Текст книги "История Одного Андрогина (СИ)"

Автор книги: Морган Роттен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 26 страниц)

– Я подставила тебя, Оливье! И я должна это сделать!

– Остановись, Ева! Ты не слышишь, о чем я тебе говорю? Ты 10 минут назад вышла из комы, а тебе уже работу подавай! Думаешь, тебя ждет подиум? Прости! – твердо говорил Оливье.

Ева понимала беспокойство Оливье и все его слова относительно работы. Но сейчас она не думала о данном. Она действительно хотела сделать это ради Оливье. Столько раз он терпел фиаско по ее причине. Выйти на подиум, а потом будь что будет. Признаться себе в том, что ты наркоман – значит сделать первый шаг к собственному выздоровлению. Но лишь после показа.

– Chanel знают? – спросила Ева.

– Chanel пока не знают. Я сказал, что ты попала в аварию и тебя положили с черепно-мозговой травмой. – сказал Оливье, чем помазал душу Евы.

– Ты лучший, Оливье! – сказала она, бросившись в объятия.

Она была и рада и смущена одновременно. Оливье так выгораживал ее, рискуя собственной шкурой. Ева никогда не встречала подобных людей, которые были словно китайская стена для своего народа. Она мысленно проклинала себя, обещая, что сможет выйти на показ. Что оправдает слепую верность Оливье, который удосужился во всем служить такой скотине, как Ева Адамс. И она встала на ноги.

Этот показ был чрезвычайно важен как для Евы, так и для Оливье. Она не могла позволить себе пропустить его. Оливье слишком любил свою музу воплоти. Многие критиковали его за это. Модному миру казалось, что Оливье чересчур уделяет внимание Еве, тем самым «разбаловав» ее до безобразия. Этот тандем казался нерушимым. От Евы перло нарциссизмом, а Оливье не мог налюбоваться своей крохой. Многим это надоело. Поэтому, скандал с наркотиками мог бы стать последней каплей в этом жестоком мире моды, где каждый был готов съесть кого-либо даже за малейшую оплошность. Конкуренция стала слишком жестокой. Оливье очень опасался огласки их тайны с Евой.

«Я займусь этим после. Лягу в наркологию насколько угодно. Но я не могу так обойтись с Оливье. Он не заслужил такого отношения к себе с моей стороны. Я выйду на подиум, чего бы мне это не стоило. Ева Адамс решила, и она сделает это!» – подбадривала себя Ева.

Готье, МакКвин, Валентино, Лагерфельд – все это ждало Еву по ту сторону кулис. Это был один из самых звездных показов 90-х. Такое действо не могло произойти без мировых супермоделей. И без Евы. Ну и что, что она «попала в аварию». Она не раз доказывала свой статус «богочеловека на Земле». У нее была сверхмотивация. И она была готова порвать всех.

В гримерках знакомые столпотворения. Львиная доля этой толпы не дружелюбно косилась на Еву. Некоторые вовсе мысленно спрашивали себя: «И что она вообще здесь забыла?».

Действительно, внешний вид Евы оставлял желать лучшего. После всего произошедшего с ней, ее кожа была нездорово белой, ее круги под глазами стали еще чернее, а ее лицо вовсе не издавало признаков жизни. Ее руки-тростинки, казалось, переломятся, или их передавят собственные вены, вовсе синие, то ли от капельниц, то ли от чего-то другого. Но Ева держалась изо всех сил. Она старалась держаться молодцом на публике, не давая даже намека на то, что ей сейчас может быть плохо. Пусть только кто-то попробует ее пожалеть. Но нет, вдруг кто-то схватил ее за руку, от чего она вскрикнула:

– Ай! – чувствуя боль.

Это был Оливье, появившийся из-за спины так резко. По его внешнему виду можно было судить о его обеспокоенности и внутреннему огню.

– Что ты здесь делаешь? – недовольным, но сдержанным тоном сказал он Еве.

– Оливье, ты сам понимаешь, что это один из самых важных показов в моей жизни. И в твоей тоже! – пыталась донести до него Ева своим бессильным голосом.

– Ева, ты с ума сошла! – восклицал Оливье, ошеломленный ее приходом сюда.

Оливье запретил ей приходить на показ. Но Ева ослушалась его.

– Нет, Оливье! – противилась она его словам, – Я подставила тебя, и теперь я должна оправдать все твои надежды.

– Угомонись, Ева! Какие надежды? Даже если и были, то прошли! Мы заменили тебя другой моделью еще три дня назад на репетициях. Все решено.

– Как заменили? – с разочарованным лицом произнесла Ева.

– Так. Взяли и заменили. Мир не крутится вокруг тебя. Пойми же ты, наконец.

– Значит, уже все решено? В палате ты меня поддерживал, говорил, что все хорошо, а на самом деле у вас уже давно была замена!? Так что ли? – более возмущенно говорила Ева.

– Нет, не так! – пытался выглядеть не уязвимым Оливье.

– А как? – заводилась Ева, – Оливье, я пришла сюда ради тебя! Впервые в жизни я думаю о ком-то другом, кроме себя! Я признаюсь тебе сейчас в этом! А теперь, ты боишься?

– Да, боюсь! Представляешь, что будет, если все узнают, что ты, будучи физически не здорова, вышла на подиум? Только что из комы! Что я позволил тебе это? Скандал, Ева! Мировой скандал! Ты хочешь моего увольнения? Пошатнуть мою репутацию? Ты выглядишь хуже покойника! Как тебе вообще удалось покинуть больницу?

– Все продажные. Тебе пора привыкнуть к данной безвыходности мира.

– Послушай, Ева! Даже, если бы я сильно хотел, я бы все равно не позволил. Я переживаю за твое здоровье. Подиум – всего лишь условность, по сравнению с тобой, родная! Я не хочу тобой рисковать!

– Оливье, я проведу в больнице столько времени, сколько тебе угодно. Сколько скажешь. Я буду лечиться от всего. Можешь говорить СМИ все, что угодно. Вплоть до того, что я умерла. К черту! Но позволь мне выйти сейчас! – настойчиво умоляла Ева.

Стало слышно, как заиграла музыка с подиума. «Это Гальяно. У меня есть еще 15 минут» – сказала себе Ева.

Она смотрела на неумолимые глаза Оливье и не видела в них согласия. Никакого намека на то, к чему она стремилась сейчас. Музыка стала заглушать их разговор. Ева отвела Оливье немного подальше, в более скромное место, где стали видны пустые коридоры, по которым Ева и повела своего менеджера.

– В общем, Ева, с показом все решено. Ты отправляешься домой. Тебе понятно? Потом поговорим. У меня нет времени. – следуя за Евой, говорил Оливье, пытаясь задержать ее, чтобы сказать ей это и уйти.

«Где же эта дверь?» – сама у себя спрашивала Ева, пытаясь как можно дольше удержать с собой Оливье. Она выглядела озабоченной какой-то идеей.

– Подожди. Я должна тебе кое-что сказать. – говорила она, выискивая глазами нужную дверь.

– Куда ты меня ведешь? Ты можешь сказать здесь и сразу? Мне пора. – не понимая и нервничая, говорил Оливье.

Но Ева не отступала и держала Оливье за руку, сама нервничая не меньше его. Она отлично знала, что где-то здесь должна быть нужная ей дверь, которая закрывается снаружи. Что-то вроде уборной. Где же она? Ева нуждалась в ней сейчас.

Наконец, найдя ее своими глазами, она вдруг, почувствовала помутнение в своей голове. Как раз у той самой двери. Ей стало плохо, и она пошатнулась.

– Что с тобой? – подхватив Еву, обеспокоенно сказал Оливье, – Все в порядке, Ева? Это то, о чем я тебе говорил! Ты ни в коем случае не выйдешь на подиум! – продолжал он.

Ева сама не ожидала, что ей так вскружит голову и подкосит ноги. От этого она дрогнула в душе, но попыталась собраться изо всех сил. Держась за Оливье, она передвинула его поближе к двери и сказала мучительным голосом:

– Оливье, я должна это сделать.

И после сих слов она собрала в свои руки всю свою оставшуюся энергию и затолкнула Оливье в эту дверь и закрыла его по ту сторону, щелкнув защелкой на ручке. В этот момент она почувствовала, как волной ее покинули последние силы. Словно они вытекают из нее, как вода из кувшина.

Чуть не свалившись с ног, она оперлась о стену и сделала попытку шагнуть вперед. Но в глазах Евы вовсе потемнело, а ее ноги были словно на льду. Она решила подождать где-то минутку. Может быть ей станет легче и ее слабость отступит хоть на несколько минут.

Она слышала Оливье, закрытого в той темной комнатке:

– Что ты делаешь, Ева? Немедленно открой дверь!

Но Ева не за этим закрыла его там. Немного приходя в себя, она стала концентрироваться на своих силах и выравнивать свою походку максимально своим возможностям.

– Прости, Оливье! – сказала она тихим голосом, превозмогая боль.

Она добралась до гримерки, говоря себе под нос недовольным голосом:

– Чертовы врачи! Даже двух часов не продержались их препараты!

Найдя знакомого визажиста, она скомандовала ему накрасить ее. После этого она нашла ту самую модель, которой заменили Еву, и выгнала ее, сказав, что такова воля Оливье. Ева заняла ее место, надев бежевое платье из коллекции, которую она вот-вот должна будет представлять.

Сегодня она сама все решала. Некоторые, кто видел ее своеволие за кулисами, попросту не осмеливались вставить свое слово. Дизайнеры не следили за подобным. Оливье не было рядом. Ева предвкушала свой выход сквозь угасание самой себя.

«Нужная фамилия. Музыка та. Скорей всего, я после этой черненькой» – было в мутной голове у Евы. Она понимала, что должна выйти и блистать. Она должна порвать всех своей харизмой, как она делала это все время. И она старалась как можно сильнее сосредоточиться. Четкий взгляд, выпрямила спину, грудь вперед, вытянула шею. Черт с этими ногами! Как бы они не болели, они обязаны повторять походку Евы точь-в-точь, она уверена в этом. У нее получится. Вся сила в мысли.

И вот он, тот момент, когда Ева должна выходить на подиум. Она дожидается, как черненькая девушка перед ней выходит. Теперь она сама должна выйти спустя несколько секунд.

Сердце дрогнуло, но все равно. Любой ценой Гермафродит должен направить на себя все эти модные лучи внимания. И она выходит, полная надежд и решительности в себе.

«Сейчас я дойду до конца, а потом обратно. Я делала это миллионы раз. Сделаю еще раз» – думала она.

Руки зудят и страшно крутят, мышцы сжимаются, словно в тисках. Ноги ноют и готовы провалиться. В голове, словно кто-то просверлил дыру. Но Ева терпит.

Сотни лиц, объективов фотокамер. Все это ради них. И вот он – конец подиума. Остается развернуться и уйти. И так еще раз 20 за вечер. Пустяки для Евы.

Но она не может. Она вдруг понимает, что валится с ног и ее голова отключается. Она падает с самого края подиума, пролетая около метра вниз, и приземляется на твердый паркет из ламината. В долю секунды Ева лежит бездвижно, без сознания.

Больше никто не смотрит на платье, телепающееся на ней. Сотни обеспокоенных глаз направлены на лежащую без сознания Еву Адамс. Все столпились вокруг ее высохшего тела. Стало ясно, что без врачей не обойтись. Пульс в норме, давление низкое. Показ прерван. Еву забирают на носилках. Вскоре весь мир узнает, что это был последний показ Евы Адамс.

XXXV Глава

Ева смотрела за окно. В нем она видела спускающийся мокрый снег, который тут же таял на асфальте. На фоне теплеющего марта ее голова обременялась грустными мыслями. Эти мысли были обо всем. О том, что она здесь делает, как она здесь оказалась, как она подставила Оливье.

Теперь весь мир пестрил новостями о том, что Ева Адамс наркоманка, и она госпитализирована в наркологическую клинику Парижа. Все были шокированы новостью о том, что она вышла на подиум под кайфом. По крайней мере, так писало большинство источников. Во всем винили Оливье. Это он позволил выйти ей на подиум, это он ее разбаловал, это он не следил за ней. Модный мир был поднят на уши.

Ева не так хотела покинуть подиум. А то, что она его покинет, уже никто не сомневался. И сама Ева, тоже.

Да. Было много скандалов связанных с разбойным, наркоманским образом жизни топ-моделей. Многие из них умирали. Но в случае Евы это было последней каплей, которой все так ждали, как повода лишить ее всего. Она надоела миру своими выходками. Она стала чуть ли не самой скандальной моделью в мире в истории моды. Большинству стало приятно обсуждать «падение Гермафродита». Именно так писали газеты и говорили в народе. Многим моделям дышалось легче от того факта, что они больше не встретят «нарциссического тирана» за кулисами.

Ева и сама была от части рада не видеть всех этих пираний. Не иметь к ним никакого отношения. Особенно, после разговора с Оливье, который решил прийти к Еве и попрощаться.

– Прости меня, Оливье! Я не должна была так поступать с тобой! Я не должна была выходить на подиум! Прости, что я не послушала тебя! Из-за меня ты лишился работы. – говорила она.

– Есть, что есть. Ты уже не должна об этом беспокоиться. – спокойно говорил Оливье.

– Нет, Оливье! Тебя лишили работы! Из-за меня! И это хорошо, что на тебя еще не завели уголовного дела!

– Хм… И то верно. Ничего. Остается лишь смириться. Я и так стал тем, кем я стал лишь благодаря тебе. Спасибо, Ева!

Ева стихла и примолкла. Она смотрела в грустные, но совершенно спокойные глаза Оливье и ловила себя на мысли, что даже сейчас он больше думает о ней, чем о себе.

«Какой же ты дурак, Оливье! Почему я для тебя так много значу? Зачем ты подошел ко мне, тогда на выставке 1990-го года? Зачем ты мне предложил контракт? Зачем мне понадобился Маринелли? Черт!» – думала она, с чувством вернуться во времени и изменить все, чтобы никто не страдал.

– Что ты теперь собираешься делать? – сдержанным голосом молвила она.

– Вернусь в Бордо, к родителям. Буду помогать им в винном производстве. Больше не хочу иметь что-либо общее с модой. Не потому, что меня уволили. А потому, что я не хочу смотреть в глаза всем этим злорадным, гламурным стервятникам. Ты все, что у меня было в этом жестоком мире. Понимаешь? До тебя я сам не знал, чего хочу. Когда я стал с тобой работать, я осознал весь смысл жизни. Я обещал домам, что справлюсь, если все буду тянуть на своих плечах. Но я не справился с тобой.

– Это не так, Оливье!

– Нет, так! Это правда! Ева, я пытался сделать с тобой, все что думал. Я хотел слепить из тебя материал. Но ты сама себе хозяйка. Ты не позволила мне это сделать. Ты сама по себе. Твой образ независим. На него невозможно влиять. Понимаешь? И это твое главное отличие от всех остальных моделей. Ты ничем никому не обязана. Ты и есть причина самой себя. Ты сама создала своего Гермафродита.

После данных слов Ева еще больше захотела избавиться от всего того, что ассоциировалось с Евой Адамс. Она не хотела иметь отношения к этому образу теперь. Она понимала всей глубиной своей души, что лишь заставила страдать людей своим гордым образом Гермафродита. Она лишь причиняла боль и вела их жизни к краху. И она хотела прекратить все это.

– Да. Ты прав, Оливье. Я сама породила Еву Адамс. Я сама должна погубить ее. – сказала она.

Ей не терпелось закончить лечение и выписаться из этой клиники. Теперь у Евы было новое стремление.

Поначалу ей казалось это очень сложным и длительным процессом. Дни шли словно годы. Ее беспокоила ломка, мысли и стрессы. Ей больше не снился сон с Синди. Но она часто думала о нем. Вспоминая слова Синди в нем, она все больше ловила себя на мысли, что все меньше думает как Ева. Ее мысли стали казаться ей противны. И когда шел пятый месяц ее нахождения здесь, она уже была уверена в своих мыслях. Она знала, чего хочет. Чего хочет она, а не Ева Адамс.

Вероятней всего, Оливье уже готовился собирать виноград и жать его ногами. А в мире вдоволь назлорадствовались и забыли о Еве. Ей очень хотелось туда. Ей хотелось выйти на улицу, в мир, на волю. И когда врачи выписали Еву, она с нетерпением вернулась на улицы Парижа. Ей хотелось гулять. Только ей не хотелось, чтоб ее узнавали.

Придя домой, она встала перед зеркалом и сказала:

– Хватит. Я больше не могу тебя видеть. – после чего открыла ящик и достала оттуда ножницы.

Она хотела сделать это, но с каждой секундой ей становилось все тяжелее подносить ножницы к своим волосам. Ей было жалко эти длинные деревья молодости. Ее пленило сомнение. Но глубоко вдохнув, она собрала в себе все силы и решительность и начала процесс ликвидации приевшегося ей образа. Она хотела раз и навсегда покончить с ним. И собрав все свои волосы в пучок, она завела ножницы и стала давить лезвиями с двух сторон. Они стали врезаться ей в волосы и прорезать слой за слоем, пока не встретились и не смокнулись.

Огромная прядь волос рухнула на пол. Все, что осталось на голове Евы, так это подобие каре, что больше напоминало ужасную попытку отрастить волосы из ничего, нежели избавиться от их длины. Передние пряди были самыми длинными, и Ева, долго не раздумывая, состригла их на уровне глаз, после растрепала их в челку. Остальные волосы небрежно прикрывали уши.

– Так-то лучше. – наблюдая первые результаты самострижки, говорила Ева.

В ее голосе прозвучала некая тоска. Но ее чувства лишь набирали уверенности в себе. Теперь ее стрижка была более приближенной к мужской. Лишь немного поправив концы над ушами, Ева подумала, что с нее хватит. Теперь остается перекрасить волосы в черный цвет. Она была уверена, что так и надо. И она сделала это.

Смыв с себя остатки макияжа и напялив дутую осеннюю куртку, Ева вышла из дому и пошла гулять в те районы, где люди не имели ни малейшего отношения к моде. В Париже таковые места было найти весьма сложно, но Еве было под силу все. Она нашла какую-то безвкусную забегаловку с бильярдом и решила зайти в нее.

Еще больше спустив свою челку на глаза, она осторожно внимала контингент и все, что было вокруг. В принципе, ее ожидания оправдались. И в этот момент она подумала, как давно она не носила джинсы. Если вообще когда-нибудь носила. С непривычки она чувствовала себя в них как петух в колготах.

«Главное, чтобы поверили, что я парень. И чтобы не узнали во мне Еву Адамс» – параноидально думала она. Стоило ли переживать Еве, если людей, пребывающих здесь, интересовало максимум – футбол, бухло и бильярд, в который они здесь играли. Еве нужно было освоиться.

Усевшись за барную стойку, она почувствовала, как ей жарко. Но ей нельзя снимать куртку, иначе все увидят ее грудь. Ева словила себя на мысли, что изображать парня порой намного сложнее, чем девушку.

Она заказала себе выпивку, осторожно осматриваясь по сторонам. Промелькнув своим взглядом, она заметила парочку бородачей с пивными животами, парочку заядлых игроков с киями. Остальные перемешивались в одной массе. Лишь грудастая мелированная блондинка с коротким топом, поддерживающим ее грудь, привлекла внимание Евы. Она разбавляла всю эту унылую обстановку, сидя в углу, весело проводя время со своими менее заметными подругами.

– Прошу, ваша выпивка. – отвлек внимание Евы бармен.

– Ах, да. Спасибо. – сказала Ева.

Она проглотила рюмку, пытаясь выглядеть как можно мужественнее. Хотя Ева сама понимала, что у нее не совсем это получается. Она давно это не делала. Да и женоподобное лицо выглядело слишком смазливым, как для обывателя бильярдного бара.

Она пыталась делать свой голос важным и низким. Чтобы он казался более мужским. И она сказала:

– Еще. – подвинув рюмку к бармену.

Она снова аккуратно глянула в угол, где сидела та сексапильная дама, и заметила, что та тоже бросает на Еву свои косяки. Причем с намеком. Поначалу Ева пыталась отрывать свой взгляд, дабы не попадаться. Но когда для обеих стало понятно, что их внимание друг к другу не случайно, Ева задержала на ней свой взгляд и подумала: «Ничего себе». Она отвернулась, чтобы выпить.

На долю секунды она забыла, что она сейчас парень. И осознавая то, что на нее могут смотреть как на парня, Ева могла строить вполне интересные выводы. Много раз ее цепляли как девушку. Но чтобы как парня!

«Черт, она зовет меня! Кажется, мне еще жарче. Я скоро спекусь в этой куртке» – думала Ева, внимая вызывающий взгляд.

Она немного нервничала. Смотря в глаза мелированной секс-бомбы она читала все ее посылы: «Да. Ты, сладкий. Иди ко мне». И Ева долго колебалась, пытаясь настроиться на нужную волну. Мысленно собравшись, она встала с места и двинулась в ее сторону.

Она чувствовала, как под ее одеждой стал стекать нервный пот. Ей нужно было избегать близких контактов. Они были нежелательны для Евы. Но если она хотела начать очередную новую жизнь, то ей нужны были новые люди. И держа все это в уме, она сказала, оказавшись перед ней:

– Мы знакомы? – наблюдая заинтересованные взгляды ее подруг.

– Ахах! Что-то я тебя не припоминаю, петушок. Но ты присаживайся! Не стесняйся. – ответила ему его леди-бюст.

Девушки были молчаливыми, но заинтересованными в столь симпатичном молодом человеке. Они подвинулись, чтобы Ева села с краю. Ее разделяло два человека от ее новой нескромной знакомой, которая стала представлять всех находящихся с ней.

– Знакомься, это Дита, Моника и Сандра! – говорила она, показывая, – Меня зовут Арин! А тебя, красавчик?

– Натаниэль. – сказала Ева, пытаясь запомнить имена всех этих молодых персон сквозь скрытое напряжение.

– Натаниэль? Красивое имя! – сказала Арин, улыбнувшись, – Что привело тебя сюда, Натаниэль?

Ева пыталась собраться всеми мыслями и адаптироваться к разговору. Впервые она чувствовала себя по другую сторону диалога. Она пыталась создать иллюзию непринужденного общения. И пока ей это удавалось.

– Даже не знаю. – пожав плечами, сказала она, – Начинаю новую жизнь. – более раскрепощено.

– Как интересно! А чем тебя не устраивала старая? – спросила Арин.

– В ней было много фальши. – спокойным тоном сказала Ева.

– Фальши?

– Да.

Ева смотрела на соблазняющий ее взгляд Арин и думала: «Что она от меня хочет?», в принципе, подозревая. Но пока она не доверяла этим играм. Арин увлеченно смотрела на Еву.

– Тебе не жарко? Снимай куртку! – говорила она.

Самая ближняя к Еве, рыжеволосая, видимо Сандра, потянулась в сторону Евы, чтобы расстегнуть ее куртку.

– Нет-нет! – словно в панике, – Я болею! – сказала Ева.

– Жаль. – сказала Арин, после чего все успокоили свой пыл, – Мне кажется, здесь так жарко! Вот, потрогай! Я вся горю! – протянув свою руку в сторону Евы.

Ева неохотно протянула свою руку и их ладони соединились.

– Чувствуешь? – спросила Арин.

И перед тем, как Ева вздумала что-то молвить, прозвучал недовольный мужской голос, возникший ниоткуда:

– Это что еще за хрень!?

Все оторвали свой интерес и внимание от Евы и глянули на грубого, крепкого телосложения парня, 25-ти лет на вид. Его грозное лицо заросло грубой щетиной. И Ева, повернув свою голову, и увидев его, сразу же оторвала свою руку и засунула ее в карман, словно она здесь не причем.

– Это не то, что ты подумал, Николя! – сказала Арин.

– Не мели мне чушь, Арин! Я знаю тебя, шлюху! И я спрашиваю, что это за хрень!? – агрессивно говорил тот парень, показывая на Еву.

Ева поняла, что нарвалась на неприятности. Не стоит подходить к девушкам легкого поведения, тем более, если у них есть парни-ревнивцы, которые выглядят страшнее гориллы. Она молчала в ожидании последующего истечения событий.

– Это не хрень! Его зовут Натаниэль! И мы просто разговаривали! Понятно? – оправдывалась Арин наглым тоном.

– Вижу я, как вы разговаривали! А ну-ка, пошли со мной, сморчок! – сказал Николя, схватив Еву за шкирку ее воротника на куртке.

Он потащил ее на улицу под аккомпанемент Арин и ее подружек, пытающихся сдержать Николя своими криками. Ева, так и не проронив внятного слова, получила по лицу, после чего осталась лежать на асфальте.

В этот момент она думала, что это не ее территория. Здесь все принадлежат друг другу. Глупо завязывать с кем-либо знакомства и входить в какой-либо круг. А еще она думала, как сильно у нее болит лицо. Ей было неприятно лежать так, скорчившись от боли. Больше никаких знакомств в незнакомых барах.

– Не смей! – крикнул Николя, выбежавшей на улицу Арин.

– Я лишь посмотрю, не убил ли ты его! – сказала Арин, подбежав и нагнувшись к Еве.

– Если через две минуты тебя не будет внутри, ты тоже получишь, и сильнее! – сказал ее злобный парень и зашел вовнутрь бара.

Арин сидела на корточках возле Евы и с жалостью в голосе говорила:

– Ты в порядке?

– Не обращай внимания! – сказала Ева, пытаясь встать над лужей крови.

Арин пыталась помочь Еве, поддерживая ее за руку. Быстрым махом руки она засунула бумажку в карман куртки Евы и сказала:

– Вот мой номер. Позвони мне. – после чего быстро вернулась в бар.

Ева, начиная все больше приходить в себя, нащупала в кармане эту бумажку, после чего сжала ее там и высунула руку.

Следующие несколько дней Ева раздумывала о случившемся. Она чувствовала слабость. Причем моральную. Ей было сложно смотреть на себя в зеркало. Внимать свой новый образ. Думать как-то иначе от того, как она думала раньше.

Ей казалось, что вроде бы вот он – Натаниэль! Он вернулся в социум. Он вернулся в мысли. Но все это так призрачно. И все это пугало ее сейчас. Ей казалось, что не может она одним махом избавиться от Евы Адамс. Слишком много она была такой. Она боялась думать о прошлом. Видимо, поэтому она согласилась позвонить Арин. И сейчас она стояла на мосту, в ожидании какого-то будущего.

– Я боялась, ты мне не позвонишь! – сказала Арин, увидев Еву перед собой.

Им дул осенний ветер приходящих холодов. Поэтому, недолго думая, они решили пойти в парк, чтобы лучше пообщаться друг с другом.

– Надеюсь, сейчас не появится твой парень? – сказала Ева.

– Ахах! Нет! Он поехал на рыбалку со своими друзьями. – мило сказала Арин.

– Прекрасно. – сдержанно сказала Ева.

– Не то слово. Он меня уже достал. Он невыносимый! – сказала Арин.

– Так брось его!

– Не могу.

– Почему?

– Не знаю.

Их медленная ходьба стала сопровождаться неудобным молчанием. Казалось, им нечего говорить друг другу. Ева видела, как смотрит на нее Арин. Она чувствовала желание вернуться в детство, осознать себя мальчиком, победителем. Тем, кто грациозно владел шпагой. Тем, кто влюблял в себя девчонок. Она смотрела на Арин, и у нее было чувство дежавю. Вынужденным голосом Арин сказала, смотря на Еву:

– Расскажи что-нибудь о себе.

– О себе? – переспросила Ева.

– Да.

– Даже не знаю, что рассказать!.. – задумалась Ева.

– Ты говорил, что начинаешь новую жизнь.

– Да. Верно.

– Расскажи.

– Ммм… Мне перестала нравиться та работа, которой я занимался 7 лет. Мне перестало нравиться то, кем был я до этого. А кем я был – поверь, тебе лучше этого не знать. Даже не спрашивай об этом. Я просто хочу найти новых друзей, которые помогли бы забыть мне о прошлом.

Арин смотрела на Еву со взглядом безумной заинтересованности. Ее пленила тайна в этом юном теле. Некая загадочность человека перед ней лишь подогревала ее интерес.

– Тебе нравиться не договаривать. – сказала она.

– Что? Нет!

– А что тогда?

– Говорю же, тебе лучше не знать этого и только.

Арин остановила их медленный ход, после чего заглянула в бездонные глаза своего собеседника, и сказала:

– Ты меня этим не напугаешь. Говори, кем ты был! Вором, насильником?..

Ева чувствовала некий сарказм в речах Арин. Но вдруг она пустилась обнимать ее. Ева тут же отошла, избегая близкого контакта. Она сделала это как можно менее показательно, нежно придержав Арин своими руками.

– Слушай! – резким голосом сказала она, – А ты не хочешь что-нибудь перекусить?

– Хм… Не откажусь! – сказала Арин, после чего взяла Еву за руку и добавила, – Пошли!

– А куда?

– Ко мне домой! За 10 минут дойдем. Я не далеко живу. – настойчиво сказала Арин.

И Ева не могла противиться. Главным для нее было, так это то, что сейчас она – Натаниэль. И если Арин повела ее с собой, значит так надо. Хоть и Ева опасалась. Она видела, что Арин к ней не ровно дышит. Мало ли, чем это все может закончиться. И скоро Ева находила оправдание своим словам.

– Ты даже не представляешь, как я тащусь по таким парням, как ты: милым, худеньким, смазливым мальчикам. – нетерпеливо говорила Арин, приведя Еву в свою квартиру.

Ева чувствовала себя пророком. Арин настолько в нее вцепилась и не отпускала, что ей казалось, будто они слились в одном потоке. Язык Арин ковылял во рту Евы, как только они оказались здесь. Ева даже не успела рассмотреть все вокруг. Единственное, на что она обратила свое внимание, так это на то, что квартира у Арин была довольно небольшая. Она больше смахивала на обитель разгильдяя, нежели чистюли. Здесь было много бытового и предметного хлама, который либо сносили, либо на который наступали эти двое целующихся лица.

Арин раздевалась на ходу. Видимо, она хорошо умела делать это. Оказавшись в лифчике, она стала снимать куртку с трепетного тела Евы. Но Ева, наконец, включив свой разум, затормозила действия Арин, и сказала:

– Ммм… – пытаясь оторваться от сочных губ грудастой блондинки, – Подожди! – схватив ее за руки.

– Что? – с возбужденным нетерпением в голосе говорила Арин, – Чего ждать? Давай! Я знаю, мы оба хотим этого!

Арин снова засунула свой язык в рот Евы и, взяв ее руку, положила ее себе на грудь. Ева почувствовала ее четвертый размер в своей ладони, после чего по ее руке к телу прошло немыслимое чувство. Она хотела и не хотела этого одновременно. Ее разум пытался отговорить ее от безумного секса с этой распутной красавицей. Она боялась раздеться и показать себя.

Что это? Асексуальный образ жизни ввел свои коррективы, и Ева чувствовала себя фригидной? Кроме эмоций она больше ничего не чувствовала. В ее трусах было холодно. Никакого возбуждения.

Завалившись обе на кровать, Ева оказалась сверху. Она хотела оторваться от Арин, но та все сильнее прижимала к себе Еву. Она попросту утопала в ее роскошной груди, которую сама же держала в своих руках. И окончательно опомнившись, она предприняла все возможное, чтобы остановить данное действо.

– Арин, погоди! Я не могу! – сказала она, остановив Арин.

Ева продолжала находиться верхом Арин. Та сказала с изумлением в лице:

– В чем проблемы, Натаниэль? Ты меня не хочешь?

Ева медленно встала с Арин и присела рядом, немного поправив свою растрепанную куртку, которую чуть не сняла Арин. Ее удивляло то, что она все это время ни разу не почувствовала грудь под курткой своего потенциального сексуального партнера. Видимо, Арин была чересчур увлечена процессом. Или ее собственная грудь не давала ей понять этого. Так или иначе, Ева чуть не прокололась под напором настойчивой нимфоманки. И она была рада, что вовремя включила мозги.

– В чем дело? – снова спросила Арин, также приняв сидячую позу на диване, глядя на задумчивое лицо Евы.

Она всматривалась и пыталась понять, что не так. Ева, в свою очередь, чувствовала себя неудобно. Она не стремилась переводить свой мрачный взгляд на Арин. И та, не терпя, говорила:

– Натаниэль, я хочу тебя! Посмотри на меня! Я тебе не нравлюсь? Дело во мне? Или ты боишься? Скажи мне. Это твой первый раз?

– Дело не в тебе. Ты замечательная девушка, Арин! Я уверен, каждый хотел бы оказаться с тобой в одной постели, но… – выдавливала из себя слова Ева.

– Но?.. – ожидала Арин.

– Но я не такой. Дело во мне. Понимаешь?

Арин настороженно посмотрела на Еву. Она спросила:

– Ты гей?

– Нет. – неживым голосом сказала Ева.