Натаниэль! – сказала Катрин, появившаяся в дверном проеме.

– Да! – ответил Натаниэль, быстро засунув кусок бумажки себе в карман.

– Тебя дедушка Билл зовет! Шел бы ты поскорей, а то он не любит ждать! – сказала Катрин ласкательным тоном.

– А где он?

– В сарае. Ему нужна твоя помощь.

– Хорошо! Уже иду! – сказал Натаниэль и насторожился.

Именно этого он не хотел больше всего. Он до сих пор помнил ужасающий его сарай. Он помнил гнилой запах, который издавали туши дохлых ворон. И он не хотел оказаться вместе с Биллом там, наедине, снова. Но он должен был туда пойти.

Выйдя из дома, Натаниэль набрал побольше воздуха в легкие. Он заметил, как на западе заходило Солнце. Совсем рядом тянулась та самая дорога, по которой он приехал сюда, а возле нее красовалось совсем свежее голое поле, которое ожидало своего посева. Повернув налево, Натаниэль увидел то самое жабье болото (якобы ставок), за которым и был ненавистный сарай. И, стараясь без доли сомнений, Натаниэль пошел к нему.

Он, не спеша и аккуратно, стал заходить вовнутрь и, сделав несколько шагов, остановился, не заходя вглубь сарая. Он увидел Билла, стоящего у стола к нему спиной, как тогда, давно. Он что-то делал своими грубыми руками. Рядом с ним сидела мерзкая Мадонна, которую он отпустил с цепи. Увидев Натаниэля, она зарычала, и Билл понял, в чем дело.

– Фу! – сказал он, продолжая мастерить.

Мадонна послушалась своего хозяина и замолкла. Натаниэль, поглядывая на злую суку, стал аккуратно подходить к Биллу, но его шаги были подобны черепашьим.

– Не бойся, подходи. – буркнул Билл, не поворачиваясь.

Натаниэль подошел ближе, но впритык Биллу он подойти не осмелился, остановившись где-то в трех метрах от него. Ожидая дальнейших указаний, он молчал, но постояв так около минуты, Натаниэль сам решил заговорить с Биллом. Неуверенным голосом он сказал:

– Вы звали меня? – смотря на его спину.

Но Билл медлил с ответом. Видимо, он был слишком занят для этого. Натаниэль, тем временем, краем глаза глянул в угол, где стояла бочка. Запаха мертвечины не чувствовалось, на что он обратил внимание. Скорей всего дохлых птиц тоже. И это нечто успокаивало Натаниэля в его страхе перед этим сараем. Он старался не отвлекаться и ожидал ответа Билла. Тот, повернувшись к нему лицом, с ружьем в руках, наконец-то молвил:

– Поможешь мне с ружьем.

«О, нет! Только не это!» – пробежало в голове у Натаниэля. Не одно так другое. Ему казалось, что в этом сарае не может быть ничего добродетельного.

– Начинается посев, а этих крылатых тварей с каждым годом все больше. Нужно, чтобы ружье было исправным. – сказал Билл и притулил дуло ружья к Натаниэлю, после чего добавил, – Держи и толкай на меня!

У Натаниэля екнуло сердце. Он слушал спокойный голос Билла, в котором не было ничего, кроме холодной уверенности, и не мог что-либо возразить ему. Натаниэлю было страшно. Он был растерян. «А вдруг оно выстрелит» – думал он, предполагая, что ружье, по идее, не должно было быть заряженным, иначе Билл оказался бы психом, ремонтируя заряженное ружье. Он старался делать напор на дуло, но Билл сдвинул его с места в две секунды.

– Держи нормально! – сказал он Натаниэлю.

Натаниэль опасался ружья не менее чем самого Билла. Он страшно нервничал и старался держать себя в руках. Во второй раз он пытался давить сильнее, но Билл снова сдвинул его с места.

– Черт подери! Ты будешь держать как семилетняя девчонка? Зачем я тебя звал, если в тебе нет силы! – яростно сказал Билл, после чего резко повернулся к столу и положил на него свое ружье.

Натаниэль молча смотрел на него, чувствуя себя угнетенным. Он и сам понимал, что не обладает достаточной физической силой. Но он ничего не мог с этим поделать. Его волновало то, что его слабость вывела Билла из себя. Он знал, что теперь старик постоянно будет стращать его этим. И ему хотелось хоть как-то угодить, и он сказал:

– Почему бы вам не поставить пугало? – смотря ему в спину.

– Можешь идти! – ответил Билл, не поворачиваясь.

– Но…

– Я что не ясно сказал? – более агрессивно добавил Билл, сдерживая себя, – Или ты глупее вороны, которая на самом деле не боится пугало! Справлюсь без тебя!

Натаниэль почувствовал себя бесполезным отверженцем, который не знал, для чего он здесь. Он посмотрел с пару секунд в спину Билла и молча удалился, надеясь на Софи. Он надеялся, что она заберет его отсюда, он вернется в Париж и снова займется фехтованием. Ему хотелось увидеть Марлен, миссис Крафт и даже МакГивена, не смотря ни на что. Он скучал по своей старой жизни. Он скучал по Синди, которую уже ничто не вернет. И лежа на кровати, Натаниэль мечтал о будущем. О светлом будущем, в котором он… Его мысли перебил выстрел ружья за окном. Старик починил свое ружье. «Будь оно проклято» – подумал Натаниэль. Он старался не думать о том, что это было лишь началом для него.

IX Глава

На следующий день Софи устроилась посудомойкой в один из ресторанов Лондона. Она до сих злилась на Боба. Лишь надежда не позволяла ей сдаваться. Лишь надежда и любовь не позволяли ей отдать Натаниэля.

Она ждала вердикта суда. И прошло около недели, со дня рассмотрения апелляции, пока Софи не получила письмо. Она не могла ходить по сырым улицам Лондона. Ей хотелось поскорее выиграть дело и отправиться в Париж с Натаниэлем. И когда Софи увидела, что ей пришло письмо из суда, она обрадовалась. Но радость ее была нервной.

Держа конверт в руках, ее переполняло волнение. «А вдруг все будет не так…» – крутилось в ее голове. Она сняла бордовый берет с головы и присела на кровать своего номера в гостинице. Ее руки нервно держали конверт, который она не осмеливалась открыть. Но осилив себя, она открыла его и расплакалась.

«Законными попечителями Натаниэля Уолкотта являются его самые близкие родственники по материнской линии Синди Уолкотт – ее родители, а соответственно дедушка и бабушка Натаниэля Уолкотта: Билл Уолкотт и Катрин Уолкотт.» – точь-в-точь повторяла Софи Натаниэлю со слезами на глазах.

Суд Великобритании не хотел отдавать своего гражданина во французские руки. Апелляция отклонена – это поражение. Уолкотты не отдавали Натаниэля, а ему попросту некому было возразить свое нежелание жить с Уолкоттами.

Натаниэль взял письмо из рук Софи и сам решил прочитать все это. Он выглядел не менее поверженным, чем она. Но в отличие от нее, он старался не плакать. Лишь когда Софи обняла его, он не выдержал и стал пускать слезы на ее плечо.

Всю эту меланхолическую картину заметил Билл, выйдя из своего сарая. Он увидел, как те стояли на дороге и обнимались. И ему захотелось подкрасться поближе. Он стал идти через заросли болота, где его не должны были заметить. Там, в деревьях и зарослях кустарников, он хотел притаиться и «послушать их сопли», после чего «прогнать эту шлюху, чтобы та здесь больше никогда не появлялась в попытках забрать Натаниэля».

– Я не смогу здесь выжить, Софи! Это похоже на каторгу! – говорил ей Натаниэль заплаканным голосом.

– Я больше не знаю что делать, Натаниэль!.. – с неким приговором в голосе отвечала Софи.

– С Катрин еще жить можно. Но Билл – это нечто невыносимое. Я не выдержу его! Он угнетает меня морально. Временами без слов. Ты обещала, Софи! Ты обещала, что заберешь меня! – говорил Натаниэль, сильнее прижимая к себе Софи.

Билл подкрался максимально близко. Так, что он даже мог что-либо слышать. Он хорошо видел хилую спину Натаниэля, и отчаянное лицо Софи, пытающееся о чем-то думать. Он получал отличное представление картины.

– Я придумала! – вдруг, с вдохновением в глазах, сказала Софи, взяв лицо Натаниэля в свои ладони, – Раз закон не на нашей стороне, то мы обойдем его! Ты просто сбежишь с фермы Уолкоттов, и ты будешь со мной!

Билл, услышав это, еще больше навострил свои уши.

– Точно, Софи! Как мы раньше не догадались! Ты чудо! – с восхищением сказал Натаниэль.

– Только нужно все спланировать, чтобы у нас все получилось. – с задумчивым взглядом сказала Софи.

– Что ты предлагаешь? – спросил Натаниэль.

– Сделаем это сегодня ночью! Нечего ждать! Я не могу ждать!..

– Я тоже!

– Я буду ждать тебя прямо здесь, ровно в двенадцать часов ночи. В пятистах метрах отсюда я оставлю таксиста, который будет нас ждать. У тебя есть в комнате окно?

– Да, есть!

– Так вот, сбежишь через него!

– Подожди!

– Что случилось?

Натаниэль выглядел задумчивым.

– Если б было все так просто… Мадонна – тупая псина, она порвет меня, когда увидит во дворе посреди ночи. Она сумасшедшая.

– От, черт! Разве старик ее не привязывает на цепь?

– Больше нет! Не знаю почему!

Софи задумалась. Затем она сказала:

– Я попробую ее как-то отвлечь. Стану бросать в нее камни, пока ты будешь вылизать через окно. Как только вылезешь, начинай обходить сарай и через заросли. – показывая рукой говорила Софи.

В этот момент Билл напрягся, дабы его не увидели в этих зарослях. Но к его счастью Софи не заострила внимания на этих кустарниках.

– Да, но тогда у нас уже не получиться сделать это незаметно. – сказал Натаниэль.

– А что ты предлагаешь? – ответила ему Софи.

Натаниэль не знал, что думать. Казалось, он сломает себе голову в попытках мыслить. Он сказал:

– Может быть, отвлечь ее куском мяса из холодильника? Думаю, вряд ли она променяет его на меня. – сказал Натаниэль в осененной агонии.

– Ты думаешь, получится? – спросила Софи.

– Думаю, что да! Твой вариант будет в качестве форс-мажора.

– Хорошо!

– Вот и отлично! – сказал Натаниэль, заглядывая в глаза Софи, – В общем, до встречи! Не желательно, чтобы нас сейчас Билл увидел! Надеюсь, у нас все получится!

– И я надеюсь! – Софи было сложно оторвать глаза от Натаниэля.

Им не терпелось оказаться вместе. Казалось, им уже пора отпустить друг друга и расстаться до полуночи, но они не хотели отпускать друг друга. Лишь, когда Натаниэль стал разжимать свои объятия, Софи схватила его крепче и сказала:

– Подожди!

В ее глазах просматривалось нечто, что заставляло ее схватить лицо Натаниэля и сказать:

– Какой же ты красивый! – крепко-крепко поцеловав Натаниэля в губы.

Билл лишь молча ухмыльнулся от увиденного и попятился назад. Странно, что он не стал прогонять Софи и давить Натаниэля. Возможно, у него что-то было на уме.

Натаниэлю не терпелось все оставшееся время дня. Он нервничал и не мог дождаться полуночи. Катрин отправилась ко сну, в то время как Билл клацал телевизор. Натаниэль не знал, что Билл обо всем знает. Но то, что он не ложился спать, все равно волновало его.

Он поглядывал то в окно, то на Билла, то на часы. Время показывало 23:45. Нервы Натаниэля все больше накалялись. Он так и не смог достать кусок мяса из холодильника. И сейчас могла быть его последняя надежда.

Он в очередной раз приоткрыл дверь своей комнаты и глянул на Билла. Неужели, он храпел! Значит это единственный шанс для Натаниэля.

Он медленно стал открывать дверь, чтобы та как можно меньше скрипела. Еще раз, внимательно взглянув на Билла, он стал аккуратно обходить спящего тирана за креслом, на котором он сидел.

По телевизору шла какая-то нудная передача про охоту. Не удивительно, что старик заснул.

Натаниэль прошел в кухню. Он стал перед холодильником и надеялся сделать все так же тихо. Он еще раз глянул на спящего Билла, а затем плавным движением руки открыл дверцу холодильника. Нервы на пределе. Он протянул руку и схватил с тарелки полукилограммовый кусок свежего мяса. Теперь нужно было так же тихо добраться до своей комнаты. И Натаниэль, при всем желании сделать это как можно быстрее, тихонько и аккуратно стал двигаться к своей комнате. Он не хотел все испортить. Еще пару шагов и он окажется в ней.

«Есть! У меня получилось!» – подумал он, оказавшись в своей комнате и закрыв за собой дверь. Он не разбудил Билла, и его ладонь морозил кусок холодного мяса. Но это была лишь часть всего дела.

23:55 – Софи стояла на дороге, на том месте, где они договорились встретиться с Натаниэлем. В ее дыхании просматривался легкий пар прохладной майской ночи. Немного дрожа, то ли от нервов, то ли от прохлады, она перепрыгивала с ноги на ногу и пыталась просматривать все внутри двора. Сельская ночь казалась Софи такой темной, что она не могла все подробно просмотреть. Она не смогла найти глазами Мадонну, которой они с Натаниэлем так боялись. И ее это волновало. Каждая секунда времени волновала ее все больше и больше.