Текст книги "История Одного Андрогина (СИ)"

Автор книги: Морган Роттен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

– Ты чего? Мы же друзья!

Астрид молчала, странно улыбаясь. Натаниэль смотрел на нее и не знал, как сказать, чтобы не обидеть.

– Слушай, Астрид! Ты, конечно, извини, но между нами ничего не может быть! Мы ведь друзья!..

Он не понимал реакции Астрид. Она была безмолвной, а ее лицо не выдавало никаких эмоций, кроме глуповатой улыбки, которая казалась Натаниэлю то ли саркастичной, то ли искренней. Лишь когда Астрид засмеялась в голос, он понял, что на самом деле происходит.

– Смешно тебе… – сказал он, с появившейся улыбкой на лице.

– Видел бы ты себя со стороны! Ты такой смешной, когда серьезный! – говорила она, смеясь, – Разумеется, между нами ничего не может быть! У тебя могли быть сомнения?

Напряжение Натаниэля тут же угасло. Он понял весь прикол поступка Астрид и позволил ей налить еще вина, для продолжения их скромного дружеского банкета. Он решил себе позволить напиться до упаду – чего он никогда не делал раннее. Ведь он был с Астрид.

Они разговаривали целый вечер. Их темы для разговоров не кончались, и даже когда они переходили в бред, это никак не смущало обоих. Они чувствовали себя счастливыми, находясь друг с другом. Натаниэль никогда не чувствовал такой дружбы у себя в душе, как сейчас.

Собираясь домой к Вишесам, он даже не хотел уходить, и Астрид его уговаривала остаться. Но обязанности Натаниэля в данной семье не могли сдержать его здесь. Он должен был быть дома в эту ночь и последующее утро.

Проснувшись у себя в кровати, Натаниэль первым делом ощутил все последствия пьянки в своем теле. Его голова раскалывалась от боли, и ему так хотелось в туалет, что это настолько отвлекало его от того, что он голый, что он наплевал на это и в нагом виде устремился сливать в унитаз весь свой прошлый вечер.

Он совершенно не беспокоился о данном. Первое, по настоящему, в его жизни похмелье настолько поглотило его, что он не чувствовал осознанности. Он забыл о Еве Адамс, и даже о том, что нужно закрывать дверь в ванную комнату. И это влекло один из худших моментов в его новой жизни.

Сабрина, которая и без того точила ножи на Еву Адамс, вдруг проходила мимо. И каково же было ее удивление увидеть няню своего ребенка отливающей стоя. Это было вершиной конфуза. И она пыталась максимально сохранять самообладание. Оказалось, те подозрения, которые таились в ней, вдруг подтвердились фактами. И Натаниэль, повернувшись к ней лицом, был не менее обескуражен присутствием Сабрины.

В этот момент он, наконец-то, понял, что он нагой, что перед ним Сабрина, а он светит своим «хозяйством» чуть не перед ее лицом. Он тут же схватил полотенце, дабы прикрыться им. Но спустя несколько секунд он понял, что все это бесполезно. Он смотрел на удивленное, чуть ли не обезумевшее лицо Сабрины, и понимал, что настает его конец, как Евы Адамс в этом доме.

– Вон из моего дома! – произнесла Сабрина, пытаясь сохранять самообладание.

Натаниэль, пытаясь перебороть похмелье, стал ощущать в себе хоть какую-то силу мыслей. Закрепив полотенце на своей талии, и абсолютно не беспокоясь о голом виде своей груди, он стал пытаться донести что-либо до агрессивно настроенной Сабрины.

– Я сейчас все объясню! – говорил он.

– Значит, это все правда? – произнесла Сабрина, – Что ты объяснишь, Ева? Или кто ты там на самом деле? Ты же ведь не девушка! Ты гребаный транссексуал!

– Я не транссексуал!

– А кто же? Человек-член с женскими сиськами? – все больше гневилась Сабрина, – Да, лицом ты не плохо вышел. Только вот ниже пояса заминка, никак не скроешь такое!

– Пожалуйста, Сабрина, позвольте я вам сейчас все объясню!

– Валяй, педик! – совершенно непедагогично стала выражаться Сабрина, еле сдерживая свою ярость.

– Да, я обманул вас! Я не девушка! Я – гермафродит! Понимаете?

– Что за чушь?

– Это не чушь! Я гермафродит от природы. Грудь у меня настоящая, и член мой – тоже. Если хотите, убедитесь в этом сами! – сказал Натаниэль, показывая на свою грудь.

Сабрина, с некой предвзятостью, протянула свои руки и обхватила своими ладонями груди Натаниэля. Подержав так свои руки пару секунд, она быстро их отдернула, как бы с отвращением, и отошла, заметно успокоившись и собираясь мыслями. На самом деле она не знала, что думать и как реагировать дальше. Она была сбита с толку, хоть и пыталась выглядеть не возмутительно.

– Но как? И почему ты мне сразу не сказала? – с появляющимся пониманием сказала Сабрина.

– А вы бы взяли меня на работу? Я думаю, что вряд ли!

– Логично.

Ситуация зашла в тупик. С одной стороны Сабрина гневилась на лживость со стороны Натаниэля. С другой стороны она проникалась проблемой данного человека, и даже в чем-то понимала его, но гермафродитизм Евы выглядел для нее каким-то уродством, не смотря на гуманистическую и педагогическую воспитанность Сабрины. Она не могла полностью принять тот факт, а Натаниэль в свою очередь понимал Сабрину и ситуацию, сложившуюся между ними. Ему больше нечего было делать здесь, любые слова были излишни. И опустив глаза, он сказал замолчавшей Сабрине:

– Я сама уйду!

– Постой! – сказала Сабрина и перегородила путь Натаниэлю.

– Нет, я все понимаю, миссис Вишес. Я покину ваш дом и не буду вас больше обманывать.

Натаниэль аккуратно отодвинул Сабрину с места и прошел мимо, чтобы собрать свои самые необходимые вещи. Но Сабрина сказала ему вслед, перед тем, как он закрылся в своей комнате:

– Тем не менее, ты отлично справлялась со своими обязанностями… – сказала Сабрина, сделав паузу, и добавив, – Ева!

Спустя 10 минут ни Евы, ни Натаниэля уже не было в доме Вишесов.

Этот дом навсегда останется в его душе. Дом Вишесов во многом был для Натаниэля даже ближе, чем ферма Уолкоттов. Семья, которая проживала здесь, всегда вдохновляла Натаниэля на нечто большее, на то, к чему можно стремиться. Эта семья была образованной, воспитанной, благополучной – такой, которую можно ставить в пример любой другой семье. И Натаниэлю было грустно покидать сей дом. Он знал, что будет скучать за ним. И ему было больно за то, как он покинул его.

Он шел серым, хмурым утром и обещал сам себе, что больше никто и никогда не назовет его обманщиком, по сути, оставаясь волком в овечьей шкуре. Он надеялся, что Астрид его примет, ведь ему больше некуда было идти. Она была единственной, кто знала его настоящего, и это было единственным, что утешало его этим грустным утром. Но он должен был подумать. Он хотел собраться мыслями.

Он присел на лавочку в сквере с двумя большими сумками, с которыми вышел от Вишесов и стал размышлять о своих дальнейших действиях. Он думал о далеком будущем, вовсе отстраненном от его реальности. И поняв это, он остепенился, начав думать об Астрид. Он думал: «Когда я приду к ней, я расскажу ей абсолютно все! Я не хочу, чтобы она считала меня лжецом!»

И встав с места, Натаниэль устремился к ней, в надежде на то, что застанет ее дома в это субботнее утро. Она долго не открывала дверь и Натаниэль нервничал, просверливая дырку своим пальцем в дверном звонке.

– Давай же, Астрид! Открывай, твою мать! – говорил Натаниэль.

И после данных слов дверь открыла бабушка Астрид, которую Натаниэль толком и в лицо не знал, достаточно часто бывая у нее дома. Он посмотрел в ее старое, но милое лицо и сказал:

– Э-э-эм… Здравствуйте! – вовсе неуверенно, ибо не знал ее имени и как обратиться к ней, – Вы же меня помните?.. – с глупой улыбкой продолжал Натаниэль.

– Астрид! – крикнула та, повернув голову назад, – К тебе подружка пришла!

Через несколько секунд из-за ее спины появилась Астрид со словами:

– Мою подругу зовут Ева! – и быстро убрав бабку со своего пути, она прогнала ее, чтобы та не мешала им.

Астрид окинула Натаниэля не сосредоточенным взглядом и продолжила:

– Привет, моя милая! Что это ты, решила спозаранку ко мне явиться?

Но Натаниэль ничего не ответил. Он пытался понять настроение Астрид, которая показалась ему хмурой. Она же в свою очередь сосредоточила свои, почерневшие от трехдневного несмываемого макияжа, глаза, и увидела у него в руках здоровенные пакеты, показавшиеся ей весьма тяжелыми. Она посмотрела на грустные глаза Натаниэля и сказала:

– А что случилось?

– Вишесы все узнали. – молвил Натаниэль.

– Какой ужас! Ты проходи, чего стоишь!

Астрид тут же впустила Натаниэля в свою обитель. Она поняла, что Натаниэлю некуда идти. Как всегда, она не могла не цапнуться с бабулей, после чего Натаниэль сказал ей, когда поставил свои сумки и сел на кровать:

– Почему ты так с ней?

– Проехали. – махнула рукой Астрид, добавив, – Ты лучше расскажи, что с тобой!

– Вишесы узнали, что я андрогин.

– Это ты им так сказал?

– Нет, Сабрина сама увидела. Я сказал ей, что я – гермафродит.

– И данный факт взбесил ее?

– Не то, чтобы взбесил…

Натаниэль опустил голову и стал выглядеть погруженным. И Астрид, присев рядом, сказала:

– Что такое?

– Понимаешь, Астрид! У меня такое ощущение, что я обманщик! Что я лжец! Ты как думаешь?

– Эй, ты чего? Ты не обманщик! Если ты об этом, то ты же мне все рассказал! Со мною ты честен! Не так ли?

– Помнишь, ты спрашивала меня о моей матери?

– Да, а что? – взгляд Астрид стал более встревоженным.

– Так вот, я хочу тебе рассказать, кто была моя мать. Я не хочу скрывать от тебя что-либо.

– Ты уверен, что хочешь мне рассказать об этом?

Натаниэль кивнул головой, сделал тяжелый глоток и сказал:

– Моя мать – всемирно известная супермодель Синди Уолкотт, а я ни кто иной, как Натаниэль Уолкотт, тот самый, который.

Лицо Астрид онемело от изумления и единственное, что она могла промолвить, так это:

– Ни хрена себе!

Натаниэль глянул на нее и увидел обалдение в ее глазах. Астрид, пытаясь сдерживать свое удивление, сказала:

– Синди Уолкотт? Та самая?

– Та самая. Вот видишь, ты так же, как и все знаешь, кто это такая.

– Почему ты не говоришь об этом людям?

– Потому что так надо. Никто не должен знать этого! Слышишь? Никто! Я поделился с тобой сокровенным.

– Хорошо. Я – могила.

– Я не хочу глупого внимания к себе. Натаниэль Уолкотт – это никто! Это ребенок, брошенный на пороге детского приюта. Ева Адамс – вот кто достоин внимания людей!

В Натаниэле проснулись эмоции. Он стал говорить, не сдерживаясь, а его слезы стали накапливаться болью. Астрид обняла его, пытаясь успокоить.

– Хорошо. Тихо, успокойся! Я все поняла! Не плачь, мой милый андрогин! Все будет так, как ты захочешь!

– Я должен стать таким же, как она! – говорил Натаниэль, выплакиваясь в плечо Астрид, – Только это не должен быть Натаниэль! Мне нужна Ева Адамс!

– Почему?

– Я не хочу, чтобы люди думали, что я добился чего-то благодаря своей матери. «Посмотрите! Это же сын Синди Уолкотт!». Это не та слава, которой я хочу! Я хочу сковать себя самого собственными руками, без лишней помощи и веры!

Астрид восхищалась и опасалась своего друга одновременно. Она оторвала его от своего плеча и, обхватив его лицо ладонями, стала вытирать слезы на его щеках. Заглянув ему в глаза, она сказала:

– Послушай, Натаниэль! Ты в праве сам решать, что говорить, а что утаить от общества. Но коль ты стал говорить обо всем мне, так выговорись сполна! Тебе потом легче станет, уверяю! Я твоя лучшая подруга! Ты и сам об этом знаешь!

Натаниэль покивал головой и, втянув в себя все сопли, решил раскрыть хоть что-то о своей матери, кроме как имя.

– Синди усыновила меня, когда мне было 6 лет. Я сразу воспринял ее как свою родную мать. И любил только ее. Больше никого так не любил. И люблю поныне. Она идеальна. Я не видел человека, о котором я скажу нечто подобное. А еще, когда мне было 10 лет, она мне подарила вот этого ангела, в честь которого меня назвали в сиротинце. Я никогда не снимаю его со своей шеи. Это лучший подарок в моей жизни. Синди любила меня. И пусть кто-то говорит обратное, я никогда ему не поверю. Я знаю, как оно было и есть на самом деле.

Натаниэль снова прослезился. Астрид молвила ему:

– И тебе никогда не было интересно, кто твои настоящие родители?

– Нет. Зачем мне знать людей, бросивших меня на произвол судьбы?

– Логично.

– Синди была не такая.

Между ними всплыла пауза. У Астрид зудела одна фраза в голове, которая не давала ей покоя, и которая заставила ее пожалеть о сказанном:

– Знаешь, я не особый знаток моды. Возможно, я видела твою мать по телевизору не более двух раз. И там говорили нечто такое, я не знаю, знаешь ли ты об этом…

– О чем?

– Там говорили, что твоя мать скончалась от передозировки наркотиками.

– Ложь! – резко вскрикнул Натаниэль, – Никто не знает правды! Я там был! Я знаю правду! – он стал выглядеть словно обезумевший, – Никто не знает правды! Никто не знает правды! Никто…

– Тихо, тихо! Успокойся! – схватила его в свои объятия Астрид, – Я же не настаиваю! Тебе виднее, друг мой!

– Ты не знаешь, как это – зайти в комнату матери и обнаружить ее мертвой! – начиная рыдать в плечо Астрид, говорил Натаниэль.

Астрид нечего было сказать. Она боялась сказать лишнего. Натаниэль был вовсе расклеен. Перед его глазами всплыла былая картина, и он пытался забыть об этом, хоть как-то удалиться, придумать что-то новое в своей голове.

– Она умерла не от наркотиков! Ее не могли убить наркотики! – более тихим тоном, стал слагать Натаниэль.

Он знал, что врет себе. Но это нравилось ему больше. Он перечил сам себе, пытаясь казаться честным. И он не знал, как понимать все это. Он вовсе потерял контроль над своими мыслями. Кто сейчас управляет ими? Ангел во плоти Натаниэль, или амбициозная Ева? Что происходит с ним? Где границы всех эмоций? Он не понимал себя. И сдавшись своему сознанию, он стал слагать абсолютно не задумываясь:

– Почему она так редко со мною находилась? Разве сложно было быть рядом со мной? Или быть может, она не хотела? Чем я ей не угодил? Почему она была такой холодной? Я всегда старался угодить ей, и до сих пор… Я так хочу стать таким же, как она!..

У Натаниэля снова покатились слезы. Астрид никогда не видела его таким. Но она пыталась быть хорошим психологом и лучшим другом для него. Она сказала, гладя его плечи:

– Все будет хорошо! Вот увидишь!

Натаниэль, втягивая в себя сопли, вдруг резко успокоился. Его взгляд стал задуманным, но не отпуская Астрид, он сказал:

– Когда Синди была жива, то все говорили о ней: «Синди Уолкотт не плачет». Это было что-то вроде ее девиза.

После этого он отпустил Астрид. Он встал с кровати и подошел к окну, рассматривая что-то в нем, будто задумываясь. Астрид сидела не подвижно и следила за его действиями молча. Натаниэль простоял так около минуты, после чего повернул голову в сторону Астрид и с загоревшимися глазами посмотрел на нее. Теперь эти глаза не блестели от слез, они блестели от вдохновения. И Астрид заметила в них что-то подобное. Натаниэль улыбнулся ей и сказал:

– Больше никогда не называй меня Натаниэлем!

Астрид улыбнулась ему в ответ и сказала:

– Как пожелаешь, Ева!

XX Глава

Натаниэль жил у Астрид уже несколько дней, и было ясно, что он здесь надолго. После недавних откровений Натаниэлю стало намного лучше, он стал чувствовать себя словно на небесах. Его сердце наполнялось ощущением внутренней свободы, от Вишесов, от обязательств, от всего. По сути, он теперь был тем, кем и был все время – бездомным, который, к тому же, жил за счет личности Евы Адамс. И это вдохновляло его. Он чувствовал себя фениксом, подобным Синди. И его стремление сейчас перло из него так, как никогда. Он мечтал, как романтик. Он ходил с мечтами в голове, как с должными планами, которые он обязательно осуществит и оставит все позади. Ему хотелось задирства. Ему хотелось идеализации себя. И он улыбался, когда чувствовал все это в себе. Он шел легкой походкой, и ничто не могло обескуражить его.

Ева Адамс искрила в коридорах университета. Все парни стали засматриваться на нее, пленяясь ее фигурой и лицом. Все девушки косили на нее с завистью. Все смотрели на нее: молодую, стройную блондинку с длинными ногами, в кожаной куртке с «нереальными блестками», в черной мини-юбке и «о, Боже!» – в кедах. Все, кто не знал, что за оригинальная леди порхает по коридорам, спрашивали: «Кто это такая?». Все, кто знал, выпячивали глаза. Еву не узнавали. Это был новый человек. С новым лицом, с новой речью.

Когда Рокси увидела Еву в коридоре, она подошла к ней и сказала:

– Вау! Подруга, ничего себе! Ты сегодня такая сногсшибательная! Что-то свершилось в твоей жизни? А? – потом глянула на обувь Евы и добавила, – Вот только кеды портят весь твой вид.

– Заткнись, дура! – нетерпеливо сказала Ева.

– Эй, ты чего?

– Ничего. Просто мне не нужна очередная гламурная пропаганда. Можешь засунуть себе все это в задницу! Я больше не поддаюсь стереотипам!

– Это как? – недопонимала Рокси.

– Я больше не гламурная леди! Усекла? – кривляясь, говорила Ева, – Я больше не тусуюсь в твоей модной компании. Меня воротит от таких людей. Вы все стадо! А я не такая, как все! Мой стиль оригинален, он сделает меня знаменитой. А вы так и будете копирками друг друга!

Рокси со страхом и непониманием смотрела на Еву и пыталась связать хоть какую-либо речь.

– Кхм… Ева, с тобой все в порядке? Тебя будто подменили!

– Фу, Рокси! Не беси меня своей тупостью! Просто я слишком идеальна для вас всех! Вот и все! – сказала Ева.

У Рокси вовсе вылезли глаза на лоб. Она открыла рот и застыла с таким выражением лица, пока не проморгалась.

– Ева! – сказала она, поглядев по сторонам, и взяв ее за плечи, – Я тебя не узнаю! Что случилось? Это Астрид на тебя так влияет? Она промыла тебе мозги? Сводила в секту?..

– Что? – отмахнувшись от Рокси, недовольно сказала Ева.

– Да-да! – с более осененным видом продолжила Рокси, – Это все твоя подружка-сатанистка! Это она во всем виновата! Я же тебе говорила, не общайся ты с ней!..

– Пошла ты, дура конченая! Астрид – моя лучшая подруга!

После этих слов Рокси почувствовала себя преданной. Ева развернулась и устремилась вон, пока та пыталась понять хоть что-то из данной беседы с ней.

Откуда, вдруг, у Евы взялось столько тщеславия и самодовольства, не знал никто. Но последнее время все только и делали, что обсуждали ее «новую». Обсуждали ее шарм, ее харизму, привлекательность. Почему-то все стали замечать это в Еве. И все начали строить гипотезы, что-то вроде того, что во всем причина – Астрид, которая влюбила в себя Еву, и теперь она пытается так хорошо выглядеть для своей девушки, с которой она теперь занимается сексом. У Астрид и без того была слава заядлой лесбиянки. Теперь же, все видели их не просто вместе, а больше чем вместе. Впрочем, Еву грели всякие слухи. Ей было лучше, что пусть будут хоть какие-то, чем не будет никаких. Так она пыталась построить свою первую славу.

Астрид часто прогуливала занятия. Поэтому, когда ее не было рядом с Евой, ей жилось спокойно. Но когда они были вместе, то даже сама Астрид порой замечала невероятный магнетизм Евы Адамс. Казалось, что она излучает столько энергии, что ее хватило бы на освещение жилого микрорайона. И ее это отчасти угнетало. Она привыкла к другим людям – пьяным и мрачным готам, с которыми обычно и общалась. Ева казалась ей гиперактивной последним временем.

Однажды, придя так поздно вечером, после очередных гулек со своими мрачными друзьями, Астрид в веселом настроении бросилась в объятия Евы. Она поцеловала ее в щечку и сказала:

– Ой, как же я за тобой соскучилась!

– Я тоже. – сказала Ева с неприятным выражением лица, из-за перегара Астрид.

– Тебя бабка моя не достала?

– Нет. Я ее почти не вижу. – невозмутимо сказала Ева, уткнувшись в какие-то тетради, изредка листая страницы.

– А что ты делаешь? – насмешливо сказала Астрид, после чего почувствовала жар и сняла с себя свою черную кофту, оставшись в лифчике.

– Вообще-то, я учусь! В отличии от некоторых…

– Ой-ой-ой! – покривлялась Астрид, – Пей, гуляй и матерись: ведь это твоя жизнь! Родная… – Астрид подошла сзади и обняла Еву.

Та, продолжая сидеть на стуле и листать тетрадь, сказала:

– Твой любимый девиз?

– Ага! Тебе бы тоже не мешало развеяться, Ева! Хватит втыкать в свои тетради, крошка!

– Я и так достаточно развеянная!

– Нет. Ты слишком сконцентрированная на чем-то, словно ты выполняешь что-то в данный момент. – сказала Астрид, начав мять плечи Еве, – Но поверь мне, милая, ты достигнешь всего и без этого! Позволь себе развеяться хоть раз. И ты поймешь, как делается в жизни.

Ева стала растаивать от массажа Астрид. Она опустила тетрадь и стала наслаждаться. Она вдруг повернулась к Астрид лицом и сказала:

– Познакомь меня со своими друзьями!

Астрид утонула в пьяном смехе, после чего сказала:

– Зачем тебе они?

– Хочу познакомиться с кем-нибудь из них. Развеяться, как ты мне говоришь.

Астрид улыбчиво задумалась и сказала:

– Ну, если ты уверена… – после чего, словно ошпаренная, – А-а-а! Слушай, а ведь отличный повод намечается!

– Какой?

– Ведь через два дня Хэллоуин!

– И что?

– «И что»! Это все, что ты сказала? Ты даже не представляешь себе, что это! В Пещере по любому будет вечеринка! Да такая, что ты уссышься от такого!

– В Пещере? – переспросила Ева.

– Да. Это клуб так называется – «Пещера». Там обычно все готы Лондона собираются. На Хэллоуин там будет сущий ад!

– И что ты предлагаешь?

– Пойдешь со мной!

Ева стала выглядеть задумчивой. Но судя по ее всплывающей улыбке на ее лице, ей нравилась идея Астрид. И спустя пару десятков секунд она сказала:

– Хорошо, Астрид! Я пойду!

На следующий день у Евы все также было не отнять нарциссизма в настроении. Ее устраивало нынешнее течение жизни, она казалась ей все интереснее. Лишь одно беспокоило Еву – тот самый, незнакомый ей фотограф Генрих, о котором все говорили и превозносили его. Он работал на модные журналы Парижа, иногда Лондона. И в подобные моменты раздумий, Ева жалела, что сбежала тогда с вечеринки. Теперь она надеялась выйти на него через Сару, ведь она была его девушкой. Она училась на четвертом курсе того же университета, но Ева практически не видела ее, за исключением двух-трех эпизодических случаев, в которых они даже толком и поздороваться не смогли. Ева не была уверена, помнит ли вообще Сара, кто такая Ева Адамс. У таких девушек много подруг и еще больше подстилок. И это внушало неуверенность Евы по отношению к Саре. Но ей очень хотелось использовать ее.

Для начала, Ева хотела выйти на Сару посредством Рокси. Она не знала, кто именно она для Сары – подруга, или подстилка, но факт был в том, что они были знакомы и хорошо друг друга знали уже немалое количество времени. И это был незримый билет для Евы Адамс.

Выйдя после занятий из университета, Ева застала Рокси на одной из лавочек в университетском сквере. Та сидела с какими-то двумя модными подружками и «как всегда болтала о чем-то модном». «И как я могла находиться в сей компании?» – про себя проговорила Ева, подойдя со спины и услышав, о чем разговаривают девочки.

– Тук-тук! К вам можно? – прикалываясь, сказала Ева.

Столь резкое появление Евы удивило Рокси и нечто сбило ее с толку, вспоминая их прошлый разговор.

– Привет, Ева! – сказала Рокси, пытаясь скрывать свою нервозность и выглядеть доброжелательной.

– О чем болтаете, девчонки? – спросила Ева, обойдя лавочку и встав напротив.

Одна из девушек начала слагать:

– Мы говорили о сумочках. В новом сезоне должна выйти такая интересная коллекция…

– Постой! – перебила ее Ева, – Не надо мне об этом рассказывать!

– А тебе не интересно? – добавила та.

– Я из вежливости спросила! Это не значит, что нужно вбиваться ко мне в друзья, рассказывая всякую модную хрень! Меня не это интересует!

После этих слов незнакомая Еве девушка застенчиво замолчала. Рокси, пытаясь пробудить в себе голос, сказала:

– Ева, что с тобой? Почему ты такая злая?

– Ничего. И я не злая! Мне нужно с тобой поговорить!

– По поводу?

– Ты ведь хорошо знакома с Сарой?

– С какой Сарой?

– У которой мы тогда на вечеринке были! Ты забыла, какая Сара?

– Ах, все! Теперь вспомнила! Да, я знакома с ней весьма не плохо!

– У тебя есть ее номер телефона?

– Есть, домашний. Но он у меня в записной книжке, так я его не помню. А тебе зачем?

– Не важно. – сказала Ева, после чего продиктовала номер домашнего телефона Астрид, добавив, – Позвонишь мне на этот номер, когда найдешь!

– Хорошо. А чей это номер?

– Астрид.

– Астрид? О, Боже! Ева, зачем тебе эта больная неформалка? Ты до сих пор у нее живешь?

– А где мне, по-твоему, еще жить? Я – сирота, Рокси! Забыла? Никогда не говори со мной на эту тему! Уяснила?

– Хорошо. Прости, Ева! Просто мне кажется, и все говорят, что она ненормальная!..

– Сама ты ненормальная! – все более возмутительно стала говорить Ева, – Такие люди, как Астрид, наоборот, являются самыми нормальными людьми. Такие люди смотрят на жизнь под призмой правды, а не стереотипов. Такие люди выслушают и поддержат в нужный момент. Ты такая? Вряд ли, моя дорогая!..

– Я не узнаю тебя, Ева! В тебя будто бес вселился!

– Нет. Просто меня бесит то, как и о чем ты со мной разговариваешь!..

После этого дискуссия замолкла где-то на минуту, после чего Рокси, осмелившись поднять глаза, бросила предъявление Еве:

– Она тебя в секту загребла! Признайся, Ева!

– Что ты сказала? – с возмущенным удивлением произнесла Ева.

– Что слышала.

– Да пошла ты! – еле сдерживаясь, и собираясь уходить.

– Не убегай от правды! – сказала Рокси, стартовавшей Еве.

– Я и не убегаю!

– Тогда что ты сейчас делаешь? – стала кричать Рокси уже вслед Еве, которую задела данная фраза.

Ева остановилась и пару секунд поразмыслила. Она чувствовала бешеное желание вмазать Рокси по физиономии, но она знала, что такие методы не для нее. Она выше этого. И она вернулась к ней, пытаясь выглядеть как можно спокойнее, и сказала:

– Правда в том, моя милая Рокси, что нужно мыслить не только в установленных тебе границах. Я не должна отчитываться перед тобой, ибо я не намереваюсь оправдывать твое понятие правды. Но я скажу тебе свое понятие правды. Завтра я пойду с Астрид праздновать первый в моей жизни Хэллоуин. Я не знаю, кого мы будем приносить в жертву, будем ли мы совершать ритуальный половой акт друг с другом – это ты и твои подруги додумают. Будет ли это правда в твоем понимании, меня это совершенно не беспокоит. Мне нужен лишь номер Сары, который ты мне дашь. И я плевать хотела, что ты об этом думаешь!

После данного словесного прессинга, Рокси почувствовала себя раздавленной лепешкой под танком Евы. Она смотрела вновь куда-то уходящей Еве вслед и даже мысленно не могла возразить что-либо. Аргументы Евы прямо в лоб не оставляли в ней живого места. Ее открытость и отсутствие комплексов в словесном выражении вводили Рокси в конфуз обиды и восхищения.

Она дулась на Еву. Она воспринимала ее дружбу с Астрид как плевок в лицо, предательство. Ее невероятно это грызло. Она не знала, виновен ли в этом Сатана, или же Ева сама для себя все определила, но она не хотела так просто сдаваться. Она не хотела отпускать Еву. И набрав следующим вечером пару нужных телефонных номеров, Рокси была уверена, что накажет Астрид сегодня ночью.

Она набрала тот номер, что дала ей Ева, и с хитрым выражением лица стала ожидать, пока кто-нибудь возьмет трубку. В это время в комнате Астрид шла активная подготовка к Хэллоуину.

Ева сидела перед зеркалом, а Астрид стояла позади, помогая с прической. Обе они выглядели мрачно, словно мертвецы. Их одежда была черной, кое-что Астрид дала надеть Еве из собственного гардероба. Их макияж был загробным, а губы угольного цвета лишь вводили их во все больший «транс». Светлый цвет волос Евы лишь становился плюсом в сочетании с данным образом. Ей так шло это сочетание, что она могла бы затмить любого неформала своей харизмой, сочетанием мертвого и живого, искусственного и естественного. Казалось, у Евы талант сочетать все противоположное.

Она обула высокие камелоты с десятисантиметровой платформой, что явно удлиняло ее и без того длинные ноги. Теперь это было чем-то нереальным. Надев белые колготы, Ева создавала эффект белой кожи на ногах, что действительно смотрелось. Контур ее бедер подчеркивала обтягивающая кожаная мини-юбка. Верх – черная кожаная куртка поверх тонкой кофты-скелета. Невероятная харизма Евы, и великолепные руки Астрид сотворили чудо.

Сама Астрид практически не сотворила никакой разницы в своем образе. Ее повседневный внешний вид мало чем отличался от того, как она выглядела сейчас. Единственное, так это усиленный макияж и специально купленный ею перед Хэллоуином длинный плащ в самый пол, который делал ее более строгой и загадочной во внешнем виде.

– И все-таки, зачем тебе это? – доносился голос Евы сквозь музыку Xmal Deutschland.

– Что именно? – спросила Астрид, заканчивая с прической Евы.

– Показывать всем, что я твоя девушка? Это обязательно? Нет, конечно, я понимаю твою природную бисексуальность, но не легче найти себе парня и ходить с ним за руки, и показывать всем его?

– Ха! Парня? Брось, Ева! Парень – это не интересно! Я люблю эксперименты. Мне нравиться шокировать людей, вводить их в заблуждение. Понимаешь? Тем более, это будет кое-кого грызть. Поэтому, ты лишь подыграй мне в нужные моменты. Все остальное за мной.

– Хорошо.

– Тем более, если ты больше не хочешь выглядеть как парень… – продолжила Астрид и поняла, что болтнула лишнего, когда она встретилась с Евой взглядами в зеркале.

Ее взгляд был с определенным намеком, кой Астрид сразу же подхватила. И в этот момент зазвонил телефон в комнате.

– Черт! Кому делать нечего? – сказала Астрид и пошла к телефону.

Сняв трубку, она услышала знакомый голос на линии, который попросил позвать Еву к телефону.

– Это тебя. – сказала Астрид и передала трубку Еве.

– Алло! – сказала та, в ожидании.

– Ева, это ты? – переспросил голос на линии.

– Да. Рокси?

– Да, это я! – сказала Рокси, услышав странную мрачную музыку по ту сторону связи.

Астрид в этот момент показательно сделала магнитофон погромче, на что Ева показала, чтобы она сделала тише. Но Астрид махнула рукой и стала пританцовывать от скуки. Ева, пытаясь максимально слышать Рокси, прикрыла одно ухо рукой и сказала в телефонную трубку:

– Ты хотела сказать мне номер Сары? – пытаясь гоняться за Астрид, чтобы сделать тише.

Но Астрид отбежала с магнитофоном в руках, а телефонный шнур не дал Еве достать до нее. Ева увидела, как Астрид покривлялась ей, после чего Ева показательно отвернулась от нее, снова прикрыв ухо.

– Ну-у… да. И не только…

– А что еще?

– Ну, так. Просто хотела с тобой поговорить. Спросить, как дела, что нового?

– Ты серьезно?

– Да. А что, ты не можешь поговорить со мной просто так?

– Конечно, могу! Но сейчас не самый подходящий момент, Рокси.

– Я слышу.

– Мы сейчас с Астрид собираемся в Пещеру. – продолжала Ева, показывая Астрид, чтобы та дала ей хотя бы ручку, – Мы спешим. А с чего это ты вдруг решила со мной поговорить просто так?